Текст книги "Мургаш"

Автор книги: Елена Джурова

Соавторы: Добри Джуров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

1

От нашего лагеря под Мургашем до Рашково два партизанских перехода. Днем 26 октября мы вышли в поход. Настроение приподнятое. Успех рождает надежду и веру, а в последние дни мы добились самой крупной победы: появилась уверенность, что наша тактика правильна.

21 октября мы расправились с кметом в селе Горни Богров. На следующий день Стефан Халачев убил одного из наших преследователей. Спустя два дня Доктор вел перестрелку с полицией в Бухово, и никто из наших не пострадал.

Вечером мы остановились на ночевку возле реки Еловица. Места кругом дикие, безлюдные, и, расставив посты, мы расположились вокруг большого костра на укромной полянке. Вскоре зазвучали песни – вольные, веселые. Запевала Марийка, и ее лицо озарялось отблесками пламени.

Утром провели учение. Вечером снова отправились в путь и к утру остановились в небольшой темной рощице недалеко от Рашково. Один задержанный нашим постом овчар подтвердил данные разведки о положении в селе, и я собрал командиров отделений и групп, чтобы подробно изложить им план операции.

В разведку пошли я, Васко и Станко. День был сумрачный, неприветливый, и никто из крестьян не обращал на нас внимания.

Дошли до площади. Я взглянул на часы. Было два часа десять минут. Через три минуты сюда должна подойти ударная группа бай Стояна – пятнадцать человек, вооруженных винтовками. В это же время две группы по пять человек оседлают шоссе, ведущее к Ботевграду и Мездре, а несколькими минутами позже с разных направлений в село войдут тремя группами и остальные партизаны, чтобы создать впечатление, что нас очень много.

Я дал знак Васко и Станко, мы быстро вошли в здание общинного управления и, угрожая пистолетами, арестовали всех служащих.

Власть в Рашково перешла в наши руки. Вскоре улицы наполнились народом. Среди собравшихся то тут, то там мелькали наши люди с винтовками и с пятиконечными звездами на фуражках. Нас было всего тридцать человек, но на другой день полиция получила сведения, подтвержденные десятками крестьян, что село занял отряд не меньше трехсот человек.

Мы заранее договорились, чтобы ко мне на площади подходили один за другим партизаны и рапортовали:

– Товарищ командир, минометный взвод занял позицию!

– Товарищ командир, второе отделение тяжелых пулеметов установило засаду на шоссе, ведущем в Мездру!

– Товарищ командир, третье отделение…

– Товарищ командир…

Я выслушивал рапорты, отдавал короткие приказания, которые, впрочем, не исполнялись, так как относились к несуществующим подразделениям, и украдкой наблюдал за крестьянами. На их лицах расцветали улыбки восхищения и радости.

Рашково давно известно как бунтарское село. После Сентябрьского восстания, когда в этих краях появились повстанцы, многие местные жители стали их помощниками. Десять человек из села входили в отряды повстанцев, некоторые из них позднее уехали в Советский Союз. Никогда фашистская власть здесь не побеждала на выборах, и много раз над общинным управлением развевалось Красное знамя.

Вот уже третий час село в наших руках.

В комнате кмета остались один из наших товарищей и сам кмет, который должен подойти к телефону, если позвонят из околийского управления.

Интендантская группа во главе с Пешо, заняв магазин кооперации, пополняла наши запасы. Большую часть товаров, имевшихся в магазине, мы раздали населению.

Несколько партизан просматривали архив управления и откладывали в сторону то, что надо было сжечь: списки продразверстки, налоговые книги, акты о штрафах. Специальная группа выясняла, кто в селе активно помогает фашистской власти, и арестовывала этих людей. Остальные партизаны вели разъяснительную работу среди населения.

С особенным вниманием крестьяне отнеслись к нашим партизанкам. Сельские девушки окружили и с любопытством осматривали партизанок, вооруженных винтовками, с гранатами на поясе. Со всех сторон сыпались вопросы:

– А не страшно вам там, наверху?

– А мужья у вас есть?

– И много вас?

Девушки едва успевали отвечать.

Уже смеркалось. Пора было уходить, и я вышел на балкон здания общинного управления. На площади стоял гул, какой бывает в престольный праздник.

– Товарищи! Мы партизаны из отряда «Чавдар»…

Куда ни посмотришь, всюду доброжелательные взгляды. В такие моменты не обязательно быть оратором. В конце своей речи я зачитал приговор революционного трибунала одному из арестованных в селе предателей.

– Решение нашего суда обжалованию не подлежит. Но наш суд – суд народа, и вы имеете верховное право утвердить или отменить приговор.

Площадь зашумела.

– Сукин он сын!

– Подлая душа!

– Негодяй!

Сквозь толпу пробилась вперед пожилая женщина.

– Правильно, много грехов на его черной совести. Но все-таки, думается мне, лучше не проливать крови.

Площадь зашумела снова:

– Правильно!

– Нельзя проливать кровь!

Воля народа была для нас законом. Я поднял руку, прося тишины, и, обращаясь к арестованному, сказал:

– Ты слышишь? Народ дарует тебе жизнь, но помни: если хоть один человек пожалуется на тебя, пощады не будет!

Впоследствии оказалось, что этот подлец так и остался подлецом.

Отряд построился. Началась перекличка. Затем, забросив за спину тяжелые ранцы, колонной по два, провожаемые местными жителями, мы направились обратно в лагерь.

Шесть дней спустя после операции в Рашково мы заняли еще одно село – Сеславцы, находящееся всего лишь в пятнадцати километрах от Софии. Так решил штаб. Пусть полиция видит, что мы ее не боимся.

Штаб избрал объектом действий Сеславцы еще по одной причине. Наш трибунал приговорил к смерти попа и полевого сторожа в этом селе. Эти двое натворили много бед. План действий в точности повторял план операции в Рашково.

Не прошло и пяти минут, как село было в наших руках. Мы оставили одного партизана с кметом у телефона и послали глашатая созвать народ.

Проведенная шесть дней назад рашковская акция разнесла слух о нашей численности, знали в округе и о расправе с кметом из села Горни Богров. Поэтому не удивительно, что паника охватила весь район. Кметы окрестных сел начали звонить в Софию, а противоречивые сведения о нашем предполагаемом ударе совсем запутали полицию.

Выйдя из села, мы привели в исполнение приговор над сторожем и еще до рассвета вернулись на базу.

После такой операции следовало бы отдохнуть, но никому не спалось. Разожгли партизанский костер и начали анализировать проведенную операцию. Пешо-интендант из принесенных продуктов отделил часть как неприкосновенный запас и выделил, чтобы приготовить ужин.

Возле огня, рядом с котлом, стоял Велко. Лицо его отдавало желтизной, а глаза блестели особенным, стальным блеском. Хариев сидел возле него и мерил у больного пульс.

– Нет, Доктор, – говорил Велко. – Лучшего санатория, чем горы, нет! И более надежного…

Мы начали расспрашивать Велко, как получилось, что вместо Чурека он очутился с нами в Сеславцах.

– Пришли мы в тот вечер к бай Пешо в Чурек. Осмотрелись, ничего подозрительного не нашли и вошли в дом. Встретил нас бай Пешо, накормил и отпустил провожавших меня товарищей. Так ведь было, Васко?

– Так, – кивнул головой Васко. – Я ему передал напутствие Доктора, и он обещал мне, что все будет как положено.

– Остались мы втроем – бай Пешо, его жена и я. Посидели, поговорили, а меня все ко сну клонит. Отвел меня бай Пешо на сеновал, постлал одеяло, и не успел он уйти, как я заснул.

Утром меня разбудила тетка Ваца:

– Велко, какие-то подозрительные люди ходят вокруг.

Я зарылся глубоко в солому, а через час тетка Ваца снова пришла ко мне. Повертелась немного, наполнила корзину сеном для скотины и шепнула:

– Пешо арестовали. Но ты не бойся. Он ничего не выдаст.

Лежу я в соломе и думаю: что же теперь будет? Очень хотелось пить, а воды нет.

Неожиданно в сарай вошли какие-то люди, с ними тетка Ваца. Я схватил пистолет и снял с предохранителя. Послышался шум шагов, и я понял, что происходит: тычут в солому острыми прутьями – если там кто прячется, сразу обнаружат. Я прикрыл голову руками. Эх и наделают во мне дырок! Но надо молчать! Я зажал одной рукой нос, другой стиснул рот: чихнешь – и конец. Но все обошлось. В это время кто-то крикнул:

– Никого нет, господин начальник!

– А я вам и говорила… – послышался голос тетки Вацы.

– Идем с нами! В управлении поговорим, – оборвал ее начальник.

Вечером в сарай кто-то вошел.

– Велко…

Голос был тихий, приглушенный, и я не сразу узнал тетку Вацу.

– Меня отпустили. А Пешо пока еще держат.

– На улице есть кто-нибудь?

– Никого нет.

– Посмотри в соседних дворах.

Немного спустя Ваца вернулась. Вокруг было тихо. Я вылез и стряхнул с себя солому.

– Сейчас я ухожу. Если на улице со мной что случится, ты меня не знаешь. И никогда не видела.

Ваца взглянула на меня глазами полными слез.

– Оставайся здесь. Они уже не придут.

В ответ я пожал ей руку и перепрыгнул через плетень. Никто меня не видел. Из Чурека я пошел в Бухово, а затем перебрался в Сеславцы. И вдруг слышу, бьет барабан: пришли партизаны из «Чавдара». Вышел на улицу и смотрю, на площади говорит Лазар.

– В общем, Доктор, об отдыхе говорить не приходится. Я – комиссар. Мое место в горах, и горы – мое лекарство…

2

Наступала зима. Это значило, что придется оставить нашу базу и перейти на открытое место возле истоков реки Напрыдка. В лагере собралось все руководство отряда, за исключением Митре, который находился в чете «Бачо Киро». Было принято решение обеспечить чету «Бойчо Огнянов» продуктами на зиму, сложив часть их у кого-нибудь из наших друзей в селах района, а часть в горах. Лазару, комиссару и Васко отправиться в чету «Бачо Киро». По дороге сдать отчет о работе четы в штаб зоны и связаться с Калояном. За старшего оставался бай Стоян.

Никогда я так поспешно не собирался в путь. Может Сыть, потому, что в Осоицах меня должны были ждать Лена и Аксиния.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

1

– Здесь живет барышня Лена? – спросил меня незнакомый мужчина в одежде железнодорожника.

Во дворе тети Марии три домика. Во втором жили мы. У тети Марии была дочь по имени Елена, о ней, видимо, и спрашивал мужчина. Я показала рукой на самый большой из трех домов.

– Она живет там, напротив.

– Нет, нет, здесь, – улыбнулся железнодорожник. Он подошел ко мне поближе и понизил голос: – Барышне Лене шлет привет Гане-шофер.

После Нового года, прежде чем уйти в горы, Добри показал мне свой новый паспорт на имя Гане Тодорова, по профессии шофера.

Железнодорожник, которого послал шофер по имени Гане, передал мне, чтобы я с Аксинией шла в село Осоицы.

2

И вот мы сидим вдвоем с Добри в глубине комнаты и тихо беседуем. Окно наглухо завешено одеялом, на стене висит керосиновая лампа. Велко и Васко играют с Аксинией. Она запускает пальчики под их куртки, трогает гранаты и пистолеты, и мое сердце сжимается от страха. А того, что пистолет Добри врезается мне в бок, я не чувствую.

Велко поднимает Аксинию и обходит с ней комнату. Аксиния заливается смехом и старается вырваться из рук. Они подходят к лампе, которая совсем не похожа на электрическую лампочку, что висит на потолке нашей комнаты в Софии. Дочь отрывает ручонки от Велко и протягивает их к желтому пламени.

– Хочешь дотронуться?

Велко взял пальчик Аксинии и приблизил его к лампе. Я не успела крикнуть «не надо!», как Аксиния взвизгнула. Велко отпрыгнул назад. Он смущен, старается как-то утешить ребенка, но не может. Схватила Аксинию и осмотрела палец. Ничего особенного. Обожгла, и только.

Понемногу она успокаивается, только Велко, бледный, стоит в углу и не смеет поднять глаз. И вдруг он с силой бьет себя по голове:

– Как это я мог? Как я мог сделать такую глупость?

– Ничего, Велко. Ты же никогда не имел дела с детьми…

– Как я мог?

– Перестань, Велко, – вмешался Добри. – С ребенком ничего не случилось. Когда у тебя будет дочь, научишься, как с ней обращаться.

– Лена, понимаешь, я хотел…

– Какой же ты партизан, если так жалостлив? – с упреком сказала я.

– Жалостлив? – смеется Добри. – Хотел бы я посмотреть на врага, который попал бы в руки к этому «жалостливому»…

Это была моя первая встреча с комиссаром отряда «Чавдар» Стефаном Халачевым (Велко). Потом я его лучше узнала. Суровый и взыскательный к другим, он был вдвое суровее и взыскательнее к себе. Этим Велко добился уважения партизан, они немного побаивались комиссара, который не признавал никаких трудностей.

После 9 сентября Велко был произведен в подполковники и отправлен на фронт помощником командира дивизии. Надо было занять одно немецкое укрепление под Страцином. Несколько раз солдаты поднимались в атаку, но каждый раз вражеские пулеметы приковывали их к земле и возвращали назад. Тогда бывший партизанский комиссар вызвал добровольцев и пошел первым. Снова затрещали неприятельские пулеметы, но солдатское «ура» не затихло до тех пор, пока укрепление не было занято. А Велко в этом бою погиб.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

1

Удивительные люди наши ятаки! Они проявляли невероятную находчивость подчас в довольно сложных ситуациях.

У бабушки Яны был общий сарай с сестрой тетки Цветы – Димитрой, которая ничего не знала о нас. Когда мы дневали в их сарае, все время опасались, чтобы она нас не заметила. Однажды вечером возле сарая послышались шаги. Мы с Васко быстро зарылись в солому, но тетка Димитра, видимо, услышала шум и в нерешительности остановилась в дверях.

– Кто тут?

Мы притаились.

– Эй, кто здесь? – крикнула она еще громче.

Тут послышался голос бабки Яны:

– Димитра, чего ты там блажишь?

– Ох, у меня просто сердце перевернулось. Вхожу я в сарай, и показалось мне…

– То-то и оно, что показалось! Какая-то черная кошка прошмыгнула, а ты крик на все село подняла!

– Если бы кошка!

– Погоди, я посмотрю.

– Позовем мужиков…

– Зачем смешить людей? А ну входи, входи внутрь.

Бабушка Яна широко распахнула двери сарая. За ней пугливо переступала Димитра.

– Видишь, никого нет…

Одним из активных ремсистов в Осоицах был Пенко, сын лесника Павла. Он много рассказывал о своем отце. Нам хотелось, чтобы тот стал нашим помощником.

– Почему бы тебе не поговорить с ним?

– Скажет, что это ребячья затея. Он все еще меня ребенком считает.

Мы попросили Пенко устроить встречу с его отцом и однажды вечером пришли к леснику домой. Он встретил нас в дверях в наброшенном на плечи полушубке.

– Добрый вечер, бай Павел!

– Добрый вечер, если не шутите, но в темноте я не вижу, что вы за люди.

– Мы из лесничества. Надо поговорить.

Через минуту мы с Васко сидели в прибранной комнате на втором этаже.

– Ну, говорите.

Мы с Васко переглянулись. Как, с чего начать? И я решил не скрывать правду:

– Бай Павел, мы партизаны. Знаем, что ты хороший, честный человек, что нас не выдашь, даже если откажешься нам помогать.

Он прищурился, лоб покрылся мелкими морщинками:

– Чем же вам помогать?

– Ты лесник. Ты знаешь некоторые распоряжения полиции. Знаешь, когда полиция начинает рыскать по горам. А для нас это очень важно. Мы иногда будем к тебе незаметно приходить, чтобы ты мог нас предупредить. Сейчас можешь не отвечать. Подумай и реши. А мы еще зайдем к тебе, тогда и скажешь, что решил.

Бай Павел молчал. Наступила тягостная пауза, и я уже думал, что напрасно мы затеяли это дело. Васко завел разговор о лесе, и бай Павел разговорился. Это мне показалось хорошим признаком. Мы докурили свои папиросы, и я поднялся.

– Спасибо за гостеприимство…

Бай Павел прервал меня:

– Какое это гостеприимство! Пойдемте вниз, закусим.

– Спасибо, бай Павел, только нам бы не хотелось, чтобы нас видели твои дети да и жена.

– Ничего. Скажу, что вы из Ботевграда, из лесоуправления.

Он встал и пошел впереди нас. В кухне была его жена, тетка Йота, и дети. Он познакомил нас.

Пенко подал мне руку, якобы для знакомства, и сильно пожал ее, будто спрашивая: «Ну как, вышло дело?»

Я чуть улыбнулся.

Тетка Йота быстро накрыла на стол. Было уже очень поздно, когда мы кончили ужинать, и бай Павел предложил остаться у него ночевать. Мы отказались и вскоре, сопровождаемые хозяином, вышли из гостеприимного дома.

Несколько дней спустя мы с Васко встретили бай Павла на дорожке, ведущей из Осоицы в Чурек. Он заметил нас издалека.

– Я ждал вас, – сказал он вместо приветствия. – Вы ведь знаете, где мой дом. Понадоблюсь – приходите.

2

Рассвет в горах тянется дольше, чем в поле, и ночь долго сопротивляется наступающему дню.

Всю эту ночь мы провели в пути и только к рассвету добрались до Свештиплаза, где должен был находиться лагерь четы «Бачо Киро». И вот мы обнимаемся с обступившими нас партизанами. Я осматриваюсь. Митре не видно.

– А где заместитель командира?

– Пошел на Мургаш.

– Один?

– Нет, с Кирчо и Марко, но они притворяются больными и хотят уйти в Софию.

В голосе Стефчо звучит явное недовольство. По его глазам вижу, что он недоволен решением заместителя командира взять с собой этих симулянтов.

Во второй половине дня командный состав четы собрался на совещание. Стефчо начал свой доклад:

– Товарищ командир, чета «Бачо Киро» за прошедший период провела следующие операции.

20 октября – налет на село Стыргел. За этой успешной операцией последовало занятие села Радославово, где находился полицейский участок и были расквартированы крупные силы полиции. В селе на митинге выступал Митре. В Радославово чета захватила винтовки и пистолеты, много продуктов и одежды.

В тот же день чета вышла в село Петрич. После митинга населению было роздано много продуктов со складов местных общинных властей.

Шесть дней спустя группа партизан четы под руководством Веселина Андреева напала на полицейский пост в местности Голубец. Четверо полицейских сразу же сдались. Когда выяснилось, что эти полицейские не виновны ни в каких злодеяниях против народа, их отпустили. Группа захватила шесть винтовок, три пистолета и много патронов.

Молва о действиях четы быстро разнеслась по округе. Полиция пришла в замешательство, стала явно побаиваться партизан.

Следующая операция – в Буново. О ее успехе нельзя судить только по захваченным трофеям. В селе живет известный богатей Иван Попов. Желязко и еще один партизан зашли к нему в дом, поговорили, и он дал им значительную сумму денег. Об этом сразу стало известно в окрестных селах.

«Раз уж Иван Попов дает деньги партизанам, значит, конец фашистской власти!» – вот какой вывод сделали люди.

Утром 17 ноября чета заняла село Смолско. Население здесь встретило партизан как родных братьев.

Перед тем как оставить село, командование четы решило организовать засаду на полицию. С этой целью мы позвонили и от имени кмета сообщили, что в селе укрываются пятеро партизан. Вскоре появился грузовик с двадцатью полицейскими. В завязавшейся перестрелке один полицейский был убит, двое ранены, а остальные разбежались. Партизаны захватили грузовик.

Вот такое положение, Лазар… – закончил Стефчо свой доклад.

3

В чете «Бачо Киро» мы провели несколько дней.

То, что Митре ушел с двумя партизанами, которые, по мнению Тодора Дачева, были симулянты и собирались удрать в Софию, серьезно обеспокоило меня. Если они попадутся в руки полиции, то ей, вероятно, станет известно местонахождение нашего лагеря. Поэтому я решил сформировать в подразделении две группы. Одну из них во главе с бай Михалом отправить в деревню Космата, а для другой устроить землянку в нескольких километрах от прежнего лагеря.

В течение двух дней вокруг новой землянки были вырыты окопы, связанные ходами сообщения. Посты издалека могли заметить приближение противника и известить об опасности. Эти предохранительные меры, как оказалось, не только спасли отряд от разгрома, но и дали возможность одержать еще одну победу над полицией.

Уточнив порядок снабжения продовольствием и связи с отрядом, мы с Васко отправились в лагерь четы «Бойчо Огнянов». Велко оставили с бачокировцами, он был по-прежнему очень слаб и нуждался в отдыхе.

По пути на Мургаш зашли в Осоицы. Увиделись с Георгием Димитровым, одним из наших смелых курьеров, который должен был представить Калояну доклад о деятельности четы «Бачо Киро». От него узнали, что в Софии погиб один из наших товарищей – партизан.

На рассвете мы были уже в лагере. И тут выяснилось, что погиб в Софии наш Пешо-интендант.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

1

В связи с планом зимовки штаб решил и чету «Бачо Киро» разбить на две группы. Одна под командованием начальника штаба отряда бай Стояна должна была отправиться в Ботевградский район. В эту группу входили бай Марин, Марийка, Сашка и другие бывалые, опытные партизаны.

Другую группу вели Митре, Бойчо и Доктор. В нее входили Атанас, Ленко и другие старые партизаны. Им предстояло действовать в Локорском крае.

На совещании было решено сформировать и третью, штабную чету, которая позднее получила название «Филип Тотю». Ее командиром стал Богдан Атанасов – Станко, заместителем командира – Маке, а комиссаром – Лазар Пейчев.

Штабная чета должна была находиться в Байлово. Временно с этой четой оставался и я.

В начале декабря все три партизанские группы отправились в определенные для них районы действий. Через сутки мы остановились в сосновом леске над селом Осоицы. С нами был и Дечо Стефанов – Ворон, новоселский «апостол».

Мы связались с курьерами, послали Гере в Софию и на другой вечер провели совещание с молодежью из сел Саранцы и Макоцево. Настроение было повышенное. На следующий вечер встретились с бай Райко.

Мне показалось, что партийный секретарь из Осоиц слушал нас рассеянно.

– В чем дело, бай Райко?

– Люди говорят, Лазар… Хотя, может быть, это и неверно…

– Что такое?

– Армия начала блокировать горный район и напала на один партизанский отряд в Литаковском массиве. Произошел крупный бой… Целыми повозками везли убитых солдат и полицейских.

Бай Райко остановился и потер пальцем лоб.

– А что дальше?

– Погибло и несколько партизан… Две партизанки…

Мне до боли в сердце хотелось, чтобы все это не было правдой. Ведь в Литаковском массиве находилась группа бай Стояна, а в ней Сашка и Марийка…

Нас было только пятеро: Васко, Станко, Маке, Сандо и я. Что бы нам сделать такое, что облегчило бы положение наших товарищей там, в горах?

Как бы оттянуть от них часть преследователей, отомстить за погибших?

2

Мы остановились в сосновом леске недалеко от Горна-Малины. До полудня отдыхали, не прекращая наблюдения за селом. Ничто не говорило о присутствии поблизости полиции, и поэтому мы приступили к выполнению задуманного. Станко и Сандо предстояло захватить здание общинной управы, а перед остальными стояла задача создать впечатление, что нас, нападающих, много.

Было 13 декабря. Серый, пасмурный день. Проходившие по улицам села люди подозрительно оглядывали нас. Неожиданно со стороны площади раздалось несколько пистолетных выстрелов. Я сжал в руках винтовку и бросился вперед. Позади меня слышались шаги Васко и Маке.

Около площади мы увидели двух удиравших полицейских. Еще с десяток, преследуемых Станко и Сандо, улепетывали в разные стороны.

Я остановился посредине улицы и изо всех сил крикнул:

– Стой!

Полицейские, увидев нас, побежали еще быстрее. За одним из них бросился вдогонку Маке, за другим – Васко. После первого же выстрела преследуемый Васко полицейский упал. Я крикнул Васко, чтобы он забрал у упавшего пистолет и бежал на помощь Станко и Сандо, а сам бросился к зданию общинной управы.

Вскоре собрался весь «штаб отряда». Командиры отделений доложили, что ранено и убито несколько полицейских, двое спрятались в своих домах, а остальные убежали в сторону Долна-Малины.

Я отдал несколько приказаний взводу тяжелых пулеметов, интендантскому отделению и группе охранения, затем послал Васко провести обыск в управе и найти глашатая, чтобы тот ударил в барабан – собрать жителей села на площадь.

Пока писарь бил в барабан – сельского глашатая не нашли, – Станко мне рассказал, что, когда они вышли на площадь, увидели с десяток полицейских, стоявших перед управой. Оба, и Станко и Сандо, сразу же открыли стрельбу.

Полицейские бросились бежать. Нападение было настолько неожиданным, что они даже не успели разобраться, сколько же нападающих. А их было всего двое.

В течение нескольких минут мы стали полными хозяевами в селе. Полиция сбежала, а сельские богатеи, у которых имелось оружие, заперлись в своих домах на десять замков.

Мы вошли в корчму. Выстрелы напугали людей, но когда мы завели с ними разговор, они понемногу стали приходить в себя. Корчмарь, который поначалу прятался за стойкой, наполнил ракией несколько бутылок и подал нам. Сидевшие в корчме крестьяне с любопытством смотрели на нас.

– Ты в армии служил? – задал я вопрос корчмарю.

– Служил, господин командир.

– А разве на службе ракию пьют?

– Никак нет…

– Так зачем же ты нас сейчас потчуешь?

Корчмарь испугался. А вдруг мы его обвиним, что он умышленно нас спаивает?

– Я, господин командир… только… угостить…

– Ладно! – махнул я рукой. – А теперь все на улицу!

Перед корчмой собрались всего десять человек. Пока Станко выносил из управы на площадь архивные документы, мы поговорили с крестьянами, разъяснили им политику Отечественного фронта и призвали помогать партизанам. Люди стояли, молча бросая взгляды то на следы крови на земле, то на шоссе в сторону Софии: ведь каждую минуту сюда могла нагрянуть моторизованная полиция, которая едва ли пощадила бы наших слушателей, застав их на площади. В это время вернулся Маке, посланный в разведку.

– Товарищ командир, взвод тяжелых пулеметов готов встретить огнем полицейские грузовики, которые идут сюда со стороны села Новоселцы.

После первых же слов Маке всех крестьян как ветром сдуло с площади. Станко поджег архивные документы, и мы направились к западной окраине села.

Уже стали взбираться на холм, как вдруг увидели, что у первых домов остановились грузовики. С них попрыгали на землю полицейские и перебежками начали передвигаться к Горна-Малине.

Пока они добрались до площади, пока сообразили, что мы ушли из села, прошло не меньше получаса. А этого было вполне достаточно, чтобы далеко оторваться от преследователей. К тому же совсем стемнело…

3

Близилась полночь, когда мы добрались до Байлово. В угольной шахте работал техником бай Георгий, давно помогавший нам. Он подготовил для нас укрытие в шахте, где едва ли кто мог догадаться искать партизан. Расположенное в восьми – десяти метрах от входа, близко к потолку, замаскированное толстыми подпорками и балками, оно могло приютить до десяти человек, не очень привередливых.

Вход в шахту находился в нескольких шагах от речушки, и, чтобы замаскировать свои следы, мы еще издали пошли по воде, хотя было холодно – стоял декабрь. Подойдя к мосту, мы спрятались под ним, а Станко послали найти бай Георгия. Когда шаги Станко стихли, мы четверо перебежками добрались до шахты и влезли в нее. Спустя час услышали пароль, а вслед за этим на мосту появились два силуэта. Это были Станко и бай Георгий. Мы рассказали Георгию в нескольких словах о нашем нападении на Горна-Малину.

– Полиция, наверное, блокирует село. Если она нападет на наш след у шахты…

– Вы уйдете через скрытый вход. О нем никто не знает.

– Но сначала они получат от нас подарок…

Бай Георгий знал, какой «подарок» мы приготовили для полиции. К выходу из шахты вела узкоколейка, по ней двигались вагонетки. В одну из них решили положить взрывчатку, которую бай Георгий приготовил в укрытии. У выхода должен был произойти такой взрыв, что его могли услышать в Софии.

– Вам что-нибудь нужно?

– Только воды. Продукты у нас есть.

Бай Георгий быстро вылез наверх и вскоре вернулся с большим глиняным кувшином, наполненным водой, – этого нам должно было хватить на три дня.

Не раз мне приходилось лежать в маленьких и тесных укрытиях, сидеть в карцере по десять и по пятнадцать дней. Но эти три дня, проведенные в шахте, не идут в сравнение ни с чем.

Сюда не проникал ни один луч света! Нельзя было разговаривать, двигаться, даже глубоко вздохнуть, чтобы никто не обнаружил нас. А воздуха не хватало. Нам казалось, что прошло больше недели, хотя уже на третий день пришел бай Георгий и сказал, что опасность миновала. Полиция простояла один день в Байлово, допрашивала жителей, но никого не арестовала и удалилась.

После нападения на Горна-Малину была поднята на ноги вся новоселская полиция. Из Софии прибыли моторизованные полицейские части. Была переброшена и часть войск, державших блокаду партизанского края. Три дня шло прочесывание района Горна-Малина, Долна-Малина, Негушево, Саранцы и Байлово.

Путь был свободен, и мы в ту же ночь перебрались в Осоицы. Здесь встретились с бай Райко, но он ничего утешительного сообщить не мог. Я оставил Станко неподалеку от села, а сам с Васко отправился в Столник, где у нас были намечены очередные встречи с Митре. И в самом деле, я нашел его в сарае Гочо, одного из многочисленных двоюродных братьев Цветана. С ним был Ленко из Ботунца. Около них стояла большая оплетенная бутыль с вином.

Подобное я увидел впервые, с тех пор как мы вместе ушли в горы. Митре был старше меня, я любил и уважал его, но, хотя он и был заместителем командира отряда, промолчать все же было нельзя.

– Ты что, не знаешь партизанский устав?

– Знаю, Лазар. Не сердись. Бойчо и Доктор сказали, что вырвались из блокады. Ну а у меня на душе стало что-то неспокойно, и я попросил Гочо принести бутылочку. Он и притащил целую бутыль. Разбить ее, что ли?

Сначала, когда я увидел вино, уловил его запах, у меня было желание ударить по бутыли ногой, но теперь, когда Митре предложил ее разбить, я отвернулся и сказал:

– Зачем бить? Верни ее Гочо – и все.

О группе бай Стояна Митре ничего не знал. Договорившись с Митре о следующей встрече в Ботунце, я и Васко вернулись в Осоицы.

В тот же вечер бай Райко сообщил, что прибыли товарищи из группы бай Стояна. Наши друзья, оказывается, не попали в засаду! Все девушки живы!

С началом установления блокады в Литаковских горах встретились две войсковые группы. Они двинулись друг другу навстречу с противоположных сторон. В это время стоял такой туман, что каждая сторона решила, что на нее наступают партизаны.

Завязался ожесточенный бой, который длился больше часа. С обеих сторон падали убитые и раненые. И только когда туман рассеялся, стало ясно, что солдаты сражаются с солдатами, а полицейские – с полицейскими.

Так родилась молва о крупном партизанском сражении и о двух убитых партизанках. У меня отлегло от сердца.

– А мы слыхали о большом сражении в Горна-Малине, – продолжал Милчо. – Люди рассказывают, будто больше сотни партизан напали на село и перебили всех полицейских.

– Сотня была, – рассмеялся Васко, – только если считать одного за двадцать. Да и убили мы только троих.

Негромко прозвучавший пароль прервал разговор. Это пришел Гере.