Текст книги "От ненависти до любви 2. На пути в вечность (СИ)"

Автор книги: Екатерина Челядинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

– Теперь ты моя, Золушка.

И так он нежно это произнес, что у меня все затрепетало внутри. Невольно вдруг вспомнилось, когда он впервые так назвал меня. Сколько тогда было презрения, столько теперь нежности. Сколько тогда ненависти, столько теперь любви. Нет, не столько, в тысячу раз больше.

Надеюсь, этот ужин не будет похож на прошлый мой опыт посещения дорогого ресторана.

Глава 7

Глава 7

Итак, чувствуя себя самой настоящей принцессой, я подала руку заигравшемуся в сказочного принца Ивану и вышла из его авто. Мы оказались на паркинге большого торгового центра. Я никогда в нем не была, поэтому просто взяла Ивана за руку и позволила вести себя к чудесам. Надо ли упоминать, что узнавали нас сразу, спешили доставать мобильные и включать камеры? Я широко улыбнулась, когда Иван оглянулся ко мне. Он ответил мне не менее радостной улыбкой.

Чувствуя себя звездами Голливуда и сверкая соответствующими улыбками, мы поднялись на шестнадцатый этаж и скоро оказались на пороге сказки. Натурально. Той самой сказки о девочке, попавшей в чудесную страну.

– Неужели я узнаю, насколько глубока кроличья нора? – восхищенно шепнула я Ивану, пока нас провожали за столик.

Что за прекрасное место! Чудной интерьер в светлых тонах, интересных форм диванчики с подушками, милые столики. Но все это отходит на второй план, как только осознаешь, что стены и потолок, боже мой, стеклянные! Невольно я ахнула. Вся столица как на ладони! Сейчас уже сумерки, огни города только начинают загораться, и так красиво, а что же ночью будет! Уверена, это также здорово, как на вертолете.

Когда нас провели к столику на двоих, я не удержалась и прилипла к стене.

– Красотища, – прошептала я, когда Ваня встал рядом.

– Поразительная, – согласился он. Я повернулась к нему и поймала его восхищенный взгляд, который он поспешил отвести к окну. То есть стене. Боже, да тут вся стена – окно! Щеки польщено зарделись, когда до меня дошло, что он мне комплимент сделал. Такой простой, но такой приятный.

Кушать хотелось страшно! Целый день ничего не есть – с голоду помереть можно. Не стесняясь, я задавала Ване вопросы по непонятным названиям в меню, тот охотно комментировал и давал советы. Решилась на равиоли с крабом, салат с барабулькой (понятие не имею, что это), и пирожок с рябчиками и грибами. Иван себе тоже заказал несколько блюд, названия которых я понимала не до конца. Но меня очень смутил соус из сморчков. Что за овощ (или что это) решились назвать таким гадким словом. Иван пояснил, что это грибы такие. Уверена, на вид они такие же мерзкие, как и их название. Пока ждали основные блюда, принесли вино. Иван с самым серьезным видом попробовал его, покрутил и кивнул. Надо же, деловой какой. Мне почему-то стало смешно. Надо, наверно, родиться в такой среде, чтоб крутить в руках бокал с таким естественным видом.

За ужином начался серьезный разговор. Мне нужно было сказать все, что я чувствую. Выразить благодарность за его поддержку. Не знаю, где бы я была и в каком состоянии, если бы не он.

– Спасибо тебе за сегодняшний день, – взяла я Ваню за руку и заглянула в глаза. – За возможность поплакать в одиночестве, за возможность сбежать. За молчание. За арбузы. За халаты, – он сокрушенно покачал головой и мягко улыбнулся, накрывая мою руку своей. – За платье. Это было весело. Даже волшебно. Такой ужасный день в начале, теперь может поспорить за звание самого лучшего дня в моей жизни. Если не лучшего, то он точно войдет в ТОП10, – подняла я в конце бровь, улыбнулась и отняла руку, поправляя его волосы.

– Думаю, у меня он войдет в ТОП5, – усмехнулся уголком рта Ваня, отправляя в этот самый рот кусок молочной телятины с кукурузой в том самом соусе из сморчков. – Я звонил твоей маме, пока ты была в душе.

Я напряглась. Весь день я настойчиво гнала мысли о доме, зачем он завел эту тему сейчас? Я продолжила поедать салат, не чувствуя вкуса. Не хочу говорить об этом. Но я сама виновата. Могла бы и на потом отложить свои благодарности.

– Она сильно переживает, – серьезно посмотрел на меня Иван. Я не подняла глаз от тарелки.

И, конечно, плачет. Черт. Не хочу знать, не хочу говорить. Не хочу даже думать об этом! Но, как по заказу, телефон Царева зазвонил. Мама. Моя. Я отвернулась. Иван ответил на звонок.

– Да… В порядке… Хорошо… Не волнуйтесь.

Повисло молчание. Я отпила воды и уставилась на огни ночного города.

– Она просит тебя вернуться, – спустя несколько минут осторожно начал Иван. – Он ушел.

– Не хочу знать его. Не хочу видеть больше. И говорить о нем не хочу, – отчеканила я не поворачиваясь.

– Наоборот, вам  необходимо это обсудить. Позволь ей рассказать тебе все.  Сама выскажи все, что на самом деле думаешь. Обвиняй, спрашивай, требуй объяснений, только не держи в себе обиду. Твоя мама выслушает тебя и поймет. Она очень хорошая.

– Хорошая, я знаю! – резко повернулась я и постаралась говорить тише, хотя желание поорать было огромным. – Только я и на нее злюсь! За то, что молчала! За то, что оставила мучиться в неведении! Никогда она не говорила о том, что между ними произошло! Только про чертовы арбузы однажды обронила! Я тогда поедала один из этих мерзких фруктов, когда она умиленно наблюдала за мной и подумала в слух о том, как я похожа на отца в этом плане! Никогда больше я не ела их! Не желала походить на человека, который предал нас! Бросил! Забыл!

– Арбуз не фрукт. И он ни в чем не виноват, – вяло вставил Иван, выглядя растерянным. Не знает, как вести себя сейчас со мной, когда я такая жалкая. Всегда делала вид, что мне плевать, а теперь так взбесилась. Жалкая дурочка, жалкая, жалкая! По щеке скатилась слеза, я раздраженно ее вытерла и снова отвернулась.

– Скажи ей это. Поплачь на ее плече. Она все расскажет тебе. И ты простишь, отпустишь эту обиду, оставишь в прошлом.

– Не хочу плакать о нем. Он мне не нужен. Не сейчас. Семнадцать лет назад был нужен, когда маме есть нечего было, двенадцать лет назад нужен был, когда маме не за что было меня в школу одевать, когда нам жить негде было, когда нам приходилось улицы мести, когда питались одними макаронами, тогда надо было появиться, не сейчас! Теперь мы выкарабкались! У нас все отлично! Мы справляемся и без него! Не сдался нам этот урод! И чего он вообще всплыл, как дерьмо в проруби? Уж не потому ли, что меня тебе в невесты сосватали все СМИ! Что-то он не торопился появляться, когда мы впервые в газетах появились. На зятя в твоем лице рассчитывает? Отвратительный тип! Противно быть его дочерью! У меня нет отчества, и отца никакого нет!

Выговорившись, я со злостью запихала в рот последний равиоли целиком и стала неистово его жевать, как будто это он во всем виноват.

– Если не хочешь пока домой, можем остаться у Дмитрина в клубе, – предложил Царев. – Можем даже там напиться и танцевать до самого утра. Или завалиться спать под какой-нибудь интересный фильм с таким захватывающим сюжетом, что вытеснит из головы все неприятные мысли, – с серьезным видом Ваня взял меня за руку.

И откуда в нем столько участия и поддержки? Снова узнаю о нем что-то новое. Идея о танцах и алкоголе мне показалась очень заманчивой. Но меня не отпускают мысли о том, что мама дома одна, переживает обо мне, беспокоится, плачет, одна разбирается с чувствами после появления любимого когда-то человека, а теперь предателя. Мне плохо, но ей наверняка еще хуже. Не могу бросить ее один на один с разбитым сердцем.

– Отвези меня домой, – сквозь слезы попросила я. Да, самый лучший день за несколько минут снова скис.

Разговор с мамой не задался с самого начала. Она начала твердить, что это все ее вина, что ей жаль, что она была слишком глупой для того, чтобы понять, какого было мне. Она не оставила ему шанса вернуться. Должна была простить ради меня. Меня все это злило еще больше. Я раскричалась, что это спермодонор был и остается жалким ублюдком, который струсил.

– Он говорит теперь, что хотел вернуться? И ты поверила ему? С чего взяла, что он говорит правду? Я не хочу его видеть и знать. Он должен был лучше стараться найти нас. Тот, кто ищет – тот всегда найдет.

– Он искал, долго! Но у него было не так много времени. Ему предложили работу за границей, и он уехал, –  опустила глаза мама, а я закатила глаза.

– Ну конечно! Сдалась ему любимая, еще и с довеском в моем лице, когда бабло замаячило! Тысячу раз трус и негодяй, – выплюнула я. – Все, не хочу знать его! И давай продолжим делать вид, что его не существует в природе! А если он еще раз заявиться, я его изобью! Волосы выдеру, глаза выцарапаю, придушу к чертовой матери!

– Диана! Прекрати говорить такое! – взмахнула руками мама, поднимая на меня возмущенное, но все еще виноватое лицо.

– Оу, твоими стараниями я попала в Империаль. – ядовито прищурилась я. –  Это ведь лучшая школа жизни! Им не удалось убить меня, зато я многому у них научилась! Кровожадности во мне прибавилось вот. Жестокости даже. Так что не смей прощать его! Не позволю! – и даже ногой топнула, подтверждая свою непоколебимость, и ушла в свою комнату. Мама, спустя несколько минут, пришла ко мне, пока я стягивала платье у себя в комнате и готовилась ко сну. Она хотела продолжить разговор, но не решалась, пока я такая взвинченная. Уже лежа в кровати я вдруг вспомнила.

– Я заметила, что у тебя стал очень странный график, частые смены. Я давно подозревала, что ты завела себе кого-то, – мама, все еще находившаяся в комнате, и не желавшая уходить, пока мы не помиримся, покраснела и вскочила со стула, собираясь оправдываться. – Молодец! Вот с ним я с удовольствием встречусь. Надеюсь, в этот раз ты выбирала не за красивые глаза.

Сказала и прикусила язык. Перегнула. Теперь мама обиделась. Закусила губу, кивнула своим мыслям и вышла, так и не проронив ни слова.

Конечно, сна у меня ни в одном глазу. Совесть противно грызла, не давала покоя. Не знаю, сколько я так провалялась, но сон не шел. Широко раскрытые мамины глаза буквально преследовали меня. Черт! Корова неловкая, надо было такое ляпнуть! Ругая себя на чем свет стоит, я выползла с горестным стоном из кровати и заставила топать к маме в комнату. Засыпать в ссоре нельзя. Да и не получится. Перед открытой дверью замерла. Не могу и шага ступить. Почесала макушку. Вздохнула. Переступила с ноги на ногу. Тишина. Спит, наверное.

Обидела, а теперь спать еще мешаешь, наглая морда! Еще раз вздохнула и пошла на кухню водички попить. Свет включать не стала, света фонарей с улицы вполне достаточно.

– Тоже не спится? – тихий голос заставил вздрогнуть и выронить стакан из рук. Мама сидела за столом, и свет на нее не падал, поэтому я не заметила ее.

– Блин, напугала.

Я включила свет, и мы обе зажмурились с непривычки. Вздохнув в тысячный раз, я достала веник и стала со скоростью хромой улитки сметать осколки на совок. Готово. Чего молчишь-то, дура? Извиниться ж хотела.

– Прости, я была слишком грубой, – вздохнула снова и села напротив мамы за стол.

– Это ты прости. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Тебе тяжело. Это все моя вина, – прошептала мама, и я услышала слезу в голосе. Смотреть на нее мне не хватало духу.

– Не твоя. Его.

– Я должна была тебе все рассказать, объяснить.

– Я должна была спросить.

Повисло молчание, каждая задумалась о своем.

– Да, я ждала, что ты спросишь. Но тебе как будто было все равно, и я не хотела причинять боль своими рассказами, – продолжила мама.

– Расскажи сейчас, – тихонько попросила я.

Когда человек очень долго ждет вопроса, он тысячу раз успевает продумать ответ. Вот и мама начала говорить, как по бумажке заученный текст.

– Середина мая. Я была на последнем курсе медицинского, он – свободный художник. Мы встретились на набережной, я тогда с родителями жила в прибрежном районе. По вечерам мы с подругами гуляли в городе в сквере у моря, где он зарабатывал себе на жизнь тем, что рисовал портреты на скорую руку, шаржи. Это была любовь с первого взгляда. Когда вокруг сотни глаз, а ты в какой-то момент выхватываешь один из блуждающих взглядов. Это как взрыв салюта. Сердце замирает, чтоб забиться быстро-быстро и больше никогда не успокаиваться, пока ты смотришь на него. Мы несколько минут просто неподвижно разглядывали глаза друг друга. Потом он подошел прямо ко мне и попросил стать его моделью. Я согласилась. Он рисовал меня весь вечер. На следующий день я пришла снова уже без подруг. И снова, и снова. Мы гуляли ночи напролет не смотря на сессию и защиту диплома. Лето пролетело за один день. Началась осень, родители требовали, чтоб я устраивалась на работу в большую клинику в другом городе, с владельцем которой они сотрудничали тогда, а мне хотелось еще немного отдохнуть после такого долгого и изнурительного обучения. К тому же Марк, твой…, он все время просил не оставлять его. Мама ругала меня каждый день, узнав о том, что я встречаюсь с парнем-художником без нормальной работы. Требовала привести его, и я сдалась. Да и Марк не был против знакомства. Я привела его на ужин. Это стало тяжким испытанием. Родители забрасывали его вопросами о его образовании, работе, родителях. Марк рассказал им свою историю, которая мне показалась тогда очень романтичной. Маму она привела почти в бешенство, а папу до мигрени. Родители Марка заставляли его идти в юристы, но он бросил все и сбежал. Человек искусства. Снимал койко-место и жил за счет своих рисунков. Был большой скандал, мама обругала и выгнала его за то, что прицепился к их дочери такой безалаберный, меня обругала еще больше, даже под домашний арест посадила. Но нас было не удержать. В октябре мы сбежали в столицу. Я первым делом решила фамилию сменить, чтоб родители меня через полицию не нашли. Они – известные люди, ученые, и фамилия громкая на то время. В общем вот так. Жить было не за что, сбережения скоро кончились. Но мы были счастливы, снимали маленький домик в области, он рисовал, я работала в сельской поликлинике. Нам было так хорошо. Но вскоре я стала замечать, что Марк начинает уставать от такой жизни, что его что-то гнетет. Он приходил домой усталый и раздраженный. Я чувствовала, что он что-то скрывает. Я стала расспрашивать, обижаться, ссориться стали все чаще. Зима подходила к концу. А потом я узнала, что беременна. Я обрадовалась, ожидая, что это укрепит наши отношения, что мы поженимся, даже платье купила. Нарядилась в него, приготовила праздничный ужин и стала ждать его. Я так счастлива была. Но его реакция была совсем не такой, как я ожидала. Он сильно испугался, даже ужаснулся перспективе стать отцом. Говорил о том, что это круглосуточные крики, грязны пеленки, что я превращусь в клушу, толстую и глупую, что он уже проходил это. Потребовал аборт. Я раскричалась, даже с кулаками бросилась на него. Он просто ушел, сказав, что не сможет жениться на мне. На эмоциях я собрала вещи, свои оставшиеся после покупки платья сбережения, и ушла. Больше я его не видела и не слышала. Сегодня он рассказал, как пришел утром, меня нет, испугался, искал, но тогда в ходу еще почти не было мобильных, и я не оставила координаты. Да я и сама не знала, куда иду. Приехала в город и пошла по объявлениям работу искать. Сначала в кафе посуду мыла и там спала. Потом на рынке. Потом меня приютила добрая женщина, когда живот стал расти. Я ей готовила и убирала, а она меня кормила. Потом ты родилась. Но неожиданно ее внук приехал и выгнал нас, тебе полтора года было, женщина успела мне денег дать, я тебя в садик пристроила и туда же нянечкой пошла, вечерами тебя оставляла и бежала улицы мести. Смогла накопить на комнату в общежитии, там долго жили, потом ты старше стала, могла дома одна сидеть, рисовала много, а я на подработки бежала. А дальше ты и сама помнишь.

Вот такая нелегкая у моей мамы жизнь. Да, это был ее выбор и некого в этом винить. Но я должна быть ей благодарна. Ради меня она настрадалась. А ведь могла и аборт сделать в угоду этому бесхребетному козлу.

– А сегодня он пришел, потому что захотел увидеть нас. Он недавно приехал из-за границы, увидел новости и понял, кто ты, когда мое фото всплыло в очередной статье о твоей семье. По правде, меня уже не раз одолевали журналисты, на работе достают. Спасу от них нет. Я отказывалась говорить и на вопросы отвечать, но фото мое все же показали. Он узнал меня и принялся искать. И нашел вот. Извинялся долго, о тебе все расспрашивал. О жизни своей рассказал. Что карьеру неплохую сделал, популярен в определенных кругах. Денег предлагал. Я выгнала его. Но он обещал, что снова придет, не оставит нас одних больше.

Мы поплакали, наобнимались, просили прощения и пошли спать вместе на ее большой диван. Утром мама пыталась заговорить об отце снова, но я пресекла. Не хочу. Больше мне не интересно.

Защелкали дни. Позже она снова пыталась намекнуть на встречу, но я снова решительно отказалась и попросила никогда больше не говорить о нем. А то я тоже убегу. Аборт хотел? Пусть представит, что меня нет. Я знала, что он регулярно привозит маму домой. Но она его не пускает.

Так и прошло мое лето. Царев периодически пропадал на недельку-другую, но всегда возвращался и ходил за мной как прилипала. Мне было любопытно, что происходит, но он не говорил. Дважды я видела синяки на его руках, но он отшучивался. Я, кстати, снова вернулась работать в то кафе, только теперь была официанткой. И визитной карточкой заведения, которое теперь стало жутко популярным из-за такой работницы. Ну и, конечно, из-за такого частого гостя, как Иван Царев. У хозяйки дела шли шикарно, она мне зарплату большую платила, Царев ей повара нового посоветовал, ремонт косметический сделали. В общем, превратили это место в очень приличное кафе, которое уверенно набирало популярность. Даже Истомин несколько раз приходил вместе со своими шикарными друзьями.

До начала учебного года осталось несколько дней.

Это был обычный рабочий вечер. Пришел очередной клиент и сел за один из моих столиков. Я отвлеклась от разговора с барменом – крутой женщиной слегка за тридцать, руки и шею которой украшали многочисленные тесно переплетенные татуировки, и поспешила к гостю, прихватив меню.

– Добрый вечер. Меню?

– Да, спасибо, – тепло улыбнулся мне парень с интересом меня разглядывая. Я уже привыкла к такому ввиду своей популярности, поэтому меня любопытные взгляды нисколько не напрягали. Хотя разглядывания вот таких красавчиков приятно льстят всегда.

– Подойти позже или хотите сразу что-то заказать?

– Да, сейчас, – встрепенулся парень и отвлекся на меню. – Пока вот это мороженное и мохито. А потом… это вкусно?

Я подошла ближе, заглядывая в меню и записывая мороженное. Указывал он на хинкали.

– У нас все вкусно, – скокектничала я. – А десерт сразу?

– Да, люблю начинать с самого интересного. Тебя ведь Диана зовут?

Я улыбнулась и кивнула, поправляя подтверждающий бейджик.

– Что-то еще?

Парень отрицательно покачал головой, продолжая внимательно меня разглядывать и чересчур тепло улыбаться. Я смущенно кивнула и убежала на кухню. Оставила заказ и вернулась в зал. Убрала два освободившихся столика, пустые тарелки с еще занятых, отнесла все это и забрала готовое мороженное для странного парня.

– Спасибо, Диана, – поблагодарил он, когда я поставила перед ним первую часть заказа. Я с улыбкой кивнула и отошла к барной стойке.

– Странный парень, – озвучила мои мысли Ксюша. Тоже официантка.

– Ага. Глаз с тебя не сводит, – добавила Лена – бармен.

– Это ж я, – отшутилась я, украдкой бросая взгляд на парня. Тот перехватил его и улыбнулся. – И как у него челюсть еще не свело от такой улыбки?

Девочки хихикнули и мы с Ксюшей разбежались по делам. Сегодня полно посетителей. Впрочем, как обычно. Парень сидел несколько часов и меня уже стал здорово раздражать этот преследующий взгляд. Когда он заказал еще кружку кофе, третью по счету, я не выдержала и спросила:

– Вы журналист?

И такое бывало. Но уже давненько их не видела. Наша с Царевым история уже всем приелась и они отстали.

– Нет. Я просто хочу с тобой познакомиться.

Вот тут я удивилась. Внимание противоположного пола ко мне было сугубо рабочее после того, как Царев отлупил одного из клиентов, когда тот телефончик у меня требовал и по пятой точке шлепнул. Тут, как на зло, ужинала та самая Лиза Сливки, которая встретилась нам тогда в кинотеатре, и она не поленилась эту историю осветить во всей красе не без полного одобрения и даже небольшого интервью Ивана. И так она ему улыбалась приторно, что мне ее тоже отлупить захотелось. Газеты тогда с удовольствием подхватили эту историю.

– Мое имя Вы, очевидно, знаете, – улыбнулась я одними губами, внутренне негодуя на сливочную Лизу.

– А меня зовут Илья.

Говорить о том, что мне приятно познакомиться, не стала, только улыбнулась. И что дальше? Что ему надо то?

– А ты до которого часа работаешь?

У меня на секунду челюсть отвисла. Такого еще не было! Он ждать меня собрался? Да какого хрена?!

– До закрытия. Я потом меня мой парень забирает. Он у меня, кстати, ревнивый до безумия, так что сделаем вид, что я Вас не знаю.

Говорила я с холодной вежливостью без тени улыбки, чтоб уж совсем у него надежды не осталось. А то подумает, что я кокетничаю. Зря я так лыбилась ему вначале.

– Нет, нет, ты не подумай ничего такого! Мне просто хотелось познакомиться с мое… такой смелой девушкой. Я знаю о тебе все, как ты против Империаль выступила, как потом тебе там попадало, как ты против Царева воевала. Как у вас любовь проснулась. На счет последнего, кстати, у меня есть некоторые сомнения, все же уж слишком показушно вы вели себя. А вот твой знаменательный поступок, когда ты собой прикрыла его – это, конечно, поступок настоящей героини.

– Откуда ты все это знаешь? – сильно удивилась я. О нашей войне с Царевым не знал ни один газетчик!

– Навел справки. Ты очень любопытная личность и очень нравишься мне.

– А Вы – подчеркнула я, – мне нет. Пугаете своей осведомленностью. Что вам надо от меня?

– Просто пообщаться. Я… книгу пишу. Вы очень подходите на роль главной героини, – перешел вдруг на Вы странный гость.

– Да что Вы, – не поверила я. – И о чем книга?

– О… жестоких золотых детях. О том, что деньги с людьми делают. И о том, что может один человек против толпы. Смелость, отвага, сила духа и все такое.

Почти поверила. Какой же странный тип!

**

– Лето почти кончилось, а я так ничего и не решил, – вслух пожаловался пустой комнате.

Сегодня я снова поругался с отцом. Требует оставить мою девочку. Так громко орал, угрожал, но поднять руку не посмел. После того случая, когда Диана отчитала его и подставилась под удар, он больше не прибегал к рукоприкладству. Сложно поверить, что несколько слов хрупкой девочки смогли отучить его от давнишней привычки. Осознал ли он то, что тоже уже попал под ее влияние. Да, она всех способна наставить на путь истинный. Невероятная. Как же мне повезло – встретить ее. Только за это я должен быть благодарен отцу. Надо только теперь защитить ее от него. И себя. Нас.

Что бы такого предложить ему, чтоб он отстал еще на какое-то время?

От размышлений меня отвлек стук в дверь.

– Кто? – не слишком гостеприимно прокричал я, не вставая.

Дверь открылась. А ведь я еще не дал разрешения беспокоить меня! Кто это там так распустился?

– Это я, Иван Львович, – вошел шеф.

Настроение отчитать кого-то пропало, и я снова откинулся в глубоком кресле, затягиваясь сигаретой. Редко шеф сам приходит ко мне, поэтому у него либо какой-то серьезный разговор, либо отец послал. С серьезным разговором. В любом случае спрашивать я не буду, все равно сам начнет.

– Меня послал Лев Петрович.

Как я и думал. Сам он говорить спокойно не в состоянии, весь день на работе поддерживал репутацию добряка, дома эта маска ему жмет. Поручил шефу говорить вместо него, знает ведь, что у нас с ним хорошие отношения. Подкупить решил.

– Сегодня Вы вылетаете в Кембридж. Скоро начинается учебный год, – невозмутимо огорошил меня посланник доброй воли. Я вскинулся и с недоверием уставился на него. Неожиданно.

– Это шутка такая? Знаешь, шеф, тебе не стоит шутить, поганое у тебя чувство юмора.

Я знал, что он не шутит. Знал, что за дверью ждут ребята, готовые помочь ему убедить меня, если потребуется. Мозг лихорадочно заработал, подыскивая варианты решения проблемы. Огромной, твою мать, проблемы! Что еще я могу? Нет, что я сейчас могу? Думай! Ничего, ничего не могу! Меня просто не станут слушать. Так отец и решает вопросы.

– Это не шутка. Лучше Вам не усложнять и отправиться в аэропорт. Самолет через два часа.

Ну, уж нет, это мне не подходит. Сдаваться я не собираюсь. Мне нельзя сдаваться и оставлять Диану один на один с отцом. Надо снова с ним поговорить. Что я могу ему противопоставить? Думай!

– Я никуда не еду. Мне нужно поговорить с отцом.

– Лев Петрович приказал проводить Вас до самолета. Вы же понимаете, что я не могу ослушаться прямого приказа? – посмотрел мне в глаза прямым взглядом шеф. Он слегка кивнул.

Я понимал это. Он не может, зато я могу – он об этом. Я кивнул в знак согласия. Шеф поднес руку к наушнику и позвал подмогу коротким «заходите». Дверь тут же открылась, и вошло четверо ребят охраны. Не так уж страшно. Они, конечно, профи, но сражаться в полную силу с сыном босса не будут, побояться навредить. Может, сейчас отец и дал добро на применение силы, но пройдет неделя, его настроение может измениться, а я все еще буду его сыном. А вот они станут теми, кому я смогу и буду мстить, если они позволят себе лишнего.

Шеф кивнул и парни начали приближаться.

– Лучше бы вам этого не делать, – поднялся я с дивана и занял удобную для атаки позицию. – Я ведь и покалечить могу. Давайте просто сделаем вид, что вы пытались, но не смогли справиться?

Мне никто из них не ответил. Они парами разошлись по обе мои руки. Разумно. Значит, парами нападать будут. Лучше мне этого не ждать. Я кинулся влево, ударяя первого правой рукой по лицу. Размах был серьезный, поэтому тот упал назад. Не дожидаясь, пока он поднимется, я уже бросился на второго. Но с другой стороны тоже не стояли, попытались схватить меня со спины. Удар ногой назад не избавил от захвата, а вот удар головой прилетел одному из них в лицо и он инстинктивно отпустил меня, хватаясь за нос с громким стоном.

– Просто разукрась их, чтоб нагляднее все было, – меланхолично заметил шеф, пока я выводил из строя третьего ударом в челюсть и отталкивал схватившего за руку четвертого. Первый тоже уже присоединился. Схватка была в самом разгаре, когда зазвонил стационарный телефон. Шеф поднял трубку.

– Дом Царевых,  – невозмутимо сказал он, не обращая внимание на громкую ругань в моем исполнении, когда я вскользь ударил по лицу одного из охраны. Получилось неудачно, потому что зубы пострадавшего вспороли кожу на костяшках моей руки.

Зажав трубку, шеф громко призвал нас не шуметь. Мы продолжили драться молча.

– Да, Елизавета Львовна. Сегодня должен вылететь в Кембридж... Да, против. Лев Петрович весьма сильно настаивает… Хорошо. Всего доброго, Елизавета Львовна, – закончил разговор шеф.

– Хватит, – суровым тоном обратился уже к нам. Мы замерли с занесенными кулаками и обернулись. – Вы выглядите достаточно побитыми и помятыми. Можете бежать к отцу, Иван Львович, а мы будем Вас недогонять. Ваша сестра сейчас звонит Льву Петровичу, вместе вы найдете полюбовное решение.

Ударив напоследок самого активного, я поторопился к отцу. Лиза что-то придумала? Сестричка, я буду вечно обязан тебе, если ты меня сейчас выручишь.