Текст книги "От ненависти до любви 2. На пути в вечность (СИ)"

Автор книги: Екатерина Челядинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)

Глава 2

Глава 2

Я подошла к кровати больного и смущенно взяла Ивана за руку. Он довольно улыбнулся.

– Ты как? – спросил он, слабо пожимая мои пальцы.

– Лучше, чем ты, – усмехнулась я, внимательно его оглядывая.

– Это я притворяюсь таким слабеньким, чтоб ты меня пожалела.

– Нравиться быть жалким? – хохотнула я, поднимая иронично бровь.

– Ну что за девчонка? – сокрушенно покачал головой Царев. – Ей палец в рот не клади – откусит.

– А то. Я знаешь какая голодная? Целиком тебя проглотить могу. И не подавиться, – горделиво распрямила я плечи.

– Кажется, кто-то слишком много ест, – с улыбкой протянул Ваня неумело копируя голос кролика из Винни Пуха.

– Эй!

– Ладно, я тоже голоден. Может, покормишь меня тем гадким бульоном со стола? – скривился он, кивая на тарелку с остывшим уже варевом. Вот и покормить несчастного некому. Хорошо, что я есть.

– Только если ты заплатишь мне, – поджала губы и поиграла бровями я, Царев удивился. – Не меньше трех ложек. Я серьезно. И не каплей меньше! – деловито продолжила я, пригрозив пальцем.

Царев рассмеялся и поморщился от боли. Я обеспокоенно нахмурилась и отвернулась за тарелкой. Разогрев ее немного я принялась его кормить. Его довольные комментарии то и дело заставляли меня заливаться краской. Скрывая смущение, я завела разговор о Филатове. Иван сразу посерьезнел и рассказал о докладе шефа, как он называет начальника охраны. Оказывается Истомин, получив мое сообщение с геоданными, сильно забеспокоился. Когда он не смог до меня дозвониться, то поехал на поиски. На подъезде к нужному повороту заметил прибывающие машины с журналистами и отправился за ними. Он видел, как охрана быстро прочесывала местность, видел машины журналистов, а когда побежал за охраной, то заметил машину куратора и его самого, незаметно пробирающегося к ней с оружием. С тем самым глоком, которым я так и не сумела воспользоваться. Нет, а чего вы хотели от человека, впервые державшего в руках настоящий пистолет? В общем, Олег ситуацию понял. Он сумел подобраться к паникующему и невнимательному уже куратору со спины и ударить его доской, от чего тот выронил оружие. Истомин сумел его вырубить и вызвал полицию. Те их обоих увезли в участок, а с полчаса назад шефу доложил их человек, который разбирается пока с копами, что Филатов действительно больной на голову и его забрали на экспертизу в клинику. К его брату направили сиделку, и завтра его переведут под наблюдение врачей в больницу Империаль. Также Царев дал распоряжение главврачу подыскать для него клинику и доктора, который возьмется за операцию на позвоночнике. Сам Истомин сейчас опять в полицейском участке, сообщает, что скоро полицаи и сюда доберутся, надо быть готовыми.

– Но ты за них не волнуйся, я сам все решу, – закончил свой доклад Иван.

– Ты ведь совсем недавно пришел в себя. Когда успел так много сделать? – подивилась я работоспособности больного, лишившегося селезенки всего насколько часов назад.

– Забыла, кто я? Пострадала голова, значит, – с сожалением погладил меня по волосам Иван. – Я же Царев, – гордо усмехнулся этот индюк. – Я всесилен.

– Вау-вау, а ты богом по выходным случайно не подрабатываешь, всесильный мой? – закатила глаза я. А спустя секунду поняла, что сморозила. Царев тоже удивился.

– Твой? – хитро улыбаясь переспросил он.

– Вовсе нет, случайно вырвалось, – смущенно скривилась я и заторопилась к выходу. – Поздно уже, мне пора. Отдыхай.

– Мне нравятся такие случайности, – подмигнул этот пижон. – Спокойной ночи, моя – подчеркиваю –  кормилица.

– Иди к черту! – окончательно смутилась я и скрылась за дверью, улыбаясь, как ненормальная. Как же странно и смущает. Но от глупого хихиканья у двери меня отвлекли фотовспышки. Блин!

В своей палате я умылась прохладной водой, остужая пылающие щеки, и посмотрела на себя в зеркало. И как такая страшила могла понравиться такому красавчику – риторически спросила сама себя, ощупывая рассеченную под пластырем бровь и разбитую губу. Сколько еще мне придется пережить ударов судьбы рядом с мистером Большой и Совершенный Иван Царев? Еще один риторический вопрос. Распластавшись на кровати в привычной позе на животе, я попыталась отбросить головную боль и уснуть. Бесконечный день был слишком богат на впечатления. Я так устала. А бодрствовала всего пару часов от силы…

Мне показалось, что я только закрыла глаза, когда меня разбудил страшный крик.

– Нет! Нет!

Я быстро подорвалась с кровати, не смотря на резкую боль в спине. Кричали точно из соседней палаты. Иван! Что-то случилось! На него снова напали?! Филатов сбежал и пришел отмстить?! Ивану больно? Сколько отчаяния в его крике.

Эти мысли за секунду пронеслись в моей голове. Немногим больше времени мне понадобилось, чтоб ворваться в его палату.

– Ваня! Ванечка! – бросилась я к нему. Он метался по кровати, простыни сбились, повязка окрасилась красным. – Тебе больно? Кто-нибудь! – закричала я не своим голосом, пытаясь удержать его на кровати. Его глаза резко распахнулись и с трудом сфокусировались на мне. На мгновение он замер, а затем рванул меня на себя, сжимая в объятиях.

– Жива. Ты жива. Я не убивал. Прости, прости меня. Жива, – бормотал он в бреду. Я расплакалась и от боли, и от того, что почувствовала ладонями, как намокает его повязка. Крови слишком много!

– Все хорошо, это просто сон. Ванечка, все хорошо! – всхлипывала я, пытаясь оторваться от него и понимая, что причиняю этим ему боль. Он застонал и отпустил меня, крепко цепляясь за руку. Я заглянула ему в глаза и ужаснулась: дикий страх, паника, бессилие, отчаяние, облегчение и снова страх. Кажется, он еще не до конца проснулся.

– Просто сон, – прошептал он сорванным от крика голосом.

Следом за мной вбежали охрана и медперсонал. Они суетились вокруг него. Мне не хотелось мешать, но Иван крепко держал меня за руку, не отпуская ни на шаг. Ему что-то укололи, проверили швы, что-то говорили, но я не слышала и не видела ничего, кроме его глаз, напряженно смотрящих прямо в глаза мне. По щекам струились слезы. И по моим, и по его.

– Просто сон, – шептала я вместе с ним.

Этот ужас пережитого, долго ли он будет преследовать нас?

Вскоре все покинули палату, а Иван начал расслабляться после укола.  Видела, как тяжелеют его веки, но он боролся со сном. Рука все также крепко сжимала мою ладонь.

– Не уходи. Пожалуйста.

– Я не уйду. Буду здесь, пока ты не проснешься. Буду сторожить твой сон. Отдыхай, – прошептала я в ответ. Иван легонько потянул меня на себя, и я поддалась. Он перестал смотреть мне в лицо и, кажется, смутился всей этой сцены. Но продолжал удерживать меня.

– Я напугал тебя. Прости, – прошептал он, со стоном подвигаясь на кровати и освобождая мне место. Я послушно примостилась на здоровом боку рядом.

– Ничего. Все хорошо. Спи. Я буду здесь.

– Не хочу спать. Не хочу видеть все снова, – уже с закрытыми глазами шептал Царев.

– Я спою тебе, хочешь? Это не позволит плохим снам достать тебя.

Иван лишь кивнул, а я запела единственную колыбельную, которую знала наизусть. Вернее, которую мама знала наизусть, поскольку она пела мне только ее.

Сегодня я спою тебе

Песню о прекрасном сне,

Где небо ярко-голубое

И всё вокруг твоё, родное.

Там море шепчет свой рассказ,

Природы лик радует глаз,

И счастье совсем рядом где-то,

Закрыв глаза узнаешь это.

Расслабься и засни скорей,

Забывшись в свете фонарей.

Расчистив свой путь ото зла

Свободен ты и цель ясна.

Волнение твоё прошло,

Теперь всё будет хорошо.

Не бойся, я ведь буду рядом

И успокою своим взглядом.

Да, всего лишь сон,

Но как же реален он.

Стоит руку протянуть,

И звезда укажет путь.

Здесь спокойно и светло,

И на душе теперь тепло.

Здесь нет уныния и зла,

И вновь жива твоя мечта...

Я все пела и пела, наблюдая, как Ваня расслабляется. Сначала ослабла хватка на руке, потом разгладилась морщинка между бровей, веки перестали дрожать. Окончив колыбельную едва слышным шепотом, я легонько поладила его по щеке свободной рукой. Холодный. Стараясь как можно меньше двигаться и шуметь, я аккуратно стянула со стула плед и постаралась укрыть нас. Спина отвечала болью, но я упрямо продолжала орудовать одной рукой и ногой, пока не справилась. Повинуясь внезапному порыву я потянулась и поцеловала его в лоб. Все будет хорошо. Что же тебе приснилось такого жуткого? Наверняка похищение. Спрошу тебя завтра. А сегодня больше ни одному кошмару не позволю потревожить твой сон.

Несколько раз за ночь Иван дергался, но стоило мне продолжить петь, как он успокаивался, снова сжимая мою руку. Незаметно я и сама засыпала до очередного судорожного вздоха Вани.

Утро пришло неожиданно.

– Что это тут у нас? – презрительный голос показался хорошо знакомым. Я резко распахнула глаза, но его обладатель мирно посапывал. Приснилось мне что ли?

– Постельные грелки в этой больнице имеют весьма странный вид, – раздалось насмешливо-злобное фырканье за моей спиной. Я вскинулась, но Иван удержал меня и проснулся. Не взглянув на меня, он уставился за мою спину. И столько было стужи в его глазах, что я поежилась от холода. Но губы его дрогнули. От страха? Обиды? Злости? Презрения? Находиться с тем человеком в одном помещении ему явно трудно.

– Будильник выглядит еще более странно, – тихо ответил он скорей всего для меня. Лев Петрович, а это был именно он, судя по тому, как к нему обращался подошедший доктор, оставил это без внимания. Проигнорировал или не услышал? Я снова попыталась встать, но Иван продолжал крепко держать меня. Еще и ногу сверху закинул.

Нет, ну это уже ни в какие рамки! Обхватил меня, как медведь колоду! Когда я попыталась вырваться, он на секунду взглянул на меня потеплевшим и даже, кажется, умоляющим взглядом и снова уставился на отца. Я сдалась, решила не бросать его беззащитного перед, очевидно, разозленным мужчиной. Вспомнились рассказы Гнездова о том, что отец бьет Ваню. Что ж, я буду твоим щитом.

– Ты снова угодил в историю! Еще и журналисты пронюхали и караулят! Почему от тебя одни проблемы? – без предисловия начал обличительную речь Царев-старший, не обращая внимания на меня и доктора, который рассказывал все об операции и текущем состоянии Вани. Но Льву Петровичу нет дела до деталей, ведь он уже оценил результат: его сын живой и относительно дееспособный, раз рядом с ним «грелка». Я услышала смущенное бормотание врача о делах и звук закрывшейся двери. Кажется, охрана тоже ушла. Никто не хотел попасть под горячую руку тирана. Итак, нас оставалось только трое из восемнадцати ребят? А я еще и в такой неуместной позе. Ну, Царев, устрою я тебе! Потом. Когда разберемся с твоим папашей. Который тем временем продолжал возмущаться и обвинять Ваню во всех смертных грехах. Я всем телом чувствовала, как он все больше напрягается, превращаясь в гранитную статую.

– Стервятники-журналюги уже раструбили на весь мир об этом! Женили тебя на какой-то бродяжке! – разорялся Лев Царев, заставляя и меня напрячься. – И как только так быстро пронюхали? Все потому что ты глупый, бездарный и…

– И это я им помог, – холодно оборвал его, наконец, Иван. Давно пора.

– Что? – не поверил ушам Царев-старший и сбился с мысли.

– Я их попросил рассказать миру о моей сказочной любви к храброй девочке, готовой умереть за меня, – подтвердил Ваня таким голосом, будто не о романтике говорил, а о жуткой снежной лавине, похоронившей под собой несколько деревень вместе с жителями и их маленькими котиками.

Лев Петрович надолго замолчал, обдумывая услышанное. Жаль, мне не видно его лица. Интересно, какие эмоции он сейчас испытывает. В бешенстве, готова спорить.

– Ты… – протянул мужчина, –  Думаешь обставить меня таким образом? Я не позволю. Никогда. Жалкий кретин, хочешь все испортить? Я знаю, что ты хочешь все разрушить. Лучше бы ты трагически погиб прошлой ночью, вот был бы пиар. Не думай, что это конец. Это начало.

Его голос был холоден, однако в нем проскакивали истерические нотки. Уж не сошел ли он с ума от злости? Что-то теперь с нами будет? Но мысли об этом быстро пропали на фоне других. Не хотелось бы мне услышать от мамы сожаления о том, что я выжила…

Хлопнула дверь. Мы продолжали лежать не шевелясь. Иван судорожно выдохнул и хмыкнул. Мне хотелось его поддержать и не обидеть своей жалостью. Он ведь такой гордый. Аккуратно я прильнула к нему и уткнулась носом в грудь. Одну из рук подняла и погладила его по голове. Иван вздохнул и снова хмыкнул, слегка дернув головой.

Мне на глаза навернулись слезы, поэтому я не торопилась поднимать лицо. Так жаль этого ненужного родителям ребенка, недолюбленного, неподержанного, непонятого. Всю жизнь в такой атмосфере прожить – кого угодно сломает. Некому спросить о его самочувствии, некому принести домашнего бульона в больницу, некому обнять, некому пожелать скорейшего выздоровления. Не понимаю этот мир денег и власти. Неужели отца совсем не волнует здоровье своей кровинки? Даже если нет, неужели нельзя просто спросить об этом, сделать вид, в конце концов! Намного проще ведь проявить немного внимания к человеку и получить друга, чем постоянно гадить в душу и ждать ответного удара от врага, которого создал сам. Зачем? Не противно ему быть таким? Как он вообще может жить с мыслью, что его ненавидит родной сын? За что он так с ним? Он ведь причастен к рождению этого ребенка, почему так ведет себя? Как он может?! Неужели не понимает, насколько больно делает родному человеку? Неужели не боится, что однажды его сын настолько сильно устанет терпеть такое отношение, что придет к нему ночью с ножом?

Я постаралась заглушить эти мысли, боясь разрыдаться. Надо срочно придумать что-то, чтоб разрядить обстановку. Думай, Диана. Думай, голова, шапку куплю.

Вообще-то есть кое что… Но это слишком не к месту сейчас. И дико смущает.

Так, След! Не трусь. Это же его обещание. Он мог и забыть в такой напряженной ситуации. Совершенно нормально о нем напомнить. И это точно заставит его выкинуть черные мысли из головы. Ты должна его подбодрить и отвлечь. Ты уже пообещала заботиться о нем. А он сейчас очень нуждается в поддержке. Такой грустный.

Надо полагать, поцелуи его развеселят – ехидно напомнил внутренний голос фразу Рона из пятой части Гарри Поттера.

– Помнится, ты мне обещал одну вещь…Точнее даже две. Не далее, чем часов тридцать пять назад, – начала неуверенно лепетать я, дав себе мысленного пинка. Всю себя готова избить за эти пылающие щеки.

– М? – не понял Иван. Кто вообще понял бы это невнятное бормотание?!

– Забыл? – заставила я себя продолжать, – Ты обещал, что у нас полно времени, кхе-кхе, теперь это действительно так. Но есть еще одно, – продолжала мямлить я, уткнувшись ему в грудь и чувствуя, как пылают уже и уши.

– Ммм, – протянул он, и я услышала веселые нотки. Понял же, о чем я! Снова развлекается за мой счет! Подлец.

– Чего мычишь, как корова дойная?! – легко дернула я его за волосы. Он хохотнул. – Будешь обещание выполнять или продолжишь дурачком прикидываться?

– Угу, – кивнул он.

– Язык у этого болвана отнялся что ли?! Мычит он, посмотрите.

– Эй! – возмутился Иван и отклонился, заглядывая в лицо. Я невинно посмотрела ему в переносицу не в силах встречаться взглядом. Робкая улыбка подрагивала на моих губах.

– Я это вслух подумала?

– Сама напросилась, – рыкнул он и подтянув меня повыше на кровати. Помедлив секунду, он крепко поцеловал меня. В животе снова активизировались пузырьки, только на шампанское теперь их не списать. Поцелуй был долгим, постепенно превращаясь из напористого в нежный. Как будто он благодарил меня. Напоследок чмокнул в нос и уперся лбом в мой лоб. Я  погладила его по щеке и волосам. Закрыв глаза мы молчали, думая каждый о своем.

Ты ведь чувствуешь мою поддержку? Я буду заботиться о тебе. Ты понимаешь это? Буду защищать тебя от тоски и злости, буду делить с тобой пополам твое горе и вину. Тебе не нужно больше ненавидеть весь белый свет, я постараюсь показать тебе все хорошее, что смогу найти в твоей жизни. Чтоб ты полюбил ее, восхищался ей. И был просто счастливым человеком.

– Оу, кажется мы не вовремя, – послышался смешливый голос Дмитрина от двери и возня. – Эй, не толкайтесь, нечего вам тут смотреть!

Я сконфуженно подскочила с кровати на максимально возможной с моей покалеченной тушкой скорости. Иван не стал меня удерживать, обрадовано ухмыляясь пришедшим. Это был Юра, Игорь и какая-то девушка. Красивая – сразу подметила я. И почти сразу поняла, что это Ванина сестра: стальные глаза, видимо, их семейная черта. Интересно, от матери или от отца? Жаль, я не разглядела сегодня Царева-старшего.

– Привет, пострадавшие, – улыбнулась Елизавета Царева и с любопытством оглядела и меня, и Ваню.

– Привет, опоздавшие. Долго же вас не было! – закинул руки за голову Иван и сморщился от боли, но позу не сменил.

– Вообще-то мы с Игорем были здесь вчера! – возмутился несправедливому обвинению Дмитрин, располагая на столе несколько пакетов. Лиза поставила в вазу цветы, а Игорь присел на стул у кровати. – Но нас выпроводили почти сразу после твоей операции.

– А я только прилетела, – постаралась оправдаться и Лиза. – Навел же ты шороха. Похищение, уму непостижимо! Я чуть с ума не сошла, когда шеф позвонил. И кстати, пора бы уже нас познакомить! – посмотрела на меня с любопытством Елизавета. Укоризненно взглянув на брата, девушка подошла, представилась и протянула мне руку. Я пожала ее, ощущая небольшую неловкость.

– Диана.

– О, я знаю. Все знают! – хихикнула она, – И теперь помимо Золушки, тебя зовут еще и Джульеттой, – подмигнула.

– Ох, да, они мастера в присваивании мне оригинальных прозвищ. Кем я только уже не была, – поморщилась я и тоже улыбнулась.

Лиза мне очень понравилась. Не только внешне, хотя, думаю, в этом плане она нравится абсолютно всем. Не мудрено, что Игорь в нее влюбился, не смотря на разницу в возрасте лет десять навскидку. Волосы волнистые, светлее, чем у брата, уложены в затейливую прическу на затылке, лицо обрамляют несколько прядей. Большие глаза украшают длинные ресницы и легкий макияж, аристократические черты лица: скулы, нос, подбородок, губы – все кричит о ее принадлежности к высшему сословию. Меня особенно впечатлила теплая лучезарная улыбка, обращенная ко мне. Очень светлый человек – поняла я. Хотя на донышке глаз таиться грусть. Не так явно, как у Ивана, но все же.

– Отец уже в курсе, – повернулась она к Ване и посерьезнела. – Рвет и мечет.

– Плавали, знаем, – закатил глаза Царев. – Он совсем недавно приходил к нам. Странно, что вы не встретились.

– Не уверена, что он осведомлен о моем внезапном приезде. Хотя он всегда все знает. К нам? – услышала она главное из того, что хотел сказать Ваня, и удивленно переводила взгляд с меня на него.

– Да, можно сказать, познакомились, – скривился он.

– И совсем друг другу не понравились, – хмыкнула я и прислонилась здоровым боком к стене. Дмитрин, разобравший пакеты, предложил мне присесть, но я лишь отрицательно помотала головой.

– Наш отец не слишком коммуникабелен, – пошутила Лиза, но я увидела беспокойство, с каким она посмотрела на Ивана. Тот быстро сморщил нос, мол, ничего страшного не произошло. Их молчаливый диалог вызвал у меня восторг. Я завистливо на них посмотрела: здорово иметь брата или сестру, с которым понимаешь друг друга без слов. Хорошо, что у Вани все-таки есть такой человек.

– Ты как? – подал голос Игорь, обращаясь к Цареву.

– В порядке, доктора быстро меня подлатали, – отмахнулся Иван.

– Не так быстро, как должны были, – осуждающе нахмурился Игорь. – Упустили время. Из-за твоей бараньей упертости ты лишился селезенки.

– Ох, ну вот опять ты отчитываешь меня! – шутливо возмутился Иван на Игоря, а я улыбнулась.

Вот они, люди, которые заботятся о нем, а я навыдумывала себе тут. Чуть не разрыдалась, глупая.

– Ты голоден? Я приготовил тебе лечебную кашку для скорейшего выздоровления! – гордый собой, Юра залез в один из пакетов и достал оттуда судочек. Причем сделал это так, будто это вовсе не судочек, а статуэтка Оскар, минимум, к тому же заливал ее золотом Дмитрин лично специально для Ивана. Возможно даже, что и в шахту за золотом сам спускался. И копал ее тоже сам.

– Я уже боюсь, – сморщился оскароносный больной, буравя недоверчивым взглядом кашу, которую Юра уже переливал в тарелку. – Я не буду есть, если ты не попробуешь это первым! – поспешил добавить он, когда друг приблизился к постели с тарелкой, размахивая ложкой, как победным знаменем.

– Тепленькая еще! – любовно осмотрел он свое творение и принюхался. – И пахнет отлично. Это эксклюзивный рецепт от нашего корейского повара, между прочим. Они и от похмелья волшебные супчики варит.

– Сначала ты, – продолжал настаивать Иван.

Юра попробовал, всем своим видом демонстрируя абсолютное удовлетворение и восхищение собственной стряпней, и принялся совать ложку с кашей Ивану. Тот упирался и ел весьма неохотно, корча недовольные мины и ругаясь, когда Дмитрин мимо рта ложку проносил. Юра призвал на помощь Игоря и тот с суровым видом принялся поддерживать голову Царева, ловко утирая салфеткой капли, не попавшие в рот. Все это сопровождали споры и возмущенное недовольство друг другом. И ладно бы шутили и смеялись, но нет, с таким серьезным видом дурью маются, словно обсуждают новый мировой порядок.

Я только стояла у стены и посмеивалась в кулак над ними. Как маленькие. И такие милые. Кормят с ложечки домашней кашкой.

– Иногда они совсем как дети, – подошла ко мне Лиза. Она тоже с умилением наблюдала за копошащимися на кровати парнями.

– Нет, иногда они кажутся слишком взрослыми. Все остальное время, как из детсада сбежали, – хмыкнула я.

У нас завязался неспешный разговор. Она справилась о моем самочувствии, рассказала о перелете, о том, что даже в Европе несколько СМИ упоминали нашу историю любви.

– Но что из этого всего правда? – пытливо заглянула она мне в глаза. Мне сразу стало неловко.

– На самом деле я еще ничего не видела и не читала, – попыталась уйти я от ответа. Не хочется лишнего сказать. Мало ли, что там писаки наваяли. Хотя вряд ли Иван что-то скрывает от собравшихся в палате людей. Своей семьи. Им он точно доверяет. Вот пусть тогда сам и рассказывает, что происходит в коридоре и СМИ.

– О чем вы там шепчетесь? – заметил мое смущение Царев. – Лиза, ты же не рассказываешь ничего позорного обо мне, типа мокрых штанишек?

Я, Лиза и Дмитрин рассмеялись, даже Гнездов хмыкнул, а Иван подозрительно прищурился. Я попыталась представить двухлетнего Ивана с мокрыми штанами… Нет, не могу! Мне кажется, он уже родился с этим вытесанным из камня лицом. Невозможно представить его с пухлыми щечками и хныкающими губками. Только не эти губы, целовавшие меня меньше часа назад. Я даже головой потрясла, чтоб прогнать волнующие воспоминания.

– Я о газетчиках, – ответила Лиза брату. – Слишком быстро они опубликовали вашу историю, на утро после похищения. Как по шаблону все эту новость разнесли. Это буквально везде. Отец пытался заставить их замолчать, но в интернете то и дело все всплывает. Вся столица говорит только об этом. Не понимаю, как они прознали так быстро о месте вашего заточения.

На самом деле я тоже этого не понимаю. Начальник охраны говорил странные вещи, и отцу Иван сказал, что это он журналистам помог. Но зачем?

– Ваш покорный слуга сообщил им. – криво усмехнулся Иван, поднимая воображаемую шляпу.

– Зачем ты это сделал? Хотел так разозлить своего отца? – начал снова ругаться Игорь.

– Поверь, это у тебя получилось! Он чуть всю прислугу не поубивал, как рассказала мне няня. Едва волосы на голове не рвал, когда ему докладывали об очередном издании, выложившем эту новость. Разве ты не знаешь, каким он может быть в гневе? Он же мокрого места от вас не оставит, – подключилась Лиза. – Это было очень глупо и опрометчиво.

– Ох, кругом одни … мда. Диана, ты хоть понимаешь всю гениальность моей затеи? – с надеждой посмотрел на меня Иван.

– Ты прославил меня на всю страну… – неуверенно начала я и Царев одобрительно кивнул. – «История неземной любви» у всех на слуху и на виду, – вспомнила я слова начальника.

– Которой все восхищаются! – начала понимать Лиза.

– А ее знают в лицо! – хлопнул в ладони Юра после того, как ткнул в меня пальцем.

Все в ожидании одобрения уставились на Гнездова, но тот лишь поджал губы и упрямо сложил руки на груди.

– Такая известная личность, как невеста Царева, не может так просто исчезнуть! – гордый собой пустился в объяснения Иван. – Но не это главное. Нашей любовью восхищаются все, даже знакомые отца, они точно захотят познакомиться с Дианой. Отцу придется ее принять, чтоб заслужить одобрение общественности. Это поможет и бизнесу – неплохая такая реклама, да? Он еще не понял, но у него просто нет выхода. Он будет максимально вежливо ей улыбаться и ничего не сможет сделать. Давайте, рукоплещите моему блестящему уму!

Царев едва не лопался от самодовольства. Я пожевала губы, а Игорь подтвердил мои опасения.

– Газетная слава не вечна. Стоит им поутихнуть и у твоего отца развяжутся руки.

– Значит, мы будем усердно поддерживать нашу легенду, правда, милая? – подмигнул мне Царев.

– От блеска твоего ума можно ослепнуть, милый! – осклабилась я. При посторонних ругаться не хочется, но потом я ему все выскажу! У меня масса возражений.