Текст книги "Протоколы с претензией"

Автор книги: Е. Теодор Бирман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

ПРОТОКОЛЫ ОСТРОВНЫХ МУДРЕЦОВ

  – Остров Пингвинов никогда и никому не уступал в остроте ума, – заявил Б., – в этом я убедился еще в детстве, когда прочел взахлеб сначала всего Жюля Верна, потом всего Бальзака, а за ним и всего Мопассана.

  – Послушай, – обратился Б. к Я. с неожиданным воодушевлением, – а ведь где есть мудрецы, там должны быть и протоколы.

  Пораженные этой идеей, Я. и Б. бросились к компьютеру. Они возбужденно спорили и по очереди щелкали клавишами клавиатуры. Баронесса отправилась спать одна, а они все еще продолжали спорить и искать. Наутро, когда, не обнаружив около себя Я., Баронесса спустилась вниз, она застала все ту же пару взлохмаченной, но счастливой.

  – Нашли, – объявил Я.

  – Взломали, – подтвердил Б.

  – Что нашли и что взломали? – спросила Баронесса.

  – Протоколы, – закричали они в один голос. На шум спустился и заночевавший в доме В.

  – Уже от названия попахивает фальшивкой, – сказала Баронесса. Я. и Б. переглянулись.

  – Как и в случае с другими “Протоколами”, это совершенно неважно, – ответил ей Б., – главное, чтобы содержание вызывало энтузиазм.

  – И что же в этих протоколах? – спросила Баронесса.

  – Да вот распечатка, – показал Б. на пару листов, лежавших на стеклянном столике перед зеленым диваном. Не дожидаясь, чтобы его попросили об этом, он взял со стола листки и принялся читать:

  – Протокол 1. История.

  Удивительно, как все эти негаллогои не раскопали до сих пор того, что просто лежит на поверхности, а именно, что Жанна Дарк – англичанка.

  Ведь уже ее фамилия говорит почти все о ее происхождении. Да и какая уважающая себя галльская девушка стала бы размахивать саблей, шашкой, ятаганом, петициями, чем там еще размахивают эти взбалмошные англосаксонские феминистки? Капитан де Бодрикур, истинный галл, сначала посмеялся над ее видениями и любезно послал ее подальше. Когда же она явилась к нему во второй раз с теми же бреднями о галльской свободе, он опять же, как истинный галл, рассудил, что негоже развлекаться одному, и, сочтя курьез достаточно забавным, отправил Жанну ко двору, чтобы повеселить своего монарха. Дофин Карл решил с ее помощью слегка побесить англичан, но сначала направил ее к мамочкам-гинекологиням, чтобы те удостоверились, что она действительно синий чулок – английская фанатичка-суфражистка и девственница. Получив соответствующее подтверждение, Карл отправил ее еще и в Пуатье, где располагался отдел святой контрразведки. Оттуда пришел ответ, что она действительно не английская шпионка, а просто чокнутая, как все англичанки и девственницы. Тогда-то и решил Карл воспользоваться ее видениями. Но он не рассчитал, какой ужас может нагнать на англичан появление перед ними якобы галльской девственницы, что и привело к неожиданному и ненужному поражению Генриха Английского и галльской национальной катастрофе – освобождению Острова Пингвинов от власти англичан. Раскаявшись в содеянном, отчаявшийся от свалившейся на него ответственности за дальнейшее управление Островом, Карл отдал Жанну Темную в откуп бургундцам, и уже они на самом пике биржевой стоимости продали ее англичанам. Англичане же сожгли ее, искренне полагая, что если видения девственницы имеют неромантический характер, то речь может идти только о галльской ведьме.

  – Как интересно, – сказала Баронесса. – Но почему же независимость Острова Пингвинов – галльская национальная катастрофа?

  – А-а, – сказал Б. – Читаем дальше:

  – Протокол 2. Искусство.

  Самый известный галльский живописный шедевр, принадлежащий перу Eugène Delacroix (Эжен Делакруа), известен в мире под абсурдным названием “Свобода, ведущая народ”. Нужно быть квадратноголовым англосаксом, чтобы не разглядеть на этой картине, истинное название которой “Заклание Острова”, совершенно очевидного. Появление в армии женщины в таком виде (с обнаженной грудью) ведет к немедленному разложению воинской дисциплины. Подтверждение этому не следует искать, вооружившись лупой и прибегая к иносказательным интерпретациям, оно лежит на переднем плане картины в виде перепившегося санкюлота со спущенными штанами и в одном носке. Если и этого мало, то какое еще желание может вызвать у противника полуобнаженная женщина, как не ринуться сразу в яростную атаку, чтобы этой женщиной завладеть, особенно если ее зовут Свобода, и мы знаем, как падки до нее англосаксы.

  – Протокол 3. Военная доктрина.

  “История О.” Доминик Ори – аллегорическое изложение военно-стратегической доктрины Острова Пингвинов.

  – Все? – удивился В.

  – Все! – восхищенно воскликнул галломан Б. – Истинно галльский шифр, и как компактно!

  – Что это еще за “История О.”? – спросила Баронесса.

  – Я не читал, – сказал Б. и слегка покраснел. – Слышал, что это садомазохистский роман, где прекрасную островитянку (символ страны Острова Пингвинов) ее любовник (символ народа Острова Пингвинов) передает грубому англосаксу, начитавшемуся маркиза де Сада. С помощью только своих убогих умишка и воображения он к такой изысканности в любви, разумеется, никогда не пришел бы.

  Баронесса не стала расспрашивать о подробностях. В любом случае военно-стратегические доктрины она передоверяет мужчинам.

  – А дальше что? – спрашивает она.

  – Есть еще один протокол, посвященный проблемам здравоохранения, – ответил Я.

  – Ну, это мне нужно знать, читайте, – говорит Баронесса.

  – Протокол 4. Здравоохранение.

  В Герцлии-Флавии трудно найти красное вино Острова Пингвинов. Есть местные, есть итальянские, чилийские, наших нет. Догадались! Мало им было секретов Большой Бомбы, и это разнюхали.

  – Подождите, откуда они знают про Герцлию-Флавию? – спросил в изумлении В.

  – Действительно, откуда? – удивленно переглянулись Я. с Б., причем Баронессе показалось, что Б. что-то прошипел в адрес Я.

  – Все негаллогои, – продолжил читать Б., – убеждены нами, что красное вино лечит сердечные болезни. Ни один галл этой чепухе никогда не поверит. Всем известно, что сердечные болезни лечат в борделях. А красным вином лечат побочные явления сердечных болезней, то есть – сифилис. Пораженный орган погружают в бокал с красным вином на две с половиной минуты. Все наши кафе и рестораны являются в соответствии с распоряжением департамента здравоохранения венерическими лечебницами. Галлы в них пьют исключительно гранатовый сок, поставляемый нам Герцлией-Флавией, который по цвету не отличается от красного вина и действительно способствует оздоровлению сердечно-сосудистой системы.

  – А как же лечат от сифилиса женщин? – спросила Баронесса.

  – И что делать с теми, которые заказывают не бокалы с вином, а запечатанные бутылки? – поинтересовался В.

  “Что-то уж больно часто они переглядываются”, подумала Баронесса об Я. и Б.

  – Давайте читать дальше, сказал Я., – может быть, там что-то и про это сказано, я еще не все прочел.

  – О, вот как раз, – удивленно воскликнул Б. и прочел.

  Бутылка красного вина является естественным спринцовочным аппаратом при лечении женщин, страдающих от последствий сердечных болезней. После процесса спринцевания, длящегося три с половиной минуты, бутылка запечатывается и в таком виде может поступать в уличные клиники-кафе или продаваться на экспорт.

  Баронесса поморщилась. Я., глядя на нее, задумался. Но ему тут же вспомнился визит Императора Острова Пингвинов в Еврейское Государство, включающий посещение “территорий”. Оттолкнув окружавших его еврейских солдат, Император воскликнул: “Меня не нужно охранять от Соседей!” Позже там побывал и Главный Министр Императора. Оговорившись, он назвал террористами Братьев Соседей. Когда он вышел из зала, где это сказал, в него полетели камни. Втянув голову в плечи, он затравленно озирался.

  – Порнография и есть порнография! – заявил Я. неожиданно зло.

  – Никакая не порнография! Умно и гуманно! – воскликнул Б.

  Он этой идеей находчивых островитян, кажется, гордится так, будто бы она его собственное изобретение. Прежде, чем разлить по бокалам красное вино, он долго и придирчиво разглядывает этикетки на бутылке.

  – За вашу и нашу мудрость! – предлагает он тост.

  – Погоди, – говорит ему Я., – ты забыл, здесь есть еще один пункт.

  – Протокол 5. Футурологический прогноз.

  Все наши многовековые попытки предложить себя англосаксам потерпели фиаско из-за их удручающей непонятливости и глупейшего предубеждения о святости свободы. Даже отбив нас у бошей, они снова ушли, оставив нас на произвол судьбы. Коварный, ненадежный англосакс! Свята не свобода, святы искренняя вера, кипучая страсть и горячий темперамент, чье пламя способно поджечь даже автомобили на улицах! Так и быть – мы найдем себе того, кто сполна обладает этими качествами, того, кто нас уже никогда не покинет. Нам кажется, мы его уже нашли! Ты еще пожалеешь о своей слепоте!

ПОХИЩЕНИЕ ЕВРОПЫ (НЕУДАВШЕЕСЯ)

  Я. выглядит удрученным.

  – Черт-те что, говорит он.

  – В чем дело? – спрашивает Б.

  – Мы опять бедными родственниками стоим у подножия Европы и вымаливаем ее любовь. Или муравьиной толпою штурмуем ее неприступные стены, оставляя под ними тысячи торчащих кверху лапок. Это не эстетично.

  – А что эстетично? – спрашивает Б.

  – Мы должны взойти на гору Синайскую, подняться выше Европы и с этой заоблачной высоты обратиться к ней со страстной проповедью.

  – И что сказать?

  – Сыны света, краса и гордость рода людского, Великая Европа, славный Остров Пингвинов! Вспомните славу свою! Вспомни ты, Остров, как горела на костре святая Жанна во имя твое! Как сыны твои рушили статуи иудейских царей на Храме твоем, приняв их за каменные копии собственных ненавистных тиранов!  Будь достоин предков своих. Отринь презренный соблазн колониализма, змеей заползший в дом твой. Возглавь нас, как в дни, когда князь твой – Наполеон, нес свободу народам, воспетый самим Бетховеном. Метания Эммы, наивная кротость Шарля Бовари разве чужды нам? Ничего не принадлежащего нам – нам не нужно! Когда вы поймете нас наконец?

  – И это ты называешь проповедью? – спросил Б. с брезгливой гримасой.

  – Да, неубедительно, – согласился Я. – А что бы ты им сказал?

  Б. задумался.

  – Ничего, – ответил он наконец.

 ВСЕ – В СТАРТАП!

  Отношение членов Кнессета к находящейся на подъеме в то время моде на стартапы вначале было настороженно-скептическим. Слухи о высоких заработках и опциях несколько нервировали их. Однако они никак не решались прыгнуть в омут новизны из немного проржавевших, но стабильных фирм, внутреннее устройство которых не так уж разительно отличалось от привычных гигантов промышленности Российской Империи большевистского периода (там было гораздо больше женщин, со вздохом заметил по этому поводу Б.).

  Все сдвинулось с известием о продаже этого чертового стартапа “ХХХ” за миллиарды долларов. Опции его сотрудников обернулись, по слухам, миллионами в банке, сами сотрудники на вопросы об этом отвечали неоднозначно, но с несомненным достоинством. В Герцлии-Флавии, так упорно искавшей нефть и находившей лишь верблюжьи лепешки и неразорвавшиеся снаряды, вдруг словно забили нефтяные фонтаны. А за углом в соседней промышленной зоне, будто разворачивался золотоносный Клондайк. Причем в Новом Клондайке не нужно было с утра до вечера бить землю киркой и трясти сито, на буровой вышке не требовалось от зари да заката соединять и разъединять буровые трубы – все делалось, правда, тоже от рассвета и до потери сознания, – но в кресле со спинкой и за привычными экранами компьютеров, осциллографов, анализаторов логических, спектра и прочих. В атмосфере всеобщего энтузиазма казалось, что добыть инвестиции для новой идеи легче, чем получить разрешение попрошайки на перекрестке поцеловать ему руку за тысячу долларов.

  Плотину прорвало не там, где ждали, – первым о переходе в стартап объявил А. Его рассказы о задачах и организации стартапа зажгли воображение друзей. По рекомендации А. все они появлялись в разное время на интервью у организаторов стартапа, и, к счастью, никто из них не был отвергнут. Если цена стартапа на Нью-Йоркской бирже через год составит меньше миллиарда долларов, мы и наши инвесторы будем считать наше предприятие неуспешным, объяснили им. Из этой суммы им причиталось никак не меньше миллиона каждому, и только несколько обделенный воображением А. высказался, что он будет рад и двумстам тысячам, чтобы погасить долг по ипотечной ссуде.

  Не все и сегодня может быть рассказано об этом стартапе, но некоторые детали все же могут быть раскрыты. Стартап занимался разработкой зрения беспилотных солдат – точнее вопросами адаптации глаза к изменяющейся мощности светового потока и передачи информации от глаза в различные отделы обрабатывающего центра, в просторечии именуемого Brain. Отсюда и имя стартапа, которое, как водится, было дано на американский манер – “EyeWay Ltd”.

  Инвесторы, потирая руки от мысли о военных и гражданских применениях разработки, торопили инженеров. Они даже прислали из Америки своего Верховного Менеджера. Верховный Менеджер своим видом и манерой шутить очень напоминает Я. известного дирижера Франко Дзеффирелли. Взяв в руки дирижерскую палочку стартапа, Дзеффирелли объявил:

  – Предыдущий стартап в прошлом году я продал за два с половиной миллиарда долларов, из этой суммы мне досталось двести пятьдесят миллионов, моей секретарше – пять. Я богат, теперь – ваша очередь.

  Свое кредо в бизнесе он зафиксировал в нескольких высказываниях, розданных работникам  EyeWay. За декламацию наизусть этих высказываний он обещал выдавать по 50$ наличными (и выдавал). Друзья, члены Кнессета, пришли в стартап не за пятьюдесятью долларами и, сославшись на слабость в английском языке, от декламации отказались. Свое первое техническое совещание (для технических совещаний были выделены две комнаты с овальными столами) А., Б. и В. посвятили вопросу о том, как выудить у дирижера телефон его бывшей секретарши. Баронесса заметила, что в выражение лица Я. закралась тень зависти.

  Я. был в восторге от организации работы. Стартап был провозглашен “плоской компанией”, то есть в ней не предполагались начальственные должности – только инвесторы и разработчики. Разработчики разделяются на специалистов и интеграторов, все принципиально равны. Первейший долг каждого сотрудника прежде всего заключается в том, чтобы обеспечить работу товарища, и уж затем – выполнить свою. Решения инженеров не могут быть изменены никем, только ими самими. Каждый ответствен за общий результат. Не один Я. испытывал чувство необычайного подъема. Свобода самовыражения, то есть либерте, сочеталась (во всяком случае, так предполагалось) с эгалите и даже с фратерните. Все давние мечты оголтелого человечества оказывались таким неожиданным образом сплавленными в EyeWay Ltd.

  Баронессе досталась непростая роль интегратора. Невозможно хоть сколько-нибудь прилично разбираться одновременно в физике, электронике, математике, программировании, в придачу – в механике и химии. Больше всего ее беспокоит способность людей к тому, что в технике именуется интерфейсом, то есть к умению из глубин своего предмета выставить наружу удобно схватываемые и понятные другим “ручки”, позволяющие связать разнородные сущности в единое целое. Нужно растопить замкнутых и открыть подозрительных, создать атмосферу признания и уникальности каждого и, по крайней мере, на уровне этих “ручек” следить за полнотой связей, испытывая непреходящий страх оттого, что любая из этих загадочных сущностей может оказаться принципиально нереализуемой или безумно дорогой. Хорошо бы иметь резервные решения, но для них нужны еще люди, еще деньги, еще время – объяснения, от которых запаникуют и заерзают в своих креслах инвесторы.

  Команда EyeWay Ltd гребет рьяно и с воодушевлением. А. скребет подбородок. Когда он отходит от стола, экран или раскрытая книга дышат надменностью нематериальных построений. Б., напротив, выглядит вполне человеком со своими штативами и лазерными лучами, бегающими по разлинованной стене. На Новый год он, к удовольствию приведенных детей, даже устраивает представление, напуская клубы дыма на пути у лазеров. Когда Я. смотрит на дисплей В., он видит нечто вроде привычных разводок микроэлектроники, но эти разводки должны будут двигаться. В. поясняет: охранники президента следят каждый за своим сектором, а беспилотный охранник будет контролировать несколько секторов по очереди. От одного его вида с бешено бегающими глазами можно будет обмочиться на месте, обещает В. Сам Я., восседая в центре крепостной стены из приборных стоек, лихорадочно пишет программы тестирования зрительной системы в целом и каждого ее модуля. Баронесса вечером дома и даже в постели горячо советуется с Я., как, не обидев друзей, пригласить независимых экспертов для оценки и консультаций по особенно проблемным узлам.

  Как и ожидалось, проблемы возникают одна за другой на этапе интеграции. Неожиданный звонок поступает из Музея Древностей. Два беспилотных солдата добиваются аудиенции директора музея, утверждая, что они обязаны передать на хранение древние монеты. Разработчики учли опыт иракской войны, и сохранение культурных ценностей вошло в список приоритетных задач. Отлично сработал и переключатель, направив информацию от глаза в центр культуры и искусств. Но откуда монеты? Увы, – проблемы на стыке четкости изображения и распознавания образов. “Монетами” оказались латунные пуговицы мундиров условного противника, представленные вместе с обрывками ткани защитного цвета. И хотя по свидетельству наблюдающих военная задача была достигнута – противник бежал в панике, размахивая полами распахнутых мундиров, – в голосе Заказчика сквозила презрительная ирония, – не для того подслеповатые солдаты обучены беседе с сотрудниками музея, чтобы не отличить профиль Александра Македонского от профиля лидера соседнего недружественного государства.

  По этому поводу произошла значительная размолвка между А. и Б. А. считал, что проблема вызвана неправильной оценкой поляризационно-обусловленной составляющей оптических потерь, Б. обвинял А. в примитивности математической фильтрации сигнала. Баронесса, как могла, успокаивала друзей, но если ее не было поблизости, дело быстро доходило до высоких тонов, и сенсоры разведки вполне могли бы по дрожанию стекол зафиксировать разговор, а сама разведка его расшифровать, если бы не обилие ассоциативной терминологии, взятой из области систем самовоспроизведения обычных, не беспилотных, солдат, вполне характерной для инженерного русского языка, на котором объяснялись спорящие.

  В другой раз все началось с хохота, который раздался из комнаты совещаний, где просматривали материал, отснятый беспилотным солдатом-разведчиком.

  – Он приволок постельные сцены, – объяснил вышедший оттуда В.

  – Кто именно? – спросил Я.

  – К300, – ответил В.

  Баронесса похолодела. Солдат-разведчик К300 был отправлен на испытания – собирать сведения о ночной жизни насекомых в лесу Бен-Шемен. Гражданское применение, за которыми, понятное дело, – будущее. На случай непредвиденной неисправности в его базе данных был их домашний адрес.

  – Проклятье, изображение опять расплывчатое, – пожаловался В., и Баронесса немного успокоилась.

  – У нас могут быть неприятности с законом, – сказала она, – нужно немедленно стереть эти участки записи. Б. возражал, отсутствие этого фрагмента усложнит поиски проблемы, утверждал он, но Баронесса была непреклонна, и запись нехотя стерли.

  Еще не менее двух лет потребуется для доводки, оценивают в беседах на EyeWay-ской кухоньке приятели-сотрудники перспективы своего дела. Но как безудержен был недавний оптимизм финансистов, соревновавшихся друг с другом в стремлении вложить деньги в новый перспективный бизнес, подогревавшийся опасениями упустить последний вагон этого экспресса в будущее, так тяжел и мрачен сейчас страх перед возможным крахом, волной заполняющий их сердца. Все чаще звучат слова “мыльный пузырь”. Список из тридцати окрестных ресторанчиков, куда EyeWay-цы ходят обедать, продолжает расширяться, но их бизнес-обеды оплачиваются стартапом уже не полностью, а лишь наполовину. Из обычного перечня заказов их кухоньки, где всегда в изобилии были соки, творог, сыры, миндаль, фисташки, изымаются наиболее дорогие продукты. Главный дирижер стартапа вначале призывал их не экономить на оборудовании. Главное, не сэкономить средства, а как можно быстрее выйти на рынок, опередив конкурентов, говорил он. Стартап роскошно оснащен всем необходимым, но теперь получить деньги на новые приборы становится все труднее. И наконец, о ужас, им срезают зарплаты на 5-10 процентов, и теперь они на все 20 процентов ниже зарплат министров правительства Еврейского Государства, которые по английской традиции и так невысоки, считают стартаповцы, на сей раз проявляя сочувствие политикам.

  Увы, и это не помогает. Инвесторы пришли к выводу, что нужно слишком много времени и денег, чтобы довести работу до конца, а испуганный рынок лишь сокращается и, скорее всего, не сможет и не захочет поглощать их изделия. Наступает день, точнее вечер на Средиземном море и утро в Нью-Йорке, когда на драматическом трансатлантическом видеосовещании принимается решение о замораживании деятельности EyeWay Ltd , что практически означает его закрытие.

  Друзья получают уведомления об увольнении, пополняя разношерстную компанию тех, кого называют армией безработных. В этом положении они уже были по приезде в страну, и новый виток безработицы не представляется им таким болезненным. Я. даже решает, не торопясь, посмотреть Северную Америку, прежде чем  приняться за поиски новой работы. Постепенно друзья возвращаются на прежние места к своей рутинной деятельности. А. вернулся к аэродинамике самолетов-разведчиков, Б. – к лазерным системам наведения. В. исчез в стеклянном чреве Intel. Баронесса консультирует небольшие фирмы по вопросам подготовки производства, a Я. занялся программным обеспечением для радиоглушилок, которые противника не глушат, как раньше, а ведут трансляцию задушевных тихих бесед эротического содержания на языке противника. Языков противника Я. не знает, но в сочинении текстов для офицерского состава принимает горячее участие и вкладывает в них всю душу. Пройдет еще несколько лет, и президент Герцлии-Флавии (тогда уже – Вечно Великий) прикрепит к футболке Я. золотую шестиконечную звезду – ведь это именно его тексты отвлекли офицеров ПВО противника во время налета авиации на секретный военный объект.

  Несколько пострадали и заработки бывших стартаповцев. Должности министров правительства снова стали привлекательными в их глазах. Последние же глядят на зарвавшихся выскочек со снисхождением опытности, как стареющий ловелас во фраке смотрит на молодого щеголя в спортивной майке, a майка крупными буквами на груди отвечает фраку английской непристойностью.