Текст книги "Ее дикие звери (ЛП)"

Автор книги: Э. П. Бали

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Глава 8

Аурелия

– Сигаретка не найдётся? – доносится до меня монотонный скучающий голос. Я выныриваю из своих мыслей и оборачиваюсь, чтобы увидеть входящую девушку моего возраста. Первое, что бросается в глаза, – это тонкие золотые серьги-кольца, такие большие, что почти касаются ее плеч, облегающее фиолетовое платье-бодикон и белые кроссовки. Опираясь одной рукой на чемодан, она выпячивает бедро и морщит носик, глядя на меня. – Ты что, нашла эту робу в мусорном баке или что-то в этом роде?

– Нет, я пришла голой, – и хотя от комбинезона ужасно воняет, это поможет замаскировать то, что я скрываю свой запах. Звери обычно чуют орден друг друга, и у меня не должно быть способности так хорошо это скрывать.

Она кивает и делает вид, что впечатлена.

– Мило. Так что там с сигареткой?

– Нет, прости.

Девушка закатывает глаза и садится на скамейку напротив, постукивая акриловыми ногтями по колену. Я с завистью смотрю на глянцевые черные ногти и стараюсь не смотреть на свои, потому что знаю, что они неровные и грязные.

Но вот на что я действительно обращаю внимание – на ее розовом шнурке не написано ни слова. Чувствую себя по-настоящему особенной, когда меня вот так выделяют, вот что я вам скажу.

Всего через несколько секунд кто-то с топотом врывается в комнату, но сперва я слышу голос:

– Т-тронешь меня еще раз, и я с-сломаю тебе руку, щ-щенок.

– Да, да, динамит. Двигай внутрь, – мужской голос, без сомнения, одного из охранников.

Заключенный входит в комнату, рыча и нюхая воздух – высокий зверь с коротко остриженными каштановыми волосами, носом, бровью и губой, проколотыми серебром с обеих сторон. Пирсинг в перегородке шевелится, когда зверь принюхиваются ко мне. На нем выцветшая синяя джинсовая куртка и джинсы в тон, не оставляющие у меня сомнений в том, что это волк. Это также объясняет заикание. У некоторых волков могут быть проблемы с речью, потому что они с детства очень часто пользуются телепатией. Ремешок фиолетового цвета гласит «они/их», а удостоверение личности – оранжевая карточка с надписью «Волк-аним».

Тех зверей, у которых нет четкой дифференциации между анимой и анимусом, мы называем «Аним».

– Привет, Ракель, – говорит девушка с сигаретой. Голова Ракель поворачивается к моей соседке, и они резко кивают девушке, направляясь прямиком к ней, чтобы сесть рядом.

Входят еще две девушки с удостоверениями личности «Львица-анима». Одна – длинноногая блондинка, а другая – девушка из Восточной Азии с омбре на волосах от черного до светлого. Они возбужденно болтают о каких-то самцах, которых уже видели снаружи.

Значит, они все друг друга знают. Отлично. Я буду здесь единственным человеком, у которого нет друзей? От одной мысли об этом у меня сводит живот. Стены начинают давить на меня, и я зажмуриваю глаза, пытаясь контролировать дикие мысли.

Я ещё никогда не чувствовала себя настолько одинокой в месте, полном зверей.

– Мы готовы? – раздается бодрый голос.

Мои глаза распахиваются, и я вздрагиваю, потому что не могу поверить, что кто-то вошел в комнату незамеченным для меня. Я серьезно схожу с ума. Мне нужно успокоиться, черт возьми.

Угрозы нет. Это невысокая, фигуристая девушка с темно-коричневой кожей, длинными вьющимися волосами цвета жевательной резинки и большими светло-карими глазами лани, которые рассматривают меня и мои наручники. Ее зрачки на мгновение меняются с круглых на кошачьи с длинными щелями, но это длится совсем недолго. Серебряные браслеты украшают большую часть ее предплечий, а кольца – все пальцы, сжимающие ручку розового пластикового чемодана. Подмышкой у девушки ярко-розовая папка с пластиковыми вставками и радугой вкладок. На шее простой розовый ремешок, а в удостоверении личности указано «Анима-тигрица».

Она такая милая, что во мне просыпаются защитные инстинкты, хотя я не сомневаюсь, что как тигрица она может постоять за себя.

– Привет, – говорю я, улыбаясь ей.

Тигрица подносит руку к уголку рта и шепчет:

– О, я узнала тебя по телевизору.

Мое сердце замирает.

– Что, прости?

Она быстро устраивается на скамейке рядом со мной, осторожно кладя розовую папку себе на колени. Теперь я вижу, что на ней от руки написано «Школа-тюрьма» яркими бирюзовыми буквами, которые резко контрастируют с розовым фоном.

– Ага, – говорит она, широко раскрыв глаза. – Они объявили тебя в розыск. Ты не знала, да?

Я вздыхаю, а другие анима делают вид, что не слушают, но, очевидно, навострили уши.

– Нет, не знала, но я не удивлена.

Вот она я, называю себя преступницей, когда меня ждал титул получше. Беглец.

– Итак… – она открывает папку, затем проводит ногтем по напечатанному списку основных пунктов. – Я читала, что невежливо спрашивать заключенных о характере преступлений, из-за которых они попали сюда. Поэтому я не буду спрашивать, действительно ли ты сожгла дом своего мужа и убила его. Но я спрошу… – она улыбается мне всеми своими белыми зубами. – Стрелец?

Я секунду смотрю на нее.

– Вообще-то, да. Мой день рождения был три недели назад. Откуда ты знаешь?

Она заговорщицки постукивает себя по носу ярко-розовым ногтем.

– У меня есть чутье на эти вещи, – она протягивает руку. – Я Минни. И да, это в честь Минни гребанной Маус. Я была самым маленьким котенком в помете, и моим родителям это показалось забавным.

Стараясь не рассмеяться, я пожимаю ей руку.

– Я Аурелия…

– Аквинат. Да, я знаю, – Минни лучезарно улыбается мне. – Итак, я создала эту папку, чтобы отслеживать все. Ты тоже можешь ей пользоваться, если хочешь. Там есть школьные правила, карты и все такое.

Я смотрю на папку с цветовой маркировкой, пока она любовно проводит пальцем по пластиковым вкладкам.

– Ты в моем вкусе, Минни, – мягко говорю я. Когда-то я была прилежной, организованной студенткой. Казалось, что теперь все это позади и началась моя жизнь беглянки.

– Тогда мы прекрасно поладим! – Минни болтает ногами и улыбается окружающим нас девушкам, которые сердито смотрят в ответ, но это ее нисколько не останавливает.

Интересно, какого черта такая девушка, как Минни, здесь делает, но, к счастью, я поняла, что спрашивать невежливо.

Через несколько минут в дверях появляется Хоуп в сопровождении еще одной женщины и еще двух вооруженных охранников. Довольно неприятно, что мы не можем видеть их лиц, кроме глаз, но я полагаю, это для их же безопасности. Женщина, однако, одета в повседневную футболку и шорты. Светлые волосы коротко подстрижены, на обеих руках множество красочных татуировок, а в носу серебряное кольцо.

– Дамы, это Тереза, – радостно говорит Хоуп. – Она будет вашим советником и куратором в течение года.

Тереза улыбается и кивает нам. На пластиковом бейдже написано «она/ее», ее имя и «Казуар-Анима». Сразу ясно, что она крутая, потому что казуар с его фатальным ударом – самая смертоносная птица в мире.

– Похоже, мы все в сборе, – ее голос спокоен и обнадеживает, когда она сканирует нас взглядом, а потом и свой планшет. – Хорошо, нам нужно немного поболтать, прежде чем мы войдем в академию.

Тереза садится на стул у двери.

– Что ж, Ракель, вы говорили нам, что ваш зверь иногда немного больше склоняется к аниме?

Ракель пожимает плечами.

– Да.

– Значит, вы не возражаете, если мы будем называть вас анимой?

Ракель кивает.

– Н-не имеет значения, как именно.

– Приятно это знать, – говорит Тереза, многозначительно оглядывая нас, чтобы убедиться, что мы поняли. – Итак! Как вы все, наверное, знаете, Академия Анимус традиционно создавалась для студентов анимусов. Теперь, когда мы идем в ногу со временем и принимаем всех зверей, школе все еще нужно решить некоторые проблемы адаптации.

Она многозначительно оглядывает нас.

– Я хочу напомнить вам, что, хотя у нас есть много гарантий для вашего благополучия, вы – незамужние молодые анимы в месте, где много незамужних самцов, многие из которых более чем немного дикие. Вам нужно быть настороже. Вам нужно присматривать друг за другом и прикрывать друг другу спины. Везде ходите парами, не бродите в одиночку. Вы понимаете?

Минни с энтузиазмом кивает, толкая меня локтем, пока остальные анима ворчат, а я сижу в смятении.

Тереза окидывает нас настороженным взглядом, как будто оценивает нашу способность позаботиться о себе. Она останавливается на мне, и я вижу едва заметное узнавание в ее глазах, прежде чем женщина встает и выводит нас через другую дверь. Один охранник следует за ней, остальные трое ждут, пока мы последуем за ними. Думаю, что это уже перебор, так следить за этими анима, но, полагаю, тот факт, что они здесь, означает, что у них такие же «проблемы», как и у меня.

Я орлиным взором слежу за входом в медицинское крыло и выходом из него, потому что, если я планирую побег из тюрьмы, мне нужно знать, как это лучше всего сделать. К несчастью для меня, Тереза прижимает палец к черной панели, которая вместо того, чтобы открыть стальную дверь, открывает маленькую панель, за которой виден второй чугунный замок. Она открывает его таким же ключом, который висит у нее на шнурке.

Итак, Лайл Пардалия серьезно относится к своей системе безопасности. Пошел он. Я бросаю взгляд на Минни, стоящую рядом, она таращится на меня в ответ, а потом мы вместе таращимся на всю эту систему безопасности… Я бросаю косой взгляд на розовую папку, которую она старательно прижимает к себе рукой, увешанной браслетами. Кстати, она битком набита бумагами, в ней не только карты, но и вся доступная информация об этом месте. Что ж, похоже, путь к моей свободе розовый и блестящий.

Глава 9

Аурелия

Tереза и охранники ведут нас по холодным коридорам, освещенным бело-голубыми галогеновыми лампами. Сквозь четыре оставшихся щита пахнет свежей краской, дезинфицирующим средством и спреем от блох, и я пытаюсь слушать Терезу, когда она рассказывает об истории этого места.

Ламинированные полы переходят в причудливые деревянные половицы, а чистый гипсокартон превращается в высокие потолки с витиеватой резьбой на карнизах. Мне это немного напоминает готическую архитектуру особняка моего отца, и я задаюсь вопросом, были ли они построены примерно в одно и то же время. Здесь должно быть жутковато, но я провела свое детство, играя в прятки в похожем месте. Потеряла свою мать в таком же особняке. И я впервые увидела свою брачную метку в ванной такого же дома. Что-то во мне успокаивается, совсем немного, от того, как воздух этого заведения ощущается на моей коже. Как будто старая магия смешивается с гулом предвкушения. Хотя, конечно, это не может быть моим предвкушением, а предвкушение другой сотни с лишним студентов в этой академии, ожидающих встречи с нами, зелеными новичками.

Наконец, мы проходим через стеклянные двери и оказываемся на улице, где я впервые вижу Академию Анимус снаружи.

Школа представляет собой великолепное готическое чудовище, которое, без сомнения, было частью старого викторианского особняка, построенного семьей драконов, первыми заселившими эту землю. Она устрашающе потрясающая, с черным фасадом, черными железными решетками по всему карнизу и золотыми витиеватыми украшениями вокруг каждого окна и дверного проема. Центральное здание возвышается над нами и окаймлено более поздними крыльями, заключающими его в клетку. Новые фасады выкрашены в черный цвет, чтобы они соответствовали центральной структуре, и меня забавляет попытка объединить все это воедино. Это впечатляет и пугает издалека, но не стоит присматриваться слишком пристально. Герб Академии Анимус находится на самой высокой точке центрального особняка: буква «А» изображена на щите, который охраняют лев и волк. Птичьи крылья простираются сверху, как страж, а снизу парит дракон.

Дом моего отца почти не изменился, никаких пристроек, и повсюду вырезаны змеи и мифические василиски. Здесь нет змей, но иногда крыши украшают драконы, похожие на горгулий. И я почти уверена, что по бокам от главных ворот стоят два дракона, но мне отсюда не видно. Классика, и от ее изображения у меня по коже бегут мурашки.

Тереза ведет нас вперед и рассказывает, что центральные офисы и столовая находятся в старой части здания, а новые классы – во внешних крыльях.

Другое новое дополнение к этой территории – зеленое футбольное поле с трибунами. С другой стороны я вижу высокую стену из черного кирпича, которая окружает всю академию. К моему ужасу, в длинных лучах заходящего солнца легко разглядеть голубое тепловое мерцание в небе над стеной.

– Что это? – я спрашиваю Минни. – Похоже на электрическое поле.

– Это старая драконья магия, – шепчет она в ответ. – Защита драконов, которые раньше владели этим местом. Это для того, чтобы никто не смог прилететь… или вылететь. Думаю, она и сейчас работает.

Вот дерьмо. Выглядит так, словно может разнести кого угодно в щепки. Я не могу просто улететь.

Тереза приподнимает брови, когда мы перешептываемся, и я затыкаюсь. Она указывает на поле.

– Мы проводим Охотничьи игры каждое воскресенье, как только заканчивается переходный период. Если вам интересно, можете попробовать себя в одной из многих команд, но… что ж, вы же видели по телевизору, насколько это может быть тяжело.

Охотничьи игры – это грубый, смертельный вид спорта, в который играют звери США. Есть команды штатов, национальные и даже олимпийские. У зверей здоровое стремление к ловле добычи, у одних орденов сильнее, чем у других, и это один из способов для нас использовать природные инстинкты здоровым образом, фактически не убивая друг друга.

Мы проходим главное здание академии и останавливаемся у трех складов, стоящих в ряд.

– Вы получите доступ в общий спортзал-джунгли, когда докажете, что можете постоять за себя. Тот, что посередине, – тренировочный зал, где мы тестируем ваш охотничий инстинкт, а последний – наша студенческая деревня. Вы получите доступ и туда, но это привилегия, и если вы хотите проявить себя, можете подать заявку на открытие бизнеса чуть позже в этом году.

Минни взволнованно толкает меня локтем, но сзади тут же кричит охранник:

– Не прикасаться!

Мы обе подпрыгиваем и оборачиваемся, чтобы посмотреть на него в то время, как все остальные оборачиваются, чтобы посмотреть на нас.

Тереза кивает, когда я поднимаю брови.

– Мы обсудим полный набор правил завтра. Сейчас вам нужно принять душ и отдохнуть перед отбоем. Я оставила пакеты с ужином в ваших комнатах, так что вы сможете спокойно поесть хотя бы одну ночь.

Последняя часть ее речи снова заставляет меня чувствовать себя неловко. Я много лет ни с кем не ела, и мой рацион состоял из двухминутной лапши и иногда поп-тартса. Дядя Бен оставлял еду у меня на пороге, когда никто не видел. Моя тетя Шарлотта – Регина для него и моего дяди Рона. Несмотря на шум и суету в их красивом доме, они в основном избегали контактов со мной, за исключением моих смен в их маленьком продуктовом магазинчике дальше по дороге.

Когда солнце садится, Тереза провожает нас обратно к пятиэтажному зданию из черного кирпича, которое является частью старой постройки. Длинные оранжевые лучи освещают окна и золотят завитки над каждым крошечным балконом, придавая зданию вид логова богатого дракона.

Над двойными входными дверями на нас смотрит приземистая чугунная голова дракона, и мне кажется, что его глаза упрекают меня за то, что я здесь. Двери охраняются двумя вооруженными охранниками, один из которых расстегивает мои наручники, пока Тереза показывает нам, как использовать ключ-карту, чтобы попасть внутрь.

– Это общежития для одиноких анима. Брачные группы получают собственное жилье.

Мой желудок сжимается из-за ярлыка, который на нас повесили, но я тут же делаю себе выговор. Так и должно быть. Представляю себе сценарий, где я приезжаю сюда, и мне сообщают, что я должна делить комнату с этими тремя психопатами. Да я бы скончалась прямо на месте. Делить гребаную комнату? Дорогая богиня. Нет, эти девушки, по крайней мере, не выглядят готовыми убить меня во сне.

Нас разместили на третьем этаже, и приходится тащиться вверх по трем длинным лестничным пролетам, чтобы добраться туда. Один из бонусов моего пребывания здесь: к концу недели мои бедра станут стальными.

Если настолько задержусь.

– Распределение по комнатам! – Говорит Тереза, указывая на первую деревянную дверь. – Яна и Стейси.

Двум девушкам, которых я считаю львицами, показывают, как входить в их комнаты. Они вкатывают свои чемоданы и закрывают за собой дверь. Ракель и их подруга Сабрина получают комнату по соседству, потом остаемся только мы с Минни.

Тигрица взвизгивает и обнимает меня за плечи.

– Соседки! – кричит она, прежде чем влететь в комнату, бешено тарахтя чемоданом за спиной.

Тереза улыбается мне. Она кажется доброй птицей, и я задумываюсь, смогу ли вытянуть из нее какую-нибудь информацию, которая поможет мне сбежать, но мой взгляд привлекает кое-что за ее спиной.

Наша комната находится в конце коридора, и на стене висит великолепная картина маслом в позолоченной раме. Это изображение дракона, парящего высоко над скалистыми горами. Под ним бушует водопад, и я просто знаю, что вид оттуда был бы захватывающим.

– Тебе нравится? – спрашивает Тереза, вырывая меня из задумчивости. – Это осталось от старой семьи, которая здесь жила. Она приклеена каким-то драконьим суперклеем, и мы не можем ее снять.

Казуар фыркает от собственной шутки

– Она прекрасна, – говорю я с тоской.

– Мы поболтаем утром, Аурелия. Сейчас отдохни немного, а завтра утром спустись вниз с другими анимами. Хорошо?

Я тихо говорю «спасибо» и направляюсь в комнату вслед за Минни, которая уже бросилась на самую дальнюю кровать слева. Закрывая за собой дверь, я оборачиваюсь, чтобы просто… осмотреться.

Впервые за семь лет я буду делить жилище с другим анималия. Комната соответствует внешнему фасаду здания. Белые витиеватые завитки украшают не только углы комнаты, но и весь потолок и окна. Справа вторая кровать с хрустящим белым покрывалом и наволочкой. Я вздыхаю, потому что сон в настоящей кровати, а не на ветке дерева, кажется раем. За ней широкая деревянная дверь, которая, должно быть, ведет в нашу общую ванную. У каждой из нас есть свой маленький письменный стол, на котором стоят два бумажных пакета, в которых, я полагаю, хранятся наши ужины. Для каждой из нас есть шкаф и комод, а между нашими кроватями – стеклянные двери, ведущие на красивый балкон с чугунными перилами. Я сглатываю, сжимая зип-пакет, в котором лежат мои лекарства.

– Ты приняла глистогонное? – спрашивает Минни, расстегивая молнию на своем чемодане и начиная процесс аккуратного раскладывания одежды.

Ее вопрос звучит так буднично, но все же неприятно, когда тебя спрашивают о твоём состоянии. В нашей комнате. В которой мы будем жить. Вместе. Пока мы здесь, а это обычно на три года.

– Пока нет, – поспешно отвечаю я, направляясь к своей кровати и открывая пластиковый пакет, чтобы скрыть свою неловкость. Я смеюсь, и смех получается немного визгливым. – Мне еще придется воспользоваться этим дурацким шампунем от вшей, блох и чесотки.

Минни открывает свой шкаф и оценивающе смотрит на пустое пространство.

– Я пользовалась им несколько лет назад. Это отвратительно, но ты же не хочешь, чтобы в твоих перьях завелись клещи? – она вздыхает и начинает раскладывать фиолетовую ткань на одной из полок в своем гардеробе, превращая ее в алтарь. – Послушай, это место немного невзрачное, но мы можем немного украсить его вещами, которые можно купить в студенческом магазине…

Но я не слушаю, потому что на полу рядом с моей кроватью стоит знакомая потрепанная черная спортивная сумка.

Непроизвольный всхлип вырывается из моего горла, когда я бросаюсь к ней. Швырнув сумку на кровать, я грубо расстегиваю молнию. Внутри все вещи, которые я упаковала, когда убегала. Моя единственная пара джинсов, два платья, которые у меня есть, четыре блузки, мое нижнее белье и коробка тампонов. Маленькая шкатулка с драгоценностями и два подержанных любовных романа. Моих наличных нигде не видно, но в черном футляре лежит бриллиантовое колье, которое Чарльз Полупернатый подарил мне в тот день, когда меня насильно выдали за него замуж. И, к моему великому и ужасному удивлению, в углу лежит розовая сумочка Дикаря из «Опалового пера».

Потрепанная сумка – это не так уж много, но для меня она родная. Дорогая сумочка – это совсем другое дело. И ту, и другую я уже отчаялась увидеть снова.

Вытирая слезы, я понимаю, что изменилось. Сумка аккуратно упакована, моя одежда разложена по секциям – определенно не так, как я беспорядочно все туда побросала. В груди разливается холод.

Кто-то привел в порядок мои вещи.

Я оставила сумку в своей машине у мотеля, когда сбежала от Лайла Пардалия в первый раз, почти неделю назад. Мысль о том, что этот лев рылся своими огромными лапищами в моих вещах, в моем нижнем белье, приводит меня в дикое, смущающее возбуждение. Я переворачиваюсь на спину и прижимаю ладони к глазам, пытаясь выцарапать из памяти образ заместителя директора. Особенно образ того, как он равнодушно смотрит на мое обнаженное тело, когда я лежу в его сетке на траве, побежденная и жалкая.

Кровать рядом со мной прогибается, и маленькие нежные ручки осторожно обнимают мои плечи. Браслеты тихо позвякивают, когда Минни прижимается своей теплой щекой к моей руке.

– Все в порядке, – говорит она самым мягким голосом, который я когда-либо слышала. – У нас все будет хорошо, Лия. Вот увидишь.

Тогда я рыдаю еще сильнее. Рыдания, сотрясающие плечи и голос, достойны популярного сериала. И все из-за того, что со мной так не обращались с тех пор, как мне исполнилось тринадцать. Во мне что-то надламывается при мысли о том, что пришлось попасть в это место, куда отправляют худшую молодежь нашего вида, чтобы кто-то обнял меня по-настоящему.