Текст книги "Ее дикие звери (ЛП)"

Автор книги: Э. П. Бали

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Глава 30

Аурелия

Я резко поворачиваюсь к нему, услышав открытую угрозу, и чувствую себя как оголённый провод под его хищным взглядом. Очевидно, что я задела его гордость. Однажды я выскользнула из его рук, и он больше никогда не позволит этому случиться.

Но я не могу смириться с тем, что мне придется остаться здесь.

А затем Лайл Пардалия продолжает разрушать мою жизнь дальше.

– Я позвал вас сюда, чтобы обсудить ваше преступление.

– Какое именно? – рассеянно спрашиваю я.

Он бросает на меня равнодушный взгляд.

– Поджог особняка вашего мужа. Когда из-за вас погиб очень богатый и влиятельный орел.

У меня холодеет внутри. Это холод тундры. Антарктический холод.

– Но я этого не делала, – это звучит жалко даже для меня самой.

– Совет Зверей прислал нам уведомление о судебном разбирательстве.

У меня отвисает челюсть, и я прижимаю Генри к груди, внезапно впадая в панику.

– Подожди, что? Я думала, это было моим наказанием? – я обвожу жестом его кабинет, указывая на Академию.

Он смотрит на меня как на дуру, и, честно говоря, я ему верю.

– Посещение Академии Анимуса не освобождает от ответственности за убийство. Закон все еще существует. Вас будут судить и либо признают виновной, либо нет.

Они хотят отправить меня в федеральную тюрьму за смерть Полупернатого? Моя голова трясется туда-сюда, словно сами мои мышцы не могут в это поверить.

– Мой отец подставил меня. Я не могу в это поверить. Я не могу, блядь…

– Язык, мисс Аквинат, – рявкает он.

Мой голос становится пронзительным и неконтролируемым.

– Я в дерьме, а ты беспокоишься о моем языке!

– Держите себя в руках, – приказывает он тем же суровым тоном.

Иди. На. Хуй. Но моя глупая анима хочет подчиняться.

Глаза горят, и я знаю, что сейчас расплачусь, но не могу позволить ему увидеть меня такой. Он мой враг, как и все остальные. Я прижимаю Генри к груди, как щит. Если Совет хочет суда, я не смогу отвертеться. Если меня будут разыскивать за убийство, меня выследят лучшие команды страны и затыкают до смерти. Проткнут меня дротиком и прикажут усыпить. Вот что они делают с бешеными убийцами. Они не считаются безопасными для общества. Мои планы рассыпаются в прах на плюшевом ковре в кабинете Лайла.

Я должна остаться здесь.

Я не могу просто убежать. Все, о чем я мечтала, на самом деле лежит мертвым у моих ног.

Подняв взгляд, я замечаю, что янтарные глаза Лайла оценивают меня, напряженные и пристальные, словно он думает, что я собираюсь сбежать в любую секунду. По правде говоря, я хочу этого.

Внезапно я понимаю, насколько одинока.

Но этот тип должен помогать диким зверям, верно? Он хвастается своими высокими успехами в национальных новостях. Это место должно реабилитировать таких людей, как я. Когда Лайл видит отражение этих мыслей в моих глазах, его лицо лишь немного смягчается. Изменения настолько незначительны, что мне уже кажется, будто я все себе придумала, но внезапно я понимаю, что нет, не придумала, и странное чувство поселяется в глубине моей души.

Мне больно просить о помощи, потому что кто, кроме Минни, предлагал мне ее? Но я сдерживаю свою гордость и спрашиваю покорным голосом:

– Что мне делать?

Я нахожусь в таком состоянии повышенной бдительности, что изучаю каждое его микровыражение.

Уголки его губ дергаются, словно ему приятно, что я спросила.

– Ваша ситуация зависит от вашего поведения, мисс Аквинат. Совет проведет судебное разбирательство, но поскольку школа является безопасным убежищем, они не смогут тронуть вас в течение первого месяца. Судебный процесс назначен через четыре недели.

Веревка вокруг моих легких, которая является причиной моей паники, немного ослабевает.

– За это время вам придется проявить себя. Вы должны продемонстрировать прогресс. Именно я буду оценивать вас, и должен заметить, что мы плохо начали.

Как раз в тот момент, когда я уже подумала, что лев собирается мне помочь, оказывается, он будет моим судьей и присяжными. Я стискиваю зубы от раздражения. Значит, я должна произвести впечатление на него? Звучит как подстава. Какую-то мрачную шутку сыграла со мной Дикая Мать.

Но он не смеется. На самом деле, его лицо внезапно становится настолько бесстрастным, что я начинаю думать, будто ему вообще все равно. Я просто еще одна надоедливая студентка, с которой ему приходится иметь дело. Это его работа.

– Ладно, – неохотно соглашаюсь я.

Генри издает сдавленный звук, и я понимаю, что вцепилась в него, как в спасательный круг. Я ослабляю хватку, сажая его обратно к себе на колени, и нимпин нахохливается, обвиняюще глядя на меня.

– Ваша студенческая биография поможет вам на процессе. Вы доказали, что являетесь удовлетворительным целителем, и у вас хорошие оценки.

Удовлетворительным? О нет, он не мог этого сказать!

– Я лучший целитель своего возраста в этом городе, – выпаливаю я. – Уверяю вас.

Он приподнимает бровь.

– Высокомерие не делает из вас хорошего целителя, мисс Аквинат.

Я воздерживаюсь от закатывания глаз, но, честно говоря, он прав.

Лайл поднимает большую руку, и лист бумаги с его стола летит к нам с такой скоростью, что я вздрагиваю. Сто процентов, выпендривается, но он смотрит на бумагу так, словно делает это постоянно, и говорит своим тоном «Списка покупок»:

– Вы будете ассистировать в медблоке в пятницу и субботу вечером. Это наши самые загруженные смены.

И, таким образом, я лишаюсь возможности отдохнуть. Полагаю, преступники не могут позволить себе такой роскоши. Он протягивает мне бумагу с инструкциями для медицинского крыла.

– Обычно мы ждем до второго курса, прежде чем давать студенту работу, но в данном случае я проявлю милосердие, и мы сможем ускорить процесс.

Я едва сдерживаю гнев в ответ на его колкость. Милосердие. Ненавижу себя, когда говорю:

– Очень любезно с вашей стороны.

– И вы будете посещать еженедельные сеансы со мной, чтобы обсудить ваши проблемы до суда.

Я снова хмурюсь, потому что у меня нет никаких проблем. Во всяком случае тех, которые я хотела бы с ним обсудить.

– Прошу прощения?

Он на самом деле улыбается мне, и мое сердце подпрыгивает.

– Рад видеть, что у вас есть хоть какие-то манеры.

Я отвечаю ударом на удар.

– Когда-то я была принцессой Змеиного двора, мистер Пардалия. Вам не мешало бы это запомнить.

Его улыбка быстро исчезает.

– Больше нет, – он делает паузу, пока я внутренне негодую. – Ваш отец сделал очень громкое заявление о вашей вине.

Страх – это обсидиановый меч в моей груди.

– Что?

– Это так, – могу поспорить, что он находит это забавным. – Он был тем, кто представил Совету доказательства вашего предполагаемого преступления. А еще он уверен, что вы пытались его убить.

Я закрываю глаза и сжимаю переносицу. Генри снова начинает вибрировать.

– Нам нужно поработать над вашим темпераментом, – говорит Лайл.

Не меняя положения, я мрачно говорю:

– Это новое развитие событий.

Он фыркает через нос, и я опускаю руку, чтобы посмотреть на него.

– Вы хотите смерти своего отца, мисс Аквинат? – спрашивает он.

Его вопрос – это заряженный пистолет, который может выстрелить мне в лицо. Хочу ли я его смерти? Я даже не знаю. Половина моих проблем исчезнет, если он умрет. Но хочу ли я его смерти? Я вздыхаю, потому что это уже чересчур.

– Нет. И если вы собираетесь спросить меня, собираюсь ли я кого-нибудь убить или у меня есть какие-либо планы калечить, разрушать, пытать или поджигать чужие дома, ответ все еще будет отрицательным. Даже будучи вынужденной выйти замуж за Полупернатого, я бы не стала никого убивать. Я просто хотела сбежать.

Приятно это признавать, но когда я снова смотрю на Лайла, он застывает на своем месте. Однако его голос снова возвращается к «Списку покупок».

– Ващ отец сказал мне, что вы лгунья.

– И вы ему верите?

– Он уважаемый член Совета. А Полупернатый был орлом без пары и обладал значительным состоянием. У него была длинная череда анима, желающих выйти за него замуж.

– Вы намекаете, что я пыталась выйти за него замуж из-за денег? – спрашиваю я, не веря своим ушам. Звери часто женятся, если не находят себе пару, часто для защиты или если с возрастом хотят детей.

Он пожимает плечами.

– Это утверждение имеет смысл. Они будут использовать его в суде.

Мне хочется блевать и ударить его одновременно. За все время, что я жила в своем бунгало, я никогда не пыталась украсть или получить больше денег, кроме как зарабатывая. До тех пор, пока я буквально не стала голодать и не была вынуждена воровать. Теперь они собираются использовать это против меня в суде.

Мой голос становится убийственно тихим, когда я говорю:

– Мой отец продал меня, мистер Пардалия.

Но он сидит и качает головой, словно я полна дерьма.

– Ваш отец активно выступает против брачных контрактов и контрактов на разведение. Он пытается улучшить репутацию змей в обществе, и это благородный поступок с его стороны. То, о чем вы говорите, сделало бы его…

– Лжецом, – шиплю я. – Лицемером. Манипулятором.

И именно поэтому он так хорош в том, что делает.

– Забавно, – невозмутимо произносит Лайл. Он смотрит мне прямо в глаза. – Он сказал то же самое о вас.

Мне хочется кричать. Праведный гнев изливается из меня подобно буре, которая сотрясает все мои кости. Словно чувствуя это, Генри высвобождается из моих объятий и начинает чмокать меня в щеку, но это не останавливает мою дрожь.

– Что ж, – цежу я сквозь стиснутые зубы. – Похоже, вы уже все решили, не так ли? Если вы так дружны с моим отцом, зачем вам вообще нужно разговаривать со мной?

– Я пытаюсь помочь вам, мисс Аквинат, – его глаза вспыхивают. – Так же, как я помог вам, когда те звери пытались вас похитить.

– Спасибо вам за вашу заботу, мистер Пардалия, – спокойно отвечаю я. И луч злого вдохновения пронизывает меня, дикий, как осенний ветер. – Несмотря на всю мою благодарность вам, вы вряд ли что-то решаете в своей Академии. А вы знали, например, что у этих зверей есть свой собственный этаж драконьих трюков в общежитии для одиноких? – когда он смотрит на меня, я понимаю, что он не знал, и киваю. – Так и есть. А вы знали, что они убили змея там, наверху? Прямо на моих глазах, чтобы доказать свою точку зрения.

Все его поведение меняется.

Лайл, кажется, темнеет по краям, и хотя он остается совершенно неподвижным, его статичность меняется с созерцательного покоя на свернувшегося клубком смертоносного хищника, вот-вот готового напасть. Я чувствую, как от него исходит сдерживаемая ярость, словно летний зной.

Я настороженно поднимаю шерсть на загривке, когда в голове громко и четко раздается сигнал тревоги. Генри раздувается у меня на плече, как будто он наконец готов к действию.

Голос Лайла звучит пугающе тихо, когда он спрашивает:

– Что ты там делала, Аурелия?

Я настолько ошеломлена внезапной переменой, что просто открываю и закрываю рот, как рыба. Мой голос застревает где-то в глубине, когда моя анима предостерегающе вскрикивает.

– Убирайся, – говорит он голосом, не терпящим возражения. – Сеанс окончен.

Я уставилась на него, потому что он только что отмахнулся от меня, как…

– Убирайся. Вон. – В его голосе слышится смертельная нота доминирования, и моя анима заставляет меня вскочить со своего места и, спотыкаясь, направиться к двери, словно от этого зависит наша жизнь.

Распахнув дверь, я проскакиваю мимо Джорджии и охранников и нажимаю кнопку вызова лифта. К счастью, она открывается с мягким свистом, и я вваливаюсь внутрь. Только когда входят охранники и закрывается дверь, я хватаюсь за Генри и делаю полный вдох.

Один из охранников фыркает при виде меня и с усмешкой говорит своему напарнику:

– Не просто так его называют Сокрушителем Зверей.

Что, черт возьми, только что произошло?

Глава 31

Аурелия

Охранники отводят меня прямо в общежитие.

Нас с Генри трясет всю дорогу. Может быть, это нормально. Может быть, таким и должен быть заместитель директора этой школы. Насилие, скрытое за итальянским костюмом.

Это одновременно шокирует и вполне логично. Слабый зверь не смог бы управлять таким местом. И зверь, который обладает подобной властью и высокомерием, иногда будет это демонстрировать.

Когда я возвращаюсь в свое общежитие, я с удивлением обнаруживаю, что Тереза и Минни ждут меня, болтая о чем-то своем, но я не слушаю.

Минни хлопает меня по руке перед тем, как охранники уводят ее на личную встречу с Лайлом, и я не успеваю предупредить ее, чтобы она была осторожна.

Почему-то мне кажется, что он не будет разговаривать с Минни в том же тоне, в каком разговаривал со мной. Она не будет вести себя вызывающе, не будет его дразнить.

– С тобой все в порядке, Лия?

Я встряхиваюсь, потому что понимаю, что Тереза уже второй раз задает этот вопрос.

– Извини, Тереза. Да, со мной все будет в порядке.

Генри все еще лежит у меня на груди, его щеки надулись, словно он хочет зареветь.

– Все в порядке, Генри, – бормочу я, прижимая его к своей щеке. – Угроза миновала. Мы в порядке. У нас все хорошо. С нами все будет хорошо.

Я с трудом в это верю, но нельзя вот так вываливать на малышей правду.

– Итак, мне нужно, чтобы ты села, – тихо говорит Тереза, указывая на мою кровать.

Я сразу начинаю волноваться. Как только я сажусь, Тереза садится на кровать Минни, так что мы оказываемся напротив друг друга, как на встрече.

– Дикарь, Коса и Ксандер будут заперты на семь дней, и их выпустят в следующий понедельник, – я судорожно втягиваю воздух. Будет ли у них такой же суд, как у меня? – А потом они будут выпущены обратно в общий блок.

У меня сводит живот.

– Это невозможно, – шепчу я. Где-то под моей кожей анима ликует от радости, потому что наши суженые вернутся к нам. Но какого хрена? – Тереза, они буквально пытались похитить меня.

– Мистер Пардалия во всем разобрался, и, похоже, вышло небольшое недоразумение.

Я смотрю на нее в недоумении, потому что то, что я увидела в том кровавом договоре, не было недоразумением.

– Ты не обсуждала это с ним? – хмурится Тереза.

Нет, мне приказали выметаться из его кабинета раньше, чем успели что-то объяснить.

– Черт. – Я хватаюсь за живот, потому что мои внутренности хотят вырваться через горло, и ведут себя очень настойчиво.

– Семь дней – долгий срок, Лия, – успокаивает меня Тереза. – На них будут обсидиановые кандалы. Они не смогут использовать свои способности, и их будут усиленно охранять.

Ха! Под стражей своих собственных сотрудников!

– Это место – просто насмешка. Вся система сфальсифицирована.

Тереза морщится.

– Лия, через четыре недели у тебя суд, верно? Я думаю, тебе нужно приложить к этому все свои усилия. Я серьезно. Судебный процесс по делу об убийстве – это не шутка.

Как будто я этого не знаю.

– У меня нет адвоката.

– Тебе назначат одного. И я предлагаю тебе пойти в библиотеку и посмотреть, чего следует ожидать. У нас есть немало юридических ресурсов, которыми ты можешь воспользоваться.

– И у меня есть Минни. Она хороший исследователь.

– И у тебя есть Минни, – с улыбкой подтверждает Тереза. – И Генри.

Мой хороший маленький нимпин щебечет в знак согласия.

Она спрашивает, есть ли у меня все необходимое, потому что с сегодняшнего вечера начинается ежемесячный карантин. Я прочитала о нем в папке Минни.

Раз в месяц у связанных самок происходит овуляция и начинается течка. Находясь в непосредственной близости 24/7, большинство самок в Академии синхронизируют свои менструальные циклы. Для брачных групп это нормально, они все равно живут вместе в общежитии и могут тупо трахать друг друга, пока все не закончится. Но феромоны делают остальных из нас – особенно анимусов – буйными, и отношения между неспаренными зверями могут выйти из-под контроля. В ночь течки, а также в дни до и после нее школа закрывается на три дня. Если у нас по утрам занятия, мы записываемся на них онлайн и остаемся в своих комнатах. Общежития буквально запираются стальными дверями, через которые ничто не может проникнуть, и на такие ночи у нас есть еда для микроволновки.

После того, как Тереза уходит, возвращается Минни с широкой улыбкой.

– Он был таким милым, Лия. Понятия не имею, почему он тебе не нравится. Я вся дрожала, но он притворился, что не заметил. Какой джентльмен!

Я фыркаю в ответ, внезапно чувствуя себя измученной. Переодеваюсь в свою старую фиолетовую футболку и шорты в цветочек, которые служили мне пижамой последние три года, и решаю вздремнуть, чтобы начать самоизоляцию.

Минни хлопает в ладоши, будто это хорошая идея, и надевает свою собственную пижаму с радужными единорогами, внезапно криво улыбаясь мне.

– Ты же не будешь пытаться засунуть руки мне в штаны, потому что твоих суженых нет рядом?

Я бросаю в нее подушку, она ловит ее и заливается смехом.

– Нет! – стону я. – Я все еще не связанная анима, забыла? Я еще ни с кем из них не трахалась.

– Не знаю, как тебе до сих пор это удавалось, – говорит Минни. – Они довольно сексуальны, даже если и зло во плоти.

Я сильно краснею, потому что она права по всем статьям, и момент в переулке, который мы разделили с Дикарем, все еще будоражит меня. Но не успеваю я ответить, как раздается стук в решетку, которую оставили незапертой на время карантина.

– Впустите нас! – это Сабрина, драматично цепляющаяся за решетку, словно это она в тюрьме.

Минни закатывает глаза.

– Они пришли посплетничать.

Я вздыхаю, потому что там стоит не только Сабрина с нашей группой анима-первокурсниц. Это целая стая девчонок со второго курса, в пижамах, с пакетами печенья, чипсов и леденцов, прижатых к груди. Их нимпины подпрыгивают на девичьих плечах и взволнованно щебечут. У кого-то бигуди в руках, а у другой кинопроектор. Коннор тоже здесь, потому что, очевидно, для него в общежитии анимусов может быть немного опасно сейчас.

– Вечеринка холостячек! – кричит Сабрина, покачивая бедрами и размахивая в воздухе двумя бутылками джина, когда пинком распахивает дверь камеры. – Пора веселиться, юху-у!

– А е-еще, – ворчит Ракель, – м-м-мы хотим знать, ч-что п-произошло вчера.

Все косятся на меня, когда входят гуськом друг за другом, рассаживаясь на всех поверхностях в комнате. Каждому раздают красные пластиковые стаканчики, и Коннор распределяет контрабандный косяк.

Я беру предложенный стакан, пока Минни достает из своего гардероба несколько пакетиков чипсов.

– Итак, почему босс мафии хочет похитить тебя? – спрашивает в упор Стейси.

Я откидываюсь на подушку, Сабрина протягивает мне патчи для глаз, и я не двигаюсь, пока она накладывает их на меня. Мы с Минни обмениваемся удивленными взглядами, потому что, очевидно, все, что требуется, – это попытка похищения, чтобы сделать человека популярным.

Я рассказываю им скорректированную версию, приукрашивая ту часть, где Минни противостояла Дикарю, делая ее более похожей на настоящую драку.

– Скоро у нас начнутся настоящие боевые тренировки, – вздыхает Сабрина. – Тебе нужно научиться пользоваться своими орлиными когтями, Лия. Это все, что у тебя есть.

Я киваю, морщась от завуалированной насмешки.

– Так ты понятия не имеешь, зачем ты им нужна? – спрашивает одна из двух львиц-второкурсниц в углу, продолжая завивать длинную медовую гриву своей подруги.

– Они заключили какую-то сделку с моим отцом, – говорю я, решив, что ничего страшного не случится, если я расскажу им эту часть. – И он… опасен.

– Черт, – говорит Сабрина. – Прямо как мой папашка, подруга.

Она поднимает руку, давая пять, и я шлепаю ее по ладони с мрачным смехом.

– Когда я училась в начальной школе, мой отец запирал меня в шкафу на несколько часов. Я писала в штаны и все такое. Так я научилась вскрывать замки с помощью заколки для волос. Я выходила пописать и снова запиралась, когда он возвращался домой после работы. Пригодилось, когда я начала воровать.

Мы все ахаем от ужаса, но дело в том, что, если вы соберете целую кучу одичавших преступников в одной комнате, подобные истории станут обычным делом. Одичавшие дети часто происходят из одичавших семей. Не все из нас такие (Минни, например), но многие. Сабрина размахивает своим неоново-розовым вибратором, как «говорящим мячом», который мы используем в групповой терапии, и каждый получает шанс рассказать свою гребаную историю.

– Моя м-мама обычно к-кормила меня этими странными б-бисквитами, приготовленными из собачьего к-корма и обжаренной измельченной т-травой, – признается Ракель. – Она п-подсаливала их, ч-чтобы было б-более-менее съедобно. Потом мы н-наконец н-нашли коммуну и с-стали есть мясо. Б-большую часть времени оно было с-сырым, – они пожимают плечами, как будто им все равно, а затем поворачиваются к Минни. – Мы б-буквально ничего не з-знаем о тебе, М-мышонок.

Минни вздыхает и берет вибратор, задумчиво постукивая им по подбородку.

– Ну, меня наконец-то пригласила на свидание та девушка с третьего курса.

– Что?! – восклицаю я, поднимаясь на колени и указывая на нее. – Впервые слышу об этом!

– О п-прошлом! – кричит Ракель. – Хотя эта л-львица г-горячая.

– Они устраивают оргию внизу, – задумчиво говорит Сабрина. – Думала пойти, но мне хотелось еще послушать ваши сплетни.

Я корчу понимающую гримасу, потому что оргия звучит как отличное развлечение… если бы только я могла найти кого-то хоть чуть-чуть привлекательнее тех трех монстров.

Минни кивает.

– Я обязательно схожу туда завтра. Что ж, да, подростком я связалась с плохой компанией. Мои родители не особо общительные и… – Она закатывает глаза, как будто ей неловко за себя. – Когда этот невероятно сексуальный тигр уделил мне немного внимания, я влюбилась в него.

– И он оказался плохим мальчиком, да? – спрашивает Стейси, настраивая динамики для фильма.

Минни кивает.

– Худшим. Может быть, даже хуже, чем Убойные братья и их компания. Если кто-то переходил ему дорогу, он вел себя хуже Ксандера Дракоса.

– Фу! – кричит одна из львиц. – Офигенно горячий засранец-дракон с горящими глазами. И он знает какое производит впечатление! Ксандер отказывается трахать кого-либо из нас, а мы все пытались! Катрина предложила ему себя в потрясающем кружевном комплекте, а он проигнорировал ее. Представьте себе!

Моя анима издает очень недовольный звук одновременно с коллективным стоном. Минни бросает на меня взгляд, и я стараюсь не показывать своего дискомфорта от таких разговоров.

– Ну, – продолжает Минни, – парня забрали за его преступления, так что теперь я в безопасности.

Ракель и Коннор хлопают ее по плечу в знак поддержки, и я внезапно понимаю, почему Минни смогла посочувствовать мне в моей ситуации.

– Это отстой, Мин, – говорю я. – Прости, я не знала.

На лице Минни появляется благодарная улыбка.

– Все в порядке. Я не люблю слишком много говорить об этом.

После ее слов мы все закрываем рты, потому что нам позволено сохранять нашу частную жизнь, не так ли? И, Богиня, я слишком хорошо играю в игру «Не обращай внимания, и все пройдет».

К вечеру мы уже навеселе и хихикаем, покачивая головами в такт новой музыке RnB через колонки, которые Стейси контрабандой притащила с собой.

Коннор приносит маленькую ванночку, и мы устраиваем нимпинам день спа-процедур, моем их пеной для ванн с ароматом клубники и красим их крошечные ноготки.

Я сижу в подвыпившем изумлении, наблюдая, как Коннор сушит феном шеренгу из пяти нимпинов, включая Генри. Наконец, в зрелом двадцатилетнем возрасте, я попала на пижамную вечеринку и всего на мгновение позволила себе почувствовать, что я принадлежу этому месту. Полагаю, иногда из попытки похищения может выйти и что-то хорошее.