Текст книги "Ее дикие звери (ЛП)"

Автор книги: Э. П. Бали

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Глава 22

Аурелия

Наступает пятница, и мне нужно просто продержаться до двух часов дня, когда прибудут грузовики с доставкой. Я взволнована и напряжена, и Минни сразу это замечает.

– Лия? – спрашивает она, когда мы готовимся к завтраку.

Я проверяю свою спортивную сумку, которая в данный момент набита украденными вещами. Аурелия – воровка. Моему отцу было бы так стыдно. Моей маме тоже, я уверена, хотя мне нравится думать, что она гордилась бы мной за то, что я смогла выжить.

– Да, Минни? – тихо спрашиваю я, засовывая сумку обратно под кровать.

– Ты действительно думаешь, что это твой единственный выход?

Мне даже не нужно уточнять, о чем она говорит, потому что я ни о чем другом не думала с тех пор, как приняла решение. И, честно говоря, Минни была единственным человеком, который помог мне пережить последние несколько дней. Она веселая, и внутренний ботаник во мне безмерно забавляется, видя обширные, упорядоченные, помеченные цветами заметки в ее розовой папке, которую мы повсюду носим с собой. Она так гордится этим, что даже не обращает внимания на поддразнивания Сабрины и Стейси.

– Я действительно так думаю, – честно отвечаю я. – Я просто пыталась прожить еще один день, пока…

– Пока не сбежишь, – заканчивает она за меня шепотом, как будто комната прослушивается. Я серьезно надеюсь, что это не так, и оглядываюсь с новым интересом. Хотя Лайл не похож на сталкера.

– Я уважаю то, что ты не хочешь посвящать меня в свои планы, Лия, – мягко говорит она, заправляя розовый локон за ухо и накладывая румяна. – Просто хочу, чтобы ты знала, что я ценю то, что ты дружила со мной всю эту неделю. Куда бы ты в конечном итоге ни отправилась, возможно, я смогу навестить тебя после того, как выберусь отсюда.

Минни и сама никогда не говорила о причинах своего зачисления в Академию, мы уважаем частную жизнь в обоих направлениях, но ее чувства поднимают мне настроение, потому что, черт возьми, я напугана, а она была моим единственным настоящим другом за, ну, в общем, когда-либо. Я говорю ей об этом, и ее лицо морщится.

Я бросаюсь к ней и крепко обнимаю. Минни издает писклявый звук, как и Герти у нее на плече. Генри отвечает грустной трелью.

– О, прости, – говорю я, отстраняясь. – Тереза сказала, что мы должны спросить согласия, прежде чем обнимать друг друга.

– У тебя есть мое гребаное согласие, – всхлипывает она, притягивая меня обратно к себе. Я смеюсь и целую ее в розовую макушку. – Ты возьмешь Генри с собой?

– Я и так украла все остальное, так что могу украсть и его тоже.

Снимаю нимпина со своего плеча и смотрю в его влажно-черные глаза. Он подпрыгивает на своих крошечных ножках, явно понятия не имея, о чем я говорю. Я взяла с собой его корм и щетку для ухода, чтобы быть уверенной, что смогу за ним присмотреть. Не смогу жить в мире с собой, если Генри придется есть помои из мусорных баков.

Раздается стук в нашу дверь, и мы резко вздрагиваем. Ни я, ни Минни не двигаемся, чтобы открыть дверь. Мы просто смотрим друг на друга широко раскрытыми глазами, как будто по другую сторону находится хищник. Но кто бы это ни был, он подсунул листок бумаги под дверь, и наши чары ужаса рассеялись. Минни подскакивает, чтобы схватить записку.

Она пробегает по бумаге взглядом, и ее брови взлетают вверх.

– Это для тебя.

Я осторожно беру записку, замечая, что она на модной толстой карточке, похожей на наше предыдущее уведомление об отработке.

Но это не уведомление о отработке. Это нечто гораздо худшее:

Реабилитационная терапия для Аурелии Аквинат

Сеанс: Суббота, 9 утра

Терапевт: Лайл Пардалия, заместитель директора

Расположение: Офисы для руководителей, верхний этаж, центральное здание (пользоваться лифтом)

– Почему я должна встречаться с ним для личной терапии? – в ужасе спрашиваю я.

Дата указана на завтра, и под ней замысловатая подпись Лайла, сделанная его верной авторучкой. Я провожу пальцами по жирному черному шрифту и вздрагиваю.

Минни делает судорожный вдох.

– Лия, не думаю, что ты осознаешь серьезность своего положения.… помимо трех монстров. Согласно справочнику, заместитель директора ведет худших учеников, а тебя буквально разыскивают за убийство.

Все, что я могу, это уставиться на нее, потому что она права. Но мысль о том, чтобы сесть напротив этого льва и поговорить о своих мыслях и чувствах? Немыслимо. Смехотворно.

Тогда и к лучшему, что меня здесь не будет. Я почти жалею, что не могу увидеть выражение этого ангельского личика, когда он поймет, что я обманула его ожидания и разрушила все одним махом.

Мы посещаем занятия по гигиене и взаимодействию с людьми как обычно, и я немного расстроена, потому что Тереза сообщает, что в среду мы увидим студенческую деревню, а мне очень хотелось посмотреть на маленький городок, созданный множеством поколений студентов академии. Кроме того, через несколько недель мы должны были начать занятия по «Здоровым отношениям», и я знаю, что упускаю возможность хорошо провести время.

Но моя свобода слишком важна. Минни, Ракель и я внимательно следим за тремя монстрами, чтобы не случилось чего-нибудь странного. Дикарь по-прежнему полон решимости игнорировать меня, а Коса с Ксандером сегодня просто апатичны. Но у меня нет времени обдумывать их поведение, потому что слишком рано наступает время обеда, и я знаю, что скоро приедут грузовики с доставкой.

Мы выходим из класса гигиены, и я говорю Минни:

– Мне просто нужно взять тампон.

Минни сразу понимает, что я использовала кодовую фразу.

– О.

Эта мысль меня немного печалит, потому что мы разработали секретный язык, как это сделали бы лучшие друзья, включая кодовые слова и бегающие глазки. Я кладу руку ей на плечо и сжимаю его, пытаясь передать свои эмоции одним прикосновением.

– Все в порядке, – не знаю, говорю я это ей или себе, потому что мое сердце колотится, как в одной из рок-песен Ксандера.

Она поджимает блестящие лиловые губы, а ее веки переливаются в тон. Она просто кивает, и я ухожу, пока не начала плакать.

Пройти в общежитие несложно. Там все еще стоят четверо охранников, и когда я говорю им, что мне нужны средства гигиены, они отходят в сторону.

Мы с Генри поднимаемся в нашу комнату. Я осторожно снимаю свой студенческий шнурок, наматываю вокруг бейджа и кладу на комод. Хватаю сумку, затем поднимаю восьмой щит и забираю нимпина. Прохладное спокойствие щита-невидимки ощущается так, словно я надеваю старую любимую пижаму. Так дом кажется ближе, и я привыкла к этому состоянию, что заставляет мое сердцебиение замедляться. Я уже выполняла подобные мелкие задания, я справлюсь.

Выдохнув почти с облегчением, я говорю:

– Генри, если ты хотя бы пискнешь или чирикнешь, я позволю Дикарю съесть тебя, как он и просил. Понял?

Генри издает тихий испуганный звук, и впервые я задумываюсь, не совершила ли ошибку, взяв его с собой. Но сейчас уже слишком поздно менять свои планы.

Мы с Генри покидаем наше общежитие, и я бросаю последний прощальный взгляд по сторонам. Картина маслом с драконом в конце коридора, как всегда, привлекает мое внимание. И всего на мгновение я задумываюсь…

Но у меня нет времени размышлять о магии драконьего дома, потому что мне нужно уходить прямо сейчас, чтобы все сработало. Развернувшись, я бросаюсь по коридору и спускаюсь по трем лестничным пролетам.

Мне приходится немного подождать, пока один из охранников не войдет в здание во время своего ежечасного патрулирования, но когда только он это делает, я тихо выхожу вслед за ним.

Погрузочная площадка находится за школой, позади кухни, и я никогда раньше там не бывала, потому что туда вход воспрещен. Быстрым шагом направляюсь к восточной стороне Академии, уворачиваюсь от нескольких патрульных, ступая по траве, когда могу, чтобы приглушить свои шаги. У меня есть пятнадцать минут, чтобы добраться до площадки, и этого времени должно хватить.

Но я делаю это. Я и правда сбегаю. Они назовут меня сбежавшей Региной, а Минни создаст движение в Академии в мою честь.

Тебе нужен беглец? Я дам тебе беглеца, Лайл Пардалия, хренов мудак. К черту твою школу. К черту твою терапию. У меня есть мое животное-компаньон, мне больше ничего не нужно. Мне больше никто не нужен.

Я прохожу через боковые ворота, которые, согласно карте, ведут в зону прибытия новых студентов. Справа от меня начинается подъездная дорожка, которая является главным входом/выходом. Огромные ворота из золотого и черного чугуна в настоящее время закрыты и охраняются четырьмя вооруженными охранниками. Золотые детали завораживающе переливаются на послеполуденном солнце, и это почти пересиливает зловещее ощущение от темных, извивающихся прутьев. Старые деревья стоят перед ними, как почетный караул, шелестя листьями на теплом летнем ветерке.

Я пересекаю подъездную дорожку и направляюсь мимо медицинского корпуса к задней части. Дорога ведет к месту, где должны быть погрузочные площадки.

На нашей студенческой карте нет этой части школы, потому что у студентов не должно быть доступа. Однако на помощь пришла розовая папка Минни с картой из Интернета, которую она распечатала «для подготовки» к поступлению в Академию.

Собираюсь ли я послать ей коробку роз с моей первой зарплаты на настоящей работе? Черт возьми, да.

Генри неловко ерзает у меня на плече, как будто знает, что нам не следует быть здесь. Но пока все идет по плану, и он был послушен и не производил шума. Взволнованная, я несусь по траве, огибая здание с тыльной стороны Академии… и тут же останавливаюсь как вкопанная.

Первое, что я вижу, – это большой сетевой продуктовый грузовик, который уже стоит на погрузочной площадке. Второе – высокая мускулистая спина с распущенными серебристыми волосами, падающими на воротник дорогой черной деловой рубашки.

Я немедленно отхожу назад и прижимаюсь к боковой стене так сильно, что могу раздавить себе почки.

Какого черта Коса там стоит? Мне приходит мысль, что, возможно, он тоже решил сбежать и пришел к тому же плану побега. Две горошины в стручке, нас двое, ага.

За исключением того, что… Он стоит на виду, как будто руководит.

У меня сильный обонятельный щит, и за все время, что я нахожусь рядом с исключительными носами диких зверей, меня ни разу не поймали. Насколько сложно будет просто прокрасться с другой стороны и проскользнуть через открытые двери в задней части грузовика?

У меня буквально не будет другого шанса, потому что кому-то обязательно покажется странным мое долгое отсутствие. Охранники скоро войдут в мою комнату, чтобы посмотреть, почему я до сих пор не вышла. Здешние анимы находятся под пристальным наблюдением как охранников, так и студентов, а в обеденном зале анимусы-орлы заметят, что меня там нет.

Я хищник. Высший хищник. Зверь, не похожий ни на кого другого.

Я могу это сделать.

Делая размеренные вдохи/выдохи, я отрываюсь от стены и, прижимая спортивную сумку к груди, выглядываю из-за угла. Акулы там больше нет, только два больших медведя-охранника, помогающие вытаскивать коробки из грузовика.

А затем голос, подобный холодной, удушающей смерти, произносит:

– Я слышу, как бьется твое сердце, Аурелия.

Я замираю, прежде чем медленно поднять взгляд вверх. Коса сидит на краю крыши, свесив ноги с парапета, и небрежно курит сигарету.

Генри взволнованно подпрыгивает вверх-вниз, потому что у него явно не все в порядке с головой.

Я медленно отступаю от здания. Мои ноги дрожат, но я приказываю им двигаться. Глаза Косы, более светло-голубые, чем небо, отслеживают меня с такой смертоносной сосредоточенностью, что волосы встают дыбом.

– Как ты прячешься? – тихо спрашивает он, не сводя глаз с моей груди, с моего неровно бьющегося сердца, и выпускает сизый дым. Он качает головой, как будто не может до конца в это поверить. – Это настоящий позор, что ты должна умереть, Регина.

Он отталкивается от крыши, и все, что я могу, это бежать.

Невидимая, я, блядь, спасаюсь бегством, мчусь прямо к погрузочной платформе, чтобы побыстрее попасть в школу.

Я не слышу, как Коса приземляется, и не осмеливаюсь оглянуться, когда скидываю шлепанцы, обгоняю грузовик, проскакиваю мимо двух растерянных медведей, поднимаюсь по пандусу и бегу через открытые двери на колесиках. Здесь полно коробок и охранников, натыкаюсь на одного из них, и он издает тревожный крик.

Но он понятия не имеет, что произошло, а другие охранники просто смотрят на него, как на сумасшедшего. Коса знает этих охранников? Как он может просто так разгуливать здесь?

Я бегу так быстро, что Генри вынужден впиться своими крошечными коготками мне в плечо, но ему удается оставаться рядом со мной, когда я сворачиваю в узкий вход, ведущий непосредственно в школу. Прохожу мимо кухни, мчась по длинному коридору так быстро, как только могу. Мои босые ноги стучат по половицам, и я понятия не имею, преследует меня кто-нибудь или нет. Все на обеде, так что я, к счастью, больше ни с кем не сталкиваюсь. Это то самое крыло, где мы с Минни вытирали всю эту кровь в понедельник вечером, так что я знаю дорогу наружу.

Я поворачиваю налево, потом направо, потом еще раз налево и толкаю дверь.

Солнечный свет падает мне на лицо, когда я выхожу на улицу и продолжаю бежать по тротуару. Я приближаюсь к женскому общежитию, где все еще стоят те же четверо охранников.

Именно тогда Генри теряет хватку и падает с моего плеча. В отчаянии я резко останавливаюсь, горячий бетон больно царапает мои босые ноги. Я шиплю, когда Генри встряхивается, ловит себя прежде, чем удариться о землю и левитирует обратно ко мне с расширенными от страха черными глазами.

Затем, быстрее, чем я успеваю осознать, невероятно сильная рука закрывает мне рот. Другая обвивается вокруг моей талии и дергает.

Глава 23

Аурелия

Меня затаскивают в тень между высокими зданиями, прижимая спиной к высокому крепкому телу.

– Твое дыхание, – Дикарь щекочет мне ухо на выдохе. – Твое дыхание тебя выдает.

Он разворачивает меня за талию, не убирая большую ладонь с моего рта, и притягивает к своему телу. Я так потрясена тем, что он застал меня врасплох, что начинаю задыхаться, пытаясь втянуть воздух.

Ореховые глаза Дикаря сверкают, пока он обшаривает пространство перед собой, пытаясь увидеть меня. Он медленно выдыхает, приоткрыв губы.

Его взгляд скользит мимо входа в переулок.

– Эти охранники не наши, Регина. Мы должны вести себя тихо.

Он впервые называет меня Региной, и это потрясает меня до глубины души. Кровь стучит в висках, пока я делаю тяжелые вдохи через нос.

– Не чувствую твоего запаха, – говорит Дикарь, пытаясь сфокусировать взгляд на моем невидимом лице. – Я не вижу тебя, но я знаю, что это ты.

Его рука скользит вниз по изгибу моей спины и опускается ниже, чтобы обхватить всю округлость моей задницы.

– Ага, – словно это подтверждает его предположения.

Меня пронзает волна желания, и я издаю негодующий писк. Начинаю брыкаться, пытаясь вырваться из его хватки, но эта хватка крепче стали.

Рука, прикрывающая мой рот, перемещается, чтобы обхватить мою щеку, и большой палец нежно проводит по моим губам. Он приближает свое лицо так близко к моему, будто зациклен на этом ощущении.

– Да-а, – шепчет он.

Я снова сопротивляюсь, но он только сильнее прижимает меня к себе. Я чувствую каждый сантиметр его мускулистого тела, и что-то томное и податливое внутри меня отзывается самым худшим, предательским образом.

Веки Дикаря подрагивают, словно он тоже борется с чем-то внутри себя.

– Всего один раз, – говорит он, будто самому себе. – Мне нужно сделать это всего один раз.

Моя анима удерживает меня на месте, когда он наклоняется вперед и прикасается своими губами к моим. Я напрягаюсь. Жар разливается по моему телу. Его губы. Клянусь Дикой Богиней, его губы мягкие и теплые на моих. Даже сквозь мои щиты его мужской, свежий сосновый аромат проникает в мой нос и ударяет прямо между ног.

Моя анима стонет. Этот волк мой. Он мой уже несколько недель.

Первобытный звук, вырывающийся из моего горла, совершенно непрошеный. Но это звук чистой потребности.

И моя пара откликается.

Из его груди доносится грохочущее рычание, отдающееся в моей.

Я приоткрываю губы.

И он набрасывается. Подхваченная его руками, я инстинктивно обвиваю ногами твердую талию, и он прижимает меня к кирпичной стене. Дикарь вторгается в мой рот своим теплым, влажным, мужественным ртом. В моей груди бушует торнадо желания, такое мощное, что я теряю ощущение всего, что не является Дикарем. Мой нос наполняется его ароматом, голова наполняется ощущением его присутствия, и я жажду, чтобы он был внутри меня. Мои собственные руки требовательно ласкают его тело, рвут футболку, царапают загорелую кожу, как у потерявшейся от похоти женщины.

Это срывает у Дикаря все предохранители.

Рыча, словно полностью отдавшись своему волку, Дикарь проходится поцелуями вниз по моему лицу, горячий язык касается моей шеи.

Анима говорит мне, что это правильно. Вот что должна чувствовать регина, когда впервые целует свою пару должным образом.

С моих губ срывается стон, и Дикарь открывает рот, царапая зубами мою шею. Его укус не очень нежный.

Именно слабая боль заставляет меня осознать, что, черт возьми, я на самом деле делаю. Уперевшись ему в грудь, я отталкиваю его. Дикарь отступает назад, лицо напряжено от внутреннего конфликта, когда он позволяет мне снова встать на ноги.

Я задыхаюсь, а у Дикаря перехватывает дыхание, когда я бросаю на него сердитый взгляд.

– Блядь, – хрипло произносит он.

Дикарь прикрывает глаза рукой, словно пытается контролировать своего волка. Или, возможно, от стыда, потому что не может вынести того, что только что сделал.

Я так зла на себя и уже собираюсь послать его к черту, но останавливаюсь как вкопанная.

Потому что то, что я вижу на указательном пальце его руки, заставляет замереть каждую частичку моего существа. Восьмой щит падает, и мне даже все равно.

В этой стране очень мало людей, которые умеют писать на старонагском языке.

И я сразу узнаю почерк моего отца. Зловеще черная, извивающаяся татуировка повергает мой разум в штормовой ужас. Моя рука выбрасывается вперед подобно гадюке. Я хватаю его за палец и, сфокусировав зрение, расшифровываю линии и завитки.

Кровный договор. Его там не было, когда я впервые встретила Дикаря в подземелье Полупернатого, а это значит, что договор был заключен между их побегом и национальным парком.

Эта метка связана с тремя другими, включая моего отца.

Они заключили с моим отцом обязательный к исполнению договор.

Впервые за несколько месяцев я использую свою змеиную силу и направляю ее в метку, чтобы по чернилам определить суть договора.

Магии крови меня учили с младенчества. Я знаю ее, как английский язык, и мне требуется несколько секунд, чтобы прочитать ее.

Они должны забрать меня и вернуть отцу. Они также поклялись не спариваться со мной, – это читается ясно как день.

Я отпускаю руку Дикаря и в ужасе отступаю от него. Его глаза фокусируются с внезапным осознанием, и он выпрямляется, протягивая эту руку ко мне.

– Лия.

Мой голос похож на хриплый шепот.

– Не смей, мать твою, со мной разговаривать.

Генри внезапно левитирует рядом со мной, издавая тревожные звуки, но все, что я слышу, – это рев в ушах, тошнотворный ужас от предательства совершенно нового уровня. Мой отец приказал моим связанным судьбой охотиться на меня. Вернуть меня ему. Никогда не спариваться со мной.

Предательство, с которым я даже не мыслила когда-либо столкнуться.

Это также означает, что мой отец знает, что эти три зверя – мои суженые.

Он. Знает.

Все, что я могу сделать, это схватить свою упавшую спортивную сумку, выскочить из переулка, снова поднять свой восьмой щит и бежать. По какой-то причине Дикарь мне это позволяет.

Ветер дует мне в лицо, сердце стучит в голове смертельным гонгом. Я быстро прохожу мимо четырех охранников, стоящих на страже у общежития анима, и даже не осознаю, что Генри больше нет на моем плече, пока не оказываюсь у центрального здания Академии.

Но затем из столовой выходит Коса, за ним следует Ксандер, их лица преображаются во что-то пугающее.

Я резко останавливаюсь, оставляя между нами два фута, моя грудь вздымается, пока я смотрю на них, вытирая слезы.

Вот на что способен мой отец. Он настроил против меня моих собственных суженых.

И мои суженые согласились.

Анима во мне кричит от страха, отчаяния и растерянности, но все, что требуется, – это Ксандер, шагающий ко мне со злобным, очень драконьим выражением в глазах, чтобы я пришла в себя.

Какой-то инстинкт толкает меня в спину, и, прежде чем осознаю это, я задерживаю дыхание и направляюсь к стеклянным дверям столовой, прижимая спортивную сумку к груди, как щит. У меня немного щемит сердце, но думаю, это хорошо, что у Генри хватило ума бросить меня. Без меня он будет в гораздо большей безопасности.

Все собрались в столовой на обед, так что свидетелей много, а это значит, что психи ничего не могут сделать. Оставаясь невидимой, я забегаю внутрь, где гул голосов и смех немного рассеивают мой ужас.

Оглянувшись, я вижу, как в зал входят Коса и Ксандер, за которыми следует Дикарь с каменным лицом. Я спешу к нашему столику, где Минни вместе с Ракель, Сабриной, Коннором и Стейси уплетают курицу-барбекю и салат из макарон. Подходя к ней, я тихо бормочу:

– Минни, это Лия.

Минни роняет бамбуковый нож. Герти взвизгивает у нее на плече. Я мысленно ругаюсь и, подняв глаза, вижу, что все трое мужчин не сводят глаз с моей подруги.

– Минни. Срочно, – бормочу я. – Я не знаю, что делать. Не говори ничего, а если потребуется, прикрой рот рукой.

Благослови Богиня моего маленького розоволосого Шерлока Холмса, потому что Минни ставит локоть на стол, подпирает рукой подбородок и шепчет:

– Лия?

Ракель поднимает голову и хмуро смотрит на нее, и я знаю, что мне нужно забрать Минни отсюда, но я также не хочу, чтобы она пострадала.

Дикарь оттесняет своих братьев в сторону и выходит вперед, подкрадываясь к столу, не сводя глаз с моей лучшей подруги.

– Блядь, – шепчу я. – Они пытаются меня похитить. Они заключили контракт с моим отцом. Я не знаю, что делать.

Минни с тревогой поднимает голову, когда видит трех зверей, направляющихся прямиком к ней. Но я больше не могу ждать. Я пробегаю между столиками, резко сворачиваю налево и направляюсь обратно на улицу, ненавидя себя за то, что втянула ее в это дело. Но она им не нужна, они последуют за мной, если Дикарь прав насчет моего предательски громкого дыхания.

На меня обрушивается свежий, теплый воздух, я поднимаю взгляд к безоблачному небу и сразу понимаю, что нужно делать. Мне нужно улететь, может быть, забраться на крышу школы, где они не смогут меня выследить, но тогда они смогут найти мою сумку, что сразу раскроет мой план. Я срываюсь на бег, направляясь как можно ближе к складам, где я смогу оставить свою сумку.

– Лия. – Голос Дикаря рассекает воздух подобно острому лезвию, и я слышу тихий протестующий писк. – У меня твоя маленькая Минни Маус.

Я резко останавливаюсь на траве, оборачиваюсь и вижу троих монстров. Дикарь держит испуганную Минни за бицепс. Рычание вырывается из моего горла, и я знаю, что они поймали меня.

– Не смей! – кричу я.

Герти и Генри в руках Косы, он роняет голубой и желтый пушистые шарики в траву, где они остаются лежать с закрытыми глазами. Ярость разрывает мое существо. Я бегу к ним.

– Беги, Лия! – кричит Минни, оглядываясь по сторонам. – Не беспокойся обо мне! Уходи! Беги!

Мы достаточно далеко от столовой, чтобы нас никто не услышал, и я проклинаю себя за эту ловушку. Поблизости нет охраны.

– Тигруля так важно болтает, – Дикарь слегка встряхивает Минни. – Она хочет поиграть с большими мальчиками.

– Нет! – снова кричу я.

Они пытаются найти меня по голосу, но я продолжаю двигаться, поэтому у них ничего не получается.

– Покажи себя, Лия, – рычит Дикарь; никаких признаков прежней изголодавшейся по мне пары. – Как бы, блядь, ты это ни делала.

Я ругаюсь и обхожу их стороной, чтобы оказаться у них за спиной. Но как только я это делаю, Коса и Ксандер оборачиваются на шорох.

– Как она это делает? – бормочет Ксандер.

Минни переводит на него встревоженный взгляд.

– Отпустите Минни, – рычу я. – И я пойду с вами.

– Никаких переговоров, – хрипит Коса. – Покажись немедленно.

Этот властный голос почти подчиняет меня, но Минни вскрикивает, и внезапно Дикарь отпрыгивает от нее.

Кости хрустят, и Минни меняется. Одежда клочьями падает на землю, когда появляется мех в оранжево-черную полоску.

Теперь между нами стоит рычащая тигрица с оскаленными белыми клыками. Она огрызается на Дикаря, в глазах горит ярость. В ответ Дикарь принимает облик большого черного волка, обнажая свои собственные огромные зубы в злобном рычании, требуя подчиниться. Минни шипит, отказываясь отступать, и Ксандер смеется, когда его брат бросается своим большим телом на Минни, прыгает на нее и опрокидывает на спину, нацелив челюсти в горло.

Я выкрикиваю имя Минни, и первобытная сила разрывает само мое тело на части. Моя кровь, как электричество, мчится по венам, и я взрываюсь. В моей голове нет ни одной мысли, ни малейшего намека на логику или рациональность.

Мое тело меняется, и от меня не остается ничего, кроме шерсти, зубов, когтей и ярости, когда я бросаюсь на Дикаря со всей силой своего гнева.