Текст книги "Ее дикие звери (ЛП)"

Автор книги: Э. П. Бали

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Глава 43

Аурелия

Старые законы – это принципы, которые мы принесли с собой, когда появились в этом мире сотни лет назад. В основном это женоненавистнические и жестокие заповеди, которые диктуют зверям, как им следует жить. Право моего отца выдать меня замуж по брачному контракту без моего согласия – один из таких законов. Право моего отца казнить меня за преступления против моей семьи – еще один из них.

Не все в наше время следуют этим законам, но есть части современной конституции, которые позволяют тем из нас, кто хочет, воспользоваться этой возможностью.

Я знаю своего отца и те ужасные вещи, на которые он способен. Я знаю, что он хочет использовать меня ради моей «рыночной стоимости’. Слова Ксандера мне понятны. Если суд признает меня виновной, они вернут меня моему отцу. Он, без сомнения, направит официальное уведомление о моей казни, чтобы покончить со мной законным путем. Тогда он сделает то, что провернул с Полупернатым – начнет торговую войну за меня и убьет победителя, чтобы забрать его деньги.

Тогда он сможет скрестить меня с одним из своих змеиных генералов самого высокого ранга, с одной из самых редких змей, анакондой, или даже с василиском, которого он нашел, судя по слухам.

С такой армией воинов его будет не остановить.

Двор, который захватит власть над миром.

Пока я в Академии, я в безопасности. Но потом? Мне нужно выиграть этот суд. Конец истории.

Как назло, в среду утром перед занятиями в аудиторию заходит Коса. Дикаря сегодня нет, поскольку класс Б сосредоточен на своей грамотности, но двое других постоянно маячат мрачным присутствием перед глазами.

– Надвигается Акула, – бормочет Стейси, сползая со своего места, как будто может спастись от него, забравшись под стол. Минни громко сглатывает, но я остаюсь неподвижной, полная решимости не позволять ему добраться до меня.

Тем не менее, воспоминание о том, как он резал мои щиты, словно бумагу, тяжело давит на меня. Он мог бы сделать это в любое время, если бы не его кандалы. И только это заставляет меня сидеть спокойно и не звать охрану.

Какая-то анима позади меня вздыхает, когда Коса приближается. Он выглядит божественно, но если он ангел, то Люцифер – красивый и смертоносный. Водный Дьявол. Убийственно холодный. Даже его походка завораживает и притягивает взгляды женщин. Движения плавные, словно он скользит по воде, но в них чувствуется сила.

Коса останавливается на почтительном расстоянии, хотя он такой высокий, что все равно умудряется нависать над нами.

– Можно тебя на пару слов, Аурелия?

Это не вопрос, но мое имя, произнесенное его тяжелым хриплым голосом, вызывает у меня искры по всему телу. Я сжимаю бедра, и, к моему ужасу, Коса замечает это, ледяные глаза скользят вниз и снова поднимаются к моим.

Его бровь изгибается, а я сижу в панике, вспоминая тот раз, когда он прижал меня к стене, обхватив рукой за горло и…

Низкий предупреждающий рык, исходящий из его груди, заставляет меня вздрогнуть, когда я понимаю, что теперь вся комната смотрит на нас.

Я перекидываю волосы через плечо.

– Я никуда не пойду с тобой одна. Ты пытался похитить меня, помнишь?

А потом кричу мысленно:

– Ты заключил кровавый договор с моим отцом, помнишь?

Коса вздрагивает, и я хмурюсь на его ответную реакцию.

Мышца на его челюсти дергается, прежде чем он указывает на мое тело и говорит:

– Это неподходящая одежда.

Он серьезно?

Я крайне оскорблена. Кроме того, я тщательно продумала этот наряд, подошла с творчеством и планированием, чтобы не выглядеть неуместно. Миссия выполнена, на самом деле.

– Тебе-то какое дело? – говорю я злобно. – Вы с Лайлом сговорились, что ли? Никакой анимус не будет указывать мне, что надевать.

– Лайл? – повторяет он. – Ты имеешь в виду своего заместителя директора?

Его голос мрачен, когда он произносит титул Лайла, и я слышу предупреждение в нем громко и четко.

– Да, лев-босс, – я отворачиваюсь, намекая, что разговор закончен. – Я больше не разговариваю ни с тобой, ни с твоими братьями.

Предатели. Изменники.

Его второе рычание тихое, но наполненное гневом. Каждая девушка поблизости замирает, услышав скрытую угрозу в этом звуке, и шестеро нимпинов начинают дрожать на своих насестах. Но я знаю, страшных людей. Мой отец – страшный человек, и хотя он, возможно, не испытывает угрызений совести, причиняя мне боль публично, у меня почему-то такое чувство, что у Косы было бы предостаточно вины и противоречий. И действительно, постояв мгновение угрожающей скалой, он разворачивается на пятках и уходит.

– О черт, это было страшно, – говорит Сабрина, переводя дыхание.

– Правда? – мягко спрашиваю я, разглядывая кутикулу, хотя мое сердце колотится, как носорог. – Я совсем не испугалась.

Надеюсь, он это слышит.

Ракель ругается себе под нос.

– Черт возьми, Лия. У тебя я-я-яйца размером с с-солнце.

Я сдуваюсь, как воздушный шарик, когда Коса плавно садится рядом с Ксандером. Единственные мужчины в этой школе, обладающие силами огня и воды, просто сидят там, как нефиг делать.

– Это я, – мрачно бормочу я. – Зайчонок с большими яйцами.

На следующий день, когда Минни, Стейси, Ракель и я сидим в библиотеке с огромной стопкой юридических книг, которые Тереза заставляет нас читать, я чувствую на себе острый взгляд, подобный кирке. Я оборачиваюсь и вижу Косу, сидящего в одном из кресел с кожаным талмудом в татуированных руках.

Конечно, он выбрал кресло, откуда ему будет хорошо меня видно, даже если это моя спина. Но теперь его присутствие не дает мне спокойно сидеть. Я бросаю взгляд на Эфрама, библиотекаря, но он заправляет один из своих толстых дредов под шапочку, читая текст о продвинутом телекинезе.

– Почему он здесь? – шиплю я Минни.

Тигрица вздыхает, потирая уставшие глаза. Мы работаем над делом уже несколько часов и не нашли ничего полезного. Она многозначительно смотрит на меня.

– Ты знаешь почему, Ли-Ли.

Его акула, без сомнения, пытается подобраться ко мне поближе, точно так же, как волк Дикаря. Они ничего не могут с этим поделать. И кто может забыть тот день, когда он крался ко мне в лекционном зале с этим жутким блеском в глазах? Ох уж эти сверхъестественные фокусы, которые и ужасают меня, и приводят в восторг.

Но сейчас это просто превращает мое раздражение в откровенный гнев.

– Что он читает? – шепчет Стейси, прищурившись через мое плечо. – Он не похож на любителя чтения.

– Там написано, – медленно произносит Ракель. – М-мифы о Костеплете. – Волк хмурится. – Ч-что такое К-костеплет?

– О, это мифические звери, которые могут превращаться во все виды зверей, – отвечает Стейси. – Они существовали сотни лет назад, но вымерли. Все, что им нужно было сделать, это прикоснуться к животному, и они могли превратиться в него и использовать силу этого ордена. Звучит безумно, да?

– Странно, – говорит Ракель.

Я вскакиваю так быстро, что стул падает на ковер. Разворачиваюсь и иду прямо к Косе.

Когда я подхожу, он захлопывает книгу и переводит взгляд на мои голые ноги, короткую черную юбку дня и розовый корсетный топ. Сверху я накинула курточку от сквозняков кондиционера, но она не оставляет места для воображения.

Мои глаза также блуждают по его фигуре, ведь он акула, о которой говорят шепотом.

– Коса, – холодно заявляю я.

Он подхватывает тон.

– Аурелия.

Каждый раз, когда он произносит мое имя, это сбивает меня с толку. Но я беру себя в руки под его пристальным взглядом, перекидывая свой длинный хвост через плечо. Он с предельной точностью повторяет движение со своими волосами.

– Мне любопытно, – я упираю руки в бедра, нависнув над ним. – Раз тебе так нравится работать на моего отца, ты придешь на мои похороны?

Выражение его безупречного лица меняется с любопытного на каменное.

– Я ни на кого не работаю, особенно на Мейса Нагу.

– Лжец, – шиплю я.

Бросаюсь вперед и хватаю его за палец правой руки, нацелившись на грязную магию, начертанную там.

Но, конечно же, он быстрее. Сильнее. Коса дергает меня вперед за ту же руку, и, когда я накреняюсь вперед, обхватывает одной из своих больших рук нижнюю часть моего лица, сжимая пальцами щеки. Его лицо находится в нескольких сантиметрах от моего, глаза сверлят так, что сердце сжимается в судорогах.

– Я нуждался в твоей смерти, Регина, – шепчет он. – Нуждался в этом, как луна нуждается в солнце.

Мои руки обвиваются вокруг его запястья, и кожа под моими пальцами гладкая и теплая. Коса резко отпускает меня, и поскольку я уже была под наклоном, я по-идиотски падаю прямо на него.

Его тело восхитительно твердое под моим, клянусь Дикой Богиней. В гневе я хватаюсь руками за подлокотники дивана и заставляю себя встать. Конечно, он не делает никаких попыток помочь мне.

Я поднимаюсь на ноги взволнованная его словами и силой, которую почувствовала под собой. Мне приходится перекинуть хвост через плечо, чтобы хоть как-то собраться с мыслями.

– Нуждался в моей смерти… – медленно повторяю я, пытаясь притвориться, что никакого падения не было.

Теперь он наклоняется вперед в своем кресле. Генри, предатель, левитирует и садится на плечо Косы.

– Не сейчас. Пока нет.

Я закрываю глаза и раздраженно откидываю голову назад.

– Ты можешь уже принять хоть какое-нибудь гребаное решение, человек-акула? Потому что я не выдержу этого стресса.

Уголки его губ приподнимаются, словно он находит меня забавной. Я смотрю на него. Смотрю на Генри. Взгляд Косы блуждает по пространству вокруг меня, и я не могу не задаться вопросом…

– Какой ты видишь меня своими акульими способностями? – черт, на нем же сейчас кандалы. – Что ты увидел, когда… – когда ты расстегнул мои щиты, как платье.

Мгновение он обдумывает мой вопрос.

– Когда ты… под щитами, я мало, что вижу.

Я сглатываю и говорю неохотно:

– Ты же можешь убрать их, когда захочешь.

– Было больно? – спрашивает он. – Когда я это делал?

– А тебя волнует, больно мне было или нет?

Он не отвечает, и довольно внезапно мне становится интересно, каково это – иметь его своей парой. Открыто. Каково это – жить с этим мужчиной, спать в его постели, принимать его подарки. Взял бы он меня со своим братом? Они достаточно близки, чтобы трахать меня одновременно? Стали бы они…

Я вздрагиваю, когда он снова заговаривает.

– О чем ты думаешь, Аурелия?

– Ни о чем, – выпаливаю я.

Глаза печет, когда я возвращаюсь к реальности и сосредотачиваюсь. Что плохого в том, чтобы рассказать ему?

– Просто… на что это было бы похоже, сложись все по-другому. Если бы мой отец не хотел…

Я захлопываю рот, потому что едва не…

Блядь!

– Если бы твой отец не хотел чего?

Я вдруг обнаруживаю, что не могу смотреть на него.

– Аурелия, – голос Косы острый, как нож для бумаги, и я вспоминаю, с кем, черт возьми, разговариваю. Зверь, который приказывает убивать других, даже не моргнув глазом. Зверь, которого боятся, потому что он похищает людей посреди гребаного дня. О чем, черт возьми, я думала, когда решила, что у нас может быть нормальный разговор?

Я отворачиваюсь, потому что подойти сюда было ошибкой размером с акулу.

Но он уже на ногах и кладет руку мне на затылок, дергая меня назад и разворачивая лицом к себе. Мы прижаты друг к другу, моя голова насильно поднята, пока он спокойно смотрит на меня сверху вниз.

Его голос – когтистая рука, поглаживающая мой позвоночник.

– Ты бы рассказала мне свои секреты, держи я в плену твоего маленького котенка? Угрожал бы ей смертью? Если бы я пустил ей кровь, ты бы мне тогда сказала?

Страх пронзает меня, как тысяча крошечных ножей.

– Чудовище, – задыхаюсь я. – Ты ебаное чудовище. С тобой я никогда не буду в безопасности.

Агрессия под его маской трескается, но мне все равно. Я вырываюсь из стальной хватки, хватаю Генри, и Коса позволяет это. Минни, Ракель и Стейси уже стоят, охваченные страхом, когда я бросаюсь к ним, и вместе мы убегаем из библиотеки и от монстра внутри нее.

Глава 44

Коса

Следующие два дня Аурелия и Дикарь продолжают свою игру, по очереди выводя друг друга из себя. С одной стороны мне это нравится, она мило бунтует против альфа-тенденций Дикаря, что сходит ей с рук, как никому другому. Но другая часть меня воспламеняется при виде каждого рискованного наряда, который украшает ее тело, как вторая кожа. Единственное время, когда она не надевает ничего эффектного, – это сеансы с Лайлом по утрам в субботу.

Что говорит мне о многом, потому что я точно знаю, что происходит, даже если Аурелия сама этого не понимает. Очевидно, что она жила в изоляции, вдали от своего Двора, и не совсем знакома с обычаями регины и рекса.

Регина в ней сопротивляется, требуя подчинения своей стаи.

В другой жизни я бы с удовольствием научил ее, как заставить нас подчиняться.

Но запах Аурелии постепенно становится все более серьезной проблемой. Она больше не скрывает его, и использует как оружие. В результате я перестал есть за ее столом, и мы с братьями изменили для себя время посещения обеденного зала, чтобы избегать встречи с ней.

Я почти мог бы рассмеяться над иронией ситуации, но то, что она обладает такой силой, совсем не забавно.

Ксандер непривычно тих и агрессивен, как никогда. Он сломал руку ягуару за то, что тот «косился на него», и выдыхает дым в лицо каждому, кто оказывается в непосредственной близости.

Мы больше не сможем бороться с этим, с ней. Даже без ее запаха она привлекает мое внимание. Ее присутствие в этой академии – приманка, перед которой не может устоять мой Великий Белый. Даже на другом конце кампуса мой анимус знает, что она здесь. Мои чувства выходят за рамки запаха, зрения и звука.

Аурелия имеет над нами власть, коварную и жестокую. Это опасно, и я не могу стоять в стороне и просто наблюдать.

День суда над ней станет облегчением для всех нас.

Безлунной ночью мы с Ксандером покидаем Академию. Сразу после отбоя мы поднимаемся на самый верх нашего общежития, где черные каменные плитки украшены золотыми узорами древних драконов, и мой брат по звездным узам принимает свой истинный облик.

Акульи глаза хорошо видят в полумраке, а на поле для Охотничьих игр горит несколько прожекторов, которые освещают черные плитки общежития анимусов.

С хрустом связок и вздохом удовлетворения обнаженные мышцы Ксандера напрягаются, высвобождая мощную магию с оттенками цветов. Оранжевый, как огонь, красный, как боль.

За считанные секунды он превращается в колоссальную груду мышц, широких сухожилий и связок, покрытых непробиваемой иссиня-черной чешуей. Если бы это здание не было создано драконом, оно бы рухнуло в мгновение ока. Ксандер явно больше крыши, его передние лапы цепляются за стены здания, издавая клацающие звуки. От него пахнет силой и чем-то древним, что, вероятно, является секретами, которые хранят все драконы. Светящиеся серебряные глаза смотрят на меня сквозь ночь – нетерпеливый приказ пошевеливаться.

Я делаю ему одолжение, быстро взбираюсь на заднюю лапу и по-медвежьи карабкаюсь по толстой чешуе, чтобы сесть перед суставом крыла.

Нужно быть осторожным, чтобы не порезаться о шкуру дракона. У него острая чешуя, и если она зацепит вас не с той стороны, то может порезать ладони и обувь.

Мой брат-дракон напрягается, и это единственное предупреждение, которое я получаю, прежде чем мы стрелой уносимся в ночь. Ветер завывает у меня в ушах, обжигая лицо с резкой силой, и все же мне это нравится. Это мало чем отличается от прорыва сквозь воды Антарктического океана, и, возможно, именно поэтому я выдерживаю сумасшедшую скорость Ксандера.

Я чувствую его радость, когда мы прорываем драконьи щиты вокруг Академии и беспрепятственно улетаем к звездам. Такие моменты являются для меня ярким напоминанием, что наша связь глубже, чем кровная. Что мы созданы друг для друга.

Сегодня ночью на небе много облаков, которые скроют нас от посторонних глаз, а поскольку Совет предпочитает, чтобы драконы летали после наступления темноты, мы должны быть осторожны с попутчиками, поднимающимися в небо.

Но Академия находится на нейтральной территории, здесь, в региональной зоне штата, так что следующие два часа полета на юг проходят гладко. Я сижу и наслаждаюсь видом облаков и холодом, в то время как Ксандер расправляет крылья, пикируя, делая виражи и время от времени ныряя, чтобы посмотреть, сможет ли он выбросить меня из седла.

Однако у него никогда не получалось. Мы с Дикарем слишком много тренировались на его спине, и в воздухе есть что-то такое, что напоминает океанские глубины. Огромное пространство простирается во всех направлениях, потоки ветра проносятся вокруг нас точно так же, как океанские течения, и может быть спокойно, если я заглушу шум воздуха, штурмующего мои уши.

Мы начинаем наш спуск, и моя кровь поет, когда я вижу восточное побережье, простирающееся под нами лентой. Огни усеивают берег, как подол украшенного драгоценностями платья, океан вздувается оборками. Может, я и кайфую от запаха океана, но мой разум рисует мне образ Аурелии в таком же платье, мерцающем, пышном, затянутым на талии и ниспадающем плавными волнами на землю.

Я вытряхиваю себя из бредовых мечтаний, пока Ксандер кружит все ниже и ниже, выискивая свою цель – обломанный скалистый выступ, который пронзает воздух, как оружие. В километре к югу от него, на горном мысе, находится многоэтажное поместье с бассейном, теннисным кортом и вертолетной площадкой.

Ксандер осматривает территорию, дважды делая круг, все ниже и ниже, чтобы проверить, нет ли чего подозрительного, и понюхать воздух, чтобы мы могли знать, сколько зверей внутри.

Дракон с глухим стуком приземляется прямо на черный крест вертолетной площадки, и я спрыгиваю, приседая на корточки. Ксандер встряхивает кожистыми крыльями и поворачивается лицом к дому, устраиваясь поудобнее, чтобы вести наблюдение.

В доме темно, внутри нет ни единого пятна света, что придает помещению таинственный вид, хорошо подходящий его хозяину.

Ветер доносит до меня запахи человека, волка и птицы. Запрокинув голову, я провожу рукой по волосам, чтобы привести их в порядок после перелета, и направляюсь внутрь.

Наряду со звериными запахами, ночью царит не только страх, но и ужас. Акула во мне взволнованно оживляется при этих словах, как раз в тот момент, когда один из моих ментальных демонов идет в ногу со мной.

– Кровь, – шипит он, крадучись. – Жертва.

Психиатры-анималия называют это галлюцинациями, но я знаю лучше. Это плод моих мыслей, эмоций и воспоминаний, которые хотят меня уничтожить. Но во мне есть что-то более темное, что не позволит им этого.

Если ты хочешь победить их, ты должен быть хуже них.

Как обычно, я игнорирую его, и поднимаюсь по ступенькам к парадной двери.

Трехметровые двери из цветного стекла широко распахнуты, и я вхожу в зияющую темноту, ведомый своим носом в столовую.

Кому-то может показаться странным увидеть предположительно вымершего каспийского тигра, сидящего во главе освещенного свечами обеденного стола и удерживающего в плену шестерых дрожащих мужчин ножами у их шей. Еще более странно, что перед каждым из них парят игральные карты, а посередине – покерные фишки.

Смертельная игра. Моя любимая.

Мужчины смотрят на меня, пока я обхожу стол и киваю тигру. Двое – люди, остальные – смесь кошек и птиц. Но это не моя территория, и я не хочу их знать.

– Мардук, – говорю я в знак приветствия, отодвигая пустой стул рядом с ним. – Вижу, ты в порядке.

Тигр просто смотрит на меня обсидиановыми глазами, резкие тени, отбрасываемые свечами, придают его морде жутковатый вид. Но его аура сияет ярким желто-оранжевым светом. Этот ублюдок развлекается.

– С-скажите ему, чтобы он снова перекинулся! – говорит один из людей дрожащим голосом. – Зачем он это делает?

Я игнорирую его щенячий скулеж, когда нож сильнее прижимается к шее, пуская струйку крови. Наливая себе виски из графина, стоящего напротив, я поднимаю брови, глядя на Мардука. Он смиренно моргает мне и быстро отходит от стола. Ни ножи, ни карты не сдвигаются даже на миллиметр, когда рядом со мной появляется мужчина.

– Ночь кровава, Коса Харкорус, – говорит Мардук. – Дика мать-океан.

– Сейчас отлив, но здесь все равно приятно находиться.

Я поднимаюсь на ноги и смотрю ему в лицо.

От человеческой формы Мардука веет забетонированными ногами и броском за борт. Постоянное ощущение определенной опасности. Зверь, который поблагодарит тебя после того, как выпотрошит. Именно поэтому он настолько хорош в своем деле.

Мардук намного ниже меня ростом, но такой же бледный, худощавый, но мускулистый. Мои татуировки спускаются от шеи и ниже, у тигра они покрывают лицо, шею и руки – числа и древние письмена. Никто, кроме него, не знает, что они означают, и я могу только догадываться, что это древнешумерский язык. Он накидывает черную шелковую рубашку и надевает брюки, оставляя длинные черные волосы распущенными.

Когда мужчина говорит, его голос тусклый и сухой, как иссохшие ветви, но в то же время формальный, словно он пришел из совершенно другой эпохи.

– Полагаю, твое время идет на убыль, – его взгляд метнулся в сторону Ксандера. – Пойдем, Король Великих Белых.

Мардук жестом приглашает меня следовать за ним в гостиную, но останавливается и протяжно бросает через плечо:

– Если кто-нибудь шевельнет хотя бы мускулом, он умрет.

Один из «гостей» издает всхлип.

– Доверять можно только диким животным, – категорично говорит Мардук. – Только они честны.

– Более правдивых слов никогда не было сказано.

Он бросает на меня ответный взгляд, и хотя его лицо ничего не выражает – за десять лет я ни разу не видел его улыбки, – у меня складывается впечатление, что он доволен моими словами.

Мардук ведет в гостиную, где меня ждут ноутбук, стакан виски и манильские папки.

Он садится на диван и берет в руки папку, полную документов.

– Свидетельство о рождении, свидетельство о коронации, свидетельство о смерти, отчет коронера – все это здесь, Коса Харкорус.

Он передает ее мне, стараясь не коснуться кожи, и берет свой стакан с виски.

– Здесь фотографии с похорон.

Я молчу, пока читаю документы и запоминаю детали.

– Причиной смерти было объявлено самоубийство, – бормочу я.

– Именно так здесь и написано.

Я поднимаю на него взгляд, и он качает головой, ровно один раз.

– Я все еще навожу справки.

– А профиль запаха есть?

Он кивает и постукивает себя по носу.

Пока я читаю, в поле зрения появляется одно-единственное слово, остальные исчезают. Призрак рядом со мной громко шепчет его и безумно хихикает.

– Ты понимаешь, что из этого следует? – спрашиваю я, постукивая пальцем по бумаге.

– По этой великой южной земле ступает множество диковинных существ, Коса Харкорус. Я один из них. Ты знаешь, что я сохраню этот секрет в безопасности, но… он выйдет наружу. Такие вещи всегда случаются.

Я киваю в знак благодарности и протягиваю ему пачку наличных. Он принимает их обеими руками, склонив голову.

Когда я выхожу из дома, ночной воздух наполняется криками.

– Сумасшедший ублюдок, – смеется Ксандер.