Текст книги "Ее дикие звери (ЛП)"

Автор книги: Э. П. Бали

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

Глава 34

Дикарь

Двенадцать лет назад

Мама и папа снова орут друг на друга. Как всегда, громко и противно, но на этот раз Коса не закатывает глаза. В тринадцать лет он уже стал шире в плечах и нарастил мускулы. Мой отец разрешает только моей маме подстригать ему волосы, и поэтому они ниспадают длинным занавесом жидкого серебра до поясницы. В нем уже метр восемьдесят, челюсть квадратная, а руки большие и жилистые. Когда он ходит со мной на бои, самки кричат ему что-то, а часто и самцы тоже. Он ненавидит это, но папа заставляет его приходить, выставляя напоказ, как призового быка.

– Это называется маркетингом, – всегда говорит папа. – Нам нужно показать им товар, Кас.

Мой брат продолжает говорить папе, что в начале его имени буква «О», а не «А», но папа просто продолжает отвечать, что ему наплевать.

Каким бы большим ни был Коса, папа еще больше, и у меня такое чувство, что он всегда таким будет. Я тренируюсь с папой два раза в день, и он действительно дьявол на ринге.

– Я делаю из тебя монстра, щенок, – говорит он, разбивая мне челюсть «хаммером» до тех пор, пока у меня не появляются волчьи клыки. – Ни один зверь, кроме меня, никогда не сможет победить тебя.

Мы немного спаррингуем, а затем он продолжает выбивать из меня дерьмо. Я быстро выздоравливаю, и через несколько дней мы повторим все сначала.

Я с гордостью могу сказать, что это работает. Несмотря на то, что мне всего одиннадцать, они вынуждены отдать меня в подростковые бои, потому что другие щенки не могут угнаться за мной и моими острыми когтями и зубами. Теперь не только Коса высокий.

Я превращаю их в фарш, если Рубен не успевает вытащить меня с ринга. Мой папа смеется, когда это происходит, и гладит меня по голове. Это единственный раз, когда он улыбается мне и заставляет чувствовать тепло в моем сердце.

Теперь Коса и папа исчезают на более длительные периоды времени между моими боями. Моя мама дуется на них, когда они уходят, но папа игнорирует ее. Я думаю, может быть, Коса тоже сражается где-то. У него довольно хорошие рефлексы, потому что у акул естественные звериные инстинкты, но он никогда не возвращается с синяками и переломами костей, как это всегда делаю я.

Но если это не борьба, то что же еще? Коса мне не говорит, но он делится своими секретными деньгами. Он прячет зеленые бумажки под половицами в своей спальне и использует их, чтобы купить своей маме специальные кремы для ее сухой кожи и продукты, которые она любит, но нам приходится скрывать это от двух других родителей.

Сегодняшняя родительская ссора как-то связана с Косой, потому что он сидит на диване, притворяясь, что смотрит «Дома и в гостях», но его плечи напряжены, руки сжаты в кулаки, на предплечьях проступают толстые синие вены.

– Он наш! – кричит моя мама. – Я не буду делиться…

Папа наотмашь бьет маму настолько сильно, что она с визгом падает на пол. Я пытаюсь подойти к ней, но Коса так крепко сжимает мою руку, что я ворчу себе под нос и откидываюсь на спинку дивана. Мама тоже боец, поэтому она встряхивается и поднимается на ноги. Ее щека ярко-красная, но она стоит на своем, и я горжусь ею.

– Он берет клиента, и точка, – рычит папа. – Пойдемте, вы двое.

Сегодня суббота, так что у меня сегодня бой. Я беру свой рюкзак и вижу, что, как ни странно, Коса тоже перекидывает свою школьную сумку через плечо, но в ней нет книг. Пока ему разрешено ходить в школу, но папа говорит, что это будет его последний год, потому что «у него могут появиться идеи».

Но когда мы добираемся до зала, на заброшенном складе на окраине города, папа сажает меня у ринга и уходит с Косой. Размазывая по щекам капли вазелина для боя, я с любопытством наблюдаю, как они подходят к паре анимы и анимуса в углу. Анима проводит рукой по руке Косы, а затем касается прядей его серебристых волос, улыбаясь ему. Они с Косой одного роста, и я думаю, что улыбка на ее лице какая-то уродливая. Мужчина смотрит на Косу, как на добычу, и мне это совсем не нравится. Не успеваю я опомниться, как Коса уходит с ними, его рука побелела на ремне рюкзака. Я собираюсь встать и посмотреть, куда они направляются – теперь я зол и даже не знаю почему, – но возвращается папа, и то, что он мне говорит, заставляет меня забыть увиденное.

– Послушай, щенок. Ты собираешься перегрызть ему глотку сегодня вечером.

– Ч-что? – заикаюсь я.

Он бросает на меня дикий, предупреждающий взгляд, который обещает боль, если я снова задам ему вопрос.

– Помнишь, как я рассказывал тебе об артериях в теле?

Я перечисляю их на пальцах:

– Сонная артерия, яремная вена…

– Да, да. Эти. Ты вырвешь те, что в горле. Быстро и как следует, но только в третьем раунде. Ты понимаешь меня?

Я смотрю на пятнадцатилетнего парня, с которым мне сегодня предстоит драться. Он оборотень-питон (драться разрешено только неядовитым змеям), большой и мускулистый, с мясистыми кулаками. Возможно, это даже будет тяжелый бой.

– Это убьет его, папа.

– Да, убьет, но это принесет нам много денег, – он ловит чей-то взгляд в толпе и кивает.

Я оборачиваюсь и вижу высокого мужчину, одетого во все черное. От его вида у меня мурашки бегут по коже, и я сразу узнаю его – король Змеиного Двора.

Папа больно сжимает мое плечо.

– Ты понимаешь меня, щенок? Поиграй с ним первые два раунда, затем покажи свои клыки, как мы тренировались, и разорви ему шею.

Я провожу языком по зубам. Один из них шатается, потому что мои молочные зубы все еще выпадают. Я собираю их для зубной феи, хотя знаю, что это Коса кладет монетки мне под подушку. Он сказал, что его мама знакома с зубной феей из подводного мира, и я думаю, что Лили знает много странных и симпатичных людей, таких же, как она, так что он, вероятно, говорит правду.

– Ладно, пап, – говорю я.

Когда я делаю, как мне говорят, получается грязно и отвратительно на вкус. Кто-то кричит, но это не я. Все, что я делаю, это смотрю на питона и цвет, растекающийся по полу. Мои красные карандаши не такие яркие, как этот цвет. Красные светофоры тоже не такие яркие. Потом мой папа уводит меня прочь, и это первый раз на моей памяти, когда он обнимает меня.

Глава 35

Аурелия

Этой ночью мне снова снится Дикарь, и то, что я вижу, пробирает меня до костей. Это, мягко говоря, тревожно, и я все еще пытаюсь понять, что означают мои сны о воспоминаниях Дикаря.

Худшие представители нашего вида зарабатывают деньги, заставляя своих щенков сражаться в клетках. Я видела, как дерутся подростки, но никогда детей. Я знаю, что звери бывает бьются насмерть, но заставлять щенков и детенышей делать это?

Дикарь убивал и калечил людей и просто продолжает жить своей жизнью. Не уверена, что случилось с его родителями, но у меня такое чувство, что ответ мне не понравится.

Итак, сегодня суббота, а это значит, что я снова должна идти навстречу с ублюдочным львом.

После нашей предыдущей ссоры моя кожа прямо-таки зудит от мысли о том, что мне придется вернуться туда для еще одного сеанса с глазу на глаз.

Я выхожу из душа, чтобы взять свою одежду, открываю ящик с нижним бельем и замираю.

Там пусто.

Все мое нижнее белье пропало. Типа, исчезло. Включая мои милые новые стринги. Ящик пуст, если не считать тампонов и пластикового пакетика, который я достаю.

– Он не мог этого сделать! – визжу я, как какаду.

Минни вскакивает от алтаря, где воскуривала благовония, и тоже таращится в мой ящик.

– Думаешь, это Дикарь забрал твое нижнее белье или Коса? – спрашивает она, явно пытаясь не смеяться. – Честно говоря, это больше похоже на Дикаря. Ну и шоколадки его выдают.

Держа в одной руке пакетик с «Лягушками Фреддо», я дотрагиваюсь другой до все еще распухшей губы, потому что, конечно же, только он на это и способен.

– Почему-то Ксандер и Коса не похожи на похитителей трусиков, – говорю я со стоном.

– В любом случае, – продолжает Минни, – просто купи еще.

Честно говоря, немного тревожно, что мы уже привыкли к тому, что Дикарь приходит к нам, как к себе домой. Просто еще один день в Академии Анимус. Убийство, кража и шоколадки.

Но есть одна вещь, которая сейчас доминирует в моем сознании: я просто не могу пойти на встречу с Лайлом без брони.

– Мы не сможем посетить Деревню до среды! – снова стону я.

Минни корчит рожицу.

– О, черт. Ты права. Так ты собираешься целых пять дней ходить без трусиков?

– Где-то в этом промежутке у меня должны начаться месячные, – я уже практически рыдаю.

И я не говорю, что моя киска плачет каждый раз, когда я думаю о психопатах и о том, что они должны вернуться к занятиям в понедельник. Я могу подавить свой запах, но не плачущую киску. Мне нужно нижнее белье, как Минни нужна ее розовая папка.

– Напиши Терезе и скажи, что у нас чрезвычайная ситуация.

Я делаю именно это через наш планшет, но она отвечает, что знает о моей встречи с Лайлом, и что мне нужно получить от него разрешение.

– Мне кажется, я сейчас расплачусь, – я бросаюсь на кровать. – Как я ему это объясню?

Минни хихикает.

– Придумай что-нибудь! Тебе все равно пора идти. Если ты опоздаешь во второй раз, он может тебя отшлепать.

Бросив на нее злобный взгляд, я вылетаю из комнаты под ее смешки.

Я топаю к охранникам у входа в общежитие, и двое из них отводят меня в кабинет Лайла на верхнем этаже. Но дорога туда мучительна, потому что я могу думать только о том, как мои половые губы развеваются на ветру, и о том, что в последний раз я выбежала из его кабинета как последняя дура. Как он приказал мне убираться, словно непокорной.

Моя одежда нуждается в стирке – для этого мы назначили дни, – поэтому у меня осталось всего одно подходящее платье, если только я не хочу надеть что-то из сексуальных нарядов, которые запланировала для занятий. Оно насыщенно голубое, под цвет моих глаз, но слишком милое для такой школы. Думаю, оно прекрасно подойдет для суда. Нет ничего плохого в том, чтобы хорошо выглядеть, верно?

Но платье более чем милое, оно открывает небольшое декольте, и я очень довольна своим выбором, когда двери лифта открываются и Джорджия закипает, окидывая меня взглядом.

Да, львенок, я тоже умею стильно одеваться.

Теперь у нас с Джорджией есть кое-что общее. Мы решили вместе ненавидеть друг друга. Ее взгляд скользит вверх-вниз по моему телу, но она не делает ни малейшего движения, чтобы встать из-за стола. Поэтому я оставляю своих охранников ждать, прокрадываюсь мимо нее, задрав нос, и стучу в дверь Лайла.

– Входите. – Его глубокий голос поражает меня прямо в яичники, и я задаюсь вопросом, как бы он звучал возле моего уха.

Дерьмо. Сосредоточься.

Я беру себя в руки и открываю дверь. К счастью, Лайл чем-то занят за своим столом, так что у меня есть шанс взять себя в руки в его поразительном присутствии. Сегодня он в голубой рубашке и брюках, словно на выходных позволяет себе не носить костюм, хотя выглядит не менее впечатляюще и чертовски сексуально. Внезапно я понимаю, что мы почти подходим друг другу. Мое платье практически того же цвета, что и его рубашка.

Все мое тело нагревается, как будто я стою в духовке. Пространство между ног пульсирует, и я приказываю своей вагине контролировать себя.

Перевожу взгляд с него на его стол, где нет ни пылинки, ни ручки не на своем месте. Единственная вещь, которая выбивается из общей картины, – это маленькая деревянная куколка с крыльями, прислоненная к его подставке для ручек. Она грубой резьбы, словно выточена неуклюжими руками, голубая краска выцвела и облупилась, будто маленькие ручки держали ее на протяжении многих лет. Возможно, подарок от племянницы или племянника.

Лайл даже не поднимает на меня глаз, когда говорит:

– Рад видеть, что вы умеете определять время, мисс Аквинат.

По прошествии двух недель я уже привыкла подшучивать над людьми, а Минни – отличный партнер для словесных дуэлей. Но я все еще не могу смотреть на него и не ляпнуть грубости, поэтому перевожу взгляд к окну и отвечаю:

– О да, мистер Пардалия. Я знаю цифры и всякое такое.

Краем глаза вижу, как он поднимает ко мне взгляд с легким удивлением. Его ручка замирает над листом бумаги, и он смотрит на меня так долго, что я невольно поворачиваюсь к нему, приподняв брови. Черты его лица каменеют, когда Лайл опускает взгляд, чтобы продолжить писать.

– Сегодня мы выйдем на прогулку, – мягко говорит он. – Не думаю, что вам нравится сидеть.

Я напрягаюсь, потому что, черт возьми, откуда он знает, что я не хочу сидеть так близко к нему? Что мне вообще на это сказать?

– Я все время сижу.

Он предпочитает проигнорировать этот глупый комментарий и поднимается на ноги.

– Идемте. – Схватив большой черный телефон со своего стола, он кладет его в карман и кивает на дверь позади меня. Я поворачиваюсь и выхожу, направляясь к лифту, Генри издает успокаивающие звуки мне на ухо.

Я чувствую его у себя за спиной. Как полуденное солнце, его тепло согревает мою спину, его запах свежей бумаги и мужского мускуса витает вокруг меня. Я хочу завернуться в него, как письмо внутри конверта, и если бы Лайл мог запечатать меня своим языком, я была бы самой счастливой женщиной на земле. Моя анима скользит под кожей, чрезвычайно счастливая, что мы куда-то идем с этим львом.

Я вдруг понимаю, что не могу винить Джорджию за то, что она запала на него.

Мы заходим в лифт без охраны, и я внезапно осознаю, насколько огромен этот мужчина. Он занимает все пространство, заставляя меня прижиматься к стальной боковой стене, чтобы не касаться его. Мне приходится снять Генри со своего плеча, чтобы чем-нибудь занять руки. Пространство между моими ногами жалобно пульсирует.

Блядь. Блядь. Блядь.

Это песнопение, молитва Дикой Богине о моем здравомыслии.

Моя анима так отчаянно нуждается в прикосновениях моих суженых, что готова залезть на любого мужчину! Добавьте к этому отсутствие нижнего белья и вы поймете, почему мои половые губы внезапно начинают скользить, когда я спешу выйти из лифта.

Я так сильно ругаюсь про себя, что даже не замечаю, что Лайл задал мне вопрос.

– Прошу прощения?

С высоты своего значительного роста лев неодобрительно смотрит на меня сверху вниз и выводит на улицу. Он открывает стеклянную дверь щелчком своих телекинетических пальцев и держит ее открытой для меня со скучающим видом.

Этот мужчина только притворяется джентльменом. Внутри он настоящий варвар.

– Как прошла ваша неделя? – спрашивает он.

– Отлично. Было очень весело, – это не ложь, потому что Минни и мои новые друзья очень классные и успешно отвлекают меня от моего ужасного положения. Лайл издает неодобрительный звук. Его вообще что-нибудь радует? Может, боится, что у него лицо расколется пополам, если он улыбнется? Черт, я бы, наверное, раскололась пополам, если бы он…

Понимаю, что теряю самообладание, поэтому перехожу к делу.

– Я хотела бы поговорить о том, чего ожидать на суде.

– Мы найдем для этого время позже, – пренебрежительно говорит он. – Мне нужно понять, что вы за человек. Вам нужно доказать мне, что вы чего-то стоите.

Эти заявления внезапно кажутся слишком интимными. Доказать ему? Я провела последние семь лет, пытаясь доказать себе и своему отцу, что не заслуживаю изгнания. Ублюдок. Я меняю тему.

– Мне нужен доступ в Деревню из-за чрезвычайной ситуации.

– И какова природа этой чрезвычайной ситуации? – я буквально слышу, как он выделяет слова «воздушными» кавычками.

Его высокомерие не знает границ.

– Женские проблемы, – обычно в фильмах это заставляет мужчин перестать задавать вопросы. Но, очевидно, Лайл не обычный мужчина, потому что его наглость зашкаливает.

– Вы можете бесплатно получить гигиенические принадлежности в медицинском крыле.

– Ах, да. Я знаю. Отличная идея. Новаторская.

– Так в чем же тогда дело?

– Я, эм…

Он резко останавливается и поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Я тоже останавливаюсь и скрещиваю руки на груди. В мире анималия такой поступок для зверя является враждебной позой, указывающей на то, что ему угрожают. Вспомнив об этом, я развожу руки и вздыхаю от досады. Дикая Мать, помоги мне.

– Мне нужна одежда.

Он многозначительно смотрит на мое платье.

Я стискиваю зубы.

– Мне нужно нижнее белье. Мое исчезло.

Лайл перестает дышать. Я замечаю, потому что за мгновение до этого плечи мужчины драматично двигались вверх-вниз. Через секунду его янтарные глаза вспыхивают.

– Что вы имеете в виду под словом «исчезли»?

Я пожимаю плечами, избегая его взгляда, не собираясь выдавать ему своего вора.

– Кажется, я их потеряла.

Он молчит до тех пор, пока мне не становится настолько неловко, что я вынуждена посмотреть на него. Лицо Лайла словно мрамор. Загорелый, красивый, пугающий мрамор, и это заставляет трепетать все мое нутро.

– Мисс Аквинат, – предупреждает он.

Я знаю, что сейчас получу выговор по его тону «Заместителя директора».

– Да? – невинно спрашиваю я.

– Частью продуктивного поведения взрослого человека является правильное общение. Используйте слова. Объясните мне.

– Не говорите со мной свысока, – огрызаюсь я. – Они пропали. Мне нужно больше. Это все, что вам нужно знать.

Пространство между нами накаляется, и я знаю, что он в ярости. Я уверена, что он в ярости, когда Лайл делает шаг вперед, нависая надо мной. Он даже выше Косы или это просто его плохое настроение?

– Мисс Аквинат, если вы еще раз заговорите со мной в подобном тоне, вам не понравится то, что произойдет.

Минни была права. Думаю, он все-таки отшлепает меня. Я смотрю на него с открытым ртом и недоверчиво спрашиваю:

– И что же произойдет?

– Наказание.

Как будто это законченное предложение! Но он продолжает:

– Я не терплю неуважения.

Я вздыхаю ему в грудь.

– Вы говорите совсем как Коса, – бормочу я и замираю, когда осознаю, что только что сказала.

Лайл напрягается. Я медленно поднимаю на него взгляд и пытаюсь пойти на попятную.

– Могу я купить себе новые трусы или вы ожидаете, что я буду разгуливать без них до конца своей жалкой жизни?

Он просто стоит и смотрит на меня, и эти красивые глаза видят мою суть насквозь. Сквозь мое платье, сквозь мои органы, прямо в саму меня. Не успеваю я опомниться, и вот мой взгляд блуждает по его лицу, а дыхание перехватывает от силы его мужской красоты. Эти идеальные углы носа и скул…

Затем я встряхиваюсь, потому что, черт возьми, женщины, должно быть, все время стелятся перед ним, а я не хочу быть жеманной дурочкой. Я опускаю взгляд и смотрю на свои кутикулы, будто меня не беспокоит ни он, ни его близость.

– Он с тобой разговаривает? – его голос мягок, как шепот, но в нем слышна ярость.

Инстинктивно я делаю шаг в сторону, и Генри чирикает у меня на плече, словно знает, что прямо перед нами стоит разъяренный, сильный зверь.

– Э-эм. Нет, не совсем.

– Ты уже второй раз лжешь мне, Аурелия. Ты будешь наказана за это.

Я поднимаю на него раздраженный взгляд, потому что больше не хочу убирать кровь в коридорах.

– Я здесь, чтобы поговорить о том, как выбраться из этой передряги, в которую втянул меня мой отец. Ничто из этого не является продуктивным.

Он потирает большим пальцем подбородок, его плечи заметно расслабляются. Ему тоже нужно обзавестись нимпином, уверена, это пойдет ему на пользу.

– Вы правы, – говорит он внезапно.

Простите? Мне нужно перестать так широко разевать рот, иначе заработаю хронический вывих челюсти. Но Лайл продолжает разговор, словно и не был только что в ярости.

– Что вы хотите получить от Академии Анимус, мисс Аквинат?

– Я правда не знаю. Не думаю, что мне нужно здесь находиться.

Он издает пренебрежительный звук.

– Куда вы бежали, пока я охотился на вас? У вас был план или просто летели, куда глаза глядят?

Значит, он хочет поговорить? Что ж, он это получит.

– Я расцениваю это как серьезное оскорбление, мистер Пардалия. Я планировала свой побег годами. Я думала, что стану целительницей и буду жить спокойной жизнью.

– Правда? – мудак звучит удивленным. – Почему вы сказали «Побег»?

Упс, и чего он такой цепкий? Я не собиралась делиться настолько личными подробностями. Достаточно, что Минни обо всем знает, но тут я рада, что рассказала ей. Я молчу, пытаясь придумать, что ответить. Но он неумолим.

– Во время охоты за вами я посетил то место, где вы жили. Ваша тетя Шарлотта солгала мне.

Я замираю на полушаге, и он останавливается, чтобы оглянуться на меня. Его пристальный взгляд изучает меня, как будто мое лицо и тело могут дать ему ключ к тому, что он хочет знать. К счастью, вокруг только патрулирующие охранники, и нет ни одного студента, который мог бы надо мной насмехаться.

– Что она сказала? – лениво спрашиваю я, продолжая идти рядом с ним.

– Она сказала, что вы живете в ее доме. Но я увидел… собственность позади дома, и мне стало любопытно. Она не стала останавливать меня, когда я пошел посмотреть.

Смущение ползет по моему позвоночнику, как кислота. Мысль о том, что Лайл видел, где я живу – в лачуге, как назвал мое бунгало Ксандер, – поистине ужасна. Я не особо возражала, когда мои суженые увидели условия, в которых я жила. Но этот утонченный зверь, который одевается как европейская модель и отвечает за Академию? Мама, забери меня обратно. Я не могу смотреть ему в глаза.

– И теперь, задаваясь вопросом, почему отец сослал свою дочь в подобное место, я могу дать только один ответ.

Я проглатываю комок в горле.

– И какой же?

– Вы что-то натворили. Это было наказанием за ваш проступок.

Уголки моих глаз горят, потому что он задел мои триггерные точки. Очень сильно.

Змеи – самый ненавистный Двор анималия. Настолько ненавистный, что в 70-х была предпринята попытка уничтожить их под корень. Произошла так называемая «Змеиная зачистка». Собралась группа из других орденов и попыталась уничтожить всех змей. А все потому, что король того времени активно использовал магию крови и яд, словно одержимый наркоман.

Из-за этого мой отец всю свою жизнь делал все возможное, чтобы изменить ситуацию. Тщательно создавал себе репутацию доброго и щедрого человека. Он ходит на заседания Совета, дружит с богатыми, влиятельными людьми. Оказывает им незаконные услуги, часто используя меня. Если кто-то и подозревает, что он жаждущий власти, коварный, злобный человек, то они игнорируют свои инстинкты. На самом деле, Ксандер – единственный, кто открыто выражал ненависть к нему.

И все, что я сделала, чтобы заслужить свое изгнание, – это унаследовала гены своей матери.

Поэтому, когда Лайл Пардалия обвиняет меня в том, что я не могу изменить, мне хочется плакать. Но что мне делать, чтобы не разрыдаться перед ним? Я резко разворачиваюсь и стремительно ухожу.

И он позволяет мне сделать это, будто таким образом я подтвердила свою вину.