Текст книги "Ее дикие звери (ЛП)"
Автор книги: Э. П. Бали
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)
Глава 47
Аурелия
– Сними это, – приказывает Дикарь. – Сними, или я вытащу тебя сюда и буду кусать твою тонкую шейку, пока не снимешь.
Прежде чем я успеваю выдавить ответ, Коса делает шаг вперед и, подняв один палец, резко проводит им вниз.
Моя невидимость сходит мгновенно, как по приговору. Одна пара глаз вспыхивает, у двух других расширяются зрачки – они осматривают меня с головы до пят. Ореховые, небесно‑голубые, неоново-белые. Я не двигаюсь. Даже не дышу. Мне плевать, что я в изорванных пижамных шортах и футболке. Я только смотрю и дрожу под тяжестью той чистой потребности, что пульсирует в каждой артерии, капилляре и вене. Это больно. Это жжёт.
Я позволяю остальным щитам опасть к моим ногам, словно тонкая марля.
Они одновременно делают резкий вдох – и я вместе с ними, потому что на их шее появляются три прекрасные брачные метки. Прекрасные, сияющие небесные знаки, такие правильные, такие верные.
Но их взгляды скользят вниз, на свёрток в моих руках.
Что‑то заставляет меня посмотреть на Ксандера. Я понимаю, что с него сняли обсидиановые оковы, потому что его глаза светятся.
– Регина. – Дикарь делает шаг в мою сторону.
– Ты, – но я указываю на Ксандера. Я обхожу волка и подхожу к дракону с пустым выражением лица. Голос звучит не по‑моему, когда я бросаю свёрток у его ног и отступаю на шаг назад. – Испепели его.
Приказ, грубый и настоящий.
Проходит доля секунды, и он, против воли, реагирует. Ксандер поднимает руку, и свёрток вспыхивает жарким красно‑оранжевым пламенем.
Я закрываю глаза, но пламя окрашивает веки в красный и печёт обнажённые конечности. Драконье пламя будет достаточно горячим, чтобы обратить всё в пепел. Не останется тела. Никаких костей для опознания. Никаких улик против меня.
Щёки становятся влажными ещё до того, как слёзы успевают превратиться в пар.
Из-за потерянной жизни, из-за моих суженых, из-за этой безнадёжной ситуации, в которой я оказалась.
Когда я снова открываю глаза, Дикарь уже стоит у меня за спиной. Со снятыми щитами я ощущаю его полностью. Его сила дика, как бурные речные пороги, и так же изменчива и неукротима, как глубокие джунгли. В нём есть насилие, агрессия, но всё это переплетено с чем‑то иным, что манит меня к себе.
В воздухе витают вопросы, тяжёлые как свинец, но я их отбрасываю.
Я резко оборачиваюсь. Глаза Дикаря расширяются от удивления, ноздри подрагивают – он улавливает моё желание. И я понимаю: нет слов правдивее тех, что вырываются из меня, когда я рычу:
– Ты мне нужен.
Дикарь не улыбается. Не смеется. Нет, он хватает меня сзади за шею и притягивает к себе с диким рыком, впиваясь в мои губы.
Он приподнимает меня за задницу, и я цепляюсь за его обнаженную грудь, обхватывая ногами в полном отчаянии. Я стону в соприкосновение наших губ, наши рты раскрываются и сходятся в жадном поглощении. Мы боремся за доминирование, яростно толкая и втягивая друг друга. Я зарываюсь пальцами в его волосы и тяну. Он – сплошь зубы, язык и рычание, и этот чисто животный инстинкт ошеломляет.
Дикарь разрывает поцелуй.
– Блядь! – рычит он в ярости, и отрывает меня от себя, заставляя встать на пол.
Он берет меня за руку и тащит в спальню, где отпускает и хватает себя за волосы, как будто хочет их вырвать.
Я знаю, что его мучает кровавый договор, который диктует ему не спариваться со мной.
– Просто используй свои пальцы, – сердито говорю я, протягивая к нему руку. Как он посмел отойти от меня? – Или что-нибудь еще, мне все равно.
– Нет, Регина, – его голос гортанный, по-волчьи низкий, и я в шоке наблюдаю, как Дикарь агрессивно выдвигает ящик прикроватной тумбочки, достает складной нож и кладет руку на стол, прижимая лезвие к метке моего отца.
– Боги, нет! – кричу я, бросаясь к нему.
Сильные руки хватают меня за талию, грубо отталкивают в сторону, и Коса выходит вперед. Я отшатываюсь в шоке.
– Позволь мне, брат, – хрипит акула.
Я смотрю на них с разинутым ртом, и перевожу взгляд на Ксандера в поисках помощи, но дракон спокойно наблюдает за происходящим с равнодушным лицом.
– Сделай что-нибудь! – я призываю его, пока Коса спокойно забирает лезвие у Дикаря.
Ксандер резко поворачивается ко мне и рычит.
– Не смей, блядь, разговаривать со мной, змея.
Он подходит к своей кровати, ложится, закинув руки за голову, и закрывает глаза.
Отмахнувшись от него, я делаю шаг вперед, чтобы попытаться остановить двух братьев, но как только я кладу руку на плечо Косы, он прислоняет нож к пальцу Дикаря и надавливает другой рукой, переламывая кость.
Дикарь мычит. Кровь брызжет на стол. Я вскрикиваю, но Дикарь просто разворачивается и хватает меня.
– Угх! Подожди!
Из раны хлещет кровь.
– Нечего ждать, – рычит он, делая шаг назад.
– Подожди.
– Нет.
Я хватаю запястье его раненой руки и поднимаю вверх. Кровь брызжет во все стороны, и я быстро накрываю рану рукой, чтобы перекрыть сосуды. Дикарь прижимает меня к своему телу и проводит языком по шее, пока я пытаюсь осознать, что, черт возьми, только что произошло, и исцелить его.
Коса со вздохом отодвигается, и я слышу, как скрипят пружины кровати, когда он садится на нее. Открываю глаза и вижу, что обрубок указательного пальца Дикаря больше не кровоточит, сейчас он просто красный и сырой.
Но ему абсолютно плевать на состояние пальца. Волк швыряет меня на третью кровать, но она едва успевает прогнуться под моим весом, как он оказывается сверху, с громким треском разрывая мою футболку пополам.
– О черт, Регина, – стонет он, проводя своими мозолистыми руками по моему животу и выше, по обнаженной груди.
Его рот следует за руками, облизывая и посасывая, как будто он хочет попробовать меня всю одновременно, зверь, изголодавшийся по моей коже. Я извиваюсь под ним, задыхаясь от искр, которые его прикосновения распространяют по всему моему телу. Он достигает моего рта, и наш поцелуй жадный, порывистый, языки переплетаются и борются, мои руки сжимают волны его волос, горячий и твердый вес мужского тела прижимается к моей собственной мягкости. Дикарь отступает назад, чтобы сбросить свои спортивные штаны, прежде чем стянуть с меня шорты и нижнее белье одним махом.
Без предупреждения он прижимается лицом к моему лону, и я вскрикиваю, когда его язык касается клитора, губы посасывают, язык пробует на вкус. Его стон прерывистый, низкий и глубокий. Сильные руки хватают и сжимают мои бедра, и я полностью теряю себя.
– Ты нужен мне внутри, – выдыхаю я, пытаясь набрать в легкие побольше воздуха, потому что, дорогая Богиня, этого слишком много и одновременно недостаточно.
Дикарь одобрительно рычит и в последний раз долго облизывает меня, прежде чем вскочить и прижать мои бедра к себе татуированными руками. Он сжимает себя кулаком, и я успеваю бросить один взгляд на его огромный, возбужденный член, прежде чем головка прижимается к моему входу.
Голос Косы звучит неожиданно и глубже, чем я когда-либо слышала.
– Будь осторожен, брат.
Я не в себе, но все же бросаю на него взгляд. Он сидит на своей кровати, взгляд пристальный и горячий, зрачки расширены, и я еще никогда в жизни так не возбуждалась.
– Она такая охуенная, брат, – стонет Дикарь, потираясь головкой вверх-вниз, покрывая себя моей смазкой. Я настолько влажная и ошеломленная собственной потребностью и чистой болью моего естества, что начинаю извиваться на его члене.
В груди Дикаря раздается низкий, глубокий грохот, и он закрывает глаза, наслаждаясь ощущением моей киски. Он вводит член в мое влагалище, и восхитительное жжение разливается внизу моего живота.
– Блядь, – стонет он и одним ударом вонзает себя до конца.
Я кричу, выгибаясь дугой, когда звезды взрываются перед глазами, и мой мир сужается до Дикаря и никого больше. Древние части меня соединяются воедино полосами сверкающего света, и слезы льются из глаз.
Ладонь Дикаря находит мое лицо, стирая слезы большим пальцем с нежностью, которая удивляет меня.
– Лия, – выдыхает он. – Я ждал тебя чертовски долго.
– Боги! – из меня вырывается стон, когда он почти полностью выходит и снова вколачивается.
Дикарь утыкается носом в мою шею и трахает меня, жестко и быстро, постанывая и рыча от удовольствия мне в ухо. Его тело дрожит от напряжения, но я знаю, что оно не физическое. Это первое слияние двух связанных судьбой, и я чувствую, как нити наших сил обвиваются вокруг друг друга, знакомясь и изучая. Мое тело содрогается от его прикосновений, и киска сжимается на члене, когда он шепчет:
– Ты так хорошо меня принимаешь, моя Регина. О, Боги, ты так охуено меня принимаешь.
Дикарь толкается в меня снова и снова, словно говорит мне бедрами, что предъявляет на меня права, владеет мной, обладает мной, и я принимаю все это охотно. Нарастающее желание вихрем закручивается у основания моего позвоночника, поднимаясь все выше и выше. Я выкрикиваю его имя снова и снова, а он шепчет мое.
А затем он обнимает меня, чтобы прижаться еще теснее, его пах трется о мой клитор, отправляя меня в высь, в сладкое, золотистое место, где я никогда раньше не была.
Дикарь внезапно впивается клыками в мою шею и кусает. Я мгновенно кончаю, содрогаясь и всхлипывая, выстанывая его имя, моя киска сжимается снова и снова. Он кончает в меня секундой позже, издавая дикий животный рык, который переводит мое удовольствие в новое измерение. Я выгибаюсь и дрожу под ним, пока он изливается в меня такими мощными струями, что сперма пульсирует во мне с каждым его медленным толчком.
Дикарь замирает во мне, дыхание тяжелое, взгляд устремлен сверху вниз, одна ладонь обхватывает мою щеку. Красивое лицо представляет собой смесь благоговения и сильного душевного подъема, каре-зеленые глаза мерцают так ярко, что это пугает меня. Мы долго смотрим друг на друга, прежде чем он отстраняется и садится на пятки, чтобы уставиться на мою киску. Я наблюдаю, как он облизывает губы, жадно разглядывая мою сердцевину, рассеянно поглаживая большими пальцами мои икры.
– Такая красивая, – шепчет он. – Регина, твоя киска, мокрая от моей спермы, – самое красивое, что я когда-либо видел.
Движение на периферии моего зрения заставляет меня взглянуть на Косу, который подходит к нам, прищурив глаза, чтобы тоже посмотреть. У меня должно было возникнуть желание сжать ноги и спрятаться, но я этого не делаю. Наоборот, я испытываю странное возбуждение, когда голова Косы слегка откидывается назад, и он скользит льдисто-голубым взглядом по моему обнаженному телу и останавливается на моей киске. Кровать Ксандера скрипит, и я с удивлением наблюдаю, как он тоже встает и подходит к нам. Его белые глаза светятся ярким опалесцирующим блеском, когда они останавливаются на моей вагине.
У меня перехватывает дыхание, когда все три зверя поднимают головы и смотрят мне в глаза.
То, что происходит потом, одновременно пугает и будоражит. И акула, и дракон бросаются на меня. Рот Косы тянется к моему горлу, а Ксандер наклоняется к моему правому бедру.
И они оба вгрызаются.
Я кричу, пытаясь сбросить их и их жалящие зубы, но эти мужчины и поодиночке невероятно сильны, вместе же они прижимают меня к кровати и оставляют на мне кровоточащие метки своей силы.
Все заканчивается так же быстро, как и началось, и оба, Коса и Ксандер, резко выпрямляются, а затем стремительно покидают комнату.
Взгляд Дикаря нежный, когда он ползет вверх по моему телу и прижимает меня к себе, укладывая на теплую грудь. Его губы мягко касаются моих в поцелуе, и это резко контрастирует с порочным жжением на моей шее и внутренней стороне бедра.
Но поспешный уход двух других мужчин приводит меня в чувство.
– Я… мне нужно идти.
Руки волка собственнически сжимаются вокруг меня, и я напрягаюсь. Со вздохом он разжимает объятия.
Моя анима спокойна, когда я осторожно поднимаюсь с кровати, и поскольку моя футболка изорвана в клочья, я хватаю чью-то брошенную рубашку и свои шорты, быстро натягивая их. Я опускаю глаза в пол, в то время как сердце замирает в груди. Мое тело на взводе, искры удовольствия все еще струятся по моим венам. Но горький привкус моего положения внезапно наполняет горло, когда я собираюсь с духом, чтобы уйти.
– Лия, – низкое предупреждение.
Я нерешительно замираю на мгновение, прежде чем медленно поднять глаза и посмотреть на него. Дикарь – великолепное, прекрасное воплощение мужского совершенства, лежащее на этой кровати. Мышцы блестят от пота, темные волосы взъерошены, а член все еще огромный и влажный от моих соков. И все же выражение его лица мрачное. Такое мрачное, что я бросаюсь наутек.
– Прости, – выпаливаю я, выбегая из комнаты.
Глава 48
Аурелия
На следующий день – суббота перед судом – я сижу напротив Лайла в его кабинете в кресле у эркерного окна. Мое психическое здоровье никогда не отличалось крепостью, а этим утром мне пришлось собирать по кусочкам то, что оставило после себя гиперактивное либидо регины.
Моя киска слегка горит в память о звере, который овладел мной прошлой ночью, и пришлось прикрыть самый страшный засос, который я когда-либо видела, и все же тело поет песню чистой радости. Генри постоянно обнюхивал меня, словно знал, чем я занималась прошлой ночью, а сегодня утром я проснулась от запаха ладана и с Минни, медитирующей перед своим алтарем Дикой Богини, в котором горело не менее пяти свечей. Полагаю, у всех нас есть свои способы справиться с ситуацией, и я уверена, что мне нужны новые варианты, которые не сводятся к хандре и слезам на полу в душе в течение получаса.
Хуже всего то, что сидящий передо мной лев в данный момент, совсем не облегчает ситуацию.
Лайл хмурится, читая последний отчет Хоуп.
Я думаю, он сбит с толку, потому что это не соответствует его представлению о том, кем он меня считает: капризным ребенком, который рос избалованным, а потом в конец обнаглел и встал на кривую дорожку.
– Хоуп… впечатлена вашей последней сменой. Она говорит, что вы заново прирастили ухо, – он поднимает на меня взгляд, проникая янтарными глазами прямо под мою кожу. Если он может заглянуть в мой мозг, почему бы ему просто не разобрать меня на части?
Я пожимаю плечами, как бы говоря: «Я же говорила».
– Рана была свежей, ухо висело на клочке кожи, так что это было не слишком сложно, – стараюсь выглядеть беспечной, хотя внутренне съеживаюсь от того, что два часа просидела в больнице, сантиметр за сантиметром пришивая орлиное ухо и под конец обливалась потом, едва стоя на ногах от головокружения. Даже пришлось пораньше закончить свою смену.
– Настоящий подвиг, – говорит он тоном, словно вычеркивая пункт из списка покупок.
– Это войдет в ваш отчет для судебного разбирательства? – спрашиваю я, выпрямляясь.
– Да, мисс Аквинат, все это будет приложено к делу. Однако, примут они это во внимание или нет, уже другой вопрос.
Реальность – это острый укол в мою грудь.
– Что вы имеете в виду?
Черты лица Лайла становятся жесткими, и всего на мгновение он выглядит… недовольным. Я забываю, насколько он молод на самом деле, потому что держится настолько властно, что его можно принять за человека намного старше. Но то, что он говорит дальше, стирает все из моей головы.
– Ваш отец выдвинул против вас весьма серьезные обвинения.
Я знала, что он сделает все, чтобы удержать меня под своими клыками, но когда Лайл протягивает мне толстую стопку бумаг, в которой представлены записи моего назначенного адвоката, я чувствую себя опустошенной.
С каждой секундой, пока я перелистываю прогнозы адвоката, старые раны вскрываются вновь. Меня не должно удивлять, что мой отец пытается запятнать мое имя, преувеличивая мои недостатки, но полностью их выдумывая? Ложь о вреде, который я, якобы, причинила?
Этот суд – мой смертный приговор. Внезапно перед моим мысленным взором появляется рукописный текст на толстом черном пергаменте, который богатые звери используют для обмена письмами с друг другом:
Самка костеплета. 20 лет. Отличное состояние. Неспаренная. Не размножалась. Предлагается более 20 миллионов долларов.
Паника змеей сжимает мою шею, и я так сильно хватаюсь за подлокотники кресла, что у меня прекращается кровообращение.
– Мисс Аквинат? – голос Лайла звучит преувеличенно громко, как будто он зовет меня не в первый раз.
Моя рука тянется к животу, где завтрак пытается катапультироваться в воздух.
– Н-нет, – выдыхаю я. – Я… я…
– Вы его боитесь. – Лайл откидывается на спинку стула. Само по себе это не такая уж важная вещь, чтобы на нее обращать внимание. Многие отцы-анималия наводят ужас на своих детенышей. Но мой отец – не обычный анималия. Он нечто гораздо, гораздо худшее.
– Я действительно думала, что смогу сбежать от него, – я даже не знаю, почему говорю это вслух. Лайлу все равно. Он отомстил мне. Теперь я для него всего лишь работа, которую нужно довести до конца.
Но я продолжаю возвращаться к одному и тому же гребаному выводу. Мне нужно бежать. Мне нужно уехать далеко-далеко отсюда. В другую страну. Говорят, что на Фиджи зимой хорошо.
– Аурелия, ты не сможешь убежать.
Лайл хватает меня за плечи и встряхивает так сильно, что от шока мысли разбегаются в разные стороны. Я смотрю на него, чье лицо слишком близко к моему, его мятное дыхание проникает в ноздри. Внезапно он откидывается на спинку стула, как будто понимает, что ему не следовало этого делать.
Возможно, мне нужен был шок.
– Как вы поняли? – тупо спрашиваю я.
– У вас на лице все написано, – выдавливает он сквозь зубы. – Не стоит делать глупости. Вам нужно действовать по правилам.
– Мой отец не будет действовать по правилам, мистер Пардалия, – говорю я. – Он держит меня за яйца, и меня ждет участь хуже смерти.
Яд в моем тоне вызывает вспышку удивления на его лице.
– Мисс Аквинат, я не смогу вам помочь, если вы не скажете мне…
– Ты, блядь, не можешь мне помочь! – я бездумно вскакиваю на ноги, бешено жестикулируя руками. – Все это время с тобой было потрачено впустую. У меня никогда не было шанса, не так ли? Тебе не под силу это остановить. Я обманывала себя все это время!
Его челюсть сжимается, и я настолько осознаю каждый миллиметр его движений, что вижу все это: раздутые ноздри, сжатые кулаки, напряжение во всем теле. Внезапно меня охватывает мрачное чувство. Древнее предчувствие. Интуиция. Но я отметаю это, потому что уже слишком поздно и больше не имеет значения.
– Мистер Пардалия, – официально объявляю я. – Мы закончили. Желаю вам всего наилучшего. Было приятно познакомиться с вами. Вы неплохо справляетесь со своей Академией, вам следует гордиться.
Наверное, мне нужно было это сказать перед моим судным днем. Прежде чем я больше никогда не увижу ни одного из этих зверей. Вылетев из офиса, я хлопаю дверью и вижу, что Джорджия хмуро смотрит на меня. Я прохожу мимо, затем, подумав, поворачиваюсь к ней.
– Джорджия.
Ее идеально уложенные брови взлетают вверх.
– Я думаю, ты действительно симпатичная, и надеюсь, что ты найдешь свою пару, потому что зря тратишь время с ним. – Я указываю большим пальцем в сторону кабинета Лайла, и ее лицо мрачнеет, поскольку она сразу понимает, что я имею в виду. Но мне насрать, потому что я совершаю хороший поступок.
Я подхожу к дверям лифта и сердито нажимаю на кнопку, пока Генри шепчет мне на ухо что-то успокаивающее. Мне не нужен Лайл. Мне нужна Минни. Мне нужны мои анимы.
В понедельник утром я не в силах спуститься в столовую, поэтому отпускаю Минни позавтракать с Сабриной, Стейси, Коннором и Ракель. Все пять анима приходят ко мне в общежитие для обнимашек, даже Сабрина похлопывает меня по плечу.
– У тебя все получится, Лия, – говорит она.
Минни медлит, словно ей не хочется отпускать меня.
– Я очень хочу, чтобы они позволили мне пойти с тобой.
– По крайней мере, они позволили мне оставить Генри, – тихо говорю я. Нам и так пришлось получить специальное разрешение на домашнее животное. Когда я предложила Лайлу взять Минни с собой, он посмотрел на меня как на идиотку. На самом деле, ничего нового.
Она обнимает меня.
– Я буду ждать, когда ты вернешься, и мы вместе подведем итоги.
Я одариваю их, как мне кажется, уверенной улыбкой, в то время как мой желудок штормит десятибальными волнами. Лайл сказал мне встретиться с ним возле моего общежития, откуда он отвезет меня на суд в город. Я тщательно подбираю гардероб, надевая платье, которое, по нашему с Минни мнению, будет лучшим вариантом. Оно с высоким воротом, без декольте, светло-голубого цвета, чтобы показать, что я утонченная и стильная молодая женщина, а не дикая убийца-поджигательница, какой пытается представить меня мой отец. На мне белые балетки с маленькими голубыми бантиками в тон и больше ничего. Я смотрю на себя в зеркало и делаю глубокий вдох.
– Ты справишься, Лия. Ты это переживешь. Ты хищница. Ты…
Дверь камеры с грохотом распахивается, и я подпрыгиваю, отшатываясь назад, когда в мою комнату врывается разъяренный Ксандер Дракос.
Генри потрясенно вскрикивает.
– Ксандер, какого хрена…
Но волна чистой драконьей магии обрушивается на меня горячим штормом. Заряженная и мощная. Она приковывает меня к месту, и я могу только таращиться на него.
В одном из его больших кулаков зажат пакет из бирюзовой бумаги, а глаза светятся необычным серебром. И всего лишь от одной вещи у меня кровь стынет в жилах. Его наушники висят на шее, а вовсе не в ушах.
Ксандер затмевает комнату, по-звериному склонив голову набок, и моя собственная анима встает на дыбы в ответ.
– Моя Регина, – его голос превратился во что-то гортанное, резкое и горячее. Как громовые раскаты в огненных недрах Земли, он обрушивается на мои уши, словно чертова печь. Осознание пронизывает меня дрожью.
Это вовсе не Ксандер.
Это его дракон.
– Твою мать, Ксандер… – я даже не знаю, что сказать, когда он подкрадывается ближе с новой смертоносной, мифической грацией, и я не могу удержаться, чтобы не отступить назад.
Я прижимаюсь спиной к стене рядом с моим комодом, когда Ксандер нависает надо мной. Он наклоняется, чтобы вдохнуть запах моей шеи с другой стороны от Генри. Нимпин дрожит на моем плече, но не издает ни звука. Именно тогда я понимаю, что мои щиты опущены, и я не помню, как их сбрасывала.
– Регина, – говорит он драконьим голосом, который еще мрачнее и грубее, чем у Косы.
Я сглатываю, не понимая, что, черт возьми, мне теперь делать с драконом. Инстинкты подсказывают, что нужно быть осторожной, потому что имею дело не с мужчиной, и только Дикая Богиня знает, что может вывести его из себя. Никогда не видела его без наушников, и когда он находится так близко, – эффект просто ошеломляющий.
Но Ксандер кладет маленький бирюзовый пакетик на комод рядом со мной и говорит:
– Мы перенесли боль, Регина. Мы перенесли страдания, чтобы встретиться с тобой в это время, в этом месте. И ты думаешь, я позволю тебе ускользнуть от меня в последний момент? Думаешь, я позволю тебе отвергнуть меня? Ты не имеешь права, Регина. Нет. Наш союз был заключен еще до твоего рождения, когда вселенная была совсем юной, а я вдыхал свет первых звезд. – Его слова касаются моей кожи, драконья сила пульсирует вокруг нас, содрогая, кажется, даже саму комнату. – Не позволю, потому что вижу в тебе нечто великолепное, яркое и блистательное. Точно так же, как я увидел это в самый первый раз. Человек, которым я являюсь, не может видеть этого, потому что он не позволит себе еще большей боли. Но он не пал в свой последний час, и ты тоже не падешь. Приказывай мне. Я твой военачальник. Позволь мне повести нас в огонь и кровь, а потом мы займемся любовью на пепелище наших врагов.
Срань господня. Что-то внутри меня поднимает свою звериную голову.
– Я понимаю, о чем ты говоришь, – медленно произношу я. – По крайней мере, думаю, что понимаю. Но… Я… – Я на самом деле не нахожу слов. Тот факт, что дракон хочет мне помочь, слишком обескураживает.
Так и не дождавшись от меня продолжения, он фыркает и выпрямляется.
– Поскольку ты моя, ты будешь носить мои подарки.
Дракон открывает пакет на комоде и достает маленькую бирюзовую шкатулку для украшений. Когда он открывает ее, у меня перехватывает дыхание.
Я смотрю, как он осторожно снимает очень дорогое ожерелье с бриллиантами и сапфирами, расстегивает застежку и благоговейно надевает его мне на шею. Я дрожу от его прикосновений, адреналин и желание пульсируют во мне. Ксандер застегивает застежку и сдвигает ее так, чтобы ожерелье сидело должным образом, нежно проводя костяшками пальцев по моей шее.
Даже в самых смелых мечтах я не представляла, что Ксандер способен на подобное прикосновение.
Он мгновение смотрит на мою шею, снова задумчиво склонив голову набок, прежде чем достать из сумки вторую коробку. Я неподвижно стою у стены, застыв во времени и пространстве, потому что не понимаю, что, черт возьми, происходит. Но Ксандер продолжает, вручая мне изящный браслет из соединенных сапфиров и поднимая мое запястье так, чтобы мы оба могли видеть, как он надевает и застегивает его.
– Голубой под цвет твоих глаз, – шепчет он, скользя длинными пальцами по моей коже. В животе взрывается стая бабочек.
Дракон достает последнюю коробочку, на этот раз крошечную квадратную, а внутри – две сапфировые капли. Я задерживаю дыхание, когда он вынимает дешевую хрустальную серьгу из моего левого уха и вставляет новую. То же самое он проделывает и с правым.
Дракон отступает назад, любуясь своей работой, словно он художник, нарисовавший что-то значимое и драгоценное. Его глаза сияют, как опалы, переливаясь всеми цветами мира… Только для меня.
– Когда ты уйдешь, Регина, я буду там с тобой. Ты будешь смотреть на мои украшения и думать обо мне. – Он поворачивается к Генри. – Маленькое создание, позаботься о моей Регине.
Моя рука взлетает к шее, и я хватаюсь за ожерелье, тяжелое и успокаивающее.
Дракон-Ксандер преподнес своей регине единственный подходящий подарок, который только смог придумать, и я понятия не имею, что подумает об этом человек-Ксандер.
Вероятно, еще больше возненавидит меня.
Но я не могу снять эти подарки. Это самая дорогая вещь, которую когда-либо дарили мне, и прямо сейчас самая значимая. Я бросаю взгляд на плюшевого мишку Дикаря и розовую сумочку, стоящие в темном углу, словно я не смогла заставить себя спрятать их полностью.
Но сегодня, если все пойдет по плану, мои звери больше никогда не будут делать мне подарков.
Затем, традиционным способом, Ксандер отступает на несколько шагов, разворачивается и направляется к двери.
– Подожди. – Я не узнаю свой собственный голос, но это заставляет Ксандера плавно обернуться. – Есть одна вещь, с которой ты можешь мне помочь.
