Текст книги "Ее дикие звери (ЛП)"

Автор книги: Э. П. Бали

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Глава 45

Аурелия

Две недели, предшествующие моему суду, пролетают слишком быстро, на мой взгляд. Неспаренные анимы вместе занимаются самообороной в большой комнате с тренировочными матами. Рубен, здоровенный волк выше двух метров, учит нас основным приемам, и на данный момент мы используем только наши человеческие формы.

Мы снова ходили в Деревню, и мне пришлось купить новое нижнее белье. С моей огромной стипендией напитки по средам в том или ином модном кафе всегда за мой счет. Каждый второй вечер Коннор присоединяется к нам за чашечкой кофе в столовой перед отбоем, где мы подводим итоги дня или жалуемся на различные происходящие события. Если бы не охранники, следящие за каждым нашим движением, мы могли бы жить почти нормальной жизнью.

Ну, до тех пор, пока мы с Минни не отправляемся в библиотеку, посмотреть, что мы сможем откопать. Иногда в этой нелёгкой задаче к нам присоединяются остальные.

Следующие два пятничных вечера я работаю в медблоке, и Хоуп очень впечатлена моим исцелением раненых зверей, которые поступают после боев в Академии. Из-за обилия полученных травм я смогла продемонстрировать свое мастерство целителя, и отчеты Хоуп о моих успехах приводят Лайла в замешательство.

Суббота становится «днем Лайла», иначе известным как «день пыток» или «день-возьми-себя-в-руки, Аурелия».

Мои насмешки над Дикарем, когда я надеваю скандальную одежду, не распространяются на субботние утра, которые я провожу с Лайлом Пардалия. Я и так все время борюсь с его присутствием, с постоянным сдавливанием бедер, влажными подмышками, ужасной круговертью в животе и всего вокруг. Мне не нужно носить стринги и короткую юбку, чтобы стало еще хуже.

Меня так и подбивает заявиться на сессию в платье с завязками сбоку, чтобы посмотреть на лицо Джорджии, но я не вынесу, если Лайл начнет его комментировать.

Поэтому я надеваю нежное розовое платье в нашу предпоследнюю встречу перед судом, цвет невинности, который должен помочь мне в моем деле. На ногах – милые босоножки со стразами, на лице – полный макияж с контурированием и всем прочим. Я рада сказать, что немного преуспела в макияже, потому что теперь у меня есть доступ к косметике и нет недостатка в людях, у которых можно учиться. Я очень горжусь этим, и Минни одобрительно аплодирует мне, когда я поворачиваюсь, чтобы показать ей результат.

Двое охранников разглядывают меня, я не вижу их лиц, но мне кажется, что они поднимают брови. Я задираю нос и пытаюсь не обращать на них внимания.

Когда мы с Лайлом встречаемся на прогулке, первое, что он мне говорит, – это колкость (что неудивительно):

– Вы пытаетесь произвести на меня впечатление сегодня, мисс Аквинат?

Я напрягаюсь.

– Определенно нет.

– В любом случае, это не сработает. Совет моментально раскусит вашу уловку.

– Мне просто нравится розовый, – защищаюсь я.

Приходится настраивать свою внутреннюю Элизабет Беннет, чтобы соответствовать его высокомерному тону.

– И знаете, мистер Пардалия, из-за вас мне действительно трудно проникнуться к вам симпатией, – внезапно я чувствую, что должна извиниться, но пустой взгляд, которым он меня одаривает, сбивает с меня спесь, так что теперь я определенно никогда и ни за что перед ним не извинюсь.

– Я здесь не для того, чтобы вызывать симпатии, мисс Аквинат.

– Отличная методика. Должна пройти экспертную оценку и соответствовать фактическим данным. Уверена, у вас все отлично получится.

Он останавливается и резко оборачивается, свирепо вперив в меня взгляд.

– Могу я напомнить, что в следующий понедельник у вас суд за поджог и убийство?

– Я не нуждаюсь в напоминаниях, мистер Пардалия, – огрызаюсь я.

– А я думаю, что нуждаетесь, – огрызается он в ответ.

– Знаете, – говорю я, потому что закипаю от злости, а он действует мне на нервы, как терка для сыра, – я уже бывала в своего рода тюрьме. Это? – я обвожу руками его знаменитую школу-тюрьму. – В некотором смысле, для меня это свобода. Если игнорировать охранников и моих похитителей, я впервые в своей паршивой, гребаной жизни, действительно хорошо провожу время! Так что вы извините меня, если я буду делать вид, что у меня все в порядке, потому что через восемь дней для меня все закончится, и я буду наслаждаться этим, пока есть возможность.

У него отвисает челюсть, и я думаю, что повергла его в шок.

Мне хочется плакать, потому что я впервые говорю об этом вслух, и надеялась, что он даст мне дельный совет, но на самом деле занималась самообманом. Я сердито машу на него рукой, потому что, без сомнения, он родился в богатой семье, где сплошные блага и привилегии.

– Но вам этого не понять.

Я отворачиваюсь от него, чтобы продолжить прогулку, но он не двигается. Вздохнув, я оборачиваюсь и вопросительно смотрю на него, приподнимая брови.

– Возможно, я смогу немного вас понять, мисс Аквинат, – я удивленно моргаю. – Но вам не следует повышать голос на сотрудника.

В раздражении я резко откидываю голову назад. Он что, мой начальник? Ну и наглость! Надо мной простирается идеальное небо цвета барвинка. Идеальное, как проклятое лицо Лайла Пардалия. Идеальное, как ощущение сладкого восточного ветра под моими крыльями.

– Смогу ли я когда-нибудь снова увидеть небо? – говорю я себе.

– Вас это беспокоит? – голос Лайла намного ближе ко мне, я опускаю голову, и вижу, что он нависает надо мной. Его взгляд прикован к моей шее, и я понимаю, что по-идиотски подставляю ему горло, как покорная шлюшка. От его запаха у меня текут слюнки, и я заставляю себя сделать шаг назад.

– Вас что, не учили, насколько близко подобает стоять к леди? – спрашиваю я немного раздраженно. Жар распространяется по моему телу, и его источник определенно находится у меня между ног.

Лайл тянется к моей щеке, и я так потрясена, что выпучиваю на него глаза… Но он всего лишь снимает Генри с моего плеча своими большими руками. Нимпин подпрыгивает на месте, бормоча слишком дружелюбное приветствие, которого Лайл определенно не заслуживает.

Предатель по многим статьям.

Но я наблюдаю, как нежно Лайл обращается с Генри, когда гладит его по макушке, а затем проверяет, как профессионал.

– Вы леди? – спрашивает он, словно действительно обдумывает этот вопрос, пока смотрит Генри в глаза, а затем переворачивает его и проверяет ягодицы.

– Иногда им нужно массировать анальные железы, – тихо говорит он. Я сглатываю, потому что люди с удовольствием отвалят хорошие деньги за то, чтобы гладкие, золотистые руки Лайла помассировали их анальные причиндалы. – Но ему это не нужно.

Дерьмо. Сосредоточься.

– Прямо сейчас, в этот момент, да, я леди. – А потом я начинаю нести какую-то чушь, потому что чувствую себя странно. Горячо. Очень горячо. – Мой отец не давал мне есть, пока моя спина не становилась прямой, как палка. «У змей должны быть высокие стандарты», – говорил он. – «Мы не можем давать людям повод ненавидеть нас еще больше». И у меня были уроки ораторского искусства и танцев, и люди, которые учили меня истории…

Зачем я ему это рассказываю? Все это закончилось семь лет назад, и я почти ничего из этого не помню. Я ворчу себе под нос, потому что, по непонятной для меня причине, у меня подкашиваются ноги и развязался язык.

Лайл потирает подбородок большим пальцем, рассматривая меня слишком пристально. Я отвожу взгляд от него и Генри к проходящим мимо охранникам и краснею под его пристальным вниманием. Возьми себя в руки, Лия. Но мне интересно, как он целуется. Грубо или нежно? Я решаю, что определенно грубо, и моя анима взвизгивает от возбуждения.

Прочистив горло, я перевожу взгляд обратно на него и обнаруживаю, что он все еще смотрит на меня.

– Если вам здесь так весело, мисс Аквинат, возможно, я все-таки делаю что-то не так.

Я замираю от едва уловимого подтекста в его голосе.

Медленно, как будто не хочет меня напугать, Лайл сажает Генри обратно мне на плечо. Тыльная сторона его ладони царапает обнаженную кожу моего плеча, посылая прямую ударную волну через мой живот прямо к моей киске. Я резко втягиваю воздух, и наши взгляды встречаются на мимолетную, жаркую секунду, прежде чем он снова оказывается в метре от меня, и мы идем как ни в чем не бывало.

Он резко меняет тему на похожие судебные дела, снова направляя меня в библиотеку, и я внимательно слушаю, чтобы завтра вместе с Минни сделать заметки для моего суда. К ужасу моей анимы, заместитель директора больше не прикасается ко мне.

Той ночью под дверь подсовывают письмо с подписью Лайла.

Уведомление об отработке

Имя: Аурелия Аквинат

Правонарушение: Неуважение к сотруднику

Приговор: Уборка общественного туалета

Продолжительность: 1 месяц

– Да за что?! – кричу я в ужасе.

Генри удивленно щебечет. Минни выхватывает письмо у меня из рук, и ее глаза расширяются по мере чтения.

– О-о-о, он действительно точит на тебя зуб. Ты ему губы надула на своем сеансе, не так ли, Ли-Ли?

Это новое прозвище невозможно милое, и я просто влюблена в него.

– Да, совсем чуть-чуть, но это было оправдано. Оказывается, не стоит говорить ему, что мне здесь нравится.

Минни смотрит на меня широко раскрытыми блестящими глазами.

– Тебе здесь нравится?

– Да, – говорю я с тревогой.

– Ой! – она прыгает ко мне, обнимая за плечи. – Мне тоже! И ты самый лучший друг, который у меня когда-либо был.

Какое-то время мы прижимаемся друг к другу, прежде чем Минни вытирает глаза и принимает деловой вид.

– Но… посмотри на дату начала отработки.

Я еще раз перечитываю бланк и вижу, что дата начала назначена на следующий день после судебного разбирательства.

– Во что он играет? – в гневе спрашиваю я. И продолжительность установлена на один месяц. – Он думает, что это какая-то игра?

– Или, может быть… – говорит Минни, закусывая губу. – Он пытается дать тебе надежду.

– Извращение какое-то.

Я качаю головой, потому что Лайл не из тех, кто вселяет надежду.

Когда мы добираемся до библиотеки, я с удивлением вижу, как Ксандер бродит среди стеллажей. Он напрягается, когда мы входим, и тут же выбегает вон.

– Но как он собирается их читать? – шепчет Минни.

Я качаю головой, потому что это вопрос года. Не знаю, сколько еще им носить черные кандалы, но надеюсь, недолго.

Мы садимся за ноутбуки Академии и просматриваем отчеты о судебных процессах, о которых упоминал Лайл. Не проходит и получаса, как Минни хватает меня за руку.

– Это довольно серьезное дело, связанное со Змеиным Двором, – нервно говорит она, поворачивая ноутбук ко мне. – Ты помнишь этот случай? Это было пять лет назад.

Это процесс по делу о массовом убийстве, обвиняемая Черная Мамба предположительно отравила целую семью пум. Мать, двух отцов и их пятерых взрослых детей. У меня замирает сердце, когда я читаю об этом деле.

Змей, двадцатиоднолетний мужчина, был оправдан по всем пунктам обвинения, и вместо него обвинение предъявили динго.

– Как? – задыхаюсь я, уставившись на экран. – Как динго может получить приговор за то, что явно было работой змея? Результаты вскрытия показали наличие его яда!

Мы не можем сказать, освещалось ли это событие в СМИ, потому что у нас нет доступа к Интернету в целом, но я бы увидела это в новостном приложении Animalia Today.

У меня сводит живот при мысли об убийстве целой семьи, но хуже всего то, что я не помню этот судебный процесс.

В то время мне было пятнадцать, и я не слышала ничего подобного, а, будучи настолько отрезанной от мира, я всегда следила за новостями.

– Я совсем не помню этот судебный процесс, – говорит Минни. – Это должно было стать сенсацией, учитывая, что все произошло в нашем собственном штате!

Что-то подсказывает мне поискать имя адвоката обвиняемого, и я прокручиваю страницу вверх, чтобы найти его. Я, наконец, вижу имя и хватаю Минни за руку.

– Калисо Нага – адвокат моего отца, – говорю я, не веря своим глазам. – Это мой двоюродный дед.

Мой отец участвовал в этом судебном процессе. Минни переводит свои широко раскрытые глаза на меня, и в них отражается та же мысль, что пришла мне в голову.

Значит, судебный процесс был сфальсифицирован. Если мой отец может вытащить человека безнаказанным с такими очевидными доказательствами вины, то ему не составит труда признать меня виновной.

Я нервно тереблю студенческий шнурок, а жирные черные буквы смотрят на меня в ответ. Риск полета. Они все еще используют это прозвище в коридорах. Все еще дразнят меня им.

Только путь, которым я сейчас иду, ведет меня в противоположном направлении.

На конец цепи в загоне для разведения.

Глава 46

Аурелия

В пятницу перед судом все меняется к худшему. Честно говоря, я просто ждала, когда откуда-нибудь прилетит.

Смена в больничном крыле дает мне временную передышку от многочисленных угроз, надвигающихся со всех сторон. После работы надзиратели обыскивают меня, как обычно, прежде чем сопроводить обратно в столовую, где уже ждет Минни. Мы быстро выпиваем горячего шоколада с другими анимами и возвращаемся в наше общежитие.

Минни заканчивает принимать душ, когда я откидываю одеяло, чтобы забраться в постель.

Меня встречает кроваво-красная куча.

Мертвая гадюка лежит на моем матрасе. Ее отрубленная голова висит на одном сухожилии, а кровь из глотки заливает все мои простыни.

Крик вырывается из глубины моих легких.

Минни выбегает из душа, обнаженная и мокрая, розовые пряди выбились из пучка.

– Это что еще за «крестный отец» такой? – визжит она. – Вызывай охрану!

Герти что-то чирикает ей на ухо, Генри в панике присоединяется, и они оба начинают носиться по комнате.

– Нет! – я машу на нее рукой, накидываю одеяло обратно и тру глаза, словно могу стереть кровавый образ. – Нет, нет, нет. Подожди, дай мне подумать. О, Дикая Мать.

Спотыкаясь, я отступаю от кровати и продолжаю ругаться, пока у меня не перестает кружиться голова, но картина всей этой крови просто застревает в моем сознании, как смола.

В моей постели дохлая змея. Труп. Я по запаху понимаю, что это анималия.

Мое тело каменеет, словно кто-то зажал меня в тисках. Не могу пошевелиться. Не могу думать.

Этого не может быть.

Но я знаю, что я видела.

– Лия. – Голос Минни дрожит, когда она подходит ко мне, кутаясь в полотенце. – Все в порядке, Лия, – тихо говорит она. – Мы сообщим об этом. Они зашли слишком далеко. Это правонарушение класса А.

Убийство. Он кого-то убил и положил его тело в мою постель.

– Минни. – Меня трясет, как осиновый лист на ветру. – Это не… – я сглатываю. – Это не они.

Минни смотрит на меня так, словно я несу бред.

– Лия. – Ее голос срывается. – Это мертвое тело. Мы должны сообщить об этом.

Это послание для меня. Четкое, блядь, написанное кровью послание. Моя анима внутри визжит от душераздирающего осознания.

Раздается стук в нашу решетку, и мы обе резко отскакиваем от моей кровати.

Но это всего лишь Ракель, чье лицо виднеется сквозь решетку.

– Вы ч-чего тут кричите?

– У нас все в порядке! – выпаливаем мы с Минни в унисон.

– Просто паук. Прости, Ракель, – говорю я.

Ракель хмурится, но никак не комментирует наше странное поведение. Волк разворачивается и уходит, и когда мы слышим, как закрывается дверь рядом с нашей, я вздыхаю, пытаясь снова почувствовать свое тело.

Это мое сердце бешено колотится в груди. Мои горящие глаза, которые видели труп той змеи. Мой нос, который чувствует запах остывающей крови.

– Если это не они, тогда кто? – шипит Минни, дергая себя за волосы.

Медленно и неохотно я откидываю одеяло. Минни перестает дышать, когда видит, на что я показываю.

Под отрубленной головой змеи застрял крошечный листок бумаги. И на нем кровью написана единственная строчка.

В первую очередь ты всегда была моей, Аурелия.

– Н-ну, теперь понятно, что это не Дикарь. – Минни сглатывает. – Он и писать-то нормально не умеет.

– Верно. – Я шепчу, потому что даже просто произносить это вслух – уму не постижимо. – Это работа моего отца.

Я снова накрываю тело змеи, и мой разум включается, как старый, изношенный двигатель.

Я принадлежала моему отцу с самого начала. Даже когда он изгнал меня, он все еще держал меня на цепи. Он все еще командовал мной. Так он утверждает права на свою собственность. Напоминает мне, кто я на самом деле.

Злобный, манипулятивный ублюдок. Он готов убивать своих людей, только чтобы отправить мне сообщение. Просто чтобы попытаться выставить меня в дурном свете. Решил подставить меня в очередной раз.

– Никто не должен знать об этом, – тихо говорю я. – Если они узнают, это навредит моему делу на суде, я уверена в этом. Лайл подумает, что во всем виновата я. Меня снова заклеймят убийцей. Все будут думать, что это сделала я. Они и так думают, что я пыталась убить своего отца.

– Тогда что мы будем делать? Спрячем труп? – шепчет Минни, плотнее затягивая полотенце. – Пожалуйста, только не говори мне, что мы собираемся попытаться вынести это отсюда тайком!

Я смотрю на нее, потому что она сказала «мы». Я не заслуживаю ее, правда, не заслуживаю.

У меня ощущение, что мой разум переключается на старую, редко используемую передачу.

– Я хочу, чтобы ты притворилась, что никогда этого не видела, – говорю я спокойным, глубоким голосом, который не похож на мой собственный. – Я хочу, чтобы ты вернулась в ванную и оделась. Когда ты вернешься, все будет так, словно ничего и не было.

– Лия, – глаза Минни расширяются так, что видно белки. – Пожалуйста, не говори мне, что ты уже занималась этим раньше.

– Нет, не занималась. – Но видела достаточно.

Когда твой отец – Королевская кобра, принцессе приходится видеть при Дворе больше убитых змей, чем положено. По словам моего отца, это единственный способ справиться с неповиновением.

– Тогда что ты собираешься делать с телом? – шепчет она. – У него есть семья. Друзья. Кто этот человек?

Я проглатываю огромный комок в горле.

– Я знаю, Мин.

Мне кажется, ее вот-вот вырвет, и, честно говоря, меня тоже.

– Минни, я не хочу, чтобы ты была вовлечена в это. Поэтому, пожалуйста, я умоляю тебя, вернись в душ, и мы сможем притвориться, что этого никогда не было. Хорошо?

Она смотрит на меня и, вероятно, видит в моем взгляде что-то такое, что заставляет ее медленно кивнуть.

– Хорошо, Лия.

– Генри, иди с Герти.

Он возмущенно щебечет, но, к счастью, подчиняется, хоть и неохотно.

Я напряженно смотрю вслед удаляющейся спине Минни, и когда она закрывает дверь, начинаю действовать. Нужно от всего избавиться. От всех простыней и пухового одеяла. К счастью, на этих кроватях есть наматрасник, и я заворачиваю все в него, чтобы не прикасаться к мертвому телу.

Но я чувствую его вес в своих руках, как молот судьи.

Нет времени гадать, кто это. Я не узнаю гадюку, но, скорее всего, она из Академии. Сердце колотится с перебоями, когда я окутываю себя и сверток своим невидимым восьмым щитом.

Прошло несколько недель с тех пор, как я использовала восьмой щит, но это все равно что погрузиться в старую танцевальную программу. Воздушный покров окружает меня с мягким свистом, и мне приятно сознавать, что никто не увидит и не учует меня, когда я побегу избавляться от улик. Открыв дверь своей камеры, я обнаруживаю, что коридор пуст, выскальзываю наружу и спускаюсь по узкой лестнице. Мне просто повезло, что ночные замки еще не сработали. По моим оценкам, у меня осталось чуть больше часа.

Раньше я недолюбливала своего отца, но теперь это переросло в полномасштабную ненависть. Он превратил меня в человека, который прячет трупы. Он превратил меня в настоящего преступника. Богиня, по моим венам должен струится ледяной гнев, но вместо него я чувствую только ужас. Он тянет за собой оковы из стали и костей, которыми я окружаю себя… и они трещат по швам.

У входа в наше общежитие стоят два вооруженных охранника, так что мне приходится ждать несколько мучительных минут, пока девушки вернутся со своего ужина, чтобы выскользнуть наружу.

Оказавшись на улице, я начинаю быстро соображать.

Мой первый инстинкт – найти кухонные мусорные баки и выбросить все это туда. Преимущество моего ароматического щита в том, что он не оставляет моего запаха на одежде или простынях и работает круглосуточно, а это значит, что полиция не сможет учуять меня на гадюке. Поэтому я обхожу столовую с тыльной стороны, и, к счастью, пространство между зданиями свободно от патруля. Я осторожно открываю мусорный бак и некоторое время стою там, присматривая место для своей ноши.

– Прости, – шепчу я. – Мне чертовски жаль. Кем бы ты ни был.

На самом деле, если мой отец убивает змею, то для этого есть какая-то причина, – будь то неподчинение, неуважение или невыполнение своих обязанностей. Но кто бы это ни был, он не заслуживает того, чтобы его тело выбрасывали в мусорный бак. Никто этого не заслуживает.

Я не могу этого сделать.

Слезы текут по лицу, и я стараюсь не рыдать из-за того, во что превратилась моя жизнь. Из-за контроля, который он имеет надо мной, даже здесь, где существует федеральный мирный договор. С тяжелым вздохом я опускаюсь на холодный бетон.

Что-то первобытное во мне смотрит на восток.

Потому что я знаю трех зверей, которые умеют избавляться от мертвых тел. Которые не единожды совершали отвратительные поступки. Бегать по кампусу с мертвым телом – новый вид унижения, и это опустошение захватывает мой разум оцепенением, превращая мои мысли в ничто, кроме смога и теней.

А потом мои ноги начинают двигаться сами по себе. Через несколько секунд я выхожу из переулка и сворачиваю на знакомую тропинку. Моя анима стонет, она – единственное, что я слышу, единственная сила, толкающая меня, направляющая прямо к мужским общежитиям.

Не успеваю я опомниться, как уже стою перед старым зданием, стараясь не задыхаться, слегка покачиваясь на ногах под стрекотание цикад в траве.

Я смутно осознаю, что это полумесяц, серебристо-голубой свет которого самым неземным образом ложится на готические изгибы и замысловатую решетку спальни.

Это могло быть сном. Совершенно другой мир.

Мир, в котором из темноты приближается фигура.

Моя анима скулит, когда тени расступаются перед высоким волком, крадущимся по тропинке. Мои губы приоткрываются при виде его обнаженного торса, выставленного на всеобщее обозрение, как на выставке в Лувре. Он блестит от пота, татуировка волка на груди переливается в свете ночных фонарей. Волк пришел прямо из спортзала, потому что на его руках грязь, а темные кудри взъерошены от бега. Черные спортивные штаны приспущены так низко, что я вижу его пояс Адониса – глубокие выемки, уходящие в штаны, открывающие завитки волос. Толстые вены тянутся от его рук вверх по предплечьям, и я почти хнычу при виде этого. Он – дикий бог, вернувшийся с охоты.

Во рту внезапно становится сухо, как в пустыне.

Я хочу запрыгнуть на него и проглотить целиком.

Но у меня в руках мертвая змея, которая тяжело давит своим весом. Я подавляю рыдание и следую за ним по пятам, пока он вытаскивает свой студенческий билет из кармана штанов.

Я тут же протискиваюсь боком и позволяю двери закрыться за мной. Дикарь взбегает по крутой лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, и я следую за ним, как призрак, полная решимости держать его идеальную, блестящую, мускулистую спину в поле моего зрения.

Я трусцой поднимаюсь по лестнице следом за ним и, преодолев пять пролетов, задыхаюсь к тому времени, как мы достигаем верха.

Я сдерживаю дыхание предплечьем и на цыпочках, как идиотка, следую за Дикарем, пока он крадется по широкому коридору.

В мужских общежитиях шумно пятничным вечером.

Из динамика гремит музыка RnB, мужчины смеются и кричат. Слышны звуки, издаваемые трахающимися парочками, несколько анима откровенно визжат от удовольствия.

Желание, витающее в воздухе, кружит мне голову хищным ароматом, и обволакивает кожу, густое, как кленовый сироп.

Звери, бродящие по коридорам, расступаются перед Дикарем, словно вода, и каким-то образом между началом коридора и концом я практически прижимаюсь к гладкой коже его спины, как будто она мой спасательный круг.

Потому что прямо сейчас так и есть.

Я едва замечаю зверей, с которыми практически сталкиваюсь. Я едва замечаю шум. Все исчезает при виде моей пары, поднимающейся по драконьей лестнице.

Погрузившись в первобытные глубины своей анимы, я упрямо преследую его на протяжении всего пути вверх по потайной лестнице…

И немедленно останавливаюсь как вкопанная.

Потому что, не успев подняться по последним ступеням на шестой этаж, Дикарь оборачивается и ждет, глядя прямо на меня с каменным лицом и выражением предельной сосредоточенности.

Его голос смертельно серьезен.

– Твое дыхание всегда выдает тебя, Регина.

Ксандер и Коса подходят к нему сзади, скрестив руки на груди, как стражи всего мрачного, словно давно ждали меня.