Текст книги "Блестящие разводы"

Автор книги: Джун Зингер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 44 страниц)

69

У въезда в поместье Грантвуд Пресс был вынужден резко свернуть вправо, чтобы избежать прямого столкновения с выезжающим из ворот «линкольном», – кому-то не терпится убраться отсюда.

– О Боже! – простонала Хани. – Это же Трейси – родители моей подруги. Ты знаешь Бейб Райан, жену сенатора? Она так боялась этой встречи с ними, разговора о разводе. Мне следовало быть здесь, поддержать ее. Я опоздала. Я подвела ее.

Пресс попытался ее успокоить:

– Послушай, не слишком ли для тебя? Ты должна была думать о своих проблемах. А твоя подруга уже большая девочка. Достаточно большая для того, чтобы самой разобраться со своими родителями.

Может быть, и так. Но Сэм сама точно не разберется. Без моих денег студию ей не получить, а теперь…

Пресс въехал во двор. Увидев машину Тедди, Хани поняла, что он приехал узнать, чем закончилось дело в суде. Станет ли он гордиться мной? А Нора? Но как быть с Сэм? Она этого никогда не поймет! Она ни за что меня не простит!

– Ты совершенно уверена, что не хочешь позавтракать со мной, Хани? Ты знаешь, это входит в оплату. И потом, завтрак с адвокатом после завершения процесса– это правило для разведенного.

– Мне придется просить тебя об отсрочке, Пресс. Они все ждут меня, и я должна выяснить, как дела у Бейб. А кроме того, уже два часа. Слишком поздно… для завтрака.

Пресс вышел из машины, обошел ее и открыл дверцу для нее.

– Мы всегда можем заменить завтрак обедом. Обедать ведь никогда не поздно? – Он сгреб ее в свои неуклюжие объятия. – Не стесняйся позвонить мне, как только почувствуешь себя в настроении пообедать со мной или просто поговорить.

– Конечно, – сказала она и ответила на его объятия. – Ты был прекрасен, ты настоящий друг.

– Спасибо на добром слове, – сказал он и изобразил шутливую покорность на лице. – Всегда помни, что для меня ты скорее лучший друг, чем клиент. О'кей? А если твоей подруге Бейб потребуется при разводе адвокат – лучший специалист в этой области, – присылай ее ко мне. Твои друзья – это мои друзья.

Она проводила взглядом выезжающий за ворота «порш» и повернулась лицом к центральной двери дома. Сначала ей хотелось узнать, как Бейб удалось вырваться из своего огненного кольца, а уж потом сообщить новости Сэм…

Она предполагала, что дверь откроет Эдмунд – один из дворецких – или сама Сэм, и уже приготовилась было к встрече с ней. Но ее сердце запрыгало от радости и облегчения, когда она увидела Бейб, улыбающуюся и светящуюся от восторга…

– О, Бейб! Мне кажется, нет смысла спрашивать тебя, как ты из всего этого выпуталась. Мне все стало ясно, когда я увидела твою мать и судью уносящимися отсюда так, словно кто-то подпалил им хвост.

– Хани, дорогая, можешь повторить это снова!

– О, Бейб, я счастлива до слез. Как тебе это удалось?

– Самым наилучшим образом – хорошие люди задали мне направление, а все остальное я сделала сама. Детали потом, вместе с последними новостями, – ну, знаешь, то, что мне рассказала Нора о Кэтрин и моем отце… моем настоящем отце. А сейчас все нервно грызут ногти и ждут от тебя подробностей. Пока есть еще немного времени: когда Кэтрин и судья читали мне свой ультиматум, я вспоминала знаменитые слова их любимого персонажа, бывшей Первой леди Нэнси Рейган, они мне показались очень подходящими. – Хани принялась хихикать еще раньше, чем Бейб успела произнести эти слова: «Просто скажи «нет»!»

Нора и Тедди заключили ее в свои объятия, не дав вымолвить ни слова. Это означало, что для них было не важно, чем закончилось дело в суде. Они верили в нее на все сто: богатая ли, бедная ли, замужняя или разведенная– она все равно оставалась их Хани. Но даже отвечая на их объятия, она не удержалась и попыталась поймать своими полными слез глазами взгляд Сэм – глаза Сэм тоже были полны слез. Интересно, останется ли она прежней и для нее, особенно после того, как расскажет ей о решении суда?

Но прежде чем она успела раскрыть рот, заговорила Сэм:

– Хани, я должна кое-что тебе сообщить.

– Прошу тебя, Сэм, позволь сначала мне.

– Ну, нет. Не пытайся командовать мной только потому, что ты богата и знаменита. Я настаиваю, чтобы первой дали слово мне! – Она сделала глубокий вдох и посмотрела на Нору, впившуюся в нее взглядом. Для всех было загадкой, что Сэм собиралась сообщить Хани.

– Поговорив с одной всем нам хорошо знакомой вдовой, поинтересовавшись у нее, не согласится ли она рассмотреть наше с тобой предложение о приобретении студии и заручившись от нее преимущественным правом покупки…

– Подожди, Сэм, пожалуйста, выслушай меня! – взмолилась Хани.

– Нет, сначала ты выслушай меня! Не забывай, что я старше и всегда побеждала тебя в армрестлинге и на теннисном корте. Итак, как я уже сказала, заручившись от нашей веселой вдовы преимущественным правом покупки студии, я передумала. Я решила, что не буду твоим партнером.

Сэм бросила еще один беглый взгляд на Нору и – о, чудо из чудес! – увидела, что та улыбается сквозь слезы! Не может этого быть! Своими безрадостными словами она доставила этой женщине радость. Чудесам нет конца!

Решение Сэм до такой степени потрясло Хани, что она никак не могла прийти в себя.

– Но почему? Почему ты передумала? Почему ты не хочешь больше быть моим партнером?

– Хани-Зайчик, если ты хочешь знать правду, я тебе скажу: мне кажется, из тебя выйдет довольно паршивый партнер. Ты сразу заграбастаешь самые лучшие роли, и потом, откровенно говоря, я не считаю, что ты уже в достаточной степени готова к работе в кино. Дело кончится тем, что мы окажемся на раскаленной сковородке, а прекрасная студия пойдет прахом прежде, чем мы успеем моргнуть глазом. Боюсь, что на данном этапе твоей карьеры твой удел – это телевидение. Пожалуй, тебе и впрямь следует поступить так, как ты и собиралась– поезжай в Нью-Йорк, учись актерскому мастерству и, когда будешь готова, выходи на сцену. Театр – чертовски хорошая школа, если, конечно, ты не передумала ехать в Нью-Йорк и не решила остаться на телевидении.

Хани была изумлена. Из сказанного Сэм она не могла поверить ни в одно слово. Неважно, сколько денег она получила по решению суда. Было совершенно очевидно, что Сэм предоставляла ей полную свободу. Сэм принесла для нее в жертву не меньше, чем она собиралась принести в жертву для Сэм.

Да, но что она сказала в конце? «Если, конечно, ты не передумала ехать в Нью-Йорк и не решила остаться на телевидении». Что бы это могло значить?

Она поочередно перевела взгляд с Сэм на Тедди, Нору и Бейб. Все они выжидательно смотрели на нее, но никто из них не решался задать главный вопрос: получила ли она четверть миллиарда, а если нет, то сколько получила? Все они допускали, что в последний момент Хани могла не выдержать и отступить – оказаться не в состоянии расколотить жизнь принца Джошуа на такое количество кусков, что «все королевские кони и вся королевская рать» не смогут собрать ее снова; уступить то, что принадлежит ей по праву. Или согласиться остаться в Голливуде для участия в новом сериале «Роял продакшнз». Или даже пойти на примирение с Джошуа, не в силах устоять перед соблазнительными предложениями и все еще любя его…

– Итак, почему никто не спрашивает меня об окончательном решении? – требовательно спросила Хани. – Почему все вдруг сделались так застенчивы? О, я знаю, о чем ты подумала, Сэм Грант. Что я слишком мягкосердечна и даже если и получила, все, на чем настаивала, то теперь сожалею и мечтаю вернуть все это Джошуа. Поэтому ты приняла такое решение. Ты дала мне шанс на этот случай не чувствовать себя виноватой перед тобой. Ты даже готова допустить, что я передумала учиться актерскому мастерству и могу позволить Джошуа втянуть меня в участие в новом сериале.

– Ты не слишком мягкосердечна – ты слишком добросердечна.

Хани улыбнулась:

– Что ж, спасибо, Саманта. – Она вдруг почувствовала себя намного лучше – у нее было чем ответить Сэм на ее «выпад» по поводу того, что ее удел – телевидение.

Она повернулась к отцу:

– А ты, папа, хочешь знать, сколько мне присудили?

Тедди серьезно посмотрел на нее:

– Какое это имеет значение? Много денег, мало денег или совсем нет денег – важно, как ты сама к этому относишься, можешь ли ты с этим жить и чувствовать себя счастливой. А я уже знаю, что ты можешь.

– Полагаю, это означает, ты думаешь, что я позволила Джошуа откупиться от меня значительно меньшей суммой, чем я требовала сначала? – Не получив ответа, она повернулась к Норе. – Сегодня утром ты дала мне пищу для размышлений. Не хочешь ли ты узнать, к чему я пришла?

– Если помнишь, я сказала, что доверяю тебе, и к какому бы решению ты ни пришла, оно будет несомненно правильным. Но должна признать, мне не терпится узнать, правильными ли оказались мои предположения, – улыбаясь, ответила Нора.

– Тогда расскажи мне о своих предположениях, а я скажу, ошиблась ли ты.

Нора рассмеялась:

– Я лучше дождусь, когда ты сама все расскажешь, а уж потом скажу тебе, совпало это с моими предположениями или нет.

– Пытаешься перестраховаться? Ну, ладно, тогда я сама попробую угадать, как ты рассуждала. Поскольку ты вообще-то романтичная натура, как бы ты ни пыталась скрыть это от нас, я думаю, ты решила, что я все еще люблю Джошуа и буду вести себя соответственно – как влюбленная женщина.

Нора только загадочно улыбнулась, а Бейб охватила руками шею Хани:

– О, Хани, это замечательно. Мы все понимаем.

– Что вы понимаете и что замечательно?

– Замечательно, что ты признала, что все еще любишь Джошуа. Ведь ты всегда любила его так сильно, а мне Грег даже никогда не нравился. И я думаю, что не ошибусь, если скажу за всех: мы поймем, если ты снова захочешь выйти за него замуж.

– Что ж, спасибо тебе за понимание, Бабетта Трейси.

Они снова с нетерпением посмотрели на нее, и ей оставалось только рассказать – не имело смысла приносить извинения, давать объяснения или комментировать свои действия. Ведь это были ее друзья, ее семья, близкие ей люди.

И все же ее так и подмывало подразнить их.

– Ну что ж, раз ни у кого не хватает духа прямо спросить, сколько денег я в конце концов получила или что произошло, придется предоставить вам возможность узнать об этом из пятичасовой программы новостей.

Но когда они все стали наседать на нее, она не выдержала и уступила.

– Ну, хорошо. Я вам скажу. Мы даже не входили в зал заседаний, даже не предстали перед судьей. Вы видите перед собой счастливую совладелицу «Ройял Продакшнз», я бы сказала, официальную совладелицу.

Все были ошеломлены, за исключением Норы.

– Ты уверена, что хотела именно этого? – спросил Тедди.

– Уверена. Таким образом, я получила все, чего добивалась– и в моральном, и в правовом, и в финансовом отношении. Я получила более или менее то, что мне причиталось, и при этом не разрушила компанию Джошуа.

– Ну, тогда я счастлив за тебя.

– Это так? Между вами установились просто деловые отношения? – спросила Нора – на губах заиграла тонкая, озадаченная улыбка.

Хани рассмеялась:

– О да, я не ошиблась на твой счет. Ты неисправимо романтичная натура. Правда, папа? – Она посмотрела на отца – теперь такая же тонкая вопрошающая улыбка заиграла на ее губах. – Все, что мне остается сказать – да, пока между нами установились чисто деловые отношения. Отношения уважающих друг друга людей.

– Что за «пока»? – спросила Бейб. – Уж не оставляешь ли ты себе пути к отступлению?

– Послушай, Бейб, для женщины, ставшей на старый добрый путь расторжения брака, ты высказываешься довольно бесцеремонно об отношениях другой женщины с ее бывшим мужем. Так или иначе: нет. Я не верю ни в какие пути к отступлению.

– Но ты достаточно громко хлопаешь за собою дверью? – спросила Бейб.

Эти слова заставили рассмеяться всех, кроме Сэм. Она сказала:

– В одном я оказалась права. Ты остаешься здесь, в Голливуде, и будешь и дальше работать на телевидении. А почему бы и нет? Ты совладелица крупнейшей телекомпании в мире.

– Ты не права по обоим пунктам, Сэм. Как только я решу все со своим адвокатом, я стану совладелицей крупнейшей телекомпании в мире только на четверть. Поскольку я уезжаю учиться в Нью-Йорк, я бы хотела, чтобы здесь остался кто-то, кому я могла бы доверить свои деловые интересы. Пусть даже не в такой широкой области, как кинематограф, а всего лишь в области телевидения, – сказала она, передразнивая Сэм. – Как бы там ни было, доверяя свои интересы таким людям, как моя несравненная подруга Саманта Грант и мой несравненный бывший муж, управляющий «Краун продакшнз», я могу спать спокойно, не правда ли? Ты ведь не будешь слишком возражать против того, чтобы стать совладелицей четверти простой телекомпании?

В шоке Сэм бросила быстрый взгляд на Нору, желая убедиться, что та поражена так же, как и она, но казалось, что заявление Хани ту нисколько не удивило, – казалось, она заинтересованно ждет, что еще принесет этот день.

– Я не могу позволить тебе сделать это, Хани…

– О, Сэм, тебе придется мне позволить. Я знаю, что это не главная твоя мечта – ты хотела купить студию. Но разве это не так же прекрасно?

– Но, Хани, никто не может осуществить мечту другого. Это как с Бейб. Только она сама могла послать к чертям Кэтрин с судьей. Никто бы не сделал это за нее. Так же и с мечтами. Воплотить их в жизнь человек может только сам, и если ему это удается, то он получает все, чего хотел.

А затем, несмотря на присутствие Бейб, Тедди и Норы, она понизила голос и стала говорить, как бы по секрету:

– Только между нами, малышка, не говори об этом моей ведьме-мачехе – я не в состоянии руководить даже программой новостей, не говоря уже о крупнейшей телекомпании в мире или «Грантвуд студией». Это не было моей настоящей мечтой – лишь ее имитацией, воздушным замком. – Она повернулась к Норе: – Так что ты об этом думаешь?

Нора рассмеялась:

– О чем? О том, что ты назвала меня ведьмой или о принятом тобой весьма зрелом решении?

– Кстати, о мечтах! Она действительно это сказала или мне пригрезилось? Она действительно употребила слово «зрелое» по отношению к чему-то, совершенному мной?

Собственно, я не имела в виду ни того ни другого. Просто я подумала, что когда ты будешь разговаривать со своими покупателями, то могла бы и обо мне замолвить словечко. Спросить, не требуется ли им хорошая, но неопытная киношница, у которой на кино чутье. Ты могла бы сказать им, что хоть я и самонадеянная, чем и знаменита, зато красивая, сообразительная и вообще классная. Можешь даже добавить, что кино у меня в крови.

– Я, конечно, могла бы. Но поскольку ты настаиваешь на том, что каждый должен все делать за себя сам, тебе предоставится возможность самой спросить об этом одного из новых владельцев студии. Он появится на следующей неделе.

– Нет, будет лучше, если это сделаешь ты. В конце концов, это ведь ты знаменита своим очарованием. Правда, Тедди?

Тедди рассмеялся:

– Правда. Самая очаровательная особа из всех, кого я когда-либо знал.

– Сейчас это не имеет значения, – поспешно сказала Нора, опасаясь, что Тедди прервет ход беседы. – Можешь не волноваться, этому человеку ты не покажешься недостаточно очаровательной, Сэм. Вы уже имели удовольствие встречаться, и смею тебя уверить, его мнение о тебе самое благоприятное.

– Нора, ты перестанешь говорить со мной загадками? Кто это?..

– Это Хьюби. Он возвращается домой на следующей неделе, и он – один из двух новых совладельцев студии. Вернее, будет им, как только я поставлю свою подпись в доверенности на его имя.

Сэм опустилась на мягкую, обитую ситцем софу.

– Не могу в это поверить! Хьюби наконец возвращается и становится совладельцем студии? Ты управляла ею по доверенности за него?

Хани и Бейб уселись по бокам возле Сэм, инстинктивно чувствуя, что наступает момент истины и ей может потребоваться их поддержка. Тедди осторожно усадил Нору на софу напротив трех женщин. Она ждала этого мгновения много лет, ждала терпеливо, стойко, и теперь, когда оно настало, он хотел, чтобы она расслабилась и насладилась им. Затем он и сам уселся рядом с ней и положил ей руку на плечо, что весьма удивило Сэм, Бейб и Хани.

– Нора, мне кажется, что мы все ждали достаточно долго. Может быть, ты объяснишь?

Она бросила взгляд на его руку, лежащую на ее плече. «Объяснить что? Значение этого его жеста?»

– Объясни насчет опекунского фонда. Фонда Хьюби.

– Да, конечно.

– Конечно. Пришло время для большой правды и нескольких слов лжи во спасение…

– Это вовсе не трудно. Когда я вышла замуж за Хью Кантингтона, он усыновил Хьюби. Он был очень добрым человеком и относился к нему так же, как и к своим четырем родным сыновьям. Именно поэтому он захотел чтобы Хьюби получил в наследство равную с ними долю его состояния. В то же время он понимал, что Хьюби еще недостаточно созрел для такого большого наследства, и поэтому он завещал его долю на мое имя, подразумевая, что, когда Хьюби будет к этому готов, я переведу все на него. Теперь, я чувствую, это время пришло.

– Но как же студия? – вскрикнула Сэм. Она все еще пребывала в некотором смущении.

– Сейчас и до нее доберемся. Вскоре после того, как я вышла замуж за твоего отца, он рассказал мне о своих больших финансовых трудностях. Ему требовалась крупная сумма денег, чтобы защитить «Грантвуд студию» от банков-кредиторов. Собственно, я думаю, что больше всего его заботило, как сохранить эту студию для тебя, его дочери, которую он так любил. Он всегда рассматривал студию как наследство, которое он тебе оставит. Он говорил: «Кино у этой девочки в крови – так же как и у меня».

Пока она выдерживала паузу, Сэм спросила жалобно:

– Он и вправду так говорил?

– Да, – с легкостью солгала Нора. – Итак, я сделала единственную возможную вещь – я дала ему деньги Хьюби, но поскольку я владела ими по доверенности, то обязана была оформить все легально. Сделка была чистой, поскольку наследство Хьюби примерно равнялось половине стоимости студии, вот и все.

– А как же то, что Хью Кантингтон оставил в наследство тебе? Не сомневаюсь, что тебе он завещал не меньше, чем Хьюби и другим своим сыновьям, – ехидно спросила Сэм. – Почему ты дала ему деньги Хьюби, а не свои?

Нора подумала, что этого вопроса и следовало ожидать от Сэм. Открыть ей, что она выкупила «Грантвуд студию» полностью, используя и деньги Хьюби, и свои собственные, или снова солгать?

Несомненно солгать!

– Потому что мои деньги в тот момент были вложены в дело и извлечь их из оборота было бы не просто.

Принимая эти объяснения, Сэм покачала головой, а затем сказала взволнованно:

– Я рада, что ты так поступила, Нора. По крайней мере, мой отец смог до смерти сохранить «Грантвуд». И я рада, что Хьюби станет теперь совладельцем студии– он мой сводный брат, и это хорошо, что студия остается в семье.

Бейб и Хани сочувственно пожали ладони Сэм, каждая со своей стороны. Тем временем Нора ожидала услышать от Сэм следующий вопрос: кто собирается приобрести вторую половину прав на владение студией? Вопроса не последовало – по-видимому, смирившись, Сэм решила, что не вправе задавать его. Нора встала:

– Что ж, поскольку все вопросы решены, – она посмотрела на часы, – а обедать уже слишком поздно, предлагаю устроить ранний ужин.

Тедди тоже встал:

– Нора, дорогая, по-моему, нам следует поговорить еще кое о чем.

– Всему свое время, Тедди, милый, все свое время. – Сказав это, она пригласила всех в столовую. Когда она открыла дверь, все увидели, что столовая украшена воздушными шарами и лентами, а стол накрыт не просто для ужина, а для праздничного застолья…

Тедди и девушки в изумлении посмотрели на нее, и она пожала плечами:

– Итак, все вы знаете, как я люблю устраивать вечеринки. День сегодня был долгим и полным ожиданий, и мне нужно было чем-нибудь себя занять. Кроме того, мне показалось, что было бы здорово завершить день праздничной вечеринкой, независимо от того, как он закончится, всем нам захочется поднять бокалы за новые свершения. А теперь все быстро по местам – возле каждого прибора лежат именные карточки.

– Именные карточки для вечеринки из пяти человек? – удивилась Сэм. – Не слишком ли? – Но тут она увидела возле своего прибора конверт со своим именем. Такие же конверты лежали возле приборов Тедди, Хани и Бейб. – Что это? – спросила она у Норы, взяв конверт.

– Сюрприз. В конце концов, что за вечеринка без сюрпризов?

– Действительно? – ухмыльнулся Тедди. – Я думаю, девочки, вы не станете возражать, если я первым открою свой конверт. Мне не терпится. С того самого дня, как я познакомился с Норой, я жду от нее какого-нибудь сюрприза.

Девушки, хихикая, наблюдали за Тедди. Разорвав конверт, он извлек из него новенький блестящий золотистый ключ и сопроводительную записку. Он посмотрел перед собой и поймал взгляд сидящей напротив него Норы.

– Мне прочитать записку вслух или просто спеть?

– Лучше уж прочти ее вслух по-хорошему, – угрожающе сказала Хани, а Нора добавила:

– Мне кажется, тебе следует послушаться своей дочери.

«Это ключ к моему сердцу – он же ключ к моему дому, ибо мой дом – это твой дом».

– О-о! – не удержалась Хани, хотя теперь ее вряд ли уже чем можно было удивить. Бейб вздохнула – настолько это все было романтично, а Сэм спросила:

– Это что означает, что он переезжает к нам?

Все рассмеялись.

– Моя очередь, – воскликнула Бейб и разорвала свой конверт. В нем тоже оказался ключ. Она прочитала вслух записку:

– «Если тебе требуется место, чтобы вешать шляпу, пока ты не найдешь пристанище для своего сердца, мой дом открыт для тебя. От имени Теодора Розена – Нора Грант».

Бейб прослезилась. Она плакала до тех пор, пока Тедди, удивленный ходом событий не меньше ее, не сказал:

– Не нужно плакать, Бейб. Все это не так уж и трогательно, как кажется. Я ведь не дарю тебе свой дом, а просто временно одалживаю.

Бейб в последний раз всхлипнула и вытерла щеки ладонью.

– О, я плачу не поэтому. Я плачу потому, что твой ключ выглядит – как золотой, а мой – как простая железка.

– Все снова рассмеялись, а Нора стала объяснять:

– Мне очень жаль, но, к сожалению, я только в последний момент узнала, что тебе может потребоваться временное жилье, и у меня не было времени, чтобы заказать ключ из золота. Все, что мне оставалось сделать– это снять простой дубликат с того ключа, что висит у меня на цепочке.

Несмотря на то, что Нора и сама достаточно ясно дала всем понять ход своей мысли, она вспыхнула, когда Сэм сказала:

– Судя по тому, что наша младшенькая получила ключ к его дому, а он – ключ к ее дому, он переселяется к нам. Это больше не вызывает никаких сомнений.

– А поскольку моего согласия никто не собирается спрашивать, я сама любезно даю его, – сказала Хани и разорвала свой конверт. – Жду не дождусь своего ключа.

Хани несколько раз встряхнула конверт, но ничего металлического в нем не оказалось. Зато выпал ключ, вырезанный из картона, авиабилет и записка. Она прочитала:

– «Агент по недвижимости в Нью-Йорке вручит тебе настоящий ключ от апартаментов на выбор – первый, заключительный и месячный взносы уже внесены. Что касается билета – он только в один конец, от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса. По первому зову души ты сможешь прилететь на крыльях любви к тем, кто так тебя любит».

Какие-то секунды Хани сидела не в силах вымолвить ни слова. Затем она встала, обошла вокруг стола и, обняв Нору, сказала:

– Ни одна мать не сказала бы лучше.

Все зааплодировали, а Тедди громче всех.

– Это лучше любого «Оскара». Теперь, полагаю, наступил мой черед, – сказала Сэм и разорвала свой конверт. – Мне кажется, я уже знаю, что будет открываться моим ключом – мои собственные апартаменты. Это позволит освободить от меня помещение, что было бы весьма справедливо. Этим двум голубкам вдвоем здесь будет лучше.

Но тут из ее конверта выпал огромных размеров ключ, вернее, макет ключа с прицепленным к нему ярлыком, и другой конверт, меньший по размеру, чем первый. Увидев это, Сэм спросила:

– Что мне прочитать сначала, Нора? То, что написано на ярлыке, или то, что в конверте?

– То, что на ярлыке.

Сэм прочитала вслух:

– «Ключ от волшебного царства», – и, неуверенно рассмеявшись, спросила: – Что это? Шутка?

– Прочти, что написано на конверте, – потребовала Хани.

Сэм с запинкой прочитала:

– «Сертификат зрелости». Что это значит? – сухо спросила она.

– То, что там написано, – ответила Нора. – Почему бы тебе не открыть его?

Сэм стала не спеша открывать его, но ей казалось, что она уже знает, что лежит внутри. То, что оставил ее отец… Наконец-то. Она извлекла из конверта сертификат. В нем говорилось о переводе собственности на имя Сэм, и внизу стояла подпись Норы. Молча, не в силах произнести ни слова или хотя бы взглянуть на свою мачеху, она передала сертификат Бейб, Хани и Тедди, чтобы те сами убедились, что отныне она – законная держательница пятидесяти процентов акций «Грантвуд студии».

Но ей нужно было что-нибудь сказать, и, улыбнувшись наконец сквозь слезы Норе, она вымолвила:

– Что ж, все, что я могу сказать, это то, что все это очень кстати… – На что Нора ответила:

– Что ж, все, что могу сказать я, это то, что ты очень кстати выросла.

«Могла бы и поцеловать меня, – подумала Нора. – Могла бы сказать: «Спасибо, мама». Но пока хватит и мама. Всему свое время». Она радостно улыбнулась Тедди:

– Мне кажется, наступило время для тостов. Ты откроешь шампанское или позвать Эдмунда?

– Я сам. Пусть это останется нашим семейным событием.

– Подождите, – сказала Сэм, вскакивая со стула. – Мне надо еще кое-что обсудить с Норой. Я уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что моих знаний недостаточно для того, чтобы управлять студией. Хьюби, насколько мне известно, тоже уже стал достаточно взрослым и вполне компетентным. Он великолепно проявил себя в Корпусе мира. Но что он смыслит в руководстве киностудией и вообще в кинематографе? Он знает об этом даже меньше, чем я. Боюсь, что мы с ним вдвоем сможем лишь похоронить студию.

– Это заявление доказывает, что ты повзрослела, Сэм. Но не волнуйся. То, что вы с Хьюби становитесь совладельцами студии, не означает, что вам самим придется управлять ею без помощи опытных продюсеров, на которых вы могли бы положиться, они могли бы вас направить, дать вам хорошую школу. Все эти продюсеры уже на своих рабочих местах. Многие из них – это те люди, на которых полагался твой отец. Так что все, что требуется от вас двоих – это «плыть по течению», как говорил Т. С.

Сэм села, удовлетворенная ответом Норы, но тут заговорила Бейб:

– Я вот о чем подумала: это, конечно, хорошо, что теперь мне известно, кто я такая, что мне удалось выдержать встречу с Кэтрин и судьей, но я никогда не спрашивала тебя о моем отце, а ты, Нора, никогда мне ничего не говорила о нем. Жив ли он, а если жив, то где он?

– Извини, Бейб, но я не имею об этом ни малейшего представления. И не могу иметь. Но почему бы тебе самой не попытаться выяснить это? Ты могла бы порасспросить свою мать или судью, выяснить, что известно им.

– Нет, я не хочу разговаривать с ними… Я не желаю…

– Но рано или поздно тебе придется, Бейб. Ты будешь вынуждена. Ты не сможешь спокойно взглянуть в лицо будущему, не уладив отношения со своим прошлым. А это значит, что тебе придется найти какие-то пути к примирению с твоей матерью и судьей ради всех вас. Это так же важно, как и поиски твоего отца.

– А еще тебе следует подумать, что ты будешь делать дальше. Ведь работу в Вашингтоне ты потеряла, – сказала Сэм. – А не хотелось бы тебе поработать на студии? Я уверена, мы сможем подыскать для тебя что-нибудь интересное. Конечно, чечеточница нам не потребуется. Таких фильмов больше не снимают.

– Замечательно, Сэм, но отныне оставь шутки для меня. Ты же знаешь, как мне всегда хотелось стать комиком, а теперь я знаю почему– мой отец был комиком. У меня это в крови! И я стану комиком – ведь я уже взрослая и не обязана спрашивать разрешения у кого бы то ни было! Во всяком случае, я попробую. Кто знает, может быть, мне удастся найти отца и он научит меня секретам своей профессии. И пусть кто-нибудь только посмеет посмеяться над этим!

Никто и не посмел, за исключением Хани, не замедлившей объясниться:

– Извини, Бейб. Просто я вспомнила о том, как несколько лет назад ты написала пародию и начала ее словами «леди и эмбрионы» вместо леди и джентльмены. Это было…

Бейб презрительно махнула рукой:

– Нечего извиняться. Я знаю таких, как ты.

Хани неуверенно усмехнулась:

– Таких, как я? Что это значит, ты, шутиха?

– Ну, таких… Ну, знаешь… евреек-полукровок. – Бейб весело рассмеялась, и все посмотрели на нее так, словно она сошла с ума. – До меня сейчас кое-что дошло – я стопроцентная еврейка! Как ты, Тедди. Ты должен будешь мне все об этом рассказать… Как это бывает и все такое. Может быть, я даже начну посещать еврейскую школу. – Она счастливо вздохнула: – Ура! Без дела мне не сидеть…

Продолжая смеяться вместе со всеми, Сэм сказала, растягивая слова:

– Хани права – ты действительно шутиха, но ты наша шутиха и мы тебя любим.

– Думаю, что на этой ноте мы можем закончить и перейти к тостам, иначе мы сегодня так и не поужинаем, – сказал Тедди, доставая шампанское из серебряного ведерка. Как раз в этот момент вошел Эдмунд и прошептал что-то на ухо Хани.

– Спасибо, Эдмунд. Я возьму трубку в библиотеке. – Извинившись, она встала. – Джошуа звонит.

– Почему бы тебе не взять трубку здесь? – с наивным видом спросила Сэм.

– Нет, Сэм, дорогая. Но вы не пейте без меня. Я сейчас.

– Итак, что на этот раз хотел от тебя наш гений? – требовательно спросила Сэм, когда Хани вернулась.

– Он всего лишь хотел поужинать со мной завтра, а заодно обсудить вопросы, связанные с продажей Краун Хауза.

– Ну, конечно… И что ты ему на это ответила?

– Я сказала, что сама позабочусь об этом перед отъездом в Нью-Йорк и что встречаться необязательно. Ты довольна?

– Вопрос в том, доволен ли он?

– У него нет другого выбора. Затем он спросил, может ли он как-нибудь навестить меня в Нью-Йорке, когда я устроюсь. Я ответила, что это было бы очень мило с его стороны.

– Я бы не стала ему доверять. Он захочет тебя вернуть и попытается заделать тебе ребенка.

– Хани усмехнулась:

– Мне кажется не очень уместным говорить об этом в присутствии моего отца. Кроме того, это личное дело двух взрослых людей. Конец дискуссии.

– Будем надеяться, – сказал Тедди. – Если вы закончили, я открываю шампанское. Но прежде…

Но тут опять вошел Эдмунд и снова прошептал что-то на ухо Хани. И снова она была вынуждена извиниться:

– Сейчас вернусь.

– Уау! – закатила глаза Бейб. – Для женщины, которая только что развелась, она делает успехи довольно быстро.

– Ну, и кто на этот раз? – спросила Бейб. – Уоррен Битти?

– Не хотелось бы тебя разочаровывать, но это всего лишь мой адвокат Пресс Рудман.