Текст книги "Блестящие разводы"
Автор книги: Джун Зингер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 44 страниц)
Хани и Сэм обменялись недоумевающими взглядами. Бейб говорила так, как будто была не совсем в себе.
– Я не сомневаюсь, что это было просто замечательно, – Нора погладила ее по руке. – Но сейчас я хочу, чтобы ты отдохнула. Успокоительное не будет действовать, если ты не поможешь ему сама.
– Но мне хочется рассказать вам об этом, Нора, так, чтобы вы поняли, насколько важен день «Нового Божоле»… насколько это старая и известная традиция. А Грег знал, что госсекретарь – большой любитель вина, понимаете? Даже не любитель – настоящий знаток…
– Ну, тогда все понятно, – спокойно заметила Сэм. – Разумеется, за это ты заслужила, чтобы тебя размазали по стенке.
Но Бейб вела себя так, как будто не слышала Сэм. На ее лице блуждала тихая счастливая улыбка, и она повторила про себя:
– Самый первый глоток божественного напитка…
Нора приказала принести ужин в комнату, но никто почти ничего не ел, а Бейб вообще не притронулась к еде. У нее опять испортилось настроение, и она все время повторяла:
– На этот раз я не вернусь, ни за что на свете. Даже если он будет ползать передо мной на коленях.
– Ну конечно же, ты никуда не вернешься, – успокоила ее Хани, а Сэм добавила:
– Я очень бы хотела, чтобы он здесь появился! Я тебе обещаю, что это будет его последнее появление на этом свете.
– Да, но здесь есть один момент, Бейб… – Голос Норы прозвучал намеренно спокойно. – Раньше я тебе говорила, что не буду звонить твоим родителям до того, как все обсудим. Но в данных обстоятельствах, мне кажется, я должна позвонить им, чтобы они могли приехать посмотреть на тебя, услышать твою историю. В конце концов, твой отец – судья и он знает, какие шаги необходимо предпринять.
– Нет, только не звоните им! Вы не понимаете! Они все видели. Они и видели, и слышали, и они все знают и всегда заставляют меня вернуться к нему. Каждый раз все повторяется…
Сэм и Хани с одинаковым выражением ужаса на лице, да и Нора тоже – с недоверием – уставились на Бейб. Хотя никто из них не испытывал особой симпатии к Трейси, все же это уже было чересчур. Они обо всем знали и – отсылали свою веселую, жизнерадостную малышку Бейб опять к нему?!
– Но этого не может быть, Бейб, дорогая, – сказала Нора. – Твои родители любят тебя. Они бы никогда не отправили тебя обратно к человеку, который тебя избивает. Ты просто расстроена и…
– Нет! Да! Я действительно расстроена, но я говорю правду. Я умоляла и плакала, но они всегда заставляли меня вернуться. Вы должны мне поверить! – Она была в таком отчаянии, что они сразу же убедили ее в том, что верят ей.
– Им нельзя звонить. Они опять заставят меня вернуться, а я просто больше этого не вынесу. Больше не могу, – она произнесла это таким тоном, что было ясно: у нее действительно нет больше сил. – Я не могу вернуться, даже если меня еще сильнее изобьют. И если они опять заставят меня, то, боюсь, я сделаю что-нибудь ужасное. Я. могу просто поджечь Грега, как та женщина, которая разлила керосин по всей кровати, пока ее муж спал, а потом поднесла спичку. А может быть, убью себя. Наверняка это будет даже легче сделать…
– Бейб! – закричала Хани. – Ну как ты можешь такое говорить?
– Она это просто так сказала, – произнесла Сэм, однако в ее голосе не было убежденности. – Никого она не убьет, даже тех, кто этого в полной мере заслуживает. Она хочет, чтобы мы все ее жалели, а не злились за то, что она оказалась такой слабачкой. Давай кончай ныть!
– Ну разумеется, она не имела в виду ничего подобного, – спокойно произнесла Нора, поднося к губам Бейб чашку с чаем. – Нельзя говорить такие вещи, дорогая, даже в шутку. Это просто глупо. Убийство – это такая грязь, и к тому же в нем нет необходимости. В наше время, когда так легко можно получить развод, совершенно нет необходимости кого-нибудь убивать, и уж меньше всего себя. Никаких проблем, один маленький разводик – и все кончено. Ты опять станешь свободной женщиной и сможешь начать жизнь сначала.
– Значит, вы не будете им звонить? И не впустите их сюда ни под каким видом?
– Ну уж, во всяком случае, не сегодня. Сегодня ты должна хорошенько выспаться. Сейчас примешь еще одну таблетку доктора Сильвера, а завтра, когда ты отдохнешь и придешь в себя, мы еще немного побеседуем и решим, когда звонить твоим родителям. Хорошо?
– Не понимаю, зачем им вообще что-либо сообщать! – возмутилась Сэм. – После всего того, что они сделали? Это просто преступление! Этого судью в первую очередь надо отправить в тюрьму! Вот дерьмо!
– Но почему они хотят, чтобы ты с ним оставалась, несмотря на избиения? – спросила Хани. – Почему они отправляют тебя обратно?
Бейб широко открыла глаза, недоумевая: и Хани, и все они все еще не понимают…
– Потому что они считают, что когда-нибудь он станет президентом, и они хотят, чтобы я была вместе с ним в Белом доме! Первая леди страны… – Она закрыла глаза. – Вы все знаете, что Кэтрин всегда говорила, что важнее всего на свете – это быть настоящей леди. А кто может быть более леди, чем Первая леди? А иначе я стану просто обыкновенной разведенкой, а вы понимаете, что это значит? – Она засмеялась, потом смех сменился слезами. – Я опять стану маленьким ничтожеством… такой маленькой дурочкой, какой, по словам Кэтрин, была всегда.
И тогда им показалось, что они поняли, почему Бейб не бросила такого с виду приятного, внешне привлекательного и честолюбивого Грега, который так хорошо поладил с семьей Трейси еще до свадьбы. Но теперь возник еще один вопрос, который как бы висел черной тенью в приятном свежем воздухе, отравляя его. Сможет ли эта женщина, Бейб, в ее теперешнем состоянии проявить достаточно силы, чтобы не только противостоять всем перипетиям процедуры развода и связанной с ней борьбой, но и объединенному фронту, который несомненно составят Грег и ее родители? Если она не смогла противостоять им раньше, когда в ней еще оставалось немало от той озорной, отчаянной Бейб, то как она сможет бороться с ними теперь?
Нора не знала, как ответить на этот вопрос.
5
– Знаю, что сейчас ты так не думаешь, однако завтра будешь смотреть на все это гораздо проще, дорогая, – Нора поцеловала Бейб в макушку. – Ну-ка улыбнись!
Бейб постаралась послушаться, однако улыбка вышла невеселой и жалкой, она все время думала о том, что ждет ее завтра. Ее родители, если не сам Грег, обязательно сюда заявятся и будут в ярости не только оттого, что она бросает его, – или, по крайней мере, делает очередную попытку это сделать, – но и из-за того, что она убежала сюда – в Грантвуд Мэнор, к Норе, а не в родительский дом.
Кэтрин будет возмущена еще больше, чем судья. Она всегда не очень хорошо относилась к Норе. Она считала, что у нее слишком яркий, слишком вызывающий стиль – это излишество драгоценностей (она надевала бриллиантовые украшения даже днем, что являлось просто издевательством над хорошим вкусом), ее друзья – весь этот киношный люд, среди которого немало евреев, был не вполне приличным обществом. Но одним из самых тяжелых ее грехов было то, что она – убежденный демократ. Трейси терпеть не могла демократов, особенно известных, чьи снимки так часто появлялись в газетах.
– Если завтра появятся мои родители, вам необходимо будет их впустить сюда, Нора? Вы не сможете им сказать, что я слишком плохо себя чувствую, чтобы видеть их?
– Если я так скажу, они решат, что я прячу тебя от них. Я бы могла сказать, что ты отказываешься их видеть. Я бы с огромным удовольствием сделала это, но не думаю, что это что-то решит. Они все равно не отстанут, пока не встретятся с тобой. Лучше всего тебе с ними выяснить отношения и заявить о своих намерениях, так чтобы отсечь все дискуссии на эту тему. Но тебе совершенно необязательно принимать решение прямо сейчас. Можешь принять его завтра – утро вечера мудренее. А теперь мне нужно отдать кое-какие распоряжения. Я скоро вернусь пожелать тебе спокойной ночи.
Сэм, уже переодевшаяся в изумрудно-зеленый атласный халат, нервно вышагивала по комнате, с яростью расчесывая щеткой волосы. Она отворила для Норы дверь с театральным поклоном:
– Мы будем, затаив дыхание, ожидать вас.
– Да уж, пожалуйста, дорогая, – с улыбкой ответила Нора, выходя из комнаты.
Сэм осторожно закрыла дверь, хотя ее первым порывом было захлопнуть ее как можно сильнее.
– «Да уж, пожалуйста, дорогая», – передразнила она. – Интересно, что она хотела этим сказать. Наверное, просто решила позлить меня, только у нее ничего не выйдет. Однако она права, Бейб. Тебе необходимо увидеться с родителями и покончить со всем этим. И я знаю, что ты должна им сказать и как себя вести. Ты встретишь их очень холодно, даже высокомерно, как будто еле знакома с ними. Затем посмотришь им прямо в лицо и произнесешь с большим достоинством: «Я не намерена ничего обсуждать с вами. Можете поговорить с моим адвокатом». Можешь себе представить выражение лица Кэтрин? Это будет здорово! Правда, Бейб? А, Хани?
– Действительно здорово, – засмеялась Хани. – Но разве Бейб не должна это сказать Грегу?
– Ах ты Господи! Это же будет потрясающий спектакль. Кэтрин от злости просто лопнет. А что касается Грега, то Бейб может это сказать и ему.
Если бы все было так просто, с горечью думала Бейб. Если бы только она могла послать их ко всем чертям.
– Неужели для тебя труднее объясниться с родителями, чем с Грегом? – спросила Хани, хотя она прекрасно знала, что это так и есть.
– Да, очень трудно. Они будут в ярости… а он – нет. То есть он тоже будет в ярости, но не сразу. Каждый раз, уже после, он всегда очень сожалеет о случившемся. И затем старается как-то загладить вину, клянется, что этого больше никогда не случится, становится таким нежным и ласковым. Он так любит меня…
Рука Сэм со щеткой так и застыла в воздухе.
– Так любит тебя? Ты имеешь в виду секс?
– Ну да, конечно.
– И ты позволяешь ему трахать тебя сразу же после того, как он тебя избил?
– Ну, не совсем сразу.
– Но как только он попросит прощения?
– Ну… да, примерно так.
– Да или нет? Ты можешь ответить прямо?
– Я не знаю, – заныла Бейб. – Какое это имеет значение?
– Очень даже имеет! Как, ты думаешь, это будет выглядеть в суде, если ты заявляешь, что твой муж регулярно избивает тебя, но каждый раз, практически сразу после этого, ты позволяешь ему спать с тобой? Это не похоже на женщину, которую постоянно подвергают издевательствам, это больше похоже на женщину, которую побои возбуждают. «Бей меня! Я хочу этого!»
– Но это совсем не так! Это больше похоже на… на изнасилование… Знаешь, когда на женщину нападает насильник и сопротивление бесполезно, она решает лежать тихо и постараться получить удовольствие.
– О Боже! Это же отвратительно! Это оскорбительно по отношению ко всем женщинам, которые подвергались насилию или издевательствам. Как ты смеешь говорить такое? А теперь скажи, ты действительно получала от этого удовольствие? Тебе действительно было приятно, когда тебя трахал человек, только что избивавший тебя? – с негодованием допрашивала ее Сэм.
– Ну конечно же, нет! Я просто пыталась передать отношение к этому беззащитной женщины. Ну почему ты так жестока ко мне, Сэм?
– Да, Сэм, – возмущенно добавила Хани. – Откуда такая язвительность? И какой смысл был доктору Сильверу давать ей успокоительные, если ты все время ее опять расстраиваешь?
– Я не жестока, по крайней мере, не специально. Я просто хочу во всем разобраться. Ты сама во всем должна разобраться, Бейб, так чтобы быть готовой к борьбе.
– Но я же сказала тебе, что это просто так говорят. Почему ты решила, что это относится ко мне? Что я получала удовольствие?
– Да ладно, Бейб, мы все знаем, как ты относишься к сексу.
– Что ты хочешь этим сказать? – В голосе Бейб прозвучало отчаяние. – Какое у меня отношение к сексу? Давай продолжай, я хочу чтобы ты все сказала!
Сердце Хани забилось сильнее. Они вступили на опасную тропинку. Сэм провоцировала, Бейб приходилось защищаться… Слишком много можно было бы сказать, слишком многое бы открылось, и та тайна, которую они с Бейб так долго скрывали от Сэм и Норы, могла бы обнаружиться, и что тогда? Тогда уже будет поздно что-либо менять. Она очень хотела вмешаться, сказать что-нибудь, что остановило бы поток слов, но на нее как бы напал ступор, она не могла придумать, о чем говорить, не могла произнести ни единого слова.
– Ой, Бейб, ты всегда была жадна до секса! – Слова Сэм звучали ласково, несмотря на их жестокую правду. – Мы всегда посмеивались над этим, но ты была готова делать это с кем угодно, где угодно и даже – как угодно. Единственно, что тебя волновало, кроме трахания, так это то, чтобы Кэтрин с судьей ни о чем не узнали.
Хани, затаив дыхание, слушала, что скажет Бейб. Но Бейб молчала, лишь громко всхлипнула, и Хани чуть было не потеряла сознание от облегчения и благодарности. Но, увидя несчастное лицо Бейб, она опять почувствовала, что ей надо что-то сказать – встать на сторону Бейб против Сэм, помочь Бейб отрицать то, что действительно являлось фактом. В то время как Сэм любила говорить о сексе, Бейб бросалась в его водоворот.
Однако она так ничего и не сказала. Было лучше сейчас промолчать, подумала она. Ни отрицать, ни соглашаться. Она очень боялась отрицать. И как же они, все трое, виноваты, что не желали смотреть в глаза реальности и жили фантазиями. И к чему это их привело, кроме членства в клубе – клубе «Голливудских экс-жен».
Она взглянула на Бейб – несчастную и униженную, опять зарывшуюся головой в подушку. Затем – на Сэм, почти такую же несчастную, как и Бейб, чувствующую угрызения совести за то, что еще больше расстроила подругу. Что там говорила Нора? Что она всегда старалась сохранить чувство юмора. Может быть, в этом и кроется ответ? Пока проводишь перегруппировку своих сил, сохраняешь чувство юмора. Она села на кровать и тихонько засмеялась.
– Да? – Сэм с надеждой посмотрела на нее. – Я упустила что-нибудь смешное? Или просто что-то хоть немного забавное? Если так, то буду рада, если меня просветят.
– Я вспомнила, как однажды мы с Бейб здесь ночевали, когда нам было по четырнадцать, а у вас был большой прием. Были и Гэри Грант, и Генри Фонда, а мы решили утащить наверх несколько бутылок вина. Помните?
Лицо Сэм просияло, и она села с другой стороны кровати.
– Как же такое забыть? А ты, Бейб? Ты помнишь?
Бейб не ответила, и Сэм продолжала тыкать ей в плечо своей щеткой, пока Бейб наконец не села и не попыталась оттолкнуть эту проклятую щетку.
– Помню ли я? – с негодованием спросила она, но уголки губ уже предательски кривились. – Как же я могла это забыть, морды вы противные? Если помните, что это именно вы и заставили меня нести эту чертову бутылку между ног, а я не могла и шагу ступить, не говоря уже о том, чтобы подняться по лестнице. И вдруг все ваши гости решили проявить вежливость и вышли в холл, чтобы пожелать нам спокойной ночи, когда мы пойдем спать. Это был просто кошмар!
Теперь она уже с трудом сдерживала смех.
– Нора решила, что со мной что-то случилось, что у меня парализовало ноги. Она все время спрашивала, все ли со мной в порядке, а я отвечала, что все хорошо, но тем не менее не могла пошевелиться. Тогда твой отец подошел сзади и начал меня подпихивать вверх по лестнице, он меня буквально поднял на руки, тут-то все и кончилось. Я думаю, никогда в жизни не забуду, как эта бутылка выскользнула у меня между ног, а я пыталась поймать ее коленками, но мне это не удалось, и она покатилась на ступеньку вниз, там постояла несколько секунд, а затем покатилась вниз по лестнице, и никто не мог отвести от нее взгляда, затем она каким-то чудом встала, как положено, и при этом не разбилась! Все захлопали в ладоши, как будто я показала им какой-то необыкновенный фокус! Даже Гэри!
Но я была уверена, что твой отец велит отправить меня домой, а Нора напишет родителям записку о том, что я юная алкоголичка, а уж тогда-то судья наверняка отправит меня в дом для испорченных девочек, чем всегда мне угрожал. Но тут твой отец разразился хохотом и заметил, что обязательно вставит это в одну из своих комедий, а Нора сказала: «Ну что ж, это к лучшему, Бейб. Тебе бы все равно не понравилось это вино, я его недавно пробовала – ужасная кислятина!» – Она покачала головой. – Никогда не забуду тот вечер и все-таки до сих пор не могу понять, почему это тебе пришло в голову, что я смогу подняться по лестнице с этой штукой между ног, Сэм?
– Ну, ты не можешь меня упрекать за то, что я была в этом уверена, – простодушно ответила Сэм. – Ты лучше всех умела держать между ног крупные предметы. Это просто твой прирожденный талант. Но если говорить серьезно, я думала, что у тебя это получится, потому что ты была хорошей гимнасткой и умела делать шпагат и прочие штуки. Я думала, что ты хорошо владеешь всеми мышцами. Откуда же мне было знать, что они тебя подведут в самый ответственный момент? Но, к счастью, у меня уже была запрятана пара бутылок в ящике для трусов.
– Уж коли мы вспомнили о трусах, ты помнишь, как заставила меня спрятать бутылку в моих трусах? – спросила Хани. – И мне пришлось идти по лестнице, когда все на меня смотрели, как будто я на седьмом месяце беременности. И я не столько боялась, что эта проклятая бутылка у меня выскользнет, сколько того, что она начнет протекать и вино потечет у меня по ногам, и Гэри Грант не только решит, что я описалась, но и что я описалась красным!
– Ух ты! – завопила Сэм. – Если бы только это произошло! За такое воспоминание и миллиона не жалко!
Но Бейб опять погрустнела, не отвечая.
– Ну, Бейб, что за ерунда, – быстро продолжала Хани. – У нас у всех бывают свои неудачи, взлеты и падения, – не все в жизни складывается так уж хорошо.
– Как, например, мой брак? У кого еще был такой же неудачный и дерьмовый брак, как у меня? Ведь у тебя было не так, Хани.
– Да, не так, – согласилась с ней Хани. – Однако в каждом браке, который разрушается, есть своя горечь, способная разбить сердце, и кто может измерить, чья горечь сильнее?
– И вспомни статистику, по крайней мере, один брак из трех, а может быть и больше, заканчивается разводом, – добавила Сэм. – Откуда тебе знать, насколько дерьмовы все эти браки?
– Но я не говорю только про свое замужество. Я говорю обо всем, к чему я прикасаюсь. Все, даже мелочи. Как с этим вином. У меня эта бутылка была между ног и выпала у всех на глазах. У Хани бутылка торчала из трусов, но ведь она не выскочила, и ей не было так стыдно! А ты, Сэм, ты была зачинщицей. Но ведь ты никак не пострадала. Только я попалась с поличным!
– Ну ладно, хватит об этом, – скомандовала Хани. – Больше не желаем слушать, как ты себя поносишь. Дело в том, что у нас у всех есть свои победы и поражения. Но мы не собираемся сидеть в луже, а стремимся, как феникс, восстать из пепла. Ты помнишь нашу старую клятву?
– Да, помню. Что мы всегда будем вместе и, что бы ни случилось – пожар или наводнение, – мы победим, потому что наши сердца сильны, чисты и невинны.
– Правильно! И неужели мы утратим веру в себя из-за того, что на нашем пути попалось несколько преград?
– Ни за что, никогда, будем вместе мы всегда! – крикнули они хором, вспомнив еще одну свою детскую клятву.
– Ну и хорошо. Давайте руки.
Хани протянула руку ладонью вверх, Бейб положила на нее свою ладонью вниз, затем Сэм положила свою руку на их руки, таким образом они еще раз подтвердили свою клятву. Позже, когда Хани пошла в гардеробную взять бледно-зеленую ночную сорочку, которую ей одолжила Сэм, она подумала, что их клятва не может быть прежней. Сердца их, может быть, и были сильными, хотя и это уже требовало доказательств, были даже и чистыми и об этом можно еще было поспорить, но они вряд ли были невинными… Причем уже давно. С тех пор как им было по четырнадцать и они переживали свою первую девичью пору.
6
Наконец они улеглись и уже готовы были уснуть – Сэм и Бейб в большой кровати, а Хани на кушетке, на знакомых полосатых простынях и под тем же темно-розовым одеялом, которое всегда было ее, когда она оставалась здесь ночевать. Однако свет они не выключили, а ждали, что это сделает Нора, когда придет к ним пожелать спокойной ночи, – тоже часть ночного ритуала, который всегда соблюдался в этом доме.
Нора должна убедиться, что, по крайней мере, хоть одно окно в спальне открыто, что комната полна вечернего воздуха.
– Мои дорогие, именно свежий воздух и дарит розы вашим щечкам, – говорила она, поправляя им одеяла и целуя Хани и Бейб, но никогда – Сэм, хотя та всегда устраивала целый спектакль, как бы прячась от нее. Но даже это движение Сэм, когда она отшатывалась от Норы, поправляющей ей одеяло, стало одним из моментов обязательного ритуала отхода ко сну, хотя Хани всегда казалось, что Сэм не совсем искренна. Неважно, какие чувства она испытывала по отношению к Норе, но не может быть, чтобы она не тосковала по материнской ласке, особенно по вечерам, когда ложилась спать, так же как тосковали по ней и она, и Бейб.
Затем Нора гасила свет и произносила волшебные слова: «Сладких вам грез…» Хани всегда верила, что эти слова приносят счастье и что это не просто пожелание, но торжественное обещание.
Иногда, когда у нее было более игривое настроение, Нора говорила: «Пусть будет ночка неплоха, пусть не укусит вас блоха». И они с Бейб всегда смеялись над детской прибауткой и хором отвечали, что не позволят ни одной блохе на себя напасть. Но Сэм всегда молчала, иногда лишь что-то бормотала про себя или же читала стишки про Нору, которые она сама сочинила:
Если кто нас и кусает, —
Это Нора – морда злая,
Ведьма, грязная свинья.
Если с ней поссорюсь я,
То куснет меня она.
Боже, в чем моя вина?
Но сегодня, даже если Нора и произнесет свою шутку насчет блох, Хани сомневалась, что Сэм прочитает свой стишок. Ситуация была неподходящей для этого. И сегодня, хотя они все трое опять ночевали в Грантвуде, им уже было по тридцать с хвостиком, все они уже были взрослыми и не очень-то счастливы в жизни, и если им надо будет перечислить, что именно может помешать им спокойно спать, то уж блохи наверняка займут в этом списке последнюю строчку.
– Ну что, мои цыплятки, уже готовы бай-бай? – В комнату быстро, как будто опаздывая на важную встречу, влетела Нора в темно-оранжевом пеньюаре из тафты, который шуршал при малейшем движении.
– Все твои цыплятки готовы и ждут, когда мамочка клюнет их в щечку на ночь, – защебетала Сэм. – И какая ты холесенькая! А можно посмотлеть, что у тебя там, под этим класивым-плекласивым платицем?
Нора без лишних слов распахнула пеньюар, и они увидели красивую ночную сорочку из атласа, всю в кружевах.
– Ой какая холёсенькая! Правда, цыпляточки?
Хани и Бейб дружно согласились, но Сэм, как всегда, этого было мало.
– Но не может быть, чтобы вся эта красота, эта роскошь, эти дразнящие сисечки, просвечивающие сквозь кружево, были только ради нас, цыпляточек. Может быть, мама-курочка кого-нибудь ждет? Может быть, имеется новый кандидат на место супруга Норы Грант, томящийся в ее постели, пока мы здесь щебечем?
– Увы, нет, – с преувеличенным отчаянием ответила Нора. – Вся эта роскошь, как ты мило заметила, Сэм, лишь на всякий пожарный случай. Вдруг мне ночью станет плохо и придется отправляться в больницу? – И когда Сэм насмешливо-вопросительно посмотрела на нее, добавила: – Ах, если бы вы знали, каких красавцев мужчин я встречаю, к сожалению, только во сне.
Затем, смеясь собственной глупой болтовне, Нора выполнила весь традиционный ритуал – проверила окна, не забыв напомнить о розочках на щеках. И Хани подумала, что воздух, который проникает в комнату, уже не такой свежий, как двадцать лет назад, когда Нора впервые произнесла свою знаменитую фразу.
Затем Нора подошла к кроватям, поправляя одеяла, поглаживая и расправляя их, наклонилась, чтобы поцеловать Бейб в лоб, затем Хани, и, как всегда, пропуская Сэм. Но в этот раз Сэм нарушила традицию:
– Что? – возмутилась она. – А поцелуй на ночь маленькой Сэмми?
– Ну, для тебя, Сэм, у меня есть кое-что получше.
– Правда? – спросила Сэм и уселась на кровати. Она почувствовала, что Нора ведет себя сегодня довольно необычно. Но все же была не готова к тому, что последовало.
– Да, это касается студии, – протянула Нора.
Теперь и Хани поднялась, даже Бейб на некоторое время, позабыв о своей собственной проблеме, стала внимательно наблюдать за происходящим, приподнявшись на локте, в то время как Сэм и Хани незаметно обменялись быстрыми взглядами. Они этого так ждали! Как при разводе, подумала Хани, это является последним шагом. Решение о разделе имущества…
– Ну и?.. – Сэм не могла поверить, что этот момент действительно настал, что Нора наконец-то решилась отдать ей то, что ей принадлежит по праву. – Да? – повторила она.
– Так вот, Сэм, как ты и сама, наверное, чувствовала, в последнее время я много думала об этой студии. Но я не была уверена, что хочу, чтобы…
– О, Бога ради, Нора, – голос Сэм звенел от напряжения, – вы когда-нибудь дойдете до сути?
– Потерпи, дорогая, и выслушай меня до конца. Ты так давно ждала, пока я приму решение, что можешь потерпеть еще несколько минут, – заметила Нора безо всякого раздражения в голосе. – Как я уже сказала, я медлила с принятием решения. Я анализировала все возможные последствия, поскольку это решение касается не только меня. Мне надо было подумать и о сыне…
– Хьюби! – Сэм была поражена. Она настолько привыкла рассматривать студию как яблоко раздора между собой и Норой, что ей и в голову не приходило, что Хьюби может иметь к этому хоть какое-то отношение.
– И затем, конечно, я думала о тебе, Сэм, и о твоем убеждении, что производство фильмов, знание всего этого процесса, у тебя в крови, так же как это было в крови твоего отца.
Терпение Сэм было на пределе, казалось, она сейчас взорвется. Ей никогда в жизни не хотелось придушить Нору больше, чем в эту минуту. Она чуть было не выпалила, что, говоря о последствиях, надо было принять во внимание и ее долю наследства, которую она могла получать только по доверенности, но заставила себя промолчать. Нора сегодня казалась особенно милой и любезной, Сэм и не помнила, чтобы она еще когда-нибудь улыбалась так ласково. Все выглядело очень обнадеживающе… даже очень. Зачем же вносить неприятную нотку в этот разговор?
Сэм опять взглянула на Хани для поддержки, и Хани ободряюще кивнула ей, как бы говоря: «победа близка!» Сэм показалось, что победа уже здесь, в этой комнате, ее аромат витает в воздухе и перебивает запах жасмина, проникающий из ночного сада.
– И пока я обдумывала различные варианты и не могла решить, что же мне все-таки делать, случилось нечто необыкновенное! Совершенно неожиданно я получила одно предложение, которого никак не ожидала!
Хани почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Значит, те слухи, которые до нее доходили, были правдой!
– Какое предложение? – потребовала ответа Сэм, чувствуя, как ее бьет внутренняя дрожь.
– Боюсь, что это останется моей маленькой тайной.
– Но вы им сказали, что им сделать со своим предложением? – Голос Сэм звучал хрипло. – Что они могут засунуть его в…
– Но, дорогая моя, конечно же, я этого не сделала! Это прекрасное предложение и… Ну, короче говоря, я уже подключила к этому делу своих адвокатов.
– Но как вы могли? Это же моя студия… это все, о чем я мечтала. Это моя сладкая греза, – прошептала Сэм, и в голосе ее прозвучало такое отчаяние, что у Хани заныло сердце от жалости.
Улыбка так же быстро сошла с лица Норы, как и изменился ее тон.
– Твоя сладкая греза! – фыркнула она. – Ты прекрасно знаешь, что грезы осуществляются лишь нами самими, Сэм, и они такие же сладкие, как и наше воображение. Я полагаю, твое воображение подвело тебя. Оно позволило тебе уйти в сторону от действительности, а это всегда неразумно. Все, что ты делала, это ныла, жаловалась и требовала. – В голосе Норы появились гневные нотки по мере того, как усиливалась резкость тона. – И почему это ты решила, что, когда мне придется выбирать между тем, чтобы просто отдать тебе студию или получить за нее кучу денег, я выберу тебя? Потому что ты достойна благотворительности, а я филантроп? Или потому, что ты такая добрая и ласковая падчерица? Это тоже твоя греза? Или это еще одно доказательство твоей невероятной самоуверенности?
Затем ее голос зазвучал скорее твердо, чем гневно:
– Разве ты не знаешь, Сэм, что таких вещей, как сладкие грезы, не существуют на свете? Есть лишь действительность. Так же, как и в браке. Мы все грезим о том, как это все будет, – этакая сладкая конфетка из сказки. Затем начинается жизнь, и все сводится к тому, как мы справляемся с этой жизнью, что совершенно не соответствует тому, о чем мы грезили. – Она внимательно посмотрела на Бейб. – Разве не так, Бейб?
Не ожидая, что ее втянут в разговор, Бейб только охнула, но Нора продолжала:
– Но в обоих случаях – в грезах и в реальной жизни – всегда имеется последняя черта, и иногда эта черта – всего лишь сумма, как это бывает при разводе. Ты согласна со мной, Хани?
Хани посмотрела на Нору. Она была поражена тем, что Нора фактически продает студию Сэм. В глубине души она никогда не могла поверить, что Нора способна на это, она была сбита с толку. Как это они от продажи «Грантвуд студии» перешли к браку Бейб, а затем и к ее собственному разводу?
В комнате раздавались приглушенные всхлипывания Бейб, но вдруг прозвучал яростный вопль Сэм:
– Твоей последней чертой, может быть, и является сумма, но я думаю, здесь есть и другая последняя черта. Это то, что многомужняя Нора на самом деле – гораздо более жадная шлюха, чем я всегда думала. И мне бы еще хотелось задать пару вопросов: насколько жадна эта жадная шлюха и где, черт бы тебя побрал, мои деньги, которые доверил тебе мой отец?
Нора лишь рассмеялась:
– Продолжай грезить, Сэм. Может быть, скоро вы все трое проснетесь и найдете правильные ответы на свои вопросы.
– Иди отсюда, и чтобы черти тебя затрахали!
– Фу, как грубо, – пожурила ее Нора. – Уж чему-чему, а хорошим манерам я тебя учила. Кроме того, я получаю гораздо больше удовлетворения, как физического, так и материального, когда это со мной проделывает очередной муж. – С этими словами она обошла комнату, выключая свет. Когда в комнате стало совсем темно и ее освещал лишь свет луны из окна, Нора подошла к двери, и Хани затаила дыхание. Неужели она осмелится сейчас пожелать им «сладких грез»?
Но Нора этого не сделала. Однако она не могла и просто так отказаться от обычного ритуала, она не могла уйти, не сказав ничего, и поэтому она вспомнила старую прибаутку: «Пусть будет ночка неплоха, пусть не укусит вас блоха».
– Это ты и есть настоящая кровопийца, и ты уже укусила, – произнесла Сэм усталым голосом, в котором уже не слышалось ни злобы, ни возмущения. У нее не осталось уже ни того ни другого.
