Текст книги "Блестящие разводы"
Автор книги: Джун Зингер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 44 страниц)
48
Школа Бизли жила по своему собственному календарю. Сентябрь был месяцем, когда особое внимание обращали на новеньких. Но октябрь был временем выпускников. Их следовало готовить к будущему, и ими занимались до самого окончания учебного года.
Прежде всего старались, чтобы не было плохих оценок и чтобы девочки были хорошо подготовлены к экзаменам. Дальше следовало хорошо подумать, куда посылать заявления о вступительных экзаменах. Всегда считалось, что девочки должны поступать в самые престижные учебные заведения – они должны были сделать это ради себя, ради школы Бизли и ради тех девочек, которые будут учиться в школе после них. Таким образом, полагалось писать как минимум в четыре самых известных учебных заведения страны. Особенно выделялась сеть престижных школ «Сестры» на Востоке, вне зависимости от оценок девушки и ее наклонностей. Школа Бизли придерживалась теории, что характер так же важен, как и академические успехи. Учитывалось положение в обществе, социальное происхождение, возможность и желание родителей внести денежный вклад на имя учебного заведения, где хотела бы учиться их дорогая доченька! Отдавалось также должное и мерам предосторожности, – и девочки могли посылать свои данные еще в три, менее престижные, учебные заведения, чтобы обеспечить себе «надежные тылы»! Школа рассылала письма родителям, назначая им время для консультаций, на которых вырабатывалась надежная стратегия в присутствии самой школьницы и ее инструктора!
Когда Хани обнаружила неоткрытое письмо из школы к Тедди, она разорвала его, прежде чем бросить в мусорную корзину. Тедди не стоило встречаться с ее консультантом, он давно хотел, чтобы его дочь училась в его собственной «альма матер» – Принстоне! С консультантом не будет никаких проблем, она, конечно, одобрит выбор. Много девочек из Бизли учились в системе учебных заведений «Сестры», но ни одной не было в самом элитном из всех элитных учебных заведений, которое только недавно начало принимать в свои ряды женщин!
Единственная проблема с Принстоном состояла в самой Хани – она, как девочка из детского стишка, которая никак не могла отлепиться от своей матери. Хани не могла себе представить, как она покинет отца!
«Кто будет следить за ним и помогать ему?!»
Так как важная для Т. С. почта посылалась в студию в Бербанк, Т. С. никогда не открывал письма, которые приходили в особняк. Поэтому Нора вскрыла письмо из школы и принесла его с собой, когда они все трое встретились за завтраком. Она хотела, чтобы Т. С. сказал, когда ему будет удобно пойти в школу, чтобы поговорить с консультантом по поводу будущего Сэм. Нора была уверена, что Сэм не только хочет, чтобы там присутствовал ее отец, но будет жутко разочарована, если он откажется это сделать.
Нора была поражена, когда Т. С. заявил, что не сможет пойти на встречу с консультантом, и Сэм не стала протестовать. Он сказал, что фильм «Ушел вчера» сильно отстает от графика съемок и его стоимость превысила смету уже на несколько миллионов. Т. С. также сказал, что не знает, когда освободится. Но Сэм начала протестовать, когда он сказал Норе:
– Ты можешь пойти на встречу вместе с Сэм. Подайте заявления в Вассар или Редклифф, мне кажется, что и Смит тоже неплохое учебное заведение.
– Папочка, я не хочу учиться в Вассаре или Редклиффе.
Т. С. взял кусочек тоста и положил его на стол.
– Нора, тост очень холодный. Ты же знаешь, как я ненавижу холодные тосты, – заметил он, оттопырив нижнюю губу, как капризный ребенок.
Нора улыбнулась и позвонила горничной.
– Папочка, ты что, не слышишь, что я тебе говорю? Я сказала, что не собираюсь учиться в Вассаре, Редклиффе или у Смита!
– Хорошо, тогда вы с Норой решите, где ты хочешь учиться, и Нора скажет в школе о нашем выборе.
Появилась горничная, но к этому времени Т. С. уже напрочь позабыл о тосте, он опаздывал. Он с шумом отодвинул свой стул, взял чашку, чтобы сделать последний глоток кофе.
– Кофе тоже совсем холодный. Что происходит, Нора? – ухмыльнулся Т. С. – Что случилось в таком прекрасно действующем механизме, каким всегда был наш дом?
– О, мне казалось, что ты ничего не замечаешь. – Нора хотела налить ему еще кофе.
– Папочка, мы же не закончили обсуждать мои планы, – капризно протянула Сэм.
– Я тебе все сказал. Ты будешь решать вместе с Норой. Предупреди в школе, что, если даже тебя не смогут принять в тот институт, на котором остановитесь вы с Норой, Нора все равно засунет тебя именно туда. У нее есть обширные связи, и она обладает необыкновенной способностью убеждать людей как супруга графа, дипломата высокого уровня и большой шишки в демократической партии. Не так ли, Нора?
– Вы даже не спрашиваете меня, – заорала Сэм. – Я вообще не желаю учиться в колледже.
– Ну и чем же ты будешь заниматься? Тебе необходимо что-то делать. О, я знаю, что ты хочешь делать, – на лице Т. С. появилась улыбка, и Сэм расслабилась.
«Конечно, он все знает!»
– Ты хочешь проводить все ночи в диско, правда? На следующий день поздно вставать, около одиннадцати одеваться и носиться по городу в своей машине, может быть, делать какие-то покупки в «Родео». Потом прибывать в «Поло Лонж», чтобы съесть там ланч, после чего только то и остается времени, чтобы привести в порядок свои ногти… – он пожал плечами. – Почему бы и нет? Это прекрасное времяпрепровождение, пока ты не подхватишь себе муженька. Конечно, нужно совсем не то, что эти вонючие хиппи с грязными ногами, которые ходят кругом и протестуют по каждому поводу.
Если бы это был кто-то другой, а не ее отец, высказавший всю эту тираду, Сэм просто оторвала бы ему голову, но она не могла злиться на отца. Он, наверное, просто дразнит ее. Может, он дразнил Нору, когда выдавал тираду по поводу того, как заполучить мужа?
– Папочка, насчет замужества это касалось Норы, когда она была молодой, много лет назад… – она осторожно смотрела на Нору, но та спокойно пила чай. – Но я об этом и не думаю. Мы об этом не думаем, – ни Хани, ни даже Бейб. В наши дни все женщины хотят чем-то заниматься, и… – Сэм засмеялась, – ты только вспомни, как Билли Джин Кинг выпорола жопку маленькому старенькому Бобби Риггсу!
Т. С. недовольно нахмурился, покачал головой и посмотрел на Нору, та с трудом скрывала улыбку.
– Не рассказывай мне эту чепуху, которую так любят декларировать эти бабы из Движения за освобождение женщин. Существует только одна женщина, из всех, кого я знаю, которая действительно не нуждается в муже. Что касается всех остальных, то только это у всех на уме, если даже это и Бидли Джин Кинг, которая перебрасывает теннисный мячик туда и обратно, принцесса с Бевхиллз, которая делает прическу у Джосе Эбера, или кто-то из этих детей-цветков, шляющихся везде с грязными волосами! Но меня все это совершенно не интересует! – Он допил свой кофе. – Почему бы тебе не поговорить об этом с Норой? Она все понимает и никогда не сделает тебе ничего дурного, – и он исчез.
Нора и Сэм молча смотрели друг на друга, потом Нора сказала:
– Если ты не хочешь учиться, Сэм, то чем же ты хочешь заниматься?
– Папа сказал, что вы все знаете, почему бы вам не сказать мне это?
– Папа сказал совсем не то, – заметила Нора. – Кроме того, он несколько нереально воспринимает меня и то, что я могу делать и чего не могу!
– Все равно, вы знаете, что я хочу делать, правда? – настаивала Сэм. Она начала почти спокойно, потом разгорячилась. – Я хочу работать в студии! В моей крови заложено желание делать картины. Это моя жизнь!
– Когда ты закончишь школу Бизли, Сэм, тебе будет только восемнадцать, а когда девушке восемнадцать, что бы ни передалось ей по наследству, она еще не может знать, кем же хочет быть.
Сэм уставилась на нее суженными зелеными глазами и заявила, как она сама решила, нечто очень умное и злое.
– Я могу поклясться, что знаю, чем вы хотели заниматься, когда вам было восемнадцать, и что вы точно знали, чего вам хочется. Может, мне сказать вам?
Нора подумала о молоденькой и в некоторой степени наивной девушке, которая в 1943 году прибыла в Лондон. Она только хотела хорошо проводить время и мечтала о мужчинах, которые будут любить ее и доставлять ей удовольствие… Эта девушка никогда не задумывалась о будущем. Ей никогда не приходило в голову подумать о том, что она хотела от своей судьбы.
– Нет, Сэм, не нужно мне ничего говорить. Так как ты можешь только догадываться, то не следует говорить то, в чем ты совершенно не разбираешься! Но я могу тебя уверить, что не была готова для будущего. А это всегда плохо для всех.
– Вы имеете в виду Хьюби, да?
Нора прикрыла глаза, чтобы Сэм не догадалась, что она сильно задела ее.
– Единственное будущее, которое должно тебя интересовать, Сэм, это твое собственное. И тебе необходимо готовиться к нему. В наше время недостаточно заниматься кинобизнесом и думать, что ты добьешься там успеха лишь потому, что ты – дочь босса. Только предположи: твой отец потеряет «Грантвуд-студию» вскоре после того, как ты начнешь там работать, еще ничего не зная об этом, тебя же тоже выгонят оттуда. Но если ты станешь обучаться искусству делать фильмы, тогда у тебя будет хотя бы основа, с которой ты сможешь начать строить свою карьеру. Если у тебя появится опыт, кто сможет остановить тебя?
– Вы считаете, что мне нужно идти в колледж, чтобы освоить хотя бы основы кинопроизводства?
– Именно так я и думаю.
– Мы можем о чем-то договориться?
– Наверное, если ты выдвинешь разумные условия.
– Так как мой отец слушает вас и ничего серьезно не воспринимает из того, что я ему говорю, вы можете уговорить его, чтобы он разрешил мне работать на студии на следующее лето, после того как я закончу школу. Осенью я смогу учиться на факультете кино в университете и немного работать на студии. Как вы считаете, это разумные условия или нет?
– Возможно, но только если ты желаешь начать с самого начала, чтобы как следует обучиться мастерству.
– Это ваши условия?
– Да, это мои условия. Но мы должны составить настоящее соглашение, а я пока знаю только то, что хочешь получить ты. Но ты мне не сказала, что от этого могу получить я.
– Ну, я себе это представляю так. Вы хотите показать отцу, как прекрасно управились со всеми проблемами. Разве я не права? За это вы получаете все преимущества вашего великолепного брака – его любовь, преданность и престиж. Все преимущества того, что включает в себе понятие миссис Т. С. Грант. Вы, в свою очередь, следите за домом и слугами, даете прекрасные приемы и представляете… – она хитро улыбнулась и продолжила: – Ох, простите. Вы воспитываете его дочь, чтобы ею мог гордиться отец, или что-то в этом духе.
Нора холодно улыбнулась:
– Что-то вроде этого… Ну и что ты мне можешь предложить взамен?
– Я обещаю себя хорошо вести, чтобы у вас не было неприятностей, и не грубить!
– Ну, это будет так приятно и так неожиданно. Как я могу отказаться от такого лестного предложения?
– Значит, мы договорились.
– Да.
– Хорошо, – сказала Сэм, у нее закружилась голова от удовольствия. – Если бы я хотела разогреть тот кусок льда, который заменяет вам сердце, я бы до того забылась, что обняла бы вас. Но я не стану этого делать, потому что тогда станет с вашим сердцем?
– Наверное, к лучшему, если мы никогда не узнаем об этом.
– Хани, ты уверена, что твой отец не придет на наше собрание? Может, нам лучше отложить разговор до его прихода? – спросила ее консультант.
– Спасибо, нет, миссис Дюран. Он слишком занят своим новым романом, вы же знаете, как это бывает с писателями. Для них самое главное – их творчество! Он даже не прерывается на сон или еду – Хани решила, что на миссис Дюран подействует этот ее довод. На многих людей он бы подействовал. – Кроме того, нам нечего обсуждать. Я буду учиться в университете Лос-Анджелеса. У них есть хорошие курсы драматического искусства. Я буду там учиться, потому что хочу именно этого. И я смогу продолжать жить дома.
– Но мы думали, что ты выберешь Принстон. И твой отец говорил нам о том же, когда привел тебя в нашу школу, – он хотел, чтобы ты училась в Принстоне. Ты нас всех очень расстроила.
Хани нервно откинула назад свои длинные волосы, она почувствовала, что ей придется извиняться.
– Наши планы изменились, и кроме того, я не уверена, что смогу учиться в Принстоне, – она встала, думая, что, если сделает это, миссис Дюран наконец отпустит ее. – Потом, я, наверное, не наберу…
– У тебя все будет в порядке. У тебя прекрасные оценки, ты учишься в школе Бизли и первая в своем классе. Мы надеялись, что именно ты будешь произносить прощальную речь от имени своего класса! Твой отец, лауреат премии Пулитцера, тоже учился в Принстоне. Они бы никогда не отказали тебе, может, только… – миссис Дюран начала перекладывать книги в сильном смущении.
– Потому что я наполовину еврейка? – мягко подсказала ей Хани.
– Конечно, нет, – возразила миссис Дюран. – Они же приняли твоего отца, не правда ли? И это было двадцать лет тому назад. Если бы они отказали тебе, то только из-за того, как ты выглядишь.
– Как я выгляжу? – удивленно переспросила ее Хани.
– Трудно воспринимать серьезно такую красивую девушку, как ты! Но мне кажется, что тебе это не помешает, если ты собираешься стать актрисой.
– Но я хочу стать серьезной актрисой.
Миссис Дюран цинично улыбнулась:
– В этом случае у тебя могут возникнуть проблемы, и я только могу пожелать тебе удачи!
– У меня есть один вопрос. Вы что-то сказали о том, что я могу получить право произнести прощальную речь от имени всего класса. Если я не стану поступать в Принстон, то лишусь этой чести?
– Я этого не говорю, – заявила миссис Дюран, как бы защищаясь. – Но разве тебе не все равно? Если ты будешь изучать драматическое искусство, то какое значение будет иметь указание в твоем резюме, что ты произносила прощальную речь в школе от имени своего класса?
– Это честь, не так ли? И если я ее заслужила, то будет справедливо, чтобы я могла воспользоваться ею! Мне это нужно для моего отца. Он будет так рад.
Когда Хани вернулась домой, Тедди ждал ее.
– Звонила миссис Дюран.
– Я так и думала, – вздохнула Хани.
– Тебе не кажется, что нам следовало бы поговорить, прежде чем ты все окончательно решишь.
– Может быть. Но я ведь сделала выбор. Ты очень расстроен?
Он покачал головой.
– Ты на меня злишься?
Он молчал.
– Тогда что ты чувствуешь?
– Радость. Я бы так скучал по тебе, – он обнял Хани, и она крепко прижалась к нему.
– Но они теперь могут не разрешить мне произносить прощальную речь. Я должна была ее произнести.
– Тебе обидно, милая?
– Да, я хотела, чтобы ты гордился мною.
– Тогда все в порядке, я и так сильно горжусь тобой! Не волнуйся!
– Папочка, ты не прав. Мне важно, чтобы ты мною гордился. Это для меня так важно.
– Ты сама должна быть гордой, девочка моя…
Бейб разрывалась между желанием уехать куда-нибудь учиться и остаться в Лос-Анджелесе вместе с Хани и Сэм. Если она уедет на Восточное побережье и будет жить вдалеке от отца и матери, это позволит ей наконец освободиться от них. Конечно, если бы она училась где-то вместе с Хани и Сэм – это была бы просто райская свобода! Но в любом случае последнее слово оставалось не за ней. Решали Кэтрин и судья! Ее даже не спросили, где бы она хотела учиться и кем хочет стать. На этот раз они даже не смогли сразу прийти к единодушному решению. Бейб подслушала, как они перебрасывались фразами, и это выглядело как диалог из пьесы для двоих:
Она (мечтательно):Было прекрасно, если бы мы могли сказать, что наша дочь будет учиться в Редклиффе. Джанет Раш всегда хвастается, что ее дочь училась в Редклиффе, – это значит, что девушка умна и получила хорошее академическое образование. Мой отец мечтал, что я буду учиться в Редклиффе… (Она умолкает.)
Он (строго):Мы давно договорились, что не станем рассуждать о твоем отце, и решили, что Бабетта не будет поступать в Редклифф, не правда ли? Она может встретить в Редклиффе только юношей из Гарварда, а это рассадник наркотиков, профессоров-радикалов и евреев. Бабетта не настолько умна, ей не обязательно получать хорошее академическое образование, потому что она никогда не станет ученым. Весьма возможно, что она и никогда не станет работать по специальности.
Она (подавленно):Но есть ведь и другие колледжи. Алисия Медисон училась в колледже Смита и вышла замуж за юриста, окончившего Гарвард, и он даже не еврей, Кевин О'Киф. Он имеет практику в Бостоне.
Он (насмешливо):Бостон! Ирландцы! Католики! Мы знаем, чего мы хотим, не так ли?
Она (вздыхая):Да…
Он (твердо):Кроме того, мне приходится напоминать тебе, что за Бабеттой следует постоянно следить.
Она (дрожащим голосом):Ты прав!
Он: Мы не хотим, чтобы она уехала на Восток, нашла себе мужа и осталась там, после того как мы потратили на нее столько сил и энергии. Нам нужно, чтобы она была здесь, я прав? Разве мы не договаривались об этом?
Она (примирившись с его словами):Да, Теренс, конечно, так.
«Конец обсуждениям. Конец свободе!..»
Бейб подумала, что не стоило ничего обсуждать, ей казалось, что все уже было решено давным-давно. Не был нужен какой-то необыкновенный интеллект, чтобы понять, что много лет назад было заключено какое-то соглашение между судьей и ее матерью. И что это соглашение каким-то образом было связано с нею – Бейб. Бейб, которую судья как-то назвал «дерьмом другого мужика»!
Но Бейб всегда думала, что правит балом Кэтрин, а судья распоряжается только в зале суда. Теперь она не была в этом уверена. Судя по подслушанному разговору, похоже, что мать выступала в роли подсудимого, который признал себя виновным!
– Мы решили, что ты поступишь в университет Южной Калифорнии, Бабетта.
– Но Хани и Сэм будут учиться в университете Лос-Анджелеса. Мне бы тоже хотелось учиться там. Можно? Пожалуйста! Это два хороших университета, какая разница, где я буду?
– Разница в том, что университет в Лос-Анджелесе – часть государственного университета, а университет в Южной Калифорнии – это частное учебное заведение. Мы считаем, что тебе будет лучше в частном университете. Что же касается того, что Хани и Сэм будут учиться здесь, то тебе пора становиться более самостоятельной, Бабетта. Невозможно иметь одних и тех же друзей всю свою жизнь!
– Но мне казалось, что они тебе нравятся! Ты же сама говорила, что, невзирая ни на что, Хани умна и настоящая леди. Ты также говорила, что, несмотря ни на что, Сэм обладает стилем. Ты же сама говорила это, мама, ты это говорила!
– Говорила, ну и что? Следует продвигаться по жизни. Следует взрослеть! Я никогда не считала, что ты не сможешь продолжать дружить с ними, если даже вы будете учиться в разных университетах.
– У них будут другие интересы…
– Следует надеяться на это. Саманта будет учиться в школе кино, Хани – изучать драматическое искусство, а тебе придется заниматься политическими науками.
– Но почему? Мне совсем не нравится политика.
Кэтрин закатилась тем смехом, который ненавидела Бейб:
– Тем более ты должна изучать политику. Ты должна расширить свой кругозор. Именно для этого мы получаем образование. Представь себе, что ты встретишь и выйдешь замуж за человека, который делает себе карьеру в политике. Ты сможешь стать для него прекрасной женой…
– Но как насчет того, что интересно мне?
Кэтрин, улыбнулась ей снисходительной, раздражающей улыбкой.
– Ты имеешь в виду что-то, кроме мальчиков?
– Возможно, – огрызнулась Бейб. Что она могла еще сказать? Объяснить матери, что ей хочется стать комической актрисой? Она сразу же начнет звонить судье.
– Что бы ты сказала, если бы я хотела стать нейрохирургом?
– Принимая во внимание все остальное, я бы сказала, что ты шутишь.
– Кстати, о шутках. Хочешь, я тебе скажу одну из них? Ты знаешь, как расшифровывается сокращенно название университет Южной Калифорнии?
– Ну, говори, – Кэтрин снисходительно улыбнулась. – Мне кажется, что твоему отцу это тоже будет интересно узнать.
– Университет Испорченных Детишек…
На этот раз Кэтрин не улыбнулась:
– Тогда, моя дорогая, тебе там будет очень уютно, не правда ли?
49
С тех пор как три года назад Тедди сказал, что люди его избегают как неудачника, Хани все время думала об этом, и еще она думала о том, что, если бы Тедди перестал пить, он смог бы написать прекрасный роман, который подтвердил бы, что он гений! И с тех пор загадка, что же было сначала – курица или яйцо, не переставала мучить Хани. Пил ли ее отец из-за того, что он так и не смог написать роман, равный гениальному произведению его молодости, или же он не мог писать из-за того, что пил? Или же он пил потому, что Мими – женщина, которую он не переставал любить, – оставила его? Почему он потерял ее – из-за своих провалов или из-за того, что пил? Что было причиной? Бутылка? Мими? Провалы? И сможет ли он преодолеть одно, не справившись с другим.
Нора когда-то сказала ей, что единственный человек, который может помочь ему, – это он сам. Но, может быть, некоторым людям помощь нужна в большей степени, чем другим. И возможно, Тедди излечится от всех его зол только одновременно? Потом она вбила себе в голову, что единственный способ все узнать – это устроить встречу Мими и Тедди. Наверное, если они увидят друг друга, что-нибудь произойдет? А если по прошествии времени Мими сможет ответить на его любовь? Любовь, которая все еще не прошла у Тедди, и их встреча станет их примирением! Случались и более странные вещи! Мими уже не была такой молодой, и она не сияла так ярко на небосклоне кино! Может, это также сыграет свою роль.
Но как помочь им встретиться? Они не видели друг друга уже долгие годы. Насколько она знала, они даже не переписывались. Когда было объявлено, что она будет произносить прощальную речь в школе, Хани подумала, что это какой-то знак, что это ее единственный шанс!
Она напишет письмо, и ее мать не сможет ей отказать. Она будет умолять, чтобы Мими приехала разделить такой торжественный момент в ее жизни. Она поклянется Мими, что если та приедет, то она никогда больше ни о чем ее не попросит до конца жизни. Она поклянется, если Мими выполнит ее просьбу, любить ее, несмотря ни на что! Какая мать, даже подзаборная сука, может отказать в такой просьбе?
Тедди сидел в библиотеке и смотрел по телевидению пьесу (рядом для подкрепления стояла бутылка водки). Он когда-то написал эту пьесу, но ее никогда не ставили в театрах, она была продана ТВ для экранизации. Хани уселась у себя в комнате и начала писать письмо Мими. Вошел Тедди, она не ожидала этого и быстро прикрыла письмо журналом.
– Что, уже все кончилось?
– Нет, но мне достаточно, потому что я и так знаю финал. – Он улыбался, нетвердо произнося слова. – Я хотел посмотреть, чем ты занимаешься.
– Ничем особенным, смотрю журнал, его дала мне Сэм. Там есть статья, которую она мне посоветовала прочитать.
– Хватит, Хани, – улыбнулся Тедди. – Я вижу, что ты что-то прикрыла журналом, что ты прячешь от меня? Я знаю, ты писала свою речь, правда? Ты не волнуйся, если я прочитаю черновой вариант. Дай-ка я посмотрю.
Прежде чем Хани успела его остановить, он взял письмо и начал читать. Она пришла в ужас от выражения его лица. Он никогда прежде не смотрел на нее так – с такой холодной ненавистью! Ее милый, нежный отец…
«Это, видимо, на него так действует алкоголь!»
– Как ты могла написать такое этой страшной женщине и умолять ее, чтобы она пожаловала на твой выпускной вечер? После того, как она так обошлась с тобой!
«Почему он называет ее страшной женщиной? Все знают, какая она красавица!»
– Где твоя гордость? Она ни разу не захотела увидеть тебя. Все, что она делала – это прислала тебе эти дурацкие подарочки и эти идиотские открытки. Я никогда тебе ничего не говорил – не хотел отравлять тебя моим ядом, и надеялся, что когда-нибудь она одумается. Но этого не случилось. И теперь это…
– Папочка, пожалуйста! – Хани пыталась обнять отца, но он грубо оттолкнул ее. Хани была в ужасе.
«Наверно, это потому, что он очень сильно пьян!»
– Ты теперь не моя маленькая дочка! Ты выросла и стала очень умной. Я считал, что теперь ты настолько поумнела, что сможешь сама понять, что представляет собой твоя мать, но ты ничего не поняла… А если бы поняла, то не стала бы делать из себя посмешище, писать ей такое письмо и умолять, чтобы она приехала сюда, умолять, чтобы она… любила тебя! Я так гордился тобой, тем, какой ты стала. Я считал, что хотя бы в твоем воспитании я все сделал правильно. Теперь я вижу, что и в этом я не достиг успеха! Тем, что ты написала ей письмо, ты опозорила не только себя, но и меня.
– Не говори так, – закричала Хани, – я сделала это для тебя! Я хотела, чтобы она приехала на мой выпускной вечер, может, вы тогда бы помирились, – ты ведь так сильно ее любишь!
Он уставился на нее в ужасе, его милые карие глаза сверкали.
– Люблю ее? Я ее ненавижу! Я ее ненавидел практически с того самого момента, когда женился на ней!
Плакала Хани, плакал Тедди, снова и снова извинялись друг перед другом, потом перешли в кухню, и Тедди приготовил горячий шоколад, а Хани достала печенье.
– Папочка, почему ты мне раньше не говорил, что ты ее ненавидишь? Ты никогда не говорил о ней, ты всегда был таким грустным, когда я упоминала ее имя.
– Я считал, что только плохой отец будет рассказывать дочери, что он ненавидит ее мать. Ему придется ей объяснять почему, а я не мог этого сделать: мне было так жаль тебя… тебе так не повезло, что она твоя мать.
– Но когда ты женился на ней, разве ты ее не любил?
– Я был ослеплен ею, околдован… Как будто я был глупой мухой, запутавшейся в ее паутине… Я как бы стал ее рабом! Я до сих пор помню тот момент, когда увидел ее впервые. Я не могу себе представить молодого мужчину, который, не зная, что она собой представляет, мог бы сопротивляться ей и не влюбиться в Мими Лере!
– Но как это так? Ты так сильно любил ее, а теперь ненавидишь? Разве так бывает?
– Разочарование. Только тот, кто сильно разочарован, может так сильно ненавидеть!
– Чем ты был так разочарован?
– Предательством. Никто не бывает сильнее разочарован, чем тот, кого предали!
– Предан? Каким образом?
– Представь себе очень молодого человека, безумно влюбленного в потрясающую женщину. Женщину, за которую многие мечтали бы отдать свою жизнь! Женщину, которая показывает тебе, что из всех желающих ее и обожающих мужчин она выбрала тебя! Подумай сама, какое предательство может сразу привести в чувство такого влюбленного в нее чудака?
Был только один ответ.
– Сексуальное предательство, – ответила Хани.
– Правильно.
– Но это же случилось не сразу, – умоляла она его.
– Именно с самого начала. Я не мог поверить в это… Не мог себе представить, что это возможно. Я думал, что взял себе в жены принцессу, но я женился на б…
Это слово буквально ранило Хани, она задрожала.
– Но зачем ей было выходить за тебя замуж, чтобы сразу же начать тебе изменять?
– Потому что я поверил в нее… В золотую легенду о ней! Она считала, что с моей помощью перестроится и перестанет быть тем, кем была на самом деле. Она все же понимала о себе: красивое лицо и прекрасное тело – ничего более, а она же мечтала стать великой актрисой. Она вышла за меня замуж, чтобы у нее был свой писатель, который помог бы ей совершить большой скачок. Но из этого ничего не вышло. В конце концов получилось то, чего следовало ожидать: я – писатель – неудачник, а она – вечная шлюха!
– Но, папочка, после того как ты понял, кто она и перестал ее любить, почему же ты не оставил ее?
– Я не мог.
– Но почему? Если ты ее так ненавидел…
– Потому что к тому времени, когда я понял, что наш брак потерпел фиаско, она сказала мне, что беременна!
– Ты имеешь в виду мной?
– Да. И она сказала, что, если я уйду от нее, она сделает аборт. Она просто шантажировала меня, она знала, как я хотел ребенка.
– Она не сделала аборт?
– Нет. Она его не сделала. Но ей не нужен был ребенок, он никогда не бывает нужен таким женщинам, как Мими. Беременность не дает им работать в течение нескольких месяцев, всегда нужно волноваться, что будет с фигурой. Когда ребенок уже родится, нужно как-то о нем заботиться – это ноша, если даже не ответственность! Хуже всего, что ребенок всегда напоминает о твоем возрасте и тебе самой, и твоей публике. А для секс-бомбы возраст так же важен, как и фигура.
Хани было понятно все, что говорил ей Тедди, все, кроме одного.
– Но если она не любила тебя и дела между вами шли все хуже и хуже. Все, что ты старался для нее сделать в профессиональном плане, тоже не срабатывало, и она по-настоящему не хотела ребенка, почему же она все-таки оставила ребенка? Чтобы удержать тебя?
– Эгоизм и жадность. Ее собственное «эго» не могло примириться с тем, что есть мужчина, который ее любит… не хочет… и жадность не позволяла ей расстаться с тем, что у нее уже есть!
– Итак, у тебя была я. После того как я родилась, вы покинули Францию и приехали сюда, в Лос-Анджелес…
– Да, как я уже говорил, ради денег. Мими была такой жадной…
– Но здесь тоже ничего не получилось?
– Да. Ничего не получилось ни у нее, ни у меня. Тогда она решила вернуться назад, во Францию, где она оставалась богиней секса.
– И к тому времени ей стало наплевать на нас обоих? На тебя и на меня, да? Мы ей были не нужны?
– Почему же? Она нас хотела. К тому времени мы стали частью ее багажа, который она оставляла везде, где только можно, – все эти чемоданы от Вуиттона, громадные кофры, чемоданчики для драгоценностей, коробки с мейк-апом – она никогда не расставалась с тем, что считала своим. Кто знает? Может, она решила, что когда-нибудь мы сможем ей пригодиться. Ее верный муж, прелестная маленькая девочка, безумно похожая на нее. Если даже в этом больше ничего не было – все равно это была прекрасная реклама!
– Но если она хотела нас, почему мы не поехали с ней?
– Я отказался. К тому времени я уже понял, что тебе будет лучше совсем без матери, чем с такой, как она. Это ужасно – любить и не получать ответную любовь.
– Да, ты меня любишь за двоих, – сказала Хани, и хотя это не было вопросом, он прошептал:
– Да!
Но все равно оставался один очень важный вопрос. Ведь Мими Лере спала с кем попало… «Была ли она, Хани Лере Розен, действительно дочерью Тедди?»
Хани долго разглядывала себя в большом зеркале, прежде чем отправилась спать: золотые волосы, глаза цвета топаза, нос, скулы, великолепная белозубая улыбка. Потом она отошла от зеркала, чтобы лучше рассмотреть свое тело: красивая грудь, тонкая талия, полные бедра. Не было никаких сомнений – она была дочерью Мими Лере, в этом никто и не сомневался! Но чем можно было доказать, что ее отцом был Тедди Розен?
Она подумала, что приятно было бы точно знать это, но на самом деле ей все равно. Так же, как и для Тедди. Он так сильно любил ее, как любят только родных дочерей. Она же любила его как родного отца! Она всегда была с ним, и он был такой чудесный человек. Нет, правда не имела никакого значения!
