Текст книги "Воины"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

Соавторы: Джеймс Роллинс,Робин Хобб,Диана Гэблдон,Дэвид Марк Вебер,Роберт Сильверберг,Тэд Уильямс,Питер Сойер Бигл,Дэвид Моррелл,Кэрри Вон,Лоуренс Блок
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 54 страниц)

Они узнают, как он умер. В этом он не сомневался. Сенат провозгласит об этом во всеуслышание. Мысль о Марке Атиллии Регуле, некогда гордом консуле римских легионов, истерзанном и оставленном умирать, точно говяжья туша, подвешенная истекать кровью на лотке мясника, воспламенит их сердца. Сенат позаботится о том, чтобы все знали, как он умер.

Это будет последняя польза, которую он им принесет. Регул знал об этом, и его это не огорчало. Но боги, боги, сколько же еще ему ждать смерти?

Флавий понял, что слишком долго стоит и пялится наверх. Поток людей, спешащих в город, расходился надвое, огибая его. Раньше тут наверняка стояла целая толпа, дожидающаяся последних мгновений Марка. Но упрямый солдат победил зевак. Он не желал умирать им на потеху.

Флавий перешел через улицу, к торговцу, который караулил свежие лепешки. Пахли они чудесно. У Флавия было несколько монет в кошельке, который он срезал на прошлой неделе. Некогда он постыдился бы прибегать к низкому воровству, но теперь он научился оправдываться перед самим собой. Хотя он больше не носил доспехов римского солдата, он все же оставался солдатом, а каждый карфагенянин был ему врагом. Украсть у врагов, даже убить кого-то из них, если подвернется случай, – то же самое, что выследить и убить дикого зверя. Кошелек, который он срезал, был хороший, кожаный, с плетеными ремешками, и внутри оказалось полдюжины монет, ножичек, мужское кольцо и плитка воска. Он достал из кошелька самую мелкую монетку и показал ее торговцу, угрюмо глядя на того исподлобья. Торговец презрительно покачал головой. Флавий зыркнул на него еще мрачнее, достал из набедренной повязки вторую такую же монетку и показал ему. Торговец буркнул «Разоришь ты меня!», однако взял одну из лепешек поменьше и протянул Флавию. Флавий отдал лоточнику два металлических кружочка и взял хлеб, не сказав спасибо. Сегодня он особенно не хотел рисковать тем, что акцент выдаст его.

Он разломал лепешку на мелкие кусочки и сжевал ее всухомятку, время от времени украдкой поглядывая на Марка. Он чувствовал себя предателем из-за того, что ест, когда его друг умирает, но он был голоден, а это занятие давало ему предлог подольше постоять на месте. Марк держался стойко. Он сжимал прутья клетки и смотрел сверху вниз на прохожих. Некоторые поднимали взгляд, проходя мимо, другие почти не замечали умирающего человека в клетке. Быть может, оттого, что он не был похож на умирающего. Но Флавий, глядя на него снизу, понимал, что все кончено. Его друга детства было уже не спасти. Даже если под воротами прямо сейчас каким-то чудом появится римский легион, Марк все равно умрет. Его руки и ступни приобрели синюшный оттенок, говорящий о том, что кровь перестает струиться по жилам. В результате усилий палачей все его тело – лицо, грудь, бедра – было расчерчено потеками бурой запекшейся крови. Но Марк стоял и ждал, и Флавий стоял, следил и ждал, сам не зная чего.

Ему казалось, что так надо. В конце концов, Марк ведь когда-то сидел у его смертного одра...

Это было много лет назад. Шесть лет? Семь? И не так уж далеко от этого пыльного, враждебного города. Они пытались перейти реку Баград в том месте, где она течет через густые заросли кустарника и пышные тростники, вздымающиеся выше человеческого роста. Долина Баграда – богатая, плодородная земля, в которую с обеих сторон сбегают воды с нагорья. На склонах нагорья растут дубовые и сосновые леса. Берега широкой реки густо заросли растительностью, в которой кишели кусачие насекомые. Марк уже тогда был легатом, но еще не стал консулом. Этот титул ему еще предстояло заслужить, пройдя по Карфагену смертоносным серпом. То лето было для него летом завоеваний. В тот день Марк заставил пехоту, всадников и лучников двигаться быстрым маршем – он искал удобную переправу через Баград. Он выбрал отличное место для лагеря, на холме над рекой. Солдаты принялись строить стандартное укрепление: ров и вал, насыпанный из вынутой земли. Марк отправил вперед разведчиков разведать брод. Они вернулись неожиданно быстро и сообщили, что обнаружили у воды нечто необычное.

– Мы видели змею, легат. Огромную змею. У реки.

Флавий слышал краем уха это первое донесение. Иногда, вечерами, после того как солдаты заканчивали строить вал, он приходил к шатру Марка. Если легат был не слишком занят, он находил время поболтать со старым другом. Но сегодня вечером, когда он подходил к шатру, путь ему преградила кучка взволнованных людей, собравшаяся перед шатром. Марк стоял насупясь, а двое велитов, докладывавших ему, потупились и виновато переминались с ноги на ногу. Флавий видел, что Марк пришел в ужас от самого факта, что солдаты посмели вернуться к нему с подобным докладом.

– Изумительно! – произнес он тоном, буквально источающим сарказм. – Значит, вы вышли на берег африканской реки и увидели там змею? И бросились с этой вестью обратно ко мне, так и не решив, сможем ли мы завтра переправиться через реку?

Велиты переглянулись. Их набирали из беднейших солдат, призванных в армию, зачастую у них не было денег на то, чтобы вооружиться достойным образом, и товарищи относились к ним с пренебрежением. В бою они были застрельщиками и метателями дротиков и не считались приписанными ни к одной центурии. В разведку их посылали именно потому, что не дорожили ими. Велиты понимали это, и им это не нравилось. Флавий не особо осуждал их за то, что они отступили перед встреченной опасностью. Если они сами о себе не позаботятся, никто о них не позаботится. Один из них был мокрый по пояс. Другой сказал:

– Мы не видели ее всю, легат. Но то, что мы успели увидеть, было... оно было огромным! Мы видели ее бок, движущийся мимо нас в высокой речной траве. Толщиной она была с голову вепря, а ведь это была та часть, что ближе к хвосту! Мы не трусы. Мы подошли к ней поближе, чтобы лучше разглядеть. А потом, футах в ста от нас, из тростников поднялась ее голова!

– У нее были горящие глаза! – перебил второй разведчик. – Даю слово, легат, у нее были огромные горящие глаза! И она зашипела на нас, но шипение ее было больше похоже на свист. Мне пришлось заслониться рукой. Она держалась ближе к воде, и большую ее часть было не видно в тростниках, но то, что мы видели, было огромным! Судя по величине глаз и головы, она должна была быть не меньше...

– Вы уже дважды признались, что вернулись ко мне с докладом

о том, чего даже не разглядели как следует, – холодно заметил Марк. – Разве не положено разведчику сперва рассмотреть что-то, а потом уж возвращаться с докладом? Но вы предпочли вернуться с докладом о том, чего не видели!

Первый разведчик насупился, глядя себе под ноги. Второй побагровел. Он не осмелился посмотреть Марку в глаза, но в голосе его не было стыда, когда он сказал:

– Некоторые вещи настолько необычны, что о них следует докладывать, увидев их хотя бы мельком. Это не обычная змея, легат. И я говорю не только о ее размерах, хотя рядом с ней любая другая змея, которую я когда-либо видел, кажется червяком. Когда она уставилась на нас, глаза у нее горели. И она скорее свистела, чем шипела. Она не скрылась, завидев нас, как поступило бы большинство змей. Нет. Она бросила нам вызов. Поэтому мы и вернулись, чтобы доложить тебе об этом.

– Водяной дракон! – сказал кто-то в тишине, воцарившейся после того, как разведчик умолк.

Марк устремил взгляд на людей, столпившихся на краю круга света, отбрасываемого факелами. Может быть, он понял, кто это сказал, Флавий – нет. В любом случае, Марк никого не выделил.

– Смехотворно! – уничтожающе сказал он.

– Ты ее не видел! – бросил первый разведчик, но, прежде чем он успел добавить что-то еще, Марк перебил его:

– Ты тоже! Вы видели нечто. Быть может, перед вами мелькнул бок гиппопотама, а потом вы увидели змею и в тростниках, в вечерних сумерках, вообразили, будто это одно и то же животное.

Он ткнул пальцем в одного из разведчиков и осведомился:

– Отчего ты мокрый?

Велит вытянулся.

– Если мне будет дозволено завершить мой доклад, легат... Эта голова вынырнула из тростников. Она поднялась выше моего роста и взглянула на нас сверху вниз. А потом засвистела. Это встревожило нас обоих, и я закричал на нее. Как огромна она ни была, я рассчитывал, что она повернет прочь и двинется своей дорогой. Вместо этого она бросилась на нас. Ее голова устремилась на меня, разинув пасть, и все, что я видел, это ряды зубов в пасти размером с повозку. Кар закричал и метнул в змею свой дротик. Дротик вонзился в нее, и змея разъярилась. Она снова взревела и ринулась на меня. Я отскочил в сторону и бросился бежать. Я думал, что там твердый речной берег, а там оказалось болото, и я провалился в воду. Мне повезло: она потеряла меня из виду.

– Тут она набросилась на меня и погналась за мной, – подхватил второй, – но я тоже на месте не стоял. Она задержалась, чтобы стряхнуть с себя мой дротик. Я услышал, как древко сломалось, точно соломинка. Я взбежал на берег, а змея, похоже, не хотела покидать заросли тростников и камышей. Я думал, что Тулл погиб. Когда же он выбрался из тростников и присоединился ко мне, мы решили, что лучше вернуться и доложить вам.

Марк скрестил руки на груди.

– А тем временем почти стемнело. И, несомненно, завтра, к тому времени, как мы подойдем к реке, ваша гигантская змея куда-то денется. Ступайте, выполняйте свои обязанности, вы оба! Горящие глаза!

И он, презрительно хмыкнув, жестом велел разойтись не только разведчикам, но и всем, кто толпился у шатра. Перед тем как уйти внутрь, он встретился взглядом с Флавием и слегка мотнул головой. Флавий понял, что его зовут в шатер, но попозже, частным образом. Когда стало темно и беспокойный лагерь почти затих, он пришел к Марку.

– Мне нужно знать, что они видели. Не мог бы ты сходить туда перед рассветом, вернуться ко мне и доложить? Если кто-то и может прочитать следы и сообщить мне, что там такое, то это ты. Мне надо переправить войска через реку, Флавий. Я хотел бы перейти ее здесь, па рассвете. Но если там есть гиппопотамы и крокодилы, мне следует узнать об этом прежде, чем мы войдем в воду, а не на середине переправы.

– А как насчет гигантских змей? – спросил Флавий.

Марк только фыркнул.

– Они молоды и плохо вооружены. Я не виню их за то, что они прибежали назад, но пусть знают, что мне нужны точные сведения, а не слухи. Я велю им явиться сюда утром, чтобы они слышали твой доклад. А потом они, разумеется, будут наказаны.

Флавий кивнул и отправился спать, пока была возможность.

Римский лагерь просыпается рано, но в то утро он пробудился первым. С собой он взял не доспехи воина, но оружие охотника. Чтобы сделать из копья древковую пращу, много времени не потребовалось. А дальнобойность у нее была больше, и с ее помощью можно было метать более тяжелые снаряды, чем из его охотничьей пращи. Если на берегу обнаружится раздражительный гиппопотам или крокодилы, лучше отогнать их прежде, чем они приблизятся к нему. На случай более близкой встречи на боку у него висел меч-гладиус. Коротким клинком удобно было и колоть и рубить. Впрочем, Флавий надеялся, что до этого не дойдет.

Берега реки Баград кишели живностью. Вдоль берегов рос кустарник, у воды шумели густые заросли тростника. Флавий шел той же самой нахоженной звериной тропой, что и разведчики, которые пробирались к реке накануне. Звери знают все лучшие места для водопоя и самые безопасные переправы. Судя по тому, как утоптана была тропа, здесь действительно можно было надеяться отыскать хороший брод. Ближе к реке кустарник по обе стороны сделался гуще, впереди стеной встали тростники и камыш. Звонкое пение птиц и пернатые создания, деловито порхавшие в кустах, убеждали Флавия в том, что все спокойно. С одной стороны какое-то животное покрупнее сорвалось с лежки и с треском скрылось в кустах. Это животное наверняка было четвероногим. Это насторожило Флавия, он замедлил шаг. Под ногами начинало чавкать. Тростники расступились, и Флавий увидел перед собой открытую воду, почти тоннель, который вел вперед, где виднелась свободная речная гладь. Вдалеке, на противоположном берегу, вела наверх такая же скользкая, нахоженная тропа. Так. Значит, это и есть брод. Флавий решил зайти в реку и проверить, сильное ли тут течение и надежное ли дно. Он успел войти в воду по колено, когда птичий гомон внезапно умолк.

Флавий остановился и застыл, прислушиваясь. Его глаза высматривали не цвет и не форму, а движение. Но он ничего не слышал, кроме плеска воды, и ничего не видел, кроме тростников, качающихся в такт движению потока.

И тут внезапно, на расстоянии выстрела из пращи, верхушки камышей закачались против течения. Флавий застыл на месте, медленно, равномерно дыша. Вот целая купа камышей качнулась одновременно, а затем, на достаточно большом расстоянии оттуда, полоса тростников качнулась в противоположном направлении. В следующий раз тростники качнулись уже ближе к нему, и внезапно Флавий осознал, что слышит звук. Поначалу он сливался с шумом воды, но теперь приблизился. Что-то шуршало в камышах. Высокие стебли терлись о шкуру существа, издавая слаженный, долгий звук. Флавий разжал губы, беззвучно дыша ртом. Надо выяснить, что это, сейчас, пока оно не приблизилось вплотную. Его праща была заряжена. Уверенным, наработанным движением, не требовавшим ни усилий, ни размышлений, Флавий замахнулся и отпустил пращу.

Снаряд он придумал сам – он был куда тяжелее, чем можно выпустить из обычной пращи, и один конец у него был заостренный. Временами он переворачивался и попадал тупым концом. Но иногда острый конец вонзался в цель. Сейчас Флавию было все равно, что получится – он хотел просто вспугнуть существо, прячущееся в тростниках, заставить его выдать себя. Снаряд вылетел беззвучно, но, когда он попал в цель, тишина оборвалась.

Свист твари был похож на порыв ветра. Из тростников, куда ближе, чем ожидал Флавий, вынырнула голова. Голова сперва гневно уставилась на собственное тело, потом на того, кто осмелился ее атаковать. К тому времени, как квадратная башка повернулась и уставилась на него, Флавий уже отступал. Глаза у нее даже в ясном утреннем свете горели оранжевым. Змея втянула воздух с таким звуком, словно холодной водой плеснули на раскаленные камни, раздувая щелочки-ноздри. Потом змея распахнула пасть, и Флавий увидел, как и рассказывал разведчик, пасть размером с повозку, усаженную рядами загнутых внутрь зубов. Массивная голова обрушилась на землю на расстоянии длины копья от него. Болотистая почва содрогнулась от удара. Флавий ощутил подошвами ног тяжесть головы чудовища и внезапно бросился бежать так, как никогда прежде не бегал. Выбравшись на берег, он оглянулся через плечо. Но ничего не увидел.

Но тут, как только он осмелился перевести дух, из тростников и камышей снова поднялась огромная голова на толстой шее. Она уставилась на него, и из тупой морды высунулся длинный раздвоенный язык, мелькающий, пробующий воздух на вкус. Тварь смотрела на Флавия без страха, в оранжевых глазах, лишенных век, виднелась только злоба. Она раскрыла пасть, и снова свистящий вопль сотряс воздух. А потом ринулась вперед, передвигаясь куда быстрее, чем имеет право передвигаться безногая тварь. Флавий повернулся и бросился бежать. Он бежал, слыша за спиной жуткий шелест громадной безногой твари, преследующей его по пятам. Ужас придал ногам мужчины мальчишескую пружинистость, стук сердца отдавался в ушах. Когда он наконец набрался мужества оглянуться, змея исчезла, однако он бежал, не в силах остановиться, почти до самого лагеря.

Он торопливо прошел через просыпающийся лагерь, не останавливаясь поговорить ни с кем. Ему не хотелось, чтобы слухи разошлись до того, как Марк выслушает новости и решит, что с этим делать. Во рту у Флавия пересохло, сердце все еще колотилось, когда он предстал перед Регулом с докладом. Обращаясь не к старому другу, но к командиру, он сказал:

– Тебе говорили правду, легат. Эта змея огромна, подобной ей никто и никогда не видел. Я бы сказал, что в ней около ста футов длины. И она агрессивна. Я выстрелил в нее из пращи, и она бросилась на меня.

Он смотрел, как его друг переваривает новости. Марк взглянул па него и с намеком на улыбку негромко спросил:

– Так-таки сто футов, Флавий? Бывают ли змеи в сто футов длиной?

Флавий сглотнул, пытаясь увлажнить пересохшее горло.

– Насколько я могу судить, легат. Судя по размерам головы, по тому, насколько высоко она ее поднимала и как далеко шевелились тростники, потревоженные ее хвостом.

Он прокашлялся.

– Я не шучу.

Он видел, как Марк обдумывал его слова, как каменело его лицо, как стискивались зубы. Он слышал, как легат вынес свое решение.

Как бы велика она ни была, это всего лишь змея. Волк или медведь может сразиться с одним человеком или даже с полудюжиной людей, но ни одно существо не решится противостоять легиону. Мы построимся и пойдем к реке. Шум и топот, несомненно, спугнут ее. Что ты думаешь насчет реки? Как тебе кажется, пройдут ли там телеги из обоза?

Но ответить Флавий не успел: снаружи послышались дикие вопли, а потом звук, от которого у Флавия волосы встали дыбом. Это был пронзительный свист. А потом раздались крики: «Дракон! Дракон!» Свистящий вопль твари прозвучал снова, на этот раз громче. И снова вопли – человеческие вопли, которые внезапно оборвались. Они сменились другими, паническими, воплями ужаса.

Когда явился Флавий, Марк был полуодет. Сейчас он торопливо застегнул панцирь и схватил свой шлем. «Пошли!» – бросил он и, хотя следом за ним устремилось человек десять, Флавий почувствовал, что это было сказано ему лично. Они трусцой пробежали через лагерь, направляясь в сторону реки. Флавий на бегу обнажил свой короткий меч, надеясь, что ему не придется подойти достаточно близко, чтобы пустить его в ход. Отовсюду сбегались полуодетые люди, присоединявшиеся к толпе. «Лучники, ко мне!» – рявкнул Марк, и через десять шагов его окружили люди с луками. Флавий упрямо трусил у левого плеча Марка.

Они не успели добежать до стен лагеря, как навстречу им хлынула толпа орущих людей. Они несли раненого, и, хотя он все еще ревел от боли, Флавий понял, что этот уже покойник. Его левая нога была оторвана по самое бедро.

– Там дракон, дракон!

– Змея утащила сразу двоих! Они пошли за водой, и...

– Глаза как тележные колеса!

– Сбила с ног шестерых и раздавила их. Просто раздавила!

– Он их сожрал! Помоги нам, боги, он их сожрал!

– Это демон, карфагенский демон!

– Они натравили на нас дракона!

– Вон она! Она ползет сюда!

И Флавий увидел, как за спинами бегущих людей поднялась огромная голова. Она вздымалась все выше и выше. Она смотрела на них сверху вниз, глаза горели, в пасти мелькал раздвоенный язык длиной с пастуший кнут. Флавий похолодел, как будто само воплощенное зло взирало на него. Тварь, будь она дракон или змея, снова издала свист, пронзительный, душераздирающий. Некоторые люди вскрикнули, другие зажали уши руками.

– Лучники! – крикнул Регул, и два десятка стрел взвились в воздух. Их свист был заглушен шипением змеи. Некоторые стрелы пролетели мимо; другие отскочили от чешуйчатой шкуры твари. Некоторые все же попали в цель, вонзились, повисели – и тут же попадали на землю, как только тварь встряхнулась. Штук шесть попали в цель по-настоящему. Но, если змея и почувствовала боль, она этого ничем не выказала. Вместо этого она нанесла удар: громадная голова с разинутой пастью устремилась вниз и схватила двоих солдат. Люди завизжали, когда она подняла их в воздух. Тварь запрокинула голову, сглотнула – и их товарищи внезапно превратились в два комка, спускающихся вдоль змеиной шеи. Флавий похолодел. Змея схватила их так быстро, они не успели умереть! Она проглотила их живыми...

Флавий не слышал нового приказа стрелять, но в тварь полетел новый залп. Змея подползла ближе, и стрелы били метче. Из тех, что попали в цель, большая часть застряла в шкуре. На этот раз змея издала яростный свист. Она рухнула наземь и заметалась, пытаясь избавиться от стрел. Хвост, хлещущий из стороны в сторону, ломал кусты на берегу.

– Отступаем! – крикнул Регул, и в несколько мгновений все ринулись прочь от твари. Это было не самое организованное отступление, в каком доводилось участвовать Флавию, однако же цели своей оно достигло. Люди сомкнули ряды и двигались назад, торопясь убраться подальше от карфагенского чудища. Колени у Флавия подгибались, и голова все еще шла кругом при воспоминании о виденном им чудовище. В нем было больше ста футов длины, в этом Флавий был уверен. А насколько больше – этого он знать не хотел.

– Она не преследует нас! – крикнул кто-то.

– Не останавливаться! – приказал Регул. – Возвращаемся в лагерь и обороняем укрепления!

Потом бросил через плечо взгляд на Флавия.

– Сходи посмотри! – негромко сказал он.

С сердцем, колотящимся где-то в глотке, Флавий повернул назад и принялся проталкиваться сквозь толпу торопящихся навстречу людей. Разминувшись с последними отставшими, он пошел дальше, насторожив уши и держа наготове пращу. Он понимал, что, в случае чего, праща ему не поможет, но это было его самое старое, самое привычное оружие. «К тому же, – думал он про себя, – она достает куда дальше гладиуса!» Он улыбнулся неожиданно для самого себя и зашагал вперед.

Увидев трупы погибших, Флавий остановился. Он окинул взглядом кустарник – громадной твари нигде видно не было. Она переломала и смяла кусты и траву там, где каталась, пытаясь избавиться от стрел. Флавий постоял еще немного, осматриваясь по сторонам. Когда сперва один, потом второй стервятник, описав круг в небе, опустился на землю рядом с трупами, Флавий сделал вывод, что змея действительно уползла. Однако дальше он, тем не менее, пошел очень осторожно.

Все лежавшие были мертвы. Только один еще дышал, воздух с еле слышным хрипом выходил из его приоткрытого рта, однако тело его было раздавлено и глаза потухли. Иногда телу требуется время, чтобы осознать, что оно мертво... Флавий поднялся с колен и заставил себя пойти дальше. Уползающая змея проложила в кустах широкую просеку. Флавий не нашел ни следов крови, ни других признаков того, что они нанесли ей серьезные раны. Он шел по просеке, пока впереди не показалась река и примятые тростники в том месте, где тварь вернулась в воду. Там она могла таиться где угодно. Флавий не пошел дальше. В этом не было смысла.

Вернувшись с докладом к Марку, он осознал, насколько потрясен его друг. Он сурово выслушал то, что сообщил ему Флавий, и покачал головой.

– Мы здесь затем, чтобы сражаться с карфагенянами, а не затем, чтобы воевать с гигантской змеей. Мысль о том, что это какой-то демон или дракон, насланный карфагенянами, потрясла их до глубины души. Я не намерен снова бросать ей вызов. Я отправлю похоронную команду, чтобы похоронить погибших, но я решил уйти ниже по реке. Я уже отправил туда разведчиков, искать брод. Мы не можем торчать здесь. Надо идти дальше.

Флавий услышал это с облегчением, однако его удивило, что Марк повел себя столь благоразумно. Он ожидал, что его друг упрется и будет драться до победного конца. Следующие слова Марка разрешили загадку:

– Она, конечно, огромная, но ведь это всего лишь змея! Она не стоит того, чтобы тратить на нее время.

Флавий молча кивнул и удалился. Марк всегда был солдатом и вел себя как солдат. Необходимость выслеживать добычу, как делает охотник, и пытаться думать, как она, чтобы настичь ее, никогда его не прельщала. Война для него была вызовом, что один муж бросает другому, она требовала понимания стратегии. Он никогда не считал животных сложными и непредсказуемыми, в отличие от Флавия. Он никогда не видел в звере достойного противника и никогда не понимал Флавиева увлечения охотой.

Теперь, глядя на своего друга в клетке, Флавий отчетливо видел зверя, который всегда жил внутри Марка. Человеческий разум мало-помалу уступал место звериным инстинктам. Боль терзала его и неотступно требовала внимания. Флавий видел дрожь, которая начала пробегать по телу Марка. Колени у него тряслись, ручеек кровавой мочи пополз по ноге и пролился на мостовую и проходящую внизу горожанинку. Горожанка разразилась негодующими воплями, и рыночная толпа, которая почти забыла об умирающем, снова устремила взгляды наверх.

Забрызганная горожанка сорвала с себя испорченный платок и швырнула его на землю. Она задрала голову и принялась бранить Марка, потрясая кулаком. Люди хохотали в ответ, указывали на умирающего пальцами и кричали что-то насмешливо и язвительное. Кое-кто нагнулся за камнями...

В течение некоторого времени боль накатывала волнами, грозящими лишить его сознания. Каждый раз, как боль захлестывала его с головой, он из последних сил вцеплялся в решетку – должно быть, так тонущий моряк цепляется за обломок мачты. Он понимал, что это его не спасет, но рук не разжимал. Он умрет стоя, и не только потому, что, упав, он непременно напорется на один из грубых шипов, торчащих из дна клетки. Он умрет стоя, как подобает римскому гражданину, как подобает консулу, как подобает солдату а не свернувшись клубком, как пес, пронзенный копьем.

Боль не утихла, но преобразилась во что-то иное. Как от ударов штормовых волн человек рано или поздно проваливается в сон, точно так же вышло сейчас и с болью. Боль присутствовала по-прежнему, но была настолько непрерывной, что мысли всплыли поверх нее, прерываясь лишь тогда, когда какой-нибудь особенно резкий приступ боли проникал в его разум. Боль как будто пробуждала воспоминания, в первую очередь – самые острые и сильные из них. Его победа в Асписе. Он тогда взял город, считай, без единого удара. Славное было лето! Гамилькар избегал его, как мог, и Карфаген был практически отдан на милость римской армии. Они захватили богатую добычу, и Регул потерял счет пленным римским солдатам, которых им удалось отбить. О, тогда он был любимцем сената! Он уже видел перед собой свой грядущий триумф, торжественную процессию, тянущуюся по улицам Рима, – видел так же отчетливо, как тогда, когда был мальчишкой. Это будет его триумф! И ликующая толпа признает его героем!

Но затем Манлий, его напарник по должности консула, решил отплыть обратно в Рим, чтобы увезти домой большую часть добычи. И Гамилькар, военачальник карфагенян, видимо, решил, будто это дает ему некое преимущество. Он привел свою армию и встал лагерем на высоком, поросшем лесом берегу реки Баград. Регула это не устрашило. Он направился вперед, готовый бросить ему вызов. У него была пехота, конница и изрядное число баллист.

Но тут они вышли к реке. И там была эта проклятая африканская змея. Некоторые из его людей решили, будто это карфагенский демон, которого наслал на них Гамилькар. Даже увидев ее своими глазами, он все не мог поверить, что эта тварь такая огромная. А ведь Флавий пытался его предупредить. То был первый раз в жизни, когда Флавий описывал животное, а он ему не поверил. В первой стычке с этой тварью он потерял тринадцать человек – слишком серьезные потери для такого противника. Он стремился вступить в бой с Гамилькаром и боялся утратить элемент внезапности. И он отвел своих людей, уступив берег гигантской змее, хотя человеку он бы его никогда не уступил. Он повел войско вниз по течению, ища удобный брод, в то время как обоз и тяжелые боевые машины следовали за ними там, где местность была выше и суше.

Через несколько часов он наконец нашел хорошую переправу. Он мысленно порадовался, что потерял так мало времени. Он вывел своих людей на берег и выехал на бугор, чтобы наблюдать за переправой. Баград был широкий, мелкий у берегов, илистый, с болотистыми берегами, поросшими тростниками и камышом, скрывавшими всадника с головой. Первые ряды солдат с трудом торили путь сквозь эти заросли. Он смотрел им вслед, смотрел, как идущие впереди исчезают в зеленой стене прибрежной растительности, оставляя за собой узкую тропку, которую следующие за ними вскоре превратят в широкую дорогу.

Он от души надеялся, что ближе к середине реки дно окажется не илистым, а каменистым. Ему хотелось переправиться как можно быстрее и поскорее очутиться на том берегу, на твердой почве. Любое войско особенно уязвимо во время переправы. Человек, идущий по грудь в воде, борясь с течением, представляет собой отличную мишень, не имея возможности обороняться. Регул с тревогой вглядывался в противоположный берег, еле видимый сквозь стену тростников и трав. Врага было не видно. Но он не успокоится, пока первые ряды не выйдут на противоположный берег и над рекой не встанут лучники, защищающие переправу...

Не туда он смотрел, не того противника высматривал.

Флавий стоял рядом с его конем. Регул заметил, как его друг ахнул и повернул голову. Поначалу он не понимал, что видят его глаза. И только потом осознал, что смотрит на стену змеиной шкуры, замысловатый чешуйчатый узор, скользящий сквозь высокие тростники. Змея направлялась прямиком к его беззащитному войску!

Кто бы мог подумать, что змея таких размеров может двигаться так стремительно и, мало того, – так бесшумно? Кто бы мог подумать, что животное способно предугадать, что они пойдут вниз по течению и попытаются перейти реку там? Быть может, это было совпадение. Быть может, тварь просто была голодна и преследовала войско на слух.

А быть может, то и впрямь был карфагенский демон, некое древнее зло, призванное карфагенянами, чтобы покончить с иноземными захватчиками. Тварь почти беззвучно скользила по воде сквозь колышущиеся тростники. На миг Регул снова был ошеломлен ее размерами. Казалось немыслимым, что травы на таком большом расстоянии колышутся от одного и того же существа. Он увидел, как она подняла свою тупомордую голову, как распахнулась пасть...

– Берегись! Змея! – крикнул он, первым подняв тревогу, и тут же сотня голосов подхватила его крик: «Змея! Змея!» Конечно, это было неподходящее слово для того кошмара, что обрушился на них! Змея – это что-то мелкое, на что можно нечаянно наступить в транс. На худой конец тут, в Африке, можно было встретить удава, способного задушить своими кольцами козу. Как можно называть змеей» тварь длиной в городскую стену и почти такой же высоты?

Она двигалась со скоростью мысли, со скоростью вздоха, подобная свежеотточенной сверкающей косе, под которой ровными рядами ложатся колосья. Он мельком увидел ее, движущуюся стену среди воздетых копий тростника. Чешуя сверкала на солнце там, где на нее падали солнечные лучи, и тускло блестела в прозрачной тени тростников. Она двигалась неумолимо и безжалостно, скорее как волна или лавина, чем как живое существо, разбрасывая строй людей, форсирующих реку. Некоторых она хватала пастью. Она заглатывала их целиком, и мощные мышцы по бокам глотки перекатывались, давя живые тела. Другие падали в воду, сбитые если не змеиной тушей, то волной, которая расходилась от ее извивающегося тела. Тварь стремительно продвигалась вдоль строя, и взмах гигантского хвоста снова повалил барахтающихся людей, которые пытались либо плыть, либо подняться на ноги.