Текст книги "Воины"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

Соавторы: Джеймс Роллинс,Робин Хобб,Диана Гэблдон,Дэвид Марк Вебер,Роберт Сильверберг,Тэд Уильямс,Питер Сойер Бигл,Дэвид Моррелл,Кэрри Вон,Лоуренс Блок
сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 54 страниц)

– Вот! – завопил он. – Пусть ее несет великан!

Когда Дунк опомнился, он уже взбирался по лестнице, ведущей на башню, держа на руках брыкающуюся невесту. Как ему удавалось держаться на ногах – он сам не понимал. Девушка упорно не желала сидеть смирно, а вокруг была толпа народу, и все отпускали скабрезные шуточки насчет того, что надо бы обсыпать ее мукой и замесить как следует, и стягивали с нее одежды. Карлики были тут же. Они кишели под ногами у Дунка, вопили, хохотали и колотили его пузырями по икрам. Ему стоило немалого труда не спотыкаться о них.

Дунк понятия не имел, где находится спальня лорда Баттервелла, однако прочие мужчины подталкивали его в нужном направлении, и наконец он добрался туда. К этому времени невеста побагровела и глупо хихикала. Она осталась почти голой, в одном левом чулке, который каким-то чудом уцелел во время подъема. Дунк тоже побагровел, и отнюдь не от напряжения. Если бы кто-нибудь потрудился на него взглянуть, его возбуждение сделалось бы очевидно, но, по счастью, все глазели только на невесту. Леди Баттервелл была совсем не похожа на Тансель, но сейчас, когда одна из них полуголой извивалась у него на руках, Дунк невольно начал думать о другой. «Тансель Длинная, так ее прозвали за высокий рост, но для меня она не была слишком высокой...» Удастся ли ему когда-нибудь ее отыскать? Иногда, по ночам, ему казалось, будто она ему приснилась. «Нет, олух, тебе приснилось только то, что ты ей понравился!»

Спальня лорда Баттервелла оказалась просторной и роскошной.

Полы устелены мирийскими коврами, в каждой нише и щелке горели сотни ароматических свечей, у двери стоял доспех, украшенный золотом и самоцветами. Там была даже своя отдельная уборная, устроенная в каменном закутке в наружной стене.

Когда Дунк наконец сгрузил невесту на ее брачное ложе, один из карликов запрыгнул туда следом за ней и, балуясь, ухватил ее за грудь. Девица испустила пронзительный визг, мужчины разразились хохотом, Дунк ухватил брыкающегося карлика за ворот и поволок прочь от леди. Он нес коротышку к двери, чтобы выбросить его за порог, и тут увидел драконье яйцо.

Лорд Баттервелл поместил его на черной бархатной подушке на мраморной подставке. Яйцо было куда больше куриного, хотя и не такое большое, как он себе представлял. Вся его поверхность была покрыта мелкими алыми чешуйками, в свете ламп и свечей они сверкали ярче самоцветов. Дунк бросил карлика и взял яйцо в руки, просто чтобы подержать его немного. Оно оказалось тяжелее, чем он ожидал. «Им, пожалуй, можно проломить человеку голову, и скорлупа даже не треснет!» Чешуйки были гладенькие на ощупь, и глубокий, насыщенный алый цвет, казалось, переливался под пальцами. «Кровь и пламя», – подумал Дунк – но были там и золотые блестки, и завитки полуночной тьмы...

– Эй, вы! Вы что делаете, сир?

На него гневно уставился незнакомый рыцарь, здоровяк с угольно-черной бородой и с чирьями на лице. Услышав его голос, Дунк вздрогнул: низкий, полный ярости... Эго был он, тот, что разговаривал с Пиком!

– А ну, положите на место! – сказал он. – Буду вам признателен, если вы не станете хватать сальными лапами сокровища его светлости, или вы об этом пожалеете, клянусь Семерыми!

Рыцарь был явно менее пьян, чем сам Дунк, так что Дунк счел разумным послушаться. Он очень бережно уложил яйцо обратно на подушку и вытер руки об рукав.

– Я не хотел ничего дурного, сир...

Дунк-чурбан, темный, как погреб... Он протиснулся мимо чернобородого и вышел за дверь.

С лестницы слышался шум, радостные вопли и девичье хихиканье. Женщины вели лорда Баттервелла к его невесте. Дунку не хотелось встречаться с ними, и он, вместо того чтобы спуститься, поднялся наверх и очутился на крыше башни, под звездами. Вокруг слабо светился при свете луны белый замок.

Голова все еще кружилась от вина, и он прислонился к парапету. «Стошнит или не стошнит?» И с чего ему взбрело в голову лапать драконье яйцо? Он вспомнил кукольный спектакль Тансель и деревянного дракона, из-за которого начались все его неприятности в Эшфорде. Это воспоминание, как всегда, заставило Дунка почувствовать себя виноватым. «Три хороших человека погибли ради того, чтобы спасти ногу межевого рыцаря!» Это звучало глупо, а было еще глупее. «Пусть это будет тебе уроком, олух. Не пристало таким, как ты, иметь дело с драконами и с драконьими яйцами!»

– Он как будто вылеплен из снега...

Дунк обернулся. Позади стоял Джон Скрипач – улыбающийся, разодетый в шелк и парчу.

– Кто – он?

– Замок. Белый камень в лунном свете. Сир Дункан, вы когда-нибудь бывали к северу от Перешейка? Говорят, там снег выпадает даже летом. Вы когда-нибудь видели Стену?

– Нет, милорд.

«С чего это ему вздумалось заговорить о Стене?»

– Но мы как раз туда направляемся. Мы с Эггом. На север, в Винтерфелл.

– Хотел бы я присоединиться к вам. Вы показали бы мне дорогу...

– Дорогу? – нахмурился Дунк. – Дорога прямая, по Королевскому тракту. Если ехать по нему на север, никуда не сворачивая, мимо Стены не промахнешься. Не заметить ее нельзя.

Скрипач расхохотался.

– Ну, видимо, да... хотя люди порой ухитряются не замечать самых очевидных вещей!

Он подошел к парапету и окинул взглядом замок.

– Говорят, северяне дикий народ и в лесах у них полно волков...

– Милорд, зачем вы поднялись сюда?

– Меня Алин ищет, а мне не хочется, чтобы он меня нашел. Он, когда напьется, делается ужасно утомителен. Я увидел, как вы выскользнули из этой кошмарной спальни, и отправился следом за вами. Я, конечно, перебрал сегодня, но еще не настолько, чтобы лицезреть голого Баттервелла!

Он загадочно улыбнулся Дунку.

– Я видел вас во сне, сир Дункан. Еще до того, как мы встретились. Когда я увидел вас на дороге, я сразу узнал ваше лицо. Как будто мы были старыми друзьями.

У Дунка возникло престранное чувство, как будто все это с ним уже когда-то было. «Я видел вас во сне. Мои сны не такие, как у вас, сир Дункан. Мои сбываются».

– Видели во сне? – переспросил он осипшим от вина голосом. – А что это был за сон?

– Ну, – сказал Скрипач, – я видел вас одетым во все белое, в длинном светлом плаще, ниспадающем с ваших широких плеч. Вы были белым рыцарем, сир, названым братом Королевской гвардии, отважнейшим во всех Семи Королевствах, и единственной целью вашей жизни было охранять короля, служить и угождать ему.

Он положил руку на плечо Дунка.

– Вам ведь снился тот же сон, что и мне, я это знаю!

Ну да, снился, это правда. «В первый раз, как старик дал мне подержать в руках свой меч».

– Любой мальчишка спит и видит, как станет служить в Королевской гвардии.

– Но только семеро мальчишек, вырастая, получают белый плащ. Вам хотелось бы стать одним из них?

– Мне? – Дунк стряхнул руку лорда, который чересчур сильно стиснул ему плечо. – Ну, может быть. А может быть, и нет...

Рыцари Королевской гвардии служили в ней пожизненно и приносили клятву не иметь ни жены, ни земель. «А вдруг я когда-нибудь все же найду Тансель? Отчего бы мне не жениться, не завести сыновей?»

– Какая разница, чего бы мне хотелось? Взять рыцаря в Королевскую гвардию может только король.

– Видимо, это означает, что мне придется взойти на трон? Впрочем, мне бы больше хотелось научить вас играть на скрипке.

– Вы пьяны, сир.

Ага, говорил ворон вороне: чересчур уж ты черна!

– Пьян, пьян! Я восхитительно пьян. Когда ты пьян, тебе все по плечу, сир Дункан. В белом вы смотрелись бы как бог, но, если этот цвет вам не подходит, быть может, вы предпочли бы сделаться лордом?

Дунк расхохотался ему в лицо.

– Да нет, я предпочел бы отрастить большие синие крылья и улететь куда глаза глядят! Для меня что отрастить крылья, что лордом стать – все едино.

– Ну вот, теперь вы надо мной насмехаетесь. Разве настоящий рыцарь стал бы насмехаться над своим королем? – обиженно спросил Скрипач. – Надеюсь, в вас будет больше веры моим словам, когда вы увидите, как вылупится дракон.

– Дракон? Живой дракон? Как, здесь?!

– Я видел это во сне. Этот белоснежный замок, вы, дракон, вылупляющийся из яйца, – я все это видел, так же, как однажды увидел во сне своих братьев мертвыми. Им было по двенадцать, а мне всего семь, они подняли меня на смех – и умерли. А теперь мне двадцать два, и я верю в свои сны.

Дунк вспомнил другой турнир, вспомнил, как он некогда брел под тихим весенним дождиком с другим принцем... «Мне снились вы и мертвый дракон, – говорил ему Дейерон, брат Эгга, – здоровенный змей, с крыльями такими широкими, что они могли бы покрыть этот луг. Он рухнул на вас – однако вы были живы, а он мертв». И дракон погиб. Бедный Бейелор! Сны – зыбкая почва, будущее на них строить опасно.

– Как скажете, милорд, – ответил он Скрипачу. – Разрешите мне пройти.

– Куда же вы, сир?

– Я – спать. Я пьян, как пес.

– Будьте моим псом, сир! Такая многообещающая ночь! Мы вместе повоем на луну и разбудим самих богов!

– Что вам от меня нужно?

– Ваш меч, сир. Я сделаю вас своим человеком и вознесу вас высоко. Мои сны сбываются, сир Дункан! Вы получите белый плащ, а мне необходимо получить яйцо дракона. Совершенно необходимо, во сне это было очевидно. Быть может, яйцо проклюнется, или...

Позади с грохотом распахнулась дверь.

– Вот он, милорд!

На крыше появились двое стражников. Следом за ними вышел лорд Гормион Пик.

– Го-орми! – протянул Скрипач. – Что такое? Что вам надо у меня в спальне?

– Вы не в спальне, сир, вы на крыше, и выпили слишком много вина! – Лорд Гормион махнул рукой, и стражники двинулись в их сторону. – Дозвольте нам проводить вас в постель. Не забудьте, завтра вам еще сражаться на турнире! А Кирби Пимм может оказаться опасным противником.

– Я рассчитывал сразиться со славным сиром Дунканом...

Пик недружелюбно взглянул на Дунка.

– Разве что позднее. В первом поединке вам достался сир Кирби Пимм.

– Тогда, значит, Пимм будет повержен! Все будут повержены! Таинственный рыцарь одолеет всех соперников, и все станут дивиться ему!

Стражник взял Скрипача под руку.

– Ну что ж, сир Дункан, видимо, мы вынуждены расстаться! – провозгласил он, когда его повели вниз.

На крыше, кроме Дунка, остался только лорд Гормион.

– Межевой рыцарь, – прошипел он, – разве матушка не учила вас не совать руки в пасть дракону?

– Я не знал своей матери, милорд.

– Это многое объясняет... Что он вам посулил?

– Титул лорда. Белый плащ. Большие синие крылья.

– Ну так вот, а я вам обещаю три фута стали в брюхе, если вы хоть словом обмолвитесь о том, что здесь было!

Дунк потряс головой, чтобы прочистить мозги. Это не помогло. Он согнулся пополам, и его вырвало.

Сапоги Пику забрызгало блевотиной. Лорд выругался.

– Межевые рыцари! – с отвращением воскликнул он. – Нечего вам тут делать. Ни один порядочный рыцарь не явился бы на свадьбу, не будучи приглашенным, но эти бессовестные свиньи с межи...

– Нас никуда не приглашают, номы бываем всюду, милорд!

Вино сделало Дунка дерзким, иначе бы он попридержал язык.

Он утер губы кулаком.

– Постарайтесь не забыть того, что я вам говорил, сир. А не то пожалеете!

Лорд Пик стряхнул блевотину с сапога и удалился. Дунк снова привалился к парапету. Интересно, кто из них двоих безумнее, лорд Гормион или Скрипач?

К тому времени как он нашел дорогу обратно в зал, за столом из его сотрапезников не осталось никого, кроме Мейнарда Терна.

– Ну что, была у нее мука на титьках, когда вы стащили с нее нижнюю рубаху? – осведомился он.

Дунк мотнул головой, налил себе еще вина, пригубил – и решил, что с него довольно.

Лордам и леди достались комнаты в замке, их приближенным – нары в казармах. Остальным гостям пришлось выбирать между соломенным тюфяком в кладовке или пятачком под западной стеной, где можно было поставить шатер. Скромная парусиновая палатка, которую Дунк приобрел в Каменной Септе, на шатер никак не тянула, но от дождя и солнца все же защищала. Некоторые из его соседей еще не спали, и шелковые стены их шатров светились в темноте, точно разноцветные фонарики. Из голубого шатра, расписанного подсолнухами, доносился смех, в том, что в бело-фиолетовую полоску, занимались любовью. Эгг поставил их палатку чуть на отшибе. Мейстер и лошади паслись спутанными рядом с шатром, оружие и доспехи Дунка стояли прислоненными к стене замка. Дунк заполз в палатку и обнаружил, что его оруженосец сидит, скрестив ноги и склонившись над книгой. Его бритая голова блестела в свете свечи.

– Не читай при свечке, ослепнешь!

Для Дунка грамота так и оставалась темным лесом, хотя парнишка и пытался научить его читать.

– Без свечки я читать не могу, сир, слов не видно.

– А в ухо хочешь? Что это за книжка?

Дунк видел на странице яркие миниатюры, маленькие цветные щиты, прячущиеся среди букв.

– Гербовник, сир.

– Скрипача ищешь? Не найдешь. Межевых рыцарей в этих перечнях нет, только лорды и знатные рыцари...

– Да нет, не Скрипача. Я видел во дворе другие гербы... Здесь лорд Сандерленд, сир. В его гербе три белых женских головы на волнистом сине-зеленом фоне.

– Да ну? С Трех Сестер?

Три Сестры были острова в Пасти. Дунк не раз слышал от септонов, что эти острова – сосуды греха и алчности. Городок Систертон был самым знаменитым логовом контрабандистов во всем Вестеросе.

– Издалека же он приехал! Должно быть, он в родстве с молодой женой Баттервелла?

– Нет, сир.

– Значит, на пир явился. На Трех Сестрах-то, говорят, едят одну рыбу. А рыба рано или поздно надоедает... Тебя накормили-то как следует? Я тебе полкаплуна прихватил и сыру немного.

Дункан принялся рыться в кармане плаща.

– Нам ребрышки подавали, сир, – ответил Эгг, уткнувшись носом в книгу. – Сир, лорд Сандерленд воевал за черного дракона.

– Как и старый сир Юстас? Но ведь он был неплохой человек, а, Эгг?

– Ну да, сир, – сказал Эгг, – но...

– А я драконье яйцо видел.

Дунк спрятал еду вместе с их сухарями и солониной.

– Оно такое, красное в основном. А у лорда Бладрэйвена тоже есть драконье яйцо?

Эгг опустил книгу.

– Откуда? Он же низкородный.

– Он бастард, но не низкородный.

Бладрэйвен родился вне брака, но его отец и мать оба были весьма знатны. Дунк собирался уже рассказать Эггу о подслушанной беседе, но тут он увидел лицо мальчика.

– Что у тебя с губой?

– Подрался, сир.

– Покажи!

– Да так, покровило немножко, и все. Я ее вином залил.

– С кем ты подрался?

– С другими оруженосцами. Они говорили...

– Меня не интересует, что они там говорили. Я тебе что сказал?

– Чтобы я держал язык за зубами и не встревал в неприятности, – мальчик потрогал разбитую губу. – Но они назвали моего отца братоубийцей!

«Он и есть братоубийца, парень, хотя не думаю, что он этого хотел». Дунк сто раз говорил Эггу, чтобы тот не принимал такие речи близко к сердцу. «Ты же знаешь, как все было на самом деле. Хватит уже!» Им доводилось слышать такие разговоры – в винных лавках и дешевых тавернах, в лесу у костра... Все королевство знало, как принц Мейекар убил булавой своего брата Бейелора Сломи Копье на Эшфордском лугу. И разумеется, ходили разговоры о том, что все это было подстроено нарочно. Этого следовало ожидать.

– Если бы они знали, что принц Мейекар – твой отец, они бы никогда не стали нести такую чушь.

«У тебя за спиной – сколько угодно, но в лицо тебе этого никто бы не сказал».

– И что же ты сказал другим оруженосцам вместо того, чтобы держать язык за зубами?

Эгг выглядел пристыженным.

– Что смерть принца Бейелора – это всего лишь несчастный случай. Но когда я сказал, что принц Мейекар любил своего брата Бейелора, оруженосец сира Аддама сказал, что он залюбил его до смерти, оруженосец сира Маллора ответил, что он и своего брата Эйериса собирается так же отлюбить. Ну, и тут я ему врезал. Я ему как следует врезал!

– Мне бы тоже следовало врезать тебе как следует. Расквасить бы тебе ухо, под пару к расквашенной губе! Твой отец поступил бы так же, будь он на моем месте. Ты что думаешь, принц Мейекар нуждается в защите мальчишки? Он тебе что сказал, когда отсылал тебя со мной?

– Чтобы я был вам верным оруженосцем и не уклонялся ни от трудов, ни от трудностей.

– А еще?

– Чтобы повиновался законам короля, обычаям рыцарства и вам.

– А еще?

– Чтобы я брил или красил волосы, – сказал мальчик явно нехотя, – и никому не раскрывал своего настоящего имени.

Дунк кивнул.

– Сколько вина выпил этот парень?

– Он пил ячменное пиво.

– Ну вот, видишь? Это говорил не он, а ячменное пиво. Слова – это ветер, Эгг. Просто пропускай их мимо ушей.

– Одни слова – ветер, сир, – ну и упрям же этот мальчишка! – А другие – предательство. Это турнир изменников, сир!

– Что, все кругом изменники, что ли? – Дунк покачал головой. – Даже если это и правда, все это дела минувшие. Черный дракон убит, и те, кто бился за него, бежали или приняли прощение. К тому же это неправда. Сыновья лорда Баттервелла бились на обеих сторонах.

– Стало быть, он наполовину изменник, сир!

– Шестнадцать лет тому назад!

Приятное опьянение мало-помалу рассеялось. Дунк был зол и почти трезв.

– Распорядитель турнира – стюард лорда Баттервелла, по имени Косгроув. Отыщи его и внеси мое имя в списки. Нет, погоди... не надо мое имя вносить.

Вокруг слишком много лордов, того и гляди, кто-нибудь припомнит Эшфордский турнир и сира Дункана Высокого.

– Запиши меня как Рыцаря Виселицы.

Простому народу нравится, когда на турнире появляется таинственный рыцарь...

Эгг пощупал опухшую губу.

– Рыцаря Виселицы, сир?

– Ну да, в честь щита.

– Да, но...

– Делай, что тебе говорят! И хватит на сегодня чтения, – добавил Дунк и затушил щепотью фитилек свечи.

Встало жаркое, безжалостное солнце.

Белые стены замка дышали жаром. Пахло горячей землей и смятой травой, воздух был совершенно неподвижен, и поникшие зелено-бело-желтые знамена над башней и лад воротами висели не шевелясь.

Гром был беспокоен, Дунк еще никогда прежде не видел его таким. Пока Эгг затягивал подпругу, жеребец тряс головой из стороны в сторону. Он даже оскалил на мальчишку свои крупные квадратные зубы. «Жарко, – подумал Дунк, – слишком жарко всем, и людям, и животным». Боевые кони вообще не отличаются кротким нравом. А уж в такую жару и сама Мать вышла бы из себя!

Посреди двора начинался очередной поединок. Сир Харберт был на золотистом скакуне в черных доспехах, разукрашенных алыми и белыми змеями дома Пэйджей, сир Франклин – на гнедом, на чьей серой шелковой попоне были вышиты двойные башни Фреев. Когда они сошлись, красно-белое копье аккуратно переломилось пополам, а голубое разлетелось в щепки, но оба соперника остались в седле. Трибуны и стражники на стенах разразились восторженными криками, но крики эти были жиденькими и вскоре утихли.

«Слишком жарко, чтобы вопить». Дунк утер пот со лба. «И чтобы биться на турнире». Голова гудела, как барабан. «Мне бы только выиграть первый поединок, и еще следующий, и все, с меня довольно!»

На краю ристалища рыцари развернули коней и отбросили обломки копий – они преломили уже четвертую пару. На три больше, чем следовало бы... Дунк до последнего тянул время, не спеша облачаться в доспехи, и все равно он уже теперь чувствовал, как липнет к спине рубаха под стальным панцирем. «Ничего, бывают вещи и похуже, чем немного вспотеть», – сказал он себе, вспоминая битву на «Белой леди», когда железные люди хлынули на палубу корабля. К концу сражения он взмок не от пота, а от крови.

Взяв новые копья, Пэйдж и Фрей снова вонзили шпоры в бока скакунов. Из-под копыт летели комья спекшейся земли. Дунк услышал треск копий и поморщился. «Слишком много я вчера выпил и слишком много ел...» Он смутно помнил, как тащил на руках по лестнице невесту и как разговаривал на крыше с Джоном Скрипачом и лордом Пиком. «Что я делал на крыше?» Разговор шел о драконах, или о драконьих яйцах, или о чем-то в этом роде, но...

Его задумчивость нарушил шум – полурев, полустон. Дунк увидел, что золотистый конь доскакал до края ристалища без всадника, а сир Харберт Пэйдж ворочается на земле. «Еще двое, а потом моя очередь». Чем быстрее он выбьет из седла сира Утора, тем скорее можно будет избавиться от доспехов, выпить чего-нибудь холодненького и отдохнуть. У него будет в запасе час, если не больше, прежде чем снова наступит его черед.

Дородный герольд лорда Баттервелла поднялся на трибуну, чтобы вызвать следующую пару бойцов.

– Сир Аргрейв Дерзкий, – провозгласил он, – рыцарь из Нанни, вассал лорда Баттервелла из Белых Стен, и сир Глендон Флауэрс, рыцарь из Ивняков. Выйдите на ристалище и явите вашу доблесть!

По трибунам прокатился хохот.

Сир Аргрейв был тощий, жилистый мужчина, закаленный рыцарь в поношенных серых доспехах на коне без попоны. Дунк уже встречался с такими, как он: подобные люди крепче старых корней, и свое дело они знают. Противником его был юный сир Глендон, восседавший на заморенном мерине, в тяжелой кольчуге и железном полушлеме без забрала. На руке у него висел щит с пламенным отцовским гербом. «Кирасу бы ему и шлем приличный, – подумал Дунк. – Ведь один удар в лицо или в грудь – и все!»

Сир Глендон явно пришел в ярость от того, как его представили. Он сердито развернул коня и вскричал:

– Я – сир Глендон Гром, а не Глендон Флауэрс! Смотри, герольд, ты насмехаешься надо мной на свой страх и риск! В моих жилах течет кровь героя!

Герольд не снизошел до того, чтобы ответить ему, а на трибунах в ответ на протесты юного рыцаря снова разразились хохотом.

– Отчего они смеются над ним? – вслух удивился Дунк. – Он что, бастард, что ли?

«Флауэрс» была фамилия, которую давали бастардам, рожденным от благородных родителей, в Просторе.

– И что за Ивняки такие?

– Могу узнать, сир! – вызвался Эгг.

– Не надо. Это не наша забота. Шлем мой у тебя?

Сир Аргрейв и сир Глендон преклонили копья перед лордом и леди Баттервелл Дунк увидел, как Баттервелл нагнулся и шепнул что-то на ухо своей молодой жене. Та захихикала:

– Да, сир!

Эгг нацепил шляпу, чтобы защитить от солнца глаза и свою бритую голову. Дунк обычно посмеивался над шляпой мальчишки, но прямо сейчас он бы и сам от такой не отказался. Под таким солнцем солома куда лучше стали. Он убрал волосы с глаз, взял в обе руки шлем, надел его и пристегнул к латам. Подшлемник вонял затхлым потом, и все это железо ощутимо давило на затылок и плечи. Голова еще болела после вчерашней пьянки.

– Сир, – сказал Эгг, – еще не поздно отступить. Если вы лишитесь Грома и доспехов...

«То рыцарству моему конец».

– С чего ты взял, что я проиграю? – осведомился Дунк. Сир Аргрейв и сир Глендон разъехались в противоположные концы ристалища. – Я же не со Смеющимся Вихрем биться стану! Кого из присутствующих рыцарей мне стоит опасаться всерьез?

– Да почти всех, сир!

– Так бы и дал тебе в ухо! Сир Утор на десять лет старше меня и вдвое ниже ростом!

Сир Аргрейв опустил забрало. У сира Глендона забрала не было, и опускать ему было нечего.

– Но вы же не бились на турнирах с самого Эшфорда, сир!

«Вот наглый мальчишка!»

– Я упражнялся!

По правде говоря, не столь старательно, как следовало бы. Но он по возможности старался участвовать в рыцарских забавах, где следовало попасть копьем в кольцо или щит. А иногда он приказывал Эггу забраться на дерево и повесить на сук щит или бочонок, чтобы тренироваться на нем.

– Мечом вы владеете лучше, чем копьем, – сказал Эгг. – В поединке на секирах или булавах немногие могли бы устоять против вас...

Это было достаточно справедливо, чтобы Дунк вышел из себя.

– Что ж поделаешь, здесь не бьются ни на мечах, ни на булавах! – бросил он, когда сын Квентина Молнии и сир Аргрейв выслали коней вперед. – Ступай, принеси мой щит!

Эгг скривился и пошел за щитом.

На ристалище копье сира Аргрейва ударило о щит сира Глендона и проехало по нему, оставив борозду поперек молнии. Но тупой турнирный наконечник копья Грома ударил противника прямо в грудь, да с такой силой, что у того лопнула подпруга. Рыцарь вместе с седлом рухнул в пыль. Дунк поневоле проникся уважением к юнцу. «А мальчишка-то бьется почти так же хорошо, как болтает!» Интересно, заставит ли это зрителей перестать потешаться над ним?

Пропела труба, достаточно громко, чтобы Дунк поморщился. Герольд снова взобрался на трибуну.

– Сир Джоффри из дома Касвелл, владыка Опасного Моста, защитник Бродов. Сир Кайл, Кот с Туманных Болот! Выйдите на ристалище и явите вашу доблесть!

У сира Кайла доспехи были добротные, но старые и поношенные, со множеством вмятин и царапин.

– Мать была милостива ко мне, сир Дункан! – сказал он Дунку и Эггу, выезжая на ристалище. – Мне предстоит биться с лордом Касвеллом, тем самым, кого я желал встретить.

Если среди присутствующих и был человек, который чувствовал себя хуже, чем Дунк, то это, несомненно, был лорд Касвелл, напившийся накануне до бесчувствия.

– Удивительно, как он сумел сесть на коня после вчерашнего, – сказал Дунк. – Победа у вас в руках, сир!

– О нет! – сир Кайл вкрадчиво улыбнулся. – Сир Дункан, кот, который хочет сливок, знает, когда стоит мурлыкать, а когда показать когти. Я рухну наземь, как только копье его светлости коснется моего щита. А потом я приведу ему своего коня, принесу доспехи и скажу его светлости, что с тех пор, как я был его первым бойцом, он стал сражаться куда лучше. Это поможет мне добиться его расположения, и еще до исхода дня я снова буду человеком Касвелла, рыцарем из Опасного Моста.

«Немного в этом чести!» – чуть было не сказал Дунк, но предпочел промолчать.

Сир Кайл будет не первым межевым рыцарем, променявшим честь на теплый угол у очага,

– Что ж, как скажете, – буркнул он. – Удачи вам. Или неудачи, как вам больше понравится!

Лорд Джоффри Касвелл был хлипкий юнец лет двадцати, хотя сейчас, в доспехах, он выглядел несколько более впечатляюще, чем накануне, когда он уснул в луже вина. На щите у него был изображен желтый кентавр, натягивающий боевой лук. Такой же кентавр украшал белую шелковую попону его жеребца и был выгравирован золотом на его шлеме. «Человеку, у которого на гербе кентавр, стоило бы получше держаться в седле». Дунк не знал, хорошо ли сир Кайл владеет копьем, однако судя по тому, как сидел на коне лорд Касвелл, он мог свалиться даже от громкого чиха. «Коту достаточно будет проехать галопом вплотную к нему».

Эгг придерживал Грома под уздцы, пока Дунк взбирался в высокое жесткое седло. Он сидел и ждал, ощущая множество глаз, устремленных на него. «Гадают, насколько хорош этот здоровенный межевой рыцарь». Дунк и сам этого не знал. Ничего, скоро узнает.

Кот с Туманных Болот сдержал слово. Копье о руках у лорда Касвелла ходило ходуном, копье сира Кайла было нацелено в сторону. Оба сближались легкой рысью, так и не подняв коней в галоп. И тем не менее сир Кайл слетел наземь, стоило только копью лорда Джоффри случайно зацепить его плечо. «А я-то думал, коты всегда ловко падают на лапы!» – подумал Дунк, когда межевой рыцарь рухнул в пыль. Копье лорда Касвелла осталось цело. Он развернул коня и торжествующе потряс копьем, как будто только что спешил самого Лео Длинного Шипа или Смеющегося Вихря. Кот стащил с себя шлем и отправился ловить коня.

– Давай щит! – сказал Дунк Эггу. Мальчишка протянул ему щит. Дунк продел левую руку в ремень и стиснул ручку. Тяжесть щита успокаивала, придавала уверенности, хотя при его длине управляться с ним было непросто, а от висельника ему снова сделалось не по себе. «Все-таки дурное это предзнаменование!» Он твердо решил перекрасить щит сразу, как только появится возможность. «Воин, даруй мне ровную дорогу и быструю победу!» – взмолился он, пока герольд Баттервелла снова поднимался по лестнице.

– Сир Утор Серый Лист, – прозвенел его голос, – и Рыцарь Виселицы! Выйдите на ристалище и явите вашу доблесть!

– Осторожней, сир! – предупредил Эгг, подавая Дунку турнирное копье, конусовидное древко двенадцати футов в длину, заканчивающееся тупым турнирным наконечником в форме стиснутого кулака. – Другие оруженосцы говорят, что сир Утор хорошо держится в седле. И он проворен!

– Проворен? – фыркнул Дунк. – Да у него на щите улитка! С чего бы ему быть проворным?

Он вонзил каблуки в бока Грома и медленно направился вперед, держа копье вертикально. «Одна-единственная победа – и я ничего не теряю. Две – вообще хорошо, мы станем куда богаче, чем теперь. Но на две победы на таком турнире надеяться не стоит». Ему еще повезло при жеребьевке. Ему мог бы достаться в противники Старый Бык, сир Кирби Пимм или еще какой-нибудь местный герой. Быть может, распорядитель турнира нарочно сводит межевых рыцарей друг с другом, чтобы никому из лордов не пришлось пережить унижение, потерпев поражение в первом же круге от межевого рыцаря? «Неважно. Не больше одного противника за раз – так учил меня старик. Сейчас надо думать только о сире Уторе!»

Они встретились напротив трибун, где в тени замковых стен восседали на подушках лорд и леди Баттервелл. Подле них сидел лорд Фрей, держа на колене своего сопливого сынишку. Позади стояла череда девиц с опахалами, однако камчатная рубаха лорда Баттервелла потемнела под мышками и прическа его юной супруги обвисла, размокнув от пота. Юной леди явно было жарко, скучно и неуютно, но, завидев Дунка, она гак выпятила грудь, что молодой человек побагровел под шлемом. Он преклонил пику перед ней и ее супругом и повелителем. Сир Утор поступил так же. Баттервелл пожелал им удачного поединка. Его супруга высунула язычок.

Пора. Дунк рысью отъехал к южному концу ристалища. В восьмидесяти футах от него остановился и развернулся, готовясь к атаке, его противник. Серый жеребец Утора был меньше Грома, но моложе и горячей. Сир Утор был облачен в зеленый эмалевый панцирь и серебристую кольчугу. На его округлом шлеме-бацинете развевались зеленые и серые шелковые ленты, на зеленом щите красовалась серебристая улитка. «Хороший доспех, хороший конь – значит, и выкуп будет хорош, если я сумею выбить его из седла!»

Пропела труба.

Гром неторопливой рысцой двинулся вперед. Дунк развернул копье влево и опустил его так, чтобы оно легло поперек конской головы и деревянного барьера, отделяющего его от противника. Левая сторона его тела была защищена щитом. Он подался вперед, плотнее стиснул ноги, по мере того как Гром набирал скорость. «Мы – единое целое. Человек, конь и копье, все мы – единое существо из плоти, дерева и стали!»

Сир Утор стремительно несся вперед, копыта его серого вздымали облачка пыли. Когда их разделяло не более сорока ярдов, Дунк поднял Грома в галоп и нацелился копьем на серебряную улитку. Гневное солнце, пыль, жара, замок, лорд Баттервелл и его супруга, Скрипач и сир Мейнард, рыцари, оруженосцы, конюхи, простолюдины – все исчезло. Остался только противник. Он снова дал коню шпоры. Гром устремился вперед. Улитка неслась навстречу, росла с каждым движением длинных ног серого жеребца... но впереди нее надвигалось копье сира Утора с его железным кулаком. «Щит у меня прочный, он выдержит удар! Главное – улитка! Ударить по улитке, и победа за мной!»