Текст книги "Зима в горах"

Автор книги: Джон Уэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

Сведения, полученные от Райаннон, подтверждались. За баранкой сидел кондуктор-хорек. Плату за проезд он, разумеется, не брал. Он ведь не брал ее и прежде, когда изображал из себя кондуктора в форменной фуражке с блестящим козырьком. Тогда его обязанности ограничивались, по-видимому, оказанием моральной поддержки шоферу. Теперь шофер находился далеко от своего источника моральной поддержки – кулаки Йорверта вывели его из игры. Роджер невольно окинул глазами автобус: ну ясно, Йорверт был здесь, на заднем сиденье. Лицо, как всегда, – бесстрастная маска. Уж не приснилось ли Роджеру то солнечное утро? Э, нет, Йорверт ухмыляется. Он смотрит на Гэрета и ухмыляется.

Дженни прошла вперед и села где-то в середине. В автобусе было человек десять-двенадцать; все молча, напряженно наблюдали за происходящим. Роджер, перебегая взглядом по лицам, заметил мистера Кледвина Джонса и еще двух-трех столпов общества. Миссис Аркрайт, с облегчением отметил он, отсутствовала.

Роджер снова поглядел на шофера. Гэрет стоял у него за спиной; левой здоровой рукой держась за поручень, сделанный для удобства стоящих пассажиров, он всем корпусом наклонился вперед и почти вплотную приблизил свое лицо к лицу шофера. Повязанный вокруг головы шарф придавал ему странно зловещий вид.

– Чего… – пискнул было хорек, но голос его сорвался.

– Что – чего? – глухо переспросил Гэрет тоном, не предвещавшим добра.

Пассажиры насторожились.

– Чего… вам надо? – выдохнул хорек сквозь сведенные страхом челюсти.

– Хорошенько на тебя наглядеться, – сказал Гэрет. Он улыбался вкрадчиво, почти слащаво. – Я давно хотел познакомиться с тобой.

– Езжай, парень, – сказал Айво из-за глыбы гэретовских плеч. – Если ты водишь рейсовый автобус, так води его.

Пассажиры глухо забормотали, выражая одобрение, а мистер Кледвин Джонс крикнул:

– Некоторые из нас, между прочим, едут на работу!

Айво и Роджер заняли места в передней части автобуса. Роджер оглянулся, поискал глазами Дженни. Она мгновенно расцвела улыбкой, яркой, торжествующей. Гэрет, крепко ухватившись за поручень, продолжал нависать над шофером. Шофер тронул автобус с места; лицо его было белым как бумага.

– Гэрет, – сказал Айво, наклоняясь вперед, – ты лучше сядь, безопасней будет.

Гэрет поглядел на Айво, так словно видел его впервые в жизни. Он ухмыльнулся и покачал головой:

– Ничего, я постою, – сказал он.

– Лучше сядь, – сказал Айво.

И тут это произошло.

Автобус, двигаясь со скоростью примерно двадцати пяти миль в час спускался под сравнительно пологий уклон; дорога вилась между высоких заметенных снегом холмов. В нескольких ярдах впереди от нее ответвлялась другая, более узкая дорога, во в такую погоду, она, конечно, была непроезжей, и никакой транспорт появиться оттуда, несомненно, не мог. Несомненно? Как несомненно все, что есть несомненного в нашем мире. Внезапно дикий ужас исказил лицо шофера-хорька, лапы его судорожно вцепились в баранку. Из бокового проезда прямо на дорогу, словно боевой корабль, выплывающий на встречу с противником, выдвинулся серовато-зеленый нос канадского „доджа“ – слишком близко, свернуть некуда. Напряженное лицо Гито. Крепкие, видавшие виды борта кузова.

Шофер-хорек мгновенно потерял самообладание. Он отчаянно крутанул баранку вправо, и автобус на скользкой дороге сразу стало заносить, колеса пошли юзом. Кто-то из пассажиров испуганно вскрикнул. Шофер крутанул баранку в обратную сторону, и автобус закачался, словно пытаясь сохранить равновесие. Раздался звонкий удар металла о дерево – банг! Затем скрежет и треск. В наступившей тишине автобус накренился под углом в сорок градусов. Его правое переднее колесо съехало в кювет и увязло в рыхлом снегу.

Двигатель кашлянул и заглох.

Гэрет выпрямился и крикнул:

– Отворите дверь запасного выхода!

Какая-то женщина громко всхлипывала. Но остальные пассажиры, видя, что автобус стоит и никто не пострадал, держались сравнительно спокойно. Драматизм приключения, по-видимому, даже доставлял им некоторое удовольствие. Совсем иначе чувствовал себя Роджер. Пока эти люди дремотно тряслись в автобусе, направляясь на работу, он был весь взвинчен, готов к действию, а теперь произошел нервный спад. Роджер был растерян, испуган, ему казалось, что автобус того и гляди опрокинется – так страшно он накренился; переднюю дверь намертво прижало к откосу, и выбраться из автобуса можно было только через заднюю, запасную дверь, где Йорверт уже воевал с неподдававшейся его усилиям ручкой. Дверь заело – видимо, ее давно не смазывали. А что, если потечет горючее и автобус загорится? Ведь от удара могли произойти какие угодно повреждения. Тогда отсюда не выберешься. Лоб у Роджера покрылся мелкими росинками пота. Дикий крен автобуса, круча холма – все лезло ему в глаза. Пассажиры вскочили с мест и столпились в проходе. Дженни была отделена от него четырьмя рядами сидений – слишком далеко, он не мог ее коснуться. Но она как будто не очень испугалась, слава тебе господи. Она даже улыбнулась, обернувшись к нему; в эту минуту Йорверт посильнее навалился на дверь, и она распахнулась.

Все были спасены. Пассажиры начали вылезать на свет божий, и по мере того, как они один за другим покидали автобус, у Роджера стал проходить его приступ клаустрофобии, нервное возбуждение улеглось. Ему даже не хотелось вылезать из автобуса. Теперь ему уже было интересно поглядеть, что происходит у него за спиной между Гэретом и хорьком.

Обернувшись, он увидел, что Гэрет держит хорька за шиворот, приподняв над сиденьем. Айво же, стоя спиной к Роджеру, громко говорил:

– Неквалифицированный шофер. Ему нельзя доверять управление автобусом. Он не может отвечать за безопасность пассажиров.

– Так он же выскочил мне наперерез, – верещал хорек. – Куда мне было деваться? Он прямо на меня выехал. Вы же все видели.

– Мы ничего не видели, – сказал Гэрет. Он основательно тряхнул хорька. – Заткни глотку. Объясняться будешь в суде.

– Он нарочно наскочил на нас, – твердил хорек.

Гэрет отпустил ворот и, размахнувшись, легонько смазал хорька по физиономии.

– Не имеете права! – всхлипнул хорек и повалился на сиденье.

Роджер поглядел поверх его головы в ветровое стекло на дорогу. „Додж“ стоял впереди футах в двенадцати от автобуса. У него было помято крыло и разбита фара, но он твердо стоял всеми четырьмя колесами на дороге и, по-видимому, в любую минуту мог продолжать путь. Гито вылез из кабины и спокойно остановился возле автобуса, наблюдая в окна за происходящим.

– Ты за это ответишь, парень, – сказал Айво хорьку. Он обернулся к Роджеру: – Кто-нибудь позвонил в полицию?

– У меня есть свидетели, – сказал хорек, шныряя глазами по лицам. – Все видели.

– Правильно, – весело сказал Роджер. – Я ехал в этом автобусе и могу засвидетельствовать, что вы нарушили правила безопасности движения, ехали под уклон слишком быстро, не учитывая условий дороги. А когда из бокового проезда появился грузовик, вы растерялись и не сумели вовремя затормозить. Счастье еще, что никто не пострадал.

– А вот надо выяснить, что с этой дамой, которая так страшно перепугалась, – сказал Айво. – Вон, она все еще плачет. У нее нервный шок – это нескоро пройдет. Вашему хозяину придется еще выложить кругленькую сумму на лечение.

– Моему хозяину… – начал было хорек и осекся.

– Да, теперь все выплывет наружу, – сказал Гэрет. – Ступайте позвоните в полицию, Роджер. А я погляжу, чтобы он не смылся.

– Послушайте, – быстро заговорил хорек. – Мой хозяин не захочет иметь неприятности. Не к чему звонить в полицию. Хозяин заплатит владельцу грузовика за повреждение. И сам, за свой счет, уберет отсюда автобус. И все будет тихо, мирно, понимаете?

– А мы не хотим, чтобы тихо и мирно, – сказал Гэрет.

– Мой хозяин позаботится, чтобы вы не остались в накладе, если мы все это уладим по-хорошему, – сказал хорек. – Он даст каждому по пять монет, если вы не будете свидетельствовать против.

Гэрет упер в него каменный взгляд.

– Десять, – сказал хорек.

Гэрет снова отпустил ему оплеуху.

– Ступайте, Роджер, звоните, – сказал он.

Роджер ушел.

Сержант полиции был желт и сух, как песок, и волосы у него были желтые, как песок, и голос скрипел, как песок под ногой. У него были плоские, лопатообразные пальцы и твердый, сверлящий взгляд. Он привел с собой констебля – здоровенного детину, которому с виду было никак не больше восемнадцати лет и на которого были возложены все менее ответственные обязанности, как то: управлять машиной, вести записи в блокноте, измерять шагами тормозной путь. Установить длину последнего на обледенелой горной дороге было невозможно, но констебль с ученым видом прикинул что-то в уме и занес в свой блокнот.

Сержант же первым долгом заявил пассажирам, что они все будут свободны и смогут отправиться по своим делам, как только он снимет с них показания. После этого ему потребуются лишь главные действующие лица: оба шофера и любой, кто пожелает заявить о причиненном ему увечье или материальном ущербе.

– Попрошу всех, кто был свидетелем аварии, – сказал сержант, – сообщить констеблю свое имя и адрес, а мне расскажите своими словами, что вы видели.

Он стоял перед ними, как ефрейтор перед взводом неуклюжих новобранцев.

Роджер ждал, что шофер-хорек начнет истерически взывать к пассажирам, ища у них поддержки. Но этот малый, казалось, совсем очумел, словно гусеница, ужаленная осой. Вид двух синих мундиров нагнал на него такого страху, что, по-видимому, совершенно лишил его способности думать, действовать и даже осознавать окружающее.

В наступившей затем тишине стало ясно, что никто из пассажиров, находившихся в автобусе до появления в нем Гэрета с его приятелями, не намерен давать никаких показаний. Они или и в самом деле ничего не видели, так как авария произошла внезапно и через пять секунд все было кончено, или у них просто не было ни малейшего желания терять время на показания и причинять себе беспокойство.

Не давая им передумать, Роджер решительно выступил вперед:

– Я был свидетелем аварии.

– Ваша фамилия и адрес, сэр? – спросил констебль.

Роджер назвал себя и продолжал:

– На мой взгляд, шофер автобуса ехал под уклон с недозволенной скоростью. Принимая во внимание дорожные условия. – Этот последний штрих очень понравился ему самому: „принимая во внимание дорожные условия“ звучало вполне в духе английских полицейских протоколов. – А когда впереди из бокового проезда выехал грузовик…

– Как далеко впереди? – прервал его сержант.

– Точно сказать не могу.

– Но вы же говорите, что видели, как произошла авария.

– Да, видел, но утверждать с точностью, на каком расстоянии находился грузовик, когда шофер его заметил, не могу.

– А предположить вы можете?

Роджер задумался.

– Точных цифр назвать не могу.

– Грузовик появился внезапно?

– Не более внезапно, чем всякий другой местный транспорт в обычных условиях. Видимость здесь ограничена холмами, на дороге много пересечений, и у каждого вырабатывается шестое чувство. Но, разумеется, это не относится к тем, кто не привычен к здешним местам.

Песочный сержант окинул Роджера скептическим взглядом:

– Я бы сказал, что это довольно уклончивый ответ, сэр.

– Я видел, как это произошло, – внезапно сказал Гэрет. Он решительно протолкался вперед и с вызывающим видом встал перед полицейским.

– Ах, вы видели? – сказал сержант, вложив в эту реплику максимум вежливого сарказма. Ведь в обязанности полиции входит знать обо всем, что творится во вверенном ей районе.

– Вы мою фамилию и адрес знаете, – сказал Гэрет констеблю. – Так я все видел. Автобус был еще далеко, когда грузовик выехал из проезда. Вполне можно было бы избежать аварии, если бы за баранкой сидел квалифицированный шофер, который умеет водить автобус.

– На каком расстоянии появился грузовик? – спросил сержант, впившись в Гэрета взглядом.

– За семьдесят пять ярдов, – тотчас без запинки ответил Гэрет.

– За семьдесят пять? – холодно переспросил сержант. – Может быть, за восемьдесят?

– За семьдесят пять, – повторил Гэрет.

Констебль записал показания.

Сержант, не спеша, повернулся ко всем спиной и зашагал к перекрестку, откуда появился грузовик. Он постоял немного, глядя на занесенный снегом проезд. Солнце взошло, и на твердом белом насте протянулись длинные голубоватые тени.

– Странно, – произнес сержант, разговаривая сам с собой. Он зашагал обратно и обратился к Гито. – Эта дорога непроезжая. Там расчищено совсем небольшое пространство. Вы не могли проезжать там. Вы должны были с какой-то целью намеренно заехать туда.

– Да, – сказал Гито. – Я заехал туда, чтобы развернуться.

– Вам нужно было развернуться? Вы приехали сюда в такой ранний час и вам уже понадобилось ехать обратно?

– Да. Я кое-что позабыл.

– Что же вы позабыли?

– Свой завтрак, – сказал Гито.

Сержант резко повернулся к стоявшим в ожидании пассажирам.

– Ну, люди добрые, вы свободны, можете идти по своим делам, – сказал он. – Свидетели нашлись, и мы вас больше не задерживаем.

– А как нам теперь добираться? – крикнул мистер Идрис Джонс.

– Спуститесь с холма, там внизу курсируют автобусы компании „Дженерал“, – сказал сержант. – Идти под горку нетрудно.

– Нам это крайне неудобно, – сказал мистер Идрис Джонс. – Здесь, между прочим, есть лица, занимающие ответственные должности. А нас тут задержали.

– Если бы полиция при всех дорожных происшествиях принимала на себя ответственность за доставку того или иного лица к тому или иному месту назначения, всем нам вместо исполнения наших прямых обязанностей пришлось бы идти работать на такси.

– И куда больше было бы пользы для населения, – негромко, но достаточно внятно произнес мистер Кледвин Джонс, удаляясь.

– Когда вы позволяете себе такого рода высказывания, мистер Джонс, – сказал сержант, – потрудитесь говорить по-валлийски. Тогда я могу сделать вид, что это не предназначалось для моих ушей. Высказывания, сделанные на английском языке, считаются официальными и берутся на заметку.

– Пока вы тут стоите, – ядовито сказал мистер Кледвин Джонс, – может быть, с полдюжины водопроводных труб уже вышли из строя и несколько человек будут найдены мертвыми в своих постелях.

И он повел свою мятежную кучку пассажиров вниз с холма.

– Итак, сказал сержант, – мне нужны вы и вы. – Он указал на Гито и на хорька. – Явитесь в участок. Дадите объяснения. Остальные мне не нужны.

– Я тоже видела, как это произошло, – заявила Дженни.

– И я видел все от начала до конца, – заявил Айво.

– Я сказал: остальные не нужны, значит, не нужны, – отрезал сержант. – Если мы найдем нужным вынести решение о нарушении правил безопасности движения, тогда вы можете нам понадобиться. Но, учитывая состояние погоды, судья едва ли сочтет возможным притянуть шофера к ответу. В такую погоду, как сегодня, небольшие аварии подобного рода будут зарегистрированы по всему Северному Уэльсу. Впрочем, – многозначительно добавил он, – сдается мне, что тут может быть выдвинуто и более серьезное обвинение. – Внезапно он резко повернулся к хорьку: – У вас есть шоферские права?

Несколько секунд хорек стоял, не шевелясь, затем с мучительной медлительностью руки его пришли в движение; он достал маленькую красную книжечку и протянул ее полицейскому. Едва взглянув на документ, полицейский вернул его хорьку.

– Не морочь мне голову, парень, – сказал он. – Это же не то. Дает право управлять мотоциклом, и только.

Хорек сделал жалкую попытку изобразить удивление.

– Я, верно, по ошибке захватил с собой не то удостоверение, – пробормотал он еле слышно.

– Ты еще будешь иметь возможность предъявить настоящее удостоверение на право управления общественным транспортом, если, конечно, оно у тебя есть, – сказал сержант. – В этом случае обвинение будет менее тяжелым, ответишь только за то, что сел за баранку, не имея удостоверения при себе. Где страховка?

– Страхо..?

– Есть у тебя квитанция об уплате страховки?

Лапы хорька беспомощно болтались, как плети.

– Нет, – сказал он.

– Он предъявит ее вместе со своим шоферским удостоверением, – сказал Айво. – А заодно еще и бриллианты из королевской короны.

Сержант указал на стоявший в ожидании полицейский автомобиль.

– К сожалению, интересы налогоплательщиков требуют, чтобы мы отправились в участок, хотя, может быть, было бы и приятнее, – он отвесил легкий поклон в сторону Айво, – стоять тут на снегу и изощряться в остроумии.

Айво галантно улыбнулся.

– Если вы отправляетесь в полицейский участок, – сказал он, – пожалуй, я проследую туда тоже. Я совладелец грузовика, и это дорожное происшествие непосредственно затрагивает мои интересы.

Сержант впился в него долгим оценивающим взглядом, Затем сказал:

– Вы совладелец грузовика?

– Надо полагать, – сказал сержант, – что вы тоже позабыли свой завтрак?

Айво промолчал.

Сержант знаком предложил им сесть в полицейский автомобиль. Айво, Гито и шофер-хорек разместились на заднем сиденье. Оба полицейских сели впереди, констебль – за баранку. В морозном воздухе звонко разнесся стук захлопнувшихся одна за другой дверец автомобиля, машина отъехала и скрылась из глаз за поворотом дороги.

И снова, почти мгновенно, первозданная тишина опустилась на горы. Покрытые снегом откосы, лишь кое-где тронутые следами легких птичьих лап, стояли безмолвные в бледном утреннем свете. Бурый автобус, похожий на мертвого динозавра, тяжело привалился к краю кювета. Старый „додж“ твердо, всеми четырьмя колесами, стоял на дороге, и только помятое крыло и разбитая фара, словно почетные боевые шрамы, служили напоминанием о недавней схватке.

Гэрет подошел к грузовику.

– Двигатель, надо думать, в исправности, – сказал он. Забравшись в кабину, он повозился немного с зажиганием и переключением скоростей, и через минуту Роджер и Дженни услышали ровное, чуть-чуть натужное пофыркивание двигателя. Гэрет ухмыльнулся, глядя на них сверху вниз. – Полезайте сюда, – крикнул он, перекрывая шум, – прикатим в город с ветерком.

Роджер подсадил Дженни в кабину, потом помог ей выпрыгнуть обратно, когда Гэрет потребовал, чтобы рядом с ним сел Роджер. Впрочем, Роджер ничего не имел против: ему доставляло удовольствие подсаживать Дженни в кабину и снова высаживать – то держать ее за хрупкие запястья, то приподнимать, обхватив за тонкую талию. Когда они наконец уселись, Гэрет левой рукой твердо взялся за баранку, а гипсовую култышку правой руки прижал к животу.

– Давайте-ка, Роджер, поведем вместе, – сказал он.

– Переключать скорости? – спросил Роджер, глядя вниз на короткий неуклюжий рычаг.

– Ну да. Все остальное я сам могу.

– А ручной тормоз?

– Правильно, отпускайте.

Роджер отпустил ручной тормоз, и тяжелый грузовик медленно пополз вниз по сверкающему снегу. Снова – в который уже раз с тех пор, как он очутился здесь, среди этих гор, – Роджер почувствовал, как по жилам у него пробежал огонек азарта. А рядом сидела Дженни, увлеченная приключением, как дитя.

– Первую передачу, – скомандовал Гэрет. Он выжал сцепление, и Роджер аккуратно включил передачу. – Так. Теперь вторую.

Гэрет отдавал приказания, точно хирург во время операции: „Пинцет… тампон… зажимы“. Роджер едва не фыркнул.

Уверенно, неторопливо поворачивая огромной ручищей баранку, Гэрет вывел грузовик на шоссе. Тут Роджер снова вступил в круг своих обязанностей, переключаясь с третьей передачи на вторую, на первую, на нейтральную и снова на прямую передачу, чтобы лихо влететь по расчищенному шоссе в Карвенай. Они поставили „додж“ под увенчанной снежными шапками замковой стеной и зашли в кафе на площади – подождать там Айво и Гито.

– Долго будут их держать в полицейском участке? – спросила Дженни.

– Минут десять, думаю, не больше, – сказал Роджер. – Запишут показания и отпустят.

– А что будет с этим парнем, у него же не было ни прав, ни страховки?

– Ему дадут двадцать четыре часа сроку, чтобы предъявить эти документы, а не предъявит, оштрафуют.

Гэрет дул на горячий чай и молчал. Роджер почувствовал отчужденность: Гэрет снова шаг за шагом уходил в себя, в свою скорлупу. Когда они спускались на грузовике с гор, вдвоем ведя машину, согласованно управляя огромным механическим зверем, он ощущал свою близость к Гэрету. А теперь Гэрет был сам по себе, сидел погруженный в свои думы. Может быть, это потому, что они здесь втроем? Если бы они сидели сейчас за этим исцарапанным пластмассовым столиком вдвоем, как сиживали прежде не раз, может быть, он тогда не замкнулся бы в себе? А может быть, это просто напряженность момента вынуждает его как командира к одиночеству?

Получить на это ответ было невозможно. Но вероятно, все же присутствие Дженни заставляло Гэрета замыкаться в себе. Эта сторона жизни Роджера – личная, семейная – всегда будет недоступной для Гэрета, даже если он захочет, чтобы пути его и Роджера не разошлись. Неожиданно Роджер впервые задумался над сексуальной стороной жизни самого Гэрета. Может быть, ему каким-то образом удалось исключить секс из своей жизни? Безболезненно сублимировать все сексуальные эмоции в чем-то ином? Или, может быть, где-то, в каком-то горном ущелье, в каком-то диком углу среди скал существует безвестная она, и когда полная луна плывет в вышине, Гэрет спешит через горы на свидание? Или в нем, запрятанная глубоко, подобно подземному озеру, бушует лава страстей, грозя извергнуться когда-нибудь наружу огромным гейзером?

Он услышал, что Дженни спрашивает его о чем-то.

– А большой полагается штраф за управление автобусом без прав?

– Порядочный. Тут главное даже не в отсутствии прав, а в отсутствии страховки. Если нет прав, нельзя получить и страховку, а это уже серьезное нарушение закона.

– Значит, сегодняшнее утро принесло Дику Шарпу довольно крупные неприятности?

– Это зависит от того, какую он займет позицию. Автобус принадлежит ему, и он нанял шофера, не имеющего необходимых документов. Но с другой стороны, непосредственным нарушителем закона является тот, кто сел за баранку и вывел автобус на линию.

Гэрет, который, казалось, не прислушивался к их разговору, вдруг заерзал на стуле и сказал:

– Дик Шарп, если захочет, может сухим выйти из воды. Но если он допустит, чтоб этого парня засадили за решетку, ему больше не найти желающих делать за него всю грязную работу.

– Вы считаете, что шоферу это грозит? – спросила Дженни, глядя на Гэрета широко раскрытыми темными глазами. – Его могут посадить за решетку?

Гэрет молча пожал плечами, выражая полное безразличие к судьбе хорька.

В эту минуту Роджер, случайно бросив взгляд в окно, увидел на площади несколько машин, которые двигались медленно, так как пути их следования пересекались. Одна из машин – длинный, серый, сверкающий отполированным кузовом лимузин – начала плавно подруливать к тротуару, и Роджер мгновенно и безошибочно узнал острый петушиный профиль Дика Шарпа, сидевшего за рулем.

– Взгляните! – воскликнул он.

Все тоже поглядели в окно и увидели машину и человека за рулем.

– Едет, значит, в полицейский участок, так? – негромко пробормотал Гэрет.

Роджер подошел к двери и осторожно выглянул наружу. Полицейский участок находился неподалеку – ярдах в ста. Серая машина приостановилась, выискивая местечко для стоянки, затем стала, и Дик Шарп вышел. Не взглянув по сторонам, он направился прямо к полицейскому участку и поднялся по ступенькам.

– Да, – сказал Роджер, – возвращаясь к Дженни и Гэрету. – Он пошел туда.

– Что-то там, значит, затевается, – сказал Гэрет.

Он говорил с напускным спокойствием, но Роджер, казалось, видел, как напряглись от жадного нетерпения мускулы Гэрета под старой кожаной курткой. До чего же ему хотелось узнать, что там происходит!

Однако им оставалось только ждать, и теперь это ожидание стало уже мучительным. Роджер чувствовал, что ему нечего сказать Гэрету, нечем облегчить его одинокое титаническое бдение. Но и болтать о том о сем с Дженни тоже было невозможно. Сейчас они могли бы говорить только о том, как им предстоит дальше действовать, а что тут сказать, они и сами не знали, да и не могли знать.

Дженни, по-видимому, инстинктивно почувствовала то же, что и Роджер. Она сидела потупившись, притихшая и только время от времени открывала сумочку и что-то искала в ней. Томительно текли минуты. Стремясь разрядить напряжение, Роджер встал и принес еще три большие толстые белые чашки с чаем. Время близилось к обеду. Один за другим начали появляться посетители; кто заказывал сосиски с пюре, кто яичницу с ветчиной и жареный картофель.

В ту минуту, когда Роджер почувствовал, что больше он этого выдержать не в силах, все они наконец появились на тротуаре. Первым дверь кафе отворил Айво. Он был хмур и мрачен. За его спиной беспокойно мельтешил лысый череп Гито. Ни радости, ни торжества не было написано на их лицах, да и походка была унылой.

Они направились к Гэрету, а он каменно сидел на стуле. Взгляд его был прикован к Айво, и пока тот подходил, зрачки его сузились, но он не шевельнулся, и ни один мускул не дрогнул на его лице. Айво остановился и молча сверху вниз поглядел на Гэрета.

– Ну? – почти шепотом произнес Гэрет. – Что там стряслось?

– Ничего не стряслось, – сказал Айво.

– А что было не так?

– Ничего.

На некоторое время воцарилось молчание. Роджер быстро переводил взгляд с одного лица на другое. Лицо Айво было замкнуто, лунообразное лицо Гито – печально, лицо Гэрета – каменно бесстрастно, словно изображение, высеченное в скале.

Наконец Гэрет заговорил снова:

– У нас все в порядке или нет?

– У нас все в порядке, – сказал Айво.

– Тогда в чем же дело? – требовательно спросил Гэрет. – Глядя на ваши рожи, можно подумать, что Дик Шарп как-то исхитрился вызволить этого молодчика, снять его с крючка.

– Нет, – сказал Айво. – Дик Шарп не вызволил его. Он оставил его на крючке.

– Посмотрите, – сказала вдруг Дженни, показывая в окно. Длинная серая машина отъезжала.

– А, вильнула хвостом акула, – пробормотал Гито.

– Я хочу выпить, – резко сказал Айво. – Пошли отсюда. Идемте к Марио, он уже, верно, открыл.

– Ладно, пошли, – сказал Гэрет. Он встал, отодвинув стул. – Только сначала скажите мне одно: кому поверила полиция? Вам или Дику Шарпу, тому, что он там наврал?

– А Дик Шарп ничего не врал, – сказал Айво. – У него не было никакой своей версии. Малый этот сказал, что столкновение произошло по нашей вине, а мы сказали, что по его. Полиция приняла наши объяснения, потому что мы старые, опытные шоферы, двадцать лет водим тяжелые машины по здешним дорогам и ни разу не сделали аварии, а он просто мальчишка, неизвестно откуда взялся и вел автобус, не имея шоферских прав. А теперь пошли, выпьем, и я расскажу вам еще кое-что, если у меня повернется язык об этом говорить.

Он направился к двери. Но прежде чем последовать за ним, Гэрет с немым вопросом повернулся к Гито. Тот медленно покачал головой. У него, как и у Айво, не было охоты рассказывать о том, что произошло в полицейском участке.

Они вышли из кафе и молча зашагали по тротуару. Дженни и Роджер замыкали шествие. Она просунула руку ему под локоть и проговорила негромко:

– По-моему, им все это осточертело, верно?

– А, по-моему, они очень расстроены или обескуражены, но трудно понять, что произошло.

– Они теперь будут против Гэрета?

– Не вижу причины, почему бы это, – ответил Роджер.

Когда они подходили к пивной, Марио снимал с двери замок и в зале царила та первозданная атмосфера свежести и чистоты, какая бывает в ресторанах, пока все бутылки и стаканы еще стоят нетронутыми, пока никто еще не загрязнил воздуха своим дыханием, не нарушил ни единым словом прозрачной настороженной тишины. Предводительствуемые Айво, они тесной кучкой сбились у стойки.

– Buon giorno[52]52
  Добрый день (итал.).


[Закрыть], – приветствовал их Марио, сверкая глазами и зубами. – Большие события происходили сегодня утром?

– Ты, значит, уже все слышал? – угрюмо спросил Айво.

– Ну, не все, – сказал Марио. – Как оно на самом деле было, я надеюсь узнать от вас. Я слышал только, что автобус Дика Шарпа попал в аварию.

Роджер ощутил легкий frisson[53]53
  Озноб (франц.).


[Закрыть], отметив про себя, что Марио впервые по собственному почину упомянул в разговоре Дика Шарпа. Хотя и в пустом баре. Словно то, что случилось сегодня на снежной, скользкой горной дороге, развеяло какие-то чары…

– Пинту горького, – сказал Айво.

Марио молча нацедил первую пинту этого знаменательного дня и поставил ее перед Айво. Айво как-то нарочито неторопливо взял кружку, столь же подчеркнуто медленно поднес ее к губам и вдруг, резко опрокинув в глотку янтарную пенистую струю, одним махом опорожнил кружку почти на две трети.

Все смотрели, как он осторожно ставит кружку обратно на сверкающую чистотой стойку.

– Помимо автобуса Дика Шарпа, – сказал он, – аварию потерпел еще кое-кто. Шофер Дика Шарпа.

– Вот как? – сказал Марио.

– Да, – сказал Айво. – Его засунули головой вниз в сортир и спустили воду. Теперь он бултыхается где-нибудь в канализационной трубе, и всем на это наплевать.

Он резко обернулся и встретил устремленные на него со всех сторон взгляды. Выражение его лица изменилось; громко, с преувеличенной бравадой он воскликнул:

– Выпивку всем! Будем праздновать! Пусть по нашим улицам потекут реки пива и вина! Пусть ребятишки барахтаются в вине, пусть бабушки раскроют свои зонтики и поплывут в них, как в лодках.

Марио с задумчивым видом принялся нацеживать в кружки пиво. Гэрет придвинулся ближе к Айво. Он сверлил Айво взглядом, словно пытаясь проникнуть в его тайные мысли.

– Потому вы оба и пришли с такими постными рожами? – грубо спросил он. – Потому что этот прохвост будет теперь отвечать по закону?

– Да, – сказал Айво. Он взял кружку, осушил ее до дна. – Повтори, Марио.

– Ну что ж, – сказал Гэрет, – ваше великодушие делает вам честь. А я бы так собственными руками свернул ему шею.

– Если бы ты это сделал, – неожиданно сказал Гито, выглядывая из-за плеча Айво, – это было бы куда чище, чем та мерзость, которую с ним там сотворили.

– А мне наплевать на то, что с ним сотворили, – сказал Гэрет. Лицо его снова стало маской, резко обозначились все прямые линии. – Если вы такие жалостливые, объявите для него сбор пожертвований.

– Ты ведь даже не знаешь, что произошло. – В голосе Гито звучало предостережение.

– А, черт побери! – взорвался Гэрет. – В кои-то веки мне удалось одержать над ними победу, и если победа, так победа, и я желаю об этом услышать.

– Ладно, ты это заслужил, Гэрет, – сказал Айво. Он произнес эти слова легко, небрежно, чуть иронично. – Не думай, что мы не на твоей стороне, дружище. Мы ведь все солдаты, не забывай. Сражение выиграно, и мы отпразднуем победу пивом и будем праздновать весь день до поздней ночи. Но мы с Гито… – Он на мгновение умолк и прикрыл глаза рукой, словно преодолевая огромную усталость. – …мы с Гито только что собственными глазами видели, как удав проглотил кролика, и вблизи это не такое приятное зрелище.