Текст книги "Мир от Гарпа"

Автор книги: Джон Ирвинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 37 страниц)

11. Миссис Ральф

Если бы Гарпу сказали, что может исполниться его самое заветное – и наивное – желание, он попросил бы сделать мир безопасным. Для детей и для взрослых. Потому что Гарпу он представлялся слишком опасным для тех и других.

Как только Хелен уснула – она всегда первой засыпала после физической близости, – Гарп встал и начал одеваться. Недавний кошмар не шел у него из головы. Зашнуровывая кроссовки, он случайно сел Хелен на ногу и разбудил ее. Она выпростала из-под одеяла руку и дотронулась до него.

– Куда это ты собрался? – спросила она, нащупав в темноте его шорты.

– Проверить, как там Данкен.

Хелен приподнялась на локтях и взглянула на часы. Было начало второго, и Данкен, насколько ей было известно, ночевал в доме Ральфа.

– Как же ты собираешься проверять?

– Пойду туда и посмотрю.

Как убийца, охотящийся за своей жертвой, как выслеживающий малолетнего ребенка растлитель, крадется Гарп по спящему пригороду, черному в эту весеннюю ночь; люди за окнами загадывают желания, храпят или видят сны; их газонокосилки отдыхают, а кондиционеры выключены, так как на улице прохладно. Некоторые окна открыты, кое-где жужжат холодильники. Из нескольких окон, светящихся дрожащим голубоватым сиянием, слышно слабое верещание телевизоров, настроенных на «Позднее шоу», – странно, точно так верещит бьющаяся в силках птаха. Гарпу сияние телеэкранов представляется раковым образованием, коварным и отупляющим, от которого весь мир погрузится скоро в беспробудный сон. А ведь, скорее всего, телевизоры и впрямь вызывают рак; впрочем, TV раздражает его как писателя: если включен телеэкран, кто-то захлопнул книгу.

Гарп движется бесшумно, не хочет неожиданных встреч. Его кроссовки завязаны наспех, грубые шорты трут тело, он не надел эластичных плавок – не бегать же собирался. Даже рубашку не надел, а ночь оказалась довольно прохладной. Проходя мимо темных домов, слышал, как внутри шумно нюхают воздух собаки. Он только что оторвался от любовных утех и не принял душа. Аромат от него сейчас такой, как от свежей клубники. Собаки всегда чувствуют этот запах.

В их пригороде много полиции, и Гарп забеспокоился: вдруг его остановит полицейский. Прямо сказать, его неглиже нарушает некий неписаный моральный кодекс. К тому же у него нет при себе никаких документов, удостоверяющих личность, что тоже явное нарушение общественного порядка. Гарп очень спешит на помощь сыну – скорей бы вызволить его из дома похотливой миссис Ральф!

Неожиданно он чуть не столкнулся с ехавшей на велосипеде без фары молоденькой девушкой. Волосы у нее за спиной подхвачены ветром, голые коленки поблескивают в темноте. Гарп уловил ее дыхание – смесь, как ни странно, запахов свежего сена и сигарет. Гарп отшатнулся, девушка вскрикнула и, вильнув колесами, объехала Гарпа, затем, стоя на педалях, на предельной скорости скрылась из виду, ни разу не оглянувшись. Наверное, подумала – чуть не сшибла эксгибициониста: торс и ноги обнажены, оставалось лишь опустить шорты. А Гарпу кажется, юная велосипедистка едет туда, где ей в этот поздний час быть не положено: явно нарывается на беду. Правда, ему все сейчас видится в мрачном свете – так его тревожит Данкен, попавший в притон миссис Ральф.

Увидев дом, где живет друг его сына, Гарп вдруг подумал, что дом этот достоин приза «Фонарь квартала» – все до одного окна ярко освещены, дверь распахнута и во всю орет «канцерогенный» телевизор. Наверное, у миссис Ральф вечеринка – первое, что подумал Гарп. Но, подкравшись поближе, увидел – газон загажен собаками, везде раскиданы спортивные принадлежности; какая тут вечеринка, больше похоже, что дом покинут его обитателями. В гостиной сиротливо пульсируют смертоносные лучи телевизора, на полу вперемешку обувь и одежда; и среди этого беспорядка на полу же, притулившись к продавленному дивану, спят Данкен и Ральф, раскинув руки и вывалившись наполовину из своих спальных мешков. Они, конечно, спят, но Гарпу чудится, дети убиты светящимся экраном: от его призрачного мерцания на лицах детей, кажется, нет ни кровинки.

Но где же сама миссис Ральф? Неужели оставила ребят одних и ушла? А может, легла спать, не выключив свет, не заперев двери и оставив Данкена и Ральфа на съедение телевизору? Интересно, думает Гарп, а духовку она отключила? В гостиной повсюду пепельницы: в них наверняка тлеют окурки. Сердце Гарпа сжимается от страха. Под прикрытием живой изгороди он крадется к окну кухни и нюхает, не пахнет ли газом.

Раковина завалена грязной посудой, на кухонном столе – открытая бутылка джина, издающего кисловатый запах лимонной цедры. Нейлоновая ступня в сальных пятнах колышется над бутылкой джина от порывов ночного ветерка. Нос Гарпа не чует запаха гари. На плите дремлет кошка, мастерски расположившись между конфорками, и, положив мордочку на длинную ручку массивной сковороды, греет свой пушистый живот над постоянно включенной лампочкой, скрытой в недрах плиты.

Вряд ли, думает Гарп, это миссис Ральф, обернувшаяся кошкой: если она и оборотень, то не до такой же степени. Ее дом, да и вся ее жизнь, – сплошная неразбериха и путаница. Похоже, она махнула на все рукой и покинула тонущий корабль. А может, просто поднялась наверх и спит? Или, не дай Бог, утонула в ванной? И где, интересно, тот зверь, чьи обильные экскременты превратили газон в минное поле?

Его размышления неожиданно прерывает нарастающий грохот со стороны черного хода – похоже, с лестницы падает что-то тяжелое. В ту же секунду входная дверь в кухню с треском распахивается, отчего кошка стремглав бросается с плиты, а тяжелая жирная сковорода с длинной ручкой летит на пол. И глазам Гарпа предстает миссис Ральф, сидящая голой задницей на линолеуме кухни и ошарашенно хлопающая глазами: кимоно распахнулось и сбилось выше талии, но рюмка с виски в ее руке каким-то чудом не расплескалась. Она смотрит с удивлением на рюмку и подносит ее к губам; большие груди с сосками, смотрящими вниз, блестят; откинувшись назад, она икает, и груди растекаются по веснушчатому телу. Кошка в углу кухни начинает жалобно мяукать.

– Заткнись, Титси, – обращается к ней миссис Ральф, пытаясь подняться, но со стоном падает навзничь. Волосы на лобке влажно поблескивают; живот в белых полосках, какие бывают у рожавших женщин, и бледный, как облупленное яйцо, словно миссис Ральф долгое время пробыла под водой. – Я тебя отсюда вытурю, не сомневайся, – грозит она потолку, хотя, должно быть, продолжает разговор с кошкой.

Наверное, решает Гарп, она вывихнула лодыжку или даже повредила позвоночник, но спьяну ничего не чувствует. Гарп прокрадывается вдоль дома к входной двери и кричит:

– Эй, есть тут хоть одна живая душа? – Прошмыгнувшая между ног кошка исчезает в темноте. Гарп ждет. Из кухни до него доносится глухое кряхтение и странные звуки скользящей по полу плоти.

– Есть, раз я жива и дышу.

В дверях появляется неустойчивая фигура миссис Ральф; кимоно с выцветшими цветами более или менее прикрывает тело, рюмки в руках нет.

– Я увидел, что в доме везде свет, и подумал, может, что стряслось, – бормочет Гарп.

– Вы опоздали, – отвечает миссис Ральф. – Оба мальчика уже мертвы. Мне надо было отнять у них эту бомбу. – Она пристально смотрит в лицо Гарпа, ища там хоть малейший отклик на шутку, но убеждается, что Гарпу такие шутки не по нутру. – Хотите взглянуть на их тела? – И она с силой тянет его за резинку шорт к себе.

Гарп, помня, что он без плавок, и стремясь сократить просвет между собой и шортами, буквально влетает в миссис Ральф. Тут же отпустив резинку, она, пошатываясь, бредет в гостиную. Запах, идущий от миссис Ральф, тревожит его; пахнет так, будто на дно влажного пакета насыпали ванилин.

Миссис Ральф подхватывает спящего Данкена под мышки и с поразительной ловкостью, вместе со спальным мешком, укладывает на колдобины дивана, являющего собой некое подобие горной страны. Более тяжелого Ральфа поднимают вместе и кладут валетом, затем поправляют спальные мешки и подкладывают под головы подушки. Гарп тут же выключает телевизор, а миссис Ральф бродит по комнате, щелкая выключателями и собирая пепельницы. Со стороны они напоминают супружескую пару, наводящую порядок в доме после гостей.

– Баиньки-баю! – шепнула миссис Ральф, обращаясь к неожиданно погрузившейся во мрак гостиной. Гарп, споткнувшись о диванную подушку, на ощупь двигается в сторону кухни, где горит свет.

– Не спешите уходить, – шипит миссис Ральф. – Помогите мне избавиться от одного типа.

Она берет его за руку, роняя при этом пепельницу, и кимоно ее широко распахивается. Наклоняясь за упавшей пепельницей, Гарп касается волосами одной из ее грудей.

– Этот охломон сидит у меня наверху в спальне и не думает уходить. А выгнать его у меня не выходит.

– Охломон? – удивляется Гарп.

– Охломон, – подтверждает миссис Ральф. – Пожалуйста, выпроводите его.

Она снова притягивает его к себе за резинку шорт и на сей раз без стеснения заглядывает внутрь:

– Господи! Да вы почти голый. Не холодно? – И она прикладывает ладонь к его голому животу. – Вроде ничего, – и миссис Ральф пожимает плечами.

Гарп осторожно отодвигается от нее.

– А кто он? – спрашивает Гарп, опасаясь, что придется выдворять из дома бывшего мужа.

– Пошли покажу, – шепотом отвечает миссис Ральф.

Она ведет его по черной лестнице, узким проходом между кучами грязного белья и гигантскими пакетами с едой для домашних животных. «Неудивительно, что она здесь грохнулась», – думает Гарп, следуя за миссис Ральф.

Очутившись в спальне, Гарп сразу же бросает взгляд на черного лабрадора, разлегшегося поперек колышущейся водяной постели[28]28
  Водяная постель – Большой прорезиненный матрас, наполненный водой, с электрическим обогревателем.


[Закрыть] миссис Ральф. Огромный пес медленно переваливается на бок и тяжело бьет хвостом по одеялу. «Ясно, – думает Гарп, – она с ним спит, а сейчас хочет прогнать его с кровати».

– А ну-ка, парень, – обращается Гарп к собаке, – пошел отсюда! – В ответ на его слова пес еще энергичнее бьет хвостом и пускает струйку.

– Это не он, – произносит миссис Ральф и толкает его с такой силой, что, потеряв равновесие, Гарп валится на кровать, по которой начинают ходить волны. Пес тут же взялся лизать ему лицо. Миссис Ральф машет рукой на мягкое кресло в изножье кровати, но Гарп уже видит сидящего в нем юнца, отраженного в зеркале трельяжа. Совершенно голый, он расчесывает перекинутый через плечо русый жиденький «конский хвост», время от времени прыская его туалетной водой из флакончика с пульверизатором. Его живот и бедра так же масляно лоснятся, как кожа и волосы на лобке у миссис Ральф, а мальчишеский член тонок и изогнут, как хребет гончей.

– Привет! Как дела? – обращается он к Гарпу.

– Благодарю, хорошо, – откликается Гарп.

– Выставьте его отсюда, – снова просит миссис Ральф.

– Я ведь что хочу – чтобы она расслабилась, ясно? – говорит юнец. – Хочу, чтобы она попыталась раскрыться полностью.

– Не слушайте его. Этот говнюк заговорит вас до смерти.

– Все так скованы, – продолжает юнец, поворачиваясь в кресле и откидываясь назад, при этом он кладет ноги на водяную постель, и собака начинает лизать его длинные пальцы. Миссис Ральф тут же сбрасывает его ноги на пол.

– Вы понимаете, о чем я говорю? – спрашивает юнец Гарпа.

– Она хочет, чтобы вы ушли, – отвечает Гарп.

– Вы что, ее муж? – спрашивает парень.

– Вот именно, – отвечает миссис Ральф. – И если ты отсюда не уберешься, он оторвет твою тощую пипиську.

– Вам правда лучше уйти, – советует Гарп. – Я помогу вам собрать одежду.

Парень закрывает глаза и, похоже, предается медитации.

– Это у него здорово получается, – говорит миссис Ральф. – Единственно, на что он годен, – играть в жмурки.

– Где ваша одежда? – спрашивает юнца Гарп, соображая, сколько тому лет. «Семнадцать-восемнадцать, может, немного больше, – думает он. – Пора бы в колледж или в армию».

Парень все сидит, зажмурив глаза, и Гарп деликатно трясет его за плечо.

– Не трогайте меня, – произносит тот, не открывая глаз. В его голосе слышится угроза: отойдя, Гарп вопросительно смотрит на миссис Ральф. Та пожимает плечами.

– Он и мне это говорил, – произносит она. Гарпу приятна ее улыбка, и плечами она пожимает вполне искренно.

Снова шагнув к парню, он хватает его за «конский хвост», обвивает вокруг шеи и, притянув голову себе под мышку, крепко сжимает ее. Глаза у парня наконец открываются.

– Собирай вещи и убирайся! – командует Гарп.

– Я же сказал, не трогайте меня.

– Ты видишь, я уже трогаю, – отвечает Гарп.

– Ну ладно, – соглашается юнец, и Гарп выпускает его голову из-под мышки.

Мальчишка на несколько дюймов, выше Гарпа, но явно уступает ему в весе – фунтов на десять[29]29
  Десять фунтов – Примерно 4,5 кг.


[Закрыть]. Он ищет свою одежду, но миссис Ральф уже разложила на кресле долгополый, алого цвета кафтан, весь расшитый золотыми узорами.

– Приятно было трахнуть тебя, – обращается он к миссис Ральф, – надо только больше расслабляться.

В ответ она смеется таким хриплым смехом, что пес на кровати перестает вилять хвостом.

– А тебе вообще надо все начинать с азов, – советует миссис Ральф.

Она вытягивается на кровати рядом с Лабрадором, который лениво кладет ей голову на живот.

– Перестань, Билл, – сердится миссис Ральф.

– Очень, очень скованна, – говорит юнец Гарпу.

– Не тебе, говнюк, учить меня расслабляться.

Гарп ведет юнца из комнаты, спускается вместе с ним по предательской лестнице и через кухню провожает до входной двери.

– Не понимаю, она же сама пригласила меня, – произносит мальчишка. – Это ее идея.

– А потом попросила уйти, – замечает Гарп.

– Вы тоже очень скованны, как и она.

– А дети знали, что наверху происходит? – спрашивает Гарп. – Они уже спали, когда вы вместе отправились в спальню?

– О детях не беспокойтесь, – отвечает юнец. – Дети прекрасны, зарубите себе на носу. А знать они знают куда больше, чем мы с вами думаем. Дети прекрасны, пока взрослые не испортят их. С детьми все было в порядке. Как всегда.

– А у тебя что, уже есть дети? – вдруг спрашивает Гарп, до сих пор он старался проявлять терпение, но о детях лучше при нем не говорить: тут он ничьих авторитетов не признавал.

– Всего хорошего. И никогда больше носа сюда не суй, – добавляет он.

– А ты не толкайся! – кричит юнец и хочет ударить Гарпа.

Увернувшись от удара, Гарп хватает его за бока и приподнимает.

Мальчишка весит семьдесят пять, от силы восемьдесят фунтов[30]30
  Восемьдесят фунтов – Примерно 34–36 кг.


[Закрыть]. Но, конечно, это только сгоряча кажется Гарпу. Взяв в замок его руки, он выносит мальчишку наружу. Когда тот перестает брыкаться, ставит его на тротуар.

– Дорогу знаешь? – спрашивает Гарп. – Или тебя проводить? – Парень прерывисто дышит, ощупывая ребра. – Не вздумай привести сюда дружков, – командует Гарп. – И телефон забудь.

– Я, мужик, даже имени ее не знаю, – хнычет юнец.

– И не смей звать меня мужиком, – говорит Гарп.

– Ладно, мужик, – отвечает парень. Гарп чувствует приятную сухость в горле – знак готовности к драке, но сдерживает себя.

– Уходи, пожалуйста, подобру-поздорову, – вежливо просит он.

Отойдя на квартал, юнец оборачивается и кричит:

– Спокойной ночи, мужик!

Догнать парня ничего не стоит: даже интересно, чем обернется этот фарс, но вдруг мальчишка не из трусливых? А бить его по-серьезному не хотелось бы, и Гарп машет ему в ответ. Тот делает неприличный жест и, отвернувшись, бредет прочь в своем дурацком долгополом кафтане, словно он один из ранний христиан, заблудившихся в этом пригороде.

«Ох, ждут тебя клетки со львами, малыш», – думает Гарп и посылает вслед ему благословение, хранящее от грядущих опасностей. Пройдет всего несколько лет, и его Данкену будет столько же: одна надежда, с сыном будет легче найти общий язык.

Вернувшись в дом, он слышит рыдания миссис Ральф.

– О, Билл, – сквозь слезы обращается она к собаке. – Прости, что я так с тобой обращаюсь, Билл. Ты такой славный пес.

– До свиданья! – кричит Гарп снизу. – Ваш друг ушел – и я ухожу.

– Жалкий щенок! – раздается сверху. – Оставить меня в таком состоянии! – рыдает она еще громче. (Самое время завыть и псу, проносится в голове у Гарпа.)

– Чем я могу вам помочь? – опять кричит он снизу.

– Посидеть хотя бы, поговорить! – доносится сверху. – Трус, балаболка…

«Интересно, почему балаболка?» – думает Гарп, осторожно взбираясь по лестнице.

– Вы не сомневаетесь, что у меня всегда так, – изрекает миссис Ральф, расплывшаяся по водяной постели, как большая медуза; она сидит, скрестив ноги, в своем кимоно, на этот раз плотно запахнутом, положив большую морду Билла себе на колени.

Гарп не сомневается, но отрицательно вертит головой.

– Унижая себя, я не испытываю сексуального удовлетворения, – продолжает миссис Ральф. – Да садитесь же, ради Бога, – и она тянет Гарпа к себе на ходящую ходуном кровать. – В этой чертовой штуке маловато воды, – поясняет миссис Ральф. – Муж всегда доливал, потому что матрас течет.

– Очень жаль, – говорит Гарп, консультант по вопросам семьи и брака.

– Надеюсь, уж вы-то от своей жены не уйдете? – спрашивает миссис Ральф и, взяв его руку, кладет ее себе на колени. Билл тут же принимается лизать ему пальцы. – Самое гнусное, что может сделать мужчина. На себе испытала. Знаете, что он сказал, когда уходил? «Я все эти годы притворялся, что ты мне мила. Любая баба, даже столетняя, мне приятней, чем ты». Как такое жене услышать? Ужасно ведь, да?

– Да, – соглашается Гарп.

– Пока он был со мной, я ни с кем не путалась. Вы верите мне?

– Верю, – говорит Гарп.

– Женщина после таких слов теряет веру в себя. Что ж, выходит, мне теперь и развлечься нельзя?

– Можно, конечно, – подтверждает Гарп.

– Но у меня ничего не выходит, – признается миссис Ральф, прижимая ладони к глазам и раскачиваясь на кровати. Лабрадор пытается облизать ей лицо, но Гарп отталкивает его. Билл думает, что с ним играют, и лезет к Гарпу через колени миссис Ральф; не рассчитав, Гарп слишком сильно щелкает пса по носу, и тот, жалобно взвизгнув, ползет прочь.

– Не смейте трогать моего Билла! – вопит миссис Ральф.

– Я хотел вам помочь, – оправдывается Гарп.

– Как можно помочь мне, делая Биллу больно? Нет, все сумасшедшие, все.

Водяной матрас поехал под Гарпом, и он падает на спину, зажмурив глаза. Такое впечатление, что он качается на волнах миниатюрного моря.

– Не представляю себе, чем можно вам помочь, – произносит он со стоном. – Мне вас очень жаль, но что я-то могу поделать? Вы хотели мне что-то рассказать? Я готов слушать, – произнес он, не открывая глаз. – Но поймите, со своими чувствами и ощущениями вы можете справиться только сами.

– Очень веселенькая мысль, – откликается миссис Ральф.

Билл дышит Гарпу в макушку. Иногда пытается лизнуть в ухо. «Интересно все-таки, Билл это, а может, сама миссис Ральф?» – думает Гарп. И в этот миг чувствует, как рука ее лезет ему в шорты. «Если я этого не хотел, тогда зачем падал на спину?» – думает Гарп, сохраняя ясность мыслей.

– Пожалуйста, не надо, – просит он.

Миссис Ральф, поняв, что секса ему не надо, убирает руку из шорт. Какое-то время оба лежат рядом. Затем миссис Ральф поворачивается спиной. Матрас начинает бешено плескаться: это Билл хочет вклиниться между ними, но миссис Ральф с такой силой тычет его локтем под ребра, что пес, зайдясь в лае, прыгает на пол.

– Бедненький мой Билл, прости меня, – миссис Ральф тихо плачет. Твердый хвост Лабрадора барабанит по полу. Чтобы довершить картину полного самоуничижения, миссис Ральф громко пукает, не переставая при этом хлюпать. Точь-в-точь обложной дождь: если уж зарядил, то на сутки. Гарп, консультант по вопросам семьи и брака, задумался, как все-таки вернуть женщине веру в свое женское обаяние.

– Миссис Ральф, – сказал он и прикусил язык.

– Что? Что ты сказал? – она поворачивает к нему разгневанное лицо с пылающими глазами. Гарп понимает, она, увы, слышала его слова. – Миссис Ральф? Господи, миссис Ральф! – восклицает она. – Подумать только, он даже не знает моего имени!

Гарп садится на край кровати – с гораздо большим удовольствием он устроился бы на полу рядом с Биллом.

– Я нахожу вас весьма привлекательной, – бормочет он, упорно глядя при этом на Билла. – Правда, правда…

– Докажи, чертов лгун! – обрушивается на него миссис Ральф. – Докажи!

– Не могу, – лопочет Гарп, – но не потому, что вы мне не нравитесь.

– Да у тебя даже член на меня не стоит! – миссис Ральф переходит на крик. – Я тут с ним полуголая, он под боком в моей постели, а гномик его не шелохнется!

– Я стараюсь изо всех сил, чтобы не шелохнулся, – оправдывается Гарп.

– Успешно стараешься, – язвит миссис Ральф. – Так как же меня зовут?

Гарп попал в силки одной из своих самых чудовищных слабостей; он не умеет общаться с посторонними. Ему нужно одно: чтобы его ценили вопреки всем его завихрениям. Гладили по шерстке. А тут с каждым словом он все больше погружается в трясину лжи. Теперь ему ясно, почему она назвала его балаболкой.

– Ваш муж сумасшедший, – тем не менее продолжает он. – Мне вы кажетесь куда привлекательнее многих женщин.

– Ладно, хватит, – восклицает она. – Ты просто больной и бредишь.

«Она права», – думает Гарп, но говорит нечто совсем иное:

– Вы должны верить в свою женскую привлекательность. Вы очень сексуальны, не сомневайтесь. И что еще более важно, вы вообще должны быть уверены в себе и во всех других отношениях.

– В каких это других отношениях? Кроме секса, для меня никогда ничего не существовало. А теперь и он перестает существовать.

– Но вы же учитесь, – не совсем уверенно произносит Гарп.

– Сама не знаю зачем. Ах, так вот что вы имели в виду, говоря «в других отношениях»?

Гарп закрывает глаза: хорошо бы сейчас потерять сознание, грохнуться в обморок, но звук колышущейся кровати, похожий на плеск волн, настораживает его. Он открывает глаза. Миссис Ральф в чем мать родила распростерлась рядом с ним на постели, которая все еще ходит под ней мелкими волнами. Ее колыхающееся тело кажется Гарпу шлюпкой, привязанной к причалу и танцующей на волнах.

– Покажи мне, что он у тебя встал, и можешь идти, – шепчет она. – Покажи, и я поверю, что могу еще нравиться.

Гарп старается возбудить себя: зажмурившись, думает о другой женщине.

– Сукин сын, – произносит миссис Ральф, но Гарп обнаруживает, что плоть его поддалась воображению: оказывается, это совсем нетрудно, а он этого и не знал. Взглянув на миссис Ральф, вынужден признать, что она не лишена привлекательности. Он сдергивает шорты и обнажается перед ней. Этот жест еще сильнее возбуждает: он страстно вожделеет ее влажных курчавых волос. Но миссис Ральф бесчувственна, по виду не разочарована, но и не в восторге. Как видно, примирилась со своей женской уничиженностью. Пожав плечами, поворачивается к Гарпу большим круглым задом.

– О'кей, встал, я вижу. Спасибо, теперь можешь идти.

Гарп хочет коснуться ее. В страшном смущении чувствует, что вот-вот кончит, глядя на ее тело. Спотыкаясь, идет к двери и спускается вниз по ненавистной лестнице.

«Интересно, – думает он, – завершилось ли на этом ее сегодняшнее самоистязание или нет? Можно ли считать, что Данкену ничего не угрожает?»

Некоторое время Гарп колеблется: может, продолжить свою вахту до наступления рассвета? Споткнувшись в темноте об упавшую сковородку, отфутболивает ее к плите: наверху не слышно ни единого вздоха, только жалобно скулит спросонок Билл. Да, если мальчикам потребуется помощь, то миссис Ральф попросту их не услышит.

Уже половина четвертого, в доме все тихо, и Гарп начинает прибираться на кухне: надо же как-то убить время. Привычный к домашней работе, загружает грязной посудой раковину и открывает кран.

Когда зазвонил телефон, Гарп понял – это Хелен. И сразу же представил все ужасы, которые она себе вообразила.

– Алло, – сказал он.

– Может, соблаговолишь сообщить мне, что происходит?

На часах было четыре, и Гарп по тону понял, что Хелен уже давно не спит.

– Ничего особенного, Хелен, – ответил он. – Просто вышла одна заварушка, и я решил не оставлять Данкена тут без присмотра.

– А где та женщина?

– В постели, – сознался Гарп. – Полностью отключилась.

– От чего?

– Напилась. С ней был юнец, и она попросила его выпроводить.

– И вы остались вдвоем?

– Ненадолго. Она тут же уснула.

– Думаю, на такую много времени тратить не надо, – заметила Хелен.

Гарп промолчал. Он уже давно не давал Хелен повода ревновать, но хорошо помнил, какой резкой она бывает в таких ситуациях.

– Поверь, Хелен, тут ничего не происходит, – успокаивал он жену.

– Хорошо, тогда скажи точно, что ты делаешь в эту секунду, – приказала Хелен.

– Мою посуду, – ответил он и услышал, как она с облегчением вздохнула.

– Интересно, что там сейчас тебя держит?

– Не хочу оставлять здесь Данкена.

– Разбуди его, – сказала Хелен, – и идите домой. Сейчас же.

– Тебе не в чем меня упрекать, Хелен, – начал Гарп. – Я вел себя безупречно. – Последние слова даже для него самого прозвучали как попытка оправдаться: ведь полностью безупречным назвать его поведение нельзя. – Ничего такого не было, – добавил он более уверенно. Это заявление во всяком случае соответствовало истине.

– Я уж не спрашиваю, зачем ты взялся за мытье ее мерзкой посуды…

– Чтобы убить время.

На самом деле он и сам не очень-то понимал зачем. И сейчас эта его затея показалась ему самому бессмысленной: зачем ждать рассвета, как будто все несчастья случаются только ночью.

– Жду, пока Данкен проснется, – уточнил он, но тут же понял, что и в этих словах мало смысла.

– Так разбуди его, – предложила Хелен.

– Ты же знаешь, как я хорошо мою посуду, – пошутил Гарп.

– Я знаю все, что ты умеешь хорошо делать, – в словах Хелен прозвучало так много горечи, что за ответную шутку их никак нельзя было принять.

– Зачем ты так себя растравляешь? – сказал Гарп. – Пожалуйста, Хелен, выброси из головы всякие глупости. Я правда не сделал ничего дурного. – Но пуританская совесть Гарпа мучила его – ведь плоть-то его по велению миссис Ральф все-таки ожила.

– Я уже достаточно себя растравила, – сказала Хелен, смягчившись. – Пожалуйста, приходи скорей домой.

– А как же Данкен?

– Господи, да разбуди ты его! Или принеси на руках.

– Хорошо. Скоро будем дома, жди, – ответил Гарп. – И не беспокойся, не думай о всяких глупостях. Я тебе все подробно расскажу. Уверен, ты будешь в восторге от этой истории.

Конечно, всю целиком историю не расскажешь, придется хорошенько продумать, что из нее выбросить.

– Ну, слава Богу, гора с плеч, – сказала Хелен. – Пока. Только, прошу тебя, больше ничего не мой, – и она повесила трубку.

Гарп осмотрел кухню. За полчаса он, кажется, мало что успел, миссис Ральф вряд ли даже заметит его попытку разгрести авгиевы конюшни.

Какое-то время Гарп безуспешно пытался разыскать одежду Данкена среди вещей, разбросанных по гостиной; потом вспомнил, что сын, как хомячок, сначала запихивал свои вещи в спальный мешок и уж потом сам забирался в норку. Мальчик весил фунтов восемьдесят[31]31
  Восемьдесят фунтов – Примерно 36 кг.


[Закрыть]: если даже прибавить вес мешка с одеждой, все равно он его дотащит до дому. А велосипед Данкен заберет потом. Прекрасно, что можно не будить его, а то еще, не дай Бог, устроит сцену в доме Ральфа. Откажется уходить, раскричится и разбудит миссис Ральф.

И тут мысли Гарпа опять переключились на нее. Как он ни злился на себя, его неудержимо влекло взглянуть на нее в последний раз: внезапное шевеление в шортах снова напомнило ему о ее грубом, тяжелом теле, которое он по-прежнему желал. Он быстро подошел к черной лестнице: зловонный воздух, шедший из спальни, был отличным ориентиром.

Остановившись в дверях, он какое-то время изучал ее лобок, странно перекрученный узел пупка и неожиданно для таких больших грудей – маленькие соски. Взгляни он сначала на ее глаза, он бы заметил, что она не спит и внимательно следит за ним.

– Ну что, всю посуду вымыл? Пришел попрощаться?

– Хотел посмотреть, как вы… – начал было Гарп.

– Кончай треп. Скажи честно: пришел глянуть еще разок.

– Да, – признался он, отводя взгляд. – Мне очень жаль…

– А мне нет, – ответила она. – Теперь я спокойна. – Гарп попытался изобразить улыбку. – Вам вообще все время кого-то жаль, – продолжала миссис Ральф. – Какой же вы жалостливый, однако. Вот только жену не жалеете. По крайней мере, ни разу не сказали, что ее жалко.

Возле водяной постели стоял телефон. Похоже, Гарп никогда еще так глупо не попадал впросак. Он просто ничего в ней не понял. Миссис Ральф, казалось, пьяна не больше, чем Билл; с ней случилось чудо внезапного отрезвления или наступил блаженный получасовой промежуток удивительной ясности ума между пьяным забытьем и похмельем: Гарпу приходилось читать об этом, но он всегда считал это выдумкой. Еще одно маленькое прозрение.

– Я заберу Данкена домой.

Миссис Ральф в ответ кивнула:

– На вашем месте я бы тоже так поступила.

Гарп снова чуть было не изрек очередного «мне жаль», правда, после короткой, но упорной борьбы удержался.

– Сделайте мне одно одолжение, – обратилась к нему миссис Ральф, и Гарп снова – она не возражала – в упор оглядел ее, – не рассказывайте жене всего, о'кей? Чтобы я не выглядела в ее глазах такой уж свиньей, идет? Изобразите меня с сочувствием, ну хоть с совсем крохотным.

– А я и правда вам сочувствую, – забормотал Гарп.

– А у вас и правда эта штука хорошо встает, – поощрительно прибавила миссис Ральф, глядя на его оттопыренные шорты. – Не притащите ее в таком виде домой.

Гарп промолчал: его пуританская совесть готова была снести любые пощечины.

– А что, жена у вас строгая? Небось вы не всегда паинька. Знаете, что сказал бы про вас мой муж? Он бы сказал, что у вас зуд в одном месте.

– Ваш муж большая жопа! – разозлился Гарп: ему было приятно ответить ударом на удар, пусть даже таким слабеньким. Но он по-прежнему чувствовал себя идиотом – так ошибиться в этой женщине! Нет, она кто угодно, но только не дура.

Поднявшись с постели, миссис Ральф встала перед ним во весь рост. Ее соски касались его груди. Гарп отшатнулся, боясь, что его оттопыренные шорты ткнутся в нее.

– Вы еще вернетесь, помяните мое слово, – изрекла миссис Ральф. – Держу пари!

Гарп повернулся и вышел, не проронив больше ни слова.

Не успел он прошагать и двух кварталов, таща на плече завернутого в спальный мешок Данкена, как был остановлен подъехавшей к обочине патрульной полицейской машиной с крутящейся голубой мигалкой. Такая удача – крадущийся в ночи полуголый похититель детей с заметным издалека ярким мешком, в который засунут украденный ребенок.

– Что у тебя здесь, парень? – обратился к Гарпу один из двоих полицейских, сидевших в машине (на заднем сиденье сидел еще кто-то в штатском, которого почти было не видно).

– Сын, – ответил Гарп.

Оба полицейских вышли из машины.

– Куда ты его несешь? – спросил один полицейский. – С ним все в порядке? – и он посветил фонариком в лицо Данкену, который замотал головой, изо всех сил стараясь не проснуться.