Текст книги "Под защитой камня"
Автор книги: Джин Мари Антинен Ауэл
Жанр:
Исторические приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 56 (всего у книги 61 страниц)
Глава 36
Лето было в самом разгаре, дни стояли жаркие и знойные. Травы на лугах созрели и начали желтеть, колосья клонились под тяжестью семян – вселявших надежды на будущие урожаи. Эйла также заметно потяжелела, наполняя новой жизнью своего еще нерожденного ребенка. В первый раз она почувствовала, как он шевельнулся, когда стояла рядом с Джондаларом, собирая семена дикого овса. Остановившись, она приложила ладонь к своему округлившемуся животу. Джондалар заметил ее движение.
– Что случилось, Эйла? – с тревогой спросил он.
– Я просто почувствовала, как малыш шевельнулся. Представляешь, я сейчас первый раз четко ощутила его жизнь! – воскликнула она. Ее улыбка была обращена куда-то внутрь себя. – Давай, – сказала она, взяв веяльный камень из большой руки Джондалара и приложив его ладонь к своему животу. – Посмотрим, может, ребенок еще раз шевельнется.
Он терпеливо ждал, но ничего не почувствовал.
– Я ничего не чувствую, – наконец сказал он. И в тот же момент ощутил какой-то легкий толчок под своей рукой. – Нет, нет, теперь почувствовал! Ребенок толкается! – воскликнул он.
– Позже он начнет толкаться гораздо сильнее, – сказала Эйла. – Разве это не удивительно, Джондалар? Кого бы тебе хотелось, мальчика или девочку?
– Мне все равно. Я лишь хочу, чтобы ребенок родился здоровым и чтобы у тебя были легкие роды. А ты кого бы хотела?
– Я думаю, мне хотелось бы девочку, но я буду не меньше счастлива, если родится мальчик. В общем-то, мне тоже все равно. Я просто хочу ребенка, твоего ребенка. Это ведь будет и твой ребенок.
– Эй вы, сладкая парочка. Пятая Пещера точно выиграет, если вы будете продолжать бездельничать. – Обернувшись, они увидели приближающегося к ним юношу. Он был среднего роста, стройный и гибкий. Опираясь одной рукой на костыль, он нес бурдюк с водой в другой руке. – Пить хотите? – спросил он.
– Привет, Матаган! В такую жару, как сегодня, пить хочется постоянно, – сказал Джондалар и, взяв у юноши бурдюк, поднял его над головой и пустил холодную струю прямо в рот. – Как нога? – сказал он, передавая воду Эйле.
– С каждым днем все лучше и лучше. Наверное, уже скоро я смогу выбросить эту палку, – с улыбкой ответил он, – Мне поручили отнести воду Пятой Пещере, но я заметил мою любимую целительницу и решил поболтать с ней немного. Как ты себя чувствуешь, Эйла?
– Отлично. Как раз перед твоим приходом я впервые почувствовала, как мой ребенок пошевелился в животе. Он растет, – сказала она. – Как ты думаешь, кто выиграет состязание?
– Трудно сказать. У Четырнадцатой уже есть несколько полных корзин, но Третья только что перешла на новое хорошее место.
– А как насчет Девятой? – спросил Джондалар.
– Мне кажется, у них есть шанс, но я держал пари за Пятую, – ответил юноша.
– Ты пристрастен. Тебе просто хочется выиграть пари, – рассмеялся Джондалар. – Что приготовила Пятая Пещера в этом году в качестве приза?
– Сушеное мясо двух зубров, убитых во время первой охоты, дюжину копий и большую деревянную миску, вырезанную нашим лучшим резчиком. А Девятая что приготовила?
– Большой бурдюк вина Мартоны, пять сделанных из березы копьеметалок, украшенных резьбой, пять огненных камней и две вместительные корзины, сплетенные Саловой, одну с фундуком, а другую – с кислыми яблочками, – ответил Джондалар.
– Если Пятая Пещера выиграет, то я обязательно попробую вино Мартоны. Надеюсь, что удача не оставит меня. Как только я смогу ходить без этой палки, – он поднял свой костыль, – то сразу же перейду обратно в холостяцкий дом. Мне кажется, я мог бы уйти туда уже сейчас, с палкой или без нее, но мать пока не отпускает. Она у меня замечательная, никто не мог бы лучше заботиться обо мне, но сейчас я уже подустал от слишком большой материнской опеки. После этого несчастного случая она обращается со мной как с пятилетним ребенком, – сказал он.
– И ты не можешь винить ее за это, – сказала Эйла.
– Я и не виню. Я все понимаю. Просто мне хочется вернуться в дальдом. Я даже пригласил бы тебя, Джондалар, в компанию посидеть за вином, если бы ты не был женат.
– Спасибо, конечно, но в свое время я достаточно пожил в холостяцких шатрах. Когда-нибудь, став постарше, ты вдруг поймешь, что семейная жизнь не так плоха, как тебе кажется, – сказал Джондалар.
– Сомневаюсь, ты ведь уже завладел самой желанной женщиной, – сказал юноша, бросив на Эйлу пылкий взгляд. – Если бы она стала моей женой, то мне тоже больше не захотелось бы уходить в мужской шатер. Увидев ее во время вашего Брачного ритуала, я сразу подумал, что мне еще не приходилось видеть такую красивую женщину. Сначала даже глазам не поверил. Наверняка, Джондалар, так подумали все мужчины. И каждому захотелось оказаться на твоем месте.
Поначалу Матаган стеснялся Эйлы, но он успел расстаться со своим смущением, узнав ее получше за то время, что она приходила в Дом Зеландони помогать ухаживать за ним. И уже вскоре начали проявляться свойственные ему общительность, дружелюбие и расцветающая сила его мужского обаяние.
– Скажешь тоже, – хмыкнула Эйла, поглаживая свой живот. – Какая уж тут красота. Пожилая женщина с большим животом.
– От этого ты стала еще красивее. Я люблю женщин постарше. Может, когда-нибудь и я обзаведусь семьей, если найду такую жену, как ты, – сказал Матаган.
Джондалар с улыбкой смотрел на юношу, который напоминал ему Тонолана. Конечно, сейчас он сильно увлечен Эйлой, но он и сам вскоре станет обаятельным мужчиной, что, возможно, будет даже необходимо ему, если его хромота не пройдет до конца. Джондалар ничего не имел против того, чтобы он слегка позаигрывал с Эйлой. Когда-то он сам любил более взрослую женщину.
– В любом случае ты останешься моей любимой целительницей. – Его взгляд стал более серьезным. – Когда меня тащили на носилках, я несколько раз приходил в себя, и мне казалось, что ты снишься мне во сне. Я думал, что ты прекрасная донии, которую прислала за мной Великая Мать. Я уверен, что ты спасла мне жизнь, Эйла. Наверное, если бы не ты, то я вряд ли вообще смог бы снова встать на обе ноги.
– Я случайно оказалась поблизости и сделала все, что смогла, – сказала Эйла.
– Может, и так, только запомни, если тебе когда-нибудь что-то понадобится… – Он смущенно потупился и покраснел. Ему было трудно высказать то, что хотелось. Он вновь взглянул на нее. – Если есть хоть что-то, что я смогу сделать для тебя, то тебе стоит только попросить…
– Помню, когда-то я тоже принял Эйлу за донии, – сказал Джондалар, чтобы облегчить его душевные муки. – Знал бы ты, как она сшивала края моей раны. А во время нашего Путешествия однажды целое стойбище племени Шармунаи приняло ее за саму Великую Мать, живое воплощение донии, которая пришла на помощь Ее детям. И кто знает, может, так оно и есть, судя по тому, что все мужчины мгновенно влюбляются в нее.
– Джондалар! Не забивай ему голову такой откровенной чепухой, – сказала Эйла. – И вообще нам пора вернуться к сбору, иначе Девятая Пещера проиграет. И не только ради выигрыша, мне хочется еще запасти побольше овса для пары лошадей и, возможно, для будущего жеребенка. Хорошо, конечно, что рожь созрела раньше, и мы успели сделать большие запасы, но лошади больше любят овес.
Решив прикинуть, много ли набралось семян, она опустила глаза в корзину, висевшую у нее на шее, благодаря чему руки оставались свободными, потом перехватила поудобнее камень и продолжила работу. Одной рукой она удерживала несколько спелых колосьев дикого овса, а другой рукой с овальным камнем крепко обхватывала стебли чуть пониже колоса. Потом одним плавным движением она протягивала колос через руку, и жесткий камень вышелушивал все семена, оставляя их в ее руке. Высыпав их в корзину, Эйла взяла очередные несколько стеблей.
Это было медленное и кропотливое занятие, но не трудное, если приноровиться и войти в ритм. Использование камня помогало лучше очистить колос, и поэтому дело шло быстрее. Никто не мог вспомнить, кому первому пришло в голову собирать зерно таким способом. Эйле сказали, что так начали делать в незапамятные времена.
Когда Матаган, хромая, удалился, Эйла и Джондалар вновь принялись собирать зерна в свои корзины.
– Ты имеешь преданного воздыхателя в Пятой Пещере, Эйла, – сказал Джондалар. – И он далеко не одинок в своем чувстве. У тебя появилось много друзей на этом Сходе. Многие считают тебя Зеландони. Им непривычно видеть целительницу, которая не принадлежит очагу Зеландони.
– Матаган очень приятный юноша, – заметила Эйла, – а та отделанная мехом парка с капюшоном, что мне все-таки пришлось принять в подарок от его матери, просто прекрасна. Она достаточно просторна, чтобы я смогла носить ее грядущей зимой. Она пригласила меня погостить у них осенью, после возвращения в нашу Пещеру. Разве мы не проходили по пути сюда поселение Пятой Пещеры?
– Проходили, они живут выше нас по течению, на одном из небольших притоков Реки. Может, мы даже заглянем к ним на обратном пути. Да, кстати… мы с Джохарраном организовали небольшой отряд и собираемся на охоту через пару дней. Мы можем слегка задержаться в этом походе, так что ты не волнуйся, – сказал Джондалар, пытаясь придать голосу небрежность, словно это было обычным делом.
– А я, наверное, не смогу, – сказала Эйла с легкой завистью.
– Да, к сожалению, тебе придется временно отказаться от охотничьих вылазок. Сама понимаешь, да и несчастье с Матаганом ясно показало, какой опасной может быть охота, тем более что ты сейчас не можешь бегать с прежним проворством. А после рождения малыша ты будешь кормить его и ухаживать за ним, – заметил Джондалар.
– После рождения Дарка я продолжала охотиться. Его подкармливали другие женщины, если я не успевала вернуться к его кормлению.
– Но ты же не уходила в походы на несколько дней.
– Нет, я просто охотилась с пращой на мелких животных, – признала она.
– Что ж, значит, ты вновь сможешь чаще пользоваться пращой, но тебе не придется пропадать по несколько дней с охотничьими отрядами. В любом случае я теперь твой муж. И моя задача обеспечивать тебя и твоих детей. Именно это я обещал во время ритуала. Если мужчина не способен обеспечить жену и ее детей, то какой же от него прок? Зачем тогда вообще нужны мужчины, если женщины могут сами рожать детей и обеспечивать их? – сказал Джондалар.
Эйла никогда не слышала раньше от Джондалара таких слов. Неужели все мужчины думают так же, как он? Неужели им нужно найти смысл их существования из-за того, что они не могут рожать детей? Эйла попыталась поставить себя на место мужчины и понять, какие чувства она испытывала бы, если бы ей не суждено было иметь детей, и она считала, что ее единственным вкладом является помощь в их обеспечении. Она повернулась к нему.
– Если бы не было тебя, Джондалар, то новая жизнь не зародилась бы во мне, – сказала она, положив ладони на подпирающий грудь живот. – Этот ребенок будет настолько же твой, насколько и мой. Просто пока он растет внутри меня. Но без твоих животворных соков ничего не было бы.
– Почему ты так уверена в этом? – сказал он. – Ты можешь так думать, но никто, даже Зеландони, так не считает.
Они стояли посреди луга, глядя друг на друга, их взгляды не были враждебными, но противоречивыми. Джондалар видел, как выгоревшая на солнце прядь ее волос выбилась из-под кожаной полоски, и теперь ветер смахнул ее на лицо Эйлы. Она ходила босой, и ее загорелые руки и груди были открыты, лишь незатейливая кожаная накидка прикрывала ее раздавшийся живот и спускалась до колен, чтобы защитить ее тело от колючей сухой травы во время сбора плодов. Ее глаза смотрели непреклонно, решительно, почти вызывающе сердито, но она выглядела такой ранимой. Его взгляд смягчился.
– Все равно это не важно. Я люблю тебя, Эйла. Я просто хочу позаботиться о тебе и твоем ребенке, – сказал он, раскрывая ей свои объятия.
– О нашем ребенке, Джондалар. О нашем ребенке, – повторила она, обнимая его в ответ и прижимаясь к его обнаженной груди. Он почувствовал прикосновение ее объемистого живота и обнаженных грудей и порадовался за них обоих.
– Все верно, Эйла. О нашем ребенке, – сказал он. Ему хотелось верить, что она права.
Выйдя из шатра, они вдохнули заметно посвежевший осенний воздух. Листва на деревьях в соседней рощице приобрела красновато-желтые оттенки, а травы, которые не успели вытоптать в окрестностях стоянки, побурели и засохли. Все сухие и сломанные деревья уже давно были сожжены, и рощица заметно поредела.
Джондалар взял последние тюки, лежавшие на земле около выхода из жилища. Лошадей запрягли в волокуши, чтобы они помогли доставить домой зимние пищевые запасы. Это был удачный сезон.
Волк подбежал к ним, вывалив язык на сторону. Слегка опущенное ухо с неровным краем придавало ему какой-то беспутный вид.
– Думаю, он понимает, что мы уходим, – сказала Эйла. – И я так рада, что он вернулся и остался с нами, несмотря на то, что получил серьезные ранения. Без него было бы очень грустно. Мне уже не терпится вернуться в нашу Пещеру, но я навсегда запомню этот Летний Сход. На этом Сходе мы с тобой стали мужем и женой.
– Мне тоже очень понравился этот Летний Сход, ведь я так давно не был на них, хотя сейчас мне уже не терпится вернуться домой, – сказал Джондалар и улыбнулся. Он подумал о том сюрпризе, что подготовил для Эйлы. Она заметила его странное выражение. Его улыбка была какой-то загадочной, словно он мысленно предвкушал что-то. У нее возникло ощущение, что он что-то скрывает, но она понятия не имела, что это может быть. – И я рад, что мы пообщались с Ланзадонии. Конечно, дорога сюда отняла у них много времени и сил, но зато у Даланара есть теперь желанная Ланзадони, – продолжил он. – И Джоплая с Экозаром по всем правилам прошли Брачный ритуал. Ланзадонии пока немногочисленное племя, но, наверное, уже скоро у них появится вторая Пещера. У них много молодежи, и им везет. Большинство из них оказались жизнеспособными.
– А меня порадовало, что Джоплая уже тоже ждет ребенка, – сказала Эйла. – В ней зародилась жизнь еще до ритуала, но, по-моему, мало кто осознал это во время праздничной церемонии.
– Да уж, конец церемонии получился смазанным, но я рад за них. Джоплая как-то изменилась, словно ее что-то печалит. Может, ей просто нужно наконец родить ребенка, – сказал Джондалар.
– Нам лучше поторопиться. Джохарран хотел, чтобы мы вышли пораньше.
Ей не хотелось говорить о печалях Джоплаи, она знала их причины, и к тому же не хотела упоминать о долгом разговоре, который был у нее с Джерикой. Мать Джоплаи попросила ее поделиться целительскими познаниями. Она рассказала Эйле о том, как трудно сама рожала, и хотела узнать все о возможностях облегчения сложных родов. Она также хотела узнать о средствах, предотвращающих зачатие, и о способах избавления от плода в случае крайней необходимости. Она боялась за жизнь своей единственной дочери и была согласна скорее отказаться внуков, чем потерять дочь. Но раз уж Джоплая была беременна и решила оставить этого ребенка, то, если роды пройдут нормально, Джерика намеревалась в дальнейшем приложить все силы для предотвращения новой беременности.
Одиннадцатая Пещера провела сюда вверх по течению все свои плоты, и Джохарран договорился с ними о сплаве некоторых грузов по воде, но только обитатели Поречья имели так много плотов, и многие Пещеры хотели воспользоваться их услугами. Сушеное мясо, тюки сыромятной кожи и корзины с собранными дарами земли по возможности нагрузили на волокуши, а также навьючили на спины Уинни и Удальца. Шатры, целое лето служившие им домами, разобрали, также погрузив на волокуши детали этих конструкций, пригодные для повторного использования. У каждого на спине громоздился объемистый заплечный короб, а некоторые, подметив удобство волокуш, соорудили нечто подобное и для себя. Эйла подумала, не сделать ли еще одну для Волка, но он пока был не приучен к такому занятию. Может, к будущему лету она научит его таскать небольшие грузы.
Джохарран прошелся по всему лагерю, призывая людей поторопиться, предлагая помощь и проверяя готовность к выходу. Убедившись, что вся Девятая Пещера запаковалась и готова к походу, вождь вышел в начало колонны, вооружившись копьеметалкой, хотя она была скорее символическим атрибутом, чем необходимостью. Во время дневных переходов никто из четвероногих хищников не осмелится подойти к такой большой группе людей. Тем не менее в случае опасности Джохарран мгновенно смог бы вставить дротик в копьеметалку и метнуть его. Все лето он тренировался с этим оружием и добился больших успехов. Еще полдюжины мужчин обычно охраняли колонну с флангов, а замыкали ее Солабан и Рушемар. Охранники время от времени менялись и, становясь в строй, несли богатые летние припасы.
Перед уходом Эйла в последний раз окинула взглядом территорию Летнего Схода. Кучи костей и мусора беспорядочно высились в этой маленькой долине. Между лагерями медливших с выходом Пещер виднелись большие пустые места, ощетинившиеся оставленными колами и каркасами домов, а рядом с ними чернели круги и траншеи бывших очагов. Старые и негодные палатки были брошены за ненадобностью, и ветер вздувал оторвавшийся край кожаного полотнища, который уже никто не стал пришивать на место, а также гонял по полям какую-то рваную корзину. Она заметила, что другая Пещера тоже начала разбирать свои летние дома. Стоянка Летнего Схода имела уже безлюдный, заброшенный и покинутый вид.
Но весь оставшийся мусор вскоре разложится. К следующему лету здесь мало что будет напоминать о том, что большое племя Зеландонии провело здесь целое лето. Земля постепенно исцелится от людского вторжения.
Обратный путь был трудным. Тяжело нагруженные люди еле передвигались и вечером в изнеможении падали на лежанки, чтобы к утру восстановить силы. Поначалу Джохарран задал быстрый темп, но потом замедлил шаг, приноравливаясь к шагу самых слабых соплеменников. Но все стремились скорее попасть домой, и пребывали в приподнятом настроении. Ноши, которые они тащили, обещали безбедную жизнь в течение предстоящего сурового зимнего сезона.
Завидев вдалеке навес Девятой Пещеры, все зашагали быстрее, родные места вдохнули в людей новые силы. Им не терпелось оказаться дома под защитой пещерного свода, и они подгоняли сами себя, не желая проводить в дороге еще одну ночь. Первые вечерние звездочки уже мерцали в небесах, когда впереди показалась знакомая скала с Падающим Камнем. Довольно трудно оказалось в сумерках переходить с громоздкими вещами по каменистой переправе Лесной реки, но все прошло нормально, и люди уже начали подниматься по тропе к родной Пещере. Когда все наконец собрались на открытой террасе перед пещерой, уже почти стемнело.
Джохарран, как водится, должен был первым развести костер, зажечь факел и внести под навес, и его очень порадовало, что теперь у него есть огненный камень. От быстро разгоревшегося костра воспламенили факел, и люди с нетерпением ждали, пока Зеландони собирала резные женские фигурки, расставленные для охраны перед входом в их пещеру. Потом все вознесли благодарность Великой Матери за то, что Она присмотрела за домом в их отсутствие, и зажглось еще несколько факелов. Все обитатели Пещеры столпились за величественной женщиной, когда она устанавливала священные фигурки Дони на их постоянное место за большим очагом в глубине навеса, и лишь потом все разбрелись по своим жилищам, чтобы с радостью освободиться от дорожных грузов.
Обнаружение повреждений и ущерба, нанесенного их пустовавшему жилью мародерствующими тварями, являлось первостепенным неприятным, но неизбежным делом. Кое-где виднелись экскременты животных, из обкладки очагов было выворочено несколько камней, валялась перевернутая пара корзин, однако в целом ущерб оказался несущественным. В кухонных очагах развели костры и в дома перенесли запасы пищи. Спальные скатки разложили на привычных лежанках. Девятая Пещера Зеландонии вернулась домой.
Эйла направилась было к жилищу Мартоны, но Джондалар повел ее в другую сторону. Волк последовал за ними. Освещая путь факелом. Джондалар привел ее к краю жилой площадки, к какому-то незнакомому жилищу. Остановившись перед ним, он отвел в сторону входной занавес, предлагая ей войти внутрь.
– Сегодня, Эйла, ты будешь спать в твоем собственном доме, – сказал он.
– В моем собственном доме?.. – От изумления она едва не потеряла дар речи. Волк проскользнул за ней в темный провал входа. Войдя вслед за ними с факелом, Джондалар осветил новый дом.
– Ну как, тебе нравится? – спросил он.
Эйла огляделась кругом. Внутри было пустовато, но к стене рядом с входом уже пристроились полки, а в глубине помещения виднелась спальная платформа. Пол был вымощен гладкими плоскими плитами известняка, добытыми из окрестных скал, а швы между ними заделаны затвердевшим речным илом. Имелся и кухонный очаг, а в нише напротив входа стояла по-матерински округлая женская фигурка.
– Мой собственный дом. – Сияя глазами, она закружилась по просторной комнате. – Здесь будем жить только мы двое? – Волк, сидевший у входа, посмотрел на нее. Это было новое место, но раз Эйла здесь, то, значит, это его дом.
Лицо Джондалара расплылось в усмешке.
– Или, возможно, мы трое, – сказал он, погладив ее живот. – Пока здесь, конечно, пустовато.
– Мне нравится. Мне все просто ужасно нравится. Наш дом прекрасен, Джондалар.
Он наслаждался ее восторженным настроением и сам расчувствовался почти до слез, но сумел совладать с собой. Он передал ей факел.
– Тогда ты должна разжечь ритуальный светильник, Эйла. Это будет означать, что ты приняла его. У меня есть немного растопленного жира. Я захватил его с нашего последнего привала.
Он сунул руку за пазуху и извлек оттуда согретый теплом его тела мешочек из высушенного мочевого пузыря оленя, вставленный в другой более вместительный чехол также из оленьей шкуры, вывернутой мехом внутрь. Такой пузырь практически не пропускал влагу, хотя со временем мог слегка отмокнуть, особенно в тепле. А защитный чехол также впитывал капли жира, что могли просочиться. В горлышко пузыря была вставлена круглая костяная затычка, вырезанная из оленьего позвонка, и завязана жильной веревкой. Естественная дырка в позвонке, когда-то содержавшая спинной мозг, служила сливным отверстием. Оно было заткнуто узелковой кожаной пробкой, сделанной из кожаного ремешка.
Вытащив пробку, Джондалар налил немного жира в новый каменный светильник. Он погрузил в маслянистую жидкость один конец хорошо впитывающего жир фитиля, скрученного из лишайника, собранного с ветвей тех деревьев, что росли вокруг лагеря Летнего Схода, и поднес факел к другому концу. Огонек вспыхнул мгновенно, быстро растопив слегка загустевший жир. Тогда Джондалар достал завернутые в листья грибные фитили, или просто нарезанные соломкой сушеные пористые грибы. Он любил использовать грибные фитили, они дольше горели и ярче светили. Слегка вытянув первый фитиль из середины плоского углубления, он положил его чуть дальше на край и добавил к нему еще пару фитилей, чтобы один светильник мог светить в три раза ярче.
Потом он налил растопленный жир в ритуальный светильник и передал факел Эйле. Она поднесла его к фитилю. Он загорелся, пошипел немного и успокоился, засияв ровным светом. Взяв этот светильник, Джондалар поставил его в нишу перед фигуркой Дони. Эйла внимательно следила за действиями своего высокого мужа.
– Теперь это твое жилище, Эйла, – сказал он, обернувшись. – Если ты позволишь, я разожгу огонь в моем очаге, и все дети, рожденные в этом доме, будут считаться рожденными у моего очага. Ты позволишь?
– Да, конечно, – сказала она.
Он взял факел у нее из рук и широким шагом прошел к кухонному очагу, выложенному камнями. В очажном круге уже лежала кучка растопки. Поднеся к ней факел, он понаблюдал, как загораются легкие сухие травы и тонкие веточки и как языки пламени постепенно охватывают более крупные ветки. Ему не хотелось, чтобы костер вдруг случайно погас, не успев хорошенько разгореться. Убедившись, что все в порядке, он поднял глаза на Эйлу и заметил ее любящий взгляд. Он встал и обнял свою любимую жену.
– Джондалар, я так счастлива, – сказала она срывающимся голосом, в глазах ее заблестели слезы.
– Тогда почему же ты готова заплакать?
– От счастья, – сказала она, прижимаясь к нему. – Я никогда не думала, что буду такой счастливой. Что буду жить в таком прекрасном доме и Зеландонии станут моим племенем, что у меня будет ребенок, и я буду твоей женой. Главное, что я стала твоей женой. Я люблю тебя, Джондалар. Я очень тебя люблю.
– И я тоже тебя люблю, Эйла. Именно поэтому я построил для тебя этот дом, – сказал он и, склонив голову, поцеловал ее раскрывшиеся в ожидании губы. Он почувствовал на языке солоноватый вкус ее слез.
– Но когда же ты успел построить его? – спросила она, когда они наконец оторвались друг, от друга. – Непонятно! Мы же все лето провели на Летнем Сходе.
– А ты помнишь, как мы с Джохарраном и небольшой компанией отправились на охоту? Это был не только охотничий поход. Мы вернулись сюда, чтобы построить дом, – сказал Джондалар.
– Вы проделали весь этот путь, чтобы построить нам жилище? Почему же ты не сказал мне? – спросила она.
– Мне хотелось сделать тебе сюрприз. Не только ты способна устраивать сюрпризы, – сказал Джондалар, очень довольный ее счастливым и потрясенным видом.
– Такого потрясающего сюрприза мне еще никто не устраивал, – сказала она, и слезы вновь угрожающе наполнили ее глаза.
– А знаешь, Эйла, – сказал он, вдруг серьезно посмотрев на нее, – если ты когда-нибудь выбросишь камни из моего очага, то мне придется вернуться в дом моей матери или уйти куда-то еще. Это будет означать, что ты хочешь разрубить брачный узел.
– Как ты можешь говорить такое, Джондалар? Я никогда не захочу так поступить! – возмущенно воскликнула она.
– Если бы ты родилась в нашем племени, то я не стал бы говорить такого. Ты сама знала бы все, что нужно. Но я хочу, чтобы ты поняла все нюансы семейной жизни. Это жилище принадлежит тебе и твоим детям, Эйла. Только очаг мой, – пояснил он.
– Но ведь именно ты сделал его. Почему же оно мое?
– Если я хочу, чтобы твои дети жили у моего очага, то моя обязанность обеспечить их жильем. И такое жилье навсегда останется твоим, что бы ни случилось, – сказал он.
– Ты хочешь сказать, что обязан был построить мне дом? – уточнила она.
– Не совсем. Я был обязан обеспечить тебе место для жилья, но мне хотелось построить дом лично для тебя. Мы могли бы продолжать жить у моей матери. Молодожены нередко именно так и поступают. Или, если бы у тебя здесь была мать, мы могли бы перейти жить к ней или к каким-то другим твоим родственникам, пока я не смог бы построить для тебя твой собственный дом. В таком случае я, конечно, был бы в долгу перед твоими родственниками.
– Я не осознавала, какую большую ответственность ты взвалил на себя ради нашего соединения, – сказала Эйла.
– Это не только ради жены, но и ради детей. Они же не могут сами позаботиться о себе, их нужно обеспечивать всем необходимым. Бывает, что семьи всю жизнь живут с родственниками, обычно с матерью жены. Когда мать умирает, ее дом остается ее детям, но если кто-то жил с ней, то ему принадлежит право первого выбора. Если дом матери переходит к дочери, то ее мужу не придется строить новый дом, но он будет в долгу за это перед ее родственниками. Если дом переходит к сыну, то он будет в долгу перед своими родственниками.
– Да, похоже, мне еще многое предстоит узнать о традициях Зеландонии, – сосредоточенно нахмурившись, сказала Эйла.
– И мне еще многое предстоит узнать о тебе, Эйла, – сказал он, вновь обнимая ее. Она очень охотно откликнулась на его ласки. Он уже почувствовал, что чувственное влечение взаимно. – Подожди-ка здесь, – сказал он.
Он вышел и вернулся со спальными скатками. Развязав сверток, он расстелил меховые покрывала на высокой платформе. Волк наблюдал за его действиями, сидя в середине главного помещения, вдруг он поднял голову и заскулил.
– По-моему, что-то беспокоит его. Он хочет знать, где будет его спальное место, – сказала Эйла.
– Я думаю, лучше всего будет сходить в дом моей матери за его подстилкой. Ты не сбежишь? – улыбнувшись, спросил Джондалар, выходя из дома. Он быстро вернулся и обустроил волчье место у входа, разложив там старую меховую парку Эйлы, которая служила Волку подстилкой, и поставив рядом его миску. Волк, обнюхав их, покрутился немного и свернулся клубочком на подстилке.
Джондалар подошел к женщине, которая послушно ждала его у очага, поднял ее на руки и, отнеся к их спальному ложу, положил на меховое покрывало. Он начал медленно раздевать ее, и она попыталась помочь ему.
– Нет, я сам хочу раздеть тебя, Эйла. Мне это доставляет удовольствие, – сказал он.
Она опустила руки. Он продолжал медленно и нежно снимать с нее одежду, потом разделся сам и присоединился к ней на лежанке. И половину первой ночи в их собственном доме он с особой чуткостью и нежностью делил с ней Дары Радости.
Пещера быстро вошла в ритм обычной жизни. Стояла роскошная осень. Травы в лугах переливались золотистыми волнами под легкими порывами ветра, а деревья по берегам Реки полыхали яркой желто-красной листвой. Ветви кустарников пригибались к земле под тяжестью спелых ягод, розовые яблоки еще оставались кислыми, но они станут послаще после первых заморозков, орехи уже опадали с орешников. Пока держалась хорошая погода, дни были заполнены сбором богатого осеннего урожая орехов, ягод, корнеплодов и трав. Когда ночные температуры понизились, и почва стала подмерзать, охотничьи отряды начали выходить регулярно, чтобы пополнить свежим мясом запасы сушеного мяса, заготовленного летом.
В теплые дни, вскоре после возвращения, проверили холодные земляные хранилища и в оттаявшей за лето почве выкопали несколько новых ям, слегка углубившись в слой вечной мерзлоты, и выложили их камнями. Разделанное свежее мясо, добытое на последних охотах, оставили на ночь на высоких платформах, недоступных для шныряющих вокруг хищников, чтобы оно схватилось морозцем. Утром его опустили в глубокие ледники, где оно не оттаивало даже в теплые дни. Рядом с Девятой Пещерой имелось несколько таких холодильных подземелий. Устроили также и менее глубокие кладовые для хранения фруктов и овощей, которые не нужно было замораживать. Позже, по мере усиления суровой зимы и основательного промерзания почвы, эти запасы обычно переносили обратно в пещеру.
Лосось уже поднимался вверх по течению, и его вылавливали сетями, коптили или замораживали. Впрочем, в рыбные ловушки, придуманные Четырнадцатой Пещерой, попадало множество всякой рыбы. Во время рыболовной поры Эйла гостила в долине Мелкоречья, и Брамевал объяснил ей, как действуют такие плетеные ловушки – рыба легко заходила в них, но обратно ей выбраться было гораздо труднее. Этот вождь всегда относился к ней очень дружелюбно. И она также обрадовалась встрече с Тишоной и Маршевалом. У нее пока не было возможности поближе познакомиться с ними, но она испытывала к ним особую привязанность, ведь они все вместе прошли в этом году Брачный ритуал.