Текст книги "Под защитой камня"

Автор книги: Джин Мари Антинен Ауэл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 61 страниц)

Глава 23

Женщина перевела взгляд на Эйлу, удивленная уже тем, что эта новоприбывшая вмешалась в разговор, но еще больше поразившись тому, что она так нагло осмелилась возразить ей.

– А тебе вообще лучше помолчать, – сказала она. – Тебя совершенно не касается то, о чем идет речь на нашем собрании. Ты здесь гость и даже не Зеландонии. – Она знала, что этой иноземке предстоит стать женой Джондалара, но поняла, что ее еще, очевидно, нужно научить правильно себя вести.

– Прошу прощения, Четырнадцатая Зеландони, – вмешалась Верховная жрица. – Ты подошла позже, и мы не успели еще представить тебе Эйлу. На самом деле она уже является членом племени Зеландонии. Девятая Пещера приняла ее перед выходом на Летний Сход.

Враждебность женщины, повернувшейся к Верховной жрице, казалась почти осязаемой. Эйла поняла, что это была давняя вражда, и вспомнила, что ей рассказывали, о Зеландони, которой не удалось возглавить очаг Зеландони, поскольку Верховной жрицей признали Зеландони Девятой Пещеры. Очевидно, что это была именно Четырнадцатая Зеландони.

– Эйла и Джондалар рассказали нам, что плоскоголовые – это люди, а не животные. Наверное, нам нужно будет поговорить об этом, я собирался вынести данный вопрос на всеобщее обсуждение, – сказал Джохарран, выступая вперед и пытаясь сгладить ситуацию. – Но я не уверен, что сейчас подходящее для этого время, у нас пока еще много других первостепенных дел, требующих обсуждения.

– А я не понимаю, зачем нам вообще тратить время на разговоры о них, – возразила обиженная жрица.

– По-моему, это важно, даже ради нашей собственной безопасности, – сказал Джохарран. – Если они разумные люди… а Джондалар и Эйла почти убедили меня, что так оно и есть, – а мы обращались с ними, как с животными, то почему же они не противились такому обращению?

– Вероятно, именно потому, что они животные.

– Но Эйла говорит, что они просто стараются избегать общения с нами, – сказал Джохарран, – и мы, в общем-то, также избегаем их общества. Но, учитывая, что мы плохо относимся к ним, разве что не охотясь на них, как на животных, и заявляем, что все эти земли с охотничьими угодьями и плодами лугов и лесов принадлежат Зеландонии, они ведь могут воспротивиться такому положению. И что мы будем делать, если они решат изменить его и отвоевать себе часть земли? Я полагаю, нам нужно подготовиться; по крайней мере, мы должны обсудить возможное разрешение такого столкновения интересов.

– Мне кажется, ты делаешь из мухи мамонта, Джондалар. Если плоскоголовые не претендовали на эти земли раньше, с чего бы им теперь менять свое отношение? – сказала Четырнадцатая Зеландони, оставляя без внимания исходный вопрос.

– Но они уже заявили о своих правах на определенные земли по другую сторону от ледника, – сказал Джондалар. – И Лосадунаи поняли, что земли к северу от реки Матери принадлежат плоскоголовым. И спокойно живут на южных берегах, за исключением нескольких молодых бандитов, которые стали причиной ужасных неприятностей, и я боюсь, что Клан вскоре перестанет терпеть такое отношение, особенно если не остановить эту банду.

– Почему ты пришел к такому выводу? – спросил Джохарран. – Ты прежде не упоминал об этом.

– Спустившись с Тоноланом с восточной стороны ледника, мы вскоре встретили плоскоголовых – мужчин Клана – вероятно, охотничий отряд, – сказал Джондалар, – и между нами произошло небольшое столкновение.

– Какого рода? – спросил Джохарран. Все остальные также стали внимательно прислушиваться к их разговору.

– Один молодой парень швырнул в нас камень, и я подумал, что он пытается прогнать нас с их территории. Тонолан также метнул копье, заметив какое-то движение в лесу, где они обычно прятались. И вдруг все они вышли нам навстречу. Шансы были явно не в нашу пользу. Говоря по правде, я считаю, что мы вряд ли могли бы надеяться на успешный исход драки, даже если бы схватились двое на двое. Может, они и не вышли ростом, но зато очень сильные и крепкие. Я уже решил, что мы пропали, но их вождь решил по-другому.

– С чего ты взял, что у них может быть вождь? Они ведь, скорее всего, живут как стая волков со своим вожаком, – заметил другой мужчина. Его лицо показалось Джондалару смутно знакомым. По после пяти лет отсутствия он не смог точно узнать говорившего.

– Сейчас я знаю об этом наверняка, поскольку с тех пор еще не раз встречался с ними, но даже тогда это было очевидно. Он приказал тому парню, что бросил камень, вернуть копье Тонолану и забрать свой камень, а потом они вновь скрылись в лесу, – сказал Джондалар. – Я полагаю, что, вернув все вещи на места, он решил, что вопрос улажен, поскольку никто не пострадал.

– Приказал парню? Плоскоголовые же не умеют говорить! – возразил мужчина.

– Нет, умеют, – сказал Джондалар. – Просто их язык не похож на наш. В основном они используют жесты и знаки. Я немного научился их языку и общался с ними, но Эйла знает его гораздо лучше. Она отлично знает их язык.

– В это трудно поверить, – сказала Четырнадцатая Зеландони.

Джондалар улыбнулся.

– Я тоже поначалу не верил, – сказал он. – И никогда не видел никого из них так близко до того столкновения. А ты видела?

– В общем-то нет, и не испытываю такого желания, – заметила женщина. – По-моему, они скорее похожи на медведей.

– Они похожи на медведей не больше, чем мы. Они похожи на людей, просто они принадлежат к другому виду людей, и никакой путаницы тут быть не может. Тот отряд шел на охоту, вооружившись копьями, и все они носили одежду. Вы когда-нибудь видели таких медведей? – спросил Джондалар.

– А может, они умные медведи, – возразила она.

– Не надо недооценивать их. Они не медведи и вообще не животные. Они люди, настоящие умные люди, – заявил Джондалар.

– Ты говорил, что общался с ними? Когда? – спросил мужчина, которого Джондалар не смог вспомнить.

– Когда мы гостили в племени Шарамудои и я попал в беду на реке Великой Матери. Шарамудои живут на ее берегах, недалеко от того места, где она впадает в море Беран. Когда спускаешься с восточной стороны ледника, эта река похожа на едва заметный ручеек, но в краю Шарамудои она становится могучим потоком, иногда подобным большому озеру. И хотя ее воды могут показаться спокойными и тихими, они очень глубоки, и текут очень быстро. Постепенно в эту реку вливается много рукавов, больших и маленьких, и если бы вы увидели ее в тех местах, где живут Шарамудои, то поняли бы, почему ее называют Великой Матерью, – продолжал Джондалар, он уже вошел в роль рассказчика, и собравшиеся увлеченно слушали его. – Шарамудои делают отличные речные лодки из стволов больших деревьев, они выдалбливают их изнутри и заостряют концы. Я учился управлять таким выдолбленным челноком с помощью гребной лопатки, но не справился с управлением. – Джондалар сокрушенно усмехнулся. – Честно говоря, похвастаться мне особенно нечем. Они обычно привязывают к лодке веревку с приманкой и крючком и держат ее наготове, а мне хотелось доказать им, что я тоже смогу поймать рыбу. Беда в том, что рыба в тех краях по размеру под стать самой реке, особенно осетр. Рамудои, речная половина племени Шарамудои, отравляясь ловить таких рыб, называют свой промысел не рыбалкой, а охотой на осетра.

– Да, я однажды видел лосося, длина которого равнялась росту высокого мужчины, – заметил кто-то из слушателей.

– Осетры в конце реки Великой Матери бывают длиной в три человеческих роста, – сказал Джондалар. – В общем, обнаружив в лодке такую веревку с рыболовным крючком и наживкой, я выбросил ее в воду, но мне не повезло. Ее поймали! А вернее, огромный осетр поймал меня. Веревка-то была привязана к лодке, и рыбина потащила меня за собой. Я потерял гребные лопатки и уже не мог управлять лодкой. Достав нож, я решил обрезать веревку, но тут лодка налетела на какую-то корягу, и нож выпал у меня из рук. Рыбина была сильной и плыла очень быстро. Она так ныряла, что едва не утопила меня. И я лишь в отчаянии держался за лодку, пока этот осетр стремительно тащил меня вверх по течению.

– И что же ты сделал? Далеко он тебе утащил? Как же ты сумел остановиться? – послышались со всех сторон заинтересованные голоса.

– Оказалось, что крючок ранил рыбину, и она потеряла много крови. В итоге она совсем лишилась сил, но успела уволочь меня далеко вверх по течению, да еще к другому береги реки. Когда осетр перестал сопротивляться, мы с ним оказались в мелкой заводи одного из притоков. Я вылез из лодки и доплыл до берега и, вознеся хвалу Великой Матери, ощутил под ногами твердую землю…

– Отличная история, Джондалар, но при чем тут плоскоголовые? – спросила Четырнадцатая Зеландони.

Улыбнувшись, он продолжал рассказывать, глядя прямо на нее:

– Сейчас узнаешь. Весь промокший и продрогший я выбрался на берег. У меня не было даже ножа, чтобы срезать веток, да и костер я вряд ли сумел бы развести, почти весь валежник был мокрым, и я уже начал окончательно замерзать. И вот тогда прямо передо мной появился плоскоголовый. Видимо, совсем молодой парень, у него едва начала пробиваться бородка. Он поманил меня за собой, но я поначалу не понял, что он от меня хочет. Потом я заметил дымок в той стороне, куда он пошел, и последовал за ним, а он привел меня к костру, – сказал Джондалар.

– Неужели ты не побоялся идти с ним? Ты же не знал, что он хочет от тебя, – удивленно сказал кто-то из собравшихся. Джондалар заметил, что слушателей заметно прибавилось. Эйла также заметила, что окружающая их толпа значительно увеличилась.

– Я так смертельно замерз, что уже ничего не боялся. Мне лишь хотелось погреться у огня. Я сел на корточки как можно ближе к костру и почувствовал, как мне на плечи накинули меховую накидку. Подняв глаза, я увидел женщину. Заметив мой взгляд, она быстро нырнула обратно в кусты и спряталась, и, как я ни старался, больше мне не удалось увидеть ее. Конечно, я не успел толком разглядеть ее, но мне показалось, что она была довольно взрослая, возможно, приходилась матерью тому парню.

Когда я наконец согрелся, – продолжал Джондалар, – он отвел меня обратно к лодке и к осетру, лежавшему на берегу брюхом вверх. Я видел, разумеется, осетров и побольше, но и этот был не маленький, примерно в два раза длиннее меня. Тогда юноша из Клана достал нож и разрезал осетра пополам вдоль хребта. Он пытался жестами объяснить мне что-то, но я не понял его, потом он завернул половину рыбины в шкуру, закинул себе на плечо и ушел. Вскоре показались лодки, Тонолан с группой Рамудои поднялись вверх по течению и нашли меня. Когда я рассказал им о молодом плоскоголовом, то они не поверили мне, как и ты, Четырнадцатая Зеландони, но тут увидели оставшуюся половину осетра. Позже они еще долго дразнили меня тем, что я умудрился поймать только половину рыбины, однако потребовались силы трех мужчин, чтобы дотащить эту половину в лодку, а парень из Клана один унес вторую половину.

– Да, ты придумал великолепную охотничью историю, – усмехнулась Четырнадцатая Зеландони.

Джондалар пристально посмотрел на нее своими удивительно ярко-синими глазами.

– Я понимаю, что это звучит как выдумка, но готов поручиться, что все это правда. Каждое слово, – сказал он с неподдельной искренностью, потом пожал плечами и, улыбнувшись, добавил: – Хотя я не стану обижаться на ваше недоверие.

После такого купания я сильно простудился и, отлеживаясь у очага, размышлял о плоскоголовых, – продолжал он. – Тот молодой парень, вероятно, спас мне жизнь. По крайней мере он понял, что я промерз и мне нужно согреться. Наверное, он так же боялся меня, как я его, однако он дал мне то, в чем я нуждался, взяв в обмен половину моего улова. Когда я впервые столкнулся с плоскоголовыми, то меня удивило, что у них есть копья и одежда. После встречи с этим парнем и его матерью я узнал, что они разводят костры и пользуются острыми ножами, и к тому же очень сильны, но главное, я понял, что он был умным. Он понял, что я замерз, помог мне и решил, что поэтому он имеет право на половину моей добычи. Я готов был отдать ему все, и, по-моему, он вполне смог бы утащить целого осетра, но он не взял все, он разделил пополам.

– Интересно, – сказала женщина, улыбаясь Джондалару.

Нечаянное обаяние и привлекательность этого бесспорно красивого мужчины, наконец произвели на пожилую Зеландони должное впечатление, что сразу же подметила Верховная жрица. Надо будет запомнить это на будущее. Если Джондалар сможет помочь ей наладить отношения с Четырнадцатой Зеландони, она будет только рада. С тех самых пор, как ее выбрали главой очага Зеландони, эта женщина стала для нее подобной зарослям колючего терна, она постоянно мешала своими спорами, препятствуя принятию любых разумных решений, если их предлагала сама Верховная жрица.

– Я мог бы рассказать тебе еще о мальчике смешанных духов, которого усыновила жена вождя Львиного стойбища племени Мамутои, поскольку именно тогда я узнал знаковый язык Клана, – заметил Джондалар, – но думаю, что тебя больше заинтересует история мужчины и женщины, которых мы встретили возле самого ледника, поскольку они живут ближе к…

– По-моему, тебе лучше повременить с этой историей, Джондалар, – сказала присоединившаяся к ним Мартона. – Если вы не возражаете, то ее наверняка послушали бы многие Зеландонии, а ваше совещание, по-моему, устроено для обсуждения деталей проведения Брачного ритуала, – добавила она, приветливо улыбнувшись Четырнадцатой Зеландони. Она тоже заметила, какое впечатление произвел ее обаятельный сын на эту пожилую женщину, и отлично осознавала, какие сложности она создавала Верховной жрице. Мартона сама была когда-то вождем и все понимала.

– Если только вас не особенно интересуют все подробности данного обсуждения, – сказал Джохарран, обращаясь к Джондалару и Эйле, – то сейчас самое время подыскать место для демонстрации вашей копьеметалки. Мне хотелось бы, что вы продемонстрировали ее возможности до первого охотничьего похода.

Эйла была бы не против остаться. Ее очень интересовали традиции племени Джондалара – а теперь уже и ее племени, – но Джондалар с радостью ухватился за предложение брата. Ему не терпелось познакомить всех Зеландонии с его новым оружием. Осматривая окрестности главной стоянки Летнего Схода, Джондалар приветствовал друзей и знакомил их с Эйлой. Из-за Волка они стали объектом настороженного внимания, что не явилось уже для них неожиданностью. Эйла хотела, чтобы первое потрясение прошло как можно скорее. Чем быстрее люди привыкнут к виду животных, тем скорее начнут относиться к ним как к обычному явлению.

Они выбрали ровную длинную луговину, вполне подходящую для демонстрации возможностей копьеметалки, потом заметили юношу, который помогал им тащить волокуши во время речных переправ, чтобы не замочить запасы сушеного мяса. Он путешествовал с ними последнюю часть пути, поскольку сам был родом из Западного владения Трехскального Объединения, известного под названием Летний Лагерь. Они немного поболтали, а потом к ним подошла его мать и пригласила их на дневную трапезу. Солнце уже стояло высоко, и они, успев проголодаться с раннего утра, с благодарностью приняли ее приглашение. Даже Волку перепала мясная кость. Им также сделали особое приглашение на осенний сбор урожая орехов пинии.

Возвращаясь к своему лагерю, они прошли мимо общего жилища Зеландони. Верховная жрица как раз вышла оттуда и, задержавшись, сообщила им, что все участники Первого Брачного ритуала, с которыми она успела переговорить, согласны дождаться прихода Даланара и Ланзадонии. Их познакомили еще с несколькими жрецами, а люди из Девятой Пещеры с интересом наблюдали, как по-разному они реагировали на Волка.

К тому времени, когда они вернулись в расположение лагеря Девятой Пещеры, солнце уже позолотило западные холмы, и его сверкающие лучи пронзали розовую дымку облаков. Пройдя по берегу Реки, плавно, с едва заметной рябью, несущей здесь свои воды, они повернули и пошли вдоль ее родникового притока. Постояв немного, они понаблюдали, как ослепительное золотое сияние закатного неба приобретает новые багряные оттенки, размываемые лиловым перламутром, и постепенно сменяется темной синевой, подобной той, что бывает перед самым рассветом. Вскоре множество огоньков загорелось на ночном, угольно-черном, летнем небосводе, на котором выделялся изогнувшийся поднебесной аркой и густо усыпанный звездами Млечный Путь. И Эйле вспомнились строчки из Песни Матери: "И взметнулось в черную даль высоко Матери огненное молоко". И когда они направились к приветливым живым кострам, озарявшим их лагерь, Эйла подумала: "Неужели именно так появился на небе Млечный Путь?"

На следующее утро Эйла проснулась в опустевшем жилище, видимо, все уже встали и разошлись по делам, а ей, как ни странно, захотелось еще понежиться в постели. Ее глаза привыкли к тусклому освещению летнего дома, и она лежала под меховым покрывалом, сонно поглядывая на проступающие из полумрака разноцветные и резные контуры рисунков, украшавшие крепкий центральный столб, на успевшие слегка почернеть края дымового отверстия, но вскоре почувствовала, что ей нужно облегчиться – последнее время она стала чаще испытывать такую нужду. Она не знала, выкопана ли уже мусорная траншея, поэтому воспользовалась ночной посудиной, заметив, что кто-то уже пользовался ею. Эйла решила, что потом сама и вынесет ее. Такое неприятное повседневное дело обычно выполняли те, кто чувствовал себя морально обязанным, но некоторых приходилось упрекать, если они давно не выносили ночные посудины.

Возвращаясь к постели, чтобы встряхнуть и убрать ее, Эйла повнимательнее оглядела их летний дом. Это удивительное строение появилось здесь вчера, пока они с Джондаларом ходили по гостям. Она видела, как люди разбивают лагеря вокруг главной стоянки, и ожидала увидеть дорожные палатки, но большинство людей не устанавливали их на Летнем Сходе. Летом дорожные палатки обычно использовались в коротких походах, связанных с охотой или сбором плодов, или их устанавливали около хозяйского лагеря, если хотели заночевать в гостях. Летнее жилище представляло собой более основательное сооружение, его прямые стены ограничивали довольно большой круг с шатровой крышей. Эйла подумала, что эти шатры отчасти похожи на жилища, которые устраивали Мамутои на своих Летних Сходах.

Внутри было довольно темно – свет проникал лишь через открытый входной проем и случайные щели между стенными панелями, – но, помимо центрального соснового столба, Эйле удалось разглядеть камышовые стенные панели, украшенные символическими знаками и изображениями животных. Панели крепились на колах, вбитых в землю по окружности, ограничивающей довольно просторное внутреннее помещение, которое можно было еще разделить переносными перегородками на отдельные сектора. Землю устлали циновками, сплетенными из длинных листьев камыша, тростника и рогоза, а спальные места располагались вокруг центрального столба, немного отступив от расположенного вблизи него очага. Клапан дымового отверстия можно было закрывать изнутри шатра с помощью привязанной к нему палки.

Заинтересовавшись тем, как сделаны остальные жилища, она вышла из дома. Весь лагерь состоял из ряда больших шатров, окружавших общий кухонный очаг, и Эйла решила осмотреть снаружи один из домов. Поддерживающие стены колы соединялись вместе, наподобие изгороди в загонах, которые сооружали для животных, но в отличие от тех ограждений, что слегка сдвигались под ударами бодливых животных, ограда летнего строения надежно крепилась к забитым в землю ольховым колам, расположенным по окружности.

Крепкие стенные панели из переплетенных листьев рогоза служили защитой от дождя и были привязаны к опорным колам с внешней стороны так, что оставался промежуток между внешними и внутренними стенами, обеспечивающими дополнительную изоляцию жилого помещения, благодаря чему в жару внутри было прохладнее, а в холодные ночи дольше сохранялось тепло очага. Двойные стены также препятствовали накоплению влаги внутри помещения, когда снаружи становилось холодно. Довольно толстая тростниковая крыша шатром опускалась на стены от более высокого центрального столба. Нельзя сказать, чтобы крыша была на редкость прочно сделана, но она оберегала от дождя и вполне способна была прослужить весь летний сезон.

Детали шатров приносили с собой, в особенности плетеные циновки, стенные панели и внутренние перегородки, и часть колов. В общем, каждый обитатель жилища тащил на себе какие-то детали, но большая часть растительного материала обновлялась каждый сезон. Осенью, готовясь к возвращению домой, эти летние строения частично разбирали, чтобы унести с собой пригодные для повторного использования части, но опорный каркас оставляли на месте. Тяжелые зимние снега и сильные ветра обычно разрушали их к следующему лету, а руины успевали разложиться и стать землей к тому времени, когда эту долину вновь выбирали для Летнего Схода.

Эйла вспомнила, что названия летних стоянок Мамутои отличались от названий зимних постоянных стойбищ. Летний лагерь Львиного стойбища назывался, к примеру, Рогозной стоянкой, но жили в ней те же самые люди, которые зимовали в Львином стойбище. Она спросила Джондалара, имеет ли летний лагерь Девятой Пещеры другое название. Он сказал, что их местоположение просто называют стоянкой или лагерем Девятой Пещеры, но уклад жизни Зеландонии на Летних Сходах слегка отличался от того, как они жили зимой под защитой своих каменных пещер.

В каждом летнем жилище собиралось больше людей, чем обычно жило в более просторных и постоянных строениях под скальным навесом Девятой Пещеры. Как правило, члены семьи, включая тех, кто жил в зимнем жилище, собирались в одном шатре, но некоторые уходили жить в другие лагеря. Иногда люди проводили лето с родственниками или друзьями из других Пещер. К примеру, молодые матери, присоединившиеся к Пещерам своих мужей, обычно предпочитали провести лето вместе с детьми в кругу своих матерей, сестер, братьев или друзей детства, а их мужья зачастую составляли им компанию.

Кроме того, девушки, которым предстоит пройти ритуал Первой Радости, жили в отдельном помещении, поблизости от главного дома жрецов, по крайней мере первую половину лета. Еще одно общее строение по соседству предназначалось для женщин-наставниц, избранных для обряда посвящения достигших зрелости юношей.

Большинство молодых мужчин, уже достигших зрелости – и даже не очень молодых, – зачастую также предпочитали жить вместе в общем жилище, отдельно от своих стоянок. Традиционно они жили на дальних окраинах общей стоянки, как можно дальше от самых желанных юных девственниц, которые готовились к ритуалу Первой Радости. В общем-то, они не возражали против таких ограничений. Им нравилось строить глазки этим девушкам, но еще больше хотелось жить своей компанией, где никто не станет ругать их за слишком бурные споры или разгульные игрища. Вследствие чего мужские жилища называли дальними домами, обычно сокращая название до «дальдома». Обычно в дальдомах собирались холостые или разочаровавшиеся в семейной жизни мужчины.

Отметив, что Волк не бросился ей навстречу, когда она вышла из дома, Эйла решила, что он ушел с Джондаларом. И вообще в лагере было пустовато, видно, многие отправились на центральную стоянку, главное место общения на Летнем Сходе, но около общего кухонного очага она обнаружила корзину с горячим чаем. Почему-то вместо обычного круглого очага здесь выкопали длинную канавку. Вчера вечером она поняла, что у такого вытянутого очага может собраться больше людей и в него удобно подкидывать длинные стволы, ветки и валежник, не разрубая их на более короткие куски. Пока Эйла пила чай, из дома вышла Салова, жена Рушемара, с малышкой на руках.

– Привет, Эйла, – сказала она, опуская девочку на циновку.

– Привет, Салова, – ответила Эйла, подходя ближе, чтобы посмотреть на ребенка. Она протянула ей палец, и малышка, схватив его, заулыбалась.

Салова нерешительно помолчала, поглядывая на Эйлу, но потом все же спросила:

– Ты не присмотришь немного за Марсолой? Я собрала материал для корзин и оставила мокнуть в ручье. Мне хотелось бы вытащить и разобрать его. Я обещала кое-кому сплести несколько корзин.

– Я с удовольствием присмотрю за Марсолой, – улыбнувшись ей, сказала Эйла и вновь повернулась к девочке.

Салова слегка тревожилась, оставляя малышку малознакомой женщине, и продолжала беспокойно болтать:

– Я только что накормила ее, поэтому она не доставит тебе хлопот. У меня еще много молока. И то, что я подкармливала Лоралу, ничуть не уменьшило его количества. Ланога приносила ее вчера вечером. Она стала здоровенькой и пухленькой и уже начала улыбаться. Раньше она редко улыбалась. А ты, наверное, еще не ела, так ведь? У меня с вечера осталось немного похлебки с отличными кусками мяса. Ты вполне можешь подкрепиться, если хочешь. Я уже поела, но, наверное, еще ничего не остыло.

– Спасибо. Может быть, я съем немного похлебки, – согласилась Эйла.

– Я не задержусь, – сказала она, убегая в сторону ручья.

Эйла обнаружила похлебку в объемистой, выделанной из бизоньего желудка посудине, которая возвышалась на деревянной подставке, установленной над горячими углями в конце длинного общего кухонного очага для медленного разогрева, – угли почти погасли, но похлебка была еще горячей. Рядом стоял запас плетеных или вырезанных из дерева мисок и пара более плоских костяных тарелок. Тут же находились и грязные миски, оставленные спешившими едоками. Эйла налила сделанным из бараньего рога черпаком немного похлебки в миску и достала столовый ножик. Она заметила, что в этот отвар также положены овощи, хотя они уже хорошо разварились.

Она устроилась, на циновке рядом с малышкой, которая лежала на спине, дрыгая ногами в воздухе. К ее лодыжке было привязано несколько отростков оленьих копыт, и они гремели, как погремушка, когда Марсола дрыгала ножками. Доев похлебку, Эйла взяла ребенка на руки и, поддерживая ее под головку, развернула к себе лицом. Вскоре вернулась Салова с большой плоской корзиной, наполненной разнообразными растительными волокнами, и увидела, что Эйла разговаривает с улыбающейся девочкой. Это согрело сердце молодой матери и рассеяло ее опасения.

– Я так благодарна, что ты присмотрела за ней, Эйла. Благодаря тебе я успела все приготовить, – сказала Салова.

– Мне это доставило удовольствие, Салова. Твоя Марсола – замечательный ребенок.

– А ты знаешь, что Левела, младшая сестра Пролевы, будет вместе с вами участвовать в Первом Брачном ритуале? Обычно пары, соединившиеся на одном Брачном ритуале, поддерживают потом дружеские отношения, – сказала Салова. – Пролева заказала мне несколько красивых корзин для подарков новым семьям.

– Если ты не против, то я понаблюдала бы немного за твоей работой. Я и сама умею плести корзины, но мне всегда интересно, как это делают другие, – сказала Эйла.

– Совсем даже не против. Я люблю работать в компании, и, может, ты даже покажешь мне свои способы плетения. Обычно я тоже стараюсь научиться чему-то новому, – сказала Салова.

Устроившись рядышком, женщины начали обсуждать и сравнивать способы плетения корзин, а ребенок уже мирно спал рядом с ними. Эйле понравилось, как Салова, используя волокна разных цветов, вывязывает на корзинах изображения животных и разнообразные узоры и символы. А Салова подумала, что умение Эйлы искусно сочетать разные по качеству материалы придает ее, казалось бы, простым изделиям исключительное изящество. Женщины по достоинству оценили искусство друг друга и заодно кое-чему научились.

Немного погодя Эйла встала.

– Не знаешь ли ты, где выкопали мусорные траншеи? Я хотела вынести ночную посудину. Заодно я могу вымыть грязные миски, – сказала она, собирая использованную посуду. – А потом мне надо будет сходить и проверить лошадей.

– Траншеи вон там, за лагерем, – сказала Салова, махнув рукой в сторону, противоположную речке. – А кухонную и столовую посуду мы моем в конце ручья, где он впадает в Реку. Там песчаный берег, а песком хорошо отчищать грязь. Ну а где твои лошади, ты сама знаешь. – Она улыбнулась. – Вчера мы с Рушемаром ходили посмотреть на них. Сначала я нервничала рядом с ними, но они выглядели добрыми и довольными. Кобыла даже поела травы у меня из рук. – Ее улыбка превратилась в усмешку, но вдруг женщина озабоченно нахмурилась. – Надеюсь, я не сделала ничего плохого. Рушемар сказал, что Джондалар разрешил ему.

– Конечно, все в порядке. Познакомившись с окружающими их людьми, они становятся гораздо спокойнее, – сказала Эйла.

"А она не такая уж странная, – подумала Салова, глядя вслед Эйле. – У нее немного забавное произношение, но она очень милая. Интересно, как ей пришло в голову, что она сможет заставить этих животных делать то, что ей хочется? Я даже представить не могла, что когда-нибудь лошадь будет есть траву прямо из моих рук".

Оставив вымытые миски около кухонного очага, Эйла подумала, что хорошо было бы сейчас искупаться и поплавать. Улыбнувшись по пути Салове и ее малышке, она прошла обратно в свой шатер и, достав из дорожной сумки мягкое замшевое полотенце, проверила запасы своей одежды. За время пребывания в Зеландонии у нее уже появилось кое-что новенькое. Ее старый выстиранный наряд был изрядно поношенным, и Эйла уже считала его исключительно рабочей одеждой.

На Летний Сход она пришла в одежде, сбереженной ею специально для встречи с родными Джондалара, но и она уже слегка поистерлась и испачкалась. Еще у нее имелось нижнее мальчиковое белье, подаренное Мароной и ее сообщницами, но она понимала, что сейчас не время надевать его. Конечно, у нее есть Брачный наряд, но его нужно беречь, как и наряд, подаренный Мартоной, для особых случаев. Мартона и Фолара отдали ей несколько своих личных вещей. Они выглядели непривычно для нее, но она подумала, что в данном случае они могут подойти ей.

Перед выходом из дома она заметила возле спальных мехов сложенную ездовая попону и решила захватить ее с собой. Вскоре Эйла увидела Уинни и Удальца, которые радостно бросились ей навстречу и тыкались мордами в ее руки, требуя внимания. Отвязав длинные веревки, которыми они были привязаны к крепкому деревцу, она закрепила на спине Уинни попону и, взлетев на лошадь, поехала вверх по течению ручья.

Застоявшиеся лошади резво рванулись вперед, радуясь обретенной свободе. Эйла разделяла их чувства и не сдерживала их порывов. Она особенно обрадовалась, когда, подъезжая к пруду, увидела бегущего им навстречу Волка. Возможно, и Джондалар где-то рядом.

Вскоре после ухода Эйлы к Салове подошел Джохарран и спросил, не видела ли она Эйлу.