Текст книги "Под защитой камня"

Автор книги: Джин Мари Антинен Ауэл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 61 страниц)

Именно тогда Эйла во всей полноте поняла, что не выжила бы, если бы Клан не подобрал раненую и истощенную девочку, осиротевшую во время землетрясения, не приютил ее у себя из-за того, что она родилась у людей, которых Клан называл Другими. А через много лет, когда она и Джондалар жили в племени Мамутои, она пришла к осознанию того, что жизнь в человеческом сообществе, любом сообществе, даже таком, которое с большим уважением относится к потребностям и желаниям каждого человека, обязательно ограничивает личную свободу, поскольку нужды сообщества являются не менее важными. Выживание обуславливалось слаженными совместными действиями Клана, Стойбища или Пещеры, или любой группы людей, которые трудятся сообща и помогают друг другу. И неизменным остается некоторое противоборство между личными интересами человека и нуждами сообщества, а нахождение их гармоничного сочетания является вечным, но немаловажным вопросом.

Человеческое сообщество способствует не только выживанию каждого его члена. Оно также обеспечивает человека свободным временем для более приятных занятий, которые в племени Других дали толчок к развитию художественного восприятия мира. Их художественные произведения создавались в общем-то не ради самого искусства, они составляли неотъемлемую часть их жизни, часть их повседневного бытия. Почти каждая Пещера Зеландонии радовалась и гордилась своими достижениями и ценила успехи других мастеров. С самого детства каждому ребенку давали возможность приобщиться к любому занятию, в котором он мог добиться успехов, и приобретение практических навыков считалось таким же важным, как развитие художественных способностей.

Эйла вспомнила, что Шевонар, мужчина, погибший во время охоты на бизонов, мастерил копья. Конечно, многие могли бы сами изготовить копье, но узкая специализация позволяла достичь высокого мастерства, которое обеспечивало специалисту общественное признание и благополучную жизнь. В Зеландонии и в большинстве знакомых ей племен пища делилась на всех, хотя охотник или собиратель приобретал право подарить свою долю. Любой человек племени мог прожить, даже не делая никаких пищевых запасов, но никто не смог бы хорошо жить без какого-то практического ремесла или особого таланта, который повышает общественный статус.

Впервые столкнувшись со сложностями торгового обмена, Эйла все-таки постепенно узнавала, как оценивают Зеландонии затраты на изготовление вещей. Почти все творения рук человеческих имели определенную цену, хотя порой полезная ценность вещи была не очевидна. Вот эта-то ценность, или цена, являлась либо общепризнанной, либо устанавливалась в процессе личной сделки. В итоге лучшие и красиво сделанные вещи оценивались гораздо выше, частично потому, что люди чаще приобретали их, порождая спрос, а частично потому, что обычно на искусную работу затрачивалось больше времени и сил. Высоко ценились как художественные дарования, так и практическое мастерство, и большинство членов Пещеры обладало хорошо развитым художественным вкусом, определявшимся их собственными критериями.

Искусно сделанное и украшенное копье имело более высокую ценность, чем равно искусно сделанное с точки зрения его функционального назначения, но, с другой стороны, такое неукрашенное копье имело несравненно более значительную цену, чем плохо сделанное копье. Неряшливо сплетенная корзина могла служить так же, как тщательно сделанная и изысканно украшенная узорным плетением или разноцветными красками, но на первую почти не было желающих. Такие неприглядные, но прочные корзины использовались разве что для сбора корнеплодов, которые после промывки и сушки уже предпочитали хранить в более красивых корзинах. Практически полезные орудия и вещи для повседневных нужд обычно быстро изготавливались и так же быстро выбрасывались, а красивые и хорошо сделанные – обычно долго хранили.

Но ценилось не только рукотворное мастерство. Устройство и организация праздничных увеселений считались очень важными для жизни сообщества. Долгие холодные зимы обычно вынуждали людей ограничиваться пребыванием в жилищах под скальными навесами, и поэтому им нужно было как-то снять психологическое напряжение, вызванное тесным общежитием. И люди очень любили петь и танцевать, собираясь небольшими дружескими компаниями или на общие традиционные пиршества, и искусные флейтисты и певцы ценились так же высоко, как изготовители хороших копий и корзин. Эйла уже поняла, что также очень ценятся странствующие сказители. Даже в Клане были подобные сказители, вспомнила она. Им самим нравилось красиво пересказывать древние истории.

Племя Других, однако, любило слушать не только древние легенды, но и новые, собранные в странствиях, истории. И стар и млад с восторгом отгадывали загадки и обожали словесные розыгрыши и шутки. Гостей с нетерпением ждали главным образом потому, что они приносили новые истории. Их просили рассказать о жизни и приключениях, вне зависимости от того, обладали они даром рассказчика или нет, поскольку интересны были любые новости, они давали людям пищу для долгих разговоров во время посиделок у зимних очагов. В общем-то, практически каждый человек мог придумать интересный рассказ, но особо талантливых рассказчиков всячески улещивали, приглашали и заманивали в гости в соседние Пещеры, что стало побудительной силой для появления странствующих сказителей. Некоторые из них проводили свою жизнь, или по крайней мере несколько лет, странствуя от Пещеры к Пещере, передавая новости, принося известия и рассказывая истории. Сказители были самыми желанными и почетными гостями.

Обычно принадлежность людей к той или иной Пещере узнавали по традиционным узорам на одеждах, ожерельям и другим украшениям, но с течением времени у сказителей появился свой особый стиль в одежде, определявшийся их занятиями. Их узнавали даже малые дети, и люди бросали практически все дела, завидев таких желанных странников. Зачастую отменялись даже запланированные охотничьи походы. Немедленно устраивалось стихийное празднество, причем сами сказители никогда не занимались охотой или собирательством, хотя многие могли бы. Их всегда щедро одаривали, побуждая вернуться еще раз, а когда они старели или уставали от странствий, то могли поселиться в любой Пещере по собственному выбору.

Бывало, что сказители объединялись в группы и странствовали обычно со своими семьями. В состав самых лучших групп входили певуны, плясуны и музыканты, владевшие разными видами ударных инструментов, трещотками, погремушками и флейтами, а порой и струнными инструментами, на которых играли, либо, ударяя по струнам, либо перебирая их. В принимающей гостей Пещере были и свои музыканты, певцы и танцоры, а также собиратели историй. Истории зачастую не только рассказывались, но и изображались, однако главное внимание всегда привлекали сама история и ее рассказчик.

Людям нравились самые разные истории: мифы, легенды, предания, рассказы о личных приключениях, описания дальних краев и воображаемых мест, людей или животных. В репертуар любого сказителя, учитывая запросы слушателей, включались истории о жизни ближайших Пещер, сплетни и слухи, которые могли быть шутливыми или серьезными, печальными или веселыми, подлинными или придуманными. Все, что угодно, могло стать прекрасным развлечением, если хорошо рассказывалось. Странствующие сказители также передавали личные сообщения от человека его друзьям или родственникам в других Пещерах, от вождя вождю, от жреца жрецу, причем такие сообщения могли быть весьма секретными. Но только избранным и заслужившим доверие, сказителям поручали передать исключительно личные или тайные послания вождям или жрецам.

За гребнем этого довольно высокого холма вскоре начинался второй склон, спускавшийся в небольшую долину. Пройдя поверху, Эйла наискосок спустилась по другому склону, следуя по едва заметной тропинке, недавно проложенной в зарослях куманики между чахлыми соснами. Сойдя с тропинки, она пошла прямо вниз, где стелющиеся заросли виноградника сменялись редкими пучками травы. Оказавшись на берегу старого пересохшего речного русла, она начала подниматься по его голому каменистому дну, лишенному даже редких растений.

Волк выглядел исключительно заинтересованным. Он впервые попал сюда и увлеченно исследовал все пригорки и ямки, которые манили его новыми запахами. Это каменистое русло образовалось в известняковых скалах в те времена, когда по нему протекал водный поток, и в какой-то момент Волк вдруг помчался вперед и исчез за каменистым пригорком. Подойдя туда, Эйла ожидала, что он вскоре вновь появится, но время шло, а его все не было, и она начала беспокоиться. Она стояла около этого скалистого пригорка, оглядываясь по сторонам, и наконец, издала пронзительный свист, которым обычно звала Волка к себе. Спустя какое-то время она заметила, как за этой горкой зашевелились буйные заросли ежевики, и увидела Волка, выползающего из-под этих колючих кустов.

– Волк, где ты пропадал? – удивленно сказала она, нагибаясь и заглядывая ему в глаза. – Интересно, почему это ты так долго не вылезал из-под зарослей винных ягод?

Решив выяснить причину столь долгого отсутствия, Эйла сняла сумку и, порывшись в ней, извлекла топорик, сделанный для нее Джондаларом. Такое орудие было не слишком удобно для прокладывания пути в зарослях колючих кустов, но ей удалось прорубить в них брешь, за которой, к ее изумлению, оказался темный провал. Ее интерес значительно усилился.

Обрубив еще несколько веток, она немного расширила отверстие и пролезла в него, получив лишь пару царапин. Земляной пол уходил внутрь помещения, которое, очевидно, было пещерой с довольно широким входом. В проделанную ею дыру проникало достаточно дневного света, и Эйла начала спускаться по галерее, по пути считая шаги. Досчитав до тридцати одного, она заметила, что пол выровнялся, а галерея расширилась. Слабые лучи света еще дотягивались сюда от входного проема, и, когда глаза попривыкли к темноте, она увидела, что находится в довольно большом помещении. Оглядевшись, она решила, что нужно выйти и получше подготовиться к дальнейшему обследованию.

– Интересно, много ли людей знает о существовании этой пещеры, как ты думаешь, Волк?

С помощью топорика она еще немного расширила лаз, потом обошла вокруг, внимательно поглядывая по сторонам. Ближайшие колючие кусты окружили сосну с подсохшими иглами. Похоже, она отжила свой век. Прорубив каменным топориком узкий проход, Эйла подошла к сосне и попробовала сломать одну из нижних ветвей. Лишь когда она навалилась на нее всем телом, ей удалось отломать часть ветки. Руки стали липкими, но она удовлетворенно улыбнулась, обнаружив на коре несколько темноватых капель смолы.

Такая смолистая ветка будет вполне сносным факелом, если удастся разжечь ее.

Отломав сухие веточки и немного коры с засохшей сосны, она сложила посреди каменистого русла эту растопку. Достав из заплечной сумки костровой набор, Эйла высекла искру, и вскоре перед ней уже горел маленький костерок. От него она разожгла смолистую ветвь, получив своеобразный сосновый факел. Волк наблюдал за ее действиями и, увидев, что она направляется обратно к пещере, помчался вперед и, миновав кучу камней, ползком, как и в первый раз, пробрался внутрь в том самом месте, где Эйла расчистила путь от колючих веток ежевики. В давние времена протекавшая по этому высохшему руслу река, вымывая скальные породы, создала эту пещеру, со временем часть ее выступающего навеса обрушилась, превратившись в горку камней перед входом.

Перебравшись через каменистую насыпь, Эйла вошла в проделанное ею отверстие. Освещая путь мерцающим факелом, она спускалась по довольно скользкому склону, влажной супесчаной почвы, опять-таки отмечая каждый шаг счетным словом. На сей раз, она достигла ровного участка за двадцать девять шагов; благодаря факельному свету она могла себе позволить увеличить длину шага. Расширившаяся входная галерея завершилась просторным сводчатым, овальным в плане, залом. Она подняла факел повыше, взглянула наверх и восхищенно ахнула.

Почти белоснежно чистые и прозрачные стены поблескивали кристаллами кальцита. Она медленно вошла в зал, и свет мерцающего факела оживил темноту природного рельефа, стены вдруг словно наполнились дыханием жизни, вызванной из небытия яркими подвижными отблесками. Белые стены, начинавшиеся чуть ниже уровня ее глаз – примерно на уровне пяти футов от пола – с округлого коричневатого выступа, взмывали вверх, образуя сводчатый потолок. Вспомнив галереи Родниковой Скалы, Эйла живо представила, что мог бы сделать в этой пещере такой художник, как Джоконол.

Осторожно ступая по илистому неровному полу, Эйла прошла вдоль стены в конец зала, внимательно разглядывая свод. Там темнел узкий проход в следующую галерею. Выставив вперед факел, Эйла заглянула в темное отверстие. Вверх также поднимались белые сводчатые стены, но внизу проходил узкий извилистый коридор, и она не решилась пока пройти по нему. Продолжив осмотр первого зала, она обнаружила еще один проход, правее входа в узкую галерею, но лишь заглянула в него. Она уже решила, что сначала должна рассказать о своей находке Джондалару и его близким и потом вместе с ними вернется осмотреть эту удивительную пещеру.

Эйла повидала в жизни много пещер с красивыми каменными сосульками, подвешенными к сводчатым потолкам, или с причудливыми сталактитами, спускающимися по стенам к расположенным под ними сталагмитам, но эта пещера была просто бесподобной. В этой известняковой пещере сформировался слой водонепроницаемого мергеля, и он препятствовал насыщению карбонатов кальция водой и образованию натечных форм сталактитов и сталагмитов. Вместо них стены покрылись кристаллами кальцита, которые росли очень медленно, постепенно поднимаясь по сводчатым стенам исходной известняковой породы. Здесь было потрясающе красиво, таких красивых пещер Эйле еще не попадалось.

Свет ее факела потускнел, потому что образовавшаяся на конце угольная нашлепка притушила пламя. В большинстве других пещер Эйла могла бы просто сбить ее, стукнув по стене, чтобы вновь разжечь огонь, но ей не хотелось оставлять на этих безупречно белых стенах черные отметины. Она выбрала участок с коричневатой скальной породой и слегка стукнула по нему сосновым факелом. Но, увидев, как кусочки угля упали на пол, она невольно захотела их убрать. Этой пещере была присуща какая-то священная чистота; она воспринималась как таинственное обиталище духов, и Эйле совсем не хотелось хоть чем-то осквернить ее.

Потом она тряхнула головой, словно пытаясь вернуться в реальный мир. Это всего лишь пещера, хоть и особая. Немного угля на земле не повредит ей. Кроме того, она заметила, как Волк совершенно спокойно помечал свою территорию. Он поднимал лапу через каждые несколько шагов, оставляя на стенах свой запах. Правда, его отметины не достигали белых стен.

Подгоняемая горячим желанием рассказать о своей находке, Эйла едва не бегом добралась до лагеря Девятой Пещеры. И лишь придя туда и заметив, что несколько человек выгребают землю из ямы, выкопанной для земляной печи, а другая группа подготавливает для нее мясную начинку, она наконец вспомнила, что пригласила гостей на следующее утро. Ведь она отправилась на прогулку с намерением еще поохотиться или собрать каких-нибудь приправ, но так разволновалась, обнаружив пещеру, что забыла обо всем на свете. Она заметила, что Мартона, Фолара и Пролева вытащили из холодного подземного хранилища целую бизонью ногу.

В первый же день по прибытии на место летней стоянки большинство людей Девятой Пещеры занимались рытьем этой большой ямы, пока не дошли до уровня вечной мерзлоты, чтобы сложить туда на хранение части свежемороженых мясных туш, добытых на последней охоте. Земли Зеландонии находились довольно близко к районам северных ледников, владениям вечной мерзлоты, но это не означало, что вся их земля оставалась замерзшей круглый год. Зимой почва становилась твердой как лед, промерзая до самой поверхности, но летом мерзлота отступала, и земля оттаивала: в тенистых местах всего на несколько дюймов, а в солнечных – на глубину нескольких футов от поверхности, в зависимости от вида растительного покрова и количества проникающих к нему солнечных лучей. Благодаря использованию земляных хранилищ, достигавших мерзлотного слоя, мясо гораздо дольше сохраняло свежесть, хотя большинству людей не слишком нравилось лежалое мясо, а гурманы ценили лишь вкус свежайшей вырезки.

– Мартона, прости меня, – сказала Эйла, подходя к общему очагу. – Я пошла раздобыть приправ для завтрашней трапезы, но обнаружила пещеру и забыла обо всем на свете. Такой красивой пещеры я еще в жизни не видела и очень хотела скорее показать ее тебе и всем остальным.

– Что-то я не слышала, что поблизости есть пещеры, – сказала Фолара. – И уж тем более красивые. Далеко она?

– Нет, на заднем склоне холма за главным лагерем, – пояснила Эйла.

– Там, где в конце лета собирают ежевику, – сказала Пролева. – Но там нет никакой пещеры. – К ним подошли несколько человек, услышавших слова Эйлы, среди которых были Джондалар и Джохарран.

– Она права, – заметил Джохарран. – Я тоже никогда не слышал о такой пещере.

– Ее скрывали заросли ежевики, а вход загораживала каменистая осыпь, – пояснила Эйла. – На самом деле первым ее нашел Волк. Он носился, обнюхивая все вокруг, и вдруг исчез. Когда я свистнула, он долго не появлялся, и я заинтересовалась, где же он мог быть.

Вот тогда-то, слегка вырубив кустарник, я обнаружила вход в пещеру.

– Наверное, просто маленький грот, так ведь? – спросил Джондалар.

– Она уходит в глубину холма, это большая пещера, Джондалар, и на редкость необычная.

– Ты сможешь показать ее нам? – сказал он.

– Конечно. Это я и собиралась сделать, но сейчас, по-моему, мне следует помочь приготовить еду на завтрашнее утро, – сказала Эйла.

– Мы только что разожгли огонь в земляной печи, – сказала Пролева, – и заложили в нее много дров. Они будут довольно долго прогорать, нагревая каменные плиты, которыми мы выложили ее. Мясо для закладки мы уже подготовили, осталось только уложить его на стойку, и тогда мы вполне можем все вместе сходить и взглянуть на твою находку.

– Мне так неловко, я пригласила гостей на завтрак, а вы уже сделали за меня все дела. Я даже не успела помочь выкопать яму для земляной печи, – смущенно сказала Эйла. Ей казалось, что она уклонилась от тяжелой работы.

– Не переживай по пустякам, Эйла. Мы все равно планировали выкопать ее, – сказала Пролева. – А здесь бездельничало много народа. Большинство из них уже отправились на главную стоянку, совместными усилиями мы быстро справились с этим делом. Твое приглашение послужило лишь поводом.

– Пошли посмотрим твою пещеру, – сказал Джондалар.

– Постойте, если наша толпа сейчас направится прямо туда, то весь Летний Сход увяжется за нами, – сказал Вилломар.

– Можно пойти разными путями и встретиться у источника, – быстро предложил Рушемар. Он также помогал копать земляную печь и ждал лишь, когда Салова закончит кормить Марсолу, намереваясь пойти с ней вместе в главный лагерь. Сидевшая поблизости Салова улыбнулась ему. Ее муж был немногословен, но в редких высказываниях обычно отлично проявлялся его ум. Взглянув на сидевшую рядом Марсолу, она подумала, что на такую интересную прогулку надо будет захватить для ребенка переносную накидку.

– Неплохая идея, Рушемар, но мне кажется, есть выход даже получше, – сказал Джондалар. – Мы можем обойти этот холм по берегу Верхнего ручья. Дойдем до родникового водоема, а оттуда уже и до того каменистого склона рукой подать. Я бродил там, когда пытался найти выходы кремня, и хорошо исследовал здешние окрестности.

– Отлично! Тогда пошли скорее, – сказала Фолара.

– Мне хотелось бы показать ее также Зеландони и Джоконолу, – сказала Эйла.

– А уж раз эти земли принадлежат Девятнадцатой Пещере, то я полагаю, что надо пригласить ее вождя, Тормадена, – добавила Мартона.

– Ты права, конечно же, мама. У него есть полное право первым узнать такую новость, – согласился Джохарран. – Но поскольку они не обнаружили ее за все время, что тут живут, то я думаю, мы можем предпринять совместный поход. – Я пойду и предложу Тормадену пойти с нами. – Вождь улыбнулся. – Но я не скажу зачем. Я просто скажу, что Эйла кое-что обнаружила и хочет показать нам.

– Тогда, может быть, я пойду с тобой, Джохарран, и по пути загляну в Дом служителей, чтобы вызвать Зеландони и Джоконола, – предложила Эйла.

– Много ли народа пойдет с нами? – спросил Джохарран. Все стоявшие вокруг люди выразили живейший интерес, но поскольку большинство людей Девятой Пещеры, насчитывающей сотни две человек, сейчас рассредоточились по территории главного лагеря, то собралась не слишком большая группа. Используя счетные слова, он насчитал около двадцати пяти человек и подумал, что такая группа людей не привлечет особого внимания, особенно учитывая то, что они решили идти кружным путем. – Хорошо, мы с Эйлой отправимся в главный лагерь. А ты, Джондалар, проведешь всех остальных кружным путем, и мы встретимся на склоне за источником.

– Да, Джондалар, захватите какие-нибудь ножи или топорики для расчистки колючих зарослей и еще несколько факелов, и не забудь на случай твой костровой набор, – посоветовала Эйла. – Я осмотрела только первый большой зал, но от него ответвляется еще пара коридоров.

Зеландони с группой жрецов и учеников вовсю готовились к завтрашней встрече с невестами; во время Летнего Схода у Верховной жрицы всегда бывало много забот. Но когда Эйла попросила ее выйти для личного разговора, то по ее виду Зеландони поняла, что молодая женщина хочет сообщить ей нечто важное. Эйла рассказала ей о пещере и о том, что они договорились встретиться за источником с группой людей из Девятой Пещеры, которые постараются добраться туда побыстрее. Видя, что жрица раздумывает, она добавила, что ей очень хотелось показать ее Джоконолу, если никто больше не сможет пойти с ними. Это разожгло любопытство Верховной жрицы, и она все-таки решила сходить сама.

– Четырнадцатая Зеландони, могу я поручить тебе провести это собрание? – спросила Зеландони ту, что всегда стремилась стать Верховной. – Мне нужно уладить неотложный вопрос в Девятой Пещере.

– Конечно, – сказала пожилая женщина. Она была заинтригована – как и все остальные – тем, ради чего Зеландони решилась покинуть столь важное собрание, но также и обрадовалась, что ей поручили провести его. Возможно, Верховная начинает признавать ее заслуги.

– Джоконол, пойдем со мной, – сказала Девятая Зеландони своему первому ученику. Это еще больше усилило любопытство, но никто и не мечтал задавать вопросы, даже Джоконол, хотя он обрадовался, что ему, вероятно, удастся все выяснить гораздо быстрее.

Тормадена оказалось не так уж легко найти, а потом его пришлось еще долго уговаривать бросить все дела, чтобы пойти к источнику, ведь Джохарран не объяснил ему причины столь неожиданной прогулки.

– Эйла нашла кое-что такое, о чем, по нашему мнению, тебе следует узнать, поскольку это ваши земли, – сказал ему Джохарран. – Несколько человек из нашей Пещеры уже узнали об этом, поскольку Эйла рассказала при них о своей находке, – но я полагаю, что ты должен узнать о ней до того, как узнает весь Летний Сход. Ты же понимаешь, как быстро разносятся слухи.

– Ты действительно думаешь, что это так важно? – спросил Тормаден.

– Неужели я стал бы тебя затруднять в ином случае, – ответил Джохарран.

Предстоящий поход в обнаруженную Эйлой пещеру все восприняли как настоящее приключение, и несколько человек предложило захватить наряду с факелами корзины с едой, чтобы устроить там пикник. Многие радовались, что не успели уйти из лагеря, когда Эйла пришла со своей новостью, и поэтому в числе первых увидят новую и необычайно красивую – по мнению этой интересной женщины, приведенной домой Джондаларом, – пещеру. Они предполагали, что увидят там красивые сталактитовые драпировки, что это окажется еще одна пещера, подобная Милому гроту, находившемуся неподалеку от Девятой Пещеры.

И вот спустя какое-то время две группы наконец встретились. Джохарран и Тормаден пришли последними, но пришедшая первой группа Девятой Пещеры поджидала их на заднем склоне холма. Собравшуюся на вершине толпу людей сразу заметили бы из главного лагеря, а они не хотели привлекать внимание. Легкая таинственность усиливала ощущение необычности происходящего, и то и дело кто-то из них поднимался к источнику и, прячась за деревьями, высматривал, не идет ли Эйла с Зеландони и Джоконолом или Джохарран с вождем Девятнадцатой Пещеры.

После обмена ритуальными приветствиями – Эйлу официально представили Тормадену как вождю Девятнадцатой Пещеры – Эйла, за которой по пятам следовал Волк, начала наискосок спускаться по едва заметной тропинке через колючие кусты, ведя за собой остальных. Она велела Волку не отходить от нее, и его это явно порадовало. Вокруг было слишком много людей, и он чувствовал, что должен защищать ее, а сама она не хотела, чтобы этот большой хищник причинил кому-то беспокойство, хотя большинство людей Девятой Пещеры уже вполне привыкли к нему. Им понравилась реакция, которую он вызывал у других людей, пришедших на Сход, и неизбежное повышенное внимание, которое благодаря этому зверю оказывали всей Пещере.

Спустившись вниз, она пошла по сухому руслу. По прибытии на место все сначала увидели остатки ее костерка, но вскоре заметили и проход, проделанный ею в зарослях колючего, стелющегося кустарника. Рушемар, Солабан и Тормаден немедленно занялись расширением прохода, а Джондалар занялся разведением костра. Всем уже не терпелось поскорее увидеть таинственную пещеру, в особенности Джондалару. Как только удалось зажечь несколько факелов, все бодро направились к темному отверстию, открывшемуся в зеленом массиве.

Тормаден был очень удивлен. Он уже понял, что это вход в пещеру, но прежде даже не догадывался о ее существовании. На этом склоне обычно лишь собирали ягоды в конце лета. Весь холм покрывали труднопроходимые заросли диких ягодных кустарников, которые росли там с незапамятных времен. Каждый год, обновляя проложенные ранее тропинки, люди собирали эти ягоды, и их было так много, что всем с лихвой хватало уже того, что росло по краям, даже во время Летних Сходов. Никто и не думал прорубаться через густые заросли или вырубать кусты, чтобы найти пещеру.

– Эйла, что побудило тебя вырубить ежевику именно в этом месте? – спросил Тормаден, когда они направились к темной дыре входа.

– Исчезновение Волка, – сказала она, поглядев на своего четвероногого приятеля. – Именно он нашел ее. Я бродила вокруг, решив немного поохотиться, может, подбить зайца или тетерева. Волк часто помогает мне отыскать мелкую живность, у него отличный нюх. Он исчез за этой грудой камней, забрался в кусты и долго не возвращался. Я заинтересовалась, где же он пропадает. Вырубила кусты и обнаружила пещеру, потом сделала факел и обследовала ее.

– Я так и думал, что тебя побудила к этому какая-то причина, – сказал он, отмечая, помимо странного произношения, и ее неординарную внешность. И особое обаяние этой красивой женщине придавала ее улыбка.

Тормадену и Эйле вручили факелы, и она – на пару с Волком – возглавила шествие, за ней к пещере направился вождь. Следом тянулись Зеландони и Джоконол, Джохарран, Мартона и Джондалар. Эйла уже поняла, что люди обычно невольно выстраиваются в том порядке, который привыкли соблюдать в особых иди торжественных случаях, типа похорон, и сама она почувствовала себя неловко оттого, что вылезла вперед. Ей казалось, что она не заслуживает того, чтобы возглавлять такой строй.

Она подождала, пока все подойдут ко входу в пещеру. Последней шла Ланога с Лоралой на руках, дети Тремеды, жены Ларамара, той семьи, что всегда занимала последнее место. Она улыбнулась им и получила в ответ от Ланоги робкую улыбку. Хорошо, что она решила прогуляться со всеми. Щечки Лоралы уже округлились, ребенок приобрел здоровый вид и прибавил в весе, так что теперь юной приемной матери стало тяжелее таскать его, но ее, видимо, это вполне устраивало. Ланоге часто приходилось заходить к молодым матерям Пещеры, и, слушая, как они хвалятся своими детьми, она тоже начала понемногу рассказывать о достижениях Лоралы.

– Пол скользкий, поэтому будьте осторожны, – предупредила Эйла, уводя группу людей в подземелье. Благодаря факельному освещению сразу стало очевидно, что расширяющаяся входная галерея идет под уклон. На сей раз Эйла отметила холодную сырость пещеры, запах влажной глины, услышала приглушенный звук капающей воды, а также дыхание идущих за ней в полном молчании людей. Сама пещера, видимо, побуждала к молчанию, к некоему предвкушающему затишью, примолкли даже дети.

Выйдя на ровный пол, Эйла замедлила шаг и опустила факел. Остальные, последовав ее примеру, разглядывали глинистый пол галереи. Когда все вышли на ровное место, Эйла подняла факел вверх. Когда остальные поступили так же, то пещерный зал сначала огласился невольными восхищенными возгласами, все охали и ахали, а потом вдруг замерли, молчаливо в потрясение созерцая великолепную белизну известнякового свода, покрытого кристаллизовавшимся кальцитом, вобравшим в себя живые отблески факельных огней. Красота этой пещеры совершенно не связывалась с причудливыми сталактитами, их здесь почти не было, но она была прекрасна, и более того, от нее веяло каким-то величием, магическим, сверхъестественным и священным.

– О Великая Земная Мать! – воскликнула Верховная жрица. – Это Твое святилище, Твое чрево. – Чуть погодя она запела Песню Матери своим великолепным грудным и звучным голосом:

 
Безвременный хаос в вихре пылил и кружил,
Праматерь сущего из мрака он породил.
Пробудилась Она и величие жизни познала,
Лишь пустынная тьма Земную Мать огорчала.
Мать горевала.
Одна горевала.
 

Отражающиеся от стен звуки ее голоса словно создавали аккомпанемент. Потом кто-то заиграл на флейте, действительно начав аккомпанировать ей. Эйла оглянулась, поискав взглядом музыканта. Незнакомый молодой мужчина наигрывал мелодию песни. Он выглядел смутно знакомым, но она поняла, что он был не из их Пещеры. Судя по одежде, он принадлежал к Третьей Пещере, и тут она поняла, почему он показался ей смутно знакомым. Он был похож на вождя Третьей Пещеры, Манвелара. Эйла попыталась вспомнить, встречалась ли уже с ним, и в уме всплыло имя Моризан. Он стоял рядом с Рамилой, пухленькой и симпатичной темноволосой девушкой, одной из подруг Фолары. Должно быть, он зашел к ней в гости и решил прогуляться вместе со всеми.