Текст книги "Под защитой камня"

Автор книги: Джин Мари Антинен Ауэл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 61 страниц)

– В сущности, она уже ею стала, – уточнила Эйла.

– И благодаря тебе у Лоралы есть все возможности, чтобы вырасти здоровой, – сказал он. Его взгляд вновь вызвал у Эйлы чувство беспокойства. Посмотрев вниз, она рассеянно потрепала Волка по голове.

– Не я, а кормящие матери помогают ей, – сказала Эйла.

– Но никто ведь не дал себе труда выяснить, что эта малышка осталась без молока, в общем, никто не проявил желания помочь Лорале. Я видел тебя с Ланогой. Ты обращалась с ней так, словно она заслуживает внимания.

– Разумеется, заслуживает, – сказала Эйла. – Она удивительная девочка и вскоре станет замечательной женщиной.

– Так-то оно так, но ее семья имеет самый низкий статус в Девятой Пещере, – заметил Брукевал. – Я бы выбрал ее себе в жены и поделился с ней своим статусом, хотя мне от этого никакого проку, но сомневаюсь, что она захочет жить со мной. Я слишком стар для нее, а кроме того… в общем… женщины вообще не любят меня. Будем надеяться, что она найдет кого-то достойного.

– Да, будем надеяться. Но почему, Брукевал, ты считаешь, что женщины не любят тебя? – спросила Эйла. – Насколько я поняла, твой статус в Девятой Пещере достаточно высок, и Джондалар говорил, что ты прекрасный охотник и твой вклад в Пещеру достаточно велик. Джондалар высоко ценит тебя, Брукевал. Если бы я была женщиной Зеландонии и искала себе подходящего спутника жизни и если бы я не собиралась стать женой Джондалара, то обязательно обратила бы внимание на тебя. У тебя есть множество достоинств.

Он пристально посмотрел на нее, пытаясь осознать, серьезно ли она говорит, или готова разразиться унизительным смехом, как обычно делала Марона. Но Эйла, похоже, говорила искренне, от чистого сердца.

– Да, к сожалению, сейчас тебе никто не нужен, – сказал Брукевал, – но если когда-нибудь у тебя появится такая потребность, то дай мне знать, – с улыбкой сказал он, пытаясь представить свои слова шуткой.

Брукевал понял, что именно о такой женщине всегда мечтал, в тот самый момент, как увидел ее. Сложность только в том, что она помолвлена с Джондаларом. "Вот счастливчик, – подумал он, – хотя ему всегда везло. Я надеюсь, он будет ценить то, что имеет, а если нет, то я всегда буду наготове. Я принял бы ее не раздумывая, если бы она захотела меня".

Услышав звуки голосов, они посмотрели вперед и увидели, что со стороны лагеря Девятой Пещеры к ним приближаются несколько человек. Достаточно было одного взгляда, чтобы узнать этих двух, так похожих друг на друга, высоких мужчин. Эйла улыбнулась и помахала рукой Джондалару и Даланару. Они тоже узнали ее и помахали в ответ. Две шедшие рядом с ними высокие молодые женщины меньше походили друг на друга, но считались родственницами, конечно, их родство было дальним, хотя обе имели близкую родственную связь с Джондаларом. Зеландони объяснила Эйле, как сложны семейные связи Зеландонии, и сейчас, глядя на приближающуюся компанию, она задумалась о том, что же их связывает.

В племени Зеландонии только дети одной женщины считались родными братьями и сестрами; дети, живущие в очаге одного мужчины, считались родственниками или сводными братьями и сестрами. Джондалар и Фолара были братом и сестрой, поскольку родились у одной матери, хотя мужчины их очагов были разными; Джоплая была его сводной сестрой, поскольку они жили в очаге одного и того же мужчины, хотя и имели разных матерей. И несмотря на отсутствие кровного родства, было понятно, что они родственники. Такие сводные братья и сестры, их еще называли очаговой родней, считались слишком близкими и не могли основать семейный союз.

Завершал эту компанию Экозар, с которым была помолвлена Джоплая. Он также выделялся своим видом и размерами, как и высокие мужчины, особенно для Эйлы. Джоплае и Экозару также предстояло скоро пройти Брачный ритуал, как и Джондалару с Эйлой, а пары, соединившиеся на одной церемонии, обычно становились близкими друзьями. Ей хотелось, чтобы так и случилось, но вряд ли это возможно, учитывая, как далеко они живут. Когда они подошли ближе, Эйла заметила, что Джоплая то и дело поглядывает на Джондалара, и, к собственному удивлению, не расстроилась. Она сочувствовала ее положению и понимала грусть Джоплаи. Она также когда-то была помолвлена с другим человеком, но у Джоплаи не было никакого шанса изменить положение.

Близкие родственники зачастую росли вместе или жили рядом и знали, что при таком тесном родстве им нельзя думать о соединении. Но когда Джондалар пришел жить к мужчине его очага, после драки, в которой он выбил два передних зуба мужчине, ныне известному под именем Мадроман, он был уже юношей. Дочь очага Даланара, Джоплая была немного моложе его, но в детстве они ничего не знали друг о друге.

Даланар был счастлив, что дети его очага будут жить вместе, и хотел, чтобы они получше узнали друг друга. Он решил, что они смогут больше общаться, если он будет обучать их обоих искусству обработки кремня. На самом деле это была отличная идея, но он не мог предвидеть, какое впечатление этот похожий на него самого юноша произведет на Джоплаю. Она всегда восхищалась мужчиной ее очага, и когда появился Джондалар, ее восхищение с легкостью переключилось на этого близкого родственника. Джерика прекрасно поняла чувства дочери, в отличие от Даланара и Джондалара. Джоплая обычно в шутливой форме говорила о своих чувствах к нему, и они, понимая, что близкие родственники не могут стать любовниками, даже не думали, что за этими шуточками может скрываться нечто гораздо более серьезное.

Пещера Ланзадонии, которой руководил Даланар, была не слишком многочисленна, и никто в ней не мог особенно заинтересовать красивую и умную девушку. После ухода Джондалара в Путешествие Джерика как-то раз уговорила Даланара отправиться всей Пещерой Ланзадонии на Летний Сход Зеландонии. Оба они надеялись, что Джоплая подыщет там себе пару, и множество молодых мужчин действительно увлеклись ею, но она испытывала другие чувства и смущалась под любопытными взглядами людей. Ни с кем ей не было так хорошо, как с ее сводным братом Джондаларом.

Она узнала, что иногда сводные братья и сестры все-таки женятся – точнее сказать, дальние родственники, – но она предпочла забыть об этом уточнении и мечтала, что за время Путешествия Джондалар поймет, что он любит ее так же, как она любит его. Она понимала, что ее мечты вряд ли исполнятся, но страстно надеялась, что когда-нибудь он вернется домой и скажет, что она его единственная настоящая любовь. Вместо этого он вернулся с Эйлой. Несмотря на подавленное состояние, она заметила, как он любит эту чужеземку, и поняла, что ее мечта рассеялась как туман.

Единственным мужчиной, к которому она прониклась хоть какой-то симпатией, был новый член Пещеры Даланара, Экозар, на него тоже все таращились, где бы он ни появился, как на человека смешанных духов. Именно Джоплая помогла ему прижиться в Пещере, и он понял, что Даланар и Ланзадонии приняли его, и она даже помогла ему научиться правильно говорить. Кроме того, только ей удалось выпытать у него его историю.

Его мать изнасиловал мужчина из племени Других, который также убил ее мужа. Когда она родила мальчика, то ее прокляли смертным проклятием, как женщину, приносящую несчастье, поскольку ее мужа убили, а ее сын родился уродом. Она покинула Клан, готовясь к смерти, но ее спас Андован, пожилой мужчина, сбежавший от жестокости вождя Шармунаи. Некоторое время он прожил в одной из Пещер Зеландонии, но не смог приспособиться к жизни этих людей с такими непривычными ему обычаями. Он покинул их и жил в одиночестве, пока не нашел женщину Клана с ребенком. Они вдвоем вырастили его. Экозар научился знаковому языку Клана от матери и разговаривал также на языке Андована, который уже представлял собой некую смесь языков Шармунаи и Зеландонии. Но когда юноша достиг зрелости, Андован умер. Его мать не смогла жить одна и погибла из-за того, что на нее наложили смертное проклятие. Она умерла вскоре после Андована, оставив Экозара одного.

Юноше не хотелось жить одному. Он пытался вернуться в Клан, но там его сочли уродом и отказались принять. И хотя он умел говорить, в Пещерах его также не принимали, считая выродком, порождением смешанных духов. От отчаяния он попытался покончить с собой, но, придя в себя, увидел улыбающееся лицо Даланара, который нашел его, раненного, но не смертельно, и притащил в свою Пещеру. Ланзадонии приняли его, и он стал преклоняться перед высоким вождем, но полюбил именно Джоплаю.

Она хорошо с ним обращалась, разговаривала, слушала его, даже сшила для него прекрасно отделанную тунику для ритуала его усыновления племенем Ланзадонии. Он любил ее очень сильно и страдал, даже не надеясь на взаимность. Он долго таил свои чувства, но наконец набрался смелости и спросил, не хочет ли она стать его женой, и едва смог поверить в то, что она в итоге согласилась на его предложение. Это случилось после того, как вернулся ее сводный брат, Джондалар, который привел с собой Эйлу, и они оба сразу же понравились Экозару. Они общались с ним так, словно он был самым обычным человеком.

Где бы ни появился Экозар, люди начинали удивленно поглядывать на него. Сочетание черт, унаследованных им от Клана и от Других, было не слишком привлекательным. Ростом он не выделялся среди мужчин Других, но от Клана ему достались довольно короткие кривоватые ноги, мощный бочкообразный торс и волосатое тело. Его шея была довольно длинной, он умел говорить и даже имел небольшой подбородок, как у Других, хотя слегка срезанный и не явно выраженный. Его большой нос и тяжелые надбровные дуги с густыми, сросшимися бровями также достались ему от Клана. Но по росту и осанке он не отличался от мужчин Других.

Большинству людей его внешность казалась диковинной, словно его сложили из несочетаемых частей, но только не Эйле. Она выросла в Клане и усвоила их критерии красоты. Она всегда считала себя слишком большой и уродливой. Ее также считали слишком высокой, а черты ее лица слишком невыразительными и уплощенными. И хотя ей казалось, что смешанный вид смотрится привлекательно, для всех остальных Экозар оставался исключительно уродливым, за исключением его глаз. Подернутые влагой, темные по вечерам, но с искрящимися ореховыми крапинками на солнце, его большие темно-карие глаза были очень выразительными, даже неотразимыми и очень умными, а когда он смотрел на Джоплаю, они так и светились любовью.

Джоплая не любила его, но испытывала к нему добрые родственные чувства и искреннее уважение. Люди обычно разглядывали ее иноземную красоту, и она по-прежнему чувствовала свое отличие, ей не нравилось это так же, как ему. Кроме того, с ним она чувствовала себя спокойно и уютно. И решила, что раз уж не может соединиться с любимым человеком, то лучше всего выбрать мужчину, который любит ее, а она понимала, что никто не будет любить ее сильнее Экозара.

Когда эта компания подошла ближе, Эйла заметила, как напрягся Брукевал. Он уставился на Экозара, и в его взгляде не было и намека на дружелюбие. И тут она осознала, в чем их сходство и различие. Экозар был ребенком смешанных духов в первом поколении, его мать была женщиной Клана. А Брукевала родила женщина уже смешанных духов, а женщиной Клана была его бабушка. Характерные черты Клана более резко проявлялись у Экозара, но для нее, как и для всех остальных – смешение черт было очевидным в обоих случаях. Брукевал, однако, больше походил на Других, чем Экозар.

Научившись понимать, что считают привлекательным Другие, Эйла по-прежнему считала привлекательными резко выраженные черты Клана. Именно это она и имела в виду, говоря Брукевалу, что ей не понятно, почему он считает, что не нравится женщинам. Она допускала, что могла бы увлечься им, если бы жила в племени Зеландонии и еще не полюбила Джондалара. Но пока она еще, в сущности, не являлась Зеландонии и осознала, что ее лично Брукевал совсем не привлекает. Она считала его красивым и достойным членом племени, однако ее беспокоило его странное поведение. Больше всего он напоминал ей Бруда, вождя воспитавшего ее Клана, и она поняла почему, заметив сейчас, как он взглянул на Экозара.

– Привет, Брукевал, – с улыбкой сказал Джондалар, подходя к нему. – По-моему, ты знаком с Даланаром, мужчиной моего очага, но знаешь ли ты мою сводную сестру Джоплаю и ее будущего мужа Экозара? – Джондалар собирался провести ритуал знакомства, и Экозар с готовностью протянул руки, но Брукевал решительно отмел это предложение.

– У меня нет никакого желания дотрагиваться до плоскоголового! – заявил он, спрятав руки за спину, и, развернувшись, быстро пошел прочь.

Все были потрясены. В итоге первой заговорила Фолара.

– Какой же он грубиян! – сказала она. – Я знаю, что он винит плоскоголовых в смерти его матери… хотя, наверное, теперь их следует называть Кланом, – но его выходка непростительна. Я знаю, что мать, как никто другой, старалась научить Брукевала прилично вести себя. Она пришла бы в ужас от такого хамства.

– Моя мать, конечно, была из племени плоскоголовых или из Клана. Вы можете называть их, как хотите, но сам я не принадлежу к ним, – сказал Экозар. – Я член племени Ланзадонии.

– Разумеется, – сказала Джоплая, беря его под руку. – И вскоре мы с тобой будем жить одной семьей.

– Понятно, что в роду Брукевала также были люди Клана, – заметил Даланар. – Это очевидно. Если ему неприятно общаться с подобными людьми, то как же он уживается сам с собой?

– Плохо. В том-то и заключается его беда, – сказал Джондалар. – Брукевал ненавидит сам себя. Над ним много подшучивали в детстве, мальчишки обзывали его плоскоголовым, и он всегда яростно отрицал это.

– Но он не в силах изменить собственную натуру, как бы ни пытался отрицать ее, – сказала Эйла.

Никто из них не старался говорить потише, а у Брукевала был отличный слух. Он слышал все, что было сказано. Он обладал еще одним качеством Других, которого недоставало людям Клана, он умел плакать, и сейчас его глаза наполнились слезами. "И она заодно с ними, – мысленно сказал он после замечания Эйлы. – Я думал, что она по-другому относится ко мне. Надеялся, что она сможет полюбить меня, если Джондалар уйдет, а она тоже считает меня плоскоголовым. Она обманула меня. Она никогда не полюбит меня. – От этих мыслей он рассердился еще больше. – Несправедливо с ее стороны обнадеживать меня, если она даже не считает меня человеком. Я не плоскоголовый, она может говорить все, что угодно, пусть они все говорят, что угодно. Я не плоскоголовый!"

Было еще темно, но небеса уже слегка посинели, и вершины холмов на востоке украсились золотистой каймой, когда отряд, состоящий из охотников Девятой Пещеры Зеландонии и Первой Пещеры Ланзадонии, вышел из их объединенного лагеря. Освещая дорогу факелами, они добрались до поля, где Джондалар демонстрировал копьеметалку, и обрадовались, увидев, что ритуальный костер уже горит посреди этой большой, хорошо утоптанной площади, которая еще недавно была цветущим лугом. Часть охотников уже собралась здесь. Небо посветлело, и поднимающийся над Рекой холодный туман расползался по прибрежным рощицам и кустарникам и плутал между людьми, стоявшими вокруг костра.

Утренний птичий хор оглашал окрестности волнующей и трепетной песней, перекликавшейся с тихим гулом голосов, окрашенных оттенками надежды. Держа поводок Уинни, Эйла встала на колени и обняла Волка за шею, потом с улыбкой взглянула на Джондалара, который успокаивающе поглаживал Удальца. Она с интересом поглядывала кругом; такого многочисленного охотничьего отряда ей еще не приходилось видеть. Казалось, здесь собралась бесчисленная толпа. Она вспомнила, что Зеландони обещала научить ее большим счетным словам, и решила позже напомнить ей об этом. Ей хотелось бы узнать, сколько человек пришли на это поле.

Женщины, которым предстояло участвовать в Первом Брачном ритуале, обычно не принимали участия в этой охоте, на них накладывались определенные ограничения, и, кроме того, в эти дни у них было много других важных дел. Верховная провела с Эйлой беглую репетицию, сочтя, что у нее есть уважительная причина для такого участия. На сей раз, охотники нуждались в ее помощи, поскольку хотели проверить возможности использования лошадей и нового оружия Джондалара. Эйла обрадовалась, что ей разрешили присоединиться к охотничьему отряду, несмотря на предстоящий Брачный ритуал. Ей всегда очень нравилось охотиться. Если бы она не научилась охотиться, то, возможно, не выжила бы одна в своей долине, такое умение придавало ей чувство уверенности в собственных силах.

Хотя часть помолвленных женщин умела охотиться, только одна из них постаралась присоединиться к первой охоте. И поскольку для Эйлы уже сделали исключение, то ей также дали разрешение. По молодости многие девушки любили ходить на охоту, так же как юноши. После достижения зрелого возраста многие из них продолжали охотиться в основном за компанию с друзьями. Лишь некоторые любили сам процесс охоты, но когда женщины обзаводились семьей и детьми, то у них появлялось столько дел, что они с удовольствием предоставляли охотничий промысел мужчинам. Именно тогда они начинали осваивать другие ремесла и искусства, что повышало их статус и способности к деловому обмену необходимыми вещами, эти занятия позволяли им оставаться с детьми. Но женщины, ходившие в юности на охоту, считались более желанными невестами. Они понимали опасности охоты, могли по достоинству оценить успехи и посочувствовать неудачам своих мужей.

Вчера вечером Эйла вместе с большинством вождей и некоторыми охотниками присутствовала на ритуале Поиска, проведенном жрецами, но только наблюдала, а не участвовала в нем. Поиск показал, что большое стадо зубров собралось в соседней долине, очень удобной для охоты, и было решено отправиться для начала туда, хотя наверняка никто ничего не знал. Используя магические ритуалы, жрецы могли «увидеть» там животных во время обряда Поиска, но на следующий день зубры могли оказаться уже совсем в другом месте. Однако роскошные луговые травы этой долины очень привлекали рогатых травоядных, и даже если зубры ушли, то, вероятно, их место могли занять какие-то другие травоядные. Тем не менее, все надеялись найти зубров, поскольку эти крупные животные собирались летом в большие стада, в изобилии обеспечивая людей вкусным мясом.

При нормальном питании взрослый самец зубра достигал шести футов и шести дюймов в холке и весил почти три тысячи фунтов, то есть в два с половиной раза выше и более чем в два раза тяжелее своего самого большого одомашненного потомка. Он выглядел как обычный бык, но был таким огромным, что своими размерами приближался к мамонту. Зубры любили жевать траву, нежную зеленую травку, а не жесткие ветки и листву деревьев. Они предпочитали пастись на полянах, лесных опушках, низинных лугах, избегая холмов. Осенью они подкреплялись также желудями и орехами, наряду с семенами зерновых растений, накапливая запасы жира на голодное зимнее время, в которое не станут пренебрегать и более грубой пищей.

Длинношерстная шкура такого быка была, как правило, темной, лишь по спине проходила более светлая полоса. Голову его украшали объемистая грива густых и волнистых волос и два длинных и довольно тонких рога, светло-серый цвет которых становился заметно темнее на острых концах. Коровы были менее крупными, их более светлая шкура зачастую имела рыжеватый оттенок. Как правило, четвероногим хищникам доставались либо очень старые, либо совсем молодые животные. Здоровенный взрослый бык не боялся никаких охотников, включая человека, и не старался избежать встречи с ними. Особенно во время осеннего сезона спаривания, хотя, не ограничиваясь им, он был готов к схватке и в разъяренном состоянии легко пронзал рогами человека или волка и подбрасывал его в воздух, а мог даже забодать до смерти пещерного льва. Зубры были быстрыми, сильными, проворными и очень опасными.

Как только рассвело, охотники отправились в поход. Они шли быстро и вскоре заметили в долине стадо зубров, когда солнце еще не успело толком вскарабкаться на небо. С одной стороны долина представляла собой вполне просторный каньон, склоны которого сходились в узкое ущелье и вновь расширялись, образуя природный загон. Из него, конечно, имелось несколько узких выходов, но это место уже использовалось раньше для загонной охоты, хотя не больше одного раза в год. Запах крови, остающийся после большой охоты, заставляет животных уходить подальше, и лишь зимние снега способны смыть его дочиста. Но эти выходы оставались перегороженными до лучших времен, и сейчас несколько охотников обошли долину с другой стороны, чтобы убедиться в их исправности и выбрать удобные позиции для метания копий. Волчий вой, не так уж плохо исполненный, по мнению Эйлы, послужил сигналом готовности. Ее предупредили об этом, и она обняла морду Волка, чтобы удержать его от попытки ответить на этот вой. Ответом должно было стать громкое карканье.

Остальные охотники постепенно приближались к стаду, стараясь не потревожить его раньше времени – сложная задача при таком количестве людей. Эйла и Джондалар шли в последних рядах, не желая, чтобы запах Волка ускорил события. Услышав карканье, они вскочили на лошадей и пустили их галопом, Волк бежал рядом с ними. Быстрота и мощь взрослых самцов слегка нивелировалась стадом, включавшим много молодняка. Пронзительного охотничьего гиканья и вида странных дергающихся предметов было достаточно, чтобы перепугать их, и молодняк начал спешно отступать, увлекая за собой остальное стадо. А от двух странных лошадей, которые, крича и размахивая большими лоскутами кожи, подскакали совсем близко, и от запаха Волка стадо слепо помчалось прямо в сторону загона.

Узкое ущелье заставило зубров замедлить бег, и они, сгрудившись, продвигались в загон. Долина заполнилась пылью, ревом, мычанием и топотом копыт; часть животных пыталась вырваться из этого хаоса и найти любой другой путь. Но люди, лошади и волк успевали повсюду, вынуждая их поворачивать назад, однако в конце концов один упрямый старый бык впал в настоящую ярость. Он стоял как вкопанный и бил копытом о землю, угрожающе наклонив рогатую голову, но его свалили два стремительно промелькнувших дротика, выпущенные из копьеметалок. Осев на землю, он завалился на бок. Почти все стадо уже проскочило в загон, и выход был закрыт. Потом началась бойня.

Разнообразные копья устремились на пойманных в ловушку животных: длинные и короткие с кремневыми или костяными наконечниками. Охотники сменяли друг друга около узких перегородок, защищая их от мощных ударов рогов и копыт. Некоторых повергли на землю дротики, выпущенные из копьеметалок охотников, уже успевших слегка овладеть новым оружием. Сейчас как раз удобно было проверить свои успехи в деле, поскольку пара промашек ничего не решала, ведь зубры уже никуда не уйдут, разве что отправятся в мир Духов, упав на грудь Великой Земной Матери.

За одно утро Зеландонии надолго обеспечили мясом все племя, учитывая, разумеется, праздничную трапезу Брачного ритуала. Как только зубров загнали в ловушку, в лагерь отправили гонца, и второй большой отряд вскоре вышел на подмогу первому, а когда в загоне упал последний бык, все устремились в него, спеша начать разделку и копчение туш для отправки их на хранение.

Существовало несколько способов хранения. Благодаря близости ледника и слою вечной мерзлоты ледяные ямы использовались как своеобразные холодильники для сохранения свежести мяса. Свежее мясо также хранили в глубоких водоемах, прудах или тихих речных заводях. Завалив мясные склады грудами камней и пометив их длинными шестами, люди с легкостью находили их в нужное время, там мясо могло пролежать целый год, практически не испортившись. Сушеное мясо могло храниться несколько лет. Процесс сушки ранним летом осложняли мясные мухи, способные быстро испортить мясо, вывешенное на солнце и ветер для просушки. Дымные костры отгоняли самых вредных из этих насекомых, но людям приходилось подолгу торчать в этом едком дыму, постоянно следя за процессом сушки. Однако это было необходимо для создания дорожных припасов.

Шкуры также имели крайне важное хозяйственное значение. Из них изготавливали много полезных вещей, начиная от разнообразной кухонной утвари и кончая одеждой, стенными панелями и перегородками для зимних жилищ. Перетопленный жир употреблялся в пищу и для освещения домов; из шерсти получали волокна для вязки и плетения материалов, для набивки подушек и шитья теплой одежды; сухожилия разделялись на жилы для изготовления разных снастей и веревок для различных нужд. Из рогов можно было сделать сосуды, различные подвесные крюки и даже украшения. Зубы шли на изготовление бус и инструментов. Кишки использовались для водонепроницаемых покрывал или для приготовления вкусных колбас, набитых мясом и жиром.

Кости имели самое разнообразное применение. Они шли на изготовление кухонной утвари, тарелок, резных костяных фигурок и оружия, их также разбивали, добывая питательный костный мозг, или сжигали в качестве топлива. Ничто не пропадало впустую. Даже копыта и обрывки шкур кипятили для получения клейких и вязких мазей. В сочетании с жилами, к примеру, они помогали закрепить наконечники стрел, рукоятки ножей и составные древки копий. Клей также использовали для присоединения жесткой подошвы к мягким кожаным чулкам.

Но сначала с животных надо было снять шкуры, разделить на части и отправить мясо на хранение, и все это как можно быстрее. Выставлялась охрана, чтобы отпугивать воров, плотоядных других видов, готовых поживиться чужой добычей любыми доступными им способами. Такое множество забитых зубров приманивало к себе всех хищников. Первыми Эйла заметила подкрадывающихся гиен. Почти машинально она вытащила пращу и направила Уинни в сторону этой стаи.

Ей пришлось спешиться, чтобы запасти камней, но быстрота, с которой она расправилась с ними, была достаточной причиной для того, чтобы ей и Джондалару сразу поручили охрану. Почти все умели разделывать туши, даже подростки, но чтобы отгонять хищников, требовались определенная сноровка и охотничье мастерство. Внимание Волка привлекла волчья стая. Ему не терпелось прогнать этих чужаков от добычи его стаи, но Эйла не разрешила ему. Еще хуже были злобные и задиристые росомахи. Парочка таких хищников, вероятно, самец и самка, соединившихся на брачный сезон, обстреляли одну корову из своих мускусных желез. От нее исходила такая вонь, что, вытащив из нее копье, несколько человек оттащили тушу подальше, предоставив ее на растерзание росомахам или любым другим хищникам, желающим принять участие в дележе добычи, – нелегкая задача, поскольку росомахи, как известно, не подпускали к своей добыче даже львов.

Эйла заметила горностаев, одевшихся в летние коричневатые шубки, хотя с приходом зимы они станут белоснежными, за исключением черных пятнышек на концах хвостов. Поблизости бродили лисицы, рыси и пятнистые снежные барсы, а издали на эту шумную долину поглядывал прайд пещерных львов, впервые увиденных Эйлой в этих краях. Окраска здешних львов была бледной, обычно желтоватой, но эти были почти белые. Сначала ей показалось, что там одни самки, но повадки одной из них привлекли ее внимание. Это был самец, но без гривы! Когда она спросила об этом Джондалара, он сказал, что у здешних пещерных львов не бывает гривы; его как раз удивили гривастые львы восточных земель.

В небесах парили крылатые хищники, поджидавшие своего шанса, чтобы спикировать на добычу. Грифы и орлы, почти не тратя сил, плыли на восходящих потоках теплого воздуха, поддерживаемые большими распростертыми крыльями. Коршуны, соколы и бородачи-ягнятники парили и пикировали вниз, порой сражаясь с исполненными достоинства воронами и крикливыми воронами. Мелким грызунам и рептилиям было легче проскользнуть или проползти сюда и спрятаться от людей, однако эти мелкие хищники зачастую сами становились добычей. В конце концов, все здесь будет подчищено самой мелкой живностью, насекомыми. И при всем усердии охранников часть этих хищников могла получить по заслугам, до того как закончится разделка и копчение охотничьих трофеев, ведь при удачном раскладе охотники могли попутно разжиться и приличными меховыми шкурами.

Удачная первая охота Летнего Схода была добрым знаком. Она предвещала благополучный год для всех Зеландонии и, в частности, сулила счастливую жизнь будущим семейным парам. Празднество Брачного ритуала произойдет сразу после того, как мясо и другие продукты будут перенесены в лагерь и уложены на хранение в надежно укрытые места, предохраняющие их от порчи и от разграбления четвероногими плотоядными.

Как только волнение и дела, связанные с охотой закончились, все внимание Летнего Схода обратилось к предстоящему бракосочетанию. Эйла едва могла дождаться его, хотя и сильно нервничала. Джондалар испытывал такие же чувства. Они часто переглядывались, обмениваясь почти робкими улыбками, и надеялись, что все пройдет хорошо.