Текст книги "Тайна "Сиракузского кодекса""

Автор книги: Джим Нисбет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

X

Мисси, искусно направлявшая курс беседы от утомительно серьезного разговора к легкомысленной болтовне, вдруг резко прервала это занятие, извлекла сотовый телефон, назначила свидание и быстренько закончила ленч. Она пустила меня за руль «ягуара», попросив отвезти ее в центр, а сама болтала по телефону с одним из своих брокеров.

Этот «ягуар» с откидным верхом – настоящая машина, снабженная к тому же шестнадцатицилиндровым двигателем. Пешеходов так поражала красота автомобиля, что они забывали плюнуть на капот. Нет, не поймите меня неправильно: как раз накануне кто-то расписал граффити задний борт моего двенадцатилетнего пикапа. Мы живем в обществе равных возможностей.

Томми Вонг занимал своей конторой целый этаж десятиэтажки между северо-западным углом Миссии и Четвертой. Тонкий арочный орнамент вязаного жакета на светловолосом манекене, галстук, хаки и туфельки с кисточками на цветных носках провели нас сквозь море контор, занимающихся компьютерным дизайном, в его кабинет.

– Этот паренек использует «Шанель № 5», – наморщила нос Мисси, – и это так же верно, как то, что Господь создал маленьких рыбок для суши.

– Ты считаешь, это чтобы прикрыть его моральную развращенность или чтобы ее обнародовать?

– Я считаю, если б он хотел прикрыться, набросил бы на плечи плащ.

Это был угловой кабинет с окном на восток, из которого открывался вид на все сады Йерба Буэна – или на то, что от них осталось, потому что к тому времени «Сони Мутреон» отхватил от них северо-западный угол. Но водопады, кафе, длинные дорожки и газоны еще сохранились, привлекая конторских работников, которые теперь рассыпались по саду, курили, читали или сидели, обняв колени и жмурясь на солнце сорокапятиминутного обеденного перерыва. Здесь и там среди них пристроились по двое или по трое бездомные с собаками и магазинными тележками. Над Третьей улицей возвышался Музей современного искусства.

Томми Вонг с Мисси обменялись горячими приветствиями. Вонг выглядел лощеным типом. Лет шестидесяти или около того, безупречно причесанный и одетый, он воплощал успех и довольство и неуловимо морщился на всякое проявление не вполне безупречного вкуса.

Я знал, что он участвовал в конкурсе проектов здания МСИ и, наряду с дюжиной других кандидатов, проиграл его Марио Ботта. Когда Мисси нас представила, я слегка уколол его, упомянув вид на один из самых выразительных образцов городской архитектуры в Сан-Франциско.

– Чертов музей, – сказал Томми, мотнув головой в сторону МСИ.

Мисси поспешила вмешаться.

– Мне нравится это здание, Томми. Не ревнуй. Кто-нибудь может принять тебя за обиженного неудачника. Тебе это не к лицу. К тому же все это было и прошло десять лет назад. И можно ли забыть, мечтательно добавила она, – синьор Ботта произносит свою речь на церемонии основания – на чистейшем итальянском. Господи, как мне хотелось забрать его домой и съесть большой ложкой.

– Определенно, дорогая.

Томми Вонг также мечтательно улыбнулся: мужчина, позволяющий себе развлекаться гетеросексуальными отношениями, но лишь со стороны.

– Я уверен, он был бы в восторге.

– Беда с этим зданием, – продолжала Мисси, – в том, что оно совершенно подавляет так называемую постоянную экспозицию, для которой предназначено. Мы получили первоклассное здание, наполненное второсортным искусством.

Мисси была сопредседателем комитета, существовавшего ради сбора денег на решение именно этого затруднения, и ее плавное фуэте от архитектуры к осмеянию постоянной экспозиции показалось мне весьма ловким ходом, чтобы подцепить Вонга, выудив из него пожертвование.

Но Вонг и сам был на высоте.

– Наш высокочтимый и оплакиваемый покойный друг и коллега Ханфилд Брэддок III говаривал, что просто позор помещать второсортную коллекцию в третьесортное здание.

– Ты имеешь в виду контраст с бесплатным размещением, – откликнулась Мисси, – в его любимом здании Мемориала ветеранов войны.

Вонг не схватил наживку, поэтому Мисси довольно сентенциозно напомнила:

– Ничто стоящее не бывает бесплатным, Томми. Кому, как не тебе…

В этот самый момент блондинчик просунул голову в дверь и сказал:

– На проводе Лондон, сэр.

Вонг жалобно взглянул на телефон.

Мисси двинулась к двери.

– Время, как всегда, расписано до секунды. Нам лучше…

Вонг, взяв трубку, покачал головой. Послушав минуту, он вдумчиво заговорил по-китайски.

Я огляделся вокруг. Две стены полностью стеклянные, пересеченные косым крестом толстых стальных трубок, так часто применявшихся в прошлом как антисейсмическое устройство. Третья стена целиком занята книгами по искусству, в окружении аудио– и видеоаппаратуры, а дверь в четвертой стене окружали исключительно книги по архитектуре. Ни в одном собрании не было ничего по технике. Ни «Анатомии» или «Справочника художника» Грея, ни «Путеводителя по цветам», ни выпуска «Стандартов архитектурной графики» или «Справочника по деревянным строениям», ни одного из десятка томов справочников Свита, Поначалу я решил, что все наличные книги, а их было тысячи полторы – так называемые книги для кофейного столика, с картинками и несколькими строчками текста к особо выдающимся иллюстрациям, самым известным музейным коллекциям или знаменитым архитектурным шедеврам. В самом деле, целая полка уделялась книгам по строениям самого Томми Вонга.

Я вытащил одну из них и читал текст на клапане суперобложки, когда Мисси дернула меня за рукав, указав на том Джанбатиста Пиранези с рисунками Рима. Они, само собой, потрясали. Однако через минуту я сообразил, что книга старая. Еще минута понадобилась, чтобы заподозрить, что репродукции могут и не быть репродукциями.

– Это что?..

– Да, – шепнула Мисси. – Он коллекционер.

Изучив переплет огромного тома, я внимательнее присмотрелся к окружающим нас книгам. За бросающимся в глаза исключением, посвященным современной архитектуре Томми Волга, почти все книги в комнате по тем или иным причинам были раритетами.

Вонг повесил трубку.

Вернувшись к английскому, он извинился, затем сдвинул манжет, чтобы взглянуть на часы.

– Мне не хотелось бы торопить тебя, Мисси, но…

– Я понимаю, Томми. Я не успела даже представить тебе мистера Кестрела.

– Дэнни, – добавили.

Пожимая мне руку, Вонг нахмурился.

– Мы где-то?..

– Ты видел его имя в газетах несколько дней назад, – подсказала Мисси. – Он был первым подозреваемым, оказавшимся на сковородке по делу Рени Ноулс.

Вонг отнял руку.

– Бедняжка Рени, – сказал он ровным голосом.

– Да, – согласился я.

– Раз он со мной, – заметила Мисси, – полагаю, можно не упоминать, что Дэнни совершенно непричастен к смерти Рени.

Вонг оглядел меня.

– Я давно его знаю, – добавила она. – Он делает рамы для картин, и очень хорошие.

– Ну конечно, – так же ровно произнес Вонг, – ее могло убить множество людей. Хотя у большинства из них, – добавил он суховато и не без горечи, – есть более стоящие занятия.

– Верно, – согласилась Мисси, – но у того, кто зашел так далеко, чтобы ее убить, вероятно, имелся очень веский мотив.

– Ты так думаешь? – саркастически осведомился Вонг.

– А Дэнни почти не знал Рени. В сущности, Дэнни настолько мало знал Рени, что заявил, что она ему нравилась.

Вонг усмехнулся:

– Она производит – производила – великолепное первое впечатление.

– Не столько великолепное, – поправил я, – сколь интригующее.

Вонг прищелкнул языком.

– Ну, Томми, – резко вмешалась Мисси, – я знаю, что у тебя много дел и Рени в их число не входит, но я буду благодарна, если ты потрудишься описать свой опыт общения с ней в поучение Дэнни.

Вонг нахмурился.

– Пожалуйста, – добавила Мисси.

Вонг прошел к восточному окну, заложил руки в карманы брюк и оглядел Четвертую улицу.

– Это, разумеется, был не сексуальный опыт. Хотя Рени была очень привлекательна для мужчин. И, могу добавить, увлекалась ими.

Мисси поймала мой взгляд и подмигнула.

– Думаю, это одна из причин, почему она имела дело только с женщинами и мужчинами-геями. Обычный мужчина мог представлять угрозу, скажем так, угрозу для ее… давайте назовем это… сосредоточенности.

– Мужчины так ее беспокоили? – с большим удивлением спросил я.

– Нет, вовсе нет, – возразил Вонг. – Напротив, мужчины представляли для нее вызов. Она встречала интересного мужчину и просто не могла не соблазнить его или, по крайней мере, заставить признать, что она для него привлекательна.

– Включая и женатых?

– Ну да, конечно, за одним исключением – мужчин; женатых на женщинах, в которых Рени видела своих соперниц. В этом случае муж рассматривался как… трофей.

Мисси улыбалась.

«Для вынужденного ответа, – подумал я, – не так уж мало».

– Я ценю вашу деликатность, – сказал я самым нейтральным тоном, – но в вашем изложении она напоминает хищницу.

Вонг обернулся ко мне.

– Вы находили мисс Ноулс очень привлекательной, мистер Кестрел?

Может быть, я покраснел.

– Да.

Вонг снова отвернулся к окну.

– Многие мужчины находили ее привлекательной, мистер Кестрел. Она была милая женщина – на первый взгляд.

Мне неприятно было это слышать. Я чувствовал себя чуть ли не обязанным защитить Рени. Но почему? Я совсем ее не знал.

– Это… дело с трофеями, о котором вы упомянули, мистер Вонг. Вы имели в виду, что она могла соблазнить мужа соперницы, просто чтобы убедиться, что ей это по силам?

– Нет. Я имел в виду, что она соблазняла мужа соперницы, чтобы навредить, или отыграть очко, или хотя бы оскорбить соперницу.

– Не очень-то это приятно.

Вонг деликатно прочистил горло.

– Расскажи Дэнни, чем Рени зарабатывала на жизнь, Томми.

– Это интересный вопрос. Очевидный ответ – она была старьевщица, как называют это занятие антиквары.

– Старьевщица?

Мисси поспешила пояснить:

– Это покупатель, который обыскивает дешевые распродажи в гаражах, шарит среди подержанных вещей, обходит лавки мелочевки и антикварные лавочки, блошиные рынки и частные, не выставляющиеся на рынок коллекции в надежде обнаружить непризнанную и потому обычно недооцененную ценность.

– Ах вот как. – Я кивнул. – У меня был друг, который заходил ко мне в мастерскую, чтобы собирать старые обрезки экзотических видов древесины. Он играет на классической гитаре, разыскивает испанские и классические гитары по гаражам, отдает на реставрацию и перепродает с прибылью – или оставляет, чтобы играть самому, если инструмент ему нравится. В прошлом году он купил маленький корпус испанской гитары в безупречном состоянии, даже без царапин, за двадцать долларов. Владелец понятия не имел, чем владеет, а мой друг узнал в инструменте тончайшей выделки реквинто. [5]5
  Род латиноамериканской гитары.


[Закрыть]Он вырезал для нее гриф из…

– Реквинто? – резко прервала Мисси.

– Да, – раздраженно отозвался я.

– Ох, – мечтательно протянула она с подлинной ноткой ностальгии, – я просто обожаю людей, умеющих играть на реквинто.

– Угу. Оказалось, она стоила пару тысяч долларов.

– Ну, – сказала Мисси, – тогда он просто ас среди старьевщиков.

Она выжидательно переводила взгляд с одного из нас на другого.

Вонг снисходительно улыбнулся.

– Я смеюсь в душе, – обиженно сказал я.

Вонг обратился ко мне:

– Мистер Кестрел, могу я задать вам вопрос?

– Конечно.

– Насколько вам… э-э… понравилась миссис Ноулс?

Прошла минута. Я отозвался:

– Не знаю.

– Как вы заметили, она занималась «не очень-то приятными» делами.

– Ну, если… забыть о ее авантюрах, что в ее действиях было дурного или незаконного? Что, например, случилось с вами? С позволения обратить к вам ваш же вопрос, насколько вам нравилась Рени Ноулс?

Вонг поджал губы.

– Она мне очень даже нравилась, Дэнни, поначалу. С ней было очень забавно. Кроме того, она очень быстро начала разбираться в разных вопросах, которые меня интересовали.

Я обвел глазами полки:

– Например, в антикварных книгах?

– Да, в книгах. Я только гораздо позже понял, что, почуяв мой интерес, она развила свой собственный так, чтобы впоследствии влиять на меня. Она была не так глупа, чтобы притворяться знающей перед специалистом. И это, – он вздохнул, – тоже было лестно.

– И как она сумела извлечь из этого деньги?

– Очень просто. Она много расспрашивала о книгах – особенно о книгах по искусству и архитектуре. Интерес к книгам по искусству был мне, конечно, понятен, ведь она сама интересовалась искусством. Но потом она начала обращаться ко мне, найдя книги по архитектуре, просила подсмотреть, рассудить. Я купил две из них. Я был только рад, что она выгадала на этих сделках. Если я что-то покупал, то это, во-первых, ради интереса к предмету и, во-вторых, потому что он подходил к моей коллекции. Цена была на третьем месте. Однако вы понимаете, что только весьма экстравагантный коллекционер охотно признает, что цена для него не важна. А Рени быстро разобралась, что я страстный поклонник архитектуры и как много значит для меня коллекция книг, рисунков и рукописей по этому предмету.

Вонг отвернулся от окна и начал расхаживать по периметру кабинета.

– Она начала добывать до странности интересные предметы. Сначала это были материалы, которые у меня уже имелись: она просто просила меня высказать мнение о ценности и важности их. Потом она стала показывать мне вещи, которых у меня не было, и некоторые из них мне хотелось бы иметь. Я стал покупать у нее.

Подойдя к книжной полке, он выдвинул книгу в картонной коробке.

– Вот эту монографию по Курту Швиттерсу, например.

Он повертел ее в руках, словно проверял, не обтрепались ли углы. С места, где я сидел, никаких дефектов видно не было, но Вонг не предложил книгу ни мне, ни Мисси. Он держал ее сам, видимо, поглощенный гордостью собственника, и почти забыл о предмете разговора.

Блондинчик просунул голову в дверь.

– Сэр…

– Минуту, – резко ответил Вонг и голова скрылась.

– Вы слышали о Мерцбау? – спросил Вонг.

Я слышал. Я взглянул на Мисси, которая тоже кивнула.

Вонг продолжал:

– Швиттерс выстроил его перед войной. И, поскольку он был еврей, «дегенерат» и тому подобное, нацисты уничтожили его строение. Остались фотографии и несколько рисунков Швиттерса.

Так и не вынув книгу из декоративной коробки, Вонг вернул ее на место.

– Это самая полная антология существующих материалов.

Он со вздохом сожаления повернулся к нам.

– Я не знаю, где ее достала Рени. И, если только книга не краденая, меня это не волнует.

– А ты не интересовался ее происхождением, Томми? – спросила Мисси.

Вонг вздохнул.

– Когда она попала ко мне, я спросил и получил закупочный чек. Теперь, когда мы знаем то, что знаем о Рени, – он неопределенно помахал рукой, – я полагаю, мне следовало бы поискать другие доказательства.

Вонг почти напрямую назвал Рени воровкой или, самое малое, скупщицей краденного. Но я пока оставил его слова без комментариев и спросил:

– Вы когда-нибудь путешествовали вместе с Рени, мистер Вонг?

– О, конечно. Мы пару раз вместе бывали в Европе, общались с торговцами книжным антиквариатом, осматривали мелочные лавки и так далее. В последнюю поездку она обнаружила китайский сундук – величиной чуть ли не с пароходный кофр, но из резной кожи и лакированного дерева, с маркетри и с петлями и запорами ручной работы. Несомненно, очень старый. Меня он совершенно не интересовал, но Рени просто влюбилась. Она сказала, что один ее клиент в Тибуроне купит его мгновенно, и за хорошие деньги.

Вонг снова прошагал мимо стола и осторожно провел рукой по прилизанной прическе.

– Этот сундук стоил чрезвычайно дорого, и у Рени не хватало средств на покупку. Так она сказала. Я немедленно предложил ей одолжить у меня. Заметьте, она не просила меня об этой услуге. Я предложил сам, и знаете что?

Он повернулся не ко мне, а к Мисси.

– Что? – подбодрила его Мисси.

– Она наотрез отказалась. «О нет, Томми, – сказала она. – Мы друзья. Дурная привычка – одалживать и одалживаться у друзей. Верно?» – «А как же твой друг в Тибуроне?» – напомнил я ей. «Это верно, – согласилась она. Миссис такая-то была бы в восторге от этого сундучка». И она прикусила губу. Она очаровательно выглядела с закушенной губкой.

Я помнил эту гримаску.

– Ну, меня не волновала та женщина из Тибурона. К тому же Рени отказывалась назвать ее имя. Что показалось мне странным. Но когда я уже готов был оставить эту тему, она предложила мне небольшую сделку. Я сказал, что готов выслушать. «Давай заплатим пополам, – сказала она. – На половину цены у меня хватит. За твое участие я беру на себя все хлопоты, торговые переговоры, доставку, таможню, окончательные расчеты – все. Когда все будет сделано, я разделю с тобой прибыль. Так мы можем остаться друзьями и в то же время вместе участвовать в торговой операции. Может, мы заработаем немножко денег, чтобы пригласить друг друга на ленч».

Теперь Вонг вынул руки из карманов и расхаживал вокруг стола кругами.

– Я с готовностью согласился. Мы были тогда в Руане.

– Руан… – повторил я.

– Это во Франции, – сказала Мисси.

– Знаю, – огрызнулся я.

– Тс-с, – шикнула она.

– Рени совершила покупку на месте. Пятьдесят тысяч франков, что в то время значило около десяти тысяч долларов. Она дала ему пять тысяч франков наличными как аванс и получила расписку. Но на ее кредитной карте было слишком мало, чтобы покрыть половину покупки и позволить ей с комфортом разъезжать по Европе, – так она сказала, поэтому я предложил снять всю стоимость с моей кредитной карты. Она согласилась, но заметила, что расплатиться наличными было бы выгоднее. Я не возражал, и она совершила сделку. На следующий день мы пошли в банк, и я снял со своей карты наличные. Теперь моя доля составляла пятьдесят тысяч франков, полную стоимость сундука. Рени предлагала гарантировать свою долю дорожными чеками, но я не стал возиться. Она просто затащила меня в бар, заказала пастис, достала два или три блока дорожных чеков и готова была сделать передаточную надпись. Смешно. Я ее укоротил. Выхватил перо у нее из рук. Что я буду делать со всеми этими чеками? Я посмеялся и предложил ей расплатиться, когда она будет при деньгах. Но это оказалось не так просто. Рени завелась, мы стали спорить, заказали еще две порции, и я начал понимать, что она серьезно намерена отдать мне мою долю прямо на месте. Тогда я нашел блестящий компромисс. Я предложил ей выписать мне чек на пять тысяч долларов, и она так и сделала. Хозяин кафе дал нам конверт. Я написал на нем свой адрес в Сан-Франциско, а она подписала на клапане свой обратный адрес, зачеркнув название кафе. Я вложил чек в конверт, заклеил и вернул ей, предложив в шутку отправить со своими открытками. А еще лучше, пусть сохранит его, пока не придет время выписывать мне второй чек, на мою долю прибыли. Тогда я видел этот чек в предпоследний раз. На следующий день Рени встала спозаранку, чтобы присмотреть за упаковкой китайского сундучка. Она наняла компанию перевозчиков для доставки его в Марсель, где, как она мне позже объяснила, он должен был храниться на складе, пока не найдется для него места в контейнере, отправлявшемся в Окленд, что могло случиться через несколько недель или месяцев. Но это был самый экономный способ доставки. Я, почти не слушая, отвечал: отлично, отлично. Вы знаете, в Руане есть собор, весьма величественный, даже если не вспоминать, что там сожгли на костре Жанну д’Арк, а отправка сундука в Калифорнию, или еще куда, не требовала усилий двух человек. Гораздо интереснее, что Руан – это порт, он расположен в шестидесяти-семидесяти километрах вверх по Сене от Гавра, между прочим. Зачем надо было через всю страну отсылать груз в Марсель? Но я и об этом не подумал. Два-три дня мы расходились каждый своей дорогой по утрам и встречались в баре гостиницы поздно вечером. Понемногу стали собираться домой. Прошел уже не один месяц. Я получил крупный заказ в Токио. Игровой комплекс пачинко. Возможно, вы об этом слышали.

У Мисси хватило сообразительности откашляться и сказать: да, конечно она слышала, и, судя по фотографиям, все получилось классно.

– Проект на сто миллионов долларов. Мы как раз его заканчивали. Я больше года не виделся с Рени. Только один раз, в коротком телефонном разговоре, вспомнил и спросил ее про китайский сундучок. Она ответила что-то вроде: «Ах да! Я как раз хотела… ой, еще один звонок. Я наверняка знаю, кто меня вызывает, разреши, я тебе перезвоню», – и повесила трубку, вот и все. Она не перезвонила, и я об этом забыл. Наконец, через четырнадцать месяцев, я дозвонился до нее и напрямик спросил, что за чертовщина происходит с ее сундуком. Я все еще – поймите – не думал ничего дурного. Я ее поддразнивал. Рени была очаровательна. Она серьезно попросила назначить ей встречу, чтобы мы могли спокойно поговорить. Я предлагал разные места, но ей все не подходило. В конце концов, я спросил: ладно, где же? Почему-то она назвала бар в «Палас-отеле».

Вонг кивнул в восточное окно.

– Это здание Ботта. Следующее за ним – Флегера. Через квартал к северу, на Монтгомери, расположен «Палас-отель».

– Я там пятнадцать лет не бывала, – заметила Мисси. – С тех самых нор, как они закончили реставрацию фрески Перриша за баром.

– «Дудочник в пестрой одежде из Гаммельна», – сказал я.

– Точно, – подтвердил Вонг, оборачиваясь ко мне. – И я там был тогда последний раз: взглянуть, как они справились с реставрацией Перриша.

– На него стоило посмотреть, – сказала Мисси.

– Я думаю, Рени прежде всего заботилась об анонимности, – продолжал Вонг. – Это гостиничный бар, и фреска Перриша очень популярна у туристов.

– Очевидно, – вставила Мисси.

– Очевидно, – повторил Вонг как будто про себя, покачивая головой. – Так или иначе, я попался.

– В чем попался?

– Рени уже ждала меня. Она знала, что я люблю виски «Манхэттен» с «Олд Оверхолт» и горькой настойкой «Пейчод», охлажденный до ледяного. Едва я сел за стол, перед нами появилось два стакана, и между ними лежал конверт. На нем по-прежнему был адрес дома, который я уже продал и выехал из него восемь месяцев назад. В конверте был чек на пять тысяч долларов.

– Прибыли не оказалось? – догадался я.

Вонг устало согласился.

– Я тоже так решил. Но дело оказалось сложнее. Или, можно сказать, проще. Рени поблагодарила меня, довольно неуверенно, затем вдруг подняла тост за следующую, более удачную сделку. Я промолчал. Мы немножко поболтали о Перрише. Затем я прямо спросил, что произошло. Она не хотела об этом говорить. Я настаивал. Она отмалчивалась. Наконец я просто потребовал рассказать, что случилось. Сделка сорвалась? Или женщина из Тибурона не дала настоящей цены? Хуже – и тут я подумал, что догадался об истинном положении дел – женщина из Тибурона вообще отказалась покупать, оставив Рени с товаром на руках? И Рени пыталась оправдать свою долю, снижая продажную цену этого проклятого сундука? Она молча выслушивала мои догадки. Потом, когда первый коктейль подошел к концу, она выдала мне так называемую правдивую историю – а именно, что сундук так и не прибыл в Соединенные Штаты! Такая новость потребовала второй порции чего-нибудь покрепче. И у Рени на все был готов ответ. Сундук исчез при погрузке. Украден, конечно. У нее была расписка от торговца в Руане, от компании, которая доставила его в Марсель, и от склада, куда его поместили в ожидании отгрузки. Ей известно было название судна, причала, у которого оно стояло. Она знала дату и время, у нее была копия квитанции о погрузке в контейнер, занятый в основном имуществом военного ведомства, в нем даже «фольксваген» везли. Контейнер доставили в Лонг-Бич – по ошибке – и разгрузили там же. Это обнаружилось с запозданием – первоначально портом прибытия числился Окленд. Она наняла грузовик и сама отправилась в Лонг-Бич. Девятьсот миль в объезд. Какого черта? У нее же были все эти бумаги. Но когда она добралась туда – китайского сундучка не было. Постепенно обнаружилось, что его вообще не загружали в контейнер. Что вполне объясняло факт, почему его не сгрузили с контейнера по прибытии в Лонг-Бич.

Вонг сел за свой стол и тяжело вздохнул. В последовавшем молчании блондин снова сунул голову в дверь.

– Сэр?

– Минуту! – рыкнул на него Вонг, бросив на парня злой взгляд.

Блондинчик испарился.

– Так вот, мне совершенно не нужен был этот сундук. Ну, исчез и исчез. А пять тысяч… еще не конец света.

Он философски пожал плечами.

– Я как-то выразил сочувствие и все такое. Я заказал еще два коктейля. Рени была явно расстроена всем этим делом. Сказала, что потратила две тысячи долларов на телефонные переговоры с Европой, аренду грузовика, неделю в отеле в Лонг-Бич. Только через три месяца всей этой суеты она поняла, что должно было случиться.

– Что вы хотите сказать? – спросил я, поначалу не поняв. – Что должно было случиться?

Вонг сидел, уставясь в пол. Потом, подняв взгляд, он воспроизвел разговор с Рени так четко, словно это было вчера.

– «Не было страховки, – сказала Рени. – Такой ошибки они и дожидались». «Ошибки? – переспросил я. – Они?» Она говорила очень тихо, по все равно, как мне показалось, голос был сдавленным от злости. «Я должна была застраховать сундук на случай хищения или утери, но я забыла». Я сразу понял, что это значит. Нет страховки, и если сундук в самом деле пропал – украден или потерян, все равно – его стоимость уже не вернешь. Просто. Открыть и закрыть. Однако меня это удивило, потому что я знал Рени как очень надежную, благоразумную деловую женщину. Она покупала и продавала и доставляла и обставляла и импортировала самые разнообразные товары для весьма значительных людей. «Ты забыла? – повторил я. Забыла застраховать сундук?» – «Да, – сказала она, глядя мне прямо в глаза. – Я забыла купить вшивый двухсотфранковый страховой полис». – «И погрузчик об этом знал?» – «Уверена, – сказала она. – Я не могу доказать, но не сомневаюсь, что они знали и действовали, исходя из этого. Не думаю, что торговец замешан. Я попросила переговорить с ним Мисси Джеймс, которая отлично владеет французским».

Здесь и Вонг и я взглянули на Мисси.

– О да, – горестно кивнула Мисси, – я тоже участвую.

– Хотя торговец очень убедительно переживал за нас, – продолжал рассказ Вонг, – он в то же время очень ясно дал понять, чья здесь вина. Без страхового полиса, представляющего потенциальные фискальные убытки страховщика, никто не станет всерьез заниматься поисками. Кому это нужно? У кого, кроме страховой компании, найдутся средства на расследование? А без полиса с какой стати им беспокоиться? Дело закрыто. Черт побери, дело никогда и не открывалось. Пуфф! Раз свистнуть. «Поверь мне, – сказала она, – я перепробовала все». Бедняжка Рени была в отчаянии. Я спросил, давно ли она знает. Ответ был: пять месяцев. Придя к заключению, что похитивший ее китайский сундучок смылся с концами, она занялась восстановлением моей доли закупочной цены, пять тысяч долларов. И вот они лежали на столе между нами. Ее первый чек на пять тысяч. Теперь у нее на банковском счете было достаточно, чтобы его оплатить.

Вонг развернул стул, протянул ноги к окну и, сидя спиной к нам, сложил руки на затылке.

– Рени была мне другом, – сказал он. – У меня в банке было полно денег. Я заказал четвертую выпивку.

– О боже, – тихо сказала Мисси.

Вонг согласно вздохнул и медленно развернулся на стуле лицом к нам.

– Я с огромным удовольствием разорвал чек Рени на крошечные клочки. – Он показал рукой, на миллиметр разведя большой и указательный пальцы. – А потом… – Вонг уронил руку, – я сжег клочки в пепельнице, как деньги на счастье под Новый год.

Помолчав, он добавил по-китайски:

– Ганг хай фат чей, – и умолк.

Прошла, должно быть, минута, пока Мисси подтолкнула его:

– Ну?

Вонг покачал головой.

– Я спросил ее, нельзя ли что-то сделать, что-то предпринять, чтобы: уменьшить наши потери. Обратите внимание на множественное число – «наши» потери.

Он оперся локтями на стол и спрятал голову в ладонях.

– Я, как идиот, поднял свой стакан. И, как идиот, сказал: «Пью за будущие успехи!»