Текст книги "Тайна "Сиракузского кодекса""

Автор книги: Джим Нисбет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

ЕЩЕ ЧЕТЫРЕ-ПЯТЬ МЕРТВЕЦОВ

XXIII

– О боже мой, какая… Какая печальная история. Остановите запись. Пожалуйста, остановите запись!

У Мисси дрожали руки.

– Никаких проблем.

Бодич выключил магнитофон.

– Пленка закончилась.

С Мисси как рукой сняло грусть.

– Что? – вскричала она. – Не может быть! А что стало с перстнями?

Я впервые видел ее в таком возбуждении.

– Подождите, – поспешно добавила она, – не рассказывайте, подождите. Мне надо попудрить нос.

Она взмахнула рукой.

– Отвернитесь, отвернитесь!

Дэйв и лейтенант Бодич повернулись спинами.

– Лежи под одеялом, – приказала она мне, потом взяла свою косметичку, прошлепала в ванную и закрыла за собой дверь.

– Как самочувствие, Кестрел? – спросил Бодич, закуривая следующую сигарету.

Меня удивила такая заботливость. Но не успел я ответить, как Бодич, выдохнув клуб дыма, прибавил:

– Стоит мне задуматься об отставке, как в этом городе кого-нибудь убивают.

– Так общество дает понять, что нуждается в вас, – предположил Дэйв.

Бодпч невесело рассмеялся.

– В ту ночь ты провожал Рени Ноулс домой, Кестрел?

– Она знала эту историю, – догадался я, – и вы тоже.

Бодич коротко кивнул, но сказал:

– Ты говорил нам, она оставила ключи от машины в галерее?

– У Джеральда Ренквиста.

– Ты их больше никогда не видел?

– Его? Или ключи? Нет, в обоих случаях.

– Ты говорил, Рени Ноулс показала тебе машину на стоянке.

– Это верно. «БМВ». Она сказала, что машина похожа на ее, и, видимо, гордилась этим.

– Похожа на ее или была ее? Какого цвета?

– Может быть, черная? – я оглянулся на Дэйва. – Было темно.

Дэйв сказал:

– Та, что на Семидесятом причале, была черная.

– Черная подойдет, – согласился Бодич. – Я видел регистрацию. Что-нибудь еще? Как насчет окон?

– У той, что она показывала, окна были тонированные.

Дэйв кивнул.

– Совпадает.

Бодич достал связку ключей с дистанционной сигнализацией и показал мне.

– Узнаешь?

– Нет. Где вы их взяли?

– Ренквист отдал, когда мы его опрашивали.

– Так вы уже знали про ключи, когда говорили со мной?

– Конечно. Мы уже побеседовали с Джеральдом.

– Вот как. Так в чем дело?

Бодич фыркнул.

– Известие о смерти миссис Ноулс выбило его из колен. Он сам отдал ключи, мы и спросить не успели. Держал их в конверте. Пока мы с ним говорили, появился посыльный.

– Чтобы вернуть ключи Рени?

– Правильно.

– Да уж, это снимает с Джеральда всякие подозрения, нет?

Бодич пожал плечами.

– Так где оказалась машина?

– Хороший вопрос. У нас есть ключи, а машины нет.

– Может, Ренквист ее переставил? Вы его не спрашивали?

Бодич покачал головой.

– Теперь уже поздно.

Я взглянул на Дэйва. Дэйв моргнул.

– Черт побери, – сказал я.

Бодич уныло кивнул.

– Где?

– На грязной стоянке на Свечном мысу.

– Когда?

– Этим утром, довольно рано. – Бодич прерывисто вздохнул. – Чертовски рано.

– Как?

– Его застрелили, его вскрыли, его «мерседес» подожгли вместе с ним.

Дэйв присвистнул.

– Скрупулезная работа, – отметил я.

Бодич швырнул ключи в открытую пасть чемоданчика – и промахнулся.

Я ни разу этого не сказал, но я знал Бодича как очень достойного копа, разрешившего множество дел об убийствах. Его имя год за годом регулярно появлялось в газетах. Но при ближайшем рассмотрении от честолюбивого борца с преступностью не оставалось и следа. Этот Бодич не выглядел человеком, который предвидит неизбежную победу правосудия над дурными поступками. Может, когда-нибудь он и был таким. Но теперь он видел только неизбежность дурных поступков, и главным для него стало держаться в стороне от них. Люди убивали и будут убивать, независимо от того, ходит ли он на службу. Такова жизнь.

Лысинка у него на макушке, должно быть, была протерта ладонью, которой он раз из раза бессильно проводил по голове. Наверно, когда он был моложе, этот жест предшествовал действию, шагу вперед в расследовании, раскрытию мелкой нестыковки в чьем-то рассказе. Теперь ладонь скользила по голове машинально, работал разладившийся механизм; если когда-то этот жест предсказывал озарение, то теперь он исключал таковое. И ладонь, вместо прядей рыжеватой шевелюры, теперь встречала веснушчатое лысое пятно, пахнущее средством для ращения волос.

Бодич поднял кассету с пола, опустил ее в чемоданчик и буднично добавил:

– Дантист Ренквиста на этой неделе отдыхает в Канкуне. Когда вернется, мы определим точно по зубной карте.

– Зубы, – буркнул Дэйв в свой кофе.

– Зато у него они были, – уколол его Бодич.

– И много ему теперь с них толку? – напомнил Дэйв.

Я спросил:

– Это все, что вы нашли?

– Все?

Бодич пожал плечами.

– Огонь хорошо поработал. Эту головешку не признала бы родная мать.

– Вы его ей покажете? – спросил я.

Он покачал головой.

– Эти двое связаны? – спросил я.

Бодич открыл пустую ладонь.

– Тот склад на Семидесятом причале брал в аренду Ренквист.

– Ух ты, – сказал я. – Что ж это, черт возьми, происходит?

Открылась дверь ванной и появилась Мисси. Дэйв с Бодичем оба округлили глаза, резко закрыли их и отвернулись.

Мисси бросила косметичку на пол у кровати.

– Интересное ты там держишь чтение.

Ее чулки, когда она скользнула под одеяла, прошуршали чуть ли не громче, чем шепот.

– Кто это: Эпсли Черри-Гаррад?

– Еще один замерзший тип.

Она оглядела комнату:

– Я помешала?

Бодич развернулся и открыл глаза, но ничего не сказал.

В глазах Мисси не осталось и следа пролитых слез. Но когда она предложила Дэйву разлить коктейль, ее веселость показалась мне вымученной.

Дэйв, не поворачиваясь, потряс бутылкой над стаканом. Пусто. Она разочарованно нахмурилась.

– Ох-х. Нет ли у нас шардонне?

– Только бутылка красного, – сказал я. – Самого обыкновенного.

Мисси выпятила губки:

– Для красного слишком рано.

– Не знаю, – заметил я, – по-моему, уже полдень миновал.

– Глупый мальчик!

Она пихнула меня в бок.

– У тебя гипотермия, ты в обсуждении не участвуешь. Как насчет водки?

– Агх-ха-ха.

– Ради бога, Мисси, этот человек – инспектор из отдела убийств. Попробуй отнестись к нему серьезно.

Она одарила меня миной полной серьезности.

– Дэнни Кестрел, ты хоть представляешь, как сложно правильно дозировать прозак?

Теперь все смотрели на нее. Она была привлекательна и свежа – хорошая кожа и мышечный тонус, подправленная косметика.

– Ах ты б-бедняжка, – сдался я. – В холод-дильнике.

– С лимонной цедрой, – улыбнулась Мисси.

Дэйв потер ладони.

– Лимон найдется?

– В корзине у раковины.

– А вы, лейтенант?

Бодич не взглянул на него.

– Так что, в любом случае, – обратился он ко мне, – поскольку прошлую ночь ты провел связанным, мы не подозреваем, что это ты покончил с Джеральдом.

– Спасибо, – сказал я.

– Покончил с Джеральдом? – повторила Мисси; ее улыбка погасла. – С каким Джеральдом?

– Тот, кто прикончил его, убил и Ноулс. Я бы сказал, практически наверняка.

– Как приятно б-быть не п-подозреваемым, а просто лед-дышкой.

Мисси отодвинулась от меня. Она, кажется, испугалась.

– Какого Джеральда?

Я сказал Бодичу:

– Где связь? Ключи от машины?

Бодич наблюдал за Мисси.

– Может быть. Мы не знаем. Ты можешь гадать с тем же успехом.

– Готова быть серьезной? – спросил я у Мисси.

– Кого-то убили…

– Джеральда Ренквиста. Да.

Глаза Мисси уставились в пустоту.

– Джеральда Ренквиста…

– Его нашли на Свечном мысу.

Мисси не отвечала.

– Мисси, ты в порядке? Джеральд был твоим другом?

Ее глаза ожили, и она ответила:

– Рени знала, на что идет. Но Джеральд?..

– Вы его знали, мисс Джеймс?

– Да. Не близко, но…

– Вы не знаете, были ли у него враги?

– Он был безобидным. Гей, конечно, ну так что? Бедная Герли. – Она посмотрела на меня, потом на Бодича. – Герли уже знает? Вы ей сообщили?

– Вы имеете в виду миссис Ренквист? Да, по телефону. Мы застали ее в Глен-Эллен.

Мисси незаметно кивнула.

– Да, у нее там дом.

– Я собираюсь побеседовать с ней сегодня вечером. – Бодич откашлялся. – Позвольте спросить, где вы провели прошлую ночь, мисс Джеймс?

– Прошу прощения? – ошеломленно переспросила Мисси. Потом, овладев собой, ответила довольно резко: – Я ужинала в Пострио примерно с двадцатью пятью ближайшими друзьями. В число которых, как я уже говорила, входит мэр Сан-Франциско.

Бодич и глазом не моргнул.

– Верно, говорили. Мне следовало бы записать.

– Вопрос о Мисси Джеймс, поджигающей Джеральда Ренквиста, снят? – уточнил я.

– Поджигающей? – выдохнула Мисси.

– Заткнись, – велел Бодич.

Дэйв подал ей большой стакан, до половины наполненный водкой с цедрой лимона и льдом.

– За Джеральда, – невыразительно сказала она и осторожно пригубила. – Восхитительно, – поблагодарила она Дэйва и понуро добавила: – Боже мой.

– Этот прозак, – спросил я, – и вправду сглаживает острые углы, как уверяют?

Мисси не взглянула на меня.

– Сожалею насчет вашего друга, – сказал Дэйв.

Мисси поблагодарила его за любезность.

XXIV

– Подумайте вслух. – Бодич вынул кассету. – Я слушаю.

– Что интересного мы можем надумать? – спросил я.

– Ты напрямую не замешан, Кестрел, – он указал на меня кассетой, – но ты оказался в гуще событий. Теперь, когда ты знаешь несколько больше, можешь вспомнить что-нибудь, относящееся к делу.

– Например, я мог заметить уголок «Сиракузского кодекса», когда Рени открывала сумочку?

– Это было бы неплохо.

– Еще бы! Единственное, в чем я вижу ее связь с историей Теодоса, это слово «отис». Ее поразило, что я тоже его знаю.

– Да. Когда оно прозвучал в записи сержанта Мэйсл, ты так и подпрыгнул. В чем дело?

– Рени удивилась, что я знаю это слово, а я удивился, что знает она. Само по себе оно редко звучит в речи – если не считать литературных ассоциаций. Словом, когда Рени услышала, что я узнал его из «Одиссеи», процитированной Эзрой Паундом, она расслабилась. Я полагаю, вполне можно считать, что Рени узнала его из другого источника, и успокоилась, услышав, что я его нашел не там. Можно ли быть уверенным, что она не слышала и лекции сержанта Мэйсл?

– Эту лекцию записывали в Кембридже, – сказал Бодич, сжимая кассету. – В Англии. Больше Мэйсл ее нигде не представляла, и она еще не опубликована.

– Где еще она могла его видеть? – спросила Мисси. – Где вообще его можно найти?

– В «Одиссее», – сказал я, – если вы читаете на гомеровском греческом.

– Чтобы найти его в «Кодексе», она тоже должна была знать греческий, – заметил Бодич. – Английских его переводов не издавалось. Национальная библиотека сделала копию с подстрочным переводом, на французский, разумеется, но та книга вышла из печати больше века назад. Какую роль играет «о-тис» в «Одиссее»?

– Когда Одиссей ослепил циклопа, – объяснил я, – он выбрался из пещеры гиганта, уцепившись снизу за шерсть его лучшей овцы. Слепой Полифем, выпуская стадо из пещеры, перебирал шерсть на спинах овец, но Одиссея упустил. Однако он хотел знать, что за человек ослепил его, порожденного кровосмесительной связью Урана и Геи, всю жизнь безнаказанно помыкавшего всеми. Одиссей ответил, что его зовут О-тис, что означает Никто. Но в гомеровском греческом слово звучит как имя Одиссея, так что получается игра слов. Так, не выдав себя слепому гиганту, он в то же время не устоял перед искушением дать ему ключ к истине, скрыв ее под игрой слов, – и скрылся под прикрытием не только шерсти, но и скромности.

Теперь все уставились на меня так, словно я только что выполз из пещеры.

– Ох, Дэнни, – вздохнула Мисси, – ты всегда был такой умный. Как ты умудряешься оставаться при этом таким бедным?

– Довольно хитрым способом, – сурово ответил я. – Кстати об истории, рассказанной сержантом Мэйсл, и связанных с ней деньгах. Я сам виноват. Возьмите сотню людей, знающих, что «отис» по-гречески – «никого» или «никто». Окажется, что девяносто семь знают об этом потому, что «Сиракузский кодекс» стоит больших денег. Оставшиеся трое будут мутанты, читавшие Гомера.

– О-о, – сказали Дэйв и Мисси.

– Итак, один из трех мутантов встретился с одной из девяносто семи солдат удачи, и, таким образом, твой телефонный номер оказался подписан «Отис», – устало подытожил Бодич.

– Очень вероятно, что так.

– В конечном счете, милое ничто.

– Милый никто, – поправила Мисси.

– Ни больше ни меньше, – согласился я.

– Ошибаетесь. Вы все слышали подсказку.

Бодич многозначительно встряхнул свой чемоданчик.

– Подсказку?

– Подумайте хорошенько.

– Пусть сержант Мэйсл думает.

– Она уже немало надумала. Ее перевод «Кодекса» с комментарием выйдет из печати следующей весной вместе с дополненным текстом лекции.

– Ну и прекрасно. Итак, Дэнни Кестрел, и сержант Мэйсл, и Рени Ноулс, и «Сиракузский кодекс», и Эрза Паунд, и Гомер связаны одним общим словом. Несомненно, это необыкновенное слово.

Мисси нахмурилась:

– А Джеральд Ренквист он тоже в этой петле?

Бодич ткнул в нее пальцем.

– Великолепный вопрос, мисс Джеймс, ответ на который, увы, связан с продолжением истории.

– Вы намного забавнее Шехерезады, – ослепительно улыбнулась Мисси.

– Кхе-кхе, зато не такой хитрый.

Я спустил ноги на пол и попробовал сесть. Комната закружилась, и я опрокинулся на колени Мисси.

– Иди к Мисси, – сказала она, приглаживая мне волосы. – Да, кстати… Чуть не забыла.

Она достала с пола сумочку.

Держа в одной руке сотовый телефон, а в другой выпивку, Мисси большим пальцем вызвала заранее введенный номер.

– Джером? Это Мисси Джеймс. Я никак не могу успеть на встречу на этой неделе.

Она взглянула на часы.

– Осталось всего двадцать минут. Очень прошу меня извинить. Увидимся на следующей. Чао.

Она отключилась.

– Чертов психиатр никогда не берет трубку. Он боится телефона.

Она уронила телефон в сумочку, а сумочку на пол у кровати.

– Садись-ка, Дэнни.

Не выпуская стакана, она одной рукой стала возиться с постелью. Устроив все по своему вкусу, откинулась на подушку, обхватила ладонями стакан на коленях и выжидательно взглянула на Бодича.

– Устроились? – сладко спросил тот.

– Да, лейтенант. Пожалуйста, продолжайте.

– В прошлом году, – начал Бодич, сдерживаясь с заметным трудом, – в Си-Клифе сгорел дом. Страшный пожар в большом богатом доме. Хорошие катализаторы, по словам экспертов, помогли пламени быстро распространиться. Соседи заметили, только когда огонь прорвался сквозь крышу. На тушение пожарные потратили шесть часов. В развалинах обнаружились два интересных предмета. Первый – труп. Мужчина южноевропейского типа, со следами пыток и смертельного огнестрельного ранения. Установить личность нам так и не удалось.

– Его пытали и застрелили? – повторила потрясенная Мисси.

– Вторым интересным предметом оказался фотоальбом, – продолжал Бодпч. – Сам по себе этот альбом был такого качества, что мы смогли проследить его до «Флакса», большого магазина, торгующего предметами искусства на Валенсиа и Маркет, но там след обрывался. Однако этот альбом лежал не на кофейном столике или в библиотеке, где ожидаешь найти такие вещи. Напротив, он оказался в кухонной духовке, черт возьми. Мы обоснованно предположили, что это был выбранный второпях тайник, альбом спрятали в первое попавшееся место и, возможно, нечаянно забыли там. Только благодаря этой случайности альбом уцелел.

Бодич пристально следил за нашей реакцией.

– Ничего не напоминает?

– В «Кроникл» об этом писали? – спросил я.

Бодич устало покачал головой.

– Ты же знаешь, как это бывает, когда занимаешься сексом. Это высший план существования. Во всяком случае, так они мне сказали, – угрюмо добавил он.

Я не совсем понял, какое отношение это имело ко мне – хотя лейтенант, по-видимому, целил в меня. Но черт меня возьми, если в эту минуту мне не вспомнились слова Рени, сказанные на вздохе: «От секса все делается лучше». Откровенное выражение чувств, с которым, пожалуй, согласилось бы большинство: но мне эта безличность показалась обидной. Конечно, мы с Рени почти не знали друг друга: наш секс был практически анонимным. Но я бы предпочел менее демократичную формулировку. Что-нибудь немножко более личное.

Мисси пропела:

– Обостряет восприятие, улучшает чувствительность, усиливает кровоснабжение, обостряет зрение… может быть, даже оргазм… Все это придает жизни остроту.

– Ты забыла баланс чековой книжки, – кисло вставил я.

– Ох-х-х! – выдохнула Мисси. – Ну, ты скажешь!

Я отрывисто спросил:

– Кому принадлежал дом?

– Хороший вопрос, и ответить на него даже слишком легко. Дом был арендован. С владельцем все в порядке. Он с тех пор продал участок. С агентством, оформлявшим аренду, тоже все законно – достаточно законно, чтобы привлечь их за ошибку. Потому что все сведения о погибшем съемщике – именно все – оказались фальшивкой. Предыдущее место жительства, работодатели, финансовый отчет – все, вплоть до паспорта и девичьей фамилии матери. Но чеки за аренду были вполне реальными – семь тысяч пятьсот в месяц, не считая первого и последнего месяца, плюс депозит за въезд, так что, что бы они ни говорили, остального никто всерьез не проверял.

– Эй, – одобрительно сказал Дэйв. – Это мой годовой доход по социальному обеспечению.

Мисси, не подумав, объявила:

– Вы не можете на это жить!

– Я только пахну, как покойник, – парировал Дэйв.

– Ты, кажется, с успехом требовала от второго мужа оплаты своих ежемесячных счетов за цветы? – вспомнил я.

– Тысяча долларов в месяц, – Мисси сделала глоток, – и, между прочим, не хватало.

Она нетерпеливо фыркнула.

– Да, припоминаю, – сказал я. – Об этом «Кроникл» писала.

Минуту все слышали только шум машин на Фолсом-стрит.

– О, черт, – сказал Дэйв, – может, вы заплатите за следующую бутылку рома… или еще за что.

– Под именем Меланофски, – без предупреждения продолжил Бодич, – этот арендатор успешно обошел процесс, специально разработанный, чтобы наблюдать за съемщиками по их финансовым связям. Вы, например, – Бодич обратился к Дэйву, – не пробились бы и к первой базе. Но с точки зрения кредита вы, возможно, надежны как кремень по сравнению с тем, что нам известно об этом анонимном мертвеце и его призрачной curriculum vitae. [15]15
  История жизни (лат.).


[Закрыть]

– С моим социальным обеспечением и двумя лодками, – спросил Дэйв, – разве я не безупречен в финансовом отношении?

– Единственным назначением банковского чека этого Меланофски было оплачивать аренду и случайные расходы в Сан-Франциско. Остальное?

Бодич издал резкий звук, с силой прогнав воздух спинкой языка между стиснутыми зубами:

– П-птю!

Дэйв идеально воспроизвел тот же звук.

Бодич кивнул.

– Он обошел обычный процесс проверки, выйдя на арендное агентство через швейцарскую службу найма жилья. Все в этом парне было враньем. Вне своей бумажной скорлупы он не существовал.

– А как насчет отпечатков пальцев? Счетов за телефон? Штампов прачечной на белье? И зубов?

– Отпечатки пальцев и белье сгорели. Мы взяли пробу ДНК, но когда не с чем сравнивать, ДНК ничего не стоит. То же самое с зубным профилем. Надо знать, где искать. Швейцарцы обычному копу часу не уделят по такому делу. Тем более мы даже не могли доказать, что он швейцарец. Телефон у Меланофски был сотовый, и то же самое можно сказать про остальное его добро. Неприметное и неизвестного происхождения. Вы в последнее время не покупали сотовый?

– Кому он нужен? – сердито спросил я.

– Ага, – согласился Дэйв.

Мисси рассмеялась.

– Речь о том, что его легко раздобыть. Тот парень купил телефон в большом магазине на Маркет-стрит. Конец нити, – сказал Бодич и поскреб кассетой отросшую за сутки щетину.

Звук был такой, будто собака лапой скребется по проволочной сетке.

– Стало быть, все, что у вас осталось, – заключил Дэйв, – это фотоальбом.

– Именно.

– Ну, – поторопила Мисси, – что же в нем было?

– Тот, кто сжег дом и убил Меланофски – я упоминал, что его убили?..

– Нет, – заверил я, – вы сказали, что его пытали, застрелили и сожгли дотла.

Бодич кивнул.

– Кто-то застрелил его выстрелом в лицо. И они порядочно помучили его, прежде чем убить. У него были тупые травмы обоих коленей и одного локтя, три сломанных ребра и внутреннее кровоизлияние – очень болезненное. Но тот, кто его убил, упустил фотоальбом. Может, они не знали, что он там, может, не считали важным, возможно, даже не искали его.

– Того парня не выпотрошили? – полюбопытствовал я.

– Нет, – ответил Бодич.

– Слава богу, – сказала Мисси.

– Тогда, черт побери, что такого интересного в этом фотоальбоме?

Бодич снова встряхнул чемоданчик.

– Все фотографии восемь на десять, цветные. Все делались со штатива. Тщательно выбрана пленка, объектив, освещение, фокусировка и выдержка. Все немного меньше, возможно, на восемьдесят процентов, чем снимаемый предмет. Каждый снимок воспроизводит одну страницу. Все снимки вместе целиком воспроизводят «Сиракузский кодекс».