Текст книги "Глаз идола (сборник)"

Автор книги: Джеймс Блэйлок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Темный полукруг пещеры приближался, солнце искрилось на поверхности бухты, а небо мрачнело от дыма и вулканического пепла. «Нэнси Доусон» стояла на якоре в изрядном расстоянии от нас – дальше, чем я думал.

– О каких описаниях вы говорите? – спросил я.

– Местные сказки, очевидно туземного происхождения, касающиеся огромного морского существа по имени Луска. Туземцы этих островов ужасно боялись его. Здесь же, как ты, вероятно, знаешь, проходит невероятно глубокий океанический желоб. Не кто иной, как само светило науки лорд Келвин, провел зондирование вблизи острова Андрос около пяти лет назад. Он выпустил две тысячи метров проволоки с грузом и не смог достать дна. Я часто задумывался, что может обитать в вечной темноте этих абиссальных глубин. Мегалодоны, или плезиозавры, или головоногие таких размеров, какие могут привидеться лишь во сне.

– Вам снятся головоногие?

– Постоянно, хотя…

Наш разговор был внезапно прерван, потому что мы оказались во тьме – нас поглотила пещера. Вспыхнули электрические лампы, осветившие грот и напугавшие морских птиц, гнездившихся по стенам, хотя их протестующие крики затерялись в гуле двигателей. Фиббс и Хасбро вытравили носовой и кормовой якоря, чтобы стабилизировать катер – достаточно легкое дело в совершенно спокойной воде, а затем механик погасил носовой прожектор, стараясь не привлекать внимания… Чьего?

Теперь оставалось только дожидаться солнца. Не прошло и двух минут, как остров мощно тряхнуло, и каменный ливень забарабанил по колоколу над нашими головами. Я различал силуэты Фиббса и Хасбро, торопливо сбрасывавших песок и щебень с нашего аппарата. Похоже, великий бог Луска обитал в сердце острова, а не в глубинах моря.

Чтобы отвлечься, я поискал и нашел трещину в стене пещеры. Она медленно разгоралась по мере того, как солнце сдвигалось по небу. Люди на палубе яхты теперь виделись не просто силуэтами. Наконец настало время спускаться: колокол раскачивался из стороны в сторону, то уменьшая амплитуду и частоту колебаний, то наращивая. Мы вглядывались в воду, но я почти ничего не видел под поверхностью. Через еще одно долгое мгновение мы дернулись и медленно пошли вниз. Прохладный, с металлическим привкусом воздух зашипел, поступая в колокол. Вода, поднимавшаяся всё выше и выше, пугала меня. Мне казалось, что мы тонем.

Сент-Ив был спокоен, как улитка.

– Теперь она остановится, – сказал он, показывая вниз, и я увидел, что так и есть: вода, очевидно, достигла равновесия и перестала подниматься, по крайней мере пока.

Мы оба сняли обзорные трубки с креплений и погрузили их широкие раструбы в воду, отчего морское дно словно прыгнуло навстречу, обретя резкость. Пока мы опускались, я видел под собой живое море, игру солнечных бликов на меняющемся пейзаже, густеющий цвет глубины. Рыбы сновали между коралловыми кустами и вулканическими камнями – рыбы-попугаи и груперы, о которых я читал в книге из моей каюты. Стаи ярко-голубых абудефдуфов метались между кораллами вместе с желтыми морскими коньками и черными спинорогами. Несколько громадных барракуд – омерзительно выглядевших рыб пиратской наружности – рассматривали колокол на расстоянии. Цепочка кальмаров по футу длиной кружила внизу под колоколом, их огромные глаза внимательно оглядывали нас. Они сдвинулись все сразу, пропуская нас, но не уплыли, а принялись разворачиваться, чтобы не упустить из виду. А затем в единый миг они закружились кольцом, как стая скворцов, и метнулись прочь, словно по срочному делу.

Мы были в тридцати футах от дна, когда увидели мечту Гилберта Фробишера – исполинский шар серой амбры.

ГЛАВА 6
СОКРОВИЩЕ НАЙДЕНО

Под нами, чуть в стороне от колокола, покачивались в медленном течении, открывая и скрывая гигантский шар цвета слоновой кости, несколько огромных морских перьев, в точности так, как описал Джеймс Дуглас.

– Четыре фута к штирборту, – сказал Сент-Ив в переговорную трубку. Мы едва почувствовали смещение, но вскоре оказались прямо над целью, и тогда Сент-Ив скомандовал: «Стоп». Колокол завис примерно в шести футах над белыми коралловыми глыбами и морскими перьями, окружавшими наш приз. Мои глаза, как вы можете угадать, были устремлены только на шар амбры. Гилберт не преувеличил его размеры или светящуюся чистоту слоновой кости. Шар лежал среди камней, как маленькая луна, упавшая с небес.

– Он нашел дорогу к гнезду, – сказал я, разглядывая окружавшее шар кольцо из камней, очень похожее на специально выстроенную ограду.

– Действительно любопытно, – флегматично согласился Сент-Ив. – Он делит свое гнездо с другими чужеродными объектами, если я не ошибаюсь.

– Сломанная сабля, – начал перечислять я, высмотрев изъеденный ржавчиной клинок, валявшийся возле шара. – Каминные часы с фазами луны.

Часы выглядели так, словно их вчера унесли из капитанской каюты. Рядом притулился маленький окованный железом ящик, открытый и наполовину заполненный песком, и еще в нем было что-то похожее на хрустальную сахарницу. В противоположность сабле, сахарница едва начала обрастать, хотя явно провела на морском дне больше времени. И, что самое удивительное, она была набита головками Панча и Джуди[73]73
  Мужской и женский персонажи английского уличного кукольного театра


[Закрыть], краска на них поблекла и облупилась, но узнать их смог бы любой, кто хоть раз видел кукольное представление.

– Кажется, я нашел лезвие алебарды, – сказал Сент-Ив. – Его возраст – несколько веков. И оно неплохо сочетается с тем, что добавлено в коллекцию месяц или два назад.

– Точно, – подхватил я. – «Коллекция» – отличный термин. Очень похоже на детскую сокровищницу, только на дне моря. Что вы об этом думаете?

– Я ничего не могу в этом понять, Джек. Рационального объяснения нет.

– Тогда иррациональное?

– Некоторые разумные существа собирают приглянувшиеся им предметы и складывают в избранном месте.

Идея казалась странной до безумия, но весьма логичной. К моему изумлению, я обнаружил, что мои сомнения и страхи практически улетучились, сменившись жадным любопытством. Мое восхищение Гилбертом Фробишером выросло до небес.

– Понятно, что нам надо забрать амбру, – сказал я, – но, по-моему, следует оставить на месте всю остальную коллекцию.

– Согласен, – ответил Сент-Ив. – Жаль, мне не пришло в голову прихватить с собой что-то, что можно оставить взамен. А так это банальное воровство.

Профессор сосредоточенно манипулировал механической клешней, опуская ее к амбре; когти-пальцы были разжаты. Работал он с бесконечным терпением и сосредоточенностью, не до конца доверяя накладкам из каучука и стараясь не повредить размягченную океаном сферу. Захват наконец сомкнулся на ней, и я выдохнул – оказывается, я задерживал дыхание, не сознавая того. Манипулятор стремительно втянулся в колокол, поднимая по пути песок и мусор со дна и обнажая другие сокровища, вроде нескольких человеческих черепов; впрочем, рассмотреть что-либо в вихре песка за колеблющимися морскими перьями было сложно. Захваченная амбра проплыла перед моими глазами и повисла внутри купола. Вся операция прошла сверхъестественно гладко.

– Она у нас, – проговорил Сент-Ив в трубку дрогнувшим голосом, вряд ли характерным для праздного каникуляра. Мы всплывали, морское дно уходило вниз.

– Стоит выпить по бокалу за успех, – сказал я, кивнув Сент-Иву. В этот миг крупная длинная тень мелькнула за иллюминатором, и я мгновенно пожалел о своих словах, которые явно были преждевременны. Тень обернулась черной тушей акулы-молота, поразительно крупной, около девятнадцати-двадцати футов длиной. Тварь уткнулась в кольцо камней, содрогнулась и поплыла дальше. Неужели это владелец, подумал я, странного клада? И что он предпримет, когда обнаружит, что коллекция потревожена? Я осознал, что вокруг снова темнеет, потому что солнце пересекло щель и двинулось дальше.

– У нас тут интересная акула, мистер Фиббс, – проговорил Сент-Ив в переговорную трубку, и наш подъем ускорился. Акула, изогнувшись, опять нырнула и направилась прочь от нас, а затем повернула и снова лениво поплыла ко дну. Поверхность океана казалась кошмарно далекой и очень быстро исчезла из виду, когда пещера наполнилась сумраком.

– Конечно, внутри колокола мы в безопасности, – сказал я, когда хищная тварь оказалась почти под нами. Последовал резкий рывок, а затем она рванулась вверх на невероятной скорости, ее глаза по сторонам этой странной, сплющенной кувалды, бывшей ее головой, сулили смерть. Я завопил, вскидывая ноги на сиденье и распластываясь по стенке. Сент-Ив проделал то же самое, но молча. Чудовище вырвалось из воды, и его голова и туловище практически заполнили колокол, огромные челюсти лязгнули, продемонстрировав ряды треугольных зубов. Кувалдообразный нос врезался в манипулятор, подбросив шар амбры кверху. Сент-Ив выбросил руку, чтобы придержать его, а я возблагодарил гравитацию – акула под своим весом рухнула вниз.

Вскоре мы повисли над водой, наконец в безопасности; кран поднимал нас всё выше и выше, рев двигателей терзал наши уши. Затем послышался глубинный гул, заглушивший даже этот шум, и воздух снова наполнился обломками, отскакивавшими от алюминиевой оболочки колокола. Нас тряхнуло, а затем Фиббс с лязгом опустил аппарат на палубу, ходившую ходуном. Якоря уже шли наверх, и Хасбро снова споро швырял уголь в оранжевое устье топки. Фиббс, цветными флагами семафоривший о нашем успехе на яхту, видимо, собирался оставить нас в колоколе, где мы находились в относительной безопасности и не путались под ногами. Катер тронулся, волна от винта ударила в стенки грота, птицы поднялись с гнезд, и мы вырвались наружу, на открытый воздух и солнечный свет, весьма, надо сказать, тусклый из-за дымного неба цвета свежей ссадины. Валуны катились по крутым склонам утесов и вздымали брызги, падая в море вокруг нас.

Еще одна хорошая отрыжка, подумал я, вспомнив дурацкую шутку сэра Гилберта. Похоже, рядом оказался вулкан с серьезным расстройством желудка. Был отлив: ряд скал, закрывавший бухту, выступал на три фута из мутной, цвета сепии воды, солнце мерцало сквозь вонючий дым, окутывавший вулкан, плюющийся камнями, золой и пеплом, словно ввязываясь в битву. К счастью для нас, выброс уходил главным образом по ветру, хотя одному богу было известно, как долго продержится наша удача.

Однажды мне довелось видеть такое извержение на суше – я еще восхищался его мощью… Но не успел я додумать эту мысль, как внимание мое оказалось захвачено видом бушприта и верхнего такелажа шлюпа, шлюпа Билли Стоддарда, который последний раз мы видели исчезающим в тумане! Сейчас он летел к острову под нараставшим ветром, едва расходясь с каменным ливнем, летевшим из вулкана. Я взглянул в сторону «Нэнси Доусон», которая явно уходила от нас.

– Куда это они собрались, черт возьми? – спросил я вслух несколько эмоциональнее, чем намеревался.

– Полагаю, Гилберт хочет схватиться с врагом, – ответил Сент-Ив, – и пытается развернуться пулеметом в сторону их борта. Или, что маловероятно, собирается отогнать их, хотя рискует быть протараненным в ходе схватки. Шансов на победу у него немного, а мы, к сожалению, в довольно пустынных водах. Думаю, лучшее, что Гилберт может предпринять, – это потопить шлюп. Хотя это не слишком здорово.

Нам с Сент-Ивом, заточенным в колоколе на борту катера, болтавшегося в море, оставалось только следить за развитием событий. Конечно, Фиббс не собирался позволить пиратам захватить нас, что могло бы помешать замыслам Гилберта. Море вокруг кипело, водоросли и мертвая рыба взлетали из глубины. Надвигалась чудовищная катастрофа. Я недоумевал, с чего это Гилберт затеял игры со шлюпом, когда еще более ужасным противником стал сам вулкан, или так я полагал в своем невежестве.

Шлюп выпалил в корму «Нэнси Доусон»: брызнули искры, заклубился дымок – детская хлопушка на фоне беснующегося вулкана. Куда улетело ядро, я не видел, но это явно не беспокоило команду яхты, отошедшую сейчас еще дальше, маневрируя так, чтобы использовать свое преимущество в скорости. Шлюп развернулся и, получив пространство для маневра, предпринял попытку отрезать нас от «Нэнси Доусон». Катер наш был медлителен, а открытая палуба крайне уязвима для пушек. Или сэр Гилберт немедленно атакует шлюп, или Билли Стоддард захватит катер с пятью заложниками и шаром серой амбры…

И тут шлюп остановился как вкопанный в своем полете, словно на всем ходу врезался в невидимую стену. Потом он начал опасно раскачиваться с борта на борт, но выправился и вновь полетел по волнам. Затем его бушприт отклонился на левый борт, и фок внезапно оторвался от палубы со всей массой своего такелажа. Корабль дернулся и замер, затем затрясся; вода у его бортов кипела.

– Он напоролся на риф! – воскликнул я.

– Нет, клянусь небом! – ответил мне Сент-Ив. – Смотри туда, на фок-мачту! Проклятие «Целебесского принца»! Молю Бога, чтобы Гилберт видел это!

То, что увидел я, – и не верить этому было невозможно, – оказалось гигантским щупальцем, вздымавшимся из моря на двадцать, тридцать футов, и оно всё росло, а за ним последовало второе, словно ветвь исполинского дерева. Дух острова, гигантский осьминог – чудовищно огромный – заворочался в своем логове в потаенных глубинах моря. Первое щупальце оплело фок-мачту, второе схватило бушприт. Раздался резкий треск ломающихся тимберсов, и бушприт переломился как спичка, за ним тут же последовала грот-мачта, и всё это вместе с реями, парусами и рангоутом спутанной массой кануло в море. Носовая пушка покатилась на лафете по разломанному фордеку и была смыта волнами; ее чугунная тяжесть утянула плавающие обломки под воду.

Вулкан выплюнул новую порцию пылающих камней, и несколько валунов угодило на палубу. Она вместе с остатками такелажа занялась огнем от мощного жара. Люди начали прыгать в воду, а на судно, с левого его борта, принялось взбираться морское чудовище: сначала мы видели только его огромную подрагивавшую куполообразную мантию, а потом – громадные глаза. Они были устремлены на Билли Стоддарда, по-своему храброго человека, хотя и тоже монстра, уговаривавшего четверых членов команды прекратить панику и испробовать на твари пушку. Но угрожавшая им тварь была исполинским живым ужасом, явившимся из глубин бездонной расселины лорда Келвина, то ли растревоженным извергавшимся вулканом, то ли разгневанным вторжением человеческих существ в свои владения. Пушки выглядели жалко, и перепуганные пираты бросали их и прыгали со штирборта в гущу пылающих обломков на почти неизбежную смерть. Оставшегося в одиночестве Билли Стоддарда оттесняло к носу жаром, который в любой момент мог воспламенить крюйт-камеру и уничтожить корабль.

Спрут аккуратно промел палубу щупальцем – летели раскаленные камни, горящая мачта накренилась и рухнула – дотянулся до Билли Стоддарда и, обвив его за шею, поднял над водой. Второе щупальце ухватило Билли вокруг пояса. А потом тварь просто оторвала ему голову – из разорванной шеи ударила струя крови. Завитком щупальца спрут сунул голову под мантию, в свой жуткий клюв, раздавил ее и проглотил, а после обрушился в океан, унося с собой безголовый труп.

Однако внушающее ужас и омерзение головоногое появилось снова – выползло на риф, отделявший нас от бухты и пещеры, неприятно близко к катеру. Тварь лежала и смотрела на нас. Тяготение сплющивало ее гигантскую мантию, выглядевшую теперь словно необъятная сползшая балаклава. Осьминог, сжимавший щупальцем безголового Билли Стоддарда, словно гурман индюшачью ножку, с явным удовольствием затолкал тело пирата в открытый, шириной в ярд клюв и перекусил его пополам – вывалились окровавленные внутренности. Следующим заходом останки «бедного ублюдка» исчезли в чреве чудовища.

Вне себя от ужаса и отвращения я отвернулся, как раз когда шлюп взорвался ливнем переломанных рей и шпангоутов. Разорванный корпус быстро затонул, оставив лишь плававшие обломки и конец бизани с изорванным лоскутом черного вымпела, все еще державшегося на мачте и обозначавшего могилу судна. За это время кошмарная тварь закончила свой ужин, сползла с рифа и исчезла в океане.

ГЛАВА 7
ПЕРВОЕ ЧУДО МИРА ПРИРОДЫ

Мы ринулись на полном ходу к «Нэнси Доусон». Сэр Гилберт, скорее всего, видел разрушение шлюпа, и яхта под парами дожидалась нас, не трогаясь с места. Большой кран медленно наклонился с борта, готовый поднять нас. Дядюшка Гилберт стоял рядом с ним, крича сквозь разукрашенный рупор из картохранилища и размахивая свободной рукой, без необходимости вынуждая нас суетиться. Капитан Дин сидел за пулеметом Норденфельда, поворачивая его из стороны в сторону, настороженно дожидаясь появления монстра.

Смерть солнца погрузила мир в постоянный адский полусумрак, который придавал утру отсвет обреченности. Смятенный разум прокручивал передо мной картины грядущего ужаса – в следующий раз спрут заберет нас, ведь мы похитили шар серой амбры, посягнули на его клад! Он мог сплющить купол кончиком щупальца и выковырнуть нас оттуда, как червяков из яблока. В противоположность акуле, показавшейся мне примитивной жестокой тварью, исполин был вполне разумен – отсвет мыслительной деятельности и даже некоторый намек на душу, если учесть сентиментальную привязанность этой твари к своему хранилищу, мерцал в его глазах.

Фиббс аккуратно подвел катер к «Нэнси Доусон», Табби спустился по трапу и стал помогать Хасбро пришвартоваться, чтобы потом бортовой кран подцепил нас и поднял на борт яхты. В купол до сих пор поступал воздух, издавая низкий свистящий шум, и нам с Сент-Ивом ничего не оставалось, как только сидеть и принуждать себя к терпению. Ждать, впрочем, пришлось недолго – вода забурлила, и, хотя вглядеться в глубину не удавалось из-за дымной тени, скрывшей солнце, мы уловили очертания всплывавшей громадной темной туши. Сент-Ив выкрикнул предупреждение в переговорную трубу, но дядюшке Гилберту оно не требовалось – он тоже заметил чудовище и просто пританцовывал в ожидании на палубе, тыча пальцем вниз. Старик вел себя совершенно по-мальчишески и, похоже, искренне радовался появлению монстра.

Хасбро и Табби взглянули за борт и с удвоенной скоростью принялись крепить канаты – работу, особенно в критической ситуации, не годится бросать на половине, тем более что ее результат может стоить жизни твоим друзьям.

– Яркий способ умереть, – сказал Сент-Ив, понимая, о чем я думаю.

– Верно, – отозвался я, стараясь сохранять тот же настрой. – Будет о чем поболтать на том свете.

И вот из воды показался кончик громадного щупальца, искавшего опору, а затем надежно укрепившегося на палубе катера с помощью огромных присосок. Потом появилось второе – спрут вознамерился забраться к нам на борт, что было в каком-то смысле для него предпочтительнее: к чему разрывать на куски суденышко, как это произошло с пиратским шлюпом, когда можно просто сплющить его своим весом? Мы сползали к левому борту, пока исполин выбирался наверх, и продолжали сползать, пока полпалубы не покрыла вода. Табби замер в нескольких футах от борта, глядя на заполняющую катер тварь, и в какой-то момент попался ей на глаза; чудовище принялось нагло его рассматривать. Потом из моря поднялось новое щупальце, двигавшееся на удивление медленно. С почти парализующей мягкостью оно сняло предположительно приносящий удачу боллинджер с макушки Табби. Я подумал об увиденном нами скоплении безделиц на дне пещеры, и мне пришло в голову, что спруту очень понравилась эта шляпа, а потом я ужаснулся, ведь Табби, не знавший страха, может попытаться забрать ее назад.

Капитан Дин развернул пулемет и навел его на монстра, высящегося на палубе катера такой горой, что верх его мантии могло разнести в клочья, не затронув Табби.

– Не стрелять! – рявкнул сэр Гилберт в рупор, голос его был слышен даже в колоколе.

Табби отвесил твари сдержанный поклон и, решительно тряхнув головой, вынул из щупальца свою шляпу, а потом водрузил ее на прежнее место и аккуратно пришлепнул ладонью.

Спрут мгновение смотрел на него, словно решая, снять ли одну шляпу или и голову тоже, но после заворочался и устремил свой ужасный взгляд на сэра Гилберта. Тот поднял руку ладонью вперед в неуклюжем жесте доброй воли. На лице старика сияла улыбка, долженствующая означать приветствие, но даже с моей точки обзора она смотрелась застывшей – фальшивая улыбка человека, оказавшегося лицом к лицу с расстрельной командой. Еще одно щупальце поднялось из океана и сверху потянулось к дядюшке Гилберту: спрут обращался с ним с каким-то подобием расположения, почти так же, как и с Табби, несмотря на неучтивость последнего по части шляпы. Мне казалось, что все англичане для осьминога были на одно лицо, но Табби и Гилберт, напоминавшие близнецов Кэрролла, без сомнения, казались двойным воплощением щедрого толстяка, почему-то явно импонировавшим спруту. Щупальце коснулось лица Гилберта, и тот не дернулся, но заулыбался куда естественнее, натуралист в нем был зачарован этим отчаянно странным переживанием. Я подумал о мисс Бракен, ждущей в Кингстоне, благословенно не ведающей, что у нее есть соперница.

Признавая всю странность этой идеи, стоило учесть нечто, очевидно сквозившее в отношении этой твари к дяде Гилберту, ведь оттого мысль и появилась в моем мозгу. Щупальце вновь пришло в движение – спрут осторожно вынул рупор из руки старика и поднес его ближе к одному из собственных глаз, вглядываясь в предмет. Неужели его привлекло изображение свирепого осьминога и он узнал в нем себя? Я молился, чтобы так оно и было, ибо существование подобного рисунка могло быть принято исполином за свидетельство нашего высокого уважения к головоногим, если не обожествления их.

Рупор описывал ленивые круги в воздухе, удерживаемый изгибающимся щупальцем, пока чудовище неотрывно рассматривало сэра Гилберта, который непринужденно склонился, чтобы отстегнуть вант-трап[74]74
  Веревочная лестница.


[Закрыть], висевший на перилах «Нэнси Доусон». Нижняя ступенька упала на палубу катера, словно старик предлагал спруту подняться на борт яхты. А далее сэр Гилберт сунул руку в жилет и, вытащив карманные часы, принялся покачивать сверкающим предметом перед исполином, в то же время делая четыре рассчитанных шага назад – не от страха, имейте в виду, а явно намеренных.

Отступая подобным образом, он что-то прокричал Фиббсу, жестом свободной руки призывая продолжать подъем нашего колокола и катера. Фиббс воздел руки вверх – дескать, что за безумие, тем не менее храбро полез на борт «Нэнси Доусон», проскользнув меньше чем в пяти футах от колышущейся туши монстра, медленно подошел к большому крану и сел за рычаги управления.

Было ясно, что старик Гилберт намерен заманить осьминога на борт яхты, зачем – одному небу ведомо. И чудовище, то ли вожделевшее карманные часы, то ли загипнотизированное их качанием, не отвлеклось от них, даже когда Фиббс запустил двигатель крана в какофонии дыма и шума. Более того, сосредоточенный спрут втягивался теперь на «Нэнси Доусон», и яхта кренилась на штирборт. Гилберт выделывал сложные жесты свободной рукой, указывая назад и вниз, в направлении среднего трюма, верхний люк которого вскоре (я молился об этом) будет запечатан корпусом катера, который уже поднимался в воздух, безошибочно направляемый пыхтящей машиной Фиббса. Гилберт осторожно пятился, часы раскачивались на цепочке, а осьминог крушил поручни, заливая палубу водой. Капитан Дин с каменным лицом, не двинув ни единым мускулом, восседал у своего орудия – пальцы сомкнуты на спусковом механизме.

Теперь Гилберт продвигался по круто снижающейся палубе, жестами приглашая за собой монстра, и тот полз следом в скользящей, грациозной манере, перетаскивая неисчислимые тонны щупалец – одно смело Норденфельдов пулемет и капитана Дина за борт до того, как тот успел среагировать, по пути оно сокрушило рубку фордека. Присоски громко чмокали. Сбившаяся на корме команда смотрела на громадную пятнистую тварь с ужасом и любопытством.

А затем Гилберт пропал из виду, и я на краткий миг поверил, что осьминог что-то с ним сделал.

– Он прыгнул в трюм! – развеял мое замешательство Сент-Ив.

– Правда? – с изумлением переспросил я. – С чего это человеку делать такое под носом у огромного спрута?

Впрочем, вопрос мой был риторическим. Осьминог между тем исчезал под палубой, очевидно, в среднем трюме. Как и его мелкие сородичи, он обладал способностью протягивать свою тушу сквозь поразительно малые отверстия, сужаясь с одной стороны, а затем разрастаясь с другой.

– Гилберт собирается загнать его в ловушку! – воскликнул Сент-Ив, и в голосе его было поровну трепета и восхищения.

– Старик сошел с ума, – сказал я.

– Не стану спорить, хотя мне кажется, я разгадал его намерения. Следи за группой людей на корме.

А там моряки торопливо закрывали верхний люк, эффективно спасая жизнь судовладельца.

– Гилберт решил заточить монстра в трюме, – начал пояснять Сент-Ив. – Он беззаветно уверен в своих двутавровых балках. Я согласен – это безумие. Однако старик не достиг бы теперешнего своего положения, будь он кроток и послушен. Держу пари, он отлично играет в пикет.

Моряки стремительно разошлись, и катер встал в углубление на люке, дополнительно укрепив его. Очень быстро Фиббс поднял над палубой наш колокол, и мы вдохнули свежего воздуха, изрядно отдававшего серой. И я тут же вспомнил, что, хотя спрут с Билли Стоддардом в брюхе временно изолирован, вулкан всё еще нам угрожает. В дальнем конце палубы, у трапа, появился сэр Гилберт, совершенно измотанный, как и капитан Дин, вскарабкавшийся по веревочной лестнице после продолжительного и совершенно нежеланного заплыва.

Грохнул оглушительный, с огнем и дымом, взрыв, и снова посыпались камни; огромное облако пепла рванулось ввысь. Потом пассат подхватил его и понес на юго-запад. Мне понадобилось время, чтобы осознать – сейчас еще только позднее утро, о чем я позабыл из-за громадной плотности событий и облаков пепла и дыма, скрывших солнце. Фиббс чуть не бегом кинулся в машинное отделение, сопровождаемый капитаном Дином. И очень скоро адский остров с его вулканом, миазмами и жутким гротом остался у нас за кормой.

Гилберт перехитрил чудовище, когда оно последовало за ним в трюм, – выскользнул через дверцу в водонепроницаемой внутренней переборке, хорошенько задраил ее и помолился, чтобы монстр не попробовал применить силу. К счастью, ничего такого не случилось. Осьминог оказался весьма благонравным пассажиром, хотя нас поначалу изрядно качало из-за огромного веса головоногого, перемещавшегося, чтобы обследовать свою новую темную нору. Старик поставил свой корабль – и наши жизни – на кон. Ставкой, как он сказал, была его удача.

Заходить в Кингстон на Ямайке ради встречи с мисс Бракен мы уже не собирались.

– Мы все знаем старую поговорку о женщине в каждом порту, – сказал мне дядюшка Гилберт, когда мы шли в картохранилище, чтобы пообедать, – и для некоторых везунчиков это весьма близко к истине. Но даже если женщин куда меньше, найти их проще, чем гигантского спрута.

В том, что он сказал, было больше правды, чем поэзии, и я был вполне счастлив признать это, потому что мне хотелось домой, и меня не интересовали ни Ямайка, ни шашни старика с мисс Бракен. Огромный шар серой амбры покоился посреди стола картохранилища, надежно закрепленный двойным кольцом плетеного троса, напомнившего мне каменное гнездо в подводной пещере.

Как вы догадываетесь, наша вечерняя беседа касалась главным образом утренних переживаний, то и дело возвращаясь к жуткой твари внизу – к ее поразительной устойчивости к открытому воздуху, ее странной способности чуять человеческое зло, которое она явно ненавидела, ее очевидной симпатии к Гилберту. Особый интерес вызывали очевидная разумность спрута и его детская радость от обладания разными безделицами. Совершенно очевидно, именно он был хранителем шара амбры и сорок лет назад, когда юнга Джеймс Дуглас принимал косвенное участие в разграблении его сокровищницы. Мы обсуждали возраст чудовища и то, насколько древние и странные предметы могли бы найтись в его коллекции, довелись нам там порыться. Если спрут был в самом деле легендарным Луской, давшим имя острову в незапамятные времена, тогда его продолжительное существование позволяет предположить, что для гигантских спрутов характерно выдающееся долголетие. Мы все слышали о рыбе кои[75]75
  Японский карп.


[Закрыть], живущей свыше двухсот лет, о гигантских черепахах, проползающих сквозь века в единственном стремлении отыскать съедобные растения. Однако наш спрут побивал их всех. И еще мы опасались за здоровье исполина, потому что он казался настолько же человеком, насколько животным.

– В каждом из трех трюмов есть специальные промывочные краны, – успокоил нас старик за ланчем, когда внесли стейки из мантий кальмаров Гумбольдта, зажаренные и политые лимоном, с каперсами и коричневым маслом.

Я задумался, не учуял ли спрут, как тушат его сородичей на камбузе. Не возразит ли он против этого неким жестоким образом? Но исполин был тих в прохладном мраке своего отдельного номера, и хотя яхта была сильно перегружена, мы давали добрых четырнадцать узлов по спокойной воде.

– Мы можем закачать в трюм сколько угодно чистой морской воды и удалить оттуда загрязненную, – уверял нас Гилберт. – Осьминог будет вполне доволен, благослови его небо.

– Пока не поймет, что его обманом заманили на корабль, – вставил я.

– Он возблагодарит нас за доставку в цивилизованный уголок мира, – ухмыльнулся Табби, осушив стакан биттера. – Ты позволил новому приятелю оставить себе твой хронометр, дядя? Это было бы только справедливо, по-моему, после того как его им сюда завлекли.

Старик кивнул.

– С твоей стороны было бы куда добрее отдать ему твою шляпу, племянник. Но ты всегда был скуповат. Мне пришлось отказаться от часов, чтобы отвлечь его, пока я запирал дверь в перегородке. Это был брегет, прошу прощения за уточнение, не какая-нибудь дешевая подделка. Спрут, который, кстати, по-моему, принадлежит к прекрасному полу, не заметит разницы, увы.

– Сомневаюсь, что отсчет времени много значит для головоногих, – сказал Сент-Ив, – хотя именно этот выглядит кем-то вроде философа. Но осведомите нас, сэр, какова дальнейшая судьба этого создания, если оно переживет путешествие.

– Это, джентльмены, весьма прочно связано с той вдохновенной мыслью, что пришла мне, когда я вел безмолвную беседу глаза в глаза с ним там, на палубе. Я, безусловно, ожидал неминуемой смерти, но обнаружил, что мои самые блестящие идеи приходят ко мне именно в критической ситуации. Мой старый партнер по бизнесу лорд Бледсоу давно вынашивал идею постройки громадного публичного вивария в устье Янтлет-Крик, чуть ниже Лондонского Камня[76]76
  Кусок известняка, предположительно остаток древнего строения или жертвенник. По другой версии, в древнеримские времена обозначал центр поселения. Установлен в лондонском Сити, является популярной достопримечательностью и историческим памятником.


[Закрыть].Там будут содержать морских существ всех видов в периодически возобновляемой приливом Темзы среде – Господень промывательный клапан, можно сказать. Это будет по большей части научное предприятие, а публика оплатит расходы. В комитете по планированию сядет фигура не меньше чем Альфред Расселл Уоллес[77]77
  Альфред Расселл Уоллес (1823–1913) – знаменитый английский биолог, антрополог, географ и ботаник. Один из первых крупных эволюционистов. Известный общественный деятель.


[Закрыть], и я хотел бы добавить туда Люциуса Ханиуэлла.