Текст книги "Глаз идола (сборник)"

Автор книги: Джеймс Блэйлок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА 5
ПРЕДАТЕЛЬСТВО В ХИТФИЛДЕ

Утром, когда солнце стояло еще невысоко, а мы с Табби безмятежно спали, Сент-Ив следом за Помазком углублялся в лес. Под дубами и соснами еще царил мрак. От мокрых листьев и хвои, устилавших землю, поднимался пар, рождая туман. Сент-Ив нес с собой асбестовую шапку – за пределами Хитфилда она, по словам мелкорослого провожатого с криминальными наклонностями, представляла собой обузу, но в городке ценность ее была неизмерима. На уточняющие вопросы Сент-Ива Помазок отказался отвечать наотрез. Дескать, ему заплачено за то, чтобы он отвел любознательного джентльмена в Хитфилд, а не за то, чтобы трещал как сорока.

Скоро почва стала черной от угольной пыли, и лес переродился в пустошь, такую же привлекательную, как Города равнины[52]52
  Пять городов, упомянутые в Торе, а затем в Библии, включая Содом и Гоморру, и наказанные Богом за разврат и нечестивость.


[Закрыть] после дождя из огня и серы. Кругом виднелись горы угля, добытого из шахт, уходивших в землю на сто пятьдесят фатомов – достаточно глубоко, пояснил Помазок, чтобы захоронить кучу трупов. Между терриконами и кучами огнеупорного кирпича, необходимого для плавильных печей и потому производившегося сотнями тонн, валялись ржавеющие шахтные вагонетки и какие-то поломанные механизмы; и всё это саваном покрывала черная пыль. Мимо бежал ручеек с черной, словно закопченное стекло, водой.

Утро было воскресным, но из трубы хижины по соседству с одной из куч угля шел дым от топившегося камина. И Помазок повел Сент-Ива к кружной дороге за паллетами кирпича и служебными постройками, сторожась караульного в хижине. Когда они перебрались через ручей по мосткам, утро стало не светлее, а темнее, и вскоре начался тошнотворный дождь. Помазок клялся, что, если бы он знал, что погода обернется против них, он потребовал бы больше шести гиней за хлопоты. И вообще, по справедливости, профессору стоило бы отдать ему остаток сразу и не мучить ожиданием оплаты, потому что на результат отсрочка никак не повлияет, а если их обнаружат и начнут преследовать, тут каждый будет сам за себя. Но если его, Помазка, схватят, то это обойдется Сент-Иву в три гинеи.

– Звучит логично, – ответил на это Сент-Ив. – Но тому, кто заботится о своем будущем, лучше бы исполнять свои обязательства пободрее, а не размышлять о том, как удрать с поля битвы раньше времени. И в случае негативного развития ситуации я тот, у кого есть три гинеи, верно?

Помазок погрузился в молчание, и они двинулись дальше, снова через лес, чавкая по черной грязи. В окрестностях Хитфилда туман немного, примерно до колен, поднялся и повис клочьями на кронах деревьев.

– Молитесь, чтобы туман не прибило дождем, – сказал Помазок. – Туман – самое подходящее прикрытие для залетных птичек вроде нас.

И погода вскоре ответила на его пожелания, ибо туман сгустился, пока они приближались к пределу, где следовало надеть защитные шапки. Здесь Помазок остановился, предостерегающе вытянул руку и прошептал: «Подождите!» А затем, когда успокоилась последняя задетая ими веточка, велел: «Слушайте!»

Донесся отдаленный гул голосов – не бормотание и вопли жителей спятившего городка, а болтовня нескольких здоровых людей. Как близко они находились, сказать было невозможно – туман скрадывал очертания и звуки. Помазок повернулся к Сент-Иву и вполголоса сказал:

– Один писк вашего лордства, и я исчезаю, слышите меня? Вы меня больше не увидите. Я вернусь за платой, которая ждет меня в Блэкбойсе, и скажу вашим приятелям, что всё просто зашибись. Вы останетесь на собственном попечении.

– Согласен, – ответил Сент-Ив, и Помазок пробормотал что-то вроде: «Это и на полпенса разницы не сделает, кто с чем согласен».

Они осторожно двинулись вперед, всё время прячась, пока не увидели впереди дорогу. Туман временами сносило, и взору открывался небольшой отряд солдат в красных мундирах, сидевших под брезентовым тентом.

– «Лобстеры», – шепнул Помазок. – Из Брайтона, уверен. – Он кивнул на густой березняк невдалеке, который тянулся прямо к дороге. – Тут мы и пройдем в сам Хитфилд. Надевайте эту шапку. Натяните пониже на уши. Если потеряете шапку – потеряете мозги, хотя откуда знать, не потеряем ли мы и то и другое, ну, вы меня понимаете.

Сент-Ив приладил на голову изделие из асбеста, представлявшее собой две кое-как сшитые перчатки, пальцы которых торчали вверх, как петушиный гребень, и хорошенько натянул на уши. Немногие звуки тихого утра исчезли окончательно. Научного объяснения защитного действия шапки Сент-Ив не находил, хотя и подозревал, что ответ скрывался в записях лорда Басби. Но больше его занимал вопрос, как Помазок сумел открыть действенность асбестовой ткани, вернее, откуда такой тупица, как он, узнал об этом. Понятно же, что даже если бы у этого ворюги завалялись огнеупорные рукавицы, ему бы в голову не пришло соорудить из них шапку. Помазок явно работал на кого-то, кто обладал подобными знаниями. А поскольку Басби был убит, вычислить имя работодателя Помазка труда не составляло.

«Когда случится предательство?» – думал Сент-Ив, перебегая следом за Помазком к березняку. Разумеется, скоро. Он пощупал выпуклость пистолета под жилетом. Затем сунул руку в карман и вытащил поспешно набросанное письмо к Элис. У него не хватило времени написать всё, что он хотел, – не пришли точные слова. Но если будет нужно, если судьба захочет, он сможет передать эту жалкую попытку в руки Элис, даже если его схватят, а она, по крайней мере, обретет свободу и запомнит его таким, каким он всегда хотел быть – человеком, который стремился вымостить свой брак добрыми намерениями.

Он затолкал письмо в карман жилета, где его легко будет найти, и присоединился к Помазку, замершему в нескольких шагах от края дороги. В момент ее пересечения солдаты, конечно, могли разглядеть сквозь туман два смутных силуэта, но, к счастью, этого не случилось. Через минуту Сент-Ив и его провожатый скрылись из вида. Помазок пробормотал что-то неразборчивое, указал назад, на север – на секунду мелькнули бивак и неясные тени возле него, – а потом шмыгнул в подлесок со стороны Хитфилда.

Сент-Ив для пробы отодвинул свой шлем от уха, и мгновенно, словно пространство его разума заняла готовая иллюзия, к нему пришло странное ощущение, что он оказался на костюмированном балу. Он никогда не любил танцевать и ненавидел маскарадные костюмы, но сейчас возликовал от самой мысли покружиться на паркете бальной залы. Он увидел, как приближается Элис, хотя она была лишь привидением, что его совершенно не удивило. Она несла стакан пунша и словно плыла к нему по шевелящемуся ковру из листьев. Сквозь нее он видел лесной кустарник, и позади нее клубился, словно дым, жуткий белый туман. Что-то случилось с ее лицом. Оно таяло, будто воск на огне.

Сент-Ив дернул шлем обратно, крепко прижимая ладони к ушам. Теперь не было ни Элис, ни маскарада. Безумие просочилось внутрь, как летучий яд, лишь только распахнулась дверь, а затем испарилось, когда дверь захлопнулась. Однако, несмотря даже на шлем, Сент-Иву казалось, что на краю его сознания поселилась какая-то тварь, пока поддающаяся контролю, но напрягающаяся, чтобы освободиться из пут. И чем ближе подходили они к городку, тем настойчивей становилось это ощущение. В голове начали звучать тихие, мурлычущие голоса, нараставшие и стихавшие, подобно освежающему ветру. Совершенно отчетливо ему слышался голос матери, говорившей что-то о пианино. Он вообразил себя счастливым, сидящим на полу гостиной дома своего детства в штанишках до колен, следящим за волчком, который дрожит и клонится в кружении, и его жужжание отчетливо звучало в ушах.

Возникла мысль, что шлем не так уж и важен, что без него можно как-то обойтись. Помазок выглядел достаточно здравомыслящим. Сент-Ив заставил себя начать умственный поединок, припоминая алгебраические задачи, выводя лемму Евклида, вырисовывая простые числа, падающие, как кости домино. Он складывал их, пока они возникали, вычисляя суммы. В стройные колонки цифр внезапно ворвался звон колокола, затем умолк, сменившись звуками скрипки, скрипка обернулась смехом, числа в его уме разлетались в стороны, как пух одуванчика. Он вынудил себя думать об Элис, о себе, уехавшем в Шотландию с бесплодной миссией, пока она путешествовала на юг, возможно навстречу своей гибели.

Ветка куста у тропинки хлестнула Сент-Ива по лицу, окончательно отрезвив. Впереди между редеющими деревьями он увидел коттедж, узнал синие ставни. За ним тянулась обширная поляна, по которой городок и получил свое название. Помазок провел Сент-Ива прямо к дому племянницы Элис, несмотря на его отдаленность: он явно достаточно хорошо знал дорогу.

Теперь низкорослый провожатый стоял чуть впереди, прижав палец к губам.

Туман сгущался, и это не было игрой воображения. Сент-Ив обонял его, видел влагу на каменных стенах, мокрые листья. Вспомнилась почему-то юношеская поездка в Лайм-Реджис, а потом просторы побережья живописно всплыли в тумане, словно картинки волшебного фонаря. Он потянулся, чтобы коснуться их, полагая, что сумеет даже удержать, и было так печально, что они прошли сквозь его пальцы.

Помазок ухмыльнулся, словно наслаждаясь измененным состоянием сознания Сент-Ива, а потом сунул пальцы в рот, свистнул, и из тумана появилась Элис, вовсе не призрак, но во плоти, идущая медленно, словно под гипнозом. Взгляд ее был устремлен куда-то в пространство, словно она рассматривала нечто ведомое только небесам. Ее вид немедленно заставил Сент-Ива очнуться. Следом за Элис шел человек в асбестовом шлеме, держа ее сзади за платье.

Затем она явно увидела Сент-Ива, потому что затрясла головой, словно пытаясь сбросить паутину, и уставилась на его лицо в очевидном изумлении. Такое частичное возвращение в мир бодрствования буквально выбило ее из колеи – Элис качнулась вперед, чуть не упав ничком. Мужчина, шедший позади, снова поставил ее на ноги. Сент-Ив узнал его – это был не кто иной, как Сэм Бёрк, Коробейник, в своем заношенном твиде.

Помазок вдруг скользнул вперед, мимо Сент-Ива, его свободная рука по-змеиному быстро исчезла в жилете Сент-Ива и вынырнула с пистолетом. Негодяй отступил назад, пожав плечами:

– Пойдет за три гинеи.

Из-за угла дома показался третий человек, правая рука которого висела на перевязи. В левой руке он держал пистолет, который нацелил на Элис, предупреждая именно Сент-Ива, так как рассудок, видимо, снова покинул женщину и она была безразлична к угрозе.

Волна гнева смыла морок с сознания профессора, и он, рванувшись вперед, отвесил захваченному врасплох Помазку тыльной стороной ладони жестокий удар, бросивший того навзничь. Пистолет вылетел из руки мелкорослого негодяя, но Сент-Ив не обратил на это внимания. Он мгновенно сорвал с Помазка защитный колпак и сунул его себе за пояс, а потом, ухватив мерзавца за горло правой рукой, оторвал его от земли, так что тот повис, брыкаясь, открывая и закрывая рот, как рыба, вытащенная из воды. Однорукий всё еще целился в Элис. Теперь он подошел совсем близко, кивая Сент-Иву, и в этот момент стало ясно, что стрельбы не будет. Пистолет был блефом.

Сент-Ив сделал внезапный выпад, продолжая удерживать Помазка на весу – прижатый к груди, тот кусался и вырывался, из рта его раздавалось низкое невнятное бормотание. Крутанувшись на правой ноге, Сент-Ив с разворота швырнул Помазка, словно мешок с картошкой, в человека с пистолетом, и те повалились друг на друга. В ту же минуту Сент-Ив выхватил из кармана жилета свое письмо, в два прыжка добрался до Элис, выдернул шапку Помазка из-за пояса, упрятал внутрь письмо и обеими руками натянул на голову жены защитный головной убор. Далее следовало разобраться с Коробейником, но тот опередил Сент-Ива – напрыгнул сбоку, повалил на спину и принялся кулаками молотить его по голове.

Профессор извернулся, пнул нападавшего, но тот цепко, словно исполинский клещ, впился ему в плечо и поволок к коттеджу. Сент-Ив слышал, как Элис кричит что-то – не безумное, а вполне внятное, – и заорал в ответ: «Беги! Беги!» во всю мощь своего голоса, вонзая в горло Коробейника пальцы и сдавливая его гортань. А затем шапка Сент-Ива слетела прочь и в ушах его загремел торжествующий хор. Пиликанье скрипки, дикий хохот, какофония пронзительных звуков. Потом выстрел, до ужаса близко, и он, на миг придя в себя, увидел бегущую Элис и однорукого, целящегося в нее. Сент-Ив взглянул на человека, которого душил, и с ужасом различил искаженное лицо собственного отца.

ГЛАВА 6
ИСТОРИЯ ЭЛИС

После падения на пол гостиной Элис пришла в себя на удивление быстро, мы, конечно, бросились к ней, подняли и устроили в кресле. Некоторое время она сидела с закрытыми глазами, стараясь отдышаться и обрести чувство реальности, по-прежнему стискивая в руках шапку. Когда ее глаза снова открылись, их выражение стало более спокойным, словно к ней вернулся боевой дух, а тело обрело связь с разумом. Она достала из шапки смятый клочок бумаги и гневно отшвырнула головной убор в угол комнаты.

Табби сходил на кухню, чтобы принести Элис чаю. Она с благодарностью выпила чай, а затем, после недолгой передышки, радостно осушила стакан портвейна. Поблагодарив нас обоих, она стала выглядеть несколько здоровее, но ничуть не счастливее.

– Мы весь день дожидались известия от Сент-Ива, – встревоженно сообщил я.

– У меня тут есть известие, – сказала она, – но в нем ничего хорошего.

Безумие, владевшее Элис последние три дня, ослабело, когда Сент-Ив надел на нее асбестовый шлем, и полностью испарилось, когда она выбралась из окрестностей Хитфилда. Само безумие, она припоминала, было отчасти чудесно, отчасти ужасно, но память о нем быстро тускнела, будто о сне наяву, теперь оно казалось только воспоминанием о воспоминании.

Когда всё это началось, они с Сидни гуляли по городку, охваченному лихорадкой весенней Кукушечьей ярмарки. Улицы были запружены народом, многие, в соответствующих одеяниях, изображали святого Ричарда, повсюду стояли праздничные палатки – словом, изрядная потеха, которую даже погода не могла испортить. Легендарная птица, выглядевшая как крупный голубь, с преувеличенно ярким оперением, красовалась на всех витринах. Элис и Сидни остановились перед одной такой птичкой, а затем внезапно, без всякого предупреждения, хотя Элис смутно вспоминала что-то вроде пронзительного вопля, мир, по ее словам, «накренился». В одно мгновение веселье праздничного дня обернулось хаосом. Она обнаружила себя сидящей на дороге со странной уверенностью, что она и есть настоящее воплощение кукушки Хитфилда. Она помнила, что кудахтала громко, на всю улицу – не хохотала, понимаете, а кудахтала, как наседка в гнезде, – убежденная, что ее платье соткано из перьев, а не из мериносовой шерсти.

Она вспоминала, как Сидни побрела куда-то, хватаясь за воздух, словно пытаясь поймать блуждающий огонек, и затем Элис больше не видела ее и не знала, где она. Ощущение времени совершенно потерялось – могли пройти и минуты, и года. Она как-то нашла дорогу домой, в коттедж, где принялась беседовать с чудовищами и призраками, хотя чудовища могли быть просто Помазком и его приятелями.

Поведав это, Элис некоторое время молчала, а затем намного тише сказала:

– Я бросила мужа там. Просто сбежала. Это то, чего он хотел, – так он приказал. Однако с моей стороны это просто трусость. Там валялся пистолет, до которого я могла дотянуться, если бы действовала, а не стояла в оцепенении. Там был еще этот жуткий человек, целившийся в меня из своего пистолета. Раненый. У него рука была на перевязи. Я могла одолеть его. – Она уставилась в темно-красную глубину портвейна. – Я бежала сквозь лес и выскочила на дорогу прямо в толпу солдат у блокпоста. Тогда я и сняла шапку, и поначалу они решили, что я сумасшедшая, и я, возможно, такой и была – чуточку. Я рассказала им, что в Хитфилде произошло нападение с применением оружия, потому что не знала, как еще это назвать, но они не изъявили желания отправиться в город и разобраться. Тогда я пожелала им счастливо оставаться и уже обычным шагом пошла дальше, хотя и не переставая раздумывать над тем, не следует ли вернуться, и переживая, что бросила Сент-Ива в такой опасности.

– Боже, но ведь они могли вас застрелить, Элис, если б вы вернулись! – прочувствованно заявил Табби. – Не тешьте себя иллюзиями! Вы были им нужны, чтобы заманить Сент-Ива в Хитфилд, но теперь, когда это произошло, ваша ценность для них – не больше пенни. Мы с Джеком сидели бы тут, играя в вист и не имея представления, что вас обоих скоро вычеркнут из жизни. Но вы тут, живая и здоровая, именно потому, что не действовали наобум. Теперь нас трое, и мы сможем совместными усилиями подтолкнуть колесо Фортуны.

– Вы ошибаетесь, – возразила Элис. – Они позволили мне уйти. Им по-прежнему что-то нужно, и они полагают, что я смогу это им обеспечить. Они не стали бы убивать меня.

– Возможно, – пожал плечами Табби. – Но в любом случае вам лучше держаться подальше оттуда. Да и убивать вас было не обязательно. Достаточно всего лишь снять шапку. Вы бы против них не выстояли. Однако втроем мы сможем.

Я вполуха слушал заверения Табби, но до сих пор был в шоке от рассказа Элис. Сент-Ив в плену? Это было слишком тяжело принять, хотя я и опасался именно такого исхода его утренней экспедиции. Нас и вправду теперь было трое, но на всех лишь один защитный головной убор и при этом очень мало времени на поиски того недостижимого «колеса», к которому нам следовало приложить усилия. Я не мог вынести ожидания. Полный кровожадных мыслей, я вскочил, кинулся в угол, схватил шапку и поглядел в окно на край леса, уже совсем темного. Не было никаких сомнений в личности человека с рукой на перевязи и в том, что он хладнокровный дьявол. Элис описала третьего негодяя: ясно, что это был Коробейник, но в тот момент я не боялся никого, будь он сам Вельзевул на огненной колеснице.

Табби понял, что я затеял.

– Не дури, Джек! – громыхнул он, хватая меня за руку. – Элис только что выбралась из этого болота. Нет смысла тебе нырять в него.

– У нас только одна шапка, – парировал я, словно это оправдывало мое намерение идти в одиночку.

– И никаких сведений о том, сколько мерзавцев там орудует. Сент-Ив видит всё куда лучше, чем любой из нас. Теперь, когда дичь попала в ловушку, они почти наверняка вернутся в Бичи-Хед. Битва при Хитфилде проиграна, хотя Элис, хвала Господу, цела. Твой визит на поле сражения не приведет к успеху. В лучшем случае к задержке. Мы сделаем, как просил Сент-Ив, и дадим им бой, клянусь небом. Еще полчаса назад ты говорил то же самое. Послушай себя, если не слышишь меня, но рассуждай трезво, бога ради, а не спьяну или в гневе.

Конечно, в том, что он говорил, было достаточно смысла, хотя я видел только багровый туман. Но Элис заставила меня прочесть адресованное ей письмо мужа, на том мятом листке бумаги, что лежал в шапке – видимо, первое из двух посланий, написанных Сент-Ивом в то утро, потому что кончик пера был еще острым.

«Моя дорогая Элис…» – начиналось оно, а затем шло обращение мужчины, чьи мечты полностью разбиты. Первой его заботой, как вы понимаете, было наладить отношения с любимой женщиной. Но слезы Элис, лившиеся из глаз, пока мы молча читали это письмо, доказали – она не имела понятия, что всё так плохо, совершенно не догадываясь о несчастье профессора, оскудении его надежд, о том, что он убедил себя: любовь преходяща и кратка, словно приливы и отливы. Какие странные вещи приходят в голову, когда на нас ложатся тени!

Короче говоря, в первой части письма, торопливо нацарапанного в сумраке раннего утра, не было ничего о нашем здешнем деле. Но вот потом…

«Моя дорогая, следуйте на восток в сторону солнца, – говорилось в письме. – Через дорогу и дальше мили на две вы найдете угольные шахты, которые, как говорил Табби Фробишер, занимают изрядную площадь. Здесь я завишу от его бесценных знаний местности. Тропа, огибающая шахты, выведет вас из леса прямо на зады гостиницы „Олд Коуч Инн“, что в Блэкбойсе, где будут ждать Табби и Джек. Если меня схватят, я полагаю, что окажусь в Бичи-Хед. Цель Нарбондо – выкуп, а не убийство, хотя убийство может последовать за выкупом, как часто случается. Если вы читаете это, значит, я больше не „капитан своей судьбы“. Прощайте, Элис».

В общем, это было всё, хотя «прощайте» предварялось еще одним уверением в любви, будто первого было недостаточно. Какая все-таки жестокая ирония! Злодей сплел хитроумную сеть и похитил Элис, а Сент-Ив безоглядно кинулся в западню, чтобы спасти ее. Теперь они поменялись ролями, и сейчас была очередь Элис изображать героиню – она категорически отказывалась возвращаться в Чингфорд, несмотря на то что мы с Табби палили изо всех орудий нашей логики, чтобы зайти ей во фланг, так сказать. У Элис было одно, хотя и весьма спорное, желание – найти Сент-Ива и вызволить его из пут живым.

Упоминание о выкупе, то есть об упрочненном изумруде, вызвало у Элис больше вопросов, чем было ответов, так что мы оставили ее читать письмо, принесенное нам этим утром Джоном Гантером, а сами поднялись в каморку, в которой провели прошлую ночь, чтобы забрать сумки. Чуть больше чем через час должна была пройти почтовая карета на юг, которая могла доставить нас в Дикер, и мы решили сесть в нее. Мы проведем ночь в доме дядюшки Табби, найдем подходящее размещение для Элис и выработаем свой план. Что бы там ни было, мы не должны кидаться в окрестности Бичи-Хед наобум, как Сент-Ив бросился в Хитфилд.