Текст книги "Глаз идола (сборник)"

Автор книги: Джеймс Блэйлок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Он до удивления был похож на Мертона, но и вполовину не так легкомыслен. В нем присутствовала некая властность, которая присуща капитанам морских судов, выработанная, полагаю, за годы полной опасностей жизни. Мертон рассказывал нам, что его дядя навсегда утратил самодовольство с тех пор как однажды во время жестокого шторма потерял трех членов команды – он видел, как их уносит в море, но ничего не мог сделать. Старый лоцман не отличался могучим телосложением, но взгляд у него был острый, привычный к ветру, а лицо дочерна обожжено солнцем. Я ощутил, что меня ободряет его присутствие, грубоватое и энергичное. Он слушал, как Сент-Ив рассказывает, что мы собираемся делать, и глаза его проницательно сужались. В письме Мертона по понятным причинам не было упоминаний о камере для погружения, и идея использовать ее дядю Фреда потрясла.

– Сумасшествие, – сказал он. – Вы присоединитесь к остальным на дне песков.

– С высокой долей вероятности, – согласился Сент-Ив, – если вы откажетесь нам помочь.

– Вам нужна персона покруче Фреда Мертона, – хмыкнул старик.

– Допустим, – ответил Сент-Ив, – но из всех живущих на земле людей нам нужен Фред Мертон. Остальное мы доверим Провидению.

Лоцман задумался, глядя в окно, где ветер трепал морской овес, а низкая луна сияла в небе.

– Вы, как я понимаю, капитан? – спросил он Сент-Ива, который кивнул в знак согласия. – А вы, – он повернулся ко мне, – вы пойдете в команде?

Вопрос сбил меня с толку. Страх, всё еще сидевший в моем рассудке после нашего предыдущего увеселительного путешествия, показал мне свой жуткий лик. Еще миг промедления, и этот лик стал бы моим собственным. Но, если подумать, Финн еще подросток, да Сент-Ив и не возьмет его с собой при этих обстоятельствах. Рука Хасбро всё еще висела на перевязи… Я кивнул так искренне, как смог.

Старик резко встал с табурета, взглянул на карманные часы и кивнул на дверь. И мы вышли вслед за ним во двор, на ветер, пронзительно холодный после уюта дома. Финн привел лошадей и, забравшись на козлы, схватил вожжи; лицо его светилось отвагой мне на зависть. Мы сдернули брезент и убедились, что всё в полном порядке: и подводный аппарат, и кран-балка, и такелаж, бегущий сквозь лебедку с тяжелым рычагом. Она была двойного действия и позволяла по отдельности поднимать и опускать и камеру для погружений, и крюк захвата. Если мы отыщем ящик, нам будет достаточно надежно захватить его и оттащить в сторону, а затем положиться на мощь лебедки.

– Мы окажемся на песках при малой воде, – говорил нам Фред. – Работать придется споро, потому что прилив вскоре обрушится на нас, словно страшная месть. Как я скажу паковаться, делайте это сразу, просто мигом. Промедли – и ты утопленник. Ну, слышите меня? – он по очереди оглядел каждого из нас, словно хотел по нашим лицам убедиться, что мы подчинились команде.

Я ответил: «Так точно!» и энергично кивнул в знак согласия, что стать утопленником не входит в мои намерения.

Мы немедленно отправились в путь; дядя Фред и Хасбро ехали впереди в индийской двуколке-багги, а все остальные – в фургоне, которым правил Финн. Дорога вдоль края песков была достаточно ровной и наезженной до самого Хамфри-Хед – маленького изогнутого полуострова в той части залива, где он больше всего вдавался в сушу. Этот скалистый «палец» порос травой и скрюченными деревьями, так что укрыться от ветра и от чужих глаз, которые могли видеть нас с любой точки залива, нам было негде. Впрочем, у нас не было и времени волноваться из-за возможного присутствия соглядатаев.

Море еще отступало и, отходя, открывало удивительно глубокие узкие овраги и широкие песчаные отмели; вода исчезала с удивительной быстротой. Под мерцающей луной появлялись, а затем за минуту-другую уходили в песок мелкие пруды и речки. Именно пески вызывали у нас наибольшее беспокойство – они могли быть как твердыми, так и плывунами, и разница была заметна только опытному глазу песчаного лоцмана.

Мы оставили двуколку привязанной у кучи плавника, находившейся чуть выше линии максимального прилива, и рискнули отправиться прямо по обнажившемуся дну залива в фургоне. Финн по-прежнему правил, Хасбро сидел рядом с ним, а дядя Фред с картой Кракена в руке вышагивал впереди, шестом проверяя песок для наибольшей уверенности. Вы спросите, где был я? О, я сидел в камере для погружений рядом с Сент-Ивом. Думаю, вы догадываетесь, что находиться в этом замкнутом пространстве, особенно вспоминая то, как раз уже побывал там, у меня не было ни малейшего желания, но моя природная нерешительность или то, что у меня вместо храбрости, мешали мне признаться в этом. Люк был открыт, и я благодарил судьбу за возможность вдыхать чистый ночной воздух.

ГЛАВА 6
ПОДВОДНОЕ КЛАДБИЩЕ

Мы проделали четверть мили или около того по пескам, когда Фред снова остановился посмотреть карту.

Кракен обозначил место, где затонуло устройство, нарисовав дерево над Силвердэйлом, сожженное молнией, и дом с каминной трубой – пониже дерева в сторону северо-запада. Фред пошел по линии между деревом и трубой, пока не оказался посередине между двумя другими ориентирами: острой как шпиль вершины высокой скалы на Хамфри-Хед и каменной башни на холме в сторону Флокбурга. Он дал знак фургону ехать вперед и остановил его в нескольких футах от края того, что оказалось широкой полосой зыбучего песка.

– Мы совсем рядом с тем, что мы называем Прудом Плейсера, – сказал нам Фред. – Вечно жидкий, никогда не твердеет. Человек по фамилии Плейсер и его невеста ушли в него на повозке с четверкой и со всеми пожитками, потому что слишком торопились и не побеспокоились нанять лоцмана, а поручили кучеру выбирать дорогу. Дурак этот и выбрал, но не ту, что им была нужна. Если ваш парень целился на противоположный берег Хамфри-Хед, тогда… – лоцман покачал головой. – Одному богу известно, что вы найдете там, внизу, потому что никто и никогда из ступивших в Пруд Плейсера не возвращался обратно.

Теперь я начал понимать со всей очевидностью, в чем состоит наша задача, хотя, конечно, мне приходило в голову, что на этот раз мы будем погружаться не в воду, а в котел холодной каши, так сказать. Право же, мне хотелось признаться Сент-Иву, что я предпочел бы удирать от дикарей с томагавками, чем вслепую нырять в омут зыбучего песка, но я сидел молча, стараясь сосредоточиться на том, что творится снаружи, и разглядывая крюк-захват, болтающийся в тисках пугающих клешней лебедки. Разум мой бесполезно спорил с самим собой – что разумнее: признать свою трусость и остаться наверху или, побоявшись сделать это, погрузиться в трясину, рискуя просто сойти с ума. «В этих водах люк не открыть», – коварно сказал я себе. Я представил себе Билла Кракена, поспешно набрасывающего карту при свете луны, закупоривающего бутылку и откидывающего ее на твердую почву, и понадеялся, что перед тем, как бутылка стала стеклянным почтовым ящиком, из нее было что выпить.

Времени на пустые страхи терять было нельзя. Фред глянул на карманные часы, крикнул: «Тридцать минут по часам!», и Сент-Ив плотно закрыл люк над нашими головами. Кран поднял наш аппарат – было видно, как Хасбро одной рукой поворачивал рычаг лебедки, словно опускал якорь, а старый лоцман удерживал лошадей, – и он повис над Прудом Плейснера. Отзвуки голосов наших помощников и скрип механизмов словно отдалялись, по мере того как мы погружались в зыбучий песок; я вцепился в металлический край полукруглой скамейки, словно в край бездны.

– Но ведь прилив не вернется точно через тридцать минут, – заметил я с некоторым волнением.

– Нет, сэр! – ухмыльнулся профессор. – Но мы решили установить некий абсолютный предел. За тридцать минут мы либо потерпим неудачу, либо преуспеем. Если преуспеем, вытащим ящик краном. Если потерпим неудачу, вытащат нас.

– Отлично, – сказал я. – Прекрасно.

Мне и на самом деле это нравилось. «Тридцать минут», – сказал я себе. Подумаешь, полчаса…

Мириады звуков работающего аппарата окружили нас, как только мы начали спуск. Сент-Ив сидел молча – весь внимание к своему делу, ни единой морщинки отвлечения на лбу. А я уже был весь в холодном поту и, стараясь справиться с дыханием, усилием воли представлял, что нахожусь в более приятных воображаемых местах. Ах, если бы мой ум мог самостоятельно удерживать эти видения!

Теперь за иллюминаторами не было ничего, кроме бурой рыхлой тьмы, стены взбаламученного песка, подсвеченного наружными лампами. Наши цистерны были полны балласта, ускорявшего спуск, но даже так мы скользили вниз очень медленно; песок клубился вокруг нас, чуть встревоженный нашим движением, а вверху, над нашими головами, виднелся просвет чистой воды.

– Два фатома[44]44
  Фатом, также морская сажень – около 1,853 м.


[Закрыть], – сказал Сент-Ив. А затем, спустя минуту: – Три.

– А что под нами? – спросил я с внезапным любопытством. Я и не задумывался о месте нашего назначения.

– А! – Сент-Ив глянул на меня. – Отличный вопрос, Джек. В самом деле, что? Может быть, снова зыбучий песок, лежащий на твердом дне, и в этом случае мы наверняка промахнемся, если не сядем точно на фургон, потому что наши движения сквозь песок будут и слепыми, и медленными. – Он покачал головой. – Или может статься, что… – Профессор внезапно умолк, пристально вглядываясь в иллюминатор, где появилась овечья морда с выпученными глазами, рассматривающая нас с каким-то печальным любопытством. Остальная часть животного была почти неразличима в плотном песке – так, только призрачный облик. Похоже, в этой плотной среде овца отлично сохранилась, или, скорее всего, утонула недавно. Мы протащили ее с собой пару футов, словно она ускоряла наше отбытие, но потом, как образ во сне, овца растаяла в безмолвной тьме над головой.

– Шесть фатомов, – с удовлетворением сообщил Сент-Ив. – Теперь мы погружаемся быстрее.

– Вокруг становится прозрачнее, – с надеждой указал я. – Видите то сломанное весло?

Кусок весла, уравновешенный железной уключиной, плыл неподалеку. На глубине овцы, всего несколько минут назад, его еще не было видно. Песок крутился вокруг и вверх в восходящем потоке, словно чистая вода била из-под нас. Затем внезапно раздался прерывистый стук, будто что-то билось в днище нашей камеры, и мы оказались в воде, прозрачной, как дождевая капля, и нам открылось зрелище крайне странное.

Маленький аккуратный деревянный стул, который наше судно, очевидно, уволокло с собой, колотившийся в днище аппарата, устремился вверх мимо иллюминаторов, а я следил, как он всплывает. Слой песка висел над нами, будто густые облака, и под ним плыли в беспорядке деревянные предметы, перевернутые стулья и столы из чьей-то гостиной, утонувшие в Пруде Плейснера и отныне навсегда попавшие под этот тяжкий свод.

– Мы прошли сквозь ложное дно, – поделился со мной своим наблюдением Сент-Ив, – чуть глубже чем на десяти фатомах.

– Ложное дно чего? – спросил я, со свистом выпуская свежий воздух из трубки.

– Залива, Джеки! И попали в подземные воды. Я давно подозревал, что Моркам соединяется с каким-то из внутренних озер и, может, севернее с великими лохами[45]45
  Шотландское наименование (loch) пресноводных озер или морских заливов.


[Закрыть]. Вот оно! Видишь?

И я, конечно, увидел. Освещенный участок настоящего донного ложа с огромными перистыми червями, высовывающимися из дыр в песке, и цветастыми анемонами размером с гигантский георгин теперь был ясно различим. Белый палтус величиной с амбарную дверь поднялся со дна и воспарил во тьму, словно мы его разбудили, а затем мимо скользнула стайка громадных кальмаров, оглядевших нас большущими глазами, напомнившими мне морду плывущей овцы.

С мягким ударом мы сели в песок; Сент-Ив занялся рычагами, и очень скоро аппарат поднялся и зашагал дальше на своих изогнутых ногах. Отточив свои навыки на дне Темзы, Сент-Ив управлял им куда увереннее.

– У нас около двух сотен футов линя, – сказал он мне, – то есть мы на коротком поводке. Но когда-нибудь мы вернемся, подготовившись к настоящему исследованию… О, это что-то!

Это и в самом деле было что-то – что-то, оказавшееся огромной каретой того сорта, который можно было увидать на Грейт-Норт-роуд столетие назад, когда экипажи делали элегантнее, чем сейчас. Она стояла на песке прямо как на постаменте в очень пыльном музее. Колеса увязли по ступицы, снаружи всё заросло морскими уточками и какими-то опалесцирующими рачками-инкрустациями, украшенными морскими дьяволами. Скелеты четырех лошадей были запряжены в карету, а внутри нее виднелись человеческие скелеты, всё еще путешествующие навстречу былой надежде. Морское дно было усыпано предметами домашней утвари: багажом, посудой, треснувшими сундуками, из которых высыпались безделушки, фарфоровые вазы, железный чайник, каминный экран, бутылки и тяжелый хрустальный кубок, теперь наполовину полный песка. Маленький книжный шкаф чудесным образом встал прямо, стеклянные дверцы его уцелели, и книги всё еще стояли на полках, удерживаемые на месте только твердыми кожаными переплетами, а содержимое, без сомнения, уже расползлось в бумажную массу, являя миру урок смирения. Вокруг предметов сновали рыбы, наслаждаясь своим наследством.

Пока наша камера, содрогаясь, ползла сквозь этот подводный музей, мне было легко вообразить, что произошло. Пассажиры – без сомнения, члены семьи Плейсер, пересекавшие пески, – решили не тратить лишние несколько часов на путь в объезд залива. Погода была отличная, пески выглядели сухими и надежными. Но потом внезапно оказались не такими плотными – колеса экипажа увязли, лошади споткнулись и начали погружаться, отчаянно брыкаясь, чтобы высвободиться, но тем заталкивая себя всё глубже в трясину; пассажиры и кучер принялись выбрасывать наружу груз – всё, что могло хоть как-то облегчить вес экипажа, но все их попытки были совершенно бесполезны. Ну, разве что жертвы этой катастрофы могли быть уверены, что земные пожитки будут дожидаться их на дне моря.

Суть, по словам Сент-Ива, заключалась в том, что мы оказались в просторной океанской пещере с перфорированной крышей, отверстия в которой заткнуты, образно выражаясь, провалами зыбучих песков, созданными восходящими течениями, наполненными взвесью частиц из твердых песчаных слоев и устричных отмелей залива, покоящихся на плотных участках морского дна. Окружавшая нас тьма скрывала нечто громадное, и казалось вполне возможным, что этот неизвестный подземный мир, океан под океаном, уходит далеко за береговую линию залива Моркам.

А затем мы увидели цель нашей экспедиции – фургон Кракена, постепенно возникавший в сиянии наших огней. Я почти и забыл о нем, захваченный размышлениями о странной природе необъятного подводного кладбища, на территории которого мы оказались. Фургон стоял на плотном участке морского дна, омываемый течениями. Скелетов, слава богу, не было, но это означало лишь, что кости бедняги Билла присоединились к миллиардам других, рассыпанным по дну Мирового океана. В кузове фургона под слоем ила стоял деревянный, обитый железом ящик с замком, в котором, как я надеялся, находился таинственный прибор – потенциально опасное устройство, оплаченное человеческими жизнями.

Сент-Ив посмотрел на свой хронометр, а затем принялся орудовать рычагами, управлявшими захватом. По обе стороны сундука виднелись обшитые кожей цепи, игравшие роль ручек, и я наблюдал, как наша механическая рука вытянулась, клешня опустила крюк… Слишком далеко. Мы подобрались ближе и стукнулись о бок фургона с глухим «бум». Рука вытянулась снова.

И тут я что-то заметил: свет вдалеке, яркий движущийся светильник. Он выглядел почти ободряюще во всей этой тьме, как луна, встающая в темной ночи, и моему рассудку понадобилось мгновение, чтобы осознать факт, что его здесь не должно быть.

– Субмарина! – воскликнул я, поскольку что еще это могло быть? Прежде чем я закрыл рот, подводный корабль повернул, показывая целый ряд освещенных иллюминаторов. Обводы судна различить мне не удалось – так, темный силуэт неясных очертаний. Сент-Ив оказался прав. Мы находились во вполне судоходном подземном море, сообщавшемся с открытыми водоемами или реками вроде той, что протекала подле подземной верфи. Доктор Фростикос нашел нас.

– Можем предположить, что он собирается делать? – спросил Сент-Ив, сосредотачиваясь на своей задаче.

– Нет. Трудно сказать, они так далеко… Погодите, мне кажется, он идет прямо на нас, движение замедленное. Наверное, только что нас увидел.

– Мы его подцепили! – воскликнул Сент-Ив, вглядываясь сквозь иллюминатор в приближавшуюся субмарину. Он слегка подергал крюк, чтобы убедиться, что тот засел в ящике прочно, и затем потянул сильнее. Мы качнулись вперед, накренившись на одно захватывающее дух, заставляющее зажмуриться мгновение, но затем снова встали на опоры. Ящик, аккуратно соскользнув с пола фургона в илистом облаке, переместился на морское дно, заставив дюжину перистых червей нырнуть в свои норы. Сент-Ив отпустил захват, притянул механическую руку к корпусу нашего судна и сдвинул камеру на несколько шагов в сторону.

– Предоставим нашим друзьям наверху насладиться подъемом этой штуки, – удовлетворенно сказал он.

– С радостью, – согласился я, оглядываясь в иллюминатор на подлодку, зависшую ярдах в пятидесяти от нас – хотя расстояние трудно определить в темноте. Фростикос, похоже, оказывал нам услугу, любезно освещая окрестности.

– Следи за этим ящиком, Джек, – попросил Сент-Ив, пристально глядя на хронометр. – Мы увидим руку Мертона в действии через… вот уже сейчас.

Минуту всё было спокойно, а затем ящик дернулся, подпрыгнул – и вот уже ил заклубился, скрывая от нас очертания и крюка, и насаженной на него добычи. Сент-Ив ободряюще кивнул мне, и я не смог удержаться от ответной улыбки – наш очевидный успех смел мои страхи, словно пересохшую паутину со старых перил. Я нажал на рычаг, впуская свежий воздух, чем, собственно, и занимался время от времени, радостно отметив, что он резво струится из трубок. Следовательно, риск задохнуться на обратном пути нам пока не грозил.

Поскольку задача наша была выполнена, нам оставалось только дождаться, когда нас вытянут. Сент-Ив повел аппарат назад, к месту погружения, чтобы мы оказались точно под краном и помехой нашему продвижению к поверхности стала бы лишь пара плавающих стульев.

Я победно помахал подлодке, с упоением представляя, что голова проклятого доктора сейчас взрывается от огорчения. Субмарина к тому времени стала удаляться, разворачиваясь хвостом к Карнфорту, будто в знак поражения.

– Показывает нам спину, словно побитая собака, – сообщил я Сент-Иву. – Улепетывает прочь.

Но, как оказалось, субмарина вовсе не собиралась ретироваться – в мгновение ока она завершила маневр, и теперь носовой прожектор был направлен точно на нас. Водянистое сияние отодвинуло тень судна назад, а само оно метнулось вперед, прямо к нам, с нарастающей скоростью.

ГЛАВА 7
HA ПУТИ ПРИЛИВА

Я выдохнул предупреждение Сент-Иву, который крикнул: «Держись!» в тот же самый миг. Профессор согнулся над пультом, посылая наш неуклюжий экипаж вперед по дну, пытаясь сманеврировать, уходя с пути надвигающейся субмарины, которая вильнула, сохраняя курс. Я держался железной хваткой, следя, как наш рок мчится на нас. Подводное судно Фростикоса легко предупреждало все наши скрипучие попытки увернуться, и через мгновение мы были ослеплены мощным светом ее прожекторов и оба бросились на палубу, обхватив руками головы, словно это как-то могло защитить нас.

Аппарат опрокинулся на бок, и нас швырнуло друг на друга. Я врезался во что-то локтем, но едва осознал это, ожидая, что на меня обрушится поток ледяной воды, и готовясь к отчаянному, тщетному прорыву через люк. Но больше ничего не произошло: я не ощутил никакого удара по нашему судну, а субмарина ушла куда-то во мрак. Вероятно, проскочила над нами. А потом мы почувствовали, что нас тянут куда-то вбок и вверх на явственно растущей скорости. В дело вступили наши друзья на поверхности. «Упаковали», по меткому выражению Фреда, – и действительно, я почувствовал себя каким-то неодушевленным безгласным грузом. Вцепившись в стойки, поддерживавшие полукруглую скамью, я взглянул в иллюминатор в темном потолке нашей каюты и снова увидел мусор, паривший среди песка. Затем всё залил яркий свет, и подводная лодка Фростикоса, темный силуэт огромного кита, прошла мимо всего в нескольких дюймах. Я возблагодарил звезды, что мы болтаемся так близко ко дну, поскольку капитан субмарины явно опасался за ее сохранность, а потом мысли мои разлетелись, словно перепуганные воробьи, – мы во что-то врезались. И через боковой иллюминатор я увидел, во что – в карету Плейснера! Теперь снаружи парили человеческие кости. Не до конца сложенный манипулятор врезался в череп лошади, и тот висел на устройстве, будто покосившаяся носовая фигура судна, пока следующий удар, на этот раз о дно, не стряхнул его. Затем мы, с богатым ассортиментом ссадин и ушибов, неожиданно плавно обрели вертикальное положение и смогли занять приличествующее людям, а не грузам, положение – на сиденьях.

Мы шли сквозь мрак песков, Сент-Ив сбросил балласт, чтобы помочь нашему всплытию, а я напомнил себе, что в будущем не стоит преждевременно радоваться, надуваясь тщеславием победы, прежде, чем враг оставит поле боя. Однако теперь мы были в безопасности. Вряд ли Фростикос рискнет пробиваться к поверхности в этой песчаной каше.

– Всё цело? – спросил я Сент-Ива.

– Боюсь, кроме моего хронометра, – он с грустью рассматривал разбитые часы. – Лучше бы я сломал руку или что-нибудь еще. Но счет пока в нашу пользу, не так ли?

Мы продолжали всплывать в молчании минуту или две, но затем внезапно остановились.

– Наверно, застрял трос, – предположил Сент-Ив. – Они сейчас запустят его снова.

Но шло время, а мы оставались на месте, и мой ум работал в тишине. Мне показалось, что я могу излить долго сдерживаемые подозрения сейчас, пока выдалась спокойная минута.

– Меня немного беспокоят некоторые аспекты нашего предприятия… – осторожно начал я.

– Тогда выскажись.

– Нам в чем-то везло. И, мне кажется, мы вели себя умно. Но подумайте вот о чем: что, если Фростикос знал, что мы собираемся делать? Я хочу сказать, с самого начала. Это нападение на Мертона – так треснуть беднягу по голове! – что, если оно должно было заставить нас пошевеливаться? Как по мне, Фростикоса не одурачила бы фальшивая карта, ну, не больше чем на минуту. Он знал, что оригинал находится у нас, и решил просто последовать за нами. Он даже предоставил нам необходимые инструменты, одолжив свою камеру для погружения. Мы рисковали жизнью здесь, на заливе, чего ему делать не пришлось. Он затаился в засаде за подземными рифами, следя за нами и дожидаясь подходящего времени. Затем даже помог нашим трудам, подсветив фургон старика Кракена. А когда дело было сделано, хладнокровно попытался покончить с нами.

Сент-Ив сидел и думал, но ведь лишь один элемент гипотезы нуждался в обдумывании… Дотянувшись до рычага, он одарил нас еще одним глотком воздуха.

– Ты говоришь, что карта его не одурачила, – осторожно проговорил он. – Ты полагаешь…

– Я ничего не собирался предполагать, – возразил я, глядя на густеющий песок. – Кроме того, что нас разыграли, как по нотам.

– Чувствую, тебе не хочется возлагать вину на Финна Конрада, но именно он с легкостью может оказаться необходимым звеном в цепи? Его появление у лавки Мертона было очень убедительным.

– Таким оно и было, – согласился я, – хотя с той же легкостью это может быть совпадением. Скажем, Мертон не слишком хорошо сварганил карту, и Фростикос распознал подделку.

– Но ты же видел его работы! – покачал головой Сент-Ив.

– А ту самую – нет. Хорошо, предположим, что Фростикос прибыл сюда по подземному пути, руководствуясь картой Мертона, но в какой-то момент понял, что она бесполезна, заподозрив, таким образом, фальшивку. И залег в укромном месте, примерно представляя, где затонул фургон Кракена – ведь именно молодцы доброго доктора преследовали нас той ночью! А когда Фростикос увидел нас в своем собственном аппарате, кружащих над морским дном… – я пожал плечами и снова добавил воздуха.

– Но нам следует принять во внимание, что Финн стал нашим способом найти судоверфь и обнаружить эту камеру. Мы вынуждены были бежать в ней, чтоб не утонуть или не быть застреленными теми людьми, которые, похоже, знали, что мы появимся.

– Еще одно соображение, – заупрямился я. – Вы упрятали подлинную карту в карман пальто и сохраняли ее в тайне, но Мертон и вполовину не был так осторожен. Одно это его безумно подробное письмо к дяде чего стоит! А нес его опять же Финн…

– Нахожу эту мысль огорчительной, – устало ответил Сент-Ив. – Не скажу, что невозможной, просто огорчительной.

– Она огорчала меня все эти дни, – признался я. – И мне следовало заговорить об этом раньше. Но мальчик мне нравится, и я не хочу ему зла, особенно если есть шанс, что он тут ни при чем. Не исключено, что, хоть мы и гордимся своей проницательностью, Фростикос провел нас, словно уличный фокусник простаков-зрителей. – Я смотрел на клубящийся за иллюминатором песок, обеспокоенный тем, что наши друзья возятся адски долго, и чувствовал себя несчастным оттого, что выложил свои подозрения насчет Финна Конрада, словно обвинитель в суде, одновременно настаивая, что не хочу ему навредить.

– Сейчас нам стоит помнить лишь о том, – сказал Сент-Ив, – что все махинации наших врагов были тщетны. Конечно, стоит приглядывать за Финном Конрадом, просто для собственной безопасности, но обвинять его пока повода нет. Но когда он появится…

– Хорошо, – быстро сказал я, и вдруг мы снова начали подниматься резкими рывками и через несколько мгновений вынырнули на поверхность, в тусклый рассвет. По иллюминаторам бежали дорожки мокрого песка, мы унизительно болтались на лебедке, но были живы. Однако я немедленно понял, что что-то не так.

Фургон стоял, беспомощно накренившись, передком в песке; Фред выпряг лошадей, чьи передние ноги по колени были в грязи, и уводил их прочь. Финн шел рядом с ним, но Хасбро!.. Он лежал на спине одной из лошадей без сознания или мертвый. Старый лоцман оглянулся и, когда Сент-Ив открыл люк, негромко крикнул:

– Спокойно, парни! Вашего друга подстрелили. Он выживет и расскажет. Вы ему ничем не поможете.

И, плавно разворачиваясь к лошадям, он указал на залив.

Мы посмотрели в том направлении и на гребне высокой дюны неподалеку от берега заметили какое-то движение. Точно определить, кто там шевелится, было сложно, но сомнений не оставалось: это наш долговязый приятель, тот, что охотился на нас на судоверфи в пещере.

Потом мы оценили свое нынешнее положение: оказалось, что нас еще не вытащили – ноги и днище аппарата всё еще были погружены в песок.

Сам фургон с висящим на лебедке ящиком увяз наполовину – Фред потому и выпряг лошадей; явно опасался, что животных просто затянет под экипаж. Словом, было похоже, что совместного веса ящика, камеры и двух человеческих существ довольно, чтобы утянуть фургон в песчаную трясину в ближайшие несколько минут.

– Теперь по одному наружу, – скомандовал Фред голосом, предназначенным для корабельной палубы. – Из люка и через фургон, парни. И побыстрее! Нечего думать! – Он направился к берегу.

– Давай выходи, Джек, – Сент-Ив взял меня за локоть.

Я сбросил его руку.

– Сначала вы. Подумайте об Эдди и Клео. И заберите с собой ящик, иначе всё было зря. Я следом.

Конечно, профессор запротестовал, но я твердо остановил его.

– Бесполезно, – сказал я. – Решено. Так что или в люк, или закрывайте его.

Фред что-то крикнул издалека, крикнул настойчиво, и Сент-Ив, сумрачно покачав головой, осторожно выбрался из люка, дотянувшись до троса, что шел вдоль крана, и шагнул вперед, ставя ногу на пол фургона. Немедленно послышались чей-то окрик и безошибочно узнаваемый звук ружейного выстрела. Я оставался совершенно спокоен и мыслил ясно и рационально. Мне нужно было дождаться, пока Сент-Ив исчезнет из фургона вместе с ящиком. И я ждал и смотрел.

Профессор подставил под нашу висящую на крюке находку плечо и приподнял, чтобы отцепить ее. Когда этот маневр удался, он с явным трудом поковылял до передка фургона и поставил ящик, намереваясь потом сдвинуть его на песок. Наши друзья, одолевшие почти половину пути до Хамфри-Хед, остановились. Фред одной рукой держал под уздцы лошадей, а в другой сжимал ладонь Финна; мальчик смотрел на нас во все глаза. В какой-то момент старый лоцман отпустил его, чтобы жестом поторопить нас. И парнишка рванул назад через пески. Фред хлестнул лошадей, посылая их с бесценным грузом галопом вперед, на надежную землю, а сам развернулся и побежал за Финном. Раздался новый выстрел, старик упал на колени, но встал, невредимый, и снова пустился бежать.

Я взглянул в иллюминатор у себя за спиной и увидел жуткое и прекрасное зрелище: далеко отсюда, там, в безбрежном океане, зарождался прилив. Он выглядел как стена катящейся пены, озаренной встающим солнцем. Как высока и как далека она была, я не мог определить, но она надвигалась, словно неумолимый рок.

Увидел стену воды и Сент-Ив. Он бросил ящик на дно фургона и помчался к Финну. А тот летел по пескам к нему! Хотя нет, скорее к терпящему бедствие экипажу. О чем только думал этот мальчик? К чему был совершенно неуместный, просто глупый в нашей ситуации героизм? Единственный ответ – Финн бежал нам на помощь, рискуя собственной жизнью, и меня переполняли одновременно счастье и стыд.

Я выскочил из люка, как пробка из бутылки, и, судорожно вцепившись в балку крана, ухитрился поймать крюк-захват, потом глянул на берег и увидел, как Сент-Ив останавливает Финна и гонит обратно к берегу. Держась за крюк, я, едва касаясь зыбкой поверхности носками ботинок, пробежал три фута к перекошенной платформе фургона, но внезапно упал, когда трос выскочил из не застопоренной лебедки. Тщетно хватая воздух свободной рукой, я рухнул на песок и, не успев дернуться, погрузился до колен. Старый лоцман и Сент-Ив, не сговариваясь, что-то закричали мне. Углом глаза я увидел, как Финн перелетел через Сент-Ива и помчался к фургону. А дядюшка Мертона, почти настигший парнишку, переключил внимание на профессора – поймал его за пальто и резко потянул на себя. Теперь Сент-Иву оставалось только последовать за стариной Фредом. Вместе они устремились к берегу, не зная, что я увяз, и рассчитывая, что мы с Финном вскоре к ним присоединимся.

Послышался треск храповика лебедки, и трос, собранный кольцами на песке, начал стремительно разматываться. Не утруждая себя поиском причин этого явления, я вцепился обеими руками в крюк, остававшийся пока совершенно неподвижным, и, когда трос натянулся, начал подниматься из песка. Едва с тяжким чавканьем и хлюпаньем вырвались из зыбучей ловушки мои ботинки, я потянулся к боковине фургона одной рукой, крепко ухватился за нее, втянул себя на сиденье и, отпустив крюк, перебрался на пол, где споткнулся и упал на колени, тяжело дыша от пережитого страха и изнеможения. В эту минуту на передок экипажа вскочил Финн. Не тратя времени на слова, он жестом указал мне на надвигающуюся стену воды, пугающе близкую, длинную ровную массу темно-зеленого и белого.