Текст книги "Глаз идола (сборник)"

Автор книги: Джеймс Блэйлок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

– Встаньте поближе к вашему другу, будьте любезны, мистер Оулсби, – велел Нарбондо. – Чтобы манипулировать рычагом, который увеличивает мощность луча, изобретенного гениальным Басби, достаточно одной руки, что оставляет свободной другую мою руку, держащую пистолет. Вы, наверное, осведомлены, что изумруд, дающий лампе такой приятный зеленый цвет, как говорится, почти выжат. Он действенен на ближних дистанциях, но сейчас почти бесполезен на дальних. Мощность его убывает, даже пока мы говорим. Тем не менее он может доставить некоторое забавное и познавательное развлечение. Я полностью уверен, что камень, доставленный недавно нашему другу Коробейнику, подделка. Профессора Сент-Ива нелегко убедить передать подлинный образец. Вы ведь именно за это так высоко цените профессора, не так ли? Но, сэр, я предвидел сложности, предательство, может быть даже оппортунизм. А теперь, исключительно в интересах науки, проследите эффект луча, когда я увеличу мощность лампы.

Лицо профессора искривилось и задергалось еще быстрее. Он закричал, забился, задыхаясь, попытался сесть, но крышка гроба не позволяла это сделать. Глаза Сент-Ива распахнулись, наполненные абсолютным, невыразимым, маниакальным ужасом, и он закричал голосом, полным муки; безумный его взгляд слепо блуждал по моему лицу.

Лицо Нарбондо, наоборот, оживилось и явило миру довольное выражение, словно его обладатель наблюдал забавную сцену в театре – он облизывал губы, жмурил глаза, слегка кивал. И, как ни жаль, постоянно держал меня в поле зрения, не отводя ни на долю дюйма дуло пистолета.

Сент-Ив теперь завизжал, и я услышал, как его ноги колотят в крышку гроба, а зубы стучат. Он снова взглянул на меня, и я, помоги мне боже, увидел в его глазах проблеск узнавания и немой мольбы. На раздумья времени не оставалось – я повернулся и бросился на Нарбондо, желая раз и навсегда положить конец его злодеяниям. Раздался треск пистолетного выстрела, усиленный эхом замкнутого пространства, и я скорее почувствовал, чем услышал, собственный вопль страха и чисто животного отвращения.

ГЛАВА 13
СЛОЖНОСТИ И ВОЗМОЖНОСТИ

У Табби и дяди Гилберта ушло десять минут на тщательные поиски входа в пещеру «ученых». Его скрывала плотная стена кустарника, но кто-то прорубил в ней проход, ведущий к небольшому отверстию в скале. Но если бы им не сказали, где смотреть, они бы не нашли эту дыру, настолько хорошо она была скрыта зарослями. Они стояли в тени, осматриваясь после того, как кусты сомкнулись за их спинами, когда услышали голос, доносившийся из пещеры, – кто-то пел. Фробишеры быстро отошли подальше и укрылись за грудой валунов. Пение, неплохой тенор, становилось всё громче, и вот показался Коробейник собственной персоной – он вышел из зарослей на склон и зашагал в сторону маяка, довольный и веселый.

– Пойти за ним? – шепнул дядя Гилберт. – Можем уложить его твоей дубинкой, оттащить тело за утес и покончить с одним из этих мерзавцев.

– Подозреваю, что он отправился за выкупом, дядя. Если мы расшибем ему башку, наш план пойдет наперекосяк.

– Чертовски неудачно. Его башка просто требует хорошего удара.

Коробейник добрался до домика, отворил дверь и вошел. Смотрителя он не застал, потому что тот уже мчался со всех ног в Истборн с запасными штанами и рубашкой, увязанными в узелок. Конечно, отсутствие владельца жилища могло вызвать подозрения, но теперь уже ничего нельзя было поделать.

Дядя Гилберт и Табби вернулись к входу в пещеры, минуту постояли, прислушиваясь, а затем сквозь переплетение листьев и веток ступили в полутьму.

– Не дам за них и четвертака, – сказал дядя Гилберт вполголоса. – Так говорил мой старик. Он дрался в битве на Ниле, знаешь ли, и мне ужасно хотелось тоже оказаться там! Я бы дал по башке французу-другому. Наверное, один из этих подонков чертов француз.

– Конечно, наказать негодяя, да еще и врага, – в этом больше чести, – согласился Табби, не чувствуя себя таким же бравым, как его дядя.

Он шел первым, нащупывая дорогу, дядя Гилберт – следом; они спускались в нижние пределы земли, порой при свете ламп, порой во тьме.

В надлежащее время они разглядели впереди свет поярче, идущий из пещеры, примыкавшей к опостылевшему тоннелю. Оттуда доносились скрежет и стук, словно кто-то ворочал тяжелые ящики, и чья-то перебранка – один ругнулся: «Черт бы побрал твою проклятую руку!», другой ответил: «Пошел в задницу!» Фробишеры затаились напротив выхода из пещеры, благо ширина тоннеля позволяла совершить такой маневр, и минутой позже стали свидетелями своеобразного исхода. Сначала показалась передняя стенка огромного саратогского сундука, после – колеса аккуратной двухколесной тележки, на которой он покоился…

Табби и дядя Гилберт отступили в темноту, следя, как подвился в тоннеле весь сундук, а затем и мелкорослый грузчик – Помазок. Потом появился и второй сундук, его толкал грабитель из поезда, которого Табби узнал мгновенно. Негодяй повернулся почти боком, чтобы толкать тележку здоровой рукой, как человек, намеревающийся отворить дверь плечом. Скоро караван скрылся за поворотом туннеля.

– Послушай, нам стоит пойти за ними, пока они заняты этими сундуками, – прошептал дядюшка Гилберт.

Табби кивнул, но старик уже устремился вперед, его слова были скорее приказом, чем предложением. Они крались словно воры в темном доме, и осторожность принесла свои плоды. Тоннель вскоре стал просторным и перестал вилять, а впереди, очень близко, показалась их добыча: покалеченный грабитель, борющийся со своим грузом, и Помазок, ругавший его. Табби проскользнул вперед с терновой дубинкой наготове, что было очень вовремя – Помазок оглянулся, увидел их и завопил себе на погибель. Табби метил негодяю в голову, но тот нырнул вперед, пытаясь увернуться, и дубинка всем весом ударила его между лопаток. Карлика швырнуло вперед, лоб его звучно врезался в угол тяжелого сундука. Дядя Гилберт проскочил мимо Табби, занеся свою трость с клинком и приказывая сдаться напарнику Помазка. Но тот выбрал бегство и помчался к лестнице. Он не одолел и трех ступенек, когда старик размахнулся и метнул трость ему под колени, словно вертушку; оружие свистнуло на лету. Вагонный грабитель кувырнулся, путаясь в конечностях, и грохнулся наземь. Минуту-другую полежал, приходя в себя, и зашевелился, намереваясь встать, однако заметил занесенную над своей головой терновую дубинку.

– Это я отделал тебя в поезде, – грозно предупредил его Табби, – ползучая ты дрянь. Сломаю и вторую руку! Скажешь, нет?

– Да, сэр, – огорченно сказал тот, опуская вскинутую было руку и благоразумно укладываясь на пол.

Помазок начал приходить в себя. Поднявшись, он сделал пару неуверенных шагов к стене туннеля и рухнул снова.

– Подойди-ка сюда, – велел дядя Гилберт грабителю из поезда. – Давай-ка, задействуй здоровую руку, и мы позволим тебе сохранить ее. Заглянем в этот саратогский сундук, который тащил твой маленький приятель.

Озадаченный негодяй поднялся на ноги и откинул крышку сундука Помазка, наполненного аккуратно упакованными бутылками вина, сырами в восковой оболочке и готовым мясом.

– Как нам повезло! – сказал дядя Гилберт с вожделением во взгляде. – Трофеи достаются победителю, да, племянник? – Он указал грабителю тростью: – Выложи это всё к стене, друг мой. Разобьешь хоть бутылку, и я буду с тобой груб.

Тот принялся выгружать содержимое, складывая его к стене, пока сундук не опустел. Помазок снова очнулся. Пошатываясь, встал, ухватился за край пустого сундука с видом человека, готового сбежать. Но прежде чем у него появилась такая возможность, дядя Гилберт нагнулся и, ухватив его за пояс, подтолкнул, Помазок с криком перевалился внутрь, а крышка сундука захлопнулась. Нажав на нее, дядя Гилберт защелкнул засовы и застегнул два толстых кожаных ремня, опоясывавших сундук. Оказавшийся в персональной тюрьме карлик вопил и колотился о стенки, пока Табби не треснул дюжину раз по крышке терновой дубинкой.

– Ну а теперь ты, приятель, – обратился дядя Гилберт к покалеченному негодяю, указывая на второй сундук. – Это для тебя. Я успел к тебе привязаться и потому предупреждаю, что мы вернемся, чтобы освободить тебя – для той свободы, какой ты заслуживаешь. Что же до Помазка, то у меня возникла мысль о холодной кладовой в том зале пониже. Там достаточно сухо, и он сохранится свеженьким, как фараон, следующее столетие или два.

– Вы хотите, чтоб я залез в этот чертов сундук? – поинтересовался вагонный грабитель.

– Если дорожишь своей головой, – ответил ему дядя Гилберт. Обнажив клинок, он сделал опасный взмах, и через мгновение негодяй уже разгружал второй сундук, полный деликатесов того же сорта, что и первый, – без сомнения, предназначенный для кладовой Нарбондо на борту субмарины.

– Теперь давай туда, – велел Табби грабителю, когда сундук опустел. – Полегче. – Стоя по обе стороны сундука, Фробишеры запихнули туда негодяя, захлопнули крышку и заперли ее.

– Посидят, пока мы не вернемся, – громко произнес дядя Гилберт, явно для слуха двух узников. – А если мы не вернемся, станут покойниками.

Он зычно расхохотался – ничего подобного прежде в его длинной и насыщенной событиями жизни не происходило – и встряхнул руку Табби в знак того, что работа сделана отлично.

Очнувшись, Хасбро обнаружил себя привязанным к креслу – тому самому, которое меньше часа назад занимал смотритель маяка, и тем же самым куском занавесочного шнура. Он быстро собрался с мыслями и заключил, что его раны скорее кровоточащи, чем опасны, и что проблема не в пуле или возможном сотрясении мозга, но в адской машине, которая примостилась, будто жаба, на полу футах в трех от кресла, к которому он был надежно прикручен. Штука была устроена достаточно просто – провода, часовой механизм и большой сверток взрывчатки – и громко тикала в пустой комнате. Циферблат тяжелых часов был украшен изображением улыбающейся луны. Из одного ее глаза торчала медная шпилька, которая наверняка должна была замкнуть электрическую цепь, когда ее коснется минутная стрелка, поразительно быстро, по мнению Хасбро, завершавшая свой круг.

Первым инстинктивным порывом было приподнять передние ножки кресла и завалиться с ним назад, увеличив расстояние между собой и бомбой. Однако проделывать это Хасбро не стал, хотя наверняка и сумел бы, потому что взрывное устройство явно обладало достаточной мощью, чтобы разнести дом и маяк на куски, и лишние полфута никакого выигрыша не давали.

Потом Хасбро попытался избавиться от веревки, но она была умело затянута, и его рывки только делали узлы туже. В кармане лежал складной нож – он чувствовал его вес, но так как не мог освободить ни одну руку, нож был бесполезен. Он подпрыгнул вместе с креслом – весь вес при приземлении пришелся на одну заднюю ножку, которая подломилась, – и в результате оказался лежащим на боку. Будь это передняя ножка, появился бы шанс высвободить одну ногу, а потом и выпутаться из веревок, но увы. И опереться теперь было не на что – любые попытки оттолкнуться носком ботинка от пола лишь приводили кресло в слабое вращение. Так что Хасбро решил передохнуть и снова уставился на бомбу.

Он чувствовал, что опять слабеет, не то из-за потери крови, не то из-за сотрясения мозга, и понимал, что, если потеряет сознание, на том всё и закончится. Усилием воли он заставил себя успокоиться, с помощью регулировки дыхания добился ясности мысли и затем начал очень осторожно проверять каждую из своих веревок, отвлекаясь, впрочем, на сводящее с ума тиканье часов, на секунды и минуты, ускользающие прочь. Выяснив, что в нынешнем положении, даже освободив ноги, выбраться из дома он бы не сумел, Хасбро сосредоточился на руках, установив опытным путем, что сила работает против него, а помогут лишь терпение и искусность.

Время шло. До взрыва оставалось всего ничего. Хасбро ощущал, что пальцы слушаются его плохо, что нужно все чаще прерываться, просто чтобы отдохнуть, что силы покидают его безвозвратно. А потом веки его налились свинцом, и он начал проваливаться в сон, в последнюю долю секунды уловив остатками сознания, как за его спиной скрипнула дверь и хриплый голос спросил:

– Какого дьявола здесь творится?

ГЛАВА 14
БИТВА В МОРСКОЙ ПЕЩЕРЕ

В тот самый миг, когда выстрел оглушил меня и я инстинктивно бросился на пол пещеры, ощутив, как облако раздробленного мела осыпало мой затылок, я понял, что пуля ушла в сторону и ударила в стену за моей спиной. В тяжкой, полной звона в ушах тишине Нарбондо поправил прицел и жестом велел мне встать. Он начал было что-то говорить, но прежде, чем первые слова слетели с его губ, дверь заполнила тень – там стоял Коробейник с дьявольского вида дубинкой в руке, такие иногда называют «гасило» – тяжелый железный набалдашник на гибкой ручке, назначенный убивать или калечить.

– Я слышал выстрел, доктор… – начал было он и тут увидел меня, с лицом, всё еще искаженным потрясением. – Здравствуйте, мистер Оулсби.

Я ничего не ответил. В пещере едва ли было место для еще одного человека, поэтому он остался в дверях, покопался в кармане, достал мешочек с завязками, который забрал у Хасбро, и протянул его Нарбондо. Тот выудил оттуда большой зеленый камень и одним глазом посмотрел через него на свет. Потом положил его на столешницу, достал закупоренную бутыль с какими-то химикалиями, открыл ее, стеклянной палочкой взял каплю жидкости и нанес на изумруд. Слабый дымок поднялся над поверхностью. Печально покачав головой, Нарбондо смахнул изумруд на пол, под стол, будто тот ничего не стоил.

– Мистер Бёрк, – сказал он, – полагаю, вам следует надеть один из асбестовых шлемов или покинуть сцену, чтобы мы могли продолжить наши эксперименты. Вы превосходно выполнили вашу работу, благодарю вас. И в положенное время я сделаю свою благодарность более материально ощутимой, но в данный момент я намерен подвергнуть интереснейшее устройство Басби дальнейшему тестированию. Профессор Сент-Ив предоставил себя в качестве подопытного, и настало время проверить его способности, как гласит причудливая поговорка. Можете поправить свой шлем, мистер Оулсби.

Коробейник начал разворачиваться, намереваясь уйти, и в этот самый момент раздался звук тяжелого удара, от которого он рухнул назад в пещеру, распростершись на полу, и кровь обильно хлынула с его лба на белый мел. Тут в дверь ступила Элис, сжимая дубовый брус. В ее холодных глазах мерцала смерть. Она взглянула на Сент-Ива, лежащего теперь, слава богу, неподвижно, а затем на доктора Нарбондо, всё еще сжимавшего пистолет, который для нее явно ничего не значил.

Настало долгое молчание. Элис мерила Нарбондо оценивающим взглядом, и мне кажется, я впервые уловил тень сомнения в ее глазах. Она сунула руку в карман на талии и вытащила упрочненный изумруд, который явно выудила из чайника, а затем пустилась вслед за мной по скале. Очевидно, она решила сама принести кристалл Нарбондо, взяв в свои руки судьбу камня и судьбу своего мужа.

Мы с Нарбондо уставились на изумруд в ее открытой ладони, и в пещере воцарилась напряженная тишина, ожидавшая слова. Затем, нарушив звенящее безмолвие, донесся звук далекого мощного взрыва; за окном я увидел тысячи птиц, взмывших в небо, воздух содрогнулся от их криков.

– Увы, – сказал Нарбондо, грустно кивнув. – Боюсь, мы слишком затянули наш эксперимент, и…

– Он убил Хасбро, – сказал я Элис, перебив его. – Его заманили на маяк, заперли там и взорвали адскую машину.

– Конечно, – ровным голосом ответила она. – Низость этого злодея беспредельна. Это была бы сделка с дьяволом – отдать ему камень, и я сделала выбор – не заключать ее.

И с этими словами Элис спокойно и точно швырнула упрочненный изумруд в окно. Он сверкнул зеленым в солнечном свете и исчез. Отныне местом его хранения стали глубины Канала. С субмариной или без нее, Нарбондо никогда в жизни не найти этот кристалл.

– Отлично! – произнес Нарбондо, демонстрируя свое обычное дружелюбие. Но голос его звучал слишком пронзительно, так что он явно пребывал в замешательстве. Он глянул на Коробейника, как будто только что его заметил, и внезапно яростно пнул бандита в затылок. Пистолет ходил ходуном в руке доктора, и, когда он прицелился в мою сторону, я шагнул назад. Нарбондо опустился на колени, подобрал выброшенный под стол изумруд, сунул его в карман, потом подхватил прибор Басби, выдернув провода. Всё это он проделал, не сводя с нас глаз, в которых пылала жажда убийства.

– А теперь выходите, – сказал он просто.

Элис отбросила свою палку. Нарбондо не дал бы ей шанса использовать оружие второй раз. Он был осторожен, этот Нарбондо. Однажды его удалось застать врасплох, но теперь это не удастся. Мы были в его власти.

– Вниз! – прошипел он, и я ступил на длинную пологую лестницу, тянувшуюся к пришвартованной субмарине. Я знал лишь, что не позволю Элис спуститься в это плавучее логово дьявола, пока во мне есть хоть капля жизни. Довольно скоро мы оказались на досках причала. Со стороны моря возвышалась гладкая стена пещеры. Не было никаких признаков отверстия, но морская вода беспрерывно уходила куда-то, а затем через минуту возвращалась, субмарина поднималась и опускалась на волнах. Значит, вход в пещеру был скрыт под поверхностью.

Нарбондо, всё так же бдительно следя за нами, повозился с запорным механизмом одного из люков на металлическом боку субмарины и откинул его. Я встал перед Элис, оттесняя ее назад к лестнице.

– Приглядите за Сент-Ивом, – шепнул я.

– Тихо! – прохрипел Нарбондо.

Но вместо тишины оттуда, где в плену держали Сент-Ива и куда, оказывается, только что ворвались Табби и Гилберт, раздался нарастающий грохот. Фробишеров встретил шатающийся Коробейник с дубинкой в руке. Заслышав топот наверху, он тупо развернулся и занес дубину, словно один ее вид мог остановить Табби. Но жестоко просчитался – такими вещами Табби было не остановить, да к тому же инерция пронесла нашего массивного друга, на бегу крутившего своей любимой терновой дубинкой, через несколько последних ступенек, и он врезал Коробейнику по плечу, добавив к удару двадцать стоунов собственного веса.

Вероятно, негодяй целиком ушел бы в свою шляпу, будь она на его голове, и погрузился бы в землю. Но шляпы не было, как и земли. А была небольшая площадка над высоким обрывом. Коробейник попытался удержаться на краю, отчаянно крутя руками, словно актер в сцене падения за борт, и полетел вниз, на камни. Мы видели, как океан вздымается вокруг него, а крабы разбегаются в стороны. Табби остановился и тяжело оперся на дубинку. Но дядя Гилберт не стал задерживаться: он яростно топал по ступеням, в глазах – гибель или слава, клинок наголо. Я увидел, что Нарбондо поднимает дуло пистолета, чтобы остановить старика, и прыгнул вперед, хватая злодея за руку у локтя. Зарычав, он повалился назад, пистолет стукнул по обшивке судна и улетел в темную воду. Нарбондо откатился в сторону, вскочил на ноги, как обезьяна, и, выбросив вперед руку, вцепился в запор, намереваясь вскочить в субмарину и захлопнуть люк. Но ему мешала лампа Басби, которую он не выпускал. Он отчаянно пытался спасти хотя бы ее – всё остальное за последние три минуты разлетелось вдребезги. Но Элис, бесстрашная Элис, прыгнула вперед, вырвала прибор у злодея и гневно отшвырнула прочь. Нарбондо издал дикий стон, дернулся, словно собираясь броситься на всех нас с голыми руками, но потом скользнул в чрево субмарины и захлопнул за собой люк, несмотря на мою попытку помешать.

Мы принялись искать способ прорваться внутрь, представляя себе, как здорово было бы вытащить Нарбондо за ноги, но могли только стучать по бортам подводной лодки, пока она в облаке пузырей медленно погружалась. Затем раздался гудок, и свет, вспыхнувший в иллюминаторах, озарил воду, сад колышущихся водорослей и сонмы мечущихся рыб. Субмарина медленно заскользила вперед и вниз, и, когда спустя минуты огни мигнули, ушла из грота в открытый океан.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Мы немедленно освободили Сент-Ива от пут. Элис, естественно, руководила всем. Она была заботливой, но берегла достоинство мужа – никаких объятий, только две-три слезы. И хотя Элис стремительно скрыла свои эмоции, этого оказалось достаточно, чтобы вернуть на место сердце Сент-Ива. Перемены были заметны по лицу профессора – тучи, омрачавшие его чувства в тот казавшийся теперь бесконечно далеким вечер в «Полжабы Биллсона», ушли. Двигаться Сент-Ив мог самостоятельно, хотя и был слаб. И о том, как попал в этот подземный город, представления не имел. Мы устало тащились наверх, и дядя Гилберт развлекал нас рассказами о смотрителе маяка и способах убедить его выдать расположение пещеры на холме, а также о саратогских сундуках, в которых ожидали решения своей участи Помазок и грабитель из поезда. Сундуки дядюшка предложил скатить к доку и сбросить в море.

Ни Элис, ни я не собрались с духом, чтобы рассказать Сент-Иву и Фробишерам о взрыве, полагая, что горькая правда откроется им наверху. Однако всё произошло гораздо раньше – у большого перископического зеркала. Оно почти не заинтересовало профессора в его всё еще одурманенном состоянии, зато мое внимание привлекло чрезвычайно, потому что в нем ясно были видны совершенно не пострадавшие маяк и домик смотрителя.

Пока мы смотрели, дверь домика отворилась и оттуда, оглядываясь и явно обращаясь к тому, кто остался внутри, вышел смотритель. Он нес ящик, полный вещей, позаимствованных в доме и на маяке.

– Ну точно! – вскричал дядя Гилберт. – Подонок вернулся! Надо было выжечь ему глаза, пока кочерга не остыла! То есть я хотел сказать… – Он покосился на Элис и тихо отошел в сторону.

– Хасбро сильно повезло, что этот тип вернулся, – сказал я.

Подробности мы узнали, когда вышли вслед за Табби и дядей Гилбертом на полуденное солнце Даунса. Смотритель, позорно сбежавший от наших друзей, проскользнул назад к дому, чтобы забрать кошелек из-под камина. Можно лишь вообразить его изумление, когда он обнаружил привязанного к опрокинутому креслу Хасбро и тикавшую рядом адскую машину, готовую разнести всё в щебень. Стремясь спасти упрятанную добычу, смотритель утащил бомбу к краю утеса и швырнул вниз, чем, очевидно, привел ее в действие, но здесь взрыв лишь распугал морских птиц. Затем он вернулся, открыл свой тайник, опустошил его, наполнил ящик всем, что попалось под руку, пожелал Хасбро удачи и снова отбыл.

Мы, конечно, позаботились о Хасбро – сняли веревки, осмотрели и перевязали рану. Метафорический слон Табби был повержен, но счастливым образом восстановлен. Сент-Ив проявлял признаки выздоровления, и, чтобы дополнительно взбодрить его, мы собрались вместе в пещере, где устроили блистательный ужин из запасов, не попавших в кладовые доктора Нарбондо, в том числе и нескольких бутылок превосходного вина – не могу вспомнить, скольких именно. Приличный остаток продуктов в конце концов перекочевал в дом дядюшки Гилберта как незначительная плата за оказанные услуги. Что до Помазка и мистера Гудсона, то их мы подбросили до Истборна упакованными в саратогские сундуки, где и вверили заботам властей.

Несколько недель спустя после того, как Элис и Сент-Ив вернулись с каникул на озере Уиндермир, мы снова посетили Даунс благоухающим ранним утром, только чтобы убедиться, что вход в пещеру «ученых» обрушен чем-то очень похожим на взрыв. Валуны расколотого мела образовали завал, и некогда густой кустарник превратился в безлистые изломанные палки. Мы пошли по краю утесов, где обнаружили, что поручень до самого Бичи-Хед тоже срезан. Решив окончательно убедиться, что наше приключение завершено, мы медленно, с большим риском спустились по узкой тропе к громадному камню, скрывавшему расселину над Каналом, и нашли его провалившимся внутрь – скорее даже втянутым, если такое возможно, – он перекрывал вход так надежно, что каверна стала обиталищем морских птиц, летучих мышей и прочих тварей, достаточно мелких, чтобы шастать туда-сюда по трещинам. Нарбондо, очевидно, вернулся в Бичи-Хед, чтобы обезопасить свою крепость или разрушить ее.

Остаток утра мы провели, гуляя по Даунсу рядом с той рощицей, где прятались в то роковое утро, разыскивая линзы легендарного перископа Нарбондо. День выпал восхитительно солнечный, однако ничего напоминающего блеск стекол мы не заметили, хотя маяк и луг подле него в зеркале Нарбондо были видны отчетливо, а значит, линзы находились где-то неподалеку. Но они оставались раздражающе необнаружимыми! Спустя некоторое время мне пришло в полову, что мы, как жертвы искусного иллюзиониста, смотрим на линзы, но не видим их. И мной овладела зловещая уверенность, что за нами во время наших бесплодных блужданий наблюдали. И прямо сейчас где-то в подземелье сидит перед своим дьявольским зеркалом доктор Игнасио Нарбондо – руки его лежат на рукоятках штурвала, а разум прокручивает планы отмщения.