Текст книги "Императорский воспитанник (СИ)"
Автор книги: Джейд Дэвлин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)
Глава 30
Ким тихо отступал к двери, неверящими глазами глядя на то, как его любимая принцесса, такая сильная и веселая даже в самых тяжелых обстоятельствах, сейчас плачет. Молча, без всхлипов, просто слезы одна за другой тихо скатываются по щекам, а губы беззащитно дрожат.
Оба эти события – плачущая Каролина и Даниэль-предатель никак не желали укладываться у него в голове. Это просто не может быть правдой! Не может и все! Сейчас же, немедленно, надо бежать… Куда? Куда-то… Да! Бежать и найти Даниэля, и обязательно выяснить, что все это какая-то неправильная и глупая ерунда, и все ошиблись, и все вообще не так!
Ким развернулся и исчез за дверью так тихо и стремительно, что никто этого даже не заметил. Он сам не понял, сколько времени потратил, разыскивая юного герцога в бесконечных коридорах старого замка. А когда нашел, с некоторой странной радостью и удовлетворением понял – точно!
Это все какая-то невероятная глупость, на которую, он читал, способны только настоящие влюбленные. В книгах говорилось, что влюбленные – это почти как сумасшедшие, но до сегодняшнего вечера Ким плохо представлял себе значение этих слов. И только увидев пустые от боли глаза друга и его побелевшие, сжатые губы, стиснутые кулаки, напряженные плечи… Короче, все он понял. Любовь – это болезнь такая, даже Каро от нее поглупела, а про Дана можно и не говорить. Делать надо что-то!
– Она там плачет! – Ким решительно подошел к вцепившемуся в подоконник герцогу и дернул его за рукав, разворачивая лицом к себе и требовательно заглядывая в глаза.
– Кто плачет? – и Ким вздрогнул. Казалось, Даниэль плохо понимает, где он и кто перед ним.
– КАРО ПЛАЧЕТ! ИЗ-ЗА ТЕБЯ!
– Каро плачет… – машинально повторил Даниэль, потом растерянно моргнул и качнул головой, как будто Ким сказал что-то такое, чего не могло быть. И тут же резко вскинул голову, буквально поедая Кима глазами.
– Плачет?! Из-за меня?!
Киму он поверил сразу. И одно это маленькое слово, вдруг словно убрало стену, которая заслоняла собой нечто важное, мешала увидеть… Будто свет включили в темной комнате и все страшные пугающие силуэты исчезли вместе с темнотой, являя собой обычную обстановку, а не плод больной фантазии. Что он себе напридумывал! Как он мог такое… про нее!
Она плачет… из-за него… Он вдруг почувствовал себя одновременно полным идиотом, последним подлецом и самым счастливым человеком в мире. Из-за него… она… из-за него… а в следующую минуту его с головой накрыла волна раскаяния. Что он ей наговорил! Как же он ранил ее своими словами! Как можно было такое вообще о ней подумать … Каро… Что же я наделал?!
– Я идиот, Ким… Какой же я идиот! Спасибо-о! – последняя фраза долетела до Кима уже из коридора. И Ким мог поклясться, что он никогда еще не видел, чтобы люди бегали так быстро.
А в это время…
Испуг Фико стал проходить далеко не сразу. Управляющий, такой всегда строгий, сейчас даже погладил его по голове, и на руках отнес к старому дяденьке, который оказался лекарем. Фико растеряно переводил глазенки с одного взрослого на другого, пока сухенький дедушка, которого велели называть мэтр Бранд, обрабатывал его ссадину и пристраивал на шишку примочку. Мэтр спросил, сколько ему лет и недоверчиво покачал головой, услышав шепотом названную цифру. Малыш выглядел года на три младше своего возраста.
И чем дальше мальчишка слушал разговоры взрослых, тем хуже ему становилось. Страх прошел, но на замену ему пришло такое…
– Видать подлую натуру никакими розгами не вылечишь, – сказал управляющий лекарю после краткого пересказа ситуации. – Оно, конечно, притвориться можно, да гниль все равно рано или поздно вылезет. Эх, испоганили мальчишку…
– Не знаю, не знаю… – рассеяно отозвался лекарь. – Выглядит он нормальным пареньком. Может, нечаянно мальца-то уронил?
– Ну да, а потом нарочно признался, что швырнул его лбом о камень? – иронично не согласился управляющий. – Я-то, грешным делом, решил, что малец баловался, да вазу нечаянно разбил, а герцог его на этом поймал. Выпороть хотел постреленка. А оно вон как обернулось. Надеюсь, всыплет Ее Высочество поганцу по первое число. Не по благородству, так пусть из страха человеком быть попробует! Давно, видать, не порола, вот и начали прежние замашки возвращаться.
Чем больше Фико слушал, тем хуже ему становилось. Только теперь до него в полной мере дошло, что же случилось там, на лестнице. Ведь его никто не толкал! Наоборот! Большой мальчишка, этот герцог, он же его поймал, не дал упасть! И даже успокаивал, по головке гладил – Фико вспомнил об этом только сейчас. Получается… получается… что это из-за него принцесса так сердито смотрела на герцога, из-за него, из-за Фико сейчас высекут невиноватого, того, кто заступился!
Малыш, не обращая внимания на перевязывающие его руки лекаря, тихонько заплакал. От стыда и отчаянья – он НЕ МОГ заставить себя признаться, одна мысль о том, как все рассердятся и как сильно высекут, лишала воли.
Взрослые встревожились, но их попытки успокоить ребенка не увенчались успехом. В конце концов старый лекарь решил, что нервное потрясение и испуг были слишком сильными для такого маленького и хлипкого организма. Он дал ему выпить какое-то снадобье и решительно уложил Фико на одну из коек в лазарете, с приказом обязательно закрывать глаза и спать.
Глаза Фико послушно закрыл, но как только взрослые ушли, сел на постели, зябко обхватив себя руками за тощие плечи. Его переодели в длинную и слишком просторную рубашку, которая теперь болталась вокруг тощего тельца, как мешок на палке. И норовила соскользнуть широким воротом с острого плеча. Фико сидел, всхлипывал, вздрагивал, и считал секунды, содрогаясь от мысли, что сейчас вместо него, наверное, секут другого. Вот сейчас…
Когда сидеть так стало совсем невыносимо, мальчишка, путаясь в несоразмерной рубахе, просеменил к двери и выглянул.
Старый лекарь был чем-то занят у стола со всякими непонятными склянками, но проскочить мимо него к двери не было никакой возможности. Так же на цыпочках Фико отошел от двери и устремился к окну. Слава богу, этаж был первый, только вот в такой одежке вылезать в окно оказалось страшно неудобно.
Выбравшись, малек со всех ног кинулся к единственному человеку, кому сейчас мог довериться. Слава богу, в кладовке при кухне никого не было, только Грена. Большая, добрая, уютная и надежная Грена. Фико с разбега уткнулся в белоснежный фартук и разрыдался в три ручья. Огорченной и встревоженной последними новостями о Дане кухарке понадобилось много времени и ласки, чтобы добиться от ревущего малыша объяснений.
Грена усадила Фико к себе на колени, обняла, погладила по дрожащей от плача спине. Только после этого мальчишка немного успокоился и прерывисто, бессвязно, но все же сумел рассказать о своем горе и своей вине.
Все еще держась за ее большую добрую руку, Фико на подгибающихся ногах пришел к кабинету принцессы. Его двери оказались распахнуты, но там никого не было. Малыш едва не растерял все свою с трудом обретенную решимость, когда им с Греной, пришлось идти по коридору в поисках Ее Высочества. Спасло только обещание Грены все время быть рядом.
Девушка отыскалась в канцелярии. Стояла спиной к двери, смотрела в окно. Тут же сидел мрачный Лан, в углу притихла боевая принцессина троица. Появление зареванного приведения в больничной хламиде и в сопровождении кухарки, не ожидал никто.
Грена легонько подтолкнула Фико к обернувшейся принцессе и одновременно ласково погладила по разлохмаченным вихрам:
– Ну, Фико, расскажи Ее Высочеству, что ты мне рассказал.
– Что такое? – не поняла Каро и нахмурилась, хотя ее бледное лицо и без того не выглядело веселым. – Грена, зачем ты его притащила?
Фико поднял на нее заплаканные глаза и отчаянно выпалил:
– Он меня не толкал! – и видя недоумение, даже недоверие на лицах присутствующих, отчаянно заторопился: – Не толкал он меня! Я катался на перилах! И вот…А ваза, она разбилась, и я головой стукнулся! А он прибежал и меня поймал, когда я падал! А я сказал, что не надо меня розгами… – Фико опять всхлипнул, аккуратная когда-то примочка сползла и болталась на лбу, закрывая один глаз, и он все время пытался ее поправить. – Я испугааааался… а он сказал, ничего, что-нибудь придумаем…а потом все пришли, вы…и он сказал…а он меня не толкал! Я не хотел никуда идти, и поэтому плакал и он тогда меня встряхнул…чтобы я успокоился…
Несколько долгих секунд после этого признания в канцелярии царила тишина – никто, кажется, даже не дышал. Каро стояла белая, как стена. Только глаза жили на неподвижном лице, большие, глубокие. И в них секунда за секундой мелькал сегодняшний день. Лестница, коридор, кабинет… Значит, вот зачем он… все это специально… ради мальчишки… Потому что этого лягушонка стало жалко! Даниэль… ее Даниэль…
Каро едва не застонала вслух. Ведь чувствовала же, не хотела верить! Если бы он объяснил… но почему?! Зачем он стал… Он словно нарочно делал все, чтобы она поверила, но зачем?! Там, на лестнице, ладно… А наедине?! Обиделся, что она поверила? Но… Она же до последнего… Или он не понял?!
Все сказанное в запале, в гневе, теперь обретало совсем другой смысл. Небо, я действительно дура! Какая же я ДУРА! А он?! А он… бедный мой…ой, дура-а-ак… ну что стоило… Что же мы натворили?!
– Похоже, надо поговорить с каем управляющим, чтобы не запугивал таких лягушат, – растерянно произнес Лан, чтобы хоть что-то сказать.
А потом Каро, словно лопнувшая пружина, сорвалась с места. Она порывисто опустилась на колено перед ревущим малышом, крепко его обняла, поцеловала обе мокрые щеки.
– Ты молодец, Фико, ты даже не знаешь, какой ты молодец! – срывающимся голосом заявила она.
– Тогда зачем ты… вы…плачешь? – ошарашено переспросил сбитый с толку мальчишка. Он даже сам перестал реветь от удивления.
– Потому что теперь я все будет хорошо, – сквозь слезы улыбнулась Каро. Посмотрела на Грену снизу вверх и сказала просто:
– Спасибо!
Пожилая женщина только улыбнулась в ответ:
– Беги к нему, – сказала она. – Беги скорее!
– Да! – Каро забыла обо всем и обо всех, стремительно вылетев за дверь. Сначала она, прыгая через три ступеньки, вихрем помчалась в кабинет. Распахнутая дверь грохнула о стену, попавшийся под ноги стул отлетел с обиженным треском, каминная решетка звякнула о камни, безжалостно выдранная и отброшенная в сторону.
Каро пришлось влезть в камин по пояс, но заветные белые конверты, бережно расправленные и разглаженные, вернулись в шкатулку.
На глаза попалось злополучное ведро с розгами. Ровно через секунду опять грохнула входная дверь, а в кабинете осталось перекатывающееся после хорошего пинка ведро, внушительная лужа и разлетевшиеся по всему ковру прутья.
Главное, теперь найти его!
В канцелярии после ее стремительного ухода, воцарился облегченный, правда с чуть истерическими нотками, гвалт. Все чувствовали себя так, словно давно и безнадежно предсказанная тяжелая болезнь оказалась всего лишь легким насморком.
– А я знал! – восторженно вопил Эрик, прыгая от избытка чувств на месте и размахивая руками. – Дан не мог!!! Уй, – он внезапно притих и обвел друзей взглядом, – ведь он специально все это… ладно розги, подумаешь, разом больше, разом меньше…но он же видел, как Каро…как она к этому…
Все действительно замолчали, только теперь представив, на что пошел Даниэль, чтобы выгородить мальчишку-лакея.
– Это Дан. – Тихо сказал Ланире чуть погодя. – Он… вернулся.
Еще некоторое время мальчишкам и Лану потребовалось, чтобы окончательно придти в себя. Первой опомнилась Грена и увела зареванного малыша куда-то в сторону кухни, ворча на ходу, что никакого сладу с этой молодежью, а ребенку спать давно пора.
В комнате остались только Лан и боевая троица, причем когда вернулся Ким – опять никто не заметил. Какое-то время мальчишки бурно радовались тому, что все ужасы оказались на поверку просто глупыми совпадениями, а Лан молча предавался каким-то своим, глубоким размышлениям. А потом началось…
Через полчаса дверь в очередной раз распахнулась, шваркнув об стену и жалобно крякнув. На пороге возник Даниэль. Это был не первый его «визит». И внешний вид юного правителя ничуть не улучшился за это время. Расстегнутый камзол, рубашку словно с мясом выдирали и бросили, прическа в стиле «гнездо воронье» и совершенно безумный взгляд.
Обведя этим самым взглядом буйного сумасшедшего всю канцелярию, и убедившись, что Каро здесь по-прежнему нет, уже ни о чем не спрашивая, молодой герцог так же быстро захлопнул несчастную дверь, как только что распахнул, и громкий топот свидетельствовал о том, что беспокойный посетитель унесся в неизвестном направлении.
– Третий, – меланхолично хмыкнул Ким, кивнув Питеру. Тот хихикнул и поставил большую галочку на листе бумаги, расчерченном в странную кривоватую таблицу. В графе «Каро» стояло две галочки, а у «Даниэля» их теперь действительно было три.
– На четвертый круг пошел, – со знанием дела констатировал Эрик, и хитро покосился на очень задумчивого Ланире. – Никогда не влюблюсь, чтоб мне лопнуть!
Вряд ли они осознавали, как необходима им сейчас эта глуповатая забава – перепугались все до смерти, и теперь срочно надо было как-то выплеснуть эмоции. Посмеяться, может даже слегка пошалить…
Вот Лан, кажется, понимал. И всецело поддерживал полезное начинание. А эта парочка влюбленных… разберутся. Теперь уж точно разберутся, за них сердце было спокойно. А пока пусть побегают.
Вначале Даниэль просто бежал, подталкиваемый в спину одной мыслью – найти Каро! Потом ход его мыслей принял более осмысленное направление и он повернул к кабинету. Каро там не оказалось, зато словно ожили перед глазами все подробности их «встречи».
Боже! Что теперь она думает о нем! Оскорбить такими подозрениями самого дорогого человека на свете! Опуститься до таких слов… сможет ли она простить? Сможет ли он сам простить себе все, что наговорил! А ведь она наверняка лишь хотела услышать объяснения! Снова и снова задавала одни и те же вопросы, потому что не верила! Каро, прости меня, безмозглого!
«Принц-консорт ведь лучше, чем герцог…» Даниэль даже затормозил на месте, остановленный этой внезапной мыслью. Да ведь она решила… решила… что ему нужна власть… и поэтому… мысль раскручивалась как тугая спираль, нанося хлесткий удар на каждом витке.
– Ну конечно! – простонал Даниэль и с силой хлопнул себя по лбу! Что еще она могла подумать, если он сам так старательно убеждал всех в этом! А он…
Разговор звучал в голове, фраза за фразой, и с каждым всплывающим в памяти словом Даниэль все больше приходил в ужас. Он совсем оглох от своей глупой ревности. Так оглох, что не слышал уже ничего, кроме своих идиотских мыслей. А она совсем не то пыталась ему сказать! Это он лжец, а не она! Он солгал ей, он солгал себе…
Ох… медальон! Как у него язык повернулся такое ляпнуть! Неудивительно, что она решила… что еще ей оставалось думать!
Хитрый лицемерный лгун, который втерся в доверие, чтобы вернуть положение! Пользуясь тем, что прочесть его она больше не может… О-ох…Лучше бы она прочла его тогда! А теперь хоть сквозь землю провались от стыда! А каково ей было выслушивать все это!
Даниэль вспомнил пустые, словно стеклянные глаза Каролины. Каким надо было быть слепым болваном, чтобы не понять! Да потому что думал о себе и только о себе! И теперь она плачет… Ему вдруг стало дурно. Он едва не задохнулся, голова закружилась… пришлось хвататься за стену, чтобы не упасть.
Скорее! Найти ее, объяснить! Умолять о прощении! Каро, я на плаху готов пойти, лишь бы ты не страдала!
Он метался по замку. Ее комната, канцелярия… кажется там кто-то был, но он не видел кто, потому что это точно была не она! Какие-то коридоры, опять кабинет… Каро нигде не было! Он обежал все уже несколько раз.
Страшная мысль догнала его на бегу – а что, если она все же уехала?! После всего, что он ей наговорил, после того, как она… не смогла больше здесь оставаться?! Он снова влетел в кабинет и только сейчас заметил все – прутья на полу, опрокинутый стул, решетка… Уехала!!! Неужели он потерял ее?! Сначала Лан, теперь она… И опять по его дурости, опять!! Но на этот раз он не допустит! Он не может ее потерять, только не ее! Догонит! Вернет! Любой ценой!
Сначала он кинулся было в сторону конюшни, но на полдороги встал, как вкопанный. Опять? Опять сначала делаешь, потом думаешь? Куда ты собрался в таком виде? Без денег, еды и одежды? Никого не предупредив! Вряд ли Каро поступила бы так. Но и времени терять нельзя. Дан рванул в другую сторону. В свою комнату.
Он метался между шкафом и столом, не зажигая света. Только самое нужное, ничего лишнего! Голова работала теперь на удивление четко и быстро. Ее влияние! Эта мысль чуть было не ввергла его в долгие ностальгические размышления, но он усилием скрутил их в узел. Потом, все потом! На сборы едва ли ушло десять минут. Наконец, Даниэль, вскинув на плечо дорожную сумку, опрометью кинулся к двери.
И!!!
И едва успел поймать в объятья вылетевшую из темноты коридора принцессу…
На секунду оба замерли, не дыша, только глаза в глаза…
– Прости меня! – выдохнули они одновременно и снова застыли.
– Я все объясню! – опять хором, и опять секундная пауза.
– Ты… я… – ну что ты тут поделаешь, говорить получалось только в унисон, как нарочно!
Каро первая отвела взгляд, уткнулась ему в плечо и тихо-тихо рассмеялась.
– Два дурака на одну роль, – пояснила она сквозь смех и как-то по кошачьи легко и ласково потерлась щекой о его плечо. Это было так не похоже на всегда выдержанную и строгую принцессу, что Даниэль окончательно потерял дар речи. Замер, задыхаясь от нежности, от невысказанных чувств, от… Все слова, которые так умно и хорошо складывались в его голове, вдруг вымело этим ее порывом. Осталось только ощущение нереальности и… возвращенного рая. Причем он не мог бы сказать чего больше.
А у Каро смех постепенно перешел в тихие всхлипывания. Конечно, она плакала от облегчения, но Дан опять перепугался.
– Каро… не плачь… я ничего такого не думаю! Я… Я сам не знаю что на меня нашло! Наговорил тебе такого… просто идиот, болван! Сам не понимаю как… прости меня! Прости! Мне ты нужна, а не власть, только ты! – его руки легли ей на плечи и скользнула вниз на талию нежным, почти трепетным движением. Это было чудом, но он почему-то не удивлялся, просто обнимал ее, прижимал к себе так, будто боялся, что она исчезнет, если он отпустит ее хоть ненадолго.
– Сама дура… – всхлипнула Каро все так же в его рубашку. Ей туда как-то очень уютно плакалось. – Прости меня… Только не делай так больше! Пожалуйста! Я чуть не умерла!
– Никогда, клянусь! Никогда больше не стану скрывать от тебя ничего! Я жизнь за тебя отдам, Каро… любимая…
– Дурак… и благородство у тебя дурацкое, – уже тише всхлипнула принцесса. – Ну неужели нельзя было объяснить по-человечески? Я что, не поняла бы?!
– Я и хотел, но… дурак, – согласно выдохнул Дан, – а как ты узнала? – он поймал ее руку и прижал у своим губам, так давно мечтал сделать это! Ее лицо в лунном свете из окна казалось удивительно красивым и как будто светилось изнутри. Взъерошенные волосы, опухшие, искусанные губы и отголосок случившегося в глазах.
– Лягушонок прибежал к Грене и все рассказал, – тихо улыбнулась Каро. Она уже не плакала, только вздыхала прерывисто. – А потом они вместе пришли ко мне. Хороший мальчишка, боялся, но промолчать все равно не смог. Пальцем никому тронуть его не дам.
Дан провел рукой по ее волосам и задумчиво улыбнулся.
– Лягушонок… меткое прозвище… как он там?
– С ним Грена. Так что нормально, – Каро шевельнулась, устраиваясь поудобнее в его объятьях, и положила голову ему на плечо.
– Я хочу, чтобы ты мне пообещал, – сказала девушка неожиданно серьезно. – Никогда в жизни больше мне не лгать, даже из самых благородных побуждений. Обещай мне.
Дан бережно обхватил ее руками, словно пытался укрыть от всех неприятностей мира, и прижался щекой к ее волосам.
– Никогда, Каро! Я без тебя… не могу я без тебя… Я сегодня там подумал… если умру – смерть у меня ничего не отнимет, раз тебя нет… Я люблю тебя! Люблю! Я наверное не смог бы пережить, если бы ты с Ланом… Он смог, а я вот… – Даниэль прервал свою пламенную речь и чуть пожал плечами, не отпуская при этом Каро. – Стыдно. Сам понимаю, что дурак… со своей ревностью… Подумать так про тебя, про Лана…
Каро подняла голову и посмотрела на него слегка ошарашенно.
– Ох… так ты… Дурак! Вот уж действительно! Да и я не лучше! Постой-ка… – Каро чуть высвободилась, и, вынув из выреза свой медальон, расстегнула цепочку.
Потом тонкие пальчики осторожно скользнули за ворот его рубашки. Щелкнул замочек, а через секунду на ковер упали оба медальона.
Каро тряхнула головой, словно освобождаясь от чего-то, и, глядя Даниэлю прямо в глаза, сказала:
– Я тебя люблю, глупый, несносный мальчишка! – после чего резко сбросила все щиты со своего сознания, позволяя Дану ощутить всю ее нежность, радость от того, что он рядом, щемящее чувство абсолютного счастья. Словно взяв за руку, она повела его по своим воспоминаниям, с того самого мгновения, когда вдруг обнаружила не противного навязанного жениха, а его, Дана, настоящего.
День за днем, от удивления к привязанности, от жалости к нежности. И свой страх за него тогда, у пещеры… и неожиданное блаженство и спокойствие в его объятьях, и желание видеть его рядом во время болезни, и обиду на его кажущееся равнодушие, и спасительные пальцы на своей руке, возвращающие ее из кошмаров. И свою потаенную радость от его писем. И солнце в строчках его признания. И сегодняшние боль, неверие, обиду, разочарование… и наконец, ликующую радость прозрения.
Отдавая ему все это без утайки, Каро легко-легко коснулась его губ своими, даря первый в их жизни настоящий поцелуй.
У Дана закружилась голова, когда прохладные пальцы прикоснулись к его шее. Но то, что произошло с ним дальше не шло с этим ни в какое сравнение. Его подбрасывало высоко вверх и швыряло в самый низ на волнах ее воспоминаний. И он с нескрываемым удивлением видел… Ой, идиот! Как же сразу не понял… пещера, дорога домой и тогда в спальне… Лан рядом с ней… А она ЕГО ждала! ЕГО! Каро… Любимая моя… никому тебя не отдам!!!
Воспоминания цеплялись одно за другое и Каролине теперь тоже было открыто все: и его первое почтительное обожание, пришедшее на смену ненависти и страху (надо ж было быть таким кретином!); и радость от встреч и сводящее с ума чувство, что он не достоин ее, толкнувшее его на побег. Дан отдавал ей все, до капельки: как вспоминал ее во время побега; сколько успел перечувствовать там у пещеры, когда она появилась и кинулась ради него под пули, и после пещеры – когда не смел к ней даже близко подойти; как дежурил под дверью ее комнаты… и как страдал, думая, что Лан хочет занять его место, как ее руки спасли его от отчаяния, и сегодня… Каро, любимая! Жизнь моя! Прости меня…
Было удивительно, как тесно все переплелось – каждый из них был собой и был одновременно другим. И сейчас не имело значения, чье на самом деле это раскаяние, и чье прощение – их чувства стали общими.
Когда они успели опуститься на пол? Как Каролина оказалась сидящей у него на коленях, в его объятьях? Какая разница? Они целовались, сидя в темноте прямо на пороге комнаты, и больше ничего в мире не имело значения.
