Текст книги "Под напряжением"

Автор книги: Джеффри Дивер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц)

6

Человек в темно-синем поношенном рабочем комбинезоне «Алгонкин консолидейтед», в защитных очках и в бейсболке без каких-либо символов суетился перед эксплуатационной панелью в задней части спортивного клуба в районе Челси на Манхэттене.

Занимаясь своей обычной работой – установкой оборудования, подсоединением дополнительных проводов, обрезкой лишних, – он размышлял о том, что произошло сегодняшним утром. Все СМИ судачили об инциденте. Один человек погиб и несколько получили травмы, после того как вследствие перегрузки на одной из подстанций компании на Манхэттене возник страшнейший разряд, ударивший в столб рядом с остановкой и едва не попавший в автобус.

– Было похоже, знаете ли, на удар молнии, – сообщала одна из свидетельниц, пассажирка автобуса. – Она охватила всю обочину улицы. Я буквально ослепла. И звук… Я не могу его описать. Он напоминал громкое рычание, после чего последовал взрыв. Теперь я боюсь подходить к электрическим приборам. Я просто обезумела от страха. Наверное, любой, увидев что-то подобное, обезумел бы.

«Вы в этом не одиноки», – подумал электрик. Люди сознавали присутствие электричества – и относились к нему с ужасом и благоговением – на протяжении более пяти тысяч лет. Само слово «электричество» произошло от греческого слова, означавшего «янтарь» – затвердевшую древесную смолу, которую в древности использовали для получения статических зарядов с помощью трения. Эффект онемения, возникавший после соприкосновения с угрями и некоторыми другими видами рыб, водившимися в реках и морях у побережья Египта, Греции и Рима, был подробно описан задолго до начала христианской эры.

Рыбы появились в размышлениях электрика не случайно – он краем глаза заметил пятерых людей, лениво барахтавшихся в клубном бассейне. Три женщины и двое мужчин, все пенсионного возраста.

Одна рыба, которая его особенно восхищала, называлась «электрический скат». Некоторые называли его также «торпеда». Торпедой именуют и оружие, которым оснащены подводные лодки. Источником происхождения этого названия было латинское слово «torpor» – «окоченение, оцепенение». Скат располагает двумя батареями в теле, состоящими из сотен тысяч студенистых пластин. Они вырабатывают электричество, которое сложным хитросплетением нервных волокон, подобно проводам, переносится по всему телу. Вырабатываемый ток используется в защитных целях, но также и для нападения во время охоты. Скаты обычно лежат в засаде и при приближении жертвы используют свой заряд, чтобы оглушить ее, а иногда чтобы сразу же и убить. Крупные скаты способны вырабатывать до двухсот вольт напряжения и выдавать больше ампер, чем электродрель.

Просто потрясающе…

Человек закончил работать с панелью и оценивающим взглядом окинул результаты своего труда. Подобно линейным обходчикам и опытным электрикам по всему миру он испытывал гордость за отлично сделанную работу. Человек понимал, что работа с электричеством не просто профессия, это самая настоящая наука и даже высокое искусство. Закрыв за собой дверь, он проследовал в дальнюю часть клуба, к мужской раздевалке, и там стал ждать, не видимый никем.

Подобно электрическому скату.

Здешний район – отдаленная часть Вест-Сайда – являлся в основном жилым. Сейчас, в середине дня, клуб был почти пуст, никто не бегал трусцой, не плавал, не играл в сквош, хотя стоит рабочему дню закончиться – и здание заполнится сотнями местных обитателей, желающих с помощью спортивных упражнений избавиться от напряжения рабочего дня.

Но ему не нужна была большая толпа. По крайней мере не сейчас. Всему свое время.

Люди подумают, что он просто рабочий, и даже не заметят его, поэтому человек обратил все свое внимание на противопожарную панель, снял крышку и стал осматривать внутренности – правда, без особого интереса. Думал же он об электрических скатах. Те из них, что живут в соленой воде, представляют собой параллельный контур и производят меньшее напряжение, так как морская вода – лучший проводник, чем пресная, и, чтобы убить жертву, можно не наносить по ней слишком сильный удар. Электрические скаты, обитающие в реках и озерах, с другой стороны, являются чем-то вроде последовательной цепи и производят более высокое напряжение, чтобы скомпенсировать низкую проводимость пресной воды.

Это было для него не только предметом восхищения, но в данный момент представляло вполне практический интерес – он тестировал проводимость воды и задавался вопросом, правильно ли сделал все подсчеты.

Ждать ему пришлось каких-нибудь минут десять, прежде чем он услышал звук шагов и увидел одного из пловцов, лысеющего мужчину лет шестидесяти. Тот вошел в душ.

Человек в комбинезоне украдкой взглянул на пловца, который повернул кран и встал под струю горячей воды, не подозревая, что за ним наблюдают.

Три минуты, пять… Намыливается, смывает пену.

Человека в комбинезоне охватывает нетерпение, он понимает, что рискует, хватает пульт, чувствует, как напрягаются плечевые мышцы.

Torpor.Он беззвучно рассмеялся. И расслабился.

Наконец член клуба вышел из душевой и стал растираться полотенцем. Натянул на себя халат, на ноги нацепил тапочки. После чего проследовал к двери в раздевалку и взялся за ручку.

Человек в комбинезоне нажал на пульте одновременно две кнопки.

У пожилого мужчины перехватило дыхание, и он застыл на месте.

Затем отступил и озадаченно уставился на ручку. Взглянул на свои пальцы и снова быстро коснулся ручки.

Глупо, конечно. Никогда нельзя опередить электричество.

Но на сей раз шока не было, и пожилой член клуба остановился в размышлении над тем, с чем же он столкнулся – с острым заусенцем на металлической ручке или с приступом артрита в пальцевых суставах.

На самом деле он испытал на себе удар тока всего в несколько миллиампер. Человек в комбинезоне не собирался здесь никого убивать. Он просто проводил эксперимент, преследуя две цели: во-первых, проверить, будет ли работать придуманный им пульт управления на таком расстоянии, проникая через бетон и сталь – он работал, и работал превосходно, – а во-вторых, установить, как в точности влияет вода на проводимость. Об этом много говорят и пишут инженеры по технике безопасности, но никто никогда по-настоящему не охарактеризовал данную величину в конкретных цифрах с практической точки зрения. Под практической точкой зрения он понимал точную оценку силы тока, необходимой для того, чтобы довести человека во влажной кожаной обуви до состояния мерцательной аритмии и смерти.

Ответ был: очень небольшая.

Превосходно.

Человек в комбинезоне спустился вниз по лестнице и вышел в заднюю дверь.

Он вновь подумал о рыбах и электричестве. Но на сей раз не о его производстве, а об установлении наличия. Ну, к примеру, у акул. Они обладают в буквальном смысле слова шестым чувством – потрясающей способностью ощущать биоэлектрическую активность в теле своей жертвы на расстоянии нескольких миль – задолго до того, как она появится в поле зрения хищника…

Человек глянул на часы и подумал, что следствие на подстанции, по-видимому, в полном разгаре. К несчастью для ведущих его, человеческие существа не обладают шестым акульим чувством. И конечно же, к несчастью для большинства других обитателей обреченного города под названием Нью-Йорк.

7

На Сакс и Пуласки были голубые спортивные комбинезоны фирмы «Тайвек», маски, сапоги и защитные очки. И, по настоянию Райма, они всегда обматывали ноги резиновой лентой, чтобы было легче отличить их собственные следы от чужих. Надев пояс, к которому были прикреплены рация и видеопередатчик – ну и, конечно, оружие, – Амелия перешагнула через желтую ленту, отчего сразу же почувствовала резкую артритную боль в суставах. В сырые дни, или после осмотра сложного места происшествия, или во время преследования преступника колени и бедра болели у нее до такой степени, что она готова была втайне позавидовать параличу Линкольна Райма. Сакс, конечно, никогда не высказывала подобных безумных мыслей вслух и даже не позволяла им задержаться более чем на мгновение в голове, но они время от времени появлялись сами собой. Во всех человеческих состояниях есть свои преимущества.

Амелия на мгновение задержалась на тротуаре внутри огороженного периметра. Когда Райм руководил отделом криминалистики в нью-йоркской полиции, он настаивал, чтобы его подчиненные проводили осмотр места происшествия в одиночку, если оно, конечно, было не слишком велико. Линкольн исходил из того, что человек, как правило, склонен проявлять меньшую тщательность, если обследованием территории занимается не он один, так как прекрасно понимает: другие все равно найдут то, что он пропустит. Еще одна проблема заключалась в том, что не только преступники оставляли следы, но и после экспертов-криминалистов при всех их защитных костюмах и способах предосторожности они тоже оставались. А подобное загрязнение материалов по делу могло все испортить. И чем больше людей принимало участие в поиске, тем выше была вероятность ошибки.

Сакс заглянула в черный зияющий провал двери, из которого все еще выходил дым, и невольно вспомнила об оружии на бедре. Оно ведь металлическое.

Электричество отключено…

«Ну давай иди, – приказала она себе. – Чем быстрее после совершения преступления ты осмотришь место происшествия, тем выше будет качество собранного материала. Капли пота, в которых можно отыскать бесценные ДНК, очень быстро испаряются. Важные кусочки волокон и волосы уносит ветер и, наоборот, приносит много ненужного мусора, мешающего и способного ввести в заблуждение».

Сакс сунула наушник в ухо под капюшон, приладила другой под подбородком, затем включила передатчик и услышала в наушнике голос Райма:

– …ты уже на месте, Сакс? Все в порядке? Ты меня слышишь? Что это такое?

Он видел примерно то же самое, что и она, с помощью небольшой видеокамеры высокого разрешения, укрепленной у Амелии на голове на специальной повязке. Она поняла, что инстинктивно перевела взгляд на дыру, прожженную в столбе. Сакс подробно объяснила, что произошло, рассказала о дуге, о каплях расплавившегося металла.

Какое-то мгновение Райм молчал, потом медленно произнес:

– Серьезное оружие… Ну что ж, начинай осмотр.

Существует несколько способов проведения подобного осмотра. Один из самых популярных состоит в том, чтобы начать с наиболее отдаленной от центра точки и продвигаться к центру все более сужающимися концентрическими кругами.

Но Линкольн Райм предпочитал другой способ. Иногда в беседах с учениками он сравнивал свой излюбленный способ с выкашиванием лужайки. «Представьте, – говорил детектив, – что вы косите траву, но только делаете это дважды. Вы проходите по прямой вдоль одной стороны места происшествия, затем разворачиваетесь, делаете шаг влево или вправо и возвращаетесь в том же направлении, в котором только что шли. Закончив, вы начинаете движение перпендикулярно направлению, по которому двигались первоначально, и здесь повторяете ту же схему».

Райм настаивал на том, что некоторым представлялось излишним, так как в его понимании первичный осмотр места происшествия был самым важным. Дальнейшие осмотры, как правило, бывали уже практически бессмысленны.

Работа криминалиста в чем-то сродни охоте падальщика. Цель очень проста: найти что-нибудь – все, что угодно, – что оставил преступник, а что-то всегда обязательно от него остается. Французский криминалист Эдмон Локар сто лет назад заметил, что в случае совершения преступления происходит обмен неким физическим материалом между преступником и местом преступления или жертвой. Порой то, что оставил преступник, очень трудно, а иногда и невозможно увидеть, но оно всегда есть: чтобы его отыскать, надо просто знать, как и где искать, и быть при этом достаточно терпеливым и усердным.

И вот Амелия Сакс приступила к осмотру, начав с орудия преступления – со свисающего провода.

– Создается впечатление, что преступник…

– Или преступники, – поправил ее Райм. – Если за всем случившимся действительно стоит «Справедливость для…», тогда причастных к делу может быть довольно много.

– Не спорю.

Линкольн всегда стремился к тому, чтобы Амелия не сделала ошибки номер один, которую так часто совершают криминалисты, – не попала бы в зависимость от заранее сложившихся предположений и умозаключений. Наличие трупа, крови и пистолета заставляет предположить, что жертву застрелили. Но если вы позволите этому предположению сделаться уверенностью, то почти наверняка не обратите внимания на нож, которым на самом деле и была убита жертва.

– Итак, преступник – или преступники – выбросил провод изнутри, – продолжала Сакс. – Тем не менее мне представляется, что ему или им необходимо было побывать и на улице, чтобы оценить расстояние и измерить угол.

– Ты хочешь сказать, нацелить его на автобус?

– Именно.

– Хорошо, продолжай осмотр на улице.

Она окинула внимательным взглядом почву под ногами.

– Окурки сигарет, пробки от пивных бутылок. Однако рядом с дверью и окном, из которого болтается провод, ничего.

– Не отвлекайся на них. Он же явно не курил и не пил, делая свою работу. Преступник слишком умен, если учитывать то, как он все проделал. Но должны остаться следы на том месте, где он стоял. Поблизости от здания.

– Здесь выступ, видишь? – Амелия смотрела на невысокий бортик на высоте трех футов над землей. Верхняя его часть была усеяна шипами, чтобы ни голубям, ни людям не вздумалось там усесться, но им при желании можно было воспользоваться как ступенькой, если нужно было что-то достать в окне. – На выступе есть следы. Недостаточно для электростатики.

– Давай посмотрим.

Амелия наклонилась. Она и Райм посредством видеокамеры смотрели на некие следы, которые могли быть отпечатками обуви, рядом со зданием.

– Ты не можешь снять отпечаток?

– Нет. Недостаточно отчетливо. Но по виду следы скорее всего мужские. Широкие квадратные носки… вот, пожалуй, и все. Однако можно сделать вывод, что, даже если действовали несколько преступников, ловушку устраивал один – тот, кто оставил эти следы.

Амелия обследовала тротуар дальше, но не нашла там ничего заслуживающего внимания.

– Сними след, Сакс, а затем осмотри внутреннюю часть подстанции.

По ее просьбе двое сотрудников из Куинса установили мощные галогенные лампы и направили их свет внутрь помещения. Сакс сделала несколько снимков, сняла отпечатки с тротуара и с выступа на здании.

– И не забудь… – начал Райм.

– Подслой, – закончила за него Амелия.

– Всегда меня опережаешь, Сакс.

Не совсем так, подумала она, ведь он был ее учителем на протяжении многих лет, и если бы Амелия не научилась его методам обследования места происшествия, из нее вряд ли бы получился толковый криминалист.

Сакс вышла за пределы периметра и сняла вторые контрольные образцы для сравнения с первыми. Любые различия между тем, что собрано на определенном расстоянии от места преступления, и тем, что обнаружено там, где предположительно находился некто, могут дать очень важную информацию относительно его самого или же его окружения.

Конечно, могут и ничего не дать… но такова уж природа работы криминалиста. Ни в чем нельзя быть уверенным, но ты просто делаешь то, что можешь, и то, что от тебя требуется.

Сакс передала собранные материалы помощникам и помахала рукой представителю компании «Алгонкин».

Он поспешил к ней с тем же торжественно-мрачным выражением лица.

– Слушаю вас, детектив.

– Теперь мне нужно осмотреть здание подстанции внутри. Вы не можете поточнее объяснить, что я должна искать? Каким образом преступник мог закрепить провод? Мне необходимо найти место, где он стоял, и то, чего касался.

– Давайте я лучше найду кого-нибудь, кто занимается здесь регулярным ремонтом. – Представитель компании окинул взглядом своих рабочих и подозвал человека в желтой каске и в темно-синем комбинезоне с фирменным знаком «Алгонкин консолидейтед». Рабочий потушил сигарету и подошел к ним. Менеджер представил его Амелии и объяснил, чего она от него хочет.

– Да, конечно, мэм, – отозвался рабочий и со здания подстанции перевел взгляд на ее грудь, несмотря на то, что она скрывалась под просторным спортивным костюмом «Тайвек». Амелия подумала, что следовало бы ответить ему пристальным взглядом в сторону его большого пивного живота, но потом решила, что не стоит. Собаки мочатся, как известно, под каждым столбом – их от этого не отучишь.

– Я смогу найти то место, где преступник прикрепил провод к источнику тока? – спросила Сакс.

– Да все там будет видно, – ответил рабочий. – Думаю, что он подсоединил конец к выключателям. Они на главном этаже. Справа от входа.

– Спроси его, действовала ли линия, когда преступник присоединял провод, – подсказал Амелии Райм. – По его ответу мы поймем, насколько квалифицирован был злоумышленник.

Сакс спросила рабочего об этом.

– Конечно. Он подключался к действующей линии.

Амелия была потрясена.

– Но как он мог сделать такое?

– На нем был защитный костюм. Ну и, конечно, он предварительно удостоверился в надежности изоляции.

– У меня к нему есть еще один вопрос, – услышала Амелия голос Райма. – Спроси у него, как ему удается хорошо выполнять свою работу, если он так много внимания уделяет женским грудям.

Сакс с трудом подавила улыбку.

Но пока она шла ко входу в подстанцию среди рассыпанных по тротуару застывших капель расплавленного металла, желание улыбаться у нее полностью пропало. Амелия остановилась и повернулась к представителю компании.

– Хочу еще раз услышать подтверждение. Электричество отключено, верно? – Она кивнула в сторону подстанции. – Там все обесточено?

– О, ну конечно! – ответил менеджер, но тут же добавил: – Кроме батарей.

– Батарей? – Она остановилась и обернулась к нему.

– Батарей, на которых работают выключатели сети, – пояснил представитель компании. – Но они не входят в энергосистему и не будут соединены с проводом.

– Хорошо. А могут эти батареи представлять какую-то опасность?

У Амелии перед глазами стояло тело несчастного пассажира, усыпанное бесчисленными крошечными ранами.

– Конечно, могут. – Представитель компании отвечал таким тоном, каким отвечают детям на их наивные вопросы. – Не волнуйтесь, на терминалах надежная изоляция.

Сакс повернулась и направилась к подстанции.

– Я вхожу внутрь, Райм.

Амелия сразу же обратила внимание на то, что по какой-то причине от света мощных прожекторов внутренность подстанции выглядела еще более зловещей, чем если бы она была вообще не освещена.

Врата ада, подумала она.

– У меня голова начинает кружиться, Сакс. Что ты там делаешь?

Что она делала? Амелия колебалась, не решаясь пройти дальше, стоя на пороге и вглядываясь в разверстую пасть открытой двери. Она почувствовала – хотя Райм, конечно, этого заметить не мог, – что нервно потирает пальцы. Иногда Сакс растирала их до крови, сдирая кожу. Но сейчас ее дурная привычка могла привести к тому, что она повредит поверхность латексной перчатки и оставит на месте происшествия собственные следы. Амелия потрясла руками и ответила:

– Просто осматриваюсь.

Впрочем, они слишком хорошо знали друг друга, чтобы она могла обмануть Райма, поэтому он сразу же спросил:

– Что-нибудь не так?

Сакс сделала глубокий вдох и ответила:

– Немного жутковато, должна признаться. Эта вольтова дуга и все такое… И то, как погиб парень из автобуса. В общем, страшно.

– Хочешь передохнуть? Пригласи кого-нибудь из экспертов из «Алгонкин». Они помогут тебе пройти.

По его голосу и тону Сакс поняла, что Райм не хочет, чтобы она последовала его совету. Именно за такие проявления характера Амелия и любила Линкольна: отсутствием какого-либо снисхождения и поблажек он демонстрировал реальное уважение к ней. Дома, за столом, в кровати, они всегда были одним целым. Здесь же их роли были очень четко распределены: он криминалист-аналитик, она криминалист, собирающий улики.

Амелия вспомнила свою личную мантру, которую когда-то услышала от отца: «Пока ты идешь вперед, тебя никто не сможет победить».

Значит, вперед…

– Нет, со мной все в порядке.

И Амелия Сакс вошла в ад.

8

– Тебе все хорошо видно?

– Да, – ответил Райм.

Сакс включила галогенную лампу, прикрепленную у нее на голове. Небольшого размера, но очень мощная, она пронизала сумрачное пространство резким лучом света. Но даже при ее свете вокруг оставалось много темных углов, напоминающих пещеры. Подстанция снаружи казалась гораздо меньше, ниже и уже, чем на самом деле, из-за высоких зданий, со всех сторон окружавших ее.

Глаза у Амелии жгло, а в носу щекотало от остатков дыма. Райм настаивал, чтобы проводящий осмотр места происшествия обязательно нюхал воздух: запахи многое могут сообщить о преступнике и характере преступления, – однако здесь аромат был довольно однообразен: горелая резина с маслянисто-металлическим привкусом, напоминающая запах автомобильных моторов. У нее в голове пронеслись воспоминания о том, как они с отцом проводили воскресные дни, до невыносимой боли в спине горбясь над открытым капотом «шевроле» или «доджа», пытаясь вернуть к жизни механические нервы и сосуды автомобилей. И совсем недавние воспоминания: она и Пэмми, девочка-подросток, ставшая почти племянницей для Амелии, ремонтируют «торино-кобру», а маленькая собачонка Пэмми по кличке Джексон терпеливо ждет на верстаке завершения их «хирургической операции».

Повернув голову, чтобы осветить затененные углы, Сакс заметила шкафы для инструментов: одни были бежевого и серого цветов, довольно новые на вид, другие, оставшиеся здесь с предыдущего столетия, – темно-зеленые, с прикрепленными к ним металлическими пластинками с названием фирмы-производителя и места выпуска. На отдельных не имелось почтового кода, что свидетельствовало об их солидном возрасте.

Основной этаж подстанции был круглым и нависал над открытым подвальным этажом, располагавшимся двадцатью футами ниже. Его можно было разглядеть, наклонившись над ограждением. На основном этаже пол бетонный, но некоторые платформы и ступеньки лестницы – металлические.

Металлические…

Главное, что было известно Сакс об электричестве, – это то, что металл является хорошим проводником тока.

Она отыскала провод, свисавший из окна и прикрепленный к той части оборудования, о которой ей говорил рабочий. Амелия сразу же поняла, где должен был находиться преступник, чтобы прикрепить провод. И начала осмотр именно оттуда.

– Что там такое на полу? – услышала она голос Райма. – Блестит вроде…

– Похоже на грязь или масло, – ответила Амелия, понизив голос. – Возможно, что-то из оборудования, поврежденного огнем. А может быть, здесь имела место еще одна вольтова дуга.

Она обратила внимание на целый десяток выжженных кругов, которые, по всей вероятности, возникли там, где вспышка задела стены и стоящее поодаль оборудование.

– Хорошо.

– Что?

– Его следы будут отчетливо видны.

Абсолютно верно. Но, глядя на то, что поначалу показалось ей грязью на полу, Сакс подумала, а не является ли масло, так же как металл и вода, хорошим проводником тока?

И где чертовы батареи?

Она и в самом деле нашла очень четкие следы рядом с окном, в котором преступник пробил дыру, чтобы пропустить сквозь нее свой смертоносный провод, и рядом с которым присоединил его к проводам компании «Алгонкин».

– А не могли эти следы оставить рабочие, когда пришли сюда после случившегося? – спросила Сакс.

– Нам придется все выяснить.

Ей самой или Рону Пуласки предстоит снять отпечатки обуви рабочих, чтобы сравнить их со следами у окна и тем самым исключить совпадение. Однако, в конце концов, преступником мог быть как раз кто-то из рабочих. Даже если преступление было спланировано «Справедливостью для…», организация вполне могла использовать кого-то из сотрудников компании для исполнения теракта.

Тем не менее, фотографируя следы, Амелия заметила:

– И все-таки я думаю, что они принадлежат преступнику, Райм. Следы одинаковые, а отпечаток носка сходен с отпечатком на выступе.

– Великолепно! – отозвался Райм.

Сакс сняла электростатический отпечаток следов, а после этого осмотрела провод, который был тоньше, чем она предполагала, – всего полдюйма в диаметре. Он был покрыт черной изоляцией и составлен из серебристых проводков, сплетенных вместе. Ее удивило, что он не медный. В общей сложности он протянулся на пятнадцать футов. К основной линии компании провод был присоединен с помощью двух латунных или медных болтов с отверстиями в три четверти дюйма в каждом.

– Значит, вот оно, наше оружие? – спросил Райм.

– Ну да, оно.

– Тяжелое?

Амелия взвесила его на руке, взяв за резиновую изоляцию.

– Нет, это алюминий.

Удивительно, что нечто столь незначительное по виду и величине способно было вызвать такие разрушительные последствия. Глядя на провод, Сакс прикидывала, что из инструментов может понадобиться, чтобы его отсоединить. Амелия вышла наружу, чтобы взять сумку из машины. Ее собственный набор инструментов, которым она пользовалась для ремонта машины и по дому, был ей более знаком, чем то, что находилось в фургоне полиции. Собственные инструменты были для нее все равно что старые друзья.

– Ну как идут дела? – спросил Пуласки.

– Идут, – пробормотала Амелия. – Ты установил, как он пробрался внутрь?

– Я осмотрел крышу. Маловероятно. Что бы там ни говорили люди из компании, думаю, он прошел под землей. Я собираюсь осмотреть люки и подвал. Явных проходов здесь нет, но это и хорошо. Он, наверное, считал себя большим хитрецом. Если повезет, мы найдем что-то интересное.

Райм постоянно напоминал своим подчиненным, что одно преступление всегда имеет несколько мест, с ним связанных. Да, конечно, есть только одно место, где преступление было совершено. Но ведь к нему должны быть пути доступа, по которым преступник пришел туда и ушел оттуда, и они могут быть абсолютно разными. И тех и других может быть много, если преступников было несколько. Кроме того, могут существовать точки встреч. Нельзя исключать и наличие какого-нибудь мотеля, в котором после совершения преступления злоумышленники собираются, чтобы отметить успех и разделить добычу. И в девяти случаях из десяти именно в подобных местах – вторичных и третичных по своему формальному значению – преступники забывают надеть перчатки и замести за собой следы. Порой там они оставляют даже свои имена и адреса.

Через микрофон Сакс Райм услышал слова Пуласки и сказал:

– Хорошо работаешь, Новичок. Только забудь слово «повезет».

– Слушаю, сэр.

– И самодовольные улыбочки тоже. Я все заметил.

Лицо Пуласки вытянулось. Он совсем забыл, что Райм использует Амелию Сакс в качестве своих глаз, ушей и ног. Молодой человек повернулся и отправился продолжать поиск пути проникновения преступника на подстанцию.

Вернувшись обратно с инструментами, Сакс протерла их специальными адгезивными салфетками, чтобы удалить все, что могло способствовать загрязнению, после чего подошла к выключателям – к тому месту, где провод присоединялся болтами. Она уже протянула руку к металлической части провода, но инстинктивно остановилась, прежде чем коснулась его. Амелия пристально всматривалась в голый металл, сверкавший под лучом света, исходившим из лампы у нее на шлеме.

– Сакс?.. – Это был голос Райма. Она невольно вздрогнула, но ничего не ответила. Перед ее мысленным взором встала дыра в столбе, смертоносные кусочки расплавленной стали, дыры в теле погибшего молодого человека.

Электричество отключено.

Но что, если вот сейчас она коснется металла, а кому-нибудь на расстоянии двух или трех миль отсюда, в уютном маленьком зале в центре управления, придет в голову включить его? Нажать кнопку, забыв о том, что в данный момент идет расследование?

И где, черт возьми, проклятые батареи?..

– Нам нужен материал, – настойчиво сказал Райм.

– Да, конечно. – Амелия натянула нейлоновый чехол на конец своего гаечного ключа, чтобы ничего с инструментов не попало на здешние болты и гайки и не загрязнило следы, оставленные преступником. Она наклонилась вперед и после секундного колебания приставила гаечный ключ к первому болту. Приложив определенное усилие, Амелия высвободила его. Сакс работала максимально быстро, ожидая в любое мгновение сильнейшего удара тока, хотя при таком напряжении она вряд ли вообще что-то почувствовала бы перед смертью.

Мгновение спустя Амелия открутила и второй болт, высвободив провод. Сакс свернула его и запечатала в пластик. Болты и гайки отправились в пакет с вещественными доказательствами. Она вынесла и то и другое на улицу, чтобы Пуласки или кто-нибудь из помощников все забрал, и снова вернулась внутрь.

Взглянув на пол, Амелия обнаружила еще несколько следов, которые были похожи на те, которые, по ее мнению, оставил преступник, и задумчиво наклонила голову.

– У меня от таких поворотов начнется головокружение, Сакс.

– Что это такое? – спросила она вслух, обращаясь то ли к самой себе, то ли к Райму.

– Ты что-то услышала?

– Да, а ты нет?

– Если бы я услышал, то не спрашивал бы тебя.

До Сакс доносилось нечто напоминающее постукивание. Она прошла к центру подстанции и заглянула за перила вниз, в темную пустоту.

Наверное, показалось?..

Нет, снова этот звук.

– Теперь и я слышу, – подтвердил Райм.

– Он идет откуда-то снизу, из подвала.

Постоянные механические удары. Вряд ли такой звук будет издавать человек.

«Неужели бомба с часовым механизмом?» – с ужасом подумала Амелия. И вновь мысль о ловушке. Преступник чрезвычайно хитер. Он ведь прекрасно знал, что криминалисты приложат все усилия, чтобы самым тщательным образом осмотреть подстанцию. И ему захотелось их остановить. Она поделилась своими соображениями с Раймом.

– Но если уж он задумал поставить ловушку, почему не устроил ее рядом с проводом? – ответил Линкольн.

Они одновременно пришли к одному и тому же выводу, но Райм озвучил его первым:

– Потому что то, что находится в подвале, представляет для него гораздо большую опасность. И если электричество отключено, откуда берется шум?

– Звук идет не с секундным интервалом, Райм. Значит, это не часовой механизм.

Она вглядывалась в темноту за перилами, стараясь не касаться металла.

– Темно. Я ничего не вижу, – сказал Линкольн.

– Я все-таки выясню, – отозвалась Сакс и начала спускаться по спиральной лестнице.

По металлической лестнице.

Десять шагов, пятнадцать, двадцать. Случайные лучи света от прожекторов освещали некоторые участки стен, но только поверху. Ниже все было темно и мрачно, и темнота еще более усиливалась из-за остатков дыма. Амелия дышала часто и тяжело, стараясь не поперхнуться. Когда она дошла почти до самого низа, расположенного на расстоянии примерно двух полных этажей от основного помещения подстанции, то уже практически ничего не видела. Свет шахтерской лампы отражался в ее глазах, но эта лампочка была единственным освещением, которым она располагала. Амелия водила головой из стороны в сторону, высвечивая лампой множество каких-то ящиков, механизмов, проводов и панелей, покрывавших стены.