Текст книги "Воин"

Автор книги: Дональд Маккуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 59 страниц)

Глава 54

Все лето стояла прекрасная погода. Лишь в пограничных районах, где шныряли оланские охотники за рабами, единичные разведывательные рейды армий Олы да еще более редкие набеги Дьяволов нарушали спокойствие королевства. Относительно мирное лето как нельзя более благоприятствовало барону Джалайлу. Несмотря на тактические возможности, связанные с выдавшимся великолепным летом, король не смог вызвать энтузиазма у своих баронов и привлечь необходимые войска для оккупации владений Джалайла. Люди жили своей жизнью, и король нетерпеливо выжидал.

В то лето необычное число путешественников и торговцев проложили дорогу во владения Джалайла. Многие из них рыскали глазами, задавая массу вопросов и интересуясь новым войском, созданным для барона воинами Людей Собаки. Один оказался настолько глуп, что даже предложил какому-то новобранцу деньги за то, что тот будет регулярно поставлять ему донесения о структуре тренировок, боевом снаряжении и именах недовольных солдат. Никто никогда так и не слышал, добрался ли чужестранец до цели своего путешествия, но всем было известно, что, покинув владения барона, он вдруг приобрел хромоту, которой не отличался при въезде, и потерял ухо.

Время жатвы было праздником. Молодые парни из войска Гэна не принимали участия в работах, но урожай был собран без потерь и еды запасено на зиму предостаточно. Домашний скот тучнел и давал здоровый приплод. Реки и ручьи кишели сельдью и лососем. Дикие и садовые фрукты выросли крупными, особенно поражали глаз заросли черной смородины и кусты ежевики, едва не обламывавшиеся под тяжестью созревших ягод, наполнявших воздух сладким благоуханием.

Когда первое дыхание осени наложило новые краски на листья ольхи и клена, все села окутала пелена дыма и приятно щекотавших ноздри запахов, исходивших от костров-коптилен, и еще более неуловимых ароматов сушившейся зелени.

В один из таких дней Гэн ехал рысью во главе войсковой колонны, растянувшейся подобно змее. Подсчитав, за какое время его люди минуют деревню, через которую они проезжали, он повернулся к своему соседу.

– Я отъеду, – сказал юноша. – Останови колонну, когда доберетесь до той большой скалы у реки. Выставь охрану и всех накорми. Через час опять выступаем.

– Слушаюсь. – Воин взметнул руку и коснулся уха. Это был жест, который по приказу Гэна использовали все для подтверждения того, что приказ услышан и понят. Его предложила Тейт, как и многое другое – например, дополнение разнообразных способов связи зеркалами. Все ее идеи повышали эффективность войска. Гэн посмотрел на солдат, на их залитые потом изможденные безучастные лица и подумал, что они крайне нуждаются в подобной эффективности. И как много еще требуется им для достижения высшего мастерства и владения оружием.

Подождав, пока поравняется с офицерами, замыкавшими шествие, Гэн жестом приказал им выйти из строя и следовать за ним. Одним из офицеров была Тейт, единственная в пестрой одежде, привезенной ею со своей родины. Гэна забавляло, как Доннаси дорожила этим костюмом. Она сама стирала его, причем так бережно, словно это невероятно жесткое полотно являло собой тончайшее кружево. Любая дырочка, пусть даже мельчайшая, тотчас же штопалась. Однако ее форма уже выглядела поношенной, и любой признак износа глубоко огорчал Тейт. Гэн уже давно решил, что все это как-то связано с родом Тейт, потому никогда ее не расспрашивал и не позволял это делать никому. Она имела право на слабости.

Доннаси по-прежнему возмущалась, что ей не дают командовать, и настаивала на своем участии во всем учебном процессе. Гэн отказал, полагая, что этим поставит ее в рискованное положение, но открыто признал, что нуждается в ее присутствии. Все это было очень сложно.

Но не для солдат. С первых же дней, когда Тейт приняла участие в тренировочном забеге и обошла лучших из них, ее сразу приняли как свою. Однако стоило им увидеть, как свирепо охраняют ее друзья из племени Собаки, как потенциальный интерес более личного характера быстро перешел в теплое, но сдержанное отношение.

Вторым офицером был седеющий мужчина – тот самый, что так нагло навалился на лошадь Гэна при первой их встрече по дороге в замок. Теперь он выглядел усталым, но был чисто выбрит, подстрижен и снаряжение держал в отличном состоянии.

Отбивая пульсирующий такт ногами и поднимая пыль с земли, колонна удалилась. Двое мужчин прислонились к стене ближнего дома, и Тейт сквозь усталость улыбнулась им.

– Ну, и как же действуем дальше? – спросила она, явно понимая, что все идет своим чередом.

– Все в том же духе. Пять миль в час.

Доннаси беззвучно хихикнула:

– Если бы мне кто-нибудь когда-либо сказал… – Она запнулась, и в голове у Гэна снова всплыло: «Ну вот, опять все то же. На какой-то миг она оказывается во власти щемящей тоски, а я не в силах понять, что же создает это настроение, длящееся всего несколько секунд, но наполненное такой болью. Почему мне никогда не удается убедить эту странную женщину, что она среди друзей?»

Быстро спохватившись, Тейт продолжила как ни в чем не бывало:

– Если бы мне сказали, что наступит день, когда я проеду верхом на коне двадцать миль между завтраком и обедом и потом соберусь проехать еще пятнадцать до ужина, я б ответила, что они пьяные в стельку.

– Я бы тоже. – Это был второй мужчина, веселые глаза которого не сочетались с угрюмым выражением лица. – Тридцать пять миль! Непонятно, почему ты не кормишь нас овсом. Может быть, нас тогда почистили бы, как настоящих лошадей.

– Хм, овсом. Не знаю…стоит подумать! – притворно-серьезным тоном произнес Гэн, и мужчина сплюнул на землю.

– Эмсо, – усмехнулась Тейт, – стоит тебе подать ему еще одну такую идею, и остальные выберут тебя постоянным ночным дозорным.

Выдавив из себя подобие улыбки, тот ответил:

– Ты хорошо относишься к молодежи. Это гордые, сильные парни. Лучшие солдаты, которых я когда-либо видел, – а мне приходилось бегать от самых превосходных бойцов Олы. Клас сделал их воинами. Бывало, я мог сразить любого в баронских владениях. Теперь мне кажется, что по крайней мере половина этих юношей меня победит.

– Они становятся лучше. Не буду, однако, с тобой спорить. Ты большой хитрец, – заметил Гэн.

– Я?

– Да, ты. Я все еще помню, как ты приструнил меня в день набега работорговцев. – Эмсо расплылся в улыбке. – Как я шлепнулся позади твоего коня – все помню!

– Ты хотел проверить, сделаю ли я это. Хотел, чтобы люди увидели.

– Неужели ты угадал? Нет, ты просто подумал, что ребята должны знать, покажешь ли ты силу, если тебя к этому вынудят. И все же ты не направил на меня коня! Получилось совсем не так, как я ожидал.

– Неожиданность всегда лучше, чем сила, – ты знаешь это лучше меня.

Потягиваясь и охая, Тейт выпрямилась. Запрокинув голову, она вдруг замерла.

– Тот, кто коптит сейчас рыбу знает, что делает, чеснок, мед и-… и… да, перец. – Двигаясь так, словно путь ей указывал собственный нос, Доннаси завернула за угол дома. Их взору предстали старик со старухой, бросавшие деревянную щепу из кожаного ведра с водой в какую-то ямку. Из нее вырвались клубы пара, и старик поспешил прикрыть отверстие железной крышкой. Холмистая дорожка выдавала дымоход, шедший от топки до самой коптильни – неровного квадрата земли, находившегося в нескольких ярдах. Когда офицеры подходили сюда, дым только начал выходить из дальнего отверстия. Это-то и учуяла Тейт: дуновение, принесшее с собой запах рыбы, пряностей и горящих дров.

Подняв глаза, супруги переполошились, и старик тут же поприветствовал путников особым образом, принятым в баронских владениях. Ответив тем же приветствием, Гэн слегка поклонился старухе.

– Мы ехали по дороге, и моему товарищу захотелось взглянуть, что вы делаете. Никто из нас никогда не ощущал такого великолепного запаха.

– Спасибо. – Женщина просияла. – Кажется, получается неплохо.

– Все зависит от правильного выбора рыбы. Мне понадобились годы, чтобы этому научиться, – промолвил старик. Уловив краешком глаза суровость хозяйки, поджавшей губы, он торопливо добавил: – У жены есть тайный рецепт набора пряностей. Такого нигде больше не найти! – Он улыбнулся ей, получив в ответ холодную усмешку.

Женщина снова посмотрела Гэну в лицо и, протянув руку в сторону коптильного отверстия, пояснила:

– Мы пользуемся методом холодного копчения. Так мясо дольше хранится.

Когда Гэн заговорил об открытом способе копчения и сушке на солнце, женщина сочувственно закудахтала. Она отказалась отпускать его, не угостив своим лакомством, и все протесты, что он уже много раз пробовал копченого лосося в Харбундае, были бесполезны. Муж также настаивал, заявляя, что, если кто-то не отведал их рыбы, то он вообще никогда не ел ничего стоящего. А та оказалась действительно вкусной. Тейт назвала с десяток трав, пытаясь определить их по неуловимым ароматам, но женщина лишь слегка посмеивалась над ее замешательством.

Готовясь к отъезду, Гэн направился прямо к колодцу, намереваясь набрать воды и вымыть руки. Он заметил, что старик бросился было ему помочь, но старуха удержала мужа. Прижавшись головами и тревожно поглядывая на гостя, они о чем-то шушукались. Как только юноша вернулся, старик собрался с духом:

– У моей жены… у нас есть просьба.

Гэн кивнул, и тот продолжил:

– Наш сын – один из тех молодых парней, которых барон призвал на службу. Его жена живет вместе с ним в военном лагере. – Он постоял в нерешительности, затем доверительно улыбнулся Тейт. – Недавно он приезжал на день домой. Мы слышали о тебе. Сын рассказывал, что ты учишь их воевать. Это правда?

– Я работаю вместе с Класом и Эмсо. В моем краю мне приходилось тренировать неопытных солдат, и здесь эти знания пригодились.

В ответ старик пробормотал:

– Если все они так окрепли, как мой сынок, тогда ты творишь чудеса. Я едва его узнал. В нем появилась гордость, которой мы доселе не замечали, и он стал вдвое сильнее. Это уже не тот сельский парнишка с мечом! Можно сказать, он теперь настоящий воин – мужчина, признаваемый другими мужчинами. – Старик снова обратил свое внимание к Гэну. – Еще сын рассказывал, как трудно тебе содержать лагерь, где жены могут находиться вместе со своими мужьями, и о том, что они учатся делать вещи, приносящие какой-то доход. Мы перед вами в долгу. Моя просьба заключается в том, чтобы мне разрешили попросить твоих людей отнести нашему сыну копченой рыбы. Мы бы хотели еще отослать немного ее человеку по имени Клас. И удостоились бы чести, если бы ты тоже взял. Рыбы немного, но для простых людей вроде нас это возможность выразить, как мы гордимся тем, что наш сын один из твоих Волков, и поблагодарить тебя за все, что ты сделал для них, Мурдат!..

– Что?!! – выпалил Гэн, не поверив своим ушам. Глаза у старика расширились от испуга, и его всего передернуло, будто инстинкт говорил ему бежать, а разум отказывал слушаться. Юноша переспросил:

– Как ты назвал меня? Какие еще Волки?

Прикрывая старика, лишившегося дара речи, громко и отчетливо заговорил Эмсо:

– Все слышали рассказы о тебе и волках. Ребята говорят, что не могут быть воинами Собаки, поэтому они твои волки. И они называют тебя Мурдат, потому что вождь должен иметь титул.

Свирепый взгляд Гэна пронзил Тейт. Он уже не замечал дрожавшую от страха чету.

– Ты об этом тоже знала?.. И Клас знал? Кто еще?

– Думаю, все, кроме тебя. Никто из нас не имел представления, как ты к этому отнесешься.

– Я – Гэн Мондэрк. И этого титула мне достаточно.

Тейт и Эмсо замахали руками, выражая несогласие, и Доннаси сказала:

– Не этого хотят люди, Гэн. Твоего отца звали как раз не Кол, для всех он был Вождь Войны.

– Символ уважения, – добавил Эмсо. – Отказываясь от него, ты отказываешься от них.

– Волки. – Эмоциональная неразбериха Гэна выплеснулась в презрительной насмешке. – Они же никогда не участвовали в бою. Что они могут знать?

– Они будут воевать. – Это был глава семьи, удививший всех, но еще более самого себя. Когда взгляды устремились на него, он, громко откашлявшись, продолжил: – Они росли, видя, как барон со своими сыновьями слабеет. Вместо того чтобы сражаться с соседями, Джалайл заключал союзы – то же самое, что делает наш король. Если бы оланские поработители напали, вся знать оказалась бы совершенно бесполезна. Сейчас же они никого не застигнут врасплох, а коли попробуют, так будут изгнаны. Мой сын говорит, теперь все будет иначе. Годами мы учились прятаться от врагов. Хуже того: мы всегда знали, что в один прекрасный день Ола вторгнется к нам со всей своей мощью, чтобы отнять у нас нашу страну, а возможно, и наши жизни. Теперь, говорит мой сын, мы верим, что можем остановить их. Благодаря тебе. – Замолчав, старик снова откашлялся, решаясь на что-то, и добавил: – Благодаря тебе, Мурдат.

Это прозвучало вызывающе.

Гэн взглянул на него, и Доннаси усмехнулась. Она попыталась скрыть улыбку, но ничего не получилось. Юноша хотел было возразить, однако сдержался, вспомнив о совете Эмсо. Никто лучше Гэна не знал о природе уважения. Когда молодые мужчины племени Собаки отвергали его отца, они выносили приговор Колу за попытки найти мирное решение. Это было просто отговоркой. На деле они боялись, что потеряют уважение своих традиционных врагов, и могли подвергнуться нападению, когда были менее всего подготовлены.

Он смутно услышал, как Тейт произнесла:

– Мы возьмем рыбу для вашего сына и Класа. Уверена, она им понравится так же, как нам.

Пожилая женщина заговорила с Гэном прямо, требуя от него внимания:

– Мы рассердились, когда ты забрал у нас сына. Теперь же мы желаем успеха тебе и ему. Хоть я все равно мечтаю, чтобы он вернулся домой.

Поблагодарив супругов за новости и гостеприимство, Гэн затем наклонился вперед и поцеловал седую голову женщины.

– Я тоже хочу, мать, чтобы сын ваш вернулся домой.

Поспешно развернувшись, он позвал собак и покинул прощавшихся Тейт и Эмсо.

В тот же вечер они вместе ужинали в новом доме Класа и Сайлы. Он был невелик, чуть побольше соседних домиков, принадлежавших женатым Волкам. Неповторимость придавали окна. В каждой хижине было по меньшей мере одно окошко из стекла, откопанного в «проклятом месте». Обычно оно состояло из множества кусочков, порой разного цвета и толщины, скрепленных варом или смолой. В лачугах победнее использовали промасленную бумагу и ткань. У Класа же с Сайлой мозаичное стекло сверкало во всех шести окнах, кроме одного, представлявшего собой цельный кусок удивительно больших размеров. По форме он напоминал усеченную пирамиду, и все любовались, поражаясь, как на нем не оказалось ни одной витиеватой морщинки.

Гэн отдавал себе отчет в том, что сегодня он плохой собеседник, и понимал, что неестественное возбуждение остальных вызвано именно этим. Нила как будто пыталась развеселить его, а он не мог избавиться от мысли, что девушка становилась чуть более внимательной к нему в гостях у Сайлы и Класа. Гэн объяснял себе это реакцией на очевидную теплоту в их отношениях, что и подстегивало ее. Часть души же его вопрошала, насколько все это вызвано завистью.

Словно чувствуя невеселый ход его мыслей, Нила перевела разговор на тему, всегда поднимавшую Гэну настроение. Обратившись к Класу и останавливая его, она сказала:

– Занимаясь с целым подразделением и лично с каждым, ты, должно быть, заметил, как наша программа, разработанная для женщин, делает их мужей сильнее. Люди знают теперь, что мы их поддерживаем.

Клас глубокомысленно кивнул:

– Женщины вообще много значат для нас. Имея собственный угол, они уделяют больше внимания стряпне, что прибавляет им здоровья, и дети у них будут крупнее, красивее и… Тьфу! – он поперхнулся, когда Сайла с притворным негодованием пихнула его локтем.

Тейт повернулась к Гэну:

– Помнишь, мы говорили тебе, что научим их делать вещи, которые будут пользоваться спросом в Нью-Сити? Сегодня утром Нила отправила первую партию корзин на продажу. А Сайла преподает всем женщинам основы медицины, как раз сейчас мы проходим оказание первой помощи.

– Я думаю, барон со временем изменит закон о вдовах. Как только мы докажем, что подразделение может заработать себе на пропитание и мы в силах позаботиться о своих людях сами, Джалайл поймет, что мы только укрепляем его «хозяйство», а не являемся обузой.

– Тем не менее у нас проблема, – произнесла Нила. – Приближенные барона не любят нас, говоря, будто мы сильно обособились. Они возмущаются тем, что теряют молодежь, уходящую к тебе на службу, и ужасно расстроены, что барон дарит каждому женатому мужчине участок земли.

Гэн стукнул кулаком по столу.

– Земля вместе с домом принадлежит подразделению! Если мужчина возвращается домой, то все передается другой женатой паре. И что из того, что мы обособляемся? Ведь никто из этих приближенных и пальцем не пошевелил, чтобы нам помочь.

– Они были доброжелательны ко мне. – В обычно мягком голосе Тейт послышалась нервозность. – Некоторые из них хорошие друзья.

– Твои или Джонса? – Вопрос Гэна привел всех в замешательство.

Доннаси не спешила отвечать. Ее фраза прозвучала взвешенно и обдуманно:

– Нас обоих, надеюсь. Они слушают нас, пытаясь понять его идеи.

Тогда Гэн обратился к Сайле:

– Джонс увлекся какой-то новой религией. Разве Церковь это допускает?

Помрачнев от гнева, Тейт открыла было рот, чтобы отпарировать, но Сайла жестом попросила ее молчать.

– Позволь мне ответить, – заговорила она. – Этого-то мы и избегали. Ты не знаешь наших порядков, и к тому же ты мой друг. Я уклонялась от этой темы, но теперь мы можем говорить прямо. Церковь даст бой любому, кто станет оспаривать ее лидерство.

– Джонс говорит о просвещении, равенстве. Разве это не задачи Церкви?

– Разумеется, но…

– Тогда помоги ему!

Жрица Роз сжала кулаки.

– Не могу. Не имею права. Перемены и знания должны исходить от Церкви, от тех лиц, которых она назначает.

– Не поэтому ли у вас есть такой обряд, как Возвращение, когда вы сжигаете все то, что народ откапывает, если на нем остались какие-нибудь надписи или цифры? В то же время вы используете камни и кирпичи от сгоревших домов. Церковь не препятствует этому, и я видела недавно обломок камня, на котором было написано какое-то слово.

– Это не одно и то же. То, о чем ты говоришь, – это вещи, оставленные после себя гигантами, и никто никогда их не поймет. Церковь лишь хочет передавать силу знаний в стоящие руки. Она по праву должна контролировать все знания; только она правомочна осуществлять надзор за всем народом, потому что она лишена амбиций и желания властвовать.

Видя искренность своей подруги, Доннаси удержалась от возражений. Ей так и хотелось сказать Сайле, что ее речь – чистейшей воды пропаганда. Более того, была допущена резкая формулировка в определении руководства, и инструментом влияния служило образование. Ей также хотелось напомнить Жрице, что Джонс был ее, Тейт, земляком.

К удивлению Доннаси, в ее голове промелькнуло слово «друг», но тут же исчезло.

Переполненный чувством разочарования, граничившим с безысходностью, Гэн перестал слушать. Он никогда не был близко знаком с Джонсом. Тейт же, напротив, была его товарищем, союзником и – ему трудно было в этом признаться – советником. Если б он заставил ее сделать выбор между собой и Джонсом, Доннаси наверняка бы от него отказалась, хотя Гэн никогда не узнает, чего бы это ей стоило.

От этой мысли юноша поморщился. Нехватало ему волноваться по поводу чьей-то преданности! Как далеко был тот мир, в котором можно легко отличить врагов и друзей и человек знает, кто есть кто…

Неожиданно раздавшийся стук в дверь вернул Гэна в настоящее, в атмосферу все еще жаркой дискуссии. Он заметил, что в ней участвовали все, и захотел прислушаться. Сидевший недалеко от входа Клас открыл дверь. На пороге стоял нетерпеливо ожидавший слуга в строгой одежде.

– Барон желает незамедлительно видеть Гэна Мондэрка, – заявил он.

Гэн поспешно встал, читая беспокойство на лице посыльного.

– В чем дело?

Многозначительно взглянув на остальных, а затем опять на Гэна, человек показал рукой, что не слышит.

– Я с тобой, – сказал Клас. – Если Джалайл захочет поговорить наедине, я подожду рядом.

Когда они уходили, юноша расслышал слова Сайлы, обращенные к Тейт:

– Думаю, мы скоро понадобимся.

Доннаси согласно кивнула. По крайней мере враждебность между ними исчезла.

Барон был крайне возбужден.

– Я же хотел, чтобы ты пришел один, – недовольно проворчал он, – хотя, думаю, это не имеет значения. В конце концов, ты бы мог отправиться прямо к ним. Не важно. Однако я посылаю за тобой, а не за кем-нибудь… – Последовали разглагольствования в том же духе, и Гэн терпеливо ждал, когда барон перейдет к делу, надеясь, что Клас не выпалит что-нибудь сгоряча. Когда Джалайл дошел до сути дела, новости оказались потрясающими. – Все хуже, чем я ожидал. Войска Олы – ты помнишь, что три дивизии, о которых мы говорили, были оставлены вблизи границы? – направляются сюда. Это две тысячи пехоты и пять сотен кавалерии, итого две тысячи пятьсот человек.

– По какой дороге?.. Они движутся через баронство на запад или крадутся вдоль границы, подбираясь к нам?.. Откуда известно, что они метят на твои земли?

– Королевские шпионы разведали. И какая разница, по какой дороге они идут?! Уже нет времени, чтобы призвать на службу еще кого-нибудь из моих людей. Все бароны хором заявляют, что у них каждый человек на счету, кроме барона Галмонтиса из северо-западного владения. Тот пообещал быть здесь через десять дней с тысячным войском. И, конечно же, сам король прибывает вместе с назначенным помощником, чтобы «помочь» мне защищать владения и управлять ими после сражения.

– Если оно состоится.

Джалайл бросил на юношу проницательный взгляд.

– Та же мысль и мне приходила в голову.

От всех этих новостей попахивало жареным, и Гэн сказал об этом. Королевским лазутчикам понадобились недели, чтобы обнаружить место расположения оланских дивизий, а теперь, стоило им выступить, как король мгновенно узнает, что, где, когда и даже почему. Более того, он готов оказать помощь, но только вместе с войсками Галмонтиса, чьи владения находятся так далеко, что у него нет возможности создать союз с Джалайлом против короля.

Барон резко вскочил со своего стула и нервно заходил.

– Мне необходимо принять королевского помощника, и я надеюсь, что смогу потом как-нибудь от него отделаться.

Клас приглушенно вскрикнул от удивления, а Гэн тут же заговорил, чтобы отвлечь от этого внимание:

– Мы могли бы встретить войска этого Галмонтиса на границе и не допустить вторжения в твои земли.

– Не допустить? – Барон почти застыл на полушаге, подавшись вперед, и, неуклюже повернув голову, вперил в Гэна взгляд, полный ужасного неверия. – Он же заодно с королем! Если я даже помешаю ему, у всех остальных баронов появится предлог обвинить меня в предательстве. Они за неделю поделят между собой мои владения! Нет, нет и нет. – Джалайл покачал головой. – Долгое время мы увертывались от планов короля в отношении моих земель, но теперь выхода нет. Мы примем помощника и переживем его.

– Барон, если даже король и намерен сохранить вам жизнь, можете ли вы действительно поверить, что со временем приступ его дурного настроения не явится причиной вашей смерти?

Круглое лицо как-то сразу осунулось, когда прозвучали эти резкие, словно удары кулака, слова. С трудом дотащившись до своего стула, Джалайл тяжело опустился на него. Взгляд его упал на фамильное знамя, безвольно свисавшее с древка, выступающего из каменной стены. Капельки влаги сверкнули на краешках век, когда он сомкнул их, морщась от внутренней боли. Небрежно смахнув непрошеную слезу, барон произнес:

– Я должен верить своему королю. Я не буду драться с ним, – и захохотал отвратительным хохотом, резким, почти пронзительным. – Послушай, что я говорю – «драться с ним»! Чем? Пятьсот против тысячи и больше? Пятьсот полуобученных пацанов?! А что, если армия Олы и впрямь планирует напасть на королевство? Тогда я стану предателем, лишусь всех земель и почестей. – Барон выпрямился во весь рост; побитый вид и слезы внезапно сменились выражением гордости. – Если мое баронство перейдет в другие руки, то никто никогда не скажет, что это связано с предательством. Пусть король со своим койотом живут и знают, что они украли его у последнего Джалайла, и позор от содеянного будет преследовать их. Распусти свои войска, Гэн. Отправь людей домой. Подготовься сам, как считаешь нужным… Теперь ступай.

Кивнув головой, юноша чуть было не отдал барону честь, но даже в такой ситуации не нашел в себе сил это сделать.

В приемной Клас обратился к нему:

– Мужество барона сломлено. Он покойник. Куда идем?