Текст книги "Воин"

Автор книги: Дональд Маккуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 59 страниц)

Глава 32

К утру пошел дождь. Ветер уже решительно ничем не мог повлиять на погоду, в его власти было лишь медленно перегонять тучи с запада на восток. Такое небо люди племени Гэна называли бизоньим – масса темных округлых чудовищ, теснившихся плечом к плечу.

Завершив утреннюю молитву, Гэн свистом созвал собак и, поджидая их, рассматривал небо. Он думал, не идет ли дождь в лагере Людей Собаки, кто занял его ночной пост и достаточно ли бдителен этот воин.

На мгновение его пронзила острая тоска по дому.

Возвращение собак после их рейда по окрестностям вернуло юношу к насущным проблемам. Шара старался не отставать от Раггара, держась за его правой задней лапой. С другой стороны вожака бок о бок с ним легко трусила Чо. Было видно, что щенок, с точки зрения Раггара, был лишь обузой, и Гэн готов был поклясться, что бегущий по склону пес изрядно раздражен. Шара вилял хвостом, но не приближался к вожаку, видно кое-чему научившись. Раггар был примером во всем, даже в том, как почесать ухо, не показывая, что оно у тебя очень чешется. Гэн ласково потрепал собак, соблюдая при этом строгую последовательность. Раггар продемонстрировал полное безразличие, и Гэна позабавило это его явное притворство. Юноша знал, что дотронься он в первую очередь до какой-нибудь другой собаки, величественный упрек во взгляде Раггара не исчезал бы до тех пор, пока хозяину не удалось бы как-то загладить свою оплошность. На обратном пути в лагерь Гэн отметил, что Шара делает успехи. У него почти не было времени заниматься с молодым псом, но тот, казалось, стал понимать, что от него хотят, да и Раггар не спускал ему, отмечая каждый промах. Но у щенка была и своя гордость. Гэн был уверен, что Шара никому, кроме Раггара, не позволил бы так ставить себя на место. Иногда он опасался, что позже это обернется серьезной борьбой за лидерство. Что касается Чо, то она выполняла свою работу без лишней суеты. Ее спокойная сила была благом, источником умиротворения, когда отношения между кобелями обострялись. Быстро перекусив остатками мяса и супа, Гэн вместе с Класом и Тейт отправились взглянуть на реку. Там было все без изменений.

Из-за вынужденной задержки Гэн решил не тратить время попусту. Знаками показав Тейт следовать за ним, он подошел к палатке и стал рыться в своих вещах, пока не нашел связку из двадцати палочек. Увидев их, Тейт указала рукой на лук и жестом выпустила воображаемую стрелу. Гэн кивнул и продолжил поиски. Он достал маленький горшочек с клеем и кожаный пакет с ястребиными перьями. Внутри его был еще один, меньший пакет.

Взяв одно древко, Тейт внимательно изучила его. Рассмотрев второе и третье, она в изумлении подняла на него глаза. Зажав концы древка кончиками пальцев, женщина стала быстро вращать его, вопросительно глядя на юношу.

Гэн жестами объяснил, что длина палочки-заготовки для древка была гораздо больше, длинные концы, которые потом отпиливали, позволяли закрепить ее для обработки. Затем он изобразил человека, работающего за токарным станком с ножным приводом. Улыбнувшись, Тейт понимающе закивала головой.

Привязав к камню кусок веревки, Гэн подвесил этот грузик к одному из концов древка, удерживая кончиками пальцев другой. За несколько минут он отобрал полдюжины палочек, одинаково согнувшихся под весом камня. Заметив удивление в глазах Тейт, он терпеливо показал, как изгибается выпущенная стрела от толчка тетивы. Для точной стрельбы необходимо, чтобы все стрелы были одинаково гибкими.

Достав из пакета ястребиные перья, Гэн выбрал одно из них и расщепил его осколком обсидиана. Из каждой половинки длинного пера юноша вырезал три фрагмента оперения точно одинакового размера. Несколькими жестами он объяснил Тейт, что кусочки одного и того же пера нужны для того, чтобы стрела летела точно в цель.

Приклеивание оперения к древку оказалось довольно трудным делом. Гэн намазал стволы перьев клеем из горшочка, с улыбкой поглядывая, как Тейт сморщилась от запаха. Затем прикрепил оперение и стал помахивать стрелой над огнем, чтобы клей скорее засох. В завершение он горячо прочитал нужную молитву, не без удовольствия отметив, как Тейт вся подобралась и стала серьезней. Сначала ему показалась, что он заметил в глазах женщины искорки страха, но потом решил, что она просто выказывает ему свое уважение.

Приклеив ко всем стрелам оперение, Гэн из седельной сумки достал шесть новеньких стальных наконечников.

На Тейт они произвели огромное впечатление, что было для юноши непонятно. Ведь оружие пришельцев изготовлено из стали, причем делал его очень искусный кузнец. Почему же ее так заинтересовали простые наконечники для стрел?

Намазав неоперенный конец древка клеем, Гэн насадил на него полый цилиндр, которым заканчивалась нижняя часть наконечника стрелы. Пока клей подсыхал, он показал Тейт слегка промасленные опилки, насыпанные на дно его колчана из шкуры выдры. Стрелы укладывались наконечниками в опилки, так чтобы они не терлись и не тупились друг о друга. Масло предохраняло от ржавчины.

Разложив стрелы для окончательной просушки, Гэн позволил себе пошутить и пожелал Тейт спокойной ночи. Тейт уже выучила эту фразу, но сейчас было только утро, и она в замешательстве уставилась на него. Глядя на ее недоумение, юноша откровенно расхохотался, чувствуя, что отношения между ними стали немного теплее.

Когда Тейт вернулась к своей палатке, там ее ждал Джонс. Он попросил составить ему компанию, и они вместе отправились побродить около лагеря. Тейт рассказала пастору о сегодняшнем утре, проведенном с Гэном, но было ясно, что ее спутника одолевают собственные мысли. Она ждала, пока Джонс сам скажет, что его гнетет.

Прежде чем заговорить, пастор нервно оглянулся, убедившись, что их никто не слышит.

– Впервые чувствую, что могу спокойно поговорить. Они без конца хмурятся и ворчат, если пытаешься раскрыть рот в пути или на привале. У меня уже нет сил, желудок совсем никуда… – Джонс беспомощно махнул рукой. – Боюсь, это не та жизнь, на которую я рассчитывал. Не совсем городская академия. Ты не знаешь, от кого они убегают?

– Ни малейшего понятия. – Женщина покачала головой. – Хотя я рада, что они спасли нас от той другой компании. Но мне кажется, что они сделали это не из чувства гостеприимства. – Встретив недоумевающий взгляд Джонса, она продолжала: – Пока я не могу объяснить все это. Сайла мне очень помогает с языком, и она проявляет большой интерес к названием частей тела – наверное, она доктор или что-то вроде этого. Девушка мне нравится, но иногда может ужалить, как змея. Она без ума от Класа.

– Ты уверена? Откуда ты знаешь?

Не поворачивая головы, Тейт улыбнулась пастору.

– Обычно это бывает так. Я замечаю, что он смотрит на меня. Затем вижу, как она смотрит на него, в то время как он уставился на меня. При этом она – сама ревность, от ее щегольской кожаной повязки на голове до чудных, расшитых бисером сапожек.

– Я тоже видел, как он смотрит на тебя.

– Простое любопытство. Он не воспринимает нас обеих как женщин. Его приворожила Сайла. А это значит, что томные взгляды Гэна, на которые он не скупится для Нилы, еще сработают.

– О Господи! – Пастор медленно покачал головой и опустил ее на ладони.

– Нам ничего пока не остается, лишь не высовываться, – сказала Тейт. – А что вы приметили, пока я разбиралась в этой любовной путанице?

– Сплошные противоречия! Ты говоришь, что стрелы выточены на токарном станке, но наконечники выкованы вручную. Тем не менее они сделаны из отличной стали. А наконечник, который Фолконер нашел на берегу реки, был из бронзы. Та кавалерия, что мы видели, была в шлемах и доспехах. Я начинаю думать, что перед нами какая-то смесь культур, о чем мы и говорили в пещере. Те люди, с которыми мы сейчас, явно кочевники. А вот кавалеристы были из более цивилизованного племени.

– Я тоже об этом думала. Я имею в виду их культурный уровень. Все, кто нам встречались, по нашим стандартам физически нормальны. Но, судя по всему, они и не подозревали о существовании чернокожих людей.

– У выживших групп людей исчезли расовые признаки.

– Похоже, они действительно как-то от них избавились. Когда пастор повернулся к ней, она встретила его легкой улыбкой. Затем продолжила: – Вы заметили что-нибудь в этих людях, что указывало бы на наличие других генов, кроме белых? Заметили?

– Национальные меньшинства оказались просто поглощены, вот и все.

– Да, конечно. Помните вашу шутку, что вы теперь единственный методист на земле. Так, может быть, я – единственная чернокожая на этом континенте.

Успокаивающе улыбнувшись, пастор протянул Тейт руки, пытаясь смягчить ее напряжение, но прямо перед ним оказались горящие глаза негритянки.

– Мне не надо никакого утешения! И снисхождения тоже! Я не потерплю это ни от кого!

Джонс медленно отступил назад.

– Я лишь хотел объяснить, куда делись оба меньшинства. А цвет твоей кожи дает тебе даже некоторые преимущества. Тем более твоя военная подготовка.

Ярость во взгляде Тейт исчезла так же неожиданно и непредсказуемо, как и появилась. На глаза набежали слезы. Но даже сквозь всхлипывания, в ее признании звучал гнев.

– Проклятие, пастор. Я боюсь.

– Я тоже боюсь, Доннаси. Это нормальное…

– Да заткнитесь вы! Мне не нужны ваши чертовы утешения. – Тейт достала из кармана брюк носовой платок оливкового цвета и вытерла им слезы. Через несколько секунд она уже полностью овладела собой и продолжила: – Думала, что все знаю о страхе, что преодолею его. Я врала о криогенной программе, хитрила. Мне говорили, что это опасно, но я обо всем узнала, понимаете? Мне объяснили, что вреда от этого не будет. – Она замолчала и стала наматывать платок на руку. – Я понимала, что это похоже на самоубийство, но ведь все мы должны были умереть в той войне, верно? И уснуть было ничуть не хуже, чем быть заживо поджаренным или позволить извести тебя вирусу, о котором никто прежде и не слыхал. Все называли меня героем, и я позволяла им это. А почему нет? Теперь я здесь, а они действительно умерли, и я ничего не могу поделать. Знаю лишь, что не хочу умирать. Еще раз. Опять.

Джонс медленно провел ее вниз по склону до огромного валуна, с которого видна была ревущая река. Там они простояли несколько минут, пока пастор смог заговорить.

– Я верю тебе, верю всему, что ты сказала. Полагаю, ты просто стремилась выжить. Но вспомни, я тоже вышел из «ясель». И у всех нас есть чувство вины.

Что-то в его голосе заставило Тейт обернуться и внимательно посмотреть на пастора. На его губах застыла слабая улыбка.

– Мы должны принести пользу. Дать человечеству шанс. Я уверен в этом.

– Вы говорите, как полковник Фолконер. Или Мэг Маццоли.

– Наверное, так. Но подумай об этом. Мы точно знаем, что произойдет, если мир снова пойдет той же дорогой.

На полпути к лагерю их окликнул Клас и жестами велел Тейт взять ее оружие. Увидев, как они оцепенели от ужаса, он улыбнулся и изобразил жующего человека.

– Boy! – воскликнула, приходя в себя, Тейт. – Он хочет пойти на охоту, а я уже подумала, что та банда настигла нас.

– И я тоже, – сказал Джонс, стараясь держаться молодцом. Тейт взяла два запасных магазина к «вайпу». Проверяя свое снаряжение, она произнесла самым непринужденным, не вызывающим подозрений тоном:

– Я согласна с тем, что вы сказали, пастор. Но пока мы должны быть очень осторожны. Старайтесь вести себя так, чтобы не оставить меня одну, хорошо?

– Не бойтесь. И потом мы скоро будем вместе с нашими друзьями. И все пойдет по-другому.

Прощальная улыбка Тейт была краткой, ей хотелось поскорее найти способ снять нервное напряжение, разрядиться, и охота давала для этого прекрасную возможность.

Вскочив на коней, они быстрой рысью направились в долину. Через несколько минут Тейт уже сожалела о своем согласии принять участие в охоте. За время пути она немного привыкла к верховой езде, но все еще переносила ее с трудом. А стремительная скачка вниз по склону была настоящей пыткой. Внизу в долине, когда Клас разрешил спешиться, она с трудом сдерживала стоны.

Клас указал ей на ничего не подозревающее стадо примерно из двадцати бизонов ярдах в пятидесяти от них. Тейт подняла «карабин», но Клас перехватил его. Помахав оружием, он дотронулся до уха и обвел рукой окружавшие их горы, показывая жестами, что их могут услышать. Во рту у Тейт неожиданно пересохло.

Встав на четвереньки, она кралась вслед за Класом, стараясь двигаться как можно тише. Как видно, это ей удалось, поскольку ее спутник ограничился лишь несколькими суровыми взглядами в ее сторону. До стада, по ее оценкам, оставалось ярдов двадцать, когда Клас, выпрямившись во весь рост, приготовился к стрельбе. Нервные животные почуяли опасность. Бык красноватой масти с белыми пятнами кружил вокруг коров, поднимая морду и принюхиваясь. Каждые несколько шагов он бил копытами землю. Старая корова с рубцами на спине и лохмотьями вместо уха захрипела и бросилась в заросли кустарника.

Стрела Класа поразила годовалого теленка с идеальной точностью – войдя точно под лопатку, чуть под углом. Раненое животное заревело и отчаянно прыгнуло. Но прежде чем жертва попыталась бежать, ее настигла вторая стрела.

Тейт уже была готова броситься за добычей, но Клас остановил ее, оживленно жестикулируя и показывая на быка. Он бежал позади стада и оглядывался назад. Словно по чьей-то указке, бык посмотрел прямо на них. С поразительным для такой громадины проворством он развернулся и бросился в атаку. Ближайшим спасительным местом была старая яблоня. Они бросились к дереву и вскарабкались на него с быстротой обезьян. Сидя на ветках и строя рожи разъяренному быку, Тейт сравнивала себя с обезьянами. Пожалуй, у тех больше здравого смысла.

Убедившись, что обидчики слезать не намереваются, бык потрусил прочь, вскидывая время от времени голову.

Тейт удивилась тому, как захватила ее охота. Когда-то она уже пробовала охотиться, правда всего один раз, и тогда это занятие оставило ее равнодушной. Сейчас она, потная и грязная, продиралась сквозь кусты, стараясь отыскать добычу раньше Класа, который с явным удовольствием наблюдал за ее возбуждением. Когда они наконец отыскали животное, Тейт была разочарована необходимостью разделать тушу, чтобы можно было переправить ее в лагерь. Тяжело переведя дыхание, она позволила Класу продемонстрировать свое искусство.

Вьхрезав самые лучшие куски, он стал показывать, как надежно привязать поклажу к седлу, равномерно распределяя нагрузку на обе стороны. Тейт была уверена, что она уже видела почти точно такую же картину раньше, и неожиданно вспомнила, где это было.

В старой книжке о войнах в горах была картинка, изображавшая мужчину, который нагружал вьючную лошадь. Веревка, которой он крепил поклажу, была завязана морским узлом. Здесь все было точно так же. Перемещение образов из ее старого мира в этот новый ошеломило и испугало ее.

Все еще находясь под впечатлением, Тейт едва не пропустила обращенный к ней жест Класа. Поняв его указание, она подняла с земли лук и колчан со стрелами. Вернувшись к своей лошади, Доннаси стала прилаживать «карабин» в ножны для меча, прикрепленные к седлу специально для этой цели. Обернувшись на тихое ржание лошади Класа, она увидела, как та, сорвавшись с места, ускакала прочь. Тут рванулась и ее лошадь, едва не сбив с ног саму Тейт. Стараясь удержать равновесие, Доннаси поняла, что лишилась «карабина». Страшно расстроенная, она обернулась к Класу.

Между ними на задних лапах стоял медведь, такой огромный, что она застыла от охватившего ее ужаса.

Зверь шел на Класа, изо всех сил старавшегося удержать вьючную лошадь. Медведь был у него прямо за спиной, и юноша не видел угрожающей ему опасности. Лошадь, уже изрядно возбужденная запахом крови теленка, без сомнения, видела медведя. Она заржала и, поднявшись на дыбы, разбросала мясо во все стороны. Отчаянный рывок – и лошадь освободилась, опрокинув Класа на землю. Перевернувшись, он оказался со зверем лицом к лицу.

На солнце сверкнули похожие на кинжалы когти на передних лапах медведя. Вдали затих стук копыт убегавших лошадей. Зверь зарычал.

Клас не двигался, и лишь глаза его искали Тейт. Когда он увидел ее с пустыми руками, по лицу промелькнула гримаса разочарования. Он потянулся за кинжалом, бесконечно медленно подбираясь к нему рукой.

Три действующих лица разыгравшейся сцены расположились в вершинах неправильного треугольника. Чтобы добраться по прямой до лука со стрелами, Тейт необходимо было приблизиться к медведю. Рассчитывая, что зверь будет следить за Класом, она сделала пробный шаг.

Движение привлекло внимание чудовища. Зверь повернулся к ней, и Тейт увидела обломок стрелы, торчавший у него из челюсти. Вокруг была сплошная гнойная рана. По тому, как язык вывалился изо рта, она поняла, что медведь наверняка не может сделать даже глотка воды. Обезумевший от боли и жажды, зверь готов был мстить всем и вся.

Мгновенно почувствовав угрозу с ее стороны, зверь пошел на нее. Тейт остановилась, и медведь тут же повернул голову к Класу. Он словно знал, кто из противников представляет большую опасность. И не спешил, собираясь расправиться с ними по очереди.

Глава 33

Медведь ринулся в атаку.

Клас вскочил, выставив перед собой нож… Укусить его зверь не мог – только толкнуть, но этого с лихвой хватило, чтобы тот покатился по земле.

Тейт рванулась к своему оружию. Медведь среагировал удивительно быстро. Удар пришелся по спине и сбил женщину с ног, бросив ее вперед. Бронежилет не дал когтям разорвать плоть, но падение отозвалось во всем теле. Боли Тейт не почувствовала, просто все вокруг, казалось, на мгновение застыло, а потом мир медленно, словно патока, потек куда-то. Тейт рухнула на землю лицом вниз, но тут же вскочила, выплевывая землю и листья, протягивая руку за луком и стрелами.

Медведь навалился на Класа. Хоть он и не мог сомкнуть челюсти, торчащие зубы пропахали ужасные борозды. Клас полосовал зверя ножом, но рев медведя говорил скорее о ярости, чем о боли. Тейт никогда в жизни не стреляла из лука.

Она подошла так близко к свалке, что могла потрогать зверя. Стрела вонзилась прямо в то место, где череп соединялся с позвоночником. Зарычав, медведь повернулся к ней: она снова, как пушинка, отлетела в сторону. Тейт с трудом поднялась на ноги, закрываясь, ожидая смертельного удара, и тут увидела, что зверюга дико крутится, пытаясь дотянуться до древка.

Встав на задние лапы, медведь вытянул передние, больше похожие на стволы деревьев, и пошел на нее. Клас не шевелился.

Зрение у Тейт все еще до конца не восстановилось. Изображение медведя никак не хотело обретать четкость. Схватив еще одну стрелу, она выстрелила. Зверь прыгнул, повалив ее на землю в смертельном объятии. Горячее зловонное дыхание ударило в нос, заполнило легкие. Женщина попыталась закричать, но лохматое плечо заглушило вопль. Она дико сопротивлялась, пока у нее просто не иссякли силы. Только тогда Тейт поняла, что медведь уже не шевелится.

Она открыла глаза. Вдруг пришла боль, накатилась сокрушающей волной, вырвавшей из груди громкий стон. У нее ушло довольно много времени на то, чтобы выбраться из-под огромной туши. Еще труднее было подняться на ноги. Глоток воды совершил чудо, и Тейт смогла наконец добраться до Класа. Вода помогла и ему, и через несколько минут они уже опирались друг на друга. С запозданием Доннаси проверила, не ранена ли она, но, к счастью, кроме глубокой царапины на лбу, дело ограничилось синяками. Класу досталось больше. Одна щека была разорвана, ухо, полуоторванное, висело, кожа на голове содрана в нескольких местах и по меньшей мере дюжина глубоких кровоточащих борозд от медвежьих когтей по всему телу. Тейт не понимала, как он до сих пор жив.

То, что произошло потом, заставило ее усомниться в собственном рассудке. Клас вымыл руки водой из бурдюка, полил на раны на груди, смывая грязь. Потом, свесив голову на грудь, он что-то забормотал. Женщина не смогла разобрать слов, но в них слышался ритм напева, и она была уверена, что это – заклинание. Странная это была картина: мужчина в трансе, будто умирающий, наполовину поющий, наполовину говорящий, и все это время кровь струится по его лицу и шее из ран на голове.

Вдруг Тейт заметила, что его грудь уже не кровоточит. Раны на ней затянулись.

То же самое произошло и с глубокими царапинами на голове. Наконец Клас приложил на место ухо, прижав его ленточкой, обычно обвязывавшей его голову. К этому времени и оно уже не кровоточило.

Затем он стал собирать свое оружие. Тейт была настолько поражена, что могла только смотреть.

Он вскрикнул, увидев, куда попали стрелы, показывая ей, что вторая отскочила от одного из нижних зубов и, пробив небо, вонзилась в мозг. Она содрогнулась, поняв, как ей повезло: никакой другой выстрел не смог бы так быстро убить медведя.

Клас сжал кулак, выражая одобрение, потом прикоснулся к груди над самым сердцем и окунул руку в медвежью кровь. Тейт громко сглотнула, когда он размазал немного крови по ее губам, точно так же, как и по своим. Сам он ее слизнул и жестами дал понять, что она должна последовать его примеру. Тейт с трудом заставила себя подумать о чем-нибудь другом. Ее желудок возмутился, но удержать его содержимое ей удалось.

Клас свистнул. Распухшие губы не слушались, но через пару секунд появилась лошадь. Он снова свистнул, и, к удивлению Тейт, животное развернулось и исчезло. Спросить, что происходит, Доннаси не могла, и потому ей ничего не оставалось, как опуститься на корточки и терпеливо ожидать дальнейшего развития событий. Через несколько минут лошадь вернулась. На этот раз она привела с собой двух остальных. Тейт не верила своим глазам. Она уже знала, насколько хорошо обучены лошади у этих дикарей, но это было что-то невиданное. Вдвоем они поймали животных. Тейт чуть не закричала от радости, увидев свой «вайп» целым и невредимым в седельной сумке. Потом, двигаясь с целеустремленностью, которая превращала все это происшествие с медведем просто в досадную помеху, Клас стал собирать разбросанное мясо, нагружая им вьючную лошадь.

Всю дорогу к лагерю он не произнес ни слова. Тейт поняла, чем вызван его озабоченный взгляд, рыскающий по долине, – стрела в челюсти медведя была делом рук человека. Ее больше беспокоили взгляды, которые он время от времени бросал на нее, будто что-то прикидывая в уме.

Их возвращение вызвало в лагере панику. Женщины мгновенно затащили их под навес и всячески проявляли заботу. Клас не обращал на это внимания. Он не только не возражал, а рассказывал, оживленно жестикулируя. Что касается Тейт, то она отказалась бы даже дышать, такую это причиняло боль.

Сайла работала вместе с Нилой, и Тейт пришлось принять участие в дискуссии на двух языках – обсуждалось лечение ее и Класа. Она удивилась, увидев, что девушка имеет свободный доступ к набору медицинских средств своей старшей подруги. Больше того, она быстро выполняла приказания Сайлы, и вскоре Тейт поняла, что это не шаманство или какое-то другое примитивное лечение. До сих пор она думала, что такие вещи должны находиться под большим секретом. Сайла подошла к проблеме просто. Она отвлеклась на что-то вроде молитвы только в самом начале, в то время как отмывала руки в горячей воде. Еще больше воды у нее ушло, чтобы промыть их раны. Очистив, Сайла натерла их мазью.

Наконец она достала небольшую лакированную шкатулку. Тейт и Джонс обменялись понимающими взглядами, уверенные, что сейчас в дело пойдет магия. Но у них глаза полезли на лоб, когда Сайла извлекла оттуда целый набор маленьких иголок и шелковую нитку на керамической катушке. В ответ на очевидное любопытство Тейт Сайла протянула ей одну из иголок, а остальные погрузила в кипяток.

Тейт передала иголку Джонсу.

– Ты можешь в это поверить? Уверена, что нить из чистого шелка.

Джонс отозвался:

– Это очевидно. Но кто сделал их? И как?

Сайла начала зашивать раны Класа. Когда она стала накладывать шов, спокойно сдвинув края раны, Тейт сморщилась. Гэн заметил ее реакцию и что-то сказал Класу, тот отвернулся от Сайлы и засмеялся над Тейт. Но в этом смехе не было ничего оскорбительного. Гэн, присоединившись, жестами изобразил, как он разрезает свою кожу, сохраняя при этом бесстрастное выражение, потом показал на Класа.

Джонс произнес:

– Я верю ему. У этого человека шрамов больше, чем у дешевого мяча для гольфа.

Сайла строго шикнула на них, перевязывая обработанные раны прокипяченной тканью. Ее последней заботой было смазать ухо Класа, которое она пришила такими мелкими стежками, что их почти нельзя было различить.

Как только она закончила, Клас стал подробно расписывать утренние события. Тейт воспользовалась возможностью расспросить Нилу о странных способностях этого человека, которые он продемонстрировал всего пару часов назад. Языковой барьер сделал эту задачу очень трудной, но Тейт все же удалось узнать то, что она хотела.

Нила рассказала о Сиа, который спас их племя и превратил его в отряд кочевых всадников. Этот отряд двинулся в долгий путь на север много поколений назад. Кроме всего прочего, он учил, что разум – хозяин тела. Большая часть их медицины и все боевые и охотничьи навыки были основаны на этом. Клас – самый лучший, заверила ее Нила, и Тейт была с этим вполне согласна. Воспоминание о ранах, которые затянулись буквально на ее глазах, было совсем свежим.

Когда Тейт стала расспрашивать о том, как женщины используют такие способности, Нила стала отвечать неохотно. Она говорила так, будто сначала разделяла слова на опасные и безопасные. Все, что она сказала, сводилось к существованию «женского ума», тщательно скрываемого от мужчин. Она заявила, что многие женщины ее племени могут избегать зачатия с помощью, как она сказала, «холодной мысли». Насколько Тейт смогла понять, идея заключалась в том, чтобы представить себе матку в виде холодного, безжизненного места, которое отвергает саму мысль о рождении чего-то нового. (Тейт представила себе это как озеро, воды которого на первый взгляд ничем не отличаются от обычных, но пить их небезопасно.) Во время родов большинство почти не чувствовало боли, а некоторые не чувствовали совсем.

Нила намекнула, что существуют и другие секреты, которые она не успела изучить. Тейт попыталась разузнать побольше, но, кроме туманных намеков на «женскую пищу», ей ничего не удалось вытянуть. Извинившись, Нила оставила ее, и разговор закончился.

Тейт вернулась к Джонсу, вспоминая по пути, что же именно сделал Клас. По какой-то причине она решила, что должна оставить в тайне рассказанное ей Нилой. Обратившись к пастору, Тейт спросила у него, видит ли он связь между контролем за кровотечением и снижением болевого порога.

Тот задумался.

– Очевидно, что он хорошо контролирует боль. Но я не знаю, как он может управлять скоростью свертывания крови. Думаю, что с помощью сложной тренировки и соответствующего оборудования развитое общество могло бы приблизиться – и только – к такой возможности. Но эти дикари? Они даже своим поведением управлять не умеют. – Он сухо засмеялся. – Я считаю это невозможным.

– А меня бы это не удивило, – сказала она и остановилась. – Хотя нет, конечно, удивило. Все в этих людях удивляет меня.

Пастор что-то сочувственно пробормотал, но она не стала слушать, резко оборвав:

– Я в порядке. Нечего обо мне беспокоиться. Договорились? – и тут же извинилась: – Прости. Напряжение. Да и больно немного. Прости.

Джонс понимающе улыбнулся. Легкий рывок за рукав испугал Тейт. Обернувшись, она увидела Сайлу. Вид у нее был какой-то угрюмый. Кивком головы она указала на палатку, потом посмотрела на своих товарищей.

Клас все еще говорил с Гэном, часто упоминая Тейт. Гэн явно был удивлен. Нила тоже ловила каждое слово, но в ее выражении скорее чувствовалась легкая тень неодобрения. Не враждебности, с облегчением увидела Тейт, но неодобрения.

Сейчас Клас что-то показывал и говорил очень быстро. Он вскочил на ноги и поволок Гэна за собой. Две женщины так быстро скрылись в палатке, что Тейт неожиданно осталась одна. Проходя мимо, Клас схватил ее за руку и повел за собой. Они отошли на пару ярдов и остановились. Повернувшись лицом к востоку, Клас принял величественную позу. Его речь тоже изменилась: теперь казалось, что он обращается к большому собранию. В конце он закрыл глаза и сложил руки на груди, изображая смерть. Снова открыв глаза, Клас взял руку Тейт и до того, как она успела что-либо сделать, провел на ней алую линию своим ножом. Испуганная, разозленная, она громко возмутилась, попятившись, когда он сделал такой же порез на своей руке.

Тебе-то это легко, подумала она: ты этого даже не почувствовал. Монотонно напевая глухим, торжественным голосом, Клас нанес кровь из обоих порезов на кончики трех пальцев на правой руке. Сайла и Нила издавали какие-то странные звуки. Краем глаза Тейт заметила, что Сайла хочет подтянуть Джонса поближе к ним. Гэн и Клас продолжали неподвижно смотреть на восток.

Потом Клас коснулся окровавленными пальцами ее лба, каждой груди и, наконец, точки, находящейся прямо под серединой грудной клетки, оставляя при каждом прикосновении отчетливые следы. Повторив этот знак на своем теле, он отступил назад. Повернувшись на запад, Клас перешел на почти обычный разговорный тон. Подняв руки, как бы для приветствия, затем сложив их на груди, он закрыл глаза, повторив позу смерти. В таком положении он оставался почти десять секунд, а потом расслабился. Так же сделал и Гэн.

Гэн подошел к Тейт и положил руку ей на плечо, его речь была медленной и почтительной. Женщина услышала свое имя, потом имя Класа на Бейла. Клас снова заговорил, улыбаясь, несмотря на капли пота, стекающие по вискам. Внезапно он весь взмок, будто стоял в духовке, а не в прохладном лесу. Он медленно подошел к своей постели и растянулся на ней. Тейт была уверена, что он уснул, едва закрыл глаза. Пусть даже его ум отвергает боль, подумала она, но тело все равно нуждается в целительном сне.

Это вдруг показалось ей очень хорошей мыслью. Она едва смогла добраться до своей палатки.

Гэн с трудом подавил недовольство, готовое отразиться на его лице, наблюдая за ними. Это он должен был сразиться со степным медведем, а не Клас. Теперь чужак был принят в племя; то, что было его личной привилегией, узурпировал человек, которого он считал своим лучшим другом. Клас даже вызвал Единого в Двух Лицах, хотя рядом были женщины и все слышали. Все это пугало своей запутанностью. Неужели Клас был больше признателен Тейт, чем ему самому?

Он чувствовал себя обманутым. И возмущенным. Клас не должен был подвергать Тейт риску и вообще не должен был брать женщину на охоту. Традиция сулила несчастье, и он чуть не потерял одну из громовых труб.