Текст книги "Воин"

Автор книги: Дональд Маккуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 59 страниц)

– Идеи не умирают, а мы были идеей. Мечтой. – Он потянулся, схватив Конвея сухой, горячей рукой. – Для всего нужно готовить почву, Мэтт. Ты – единственный из оставшихся. Остальные – хорошие люди, прекрасные. Но не лидеры. – Рука его бессильно упала.

Конвей потрясенно взглянул на полковника – его лицо почти не отличалось от черепа, обтянутого кожей. Закрытые глаза запали в глазницах, почти таких же темных, как линии инфекции, ползущие по вздувшейся руке.

Внезапно Фолконер мучительно попытался встать. Глядя диким взглядом мимо Конвея, он старался жестикулировать обеими руками.

– Поставить пулеметы здесь! По тем деревьям, огонь! Бронебойщики, сюда! – Так же быстро, как поднялся, он рухнул, с хрипом вдыхая и выдыхая воздух. Его грудь трепетала в такт с биением сердца.

Конвей протер его водно-спиртовой смесью. Полковник заговорил, не пытаясь повернуть голову:

– Я не могу с этим справиться, Мэтт. Все настолько реально, что, только когда проходит, понимаешь, что это очередная галлюцинация. Есть важный вопрос, он может превратиться в большую проблему. Сейчас Алтанару удобно придерживаться версии, что мы пришли из другого места. Но позвольте кому-нибудь начать говорить о нас сверх того, о нашей сверхъестественной природе или что-то в этом роде, и королю придется задавать нам вопросы. В его манере. А нам отвечать.

Конвей пытался спорить – спокойно, рационально. Фолконер неподвижно лежал с закрытыми глазами, и Конвей даже не был уверен, что он бодрствует, пока тот судорожно не вздохнул.

– Если мы не найдем способ вывести этих людей на правильный путь, то история повторится вновь. Мы добрались сюда, чтобы попробовать. Я хочу услышать, как ты согласишься со мной, перед тем как я умру.

Конвей склонился к его ногам.

– Это непростительно, это – последнее дело.

Фолконер попробовал улыбнуться.

– Именно это я и хотел услышать. Я победил.

– Я не буду этого делать, черт бы вас побрал. Я собираюсь жить так, как смогу, и столько, сколько смогу. Говорю вам прямо, что не собираюсь ввязываться в этот дурацкий крестовый поход. Вы умрете, проиграв.

Полковник открыл глаза.

– Ты сделаешь это. Не так, как получилось бы у меня, но сделаешь. Мы столь же непохожи, как день и ночь, друг мой, но цель у нас одна. А теперь позволь мне отдохнуть.

Несколько секунд Конвей стоял, сжав кулаки, не в силах вымолвить ни слова. В самом мрачном настроении он резко повернулся на пятках и пошел к дверям. Не успев открыть их, Конвей оглянулся, услышав голос Фолконера:

– Я даю тебе шанс уйти, как обычно это делается в кино, помнишь? – Полковник резко остановился, из груди его послышался звук, которого Конвей не понял, потом продолжил: – Я только хотел сказать, что желаю… А, ничего. Желать чего-либо – только время тратить. До свидания. – Его голова упала на подушку. Конвей мягко закрыл дверь.

Конвей ушел, и Итал приник глазом к отверстию в гобелене. В правом ухе шумело, он почти ничего не слышал. Воин потер ухо, но толку от этого не было. Шум сидел глубоко в голове, и с ним ничего нельзя было поделать. Зато боль в паху почти прошла.

И еще одно не давало ему покоя, наполняя острым чувством унижения. Закрыв глаза, он снова видел ухмыляющиеся лица стражников. Воин открыл глаза, вспомнив ночь в горном форте, когда Алтанар заставил их идти к шатру под ураганным ветром. Он подумал, остались ли у женщины пальцы после полученного обморожения. Вряд ли.

Дверь открылась – медленно, беззвучно. В нее заглянула Девушка-рабыня, приставленная к незнакомцам. С кошачей быстротой она скользнула внутрь, быстро оглянувшись перед тем, как закрыть дверь. Она поспешила к кровати, и Итал с удивлением понял, что Фолконер явно ожидал ее.

Весь в напряжении, протискиваясь вдоль стены, он хотел завопить на них, чтобы разговаривали погромче. Если он не сумеет их расслышать, то Алтанар взбесится сильнее, чем когда-либо.

Девушка склонилась над чужаком, и Итал было подумал, что она собиралась поцеловать его, но тут же понял, что Ти нащупывает что-то, привязанное к ноге. Когда она выпрямилась, в руке у нее был нож. Он набрал в грудь воздуху, чтобы закричать на нее, остановить, когда она вручила нож Фолконеру. На этот раз она поцеловала его в лоб и исчезла столь же быстро, как появилась.

Итал проклял себя, восхищаясь ее хитростью. Только теперь он понял, почему она так старалась не попасть сегодня в список людей, которым позволено посетить Фолконера. Когда его найдут мертвым, Алтанар будет пытать всех, кто был на дежурстве, разыскивая, кто принес ему нож. Никто не сможет признаться в том, чего не знает, и Итал был уверен – несколько человек подтвердят, что маленькая Ти за весь день ни разу здесь не была. Фолконер проверил край лезвия.

Что-то жгло Италу глаза. Капли пота, сообразил он, поняв, что весь взмок, несмотря на холодную сырость коридора.

Фолконер подготовил свою смерть. Он хотел защитить своих друзей от того, в чем мог бы проговориться, когда яд в его крови принесет безумие. Это был храбрый поступок.

На Итала снизошло великое спокойствие.

Если он закричит и тем самым раскроет место, где скрывается, то Алтанар наверняка его убьет. Если он ворвется в комнату, чтобы помешать самоубийству, и чуть замешкается, то Алтанар наверняка его убьет. Если он не сделает ничего, чтобы остановить самоубийство, то Алтанар наверняка его убьет.

В любом случае его будут пытать, пока не вытянут имя девушки-рабыни, а уж с ней блюстители истины будут развлекаться долго.

Воин выпрямился. Несколько минут он смотрел в темноту. Снова заглянув в комнату, Итал увидел, что Фолконер сделал то, что собирался. Отступив от отверстия, он совершил ритуал, которым провожали мужчину клана, умершего достойно.

– Иди легко. Возьми с собой наше уважение к твоему пути. Пожалуйста, оставь свою храбрость нам, которые еще в бою.

Итал сам не понимал, что заставляло его произносить эти слова для Фолконера, самого странного из незнакомцев, но, выговорив их, он почувствовал себя намного лучше. Повернувшись, воин пошел прочь.

Глава 44

Конвей и Леклерк пристально разглядывали расстилавшийся перед ними пейзаж:

– Должно быть, это – пик Райнер, но я не припомню, чтобы у него была скругленная вершина и кратер на склоне.

Леклерк кивнул.

– А какое глубокое русло реки. Почти каньон. И деревья здесь меньше. Я думаю, ее снесло пару столетий назад, и сюда обрушилась целая лавина грязи и лавы от взрыва. Смотри, какая ровная местность. Не за что глазу зацепиться, от горы до Саунда. Интересно, жил ли здесь кто-нибудь, когда все это случилось.

Конвей ответил:

– Сомневаюсь. Ну не ирония ли судьбы? Дома, фабрики, поля – никто не знает, что там было. Люди, построившие их, видели, что все разрушено, но не вычеркнуто из жизни. А эти, живущие на руинах, даже не знают, что здесь была цивилизация. – Он остановился на мгновение, осматриваясь кругом, потом продолжил: – Гора «Отец Снегов». Интересно. Реки, озера, земля – все женского рода, а горы, точнее, горные пики – мужского. Быть может, мы говорим о вещах, приносящих жизнь, как о женщинах, а о вещах, приносящих смерть, как о мужчинах.

– Может быть, когда-то давным-давно. Женщины все так же приносят жизнь, но хватит об абстракциях. Вернемся к нашим делам. Меня тревожит Картер. Она уже долго не может прийти в себя.

– Она возьмет себя в руки, как только захочет жить. Эта старая настоятельница нашла им занятие. Они тоже будут приносить пользу.

Последняя фраза возвратила их к трудному разговору, и Леклерк быстро поднял брови, осторожно спросив:

– Что ты имеешь в виду?

– Мы останемся здесь в живых до тех пор, пока нужны Алтанару. Как только он разберется в нашем оружии, то отберет его у нас.

Леклерк изучающе смотрел на гору.

– Полковник Фолконер передал свою миссию тебе, не так ли?

Конвей чувствовал, что шея его багровеет.

– Я этого не говорил. Не приписывай мне мотивов, пока не выслушаешь до конца.

– Я слушаю.

Конвею хотелось обдумать то, что он собирался сказать. Он хотел выразить так много – патриотизм, от которого сжимало горло, когда он думал о своей ушедшей стране и о новой, ожидающей своего рождения; друзья, их будущее, такое хрупкое и суровое перед лицом варварства Олы, его неспособность найти безопасный выход из положения. Запинаясь, он продирался через все это, чувствуя, что не находит нужных слов.

Когда Конвей замолчал, Леклерк перевел на него взгляд.

– Я же говорил, что он возложил свою миссию на тебя. – Он сделал протестующий жест прежде, чем Конвей смог возразить. – Признайся, у нас нет никакой альтернативы. Вы уже сказали, что он устранит нас, как только не сможет больше использовать. Можем ли мы сделаться незаменимыми?

– Должны.

Леклерк кивнул, как будто обсуждая шахматную партию.

– А это значит, что мы должны будем помогать ему в войнах и таким образом выполнять президентский приказ повторно объединить страну. – Его самообладание наконец исчерпалось, и лицо скривились в болезненной улыбке. – Я даже не могу вспомнить его имя. Мы – единственные люди, когда-либо слышавшие о нем, знающие что-то об этой проклятой стране, а я не могу вспомнить, как звали президента.

– Это была хорошая страна. Она должна жить снова.

– Ты что, с ума сошел? Ты думаешь, что этот кровожадный идиот собирается восстанавливать Зал Независимости или что-то в этом роде? Лично я присоединился к криогенному проекту, потому что у меня не было другого выхода. Я был никто, у меня не было работы, и война смела бы меня с лица земли, как и всех прочих. Так что я подумал, если буду участвовать в проекте, получу шанс на настоящее приключение. Прелестная мысль. Все оказалось гораздо страшнее, чем хотелось бы. Конечно, это лучше, чем ждать, когда из бомболюка тебе на голову вывалят канистры со СПИДом 6-А, или наблюдать, как на глазах меняется цвет радиационного индикатора, пока ты впитываешь гамма-лучи. Если мое волнение тебя не пугает, то я с тобой. Подумай о том, как захватить Олу, и я твой, с потрохами. Но воссоединить континент? – Он махнул рукой, охватывая гору Отец Снегов, долину, горизонт на востоке. – Мы даже не знаем, как он теперь выглядит.

Конвей двинулся дальше.

– Давай возвращаться в замок. Они злятся, если мы отсутствуем слишком долго.

Это была двухчасовая экскурсия в прошлое. Они наслаждались относительной свободой даже больше, чем свежим воздухом и пейзажем, несмотря на то что находились под постоянным наблюдением. Сопровождавшие их стражники и не пытались скрыться из виду, хотя шли в некотором отдалении, позволяя свободно разговаривать.

И мужчин, и женщин уже не ограничивали в передвижениях и в контактах. Они обнаружили, что Оланы вполне дружелюбны – местные жители относились к незнакомцам с терпением и юмором. Однако они не спускали настороженных глаз со стражников, вполне допуская, что придется отвечать на вопросы. В группе поражались, насколько жители запуганы Алтанаром. Конвею не терпелось узнать побольше о мире, лежащем за стенами замка. Но путешествиям всячески препятствовали и строго их контролировали.

Сегодня, прогуливаясь вдоль мощенной камнем дороги, Мэтт изучал технические навыки Оланов. Камень и древесина были основными строительными материалами, и они уже освоили арки; окна и двери завершались перемычками, некоторые из них были удивительно большими. Леклерк заметил, что здесь явно жертвовали изяществом и пропорциями в пользу прочности. Его внимание привлекла и сама дорога. Она была прямой, как стрела, и, очевидно, имела прекрасное основание, иначе давно была бы разбита колесами огромных деревянных телег, грохотавших по ней вверх и вниз. Однако камни были не подогнаны по высоте и наклону, что создавало ухабистую, неровную поверхность. Леклерк съязвил:

– Почему вот так всегда? Я знаю – когда им нужна ровная площадь, они могут сделать ее, но ведь построили эту припадочную дорогу и решают проблему, впрягая больше лошадей спереди и заставляя рабов толкать телегу сзади.

В конце фразы ему пришлось повысить голос. К ним тянулась одна из телег. Возничий изощренно клял свою медлительную бригаду из сорока волов. Его помощник сидел сзади, по-царски устроившись наверху шестифутового толстого комля единственного бревна. Его работа заключалась в том, чтобы стегать кнутом по потным спинам тридцати скованных рабов, толкавших телегу. Конвей спросил себя, сколько все это должно весить. Даже колеса телеги впечатляли – более шести футов в диаметре, с деревянными башмаками шириной добрых шесть дюймов. Следы огня на древесине говорили, что железные шины надевались на колесо раскаленными докрасна, и они вращались так медленно, что можно было разглядеть крепившие их массивные заклепки. Спицы толщиной в ногу взрослого мужчины шли из ступицы, напоминавшей бочонок. Само основание телеги было сделано из бруса толщиной дюйма четыре, скрепленного железными скобами.

Не сговариваясь, Конвей и Леклерк подождали, пока пронзительно скрипящая, стонущая телега не миновала их, а потом двинулись дальше. Они оглянулись на город, в который следовал груз.

Возвышаясь над лежащей перед ними плоской равниной, он выходил за ее пределы и спускался вниз по довольно крутому склону к сверкавшей голубой воде Внутреннего Моря. Его окружали серо-черные каменные стены длиной в половину мили и высотой пятнадцать футов. Перед ними лежало пастбище, добрые две сотни ярдов плоской вытоптанной земли, не дававшей нападавшему никакого укрытия. Внутри стен все имело прямоугольную форму. Ничто не должно было нарушать сеть прямых линий, кроме официальных зданий, которые выходили за пределы одного квартала. Кварталы располагались ступенями по высоте, так что крыша одного здания служила террасой для другого. Улицы, которые кончались у стен здания, продолжались на противоположной его стороне.

Круглый трек и стадион занимали прямоугольную область два на четыре квартала. Еще более внушительным был огромный резервуар правильной геометрической формы.

Драгоценным камнем королевства был замок Алтанара, окруженный собственной стеной, которая примыкала к западной городской стене. Внутренние земли замка были похожи на парк, с воротами, обращенными к Внутреннему Морю, и фактически в городской стене было пять ворот. Общественные ворота, намного большие, назывались Восходом, Закатом, Северной звездой и Золотым летом. Последние были названы так из-за отражавших солнце полированных медных пластин. Река с доками и складами была к югу от них.

Вдали поднимались Стеклянные Утесы, неизменные, приковывающие взгляд две сотни ярдов оплавленной земли, сверкавшей как зеркало. Что бы там ни было, человек обрушил сюда термоядерный ад. Увидев их впервые, все стали горячо обсуждать возможное название местности или вероятный характер цели, которая подверглась такому сокрушительному удару. Бернхард настаивала, что это была просто шальная ракета.

Именно такие места Оланы именовали радзонами. Никто не знал, с чем связано это название. Радиационная опасность давно исчезла, но какие-то знания о радиации остались. Конвей философски заметил, что образование – это требующий ухода сад, а невежество – сорняки. История – старая история – полна примеров, доказывающих, что при крушении цивилизации знания исчезают в первую очередь.

Все были потрясены, когда Леклерк взорвался, оскорбленный черствостью их чисто технической дискуссии. Его голос дрожал, жесты были почти судорожны.

– Мы превратили целые склоны в стекло. Вы видите? Мы развратили саму землю. Кого беспокоит, что там было? Взгляните, что осталось; это ужасно!

Он открылся им потом, этот сверкающий утес с редкими, худосочными деревьями, скорее засоряющими, чем украшающими его вершины. После этого все избегали туда смотреть и никогда об этом не говорили.

Когда телега отъехала достаточно далеко, позволяя продолжить разговор, Конвей и Леклерк пошли дальше. Они прошли уже около мили, когда Конвей показал на холм земли, высившийся сбоку от дороги.

– Знаешь, что это такое?

Леклерк не знал.

Конвей продолжил:

– Ты помнишь семейство, которое мы видели на рынке около недели назад? Мы обратили внимание, что они как будто из другого племени, и люди относятся к ним не слишком дружелюбно. Я потом спросил Ти про них. Их называют торговцами. – Он описал их странный образ жизни, добавив: – У них не слишком хорошая репутация. Одно из прозвищ, которым она их обозвала, – «грабители проклятых Богом мест». – Он остановился и показал большим пальцем на земляной холм. – Вот оно – проклятое место. Когда-то там была деревня, или поселок, или город. Его перевернули вверх дном, погребли, сожгли – что угодно. Торговцы буквально охотятся за такими местами, и когда находят, то начинают грабить. Их всегда прогоняют местные жители, но обычно они успевают кое-чем поживиться.

– Я думал, что гиганты – это мы.

– Я тоже. У меня пока не было времени спросить Ти об этом. Интересно, что некоторые из проклятых мест были и радзонами. Торговцы научились определять, когда они становятся безопасными. Вероятно, наблюдая за животными, которые проходят в зону и уже не гибнут сразу. Крутой народец. Ти обозвала их «грабители могил». Неудивительно, что их не любят.

Леклерк предложил пойти взглянуть на проклятое место поближе. На первый взгляд перед ними лежал открытый карьер; на разрезах, располагавшихся ярусами, работали люди. На краю карьера лежали несколько груд добытого материала, привлекшие их внимание.

Их соглядатаи отошли назад, удовлетворившись тем, что держат своих подопечных в поле зрения.

В самую большую груду были сложены строительные материалы: кирпичи и бетонные блоки, готовые к использованию. Железобетон разбивался на части, арматура кропотливо извлекалась и складывалась в центральную кучу, к металлам. Медная труба в хорошем состоянии лежала отдельно, охраняемая стражником. Они уже знали, что здесь она считалась драгоценностью, как и другие материалы, хранившиеся вместе с трубой, – керамика и стекло.

Мужчины, работающие в карьере, сносили свои трофеи в центр ямы, откуда кран поднимал их на поверхность земли. Конвей и Леклерк наблюдали, как грузчик снизу крикнул своему партнеру, чтобы тот поднимал груз наиболее ценных товаров.

– Взгляни на эту конструкцию, – сказал Леклерк. – Стрела крана прикреплена к столбу около того парня. Там только один шкив. Трудно поверить, но нет даже браншпиля. Парень просто тянет за веревку, и…

Не успел он закончить фразу, как веревка выскользнула из рук мужчины. С замечательной быстротой он схватил бухту сложенной около него веревки и набросил тормозную петлю на столб, очевидно предусмотренный для этой цели. Несмотря на скорость его реакции, груз пошел вниз, обрушившись на стоявшего рядом грузчика, и лишь потом, дернувшись, остановился. Грузчик рухнул на землю бесформенной дрожащей кучей. Стекло и посуда разбились с жалобным звоном.

До сих пор Конвей и Леклерк считали, что стоящие вокруг надсмотрщики лишь наблюдают за работами, не обратив внимания на дубинки, висевшие у них на поясе. Но сейчас трое надсмотрщиков бежали к месту происшествия с оружием в руках. Мужчина, работавший на подъемном кране, с безумным выражением лица метнулся в одну сторону, потом в другую. Когда стражники приблизились, он рухнул на колени, моля о пощаде. Стража ие обращала на мольбы никакого внимания.

Леклерк потянулся за пистолетом, но Конвей схватил его за руку, прошипев:

– Не будь идиотом! – и побежал к склоненной фигуре и трем избивающим ее стражникам. Заметив приближение одного из незнакомцев Алтанара, те отступили на шаг. Они усмехались, явно довольные своей работой. Леклерк торопился. Они с Конвеем затеяли с надсмотрщиками разговор об устройстве карьера. Когда они ушли, окровавленный рабочий уполз прочь. Вскоре, шатаясь, он поднялся на ноги и спустился вниз, в карьер.

Так они обнаружили, что все рабочие здесь были рабами.

– Да их тут добрая сотня, – сказал Конвей, и один из надсмотрщиков радостно закивал.

– Ровно девяносто три. Больше всего из Харбундая, некоторые из племен с Матери Рек. Мы здесь копаем самое большое проклятое место в королевстве. Там внизу много всякой всячины, оставшейся от гигантов.

– Мы видели в груде кубки для вина. Они не показались мне гигантскими, – заметил Леклерк.

Стражник казался удивленным.

– Конечно, нет. Никто не знает, где на самом деле жили гиганты. Это – проклятое место, одно из мест, где жили их рабы. Как-то раз они попробовали убежать от гигантов, но боги их всех убили. Разве у вашего народа, откуда вы пришли, нет проклятых мест?

– Конечно. – Конвей оскорбленно выпрямился. – Но наши гиганты ничего не оставляют после себя в проклятых местах. Наши гиганты никогда не пришли бы в место, где живут рабы.

– О! – Мужчина выглядел пораженным, но вскоре смог продолжить: – Ну, от гигантов здесь осталось негусто. Так, немного стали. Должно быть, рабы все растащили.

– Наверняка, – ответил Леклерк тоном, не согласующимся со смыслом слов. Конвей попрощался со стражей. По дороге назад некоторое время они хранили молчание.

– Почему Ти не сказала, что здесь работают рабы? – наконец поинтересовался Леклерк.

– Не знаю. Спрошу у нее.

Леклерк усмехнулся.

– Держу пари, что спросишь. – Он продолжил, не обращая внимания на то, что Конвей обернулся, свирепо глядя на спутника: – У тебя ведь будет множество возможностей задавать ей вопросы, правда? К ней ты отправляешься, когда хочешь уйти от себя. Если она не похожа на большую часть этих дикарей, то должна знать, как иногда огорчает упущенный шанс.

На шее Конвея задергалась жилка.

– Она сама рабыня, Луис. Ей это не нравится, но ничто не в силах изменить ее положения.

Остальная часть пути до замка была похожа на спринт; оба были в крайнем раздражении. Они расстались перед дверью комнаты Леклерка – тот резко повернулся и вошел, не говоря ни слова, а Конвей спустился в зал.

Прошла неделя, когда однажды утром Конвея разбудил настойчивый стук в дверь. Готовый ко всему, он схватил «вайп», ответив:

– Кто там?

– Я! – Леклерк был весел, в единственном слове звенело волнение.

Сонно чертыхаясь, Конвей рывком распахнул дверь, и Леклерк торопливо схватил его за руку.

– Ты не одет, – констатировал он и пробулькал, не обращая внимания на раздражение Конвея: – Я хочу тебе кое-что показать. Самую простую вещь в мире. Не могу понять, как я не Додумался до этого раньше.

На все вопросы Конвея он отвечал все той же понимающей усмешкой. Скоро и Конвей улыбался. Энтузиазм его спутника был непреодолим. Наскоро умывшись и побрившись, он позволил вывести себя из замка, через луг за его стенами, в город. Нырнув в низкий дверной проем, Леклерк буквально втащил за собой Конвея. Когда его более высокий спутник выпрямился, они оказались во дворе большой мастерской. Леклерк торжествующе показал на высокую неуклюжую конструкцию.

Хорошее настроение Конвея испарилось.

– Что все это значит?

Смущенный Леклерк все показывал на аппарат, отвечая:

– Это.

– Это же подъемный кран, – сказал Конвей, и Леклерк тут же снова воспылал энтузиазмом.

– Да, да. – Он потащил друга поближе, показывая ему детали конструкции. – Смотри – устройство с двойным шкивом. Подумай, какой выигрыш в силе! Но вот – действительно важная часть. – Леклерк понесся к браншпилю. – Это дает еще большую подъемную силу, – похвастался он, поворачивая колесо. Из смонтированного сверху устройства раздался клацающий звук, и Леклерк просиял. – Это – та самая штука, про которую я говорил. Простое храповое колесо. Видишь, как оно вращается на оси? И как крюк захватывает эти колеса на стреле браншпиля? Это значит, что колесо может вращаться только в одну сторону, Мэтт, если только ты вручную не отцепишь храповое колесо от нижнего стропа. Теперь те бедные ребята в своем карьере могут поднимать больше, легче и никогда не бояться, что груз свалится им на голову.

Еще раз улыбнувшись, Конвей подошел ближе посмотреть на машину.

– Блестяще. Именно такие вещи мы и должны делать для этих людей.

– Мы уже работаем над усовершенствованием, – заявил Леклерк, – делаем поворотную подъемную стрелу, чтобы людям не приходилось изгибаться и вытягивать груз сбоку. Мне это пришло в голову, когда я увидел каменные стены. С высотой камни становятся все меньше – слишком тяжело затаскивать крупные блоки наверх. Я могу подумать, как делать портативные или разборные подъемные краны; знаю, у меня получится. Мы сможем возводить стены – более прочные стены – везде, где пожелаем. И акведуки. Нет никаких пределов…

– Нет, есть, – сказал Конвей, отведя Леклерка подальше от собирающихся вокруг них рабочих. – Мы должны быть осторожны, чтобы не переусердствовать. Помни: этот Алтанар – кровавый тиран. И если мы построим ему стены…

Леклерк перебил его, заикаясь:

– Если мы их построим, то будем знать их слабые места. Во всяком случае, стены – это защита. Мэтт, все, что я покажу этим людям, распространится, как огонь по траве. Всегда так получается. Кое-что можно сохранить в тайне, но все, что человек увидел, он сможет повторить. Или улучшить. Так что я даю преимущества не только Алтанару.

– Но это поможет ему.

– Мы должны быть полезны; ты сам это сказал. Во всяком случае, нельзя остановить знание.

– Можно, если ты – единственный его обладатель.

– Если бы я придумал этот подъемный кран две недели назад, тот раб остался бы в живых.

– Неочевидно.

– А я думаю, что да. Я считаю, что мы должны делать все возможное, чтобы вводить усовершенствования. Даже если некоторые из них помогают как плохим, так и хорошим людям.

– А я говорю, что нужно найти лучшее время и место.

– Но я живу здесь. И сейчас. Мне не меньше противен этот мясник Алтанар, чем тебе. Но я думаю и о другом.

Отвернувшись, Конвей разглядывал усовершенствованный кран, пытаясь пробиться через чащу моральных проблем. От мысли, сколько сложностей вызвал такой простой механизм, как автоматический тормоз, на него накатила волна депрессии.

– Поступай, как знаешь, Луис, – уступил он. – Но хоть иногда думай о последствиях. Обещаешь?

– Конечно. – Леклерк хлопнул по спине уходящего друга. Не успел Конвей выйти из дверей, как его невысокий спутник уже погрузился в свою работу, пальцем рисуя чертеж на песке.

Вернувшись в замок, Конвей пробездельничал весь день до вечера.

Вскоре после ужина он направился в крошечный внутренний сад. В окружении каменных стен на нескольких клочках земли росли папоротники и цветы. Со стены напротив главного входа сбегал искусственный водопад. Гладкий водный поток разбивался о каменные уступы перед тем, как влиться в нагретый солнцем бассейн.

За клумбой рододендронов виднелся второй, едва заметный вход в сад. За ним была дорожка, скрытая плотной стеной сирени, которая вела к лачуге садовника. Конвей удобно устроился на скамье в противоположном углу от водопада и приготовился ждать.

Он ожидал уже достаточно долго и был настолько неподвижен, что три птицы, не думая, что это живое существо, прилетели купаться, разбрасывая брызги воды. Они были размером с ворону, но красивее – бледно-зеленые, неизвестной ему породы, и Конвей был уверен, что в его время их на Тихоокеанском северо-западе не было. Их необычная внешность вызвала тусклое воспоминание. Летний день, место, которое пахло, как это – растениями и водой. И звуки животных. Зверинец. И смех ребенка.

Он быстро, неуклюже поднялся, и птицы, пронзительно крича, улетели на стену. Они все еще продолжали кричать оттуда, когда Ти скользнула через второй вход. Она двигалась с напряженной грацией оленя. Смуглая кожа, черные волосы, длинная мантия сливались с кустарником. Она раздвигала ветки и листья так беззвучно, как будто шла через туман. Заметив Конвея, Ти поспешила к нему.

Он рассказал о встрече с Леклерком, связав ее с инцидентом на раскопках в проклятом месте. Рассказывая, он избегал смотреть в ее глаза, пытаясь избежать простого разрушительного влияния ее присутствия. Но, описывая смерть одного раба и избиение другого, он совершил ошибку, взглянув в лицо Ти, и вздрогнул от мертвенного выражения, обострившего ее черты.

Он подумал, что однажды женщина уже вошла в его прежнюю жизнь, и не мог себя заставить вспомнить, что он чувствовал потом. Конвей боялся признаться себе, что его захватывает новое чувство.

Не сознавая его колебаний, Ти сказала:

– Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть. Нами помыкает не только Алтанар, но почти каждый местный житель в этом королевстве. Ты сказал, что хочешь помочь нам, и я поговорила со своими друзьями. Они желают встретиться с тобой.

Стремительность этого заявления вымела из головы Конвея все другие мысли. Он мягко рассмеялся.

– Могу себе представить, как заботятся твои друзья о безопасности. Что мне надо сделать, чтобы увидеть их?

– Ты должен прийти один, со мной. Без оружия.

– Это невозможно. – Слово сердито выпрыгнуло из него, и Конвей упрямо сжал челюсти.

– Они могут встретиться только на таких условиях. Или так, или никак.

Ти отвернулась, слишком медленно, чтобы скрыть внезапное чувство отвращения, пробившееся сквозь ее обычную сдержанность.

Ее реакция понравилась Конвею. Она не любила ультиматумов еще больше, чем он сам. Твердо это усвоив, он без особого энтузиазма попробовал оценить ситуацию.

Если она собирается завести его в западню, то единственный способ выбраться из нее – использовать их огнестрельное оружие. Даже если ему удастся вырваться, Алтанар узнает, что его пленник бродил где-то ночью. Связывающая их тонкая ткань обмана и взаимного опасения будет безвозвратно порвана. Алтанар отбросит все притворство и просто пытками вытянет из них все тайны.

Он вздрогнул, почувствовав, как зашевелились волосы на голове. Алтанар так и поступит, рано или поздно, если они не превратятся в таких же чудовищ, как его одетые в белое блюстители истины. Если Конвей не найдет способа вырваться на свободу. Доверие Ти было не больше, чем ставка в игре с шансами на выигрыш, в отличие от ставки в безнадежной игре.

Самое удивительное – Конвей ей доверял. Он боялся того, что могла принести ночь, но был счастлив разделить с Ти опасность. Он верил в нее.

Конвей вымученно улыбнулся, зная, что выглядит робким.

– Может быть, с учетом всех обстоятельств, это не так уж и невозможно. Эти люди – все они из твоего племени?

– Нет. – Ти увидела удовлетворение в его кивке и резко спросила: – Почему? Ты не любишь Фор?

– Тише, тише. Я только подумал, что хотелось бы узнать людей из разных племен, и все.

– Ты встретишься с некоторыми.

Ти все еще была в раздражении, и Конвей похлопал ее по руке. Она отдернула руку, но он проговорил, как будто не заметил этого:

– Я хочу быть другом всех племен.

– Это слишком трудно. – Она состроила гримаску, покачав головой так, что качнулись гладкие волосы.