Текст книги "Рыжик (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Мачальский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)
"П'поняла..." – проблеяла Миклуха.
"Ещё вопросы будут?!"
"Н'неа..."
"Вот и молчи..."
Но молчать Миклухе уже надоело.
"Лю-у..." – влезла она, когда Люда у себя в комнате нарезала "витаминный" салатик из яиц с цибулькой.
"...Когда я кушаю, то никого не слушаю..."
"Ну Лю-у-у-у!.."
"...Когда я ем, то никого не... – тьфу! – я глух и нем..."
"А марципаны зареные – вкусно?"
"Вкусно... Хто?!" – Люда подняла удивлённый взгляд от разделочной доски, хотя смысла в этом движении не было ни на грамм – только "сопящую в две дырки" Юльку и увидела.
"Марципаны!.. Ты зе сама зарила?!"
"Я жарила?! – Людын мозг, занятый миклухобичеванием, буксанул и даже "сдал назад", пытаясь понять, что это было. – Марципаны вообще не жа... А! Ты об этом... – наконец дошло до Люды, но объяснять она ничего не стала. Из вредности!
"Лю-у-у..." – Миклуха не промолчала и минуты.
– ...
"Лю-у-у-у..."
– ...
"Ну, Лю-у-у-у... – просительно тянула своё Миклуха и вдруг брякнула: – А собацек – курдупель?"
Люда как раз пробовала, достаточно ли соли в салате... и от неожиданности подавилась.
"Ну – курдупель? – продолжала настаивать Миклуха. – Ну, сказы-ы!"
– Отстань, да?!! – вырвалось у Люды сквозь кашель, от которого даже Юлька заворочалась, но не проснулась.
"Ну сказы-ы-ы!"
"Курдупель – это "коротышка", "мелкий". Всё?!"
"Всё, – грустно подтвердила малая, но, противореча сама себе, тут же опять пристала: – А я тозе – курдупель?"
"Ещё какой!" – буркнула Люда, но губы сами собой поползли в усмешке. И сколько она их не сжимала, призывая к порядку, как бы не старалась изображать обиду, какая-то часть её только и ждала, что дальше вытворит непосидющая деточка. И дождалась...
"Лю-у-у-у... – прозвучало через какое-то время, но так тихо и нерешительно, что Люда едва расслышала. – А пойдём в парк? Там птицьки..."
И что прикажете с ней делать?! Не мультики же просит... Пришлось идти.
Кто бы мог подумать, что ничем не примечательная девушка в мешковатой футболке и потёртых шортах, обрезанных из потёртых же джинсов может устроить в городском парке такой тарарам. Ещё совсем недавно и Люда никогда бы так не подумала. А начиналось всё очень даже культурно...
– Кстати, о птичках... У пони рыжая чёлка, из чистого шёлка – и ни одного пёрышка! – объявила Люда, проходя мимо поников.
Те не удосужились обратить на неё внимание, их малолетняя хозяйка – тоже. У них был обеденный перерыв. В смысле, пока девочка пыталась впихнуть в рот огромный гамбургер, две нахальные морды усиленно пихали её под локти, напоминая о братьях меньших. Как Люда их понимала!
"А со они делают?" – дежурно удивилась Миклуха.
"Обедают. А вообще – детишек катают".
"Дети-и-ифек?.." – с надеждой протянула деточка.
"ДЕТИШЕК, – со значением подтвердила Люда. – И за деньги!"
"А-а-а..." – в который раз приуныла малАя.
Без копейки денег гулять в парке культуры и отдыха среди аттракционов, сувениров и праздношатающегося народа – одно удовольствие. Сначала это забавляло – отфутболивать Миклухины "Хоцю!.. Хоцю!... Хоцю!.." невозмутимым "...хочется, перехочется, перетерпится..." Но скоро и Люде стало нудно. Не спасали даже птички и собачки, потому как если их не дразнить и не пинать, то какой с них прок!.. Поэтому, когда в репродукторе заиграла приторно-умильная песенка про пони... Люду со страшной силой потянуло на шкоду.
– Здесь мама... качалась... и папа... шаталась... – попробовала она "на вкус" слова песенки.
"Лю, ты цьо-о-о?" – "выглянула" из своего сонного разочарования Миклуха.
"Тих... Не мешай! Щас-щас... – Люда почувствовала прилив вдохновения и тут же, недалеко от поняшек, примостилась на скамейку. – Катался... болтался... Нет, как-то не так!"
"Лю! Ты цьо-о-о?!" – забеспокоилась деточка, ещё не знакомая с процессом творчества.
– Катался... качался... Всю жизнь проболтался... – задумавшись, Люда бубнила вслух, игнорируя малУю.
– Лю!!! Ты где?!! – распаниковалась та окончательно. – Ты на цьом там катаесся?!"
– ...На форточке... – буркнула Люда, но вдруг замерла на мгновение и... будто подавившись, с громким "хрюком" качнулась вперёд. Песня сложилась!
"Лю-у-у-у!" – уже чуть не плакала Миклуха и Люда поспешила её успокоить:
"Слушай песенку. Про форточку. Исполняется впервые... "Есть в доме нашем окошко..." Тьфу ты! – сбилась она с мелодии. – Ладно, ща-а-ас спою..."
– "Есть в до-оме нашем око-ошко", – тихо попробовала Люда, удовлетворилась результатом и с лирическим упоением продолжила: – "И в фо-орточку дует немно-ожко, и форточкой этой качает – ля-ля! Здесь ма-ама ката-а-алась, и па-апа ката-а-ался... Теперь вот катаюсь на форточке я – така-а-ая фигня!"... Ой, извините...
Последнее относилось к молодому семейству, замершему напротив в немом восторге. Они, видимо, направлялись на поников и не дошли, поражённые до глубины души Людыным сольным выступлением. Детки, позабыв про поняшек и даже про шарики в руках, пооткрывали рты и вытаращились на "сумасшедшую тётю". Папа с мамой откровенно тешились. Как только Люда испуганно замолкла, они переглянулись и дружно зааплодировали. Люда покраснела.
"Да сколь ж можно!.. Миклуха!! – рыкнула она раздражённо. – Ещё раз я из-за тебя..."
"А со я?! – испуганно заоправдывалась деточка. – Я ницьо..."
– Девушка, у вас талант! – с нарочитой серьёзностью объявил папочка семейства. – Не хотите попробовать себя на поэтическом поприще?
– Не хочу, – смущенно буркнула Люда, поднимаясь со скамейки и недвусмысленно пытаясь смыться.
– А что так? – не унимался папаша, забавляясь её испугом.
– Слово не нравится...
– В смысле?.. – не врубился он.
– ПОП-ПРИЩЕ! – брякнула Люда и рванула прочь не оглядываясь. А зря! Стоило бы задержаться и потешиться эффектом.
Остановилась она лишь на другой аллее.
"А со сразу я?! – немедленно принялась возмущаться малАя. – Сама "каталась-болталась", а сразу я, да?!"
"Ну ладно, ладно... – Люда и сама чувствовала угрызения совести. – Ну, извини..."
"Да?! – разошлась праведным гневом деточка. – Сама такая, а сразу – я?! А сама!.. А я!.." – но Люда уже её не слушала.
– Чего бы такого сделать плохого? – тихо продекламировала она, оглядываясь вокруг. Шальное чувство "народного творчества", раз проснувшись, требовало выхода: руки, как говорится, чесались, глаза шарили в поисках какой-нибудь жертвы... В душе поднимались анархистские настроения, причём – анархистов-безмотивников. "Всё! Надоело изображать добропорядочную, – решила она. – Иметь такое чудо и ни разу не воспользоваться?! Да гори огнём это воспитание!!! Миклуха, ты со мной?!"
"Дя-а-а!.." – восхищенно выдавила деточка.
"Ну, тогда смотри и учись! Как говорится: и для разнообразия устроим безобразия, насколько безобразия позволит нам фантазия!"
Следующие события вошли в историю городских аттракционов, как «Чёрное Воскресенье». Начала Люда с малого. Этот малый ей сразу не понравился. Слишком уж нагло восседал он за рулём прокатного мерседесика. Причём, уже который круг! У хозяина даже очередь успела собралась, а этот всё разъезжает и разъезжает! Типа, я заплатил, я катаюсь...
Когда он в третий раз проехал мимо, едва не по Людыным ногам, та заглянула внутрь и показала Миклухе управление... А на четвёртом круге мерседесик неожиданно стал! А после, со всей дури дал задний ход и, "под гром аплодисментов", въехал в ближайший столб. Рёву и ругани было!.. И вид искренне злорадствующей публики быстренько утоптал воспрявшие было угрызения совести.
Следующим номером начинающим террористам попалось колесо "Сюрприза".
"Ну, сюрприз, так сюрприз, – решила Люда. – МалАя, не покажешь мне, как ты это делаешь?"
"А мозет, пусть разлетятся, как птицьки?! – предложила "добрая" деточка, восхищённо наблюдая бешеное вращение колеса.
"Только без жертв! – строго предупредила Люда. – Давай, показывай..."
Сначала ничего не получилось. Люда "проникновенным взором" буравила кабину управления, малая пыхтела и постанывала, но никакого контакта не выходило.
"Ну, ты там что?! – возмутилась Люда, отвлекшись буквально на секунду... и провалилась...
...По крайней мере, таким было ощущение. А ещё показалось, что она попала в калейдоскоп с фейерверком, причем одновременно. Всё вокруг стало цветным, ярким, переливающимся, аж фонтанирующим красками. Хотя нет, не всё... Присмотревшись, Люда поняла, что это тот же мир, что и раньше, с теми же каруселями, будками, людьми, но часть из них светится, как новогодняя ёлка, а от других наоборот – остались лишь мрачные тени. Ещё через мгновение Люда сообразила, что светится только живое, а вот всякие заборы-столбы... хотя и тут была засада, потому что ярче всех полыхала как раз трансформаторная будка... и по проводам над головой, словно жидкое пламя текло. И кабина управления...
"Лю! – проявилась нетерпеливым возгласом Миклуха. – Ты скоро?!"
"Скоро, скоро... Ой, ну дай посмотреть!"
"Потом посмотрис... Оно ссяс опускаться нацьнёт! Лю-у-у!!!"
"Ладно-ладно... И как там они его крепют – английскую вещь?" – процитировала она известный фильм пока нащупывала взглядом нужный поток. – Ага! И что теперь?"
"Хоти!"
"Хочу..."
"Не так. Сильно хоти!"
"Ну, сильно хочу..."
"Ну Лю-у-у-у! Ну со ты придуриваесся?"
"Э! Малая! А ты не...
"Лю-у!!!"
"Да откуда ж я зна..." – начала Люда и непроизвольно потянулась, будто в самом деле могла схватить провода. Конечно, она не достала, но от ладоней вдруг пошли волны красноватых сполохов, накрыли кабель и...
"Полуцилось! Полуцилось!" – заорала Миклуха и Люду "выбило" в обычный мир.
Колесо, едва начав наклон из почти вертикального положения, вдруг потеряло ход и стало всё больше замедляться. Народу это не понравилось. Колесо покрутилось, покрутилось и замерло. Народу это не понравилось ещё больше. Какой-то придурочный, вися на ремнях, попытался отстегнуться. На него заорали и зрители, и товарищи по несчастью. Чей-то серьёзный бас посоветовал: "Не умеешь летать, не выпендривайся!". Народ заржал и на "самоубийцу" посыпались советы и пожелания – весёлые и не всегда цензурные. В общем, убедившись, что муки совести ей и здесь не грозят, Люда двинула дальше.
А дальше были машинки. Люда любила машинки, но очень не любила тех, кто вечно катался на них перед её завидющим взором. Потому что только посмотреть ей обычно и доставалось. Это и определило стратегию.
Как раз закончился очередной сеанс одновременной езды и машинки замерли в разных местах поля, где их застало отключение питания. Но едва самый шустрый, пацан хулиганской внешности, выбрался одной ногой наружу, как его машинка "ожила" и сорвалась с места. "Эй! Эй! Эй!" – заскакал он следом в одноногом режиме, пока не запрыгнул обратно. Машинка тут же остановилась. Все удивлённо замерли: и родители с детьми, которые ещё только собирались выниматься, и дети, которые вообще никогда не торопились покидать кабины. Шустрый подросток попытался снова покинуть транспорт, и на этот раз решил сделать дело радикально: опёрся на руки, чтобы одним молодецким прыжком оказаться на свободе. Но едва он вознёс обе ноги над краем кабины, как машина опять дёрнулась и... вверх ногами засадила его на место. Подросток возмущенно заорал и в нецензурных выражениях потребовал отключить ток. Его в тех же выражениях попросили не жать, куда не следует. Остальные "попаданцы" притаились на своих местах: кто пережидая спор, а кто и с коварной мыслью прокатиться ещё. Миклуха тешилась – аж визжала от восторга, а вот Люда задумалась над проблемой, как потом будет объяснять деточке значение слова "рубильник" в данном контексте. Наконец, озверевший служитель выскочил на площадку и выволок за шиворот подростка из кабины. Тот, недолго думая, скакнул через ограждение и огрызнулся напоследок уже с безопасного расстояния. Теперь у Люды появились проблемы и с рифмой на слово "аттракцион". Пока она прикидывала варианты, служитель повернулся к остальным засидевшимся и громко объявил: "Сеанс закончен! Все покидаем..." Большего он сказать не успел, потому что машинка – уже совершенно пустая – сорвалась с места и наподдала ему под колени. Служитель картинно взмахнул руками, ещё более картинно взбрыкнул ногами и грохнулся через борт на сидение. Дальше Люда смотреть не выдержала – сбежала проржаться в ближайшие кусты.
– Слышь, малАя! – поинтересовалась она, когда снова смогла говорить. – А вот я не поняла. У тебя светятся только живые, да?
"А как зе!" – веско подтвердила Миклуха. После того, как обнаружилось, что и Люде есть чему у неё поучиться, она страшно заважничала.
– Просто я тут мельком видела у девочки куклу, так она тоже светилась.
"Ой, ну как ты не понимаес! Она зе думает, сто кукла зывая!"
– И шо? – опешила Люда.
"И она зывая!" – удивилась Миклуха Людыной непонятливости.
– Э-э-э... Ты хочешь сказать, если мы считаем что-то живым, то оно и становится живым? От одной нашей мысли?!
"Ну да! Со тут непонятного?"
– Но оно же не двигается, не разговаривает...
"А ты... а ты... А ты тоже летать не мозес!"
– Ну-гхм... У меня же крыльев не...ту...
"Во-о-от! У него тоже нету, цем говорить".
– Слу-у-ушай, Миклуха! А эту куклу мы тоже можем... ну как машину?..
"Ну со ты глупости спрасываес, я зе замок в песочнице строила!.."
– А-гаааа... – задумчиво протянула Люда и лицо её приобрело выражение хитрющей лисьей мордашки.
"Лю-у-у?.. Ты цё?!"
– Щас увидишь...
В этот день впервые в истории "Лабиринт страха" оправдал своё название. В него въехал вагончик скучающих людей, а выехал вагончик... пустой, потому что люди вылетели вперёд него, многие – забыв внутри детей. Судя по радостным визгам, дети оказались не столь впечатлительны и продолжали неплохо проводить время в компании всяких монстров. Требования выключить ЭТО немедленно и вывести детей, не помогли. Разбушевавшиеся монстры изгнали служителей с позором! Дети им в этом помогли. Так что административные претензии стали взаимными: "Отдайте наших детей!" – "Пойдите и возьмите!" – "Верните наши деньги!" – "Верните наш аттракцион!" Малолетним бандитам внутри так понравилось, что Люде стало жалко сворачиваться. Но в глазах уже мельтешили радужные искры, и она скомандовала Миклухе отбой.
Обратно домой Люда решила прошвырнуться верхом парка. И заодно проветриться. Бо голова гудела, а ручки-ножки тряслись – всё-таки забавы с Миклухиным миром ощутимо тянули из неё энергию.
"Ну как, понравилось?" – поинтересовалась она у притихшей Миклухи.
"Ва-а-аще!" – восхищенно выдала деточка.
"Во-от... – Люда вздохнула тяжко, но решила завершить безобразие хоть каким-то воспитательным моментом. – А теперь запомни – больше так никогда не делай".
"Ы-ы-ы... А поцему?"
"А потому что мы наворотили такого, что нас запросто могут в тюрьму посадить".
"В тюрьму-у-у-у?!" – удивилась Миклуха.
"Ну, это как та же Комната страха" – пояснила Люда, но тут же поняла, насколько неудачно.
"О! Хоцю в тюрьму!"
"Только выйдешь ты из неё лет через десять, да и то по амнистии, – исправилась она. – Так что..."
"Не, не хоцю в тюрьму, – быстро сориентировалась Миклуха. – Хоцю на это! А мозно покататься?"
"Надо же, спрашивает..." – подумала Люда с гордостью за свои педагогические способности и только тогда подняла взгляд.
Перед нею на низком постаменте стояло, указывая вдаль длинным стволом, артиллерийское орудие времён Войны. Приземистое, покрытое тёмно-зелёной краской, оно словно спало, прикрыв прорези-глаза на щите и снисходительно позволив малышне в своё удовольствие лазить по станинам. Люда и раньше его видела, но как-то не выделяла среди аллей и тенистых закоулков. Ну, пушка и пушка, каких много стоит по городам и сёлам. Привычный культурный фон: тут – памятник вождю, там – писателю, здесь – воинам... Хотя Миклухино чисто детское восхищение – настоящая пушка! – было очень даже понятно. Так что Люда усмехнулась и направилась к памятнику, объясняя на ходу:
"Ну, понимаешь, на этом не катаются. Из этого, как бы сказать... делают большой "быдыщь". О-о-очень большой! Когда была война, вот из таких орудий стреляли по врагам"...
И Люда похлопала рукой по шершавой округлости ствола – раз, второй, третий...
"Зачем вам ЭТО?" – прозвучало даже не словами – усталым чувством не к месту потревоженного существа, и словно гарью дохнуло из приоткрывшейся двери. – "Вам это ни к чему..." Люда даже ойкнуть не успела, как с восхищённым "вайх!" Миклуха со всей дури ломанулась туда. И их обоих накрыло тяжким, сотрясающим душу гулом...
И ненавистью...
..."Снаряд! Снаряд!!! Сквозь дым вижу смутные, рычащие и мечущие огонь тени. Одни из них уже застыли, коптя жаркими кострами и без того мутное небо – моя работа! Но другие крадутся, подползают, норовят нащупать прицелами орудий, раздавить, уничтожить... Их много, их ещё слишком много... "Хлопчики, родные! Снаряд!! Выстрел!!!" Ушёл... Ударил наугад и скрылся за подбитым собратом – только колёса мои подпрыгнули от волны и осколки забарабанили по щиту. "Не бойтесь, хлопцы, я вас в обиду не дам, я прикрою. Только и вы уж не подведите, разглядите, направьте, успейте..." Вот он! Доворот, прицел... выстрел! Горит вражина!!! Получил, падлюка! За землю, гусеницами твоими развороченную, за хаты порушенные, за кровь людскую на траках!
Замолкло орудие слева... Обойдут ведь!.. Ах, чтоб тебе!.. Не достать отсюда... "Хлопцы – на прямую наводку! Быстрей! Взяли, ну!!!" Во-о-от! Теперь как на ладони. Заряжай, выстрел, есть!.. Заряжай, выстрел, получил! Заряжай... Чёрт! Ещё один – обнаружил нас, крутит башней, наводит... А у меня – ни окопа, ни бруствера... только... Снаряд! Снаряд!!! "Хлопцы! Родимые! Не покиньте! Не дайте врагу клятому раскатать всмятку. А уж я не подведу, не промахнусь! А уж я за вас!.." Выстрел!!! Есть!!! Хлоп..."
...Рвущий на части грохот взрыва вышвырнул Люду обратно – туда, где светило Солнце, зеленели деревья... и никто никого не убивал.
"Не надо вам это... никому не надо..." – устало прошелестело вдогонку.
– Мать-перемать... – Люда обнаружила себя привалившейся к щиту и, как заведенная, твердящую: – Мать-перемать... мать-перемать...
По-прежнему стояло на постаменте старое орудие, лазили по станинам малыши, но, несмотря на их визги, было тихо, убийственно тихо после жуткого грохота того давнего боя... Целую минуту тихо... а потом Миклуха заплакала.
Всю обратную дорогу они с Миклухой потрясённо молчали: малАя – перестав тоскливо всхлипывать от пережитого ужаса, Люда – не в силах передать ни словами, ни мыслями накал того давнего боя. Нет, она видела, конечно, фильмы... И настоящие фильмы! Но чтобы так – изнутри, просто и страшно... Люду начинало трясти от одного воспоминания. И первая паническая мысль «чтоб я ещё хоть раз что-нибудь тронула!» постепенно перешла в спокойную констатацию «я никогда больше не смогу смотреть фильмы о войне».
Так они и добрались до дома.
А дома их ожидала новость – в актовом зале устроили дискотеку. Из его окон сверкала цветомузыка, гремела звукомузыка и даже перед входом толпился народ. В другое время и в других условиях это стало бы для Люды приятным сюрпризом, но не сейчас, когда у неё из несбыточного осталось только одно желание – брыкнутся без задних ног на кровать. И даже робкое "Лю... Лю...", она пресекла решительным "Мама (оййй, опять вырвалось!) уста-а-ала..."
Небольшое препятствие на входе Люда не сочла серьёзным – ну подумаешь, парни кучкуются... Ну, двери все обступили... Ну, матерятся... Ну, за грудки друг друга шарпают... Мне что ль морду бьют?! Прорвёмся!
"Ага! Легко сказать..." – поняла она, подойдя вплотную к спинам, загородившим двери.
Спины стояли стеной. Люда сунулась было между ними, но её тут же толкнули, отдавили ногу и... выпихнули обратно! "Ну, ваще! Я домой попаду сегодня?!" – обозлилась она и, недолго думая, заорала дурным голосом:
– ОСТОРОЖНО!!! ВЕДРО С БЕЛОЙ КРАСКОЙ!!!
Народ шарахнулся, ошалело оглядываясь в поисках этого апокалипсического ведра, и Люда решительно втиснулась в проход:
– Па-астаранись! – протолклась она в середину. – Что за шум, а драки нет?
– Людка?! Мила?! Рыжая?! – ответили ей почти одновременно знакомые голоса.
– О, привет! – Люда оторопело замерла, и классическая фраза сорвалась сама собой: – А чё эт вы тут делаете?
Сцена, открывшаяся перед нею, "плакала" за кистью художника-баталиста. На переднем плане добрый молодец Олежка рвался на битву со злом. Вся его устремлённая вперёд фигура как бы говорила: "Держите меня семеро!" Этих "семерых" изображал Эдик и, несмотря на значительный численный недовес, его маломощных сил почему-то хватало. А хватало их, наверное, потому, что всё "зло" загородил своими былинными плечами Матвий. Но Люда даже ойкнуть по этому поводу не успела – Матвий отодвинулся, и она упёрлась глазами в расстёгнутый "до пупа" вОрот рубашки какого-то на редкость высоченного парняги...
"О-о-о..." – прошлась она взглядом вверх, пока не обнаружила над всем этим ещё и голову. Голова с наглой ухмылкой – сверху вниз разглядывала её, мелкую, и Люда поспешила прошмыгнуть мимо:
– Простите-подвиньтесь, я не местная... – влазить в мужскую разборку никакого резона не было.
Она уже почти прошла, как вдруг "проснулась" Миклуха:
"О, злоб! – вдруг встряла деточка и с непонятным энтузиазмом предложила: – Лю, а давай его опять стукнем?!"
"Его – кого? – удивилась Люда, шагнув к распахнутым дверям общаги. – Парнища того? Оставь Матвийчыку! – она сделала ещё шаг, уже предвкушая долгожданный отдых. – И чего сразу "злоб", он убогенький, у него весь ум в рост пошёл, на голову не осталось".
"А цего он к Юльке нафей пристаёт и твой подадяльник пацькает?!"
"К Юльке?.. Пададя...де...яльник?.." – пролетела она по инерции ещё шаг и остановилась, как вкопанная – перед глазами словно живая предстала картина: этот самый жлобяра лапает Юльку, развалившись на чистенькой Людыной постели. – "Ах, вот оно ка-а-ак! Нарисовался, значит... И, судя по Олежке, с прошлого раза "товарищ" не понял. Ну, я те щас объясню... как одеяла пачкать!"
Её "крыша" уверенно взмыла над здравым смыслом и Люда с разворота вломилась в ту самую мужскую драку, которую секунду назад пыталась трусливо миновать.
Парни уже забыли про неё и продолжали вялотекущую конфронтацию:
– Ты чё-о-о?... А ты чё?... А мне по... А пошёл на... – Поэтому на Людкин "нежный" голос удивлённо обернулись все.
– Матвийчыку, а отойдь, коханый, бо мам цось до поведзэня тэму лайдаку, но?! [прим. – "...имею кое-что сказать этому мерзавцу, да?"]
Матвий удивлённо сморгнул и уступил дорогу. "Сколько я зарезал, сколько перерезал..." – муркнула Люда, приблизившись вплотную к оторопевшему от такой наглости жлобу.
– Слышь ты, коню пасястый [прим. – "конь полосатый"]!.. – "оценила" она взглядом его стильную полосатенькую рубашку. Жлоб вздрогнул, и его наглые глазки расширились от узнавания:
– А чё-о?.. А чё-о?.. – испуганным телёнком замычал он.
– ...Пэнзлюй стонд, курво [прим. – "вали отсюда, ..."], бо ещё ррраз увижу тебя возле Юльки, курррвиметр оторррву нахрен! Ты понял?!
Секунд десять тот честно пытался понять, куда его послали, потом бросил это безнадёжное занятие.
– Да нужна мне ваша... – под тяжёлым Людкиным взглядом он подавился "эпитетом" и свалил, бурча себе что-то под нос. За ним потянулись гопнистые рожи из группы поддержки. Всё! Люда медленно выдохнула и разжала побелевшие от напряжения пальцы.
"Ы-ы-ы... – обиделась Миклуха. – А цё не стукнули?"
"А то!.." – "исчерпывающе" объяснила Люда и собралась, наконец, попасть домой. Но опять не успела.
– Милочка!
– Рыж... Лю-у-уда!
– ЧТО-ЧТО ты ему оторвёшь?!
"Лю! А со это – "кувиме-тррр"?"
Люда, ещё на взводе, открыла было рот, да так, с открытым ртом, и зависла – для достойного ответа отчаянно не хватало культурных слов. Зато парням этих слов хватало с избытком.
– Интересно, а как оно меряет?
– Как-как... Как радиометр! Если "пип... пип" – можешь в кафешку сводить, а если "ПИ-И-И-И-ИП..."
"А со такое "пи-и-иб"?"
– Да этот придурок задрал уже своим "пы-ы-ып"! Чи то "прибор" сломан, чи то девки наши такие... Людок, спокойно, только не ногами! Ты не такая!..
– Скажешь тоже! Людка сама ему чуть "пи-и-ип" не сделала, еле удрал...
"Лю! А как ты ему "пи-иб" делала?"
Люда покраснела. Народ продолжал веселиться, а она только затравленно озиралась, с жалкой улыбкой принимая похлопывания и подначивания по поводу вариантов устройства и применения "загадочной" части тела, когда общий галдёж перекрыл уверенный голос:
– Латынь учите, варвары! Курвиметром кривые на чертежах меряют, а вы что подумали?! – И пока Люда пыталась найти взглядом своего спасителя, с издевательским смешком добавил: – Да, фиг с вами, извращенцами, главное – что ОНО подумало!
Народ дружно заржал и двинул в общагу. Люда едва успела увидеть незапомнившееся лицо со смеющимися глазами, как её подтолкнули, закрутили и внесли потоком в вестибюль. Но там на Людкину голову свалилась Юлечка...
– Лю...уськин!!! – взвизгнула она и повисла у той на шее. Люда не грохнулась на спину только потому, что сзади её подпёр кто-то массивный. – Ой, я так испугалась, так испугалась... – затараторила она и тут же перешла на конспиративный шёпот в Людкино ухо: – А кто к нам пришё-о-ол!.. Смотри, вон сзади тебя стоит, да? Подруга-а-а!.. Ну всё, давай, не теряйся!
Люда спиной почувствовала, что сзади стоит Матвий и колени предательски дрогнули. "Вот как на здоровенных жлобов с кулаками кидаться, так ничего, – укорил её внутренний голос. – А как затащить парня... – (а ну-ну?..) – ...на танцы! А ты что подумала?" Но от самоедства её снова отвлекла Юлька.
– Ты куда полез?!! – без перехода накинулась она на своего Олежку. – Ты совсем дурной, да?! Я чуть со страху не умерла!
Тот лишь глупо лыбился на буйную от переживаний подружку. А вот Люда, глядя на эту идиллию, неожиданно почувствовала ревность: "Да-а-а! Как за меня, так испугалась, а как за этого – чуть не умерла... Сестричка-истеричка! – хмыкнула она. – И чего я полезла? Там своих защитничков уже..." Это было немножко обидно, но следовало признать – теперь Юлька уже не та глупая "младшая сестрёнка", которую Люда встретила на первом курсе.
...Юлька обладала внешностью ангелочка, умом блондинки и щепетильностью дуры – всюду хотела и всего стеснялась. Собственно, так они и сошлись. Люда тогда опоздала к знакомству с коллективом сдавших экзамены абитуриентов. А когда влетела в коридор перед деканатом, девки уже расхватали подружек, и это могло стать катастрофой в будущей учёбе. Последнюю нерасхватанную оттёрли двое хамовитых парней, и она нервно хихикала в углу, краснея и бледнея от их навязчивого внимания. Девочка была симпатичная, но какая-то зажатая: как говорится, ни вперёд, ни назад. Так что даже начинающие обольстители заигрывали с нею чисто из спортивного интереса. И конечно, никто не собирался вмешиваться, бо как бы и не с чего. Люда тоже не имела привычки лезть в чужие дела, но... не сейчас, когда на кону была вся студенческая жизнь. Она решительно подошла и ухватила девчонку за руку:
– Извините ребята, мне срочно... поговорить.
– Не-е-е! – один из "красавцев" нахально перехватил другую руку. – Она с нами. Правда?
Кивнуть ухажёру и с надеждой посмотреть на Люду девчонка ухитрилась почти одновременно.
– Я сестра! – нашлась Люда и с вызовом глянула на парня.
– А я жених! – не растерялся тот.
– Давно? – хмыкнула Люда.
– Сегодня! – нагло заявил "женишок".
– А как невесту зовут, знаешь?
– А ты?
И оба вопросительно уставились на девчонку.
– Ю-у-уля... – пролепетала эта дурочка, скромно потупив голубенькие глазки.
– Вот! – одновременно повернулись друг к другу будущие "родственники".
Но тут вмешался второй ухажер, которому, видимо, надоела эта шарпанина.
– Да оставь ты эту... – предельно ясно выразился он.
И тогда Люда озверела... А заодно узнала, что есть в их группе нормальные парни. Но самое удивительное, что вот так – хлопая наивными глазками – Юлька в первый же день ухитрилась сколотить их компанию на время учёбы. А теперь, кажется, тем же приёмом сколачивала новую. КАК ОНА ЭТО ДЕЛАЕТ?!
...Люда стояла в вестибюле, глядела на Юльку с Олежкой и тихо завидовала чужому счастью, но тут случилось чудо.
– М╕лочка! – легли ей на плечи большие ладони. – А ╕дем вже до вс╕х...
– Да я... перевдягнутись... – почему-то заартачилась она, сама себе удивляясь.
– Облиш, – и Люду деликатно подтолкнули. – Ти ╕ так сьогодн╕ - королева балу.
Люда беспомощно оглянулась за поддержкой, но в Юлькиных глазах тремя восклицательными знаками стояло "дура, соглашайся!!!" и она на подгибающихся ногах сделала первый шаг:
– Ну, п╕шли...
Почему-то было ужасно стыдно. То ли от того, что "королева бала". То ли потому, что "все смотрят". А может потому, что парень её мечты нежно держит её за плечи и... двигает вперёд себя, как вагонетку?!
"Лю! А цьо он делает?!" – Вот только этого сейчас и не хватало.
"Это мы играем так. Он – водитель, я – машина, и – поехали! Бввввввв..." – Воображение услужливо нарисовало продолжение диалога: "...а это мы снова играем: я – всадник, он – кобыла, и – гоп! гоп!..", и Люда отчаянно затрясла головой, отгоняя дурные мысли.
Матвий обеспокоенно заглянул ей через плечо, но она уже взяла себя в руки и решительно потянула дверную ручку. Дверь распахнулась, и её накрыло волной ритмичного грохота, который канал тут за музыку. Дальше, в чернильной тьме, прорезанной психопатическими сполохами света, обозначилась толпа народу, которая канала тут за танцоров.
"ААААААА!!! Со это-о-о?!!" – Миклуха впервые увидела дискотеку...
"ЭТО АД, ДЕТКА. Ха! Ха! Ха!" – мрачно пошутила Люда и смело шагнула в гремящую и сверкающую черноту. Шагнула, и растерянно замерла, не зная куда податься. Спасибо Матвийчыку, взял дело в свои руки и деликатными тычками в спину сопроводил до группы под самой стенкой.
"Бввввввы... По-оворот! – "комментировала" Люда для Миклухи способ их перемещения. – Что малАя, страшно? Думала, одна ты такая варьятка [прим. – "сумасшедшая"], да?"
"Ы-ы-ы-ы... – отвечало ей тоскливое подвывание. – Мозет не надо?"
"Не боись, мы так развлекаемся... в смысле – оттягиваемся по полной... Короче – дуреем! Тебе понравится", – объяснила она, как смогла.
Под стенкой оказались все свои – филиал курилки на выезде. Они собственным кружком лениво двигались под музыку, но увидели Матвия и замерли с немым вопросом, потом разглядели Люду, и вопросов у них стало больше.
– Ну ...ак?! Всех ...оил?! – прокричал бородатый интеллигент сквозь грохот. Матвийко видимо что-то показал в ответ, потому что бородатый вытаращился на Люду и с уважением протянул руку:
– ...гений! – послышалось Люде. "Мания величия..." – подумала она, прежде чем поняла, что это кусок имени. Но было поздно.
– Дурочка-снегурочка, – Люда мило улыбнулась, пожимая руку. Всё равно ничего не слышно...
