Текст книги "Рыжик (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Мачальский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)
Тут явилась Юлька с чайником и подозрительно оглядела всю сцену – давящуюся то ли смехом, то ли едой Люду, задерганного Лёшу, смущённо отложившего свой кусок хлеба – и всё поняла. Но выводы сделала неправильные.
– Пожалела, да?! Кусочка хлеба?!
– Я?!! – от возмущения Люда даже кашлять забыла.
– А кто – я?!! – Юлька брякнула об стол чайником и вперила руки в боки.
– Девчонки, девчонки, – заторопился Лёшка, – никто ничего...
– СИДИ ЕШЬ! – гаркнули обе, да так слаженно, что встревать Лёшка больше не решился.
Тут дверь комнаты скрипнула и в щель просунулась Олежкина голова.
– Что за шум, а драки нет? – вопросила она, и вслед за нею весь Олежка вальяжно вплыл внутрь.
– Щас будет, – с философским спокойствием пообещал ему Лёшка.
Но тот предупреждение проигнорировал, на боевую стойку хозяек внимания не обратил, а прямиком устремился к главному:
– О, бутербродики! Эт' я вовремя зашёл!
Недолго думая, он ухватил самую большую скибу и сразу потащил в рот. И не донёс. Потому что нормально есть под взглядами трёх пар ТАКИХ глаз – можно подавиться!
– Вы чего?! – удивился он, подозрительно оглядев сначала друзей, затем, на всякий случай – бутерброд, ничего предосудительного не заметил и решительно отмахнулся: – Чего-то вы странные сегодня! Как говорится, как бы не украли чего ночью... – и принялся смачно наворачивать чужой завтрак, который мог бы быть уже и обедом.
Люда едва сдержалась – зажала рот руками, чтоб не было мучительно больно за огрехи воспитания, и страшным усилием удавила внутри весь рвавшийся наружу хохот. Правда, больно всё-таки стало, но уже по другой причине.
– Уййй... – сморщила она личико, непроизвольно хватаясь теперь за свою почти боевую повязку и это движение осадило коллектив почище любой взбучки.
– Что?! Что?! – сейчас же метнулась к ней Юлька, словно курица-наседка к цыплёнку. Пришлось даже отстраниться, а то с Юльки станется "чуть-чуть поправить", так что потом перебинтовывать придётся.
– Да, ребята! Потише немножко, – серьёзно попросил Лёшка.
– Да! Пришёл тут!.. Устроил!.. – вызверилась Юлька... почему-то на любимого.
– Я?!!.. Да я вообще!.. – от возмущения за поклёп Олежка едва не подавился халявным бутербродом.
– ВСЁ! ША! – вдруг гаркнул Лёша, не ожидавший такого народ, ошарашено притих. – Ну, чё вы как дети... – укоризненно добавил он уже нормальным голосом. – Юль, чай нам сегодня будет?
– Ой!.. – Юлька бросила недоутешенную подругу и схватилась наливать чай.
Поняв, что выгонять и отнимать пищу не будут, Олежка успокоился сам. А Люда с ироничным удивлением посмотрела на Лёшку – так вот как мы умеем, оказывается! Тот заметил и... опять смутился, испуганно втянув голову в плечи – мол, не вели казнить, случайно вырвалось.
"Во врёт!" – восхищённо прокомментировала малая.
"Может, не врёт..." – заступилась Люда, которой почему-то очень захотелось, чтобы это было правдой.
"А-а-ага..." – со значением поддакнула Миклуха.
Тем временем на столе появился долгожданный чай. Юлька, не заморачиваясь, заварила каждому в кружке по новомодному пакетику, тем более что этого добра парни натаскали много. Теперь каждый был волен играться, как душа пожелает. Олежка с видом заправского рыбака терпеливо "ловил рыбку", макая заварку за верёвочку, и не торопился разбавлять водой сытный бутерброд. Юльке наоборот – очень даже не терпелось, она вынимала пакетик, рассматривала, булькала обратно, даже сахару всЫпала, а потом не знала, как его там, пополам с бумагой, размешивать. Единственный, кто в этой компании действительно настроился пить чай, был, пожалуй, Лёшка. Он довольно быстро решил избавиться от заварки... и завис, не имея куда её деть – какое-то блюдце для мусора Юлька, конечно, не поставила.
– Щас! – Люда огляделась и схватила с дальнего конца стола пепельницу, завалявшуюся там ещё от прошлых хозяев. – Нате, сюда кладите, – объявила она "как бы всем", старательно поддерживая видимость безразличия. "Все" как бы поняли и как бы сделали вид, что так и надо. Люда, в свою очередь, сделала вид, что как бы этого не видит... Дурдом "Вэсэлка"!
"Ты глянь, глянь на этого паразита!" – прервал её страдания Миклухин возглас, и какого именно паразита она имела ввиду, объяснять не понадобилось. Лёшка утолил, наконец, жажду, крякнул от удовольствия, отставляя кружку, и поднёс ко рту свой многострадальный бутерброд. И тут его лицо – из только что благодушного и довольного жизнью – сделалось таким скорбно-сиротским, будто корочку эту он заработал на паперти и её должно хватить ещё на ужин. Люда только головой покрутила – теперь она реально не знала, когда Лёшка придуривался, а когда действительно стеснялся... и стеснялся ли вообще.
Прогулка обещала быть чудесной. Наконец, «проснулось» Солнышко, динамившее природу всё утро. Повыползали на свет божий мушки, птички и праздношатающиеся граждане. В воздухе запахло не пасмурной сыростью, а настоящим летним теплом. Ну, всё было хорошо!.. И тут Юлька заявила:
– Вы тут погуляйте сами, а у нас дела.
Люда как шла, так и стала!
– Ку... – только и успела она выговорить из всего, что хотела сказать подруге о её подлом предательстве... но та уже уносилась вдаль, уволакивая за руку немного опешившего Олежку.
– Справитесь!.. – донеслось напоследок, и Люда осталась сама... один на один с Лёшкой. КОШМАР! Забинтованная голова под кокетливым беретиком немедленно взопрела.
Люда осторожно глянула, как себя чувствует её сопровождающий. Видимо, тот чувствовал себя так же и так же старательно это скрывал. Потому что вдумчиво перекатывался с носка на пятку, тщательно разглядывая землю перед собой. И на лице его блуждала "улыбка Джоконды".
"Лю! А можно я его стукну?!" – заботливо предложила малая.
"ТАК! Давай сразу договоримся! – осадила её энтузиазм Люда. – Мне сейчас не до тебя, а Лёшка ничего не знает, и знать не должен. Так что, будь добра вести себя сама, и прилично".
"Ладно-ладно!" – Миклуха всё поняла и сразу согласилась. – "Но подглядывать хоть можно?"
"Подглядывать можно", – щедро разрешила Люда то, что запретить и так не могла. – "Но молчком!"
"Ой, да ладно, целуйтесь на здоровье!"
"Слу-у-ушай?!.." – возмутилась Люда... и вдруг, по лёгкому звону в ушах поняла, что говорит вслух. Она испуганно вскинула голову и встретила ожидающий Лёшкин взгляд – так и есть, проговорилась... Вот же довела, паразитка!
– Пошли что ли... – как бы продолжила она, спасая положение.
– Пошли, – просто согласился тот.
"А с тобой я после поговорю!" – грозно пообещала Люда, но малая сделала вид, что она тут вообще никому и ничего...
И гуляние началось!
Люда возглавила процессию. Она неспешным шагом, как бы сама по себе, двинулась вдоль улицы. Лёшка пристроился чуть позади справа – вроде вместе и вроде нет – и упорно не поднимал головы. Минут через пять такого гуляния желание стукнуть стало просто невыносимым.
– Хорошая нынче погода, – начала Люда светским тоном, чтоб хоть что-то сказать, пока "шлях не трафыв".
Где-то на задворках сознания малая покатилась со смеху.
Да?! А что будешь говорить?! Ничего серьёзного с Лёшкой не обсудишь, а девчачьи сплетни ему не интересны. Да и не умеет она разводить девчачьи сплетни – это Юлькина специальность. Вот все такие умные, а попробовали бы сами...
– Люд, а ты обещала чёй-то рассказать, – вдруг без перехода брякнул Лёшка, прервав и светскую беседу, и муки словотворчества.
– Чёй – то?.. – от неожиданности Люда тормознула и воззрилась на него с удивлением.
– Да то... – Лёшка тоже остановился и в затруднении взъерошил свою не длинную, не короткую шевелюру.
– Ну!.. – подтолкнула она процесс.
– Вот – ну! – согласился он. – Думаешь, я вспомню... Но, как вы с Юлечкой ухихикивались, то наверное, очень смешное было.
За последнее время много чего произошло. Но, чтобы так уж смешного?..
– Ну, я так тоже не вспомню... А когда это было?
– Да ещё в горах. Олежка вас чуть не побил за ваши хаханьки. О! Там ещё какая-то шоколадка была...
– А-а-а! – дошло до Люды... потом дошло чуть больше, и первоначальная радость сменилась сомнением. – А может не надо?
– Чё, опять что-то неприличное?!
Люда непроизвольно хмыкнула, вспомнив все их "неприличности", уже подвергшиеся обсуждению.
– Да не очень... так... народный юмор.
– Тогда давай, – махнул Лёшка рукой с таким серьёзным решительным видом, словно не анекдот собирался слушать, а давал отмашку подрывать боеприпас. – Дорога длинная, как раз успеешь... – и он сопроводил Люду за локоть, деликатно подтолкнув к движению.
То, что это было первое прикосновение за два дня, Люда поняла слишком поздно, когда уже шла рядом и совершенно по-свойски рассказывала не совсем приличный анекдот со всеми приличествующими интонациями:
– ...Ночь. Хата. Открывается окно и грозный голос оттуда: "Хто там сс╓йе, як корова?!!" В ответ дрожащий голосок из кустов: "Ц-це я-а-а, т-татку!" В окне – ступор, а потом – так ласково и нежно: "Ну то ч╕май, ч╕май, чоколядко моя мурмулядова".
Люда закончила и выжидающе посмотрела на Лёшку. Тот не смеялся, а на лице имел задумчивость. Стало немного обидно...
– Ну, ты хоть понял? – жалостливо переспросила она.
– Ну-у-у, в целом... – не очень уверенно ответил он и так же неуверенно добавил: – Так это что... про это?.. про?..
– Да, да, да, про это самое! – подтвердила Люда его смелое предположение, но на всякий случай, уточнила: – Как сыночек в ночи "до ветру" ходил.
– А-а-а!.. – расплылось в шкодливой ухмылке Лёшкино лицо. – Так вот чего Олежка!.. Ну вы, девки, даёте!
– Мы никому, ничего...
– Ладно-ладно!.. Но раз пошла такая пьянка, то скажи мне ещё пожалуйста... – задумался Лёшка, сделав неосторожную паузу.
– Па-ажалста! – не задумываясь, вставила Люда.
– Что "пожалста"? – не понял он.
– Ты просил сказать "пожалуйста", я тебе сказала "пожалуйста".
Люда изобразила такую простодушную готовность делать людям добро, что Лёшка растерялся.
– С-спасибо...
– По-о-ожалста! – выпалила Люда и только тогда не выдержала.
"Отхрюкавшись" в сторону, она вернулась к Лёшке и застала того стоящим рядом и терпеливо дожидающимся окончания её безобразий.
– Тебе лет-то сколько? – с деланным сочувствием вопросил он.
– А что? – с таким же наигранным вызовом ответила Люда.
– А пора бы уже перейти в первый класс... – как бы искренне посетовал он на её горе, – из старшей группы детского сада.
– А пупсики?! – ужаснулась Люда.
– А пупсиков... – Лёшка взял её локоть (опять!), приглашая продолжить гуляние, – можешь положить в портфель. Но, не больше трёх!
– Ура! – подпрыгнула Люда и захлопала в ладоши. Рука её при этом выдралась из Лёшкиных пальцев и, чтобы загладить невольную грубость, она сама ухватилась за его локоть. А что?! Теперь хоть можно нормально гулять. Не забыть бы повторить этот подвиг при Юльке... чтоб усохла от зависти.
Следующие полтора часа выпали у Люды из памяти совершенно. Вероятно потому, что тот бред, который имел место в данный отрезок её жизни, был продуктом скоропортящимся и для хранения не предназначенным. А может просто потому, что когда человеку так хорошо, на всё другое ресурсов уже не хватает. В любом случае, сознание включилось обратно только при окрике:
– Молодые люди! Предъявите документы!
Тротуар перед ними перегородил военный патруль – капитан и трое солдат со всамделишными автоматами в сопровождении милиционера. Люда растерялась, потому как никаких документов при ней, естественно, не было. Но оказалось, что её особа никому особо и не нужна – милиционер обращался к Лёшке. Тот спокойно полез в задний карман брюк и достал какие-то "корочки". Милиционер их бегло просмотрел.
– Водитель, – констатировал он и поинтересовался, возвращая документ: – Предписание уже получали?
– Нет ещё, – сухо ответил Лёша, пока прятал удостоверение обратно.
– Странно... – насторожился милиционер, но тут вмешался военный:
– У них – по месту работы. Завтра получит.
– А, ну тогда – счастливого пути! – козырнул на прощание милиционер.
Лёшка двинулся дальше, Люда пошла рядом. Настроение пропало совершенно.
То, что в стране творится неладное, Люда заметила на второй день по возвращении. Стараниями Юльки от политики её оберегали, но достаточно было включить телевизор, как политика властно входила в их тихую доселе жизнь. Развлекательные программы и весёлые фильмы исчезли, их сменили тяжеловесные драмы и концерты классической музыки. Исчезли также иностранные каналы, которые чудом "ловила" Миклуха. Вместе с ними исчезла с крыши общаги спутниковая тарелка – и стало ясно, каким именно "чудом" малая пользовалась. Главным развлечением теперь были новости, но смотреть их было страшно – со всех каналов ломилось навязчивое слово "кризис". Начались беспорядки – едва только успокоившаяся оппозиция, снова влезла на баррикады и размахивала оттуда "международным сообществом". В результате, в столицу были введены войска, и правительство заверило, что контролирует ситуацию. Но "кухонное радио" доносило, что в ожидании событий никто ни на что не может решиться – так и стоят друг против друга. КРИЗИС! Теперь вот и сюда добрался...
– Лёш... А шо, Олежку тоже заберут? – осторожно спросила Люда. Просившееся на язык "тебя" она даже думать себе не позволила.
– Да кому он нужен! – хмыкнул Лёшка. – Берут только специалистов.
"Как тебя?" – опять выскочила ненужная мысль, и пришлось едва не пинками загонять её обратно.
"Лю! А Лёшку что – на войну заберут?" – влезла малая и Люда бессильно опустила руки.
"Да. Примерно..."
"А как это?"
"Глупо и никому не нужно..."
"Ну Лю! Ну как?! Как тогда в парке?"
"Каком парке?" – подавленная грустными мыслями, Люда не сразу сообразила, что бы это могло быть – ну, может дети в войнушку играли или какие-нибудь аттракционы – и тут до неё дошло... Аттракционы?! В парке!! Орудие!!! Но было поздно – Миклухина память накрыла её и заставила вздрогнуть всем телом. Потому что мир вокруг вздрогнул от тяжкого грохота давнего боя. И ненависти...
"Миклуха!!! Стой!!! НЕ!-НА!-ДО!.."
Люда зажмурилась изо всех сил, пытаясь совладать с собой, с видением, с окружающим миром, чтобы только не упасть прямо здесь на асфальте. Сквозь грохот в ушах и гулкие удары сердца услышала, как кто-то её зовёт. Потом ощутила, что её поддерживают за плечи. Потом... постепенно стало отпускать и оказалось, что поддержка была совсем не лишней.
– Люд! Ты чё?! Снова плохо? – взволнованно спрашивал Лёшкин голос.
"Ма-а-ам-а-а!.." – подвывала от испуга Миклуха.
"И сдалИсь вы мне оба на мою больную голову..." – отрешённо подумала Люда, всё ещё с дрожью втягивая потяжелевший воздух. В пробитом не так давно затылке тут же остро кольнуло. Вот ведь – хоть стой, хоть падай!
– Ребята... да отстаньте уже! – проговорила она и открыла глаза. И поняла, что сказала что-то лишнее.
Рядом с нею был только Лёшка, который всё так же заботливо поддерживал её за плечи и заглядывал в лицо. Несколько секунд она оторопело таращилась в его встревоженные глаза, ощущая медленно всплывающую из глубины души панику. Причём, и свою, и Миклухину. Но тут Лёшка глубоко вздохнул и с той же заботой в голосе, словно ребёнку, сказал:
– А давай, домой уже пойдём... – И повёл, по-хозяйски пристроив её руку себе на локоть.
Люда возражать не стала. И даже ругаться на Миклуху не стала... Что на малую ругаться, если та сама в шоке и ластится испуганным щенком, чтоб загладить провинность. Всё ещё пребывая в лёгком трансе, Люда плелась "на прицепе", чуть-чуть стесняясь своей беспомощности. Очень при этом хотелось что-нибудь сказать, но как назло, ни одной умной мысли в голове не появлялось, а глупостей на сегодня было уже достаточно. Лёшка как будто почувствовал её мучения – глянул раз, глянул второй... а потом спросил, странно растягивая слова:
– Слу-у-ушай, а скажи пожалуйста... – И сделал длинную многозначительную паузу... паразит.
Сначала она искренне верила, что способна не поддаться на провокацию. Секунды три. А пока поняла, что всё-таки не способна, то отворачиваться и закрываться руками стало уже поздно – воздух, не найдя выхода обычным смехом, вырвался громким всхрюком.
– Ой, извини...
– Ничё-ничё... – Лёшка будто именно этого и ждал. – Так вот, скажи пожалуйста, чем таким у местных знаменит родник на Чёрном перевале? Помниться, ты и это обещала... – изобразил он обиженное самолюбие.
"Во придуривается!" – прокомментировала Миклуха.
"Очухалась, убийца?! Прикинься ветошью и не отсвечивай – я ещё злая", – сообщила ей Люда.
"Я шо, я ничего... Ты не отвлекайся, человек ждёт!" – нашлась малая.
"РРРРР..." – ответила ей Люда и поспешила выполнять обещания.
– А... на перевале... – как бы припомнила она. – Там у местных есть легенда... даже две!
– Ну так, я внимательно слушаю! – Лёшка был неумолимо серьёзен.
– В общем, началась эта история с бедного селянина...
Когда на горизонте показалась общага, Люда уже чувствовала себя человеком. А попав в свою комнату – так совсем повеселела: Юлька где-то шлялась, с подоконника тихо радовался её появлению бессловесная тварь Аполлинарий, в холодильнике ждали недоеденные с утра бутерброды... Что ещё надо человеку для счастья? Только брыкнуться на кровать и протянуть ноги в самом прямом и замечательном смысле этого слова! И поговорить с хорошим человеком о чём-нибудь приятном. «Всё равно Лёшка до вечера сидеть будет, так что вспоминай быстренько, чего ещё рассказать обещала!» – игриво подумала она, и тут неуверенный Лёшкин голос ей сообщил:
– Ну... я, пожалуй, пойду.
"Как – пойду?.. Куда – пойду?!.. А я? А меня кто развлекать будет?! Стоять!!!"
Лёшка мялся при входе, словно и уйти сразу не решался, и повода остаться не находил. Быстрая ревизия причин ничего срочного – включая всеобщую мобилизацию – не нашла, и Люда с удивлением осознала, что товарищ просто стесняется оставаться с нею наедине! Раньше, всегда где-то рядом крутилась Юлька, а сейчас... Ой, мамочки, он же так и уйдёт! Что бы придумать-то?!
"Гитару возьми!" – подсказала Миклуха.
"Зачем?" – не поняла Люда – гитара, в смысле, чтобы остановить любой ценой, представлялась только "испанским галстуком"...
"Ты... пф-ф!.." – малая аж дар речи потеряла от её тупости. – "Петь!!!"
"А-а-а-а!.."
– ...А-а-а-а... мою новую песню послушать не хочешь? – выпалила Люда на одном дыхании.
– Так я и старые ещё не слышал, – чего-то засомневался Лёшка.
"Мать-перемать! Я тут ему... а он ещё кочевряжится!"
– Ну, если не хочешь... – буркнула Люда, стараясь не попадать взглядом на тяжёлые и острые предметы (те, как назло, только и лезли под руку).
– Ну, как же – не хочу, Люд, – вдруг заторопился Лёшка с извинениями и даже сделал пару шагов внутрь (у Люды отлегло от сердца и дышать стало значительно легче). – Мне же все уши прожужжали твоим "пением", а я так ничего и не слышал, – с укоризной добавил он и подошёл к ней ближе (дыхание опять стало сбиваться). – И частушки твои "матерные" – хочу, и романсы – если такие есть, конечно, но... – Лёшка подошёл совсем близко и просительно заглянул в глаза (Люда совсем замерла на вдохе, даже не заметив этого). – Ты не отпустишь меня... на минуточку?
– В смысле? – растаяв от таких речей, она тупила по полной. – Куда – на минуточку?
– В смысле – в туалет, – уточнил Лёшка виновато.
И тут до неё начало доходить...
Если бы осознанное желание убить не столкнулось на выходе с необдуманным "чимай-чимай, чоколядка мурмулядова!", следующая мысль могла бы не понадобиться. Но они врезались друг в друга, как сверхтяжёлые ядра в ускорителе, и вспышка взаимной аннигиляции высветила укоризненное "Лёшка-то чем виноват?!". Люда медленно выдохнула и... согласно кивнула:
– Иди, конечно, шо тут спрашивать...
...А покраснела уже тогда, когда Лёшка вышел.
Нет, счёт она всё-таки сравняла... Когда сообщила облегчённому и готовому к восприятию прекрасного товарищу: "А теперь ты подожди!", и прошмыгнула мимо него в дверь. Но Миклуха так ржала, так пищала и бултыхалась со смеху всё это время, что ни о какой сатисфакции речи быть не могло – Лёшка навсегда стал у малой кумиром, а Люде предлагалось только смириться.
"А не пойти ли тебе... погулять?" – вежливо предложила Люда пока настраивала гитару.
"Гып-гып... оййй... ну, артисты" ,– сразу начала стихать Миклуха, почувствовав угрозу.
"Сам дурак..."
"Ну Лю-у! Ма-а-ама..."
Удивительно! Люда уже и привыкла, что её называют мамой, но эта интонация действовала безотказно. И Муклуха этим беззастенчиво пользовалась.
"Лю! Я же не нарочно! Ну, ма-а-ам, ну можно я побуду с вами? Я буду тихо-тихо!"
И вот что с нею делать?! Пришлось согласиться на "третьего лишнего". Хорошо, что Лёшка про это не знал, а то бы не сидел так скромно в "своём" углу, дожидаясь обещанных песен.
– Слушай, а может ты есть хочешь? – от общей паники у Люды неожиданно включилась "хозяйка". Лёшка в ответ посмотрел на неё длинно и странно, а после медленно проговорил, будто тщательно подбирая слова:
– Люд... вот поверь, без ваших бутербродов... – он многозначительно замолк, видимо давая понять, что второй день на одних бутербродах (с тех пор, как закончился презентованный соседками борщик) – это они с Юлькой явно "перестарались". – В общем, переживу как-нибудь, – деликатно закончил он мысль. – А вот послушать легендарную исполнительницу матерных частушек всё-таки хотелось бы.
– Ой, ну хватит про частушки, шо вы к ним все прицепились! – обиделась Люда за свой репертуар, а заодно постаралась справиться со смущением за его содержание. – Будто другого ничего нет...
– А что – есть?.. – подначил Лёшка.
– А как же! – задрала нос Люда.
– Романсы?
– Есть.
– Баллады?
– Пффф!..
– Блатные?
– Кхм-кхм... Хотя?..
– Прогрессив хэви мэтл?
– Шо-о-о?!.. ТАК!
– Ты какую-то новую хотела!.. – с выражением "а у вас молоко сбежало!" быстро вставил он.
Сбитая в лёт, Люда растерялась. Потому что ляпнуть-то, она ляпнула, а придумать, что собирается петь, ещё не успела.
– Хотела! Если бы кто-то не морочил голову! – попёрла она внахалку. – Частушки ему!.. Хэви-метл пополам с хард-роком!.. Эстрада восьмидесятых!..
Выручила её дверь – она "рыпнула", оповещая о входящих.
– Что за шум, а драки нету? – уже традиционно заглянул Олежка, тормознувшись на проходе, но получил сзади пенделя и ввалился внутрь быстрее, чем хотел.
– О! Люськин за гитару взялась, – вошла следом Юлька и сразу нацелилась на кровать. – Что поём? – брыкнулась она туда, подтянула подушку под спину и заложила руки за голову. – Давай, мы слушаем!
– Шо – давай? – обиделась Люда. – Я никому ничего... – Но Олежка её перебил:
– О, точно! Про корову давай!
– Про любовь!! – возмутилась до глубины души Юлька. – Какую ещё корову?!
– Да нафиг любовь! – отмахнулся её любимый. – Рыжая про корову что-то начинала...
– Да сдалась тебе эта корова?!! – взвилась Юлька. – Про любовь!..
– Коро-ову!..
– Любо-овь!..
– Коро... Рыжая, а чё ты ржёшь? – вдруг обратил Олежка внимание, что Люда трясётся и стонет, обхватив обеими руками гитару.
– Вы продолжайте, продолжайте... – махнула она рукой. – Там дальше должно быть "Да чтоб ты провалился!".
– В смысле?.. – удивилась подруга.
– Сказка такая, что не помнишь?.. Но учти, – Люда резко перестала хихикать и серьёзно на неё посмотрела. – Насчёт провалиться, это я могу организовать.
И поняла, что с шуткой слегка переборщила. Потому что Юлькины глаза стали быстро увеличиваться в размере.
– Ладно-ладно, ребята, я уже вспомнила! – заторопилась Люда. – Будет вам и про любовь, и про корову... Короче – "Коровья лирическая"! Мотив ворованный, слова перевранные, – объявила она и тихим лирическим перебором заставила всю компанию замереть в ожидании.
"Позови меня тихо по имени,
И погладь меня нежно по вымени.
Не смотри, что скотина рогатая,
Но зато молоком я богатая.
Снова светятся стекла оконные,
Снова тащишь ты ведра бездо-о-онные.
Накорми меня свежею травкою,
А не силосом с биодобавкою.
Вспомни про меня-а-а-а,
На закате дня-а-а-А-А.
Позови меня,
Накорми меня,
Подои меня..."
Коллектив тихо переваривал скотоводческую лирику. Люда украдкой огляделась, перехватила восхищённый Лёшкин взгляд и смущённо уткнулась в гитару.
– А дальше? – очнулась, наконец, Юлька.
– А дальше всё точно по оригиналу, даже перевирать неинтересно, – призналась Люда, но узрев "безутешное горе" на лице подруги, поспешила продолжить концерт: – Ладно-ладно, теперь точно про любовь – известная "Снова замерло всё до рассвета..." в неизвестной трактовке. Музыка киношная, слова народные. – Она тронула струны, и гитара отозвалась спокойным, как течение реки, величавым перебором.
"Снова замерло все до рассвета,
Мышь не пикнет, не скрипнет паркет.
Только слышно – на улице где-то
Неопознанный бродит штиблет.
Только слы-ы-ышно – как улицей... где-то
Неопознанный бродит штиблет.
То галопом стучит по бульвару,
То в кустах затихают шаги,
Словно ищет в ночи свою пару,
Да не помнит, с которой ноги.
Словно и-и-ищет опять... свою пару,
Да не помнит, с которой ноги.
Что влечет его в дебри и дали
В одиночестве темном таком?
Может он по натуре сандалик,
Хоть всегда притворялся шнурком?
Может о-о-он по натуре... сандалик,
А всю жизнь притворялся шнурком...
Может, целую жизнь без упрека
Он галошей служил не за грош.
Что ж ты бродишь теперь одиноко?
Что ж ты тапочкам спать не даешь?
Что ж ты бро-о-одишь всю ночь... одиноко?
Бедным тапочкам спать не даешь..."
[прим. – слова В.Г. Мачальского]
Люда чувственно провыла заключительные строки и подняла взгляд от гитары – зрительный зал скосила романтика! Она увлажнила Юлькины очи, устремленные в "туманное далёко", она заставила нахмуриться Лёшкины брови, словно в попытке вспомнить нечто важное и давно забытое, она добралась до Олежкиного лица и, не найдя иных способов воздействия, просто скривила его приступом возвышенной хандры. Это последнее Люду особенно испугало и заставило поспешить с продолжением.
– А теперь, в стиле "хэви-мэтл" (по заказам некоторых несознательных слушателей) исполняется блатной романс, он же – баллада, он же – танго "Легенда ВОХРа". Музыка "пиратская", слова по-прежнему народные, – быстро проговорила она и резко ударила по струнам.
"Там где любовь...
Там где любовь!..
Там где любовь!!..
ТАМ ВСЕГДА ПРОЛИВАЕТСЯ КРОВЬ!
Там, где за колючкой бегают овчарки,
и где над бараками закаты словно кровь
жил начлаг угрюмый, вобщем без припарки,
жил начлаг, не верящий в любовь.
Но когда однажды по узкоколейке
после страшной пьянки возвращался он домой,
стройная воровка в серой телогрейке
помахала с прииска рукой.
Там где любовь...
Там где любовь!..
Там где любовь!!..
ТАМ ВСЕГДА ПРОЛИВАЕТСЯ КРОВЬ!
Словно статуэтка девушка стояла,
и начлаг в барак ее направиться решил.
И в нее влюбился, и ее назвал он:
"Звездочка с погон моей души".
Но однажды ночью, обходя с конвоем,
стройную воровку с лейтенантом увидал.
И одною пулей он убил обоих,
а потом конвой перестрелял.
Там где любовь...
Там где любовь!..
Там где любовь!!..
ТАМ ВСЕГДА ПРОЛИВАЕТСЯ КРОВЬ!
А когда наутро обложили часто,
и когда кричали: "Слышь, сдавайся, не греши!"
выстрелил в себя он, чтоб навек угасла
звездочка с погон его души!
Па-па-бам па-ба-па!"
Закончили посиделки в начале двенадцатого. Да и то из-за соседок, которые как зашли на минутку, так и зависли на два часа, а тут вдруг всполошились, что пора парней вытурять. Но Лёшка заверил, что Олежку выведет, а сам он, наконец, получил здесь комнату и идти ему только на другой этаж. Юлька попыталась по этому поводу сострить, но увидела выражение лица подруги и передумала. Впрочем, выражение лица ни полкопейки не отражало действительного настроения – внутри Люда была счастлива. Тихо, даже неосознанно. Как дома, как со своими... Как давно уже себя не чувствовала. И была ли этому виной только приятная компания и гитара, или может кое-кто ещё, признаваться не хотелось. А хотелось сочувствия. Не того – с многозначительными переглядками, подмигиваниями и дурными вопросами, типа – "ну, и как ОН тебе?", а действительно сочувствия, когда не надо никаких слов – достаточно прижаться и помолчать в унисон. Но вот что интересно, бессменная до недавнего времени Юлька для этого уже не годилась, а годился, оказывается, совсем другой человек! Не человек, правда – вообще неизвестно что! – но Миклуха так чутко по-взрослому восприняла Людыны переживания, что та, проворочавшись в постели часа два, сама себе улыбаясь или краснея от всплывающих в памяти сцен, всё время словно плюшевого мишку обнимала. Словно это мягкое и родное существо в душе было её вторым "я". Словно, это не только она сама, но и Миклуха нуждалась в сопереживании. Они так и заснули – "обнявшись", потому что этой ночью очень-очень нужны были друг другу. И слово "влюбилась" Люда так и не произнесла, хотя говорить тут или думать – было уже всё едино... А слово "война" – просто не пустила на порог.
–
Всё время где-то в эфире...
ИНФОРМАЦИОННАЯ СЛУЖБА – ШТАБУ. ВЕСЬМА СРОЧНО.
Переговоры по урегулированию кризиса прерваны. Формально причиной послужил отказ подписать представленный СБ ЕСЭ проект договора. Фактически страны ЕСЭ, уже в ходе обсуждения, внесли в проект военные приложения неприемлемого содержания, которые и послужили причиной срыва переговоров. Призывы возобновить диалог Содружество фактически проигнорировало и СБ принято решение начать военную операцию, чтобы заставить принять проект целиком. Вооружённые силы обоих сторон приведены в боевую готовность.
СЛУЖБА ПЕРЕХВАТА – ЭКСПЕРТНОЙ ГРУППЕ. К НЕМЕДЛЕННОМУ РАССМОТРЕНИЮ. Военная кампания Стран Содружества получила кодовое название "Мягкий молот". Общее командование кампанией осуществляет Высший штаб союзных государств. Ему подчинена Объединенная группа кампании в составе штабов: 14-го Воздушного экспедиционного корпуса, Военно-воздушных сил Объединенной группы кампании, Военно-воздушных сил Объединенных сил Содружества, 31-ой авиагруппы, центра контроля воздушных операций. Помимо этого, ВШ приданы группировка ВМС и командование сил сводной группы специального назначения, в которую входит и служба поиска и спасения пилотов.
ЭКСПЕРТНАЯ ГРУППА – ШТАБУ. ВЕСЬМА СРОЧНО. При анализе подготавливаемой военной кампании обращает внимание общее сосредоточение военно-воздушных сил. В командной структуре кампании отсутствуют такие компоненты, как Командование объединенных ВМС и Командование Объединенных сухопутных войск. Предполагается, что в объединенной оперативной области военно-морские и наземные силы имеют главную задачу в поддержке действий ВВС. Таким образом, военная кампания, вероятно, будет иметь характер массированных авиационных и ракетных ударов, имеющих целью нейтрализацию вооружённых сил и разрушение инфраструктуры страны для оказания политического давления. В связи с этим экспертная группа настаивает на временном прекращении спецоперации до точного выяснения дислокации, состава и характера сил кампании. Рекомендуется также немедленно отозвать работающие группы ввиду реальной угрозы жизни сотрудников.
