Текст книги "Рыжик (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Мачальский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

"Щас узнаешь!.." – пообещала Люда и с понурым видом принялась забираться в машину.

Она даже обрадовалась, увидев что Юлька не стала её дожидаться и скинула баул на сиденье. Теперь можно было с чистой совестью кряхтя его подымать и долго под него втискиваться, и только после этого исподлобья виновато глянуть на окружающих. Те как раз "сверлили" её взглядами, в которых ясно читалось обещание тяжких телесных повреждений по задним частям тела... в особо крупных размерах. Только Лёшин затылок ничего не обещал, но почему-то именно его немое осуждение задело особенно сильно. Совесть, уже давно рычавшая из будки подсознания, высунулась наружу и принялась облаивать, на чём свет стоит. И в принципе, Люда была с нею согласна.

– Может, поедем?.. – неуверенно предложила она, наглухо "спрятав" покаянный взгляд.

Завхоз ещё посопел и уселся нормально. Юлька подулась и тоже отвернулась. Лёха грюкнул дверцей и стронул машину, выруливая на трассу. И только когда они уже набрали "крейсерскую" скорость, до Люды дошло, что всё время разборок дверца водителя – и только она одна! – была открыта. А это значило... Ну, что за жизнь такая!!!

Настроение испортилось, а совесть, окончательно сорвавшись, вцепилась воображаемыми зубами в ментальную пятку. Люда попыталась поймать Лёшин взгляд в зеркальце, но оно вообще оказалось повёрнуто так, что ничего кроме потолка не показывало. Всё ясно – с нею не разговаривают. "Ну и ладно... ну и не очень хотелось..." – не слишком убедительно соврала себе Люда.

"Лю, ну шо ты переживаешь! – попыталась отвлечь её Миклуха. – Ну, Лю... ну... ма-а-ама! – применила она последнее средство. – А скажи, а эти байкеры что – много врут?"

"Почему?.." – от неожиданности Люда даже переживать забыла.

"Ну, они же байкеры, значит байки рассказывают, – охотно развила мысль малАя. – Типа, мы самые крутые!.."

Люда едва сдержала улыбку.

"Нет, Миклушенька, они байки не рассказывают, они на байках ездят", – разъяснила она, и только произнеся это, поняла, как оно прозвучало. Естественно малАя своего шанса не упустила:

"Так они – что наврут, на том и ездят?!"

– Кхрм... – непроизвольную вырвалось у Люды. – "Нет, это просто так называется..." – начала она, но её в который раз за сегодня прервали.

Пребывавший в лёгком ступоре от едва обминувшей опасности Олежка, наконец очухался и опять начал наглеть.

– Слышь, Рыжая! – обратился он через Юлькину голову. – Так я не понял, чё ты им там сделала?

Несмотря на косноязычность вопроса, почему-то все сразу сообразили, о чём идёт речь, и заинтересованно оглянулись. В глазах Юльки, понимавшей больше других, появились проблески паники, что тоже не добавило Люде спокойствия. Надо было как-то выкручиваться.

– Да ничего я не делала, – пожала плечами Люда, пытаясь выиграть время.

– Ну да – ничего! – понимающе заухмылялся Олежка. – То-то они чухнули от тебя, как от целого автобуса омона.

– А-а-а! Так то один парень меня узнал, с которым вы ещё в общаге шарпались – ну, ты помнишь!

– Да помню, помню! Только я и тогда не понял, чего это гопоту от тебя колбасит. Вроде издалека на человека похожа, а как увидят, так сразу драла! Ты часом не колдунья?

А вот это уже был удар "под дых". Люда растерялась. Юлька растерялась. Нашлась только Миклуха...

"Бобик" неожиданно вильнул и едва не выскочил на встречную полосу. Лёха, чертыхнувшись, вернул его на место, но теперь машина пошла как-то дёргано, и в ровное до сего момента гудение двигателя вплелись истеричные нотки. Лёха дважды передёрнул свои рычаги, пытаясь выровнять движение, потом вообще выключил зажигание и "бобик" по инерции откатился на обочину.

– Фуххх!.. – выдохнул он, с лёгким обалдением оглядывая приборную панель. – Что за чёрт?

– Водила хренов!!! – очнулся завхоз. – Угробить всех хочешь?!

– Да в порядке всё было... – принялся неуверенно отбиваться шофёр.

– Понабирают тут!.. – не унималось начальство. – Гондурас они знают, а машину отремонтировать не могут!

Лёха на это только потерянно молчал.

А в это же время в тонкой сфере "высоких мыслей" и "глубоких чувств" тоже бушевали страсти:

"Миклуха!!! Курдуплю зварьюваный [прим. – "...сумасшедший"], ты что – угробить нас решила?!" – в свою очередь давала разгон Люда. – "Я, конечно, понимаю – друг познаётся в беде, но не до такой же степени!"

"А шо он не даёт порулить?!" – с не меньшим возмущением упёрлась малАя.

"Рулить?!! Тебе ещё рулить не хватало?! Да правильно Лёшка делает!.."

"Да нужен мне твой Лёшка! – развоевалась малАя – Меня этот "зелёный" достал – "бу-бу-бу, не могу!" – курдыбалёнец несчастный!"

"Как ты с матерью... А кто это?!" – удивилась Люда.

И тут она почувствовала, что в "доме" ещё кто-то есть.

Этот "кто-то" мялся за Миклухиной "спиной", обиженно на неё набычившись, но вступить в разговор не решался, и оба выглядели, словно два нашкодивших пацана, которые, опустив головы, стоят перед взрослым, а сами украдкой продолжают обмениваться обиженными взглядами и тычками, только и ожидая, когда нотации закончатся. Причём заводила пытается ещё нахально качать права, а его товарищ по несчастью, который собственно был против всей авантюры, молча страдает за компанию. Естественно, заводилой была Миклуха. А вторым... Сначала Люда с перепугу решила, что это – очередная Миклухина "ипостась". Потом подумала, что Миклуха опять притащила духа какого-то леса. Но "приглядевшись", с удивлением поняла, что "дух леса" должен выглядеть как-то иначе: ну там – медведь, или волк, или хорёк на худой конец. Но выглядеть, как большой лохматый пёс, пусть даже буро-зелёного окраса, он не может. А этот – прямо барбос какой-то... или бобик... Бобик?!!

"Бобик", собственной персоной, вильнул воображаемым хвостом, и Люда едва сдержалась, чтобы не погладить виновато опущенную голову.

"Ну что же вы, ребятки, чуть аварию не устроили..."

Уши и хвост повисли окончательно. Зато "вспухла" Миклуха.

"Не-не! Это я порулить хотела! А он не давал! Это я виновата!"

"Типа, я не знаю, – буркнула Люда, пряча улыбку. – Ладно, свинтусы блохастые, что делать-то будем?"

"Поедем дальше?.." – осторожно предложила малАя и оба нарушителя с надеждой "посмотрели" на Люду.

"Попробуем..." – тяжко вздохнула та и взялась исправлять положение.

...А в кабине автомобиля продолжалась "буря".

– Одна машина, и то доехать не можем! – бушевал завхоз.

– Ну, не знаю, что случилось, надо смотреть... – неуверенно отпирался Лёха и приготовился уже вылезать наружу.

Люда торопливо потянулась к его плечу, упёрлась в баул, запаниковала и гаркнула громче, чем хотела:

– Лёш!

Он вздрогнул и обернулся. Вместе с ним обернулись и остальные.

– А-э-э, я хотела сказать, – смутилась она эффекта, – может, попробуй ещё раз завести?

В Лёшином взгляде появилась странная смесь недоверия и надежды.

– Ну, а вдруг получится? – скроила Люда невинную мордашку.

– Да, Лёх, попробуй! – вовремя поддержала Юлька. – Может это случайно, ну там – настроение испортилось или...

– ...критические дни! – встрял Олежка.

Юлька, не глядя, въехала ему локтём под дых, чем очень Люду порадовала.

– Вы ещё – мастера хреновы! – буркнул завхоз, но уже неуверенно, ибо надежда, пусть даже самая мистическая, всегда перевесит доводы рассудка.

И она перевесила.

– Ладно, – пожал плечами Лёша и повернул ключ зажигания.

"Бобик" с готовностью отозвался. С минуту все прислушивались к ровному гудению, но никаких отклонений не обнаружили. Тогда водитель совершил сакральные действия над рычагами у себя под боком и тронул машину с места. "Бобик" радостно покатил, набирая ход. Ещё понаблюдав за работой двигателя, Лёха решился и перевёл машину на свои любимые "шестьдесят". Ничего не случилось. "Бобик" продолжал удовлетворённо урчать, мимо окон нескончаемой чередой поплыли лесистые склоны, завхоз успокоился и снова задремал. Люда украдкой вздохнула. Но едва она расслабилась, как в голову начали лезть интересные мысли:

"Слушайте, ребята! А всё-таки, почему – зелёный?"

"Кто зелёный?" – отозвалась Миклуха, а "бобик" не отреагировал – он дорвался, наконец, до работы и слушал теперь только своего любимого хозяина.

"Так этот – курдыбалёнец твой".

"А какой должен быть?" – удивилась Миклуха.

И действительно, каким ему ещё быть! Это же "бобик"! Его хоть в жёлтый покрась, хоть в красный, он всё равно останется тем, кем и был создан – скромным работягой, цвета тяжёлого и опасного воинского труда. "Нет, всё правильно, – решила Люда, наблюдая, как тот со спокойной деловитостью наматывает километры. – "Бобик", он и есть "бобик"! Но вот почему он ещё и живой?"

"МиклусЕнька, а ты что, уже сама оживлять можешь, шо у тебя машины хвостом виляют?"

"А?.. Не-е-е, чего это я оживлять буду – это он сам!"

"Как сам? В смысле, от мотора?! Так что теперь – все автомобили?.."

"Да нет же! Это всё Лёшка твой!"

Люду неприятно задело это "твой", тем более, что слышала она его уже не в первый раз, и пора было ставить деточку на место. Единственно, сделать это стоило всё-таки поласковее, поделикатнее...

"Миклушик, ты таляпай, таляпай, да не заталяпывайся! Шо это ещё за "твой" – в женихи что ли записала?" – шутливым тоном пожурила она малУю.

"Бффффф... – почему-то смутилась та. – Ну-у-у, я думала, ты видишь..."

"Не поняла, чего это я вижу... в смысле – не вижу?" – забеспокоилась Люда. – "Э, цуречко [прим. – "дочечка"]! А ну колись..."

"Лю! Лю! Смотри! – вдруг взвилась деточка. – Там смотри – вороны!"

Люда дёрнулась к окошку и едва успела увидеть стаю ничем не примечательных ворон на обочине, которые мирно паслись на травке.

"Ну, вороны... и шо?! Для этого надо было так орать? – возмутилась она. – Чего-то ты начинаешь..."

"Ой, Лю, я тут давно спросить хотела, – тут же перебила Миклуха, – а "бидЕ" – это шо такое?"

"БидЕ?! – удивилась сбитая влёт Люда. – Ну-у-у... "бидэ" – это такой унитаз с фонтанчиком. А тебе оно зачем?"

"О-о-о, надо же – с фонтанчиком! Какая важная штука!"

"П...почему – важная?" – Люда почувствовала, что у неё с головой что-то не в порядке.

"А как же! – с апломбом изрекла малАя. – Если даже друг познаётся в бидэ!"

...Дремавший на переднем сиденье завхоз был внезапно разбужен подлым ударом в спинку кресла, потому что Люда с размаху вдавилась в неё всем своим баулом и ещё добавила лбом. Рикошетом откачнувшись, она привалила Юльку, перепугав своими стонами и всхлипами.

– Люськин?! Ты чего?! – принялась та отпихиваться всеми руками и ногами.

– Ой, не могу!.. Ой сдохну!.. – продолжала заваливаться в изнеможении Люда.

– Люсь!!! – взвыла подруга, потеряв терпение. – Прекрати немедленно!

– Фухххх... – Люду наконец отпустило, и она смогла сесть ровно. – Извини, Юльк, накатило.

Олежка с ехидной улыбочкой тронул подружку за плечо и уже открыл рот, собираясь выдать свои комментарии, но одного Юлечкиного взгляда хватило, чтобы закрыть его обратно. Хуже было с завхозом. Тот тоже начал возмущённо елозить на сиденье, собираясь обернуться и устроить молодёжи взбучку, и одного взгляда здесь было явно не достаточно. Потому, Люда заторопилась объясниться:

– А-а-а... стих помните: "Ночевала тучка золотая..."? – продекламировала он нараспев. – Ну вот... как-то само получилось такое, прям, лирическое:

"Ночевала тучка-прилипучка

на груди утёса-лилипута.

Но пришла прощальная минута

и осталася от тучки... кучка"...

Люда замолкла. Народ тоже молчал, тупо переваривая искорёженную ею классику. Не выдержал на этот раз Леша:

– Кхм... здОрово... А мораль?

– Ну-у-у прямо – мораль... – пожала плечами Люда, но неожиданно даже для себя задумалась на мгновение и вдруг вдохновенно выдала в "пространство": – Мы таку мораль привесим тута – обижать НЕ НАДО лилипута!

"Бобик" вильнул, заставив пассажиров возмущённо вскрикнуть и схватиться за ручки и спинки. Лёша виновато выправил машину, но терпение высокого начальства иссякло.

– Прекратить бардак! – взвился завхоз. – Прекратить отвлекать водителя! А ты тоже – уши развесил, как попугай малайский – на дорогу смотри!

Ушастый "попугай" на этот раз остался без комментариев.

– Да, Люськин, ты поосторожнее со стихами, – попросила Юлька, – а то не доедем.

– А что, может? – снова заинтересовался Лёша.

– Может, может!.. – заверила подруга. – На первой практике (тогда, правда, под гитару) водитель и часа не выдержал, сказал, чтоб мы не пели, а то он за автобус не отвечает.

– Ну, хорошая песня в дороге никому не мешала...

– Он тоже так думал, пока Люська матерные частушки про гаишников не врубила.

– Да-а-а?!

– Ага! – подтвердила Юленька, несмотря на отчаянные жесты стремительно краснеющей Люды. – Правда, не совсем матерные, – признала она. – Люсюньчик у нас девочка интеллигентная, так загнёт, что потом неделю будешь думать – чё сказала.

– Ну, это мы слышали... – хмыкнул Лёшка.

– А так – типа: "Полирую я свой жезл тщательно и вня..." – ай, Люськин! – "...внятно. Депутата тормозну, будет хоть при..." – ай! – "...ятно!" Уффф, больно же!

Люда, "полыхающая" как пламя революции, отчаялась достучаться кулаком под рёбра до сознания распоясавшейся подруги и потянулась прямо к горлу. Юлька придушенно пискнула.

– Эй, молодёжь! – возвысил голос завхоз, но вдруг резко поменял направление и заорал на водителя:

– Стой! Стой! Тормози!

– Да всё в порядке, Данило Петрович...

– Стой, говорят! Поворот пропустили!

– Какой поворот? Нам же прямо!

– Какой – прямо?! Прямо мы до утра добираться будем. Через перевал поедем!

– А там есть дорога?

– От, молодёжь! Там и была дорога, пока новую трассу не проложили. Так что, давай поворачивай!

– Ладно... – пожал плечами Лёха и взялся разворачивать машину. Подруги расцепились и принялись с интересом оглядываться, стараясь понять, куда их на этот раз везут. Но вдруг Юлька хлопнула себя ладонью по лбу:

– Ой, дура, дура!..

– А я тебе что говорила, – поддакнула Люда.

– Не, я не об этом... – не стала та отрицать очевидное. – У нас же карта есть! Олежка, ты куда карту сунул?

– А-а-а... э-э-э... – засуетился Олежка. – Так, у Рыжей! Вроде в кармашке... или не в кармашке... или не у Рыжей... – исказили его лицо тяжкие сомнения.

Но пока он блуждал в дебрях собственной памяти, Люда уже полезла проверить сумку и вынула из кармана сложенную "книжкой" туристическую карту.

– О, это дело, – обрадовалась она, разворачивая лист. – А где мы сейчас?

– По трассе Гуты проехали, – подсказал Леха.

– Гуты... Гуты... – принялась ориентироваться Люда, водя пальцем и напевая: – Щоби Гути не минути треба тутка повернути...

Карта была хорошая, топографическая, из недавно рассекреченных и изданных "двухсоток". Единственно, что в целях экономии не удосужились перевести названия. Особенно радовало обилие сёл и захудалых хуторов с громким эпитетом "Великий". Если не знать, что это просто "большой", поневоле задумаешься о мании величия у местного населения. Но попутешествовать местными топонимами Люде не дали. Юлька тоже заинтересовалась и принялась в нетерпении выдирать карту из рук.

– Ну, ДАЙ по-смо-треть!

– Зачем? – удивилась Люда, разжав от греха подальше пальцы, пока бумага не порвалась.

– Интересно же почитать!

– Ты осторожней, там всё-таки буквы... – серьёзно посоветовала Люда, нарочито отворачиваясь к окну и продолжая краем глаза наблюдать за подругой. Очень уж было интересно, как Юлька будет "читать" карту.

– Ой, можно подумать! – оскорбилась подруга, но на всякий случай склонилась к любимому и прошептала так, чтобы Люда не слышала: – А где мы тут?

Олежка с умным видом пригляделся, а после таким же конспиративным шёпотом сообщил ей:

– Ты вверх ногами держишь.

– Ой! – спохватилась Юлька и перевернула карту. – Так, так... А мы что, речку проезжали?

– Какую?

– Речку!

– Да какую речку?!

– Ну такую! Вот же написано – "Речка"!

– Та не "речка", а "Ричка"!

– А что, это не одно и то же?

– Ну, "речка" – это речка, а "рИчка" – это уже название. Так, подожди, Ричка же в другой области! Туда смотри, восточнее.

– Ой, а карта кончилась!

– На другую сторону переверни!

"Дурдом!" – подумала Люда и уже не стала слушать, до каких географических открытий дойдёт эта парочка, а решительно уставилась в окно.

Скоро показалась та самая старая дорога – раздолбанный и триста лет не ремонтированный асфальт уводил в сторону от трассы.

– А там точно можно проехать? – хмуро поинтересовался Лёха.

– Да ты ещё не родился, когда мы тут ездили! – заверил его завхоз.

– Оно и видно, – буркнул водитель и направил машину туда, куда ездили ещё до его рождения.

Сразу начало трясти и мотать из стороны в сторону. Стало не до карты. И без того чахлый асфальт быстро кончился и глубоко врезанные колеи грунтовки принялись всё круче забирать вгору. Попадались вырубки, заваленные кучами веток – свежих и старых, проросших кустарником. Время от времени дорога зависала над крутыми склонами, теряющимися в глубине среди деревьев. В дебрях забытого перевала скоро исчезла весёленькая травка на обочинах. Лес по сторонам постепенно сгустился и сомкнул сучковатые еловые стволы. Это ещё не было страшно, но уже стало не по себе. Все помалкивали, глядя в окна, только "бобик" натужно выл двигателем, то взбираясь на склон, то балансируя между рытвинами. Странное ощущение охватило Люду – словно идёшь в пещеру дракона. Ни дракона, ни пещеры не было даже близко, но чувство опасности – тёмной, затаившейся, только ожидающей случая, чтобы проявиться во всей силе – росло в душе с каждым поворотом и преодолённым подъёмом.

– Уй-йо! Глядите! – вдруг подскочил Олежка, тыкая пальцем в окно.

Люда едва успела увидеть из-за Юлькиного плеча, как на обочине промелькнул кол с насаженным длинным черепом какого-то животного. Но едва она откинулась на спинку сидения, как Юлька дрожащим голосом пролепетала:

– А вот ещё...

Показался такой же череп, который нахально скалил длинную зубатую пасть, а вслед за ним в просвет между мрачными разлапистыми елями "вплыла", словно новогодняя ёлка, единственная, наверное, во всей округе верба – старая и мощная, – свежую зелень которой на нижних ветвях густо дополняли трепещущие на ветру разноцветные лоскутки. На фоне сплошной тёмной хвои этот праздничный "наряд" смотрелся жутковато, как клоун в ужастике.

"Лю, а нам туда надо?" – неуверенно пролепетала Миклуха.

"Была б моя воля, вжиттю бы не попёрлась! – призналась Люда. – Даже не знаю, почему. А ты тоже что-то чувствуешь?"

"Лю, я не знаю, как там у вас – на кладбище, – многообещающе начала малАя, – но похоже это на... могилу".

"К-как, могилу?.. Ка-а-акую?.."

"Большую! Лю, давай туда не ехать?"

"Подожди, подожди! Там что, кто-то похоронен?"

"Нет, там кто-то умер... когда-то..."

"И там его могила? Ну, это ещё не так страшно..."

"Нет, ты не поняла, он сам стал могилой".

"Действительно, не поняла. Но теперь уже страшно!" – согласилась Люда и забеспокоилась: – "Ай-я-яй, надо срочно придумать что-то такое, чтоб вернуться..."

"Нога болит?" – нашлась малАя.

"...и голова", – поддержала Люда.

"Что – голова? Болит?"

"Нет – без мозгов. Умнее можешь придумать?"

"Поломать Курдыбалёнца?" – несколько обиженно предложила Миклуха.

"...И возвращаться отсюда пешком? – парировала Люда. – Головой-то думай!"

"У меня нету", – буркнула деточка.

"Всё сама..." – поняла Люда и приготовилась интенсивно думать.

В это время "бобик" перевалил очередной гребень и плюхнулся по самые оси в здоровенную лужу, словно специально поджидавшую на уступе склона. Рыча и обтекая грязью, он выбрался на другой берег и принялся взбираться на сам склон. Передок машины задрался кверху, и пассажиров запрокинуло на спинки сидений, вжимая в них, словно при ускорении. "Ого! Не слишком ли круто лезем?" – успела подумать Люда, и тут она ощутила тень.

Всего на мгновение, словно рядом прошёл кто-то большой, мимоходом загородив свет. Осталось только чувство холода и возникшее вдруг желание побыстрее отсюда выбраться. Но сразу вслед за этим "бобик" с задранным вверх капотом остановился и, несмотря на отчаянный вой двигателя, осел назад и начал юзом сползать вниз и вбок, съезжая с дороги в обрыв. Даже не успев испугаться, Люда инстинктивно пригнулась, а над её головой началась самая, что ни есть, настоящая паника.

– Стой!!! – заорал Олежка.

– Тормози!!! – помог ему Данило Петрович.

– Ай, падаем!!! – сообщила сногсшибательную новость Юлька.

– Тор...моза намок-ли... – выдавил Лёха, словно сквозь сцепленные зубы.

Но, перекрывая весь переполох, тревожным набатом ударил в голове крик Миклухи:

"Лю!!! Держись!!!"

Если бы это были обычные слова, то Люда ничего бы не успела сделать. Но Миклуху она могла понимать сразу и на всю глубину. Она буквально увидела, как начинают отрываться от почвы колёса их "бобика" и заорала, растопырившись во все стенки и багажи:

– Народ, "чимайсье пэнзля" – щас кувыркнёмся!

И всё – большего бы не сделал даже патентованный спасатель.

ХРЯСЬ!

БЗДЫМ!

ШМЯК!

Люда обнаружила, что лежит плечом на дверце, приваленная Юлькой и подпёртая баулом. Машина, всё ещё урча двигателем, замерла на боку и дальше лететь вроде не собиралась. Зато в салоне резко запахло бензином.

Дверца над ними лязгнула и сразу стало легче, так что Юлька даже начала елозить.

– Ой, здесь бензин разлился! – вскрикнула она.

– Из машины!!! – резанул снаружи Лёхин голос и тут же возмущённо рявкнул на кого-то: – Куда?!! Назад!!!

– Нога! Нога! – с переднего сиденья заорал басом завхоз.

Люда отчётливо представила картину: она – приваленная внизу, сверху Юлька – которая тоже не сможет сразу выскочить, сбоку застрял завхоз... и разлившийся в салоне бензин. Счёт пошёл буквально на доли секунды:

"Миклуха!!! Зажигание!!!"

"Уже! – бодро отрапортовала малАя. – Можете спокойно вылезать"

И точно – "бобик" затих, но стала слышна возня снаружи.

– Юлька, цепляйся быстро!

Фьють! – и Юлькина попа, сидевшая на Люде всей тяжестью сорока пяти килограммов, исчезла в вышине.

– Хватайся! – потянулись руки к Люде, она уцепилась за них и неожиданно легко была выдернута из щели меж сиденьем и баулом и водружена на край борта лежащего на боку автомобиля.

Пока она на четвереньках приспосабливалась спуститься с колеса на землю, мужчины уже решали следующую проблему.

– Куда?! Нога! Нога!..

– Так не вытянем! Давай брезент резать!

– Точно! А чем?

– Зубами, блин!

Раздался звук раздираемой ткани и под "раз, два, взяли!" – "ай, убьёте, черти!" массивный завхоз был извлечён наружу.

Люда обошла несчастный "бобик" и стала спускаться по склону вслед за парнями, которые тащили под руки Данилу Петровича. Юлька уже ждала внизу на уступе, наблюдая за эвакуацией широко открытыми глазами.

– Ой, а он может взорваться?

– Да! – жизнерадостно пошутил Олежка.

– Нет, – серьёзно ответил Лёша. – Уже не загорится, но на всякий случай...

И тут, третьим актом трагедии "Кувырки с автомобилем", начали появляться местные жители...

Откуда?! Вот откуда, скажите, в глухом лесу на заброшенном перевале, стОит только чему-то случиться, набегает целая толпа помощников?!

– Агоу! Йой! Люди! – появился дедок, шустро ковыляющий вдоль склона при помощи архаичной модели тросточки – раза в полтора выше хозяина. Образ горца дополняли старорежимный пиджак и шляпа. – Я вже туткоу, я вже йду!

Парни от неожиданности чуть не выронили завхоза, так вытаращились на спешащего к ним старожила. Люда тоже слегка обалдела, с весёлым изумлением наблюдая, как престарелый "горноспасатель", ни разу не запнувшись, преодолевает бездорожье. Дедок уже почти дошёл, когда сверху раздались бодрые мужские голоса:

– О, генде вони!

– Микола, давай сюди!

– Махом, хлопц╕, махом!

И с края покинутой так неожиданно дороги с треском и топотом посыпался целый десант. Съезжая и подпрыгивая, мужики докатились до "бобика" и оперативно на него полезли.

– Тягни!.. Давай!.. РазОм взяли!

Машина закачалась и в ней что-то звонко хрустнуло.

– Э! Э!.. – вырвалось у завхоза с Лёхой при виде такого варварского отношение к подотчётной технике, но мужики уже и сами заметили отсутствие людей.

– Ади, немА! – искренне разочаровались они, прекратив доламывать то, что уцелело при аварии. При виде их «горя», потерпевшие даже успели пожалеть, что так быстро выбрались. А пока они растерянно молчали, слово взял приковылявший первым дедок:

– Гоу, гайнал╕! Генде ми! – замахал он руками.

– Отек, Чеховичу вже тут! – обрадовались мужики. – ╢к дуж╕, д╕д Н╕коло?

– Та ж╕ю ╓кмай! – отмахнулся дед Никола. – Йд╕дь вж╓ сюдоу! – Те вняли совету и оставили «бобик» в покое.

Глядя, как четверо мужчин солидной развалочкой спускаются по склону, Люда почувствовала себя Красной Шапочкой. Тёмные рабочие куртки поверх выцветших рубах, тёмные рабочие штаны, заправленные в заляпанные землёй сапоги, тёмные от загара "дублёные" лица с чёрными шевелюрами – типичные дровосеки, разве что топоров на плечах не хватает. Впрочем, зная местные традиции, с таким же успехом можно было предположить в них разбойников-опрышков – и не хватало бы им всё тех же топоров.

Лесорубы подошли и первым делом гуськом прошествовали перед дедом, по очереди пожимая тому руку и желая, как водится, чтоб он был здоров. Закончив процедуру местного значения, они, видимо для придания большего веса своей "дипломатической миссии", собрались кучкой и приступили к основной части переговоров, сообщив приезжим, что "Славу ╤ссу". Как всегда, эта новость несколько озадачила оказавшихся на её пути горожан. Только Лёша, сразу ответил: "Навеки слава!", чем вызвал удивлённо-уважительные взгляды остальных. Однако, пароль был назван и местные потянулись на его звук:

– Здоров!.. – первый уважительно пожал Лёше руку. – Здоров!.. Здоров!.. Здоров!.. – эхом повторили остальные и каждый долго и с чувством – будто старый знакомый – подержал его ладонь.

Оказавшийся следующим Олежка, раскатал было губу на такую же сердечность, но получил лишь обыденное, словно "проходи не задерживайся":

– Слава ╤ссу... Добрдень... бридень... брдень...

Оставив Олежку озадачиваться несправедливостью жизни, мужики обминули девушек, лишь сочувственно буркнув нечто неразборчивое, и сразу перешли к завхозу. Тот посерьёзнел, пройнялся ответственностью, важно надулся. Местные тоже подтянулись. Даже Люда, наблюдая сбоку мужчин, и то почувствовала историчность момента.

И "встреча на Эльбе" началась...

– Сла-а-ава ╤ссу! – прозвучало с торжественным достоинством, словно чётко приложенная к козырьку рука. – Слава... Слава... Слава... – прокатилось следом, и с таким церемонным рукопожатием, что Люда прямо увидела перед глазами: "Командир 2-го Горганського фронту пан-отаман Олекса! З ким маю честь?" Она искоса глянула, как на это отреагирует их славный завхоз, и с гордостью отметила, что тот не подкачал:

– День добрый! – громыхнул в ответ Данило Петрович и важно, словно приказ главнокомандующего, извлёк из кармана пачку папирос: – Закуривай ребята!

– О! Д╓ку╓м, д╓ку╓м!.. – поблагодарили лесорубы и с уважением неторопливо угостились.

На дипломатической "поле" опять наступила пауза – мужики с завхозом и примкнувшим к ним некурящим Лёхой образовали свой круг и с удовольствием затянулись. Девушки и непринятый в "мужики" по причине повисшей на руке подруги Олежка попытались встать так, чтоб не попадать под дымовую завесу, но придурочный ветерок, по известному "закону костра", дул исключительно на них и удовольствия это доставляло мало. Лес уже прилично заволокло дымом, а Люда уже начала тихо звереть от местной манеры общения, когда самый ответственный из лесорубов, видимо делегированный бригадой для ведения переговоров, с непередаваемо-обыденной интонацией, словно так – о жизни, поинтересовался у Лёши:

– Ну... ╕ як воно?

"Зашибись! – сорвалась Люда. – До карьера не доехали, машину разгрохали, сами едва живы остались, сидим теперь тут с вами посреди леса – балду гоняем... Чего ещё пожелать-то?!" Нет, хорошо всё-таки, что не ей доверили разговаривать с местными, а то в их аварии появились бы первые пострадавшие! И как Лёшка это выдерживает?

Она с уважением отметила, что лицо того осталось серьёзным и ответственным.

– Нормально... – поддержал он светскую беседу и в свою очередь задал "животрепещущий" вопрос: – Вы тут лес заготавливаете?

– Та валимО помаленьку, – согласились лесорубы и тоже вежливо поинтересовались. – А чого ж вас сюди понесло? Ади толко л╕совози ходять...

– Срезать хотели, – просто пояснил Лёша и выразительно посмотрел на завхоза. – Торопились...

– Йо! Треба ж╕ж кумеку мати [прим. – «...разум иметь»]! - назидательно возвысили голос мужики. – Чорний перевал - то вам не спац╕рка!

– ...Не прогулка, – автоматически подсказала Люда, но тут же смутилась под удивлёнными взглядами коллег.

–╤ шо ж вам, б╓дакам, так сталося? – понятливо посочувствовали местные.

– Да вот так... – вздохнул Лёша. – Зад перегрузили. А на подъёме ведущие как поднялись... сцепление потеряли, так мы и сползли, – принялся объяснять он, и вроде сначала спокойно, но вдруг в сердцах сорвался: – Блин! Ещё и лужа эта дурацкая, что тормоза подмокли!

– То, бач, повЕзло, що УАЗ межи кАмен╕ вняв, а то бом лЕт╕в ген з того берда – о-о-о!

– Та знаю, – мрачно потупился Лёха, явно понявший едва половину, но смысл вполне уловивший.

Люде стало его жаль. Ведь действительно, послушался дурака-начальника, теперь будет мучиться совестью. А ведь на самом деле, что бы было... Нет! Она даже додумывать не стала – было и было, все живы и слава богу.

"Бе-е-едный Лёша! – проблеяло у неё в голове. – Ему ещё всё ремонтировать..."

Действительно – "бедный"... А завхозу хоть бы хны! Стоит себе, курит – важный такой... будто не из-за его дурости влетели! Убила бы, ей-богу!

"Дурак-начальник" неожиданно вздрогнул, удивлённо глянул вверх и провёл рукой по макушке. То, что осталось на ладони ему сильно не понравилось, и он принялся брезгливо оттирать ЭТО носовым платком.

"Хи-хи! П-птичка..."

"Миклуха!.. Хотя ладно, правильно сделала... Слуша-а-ай, а ты заметила, как местные с нами разговаривают?" – вдруг удивилась Люда.

"А что, нормально разговаривают! – завелась малАя. – Понимаешь с полуслова – полслова понимаешь, полслова не понимаешь...".

"Да нет же! – перебила Люда. – Ты не поняла. Сама посмотри. Ведь есть тут такой важный пан-начальник, и здоровались с ним, прямо как с министром, а... разговаривают только с Лёшкой! Видишь?" – обратилась Люда по привычке в человеческой манере.

Так говорить с Миклухой было конечно странным, но Люда посчитала глупым спорить с инерцией, и заодно можно было преподать деточке правила хорошего тона. А то не успеешь подумать, как оно уже лезет со своими выводами... Ну, вот опять!

Реальность чуть исказилась, всё вокруг приобрело другой оттенок восприятия, и Люда на мгновение, словно увидела свою компанию глазами местных мужчин: вот – большой пан-начальник, вот – две городские фифы с таким же городским хлыщём и вот... шофёр. Свой брат-работяга, в такой же, как у них неновой рубашке с закатанными рукавами, таких же тёмных брюках, хоть и приличного вида, но чтоб не жалко и в мотор лезть, с такими же мозолистыми ладонями. А ещё, с глазами человека, которому сейчас придётся много и тяжко трудиться, пока другие будут устраиваться с комфортом. Видение мелькнуло и исчезло, но осталось чувство вины – непонятно за что и перед кем.