Текст книги "Рыжик (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Мачальский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

– Мы уже и забыли про это, но вот Роман Николаевич напомнил и предложил нанести точки опробования на карту. Оказалось, никто так никогда не делал – чтобы все сразу. Обычно показывали только свои данные и свои же предположения подтверждали. А вот вместе...

Екатерина Львовна сделала эффектную паузу, от чего Люда непроизвольно напряглась, а монолог театрально подхватил Владимир Иваныч:

– А когда нанесли все на одну карту, они в точности легли на свои места: на юге – мел, на севере – олигоцен. А между ними получился тот самый пропущенный надвиг!

– И это значит, – опять взяла слово Екатерина Львовна, – что вы, Людочка, совершили своё первое геологическое открытие! – и "зубры" уставились на неё отечески-благожелательными взглядами.

Мысли в голове отчего-то разбежались, а из оставшихся крутилось только дурацкое "Я больше так не бу-ду-у-у!" Люда заметила, что переминается с ноги на ногу, шкрябает ногтями ладонь, кусает губы и больше всего на свете хочет загладить вину перед Отечеством за расчленение ни в чём не повинной толщи. Попытка смотреть куда-то в сторону тоже не принесла успокоения – из-за Олежкиного компа на неё уставились благоговейно распахнутые Юлькины очи. Ужас!

"Ну не смотрите на меня, как на икону Богоматери!" – мысленно взвыла Люда, отчаянно желая провалиться на месте и поглубже... До палеоцена... До мела!.. Прямо в докембрий! Она уже не отвечала за "глубину" последствий, когда внимание общественности отвлёк Роман Николаевич:

– От, пан Ромцю, вчитьс╕! Пь╓тдес╓т л╕т ходиш, ходиш, як той бузька по спасу, а воно – гоп! – ╕ мавпа! [Прим. – игра слов: «бузька» – аист, «мавпа» – обезьяна]

– Ну, не прибедняйтесь, Роман Николаевич! Вы же всех и надоумили.

– Та то ╓ та-а-ак... Но молодьож!..

– Ха! Ребята, а ведь теперь придётся переносить границу Боргушской зоны!

– А ну-ка, ну-ка... – "зубры" склонились над картой, едва не столкнувшись головами.

Видимо предполагалось, что Люда будет топтаться у них за спинами, заглядывать через плечо, дышать в ухо невысказанными вопросами... Когда-то, в другой жизни, так бы оно и было, но в теперешней, едва паника, вызванная повышенным вниманием улеглась, сейчас же вернулось уныние и ощущение давящей пустоты в душе. Потоптавшись ещё для приличия и, посчитав программу подвигов на сегодня выполненной, Люда грустно поплелась за свой стол – может хоть там посочувствуют?

Но и там до неё никому не было дела. Стол задумчиво поскрипывал деревянными "суставами", загадочно шуршал под руками дермантиновой столешницей, но не отзывался. Люда, в который раз, тяжко вздохнула и, оставив заслуженного "пенсионера" предаваться собственным воспоминаниям, пошкандыбала вон из комнаты. Никто её не остановил и даже не заметил.

Людыно появление Костик по обыкновению встретил строгим взглядом поверх монитора. Никакого видимого эффекта это не произвело. Она проследовала мимо, взобралась с ногами на лежанку и уткнулась носом в колени.

– Унылая пора, очей очарованье, – прокомментировал её позу Костик. – Приятна мне твоя... э-э-э... твоей депрессии краса!.. Что на этот раз?

– Шо? – Люда подняла глаза, но видеть при этом не начала.

– Чего грустим, говорю? – пояснил Костик. – На дворе ещё лето, а у тебя уже осень наступила.

– Осень... – задумчиво повторила Люда. – Да, осень... – и неожиданно вынув нос из колен, продекламировала в абстрактное небо:

– Осень наступила, высохли цветы... – Она подумала немного, прислушиваясь к чему-то своему, и завершила могильным тоном: – Подожди немного, будешь там и ты!

– О, как! – отметил Костик несомненное превосходство её вариации, и они опять надолго замолчали, настолько надолго, что даже легендарного терпения сисадмина не хватило.

– Мне, конечно, неудобно прерывать твоё инфернальное погружение, но-о-о... я тут, понимаешь, сам слегка офигел...

Предполагалось, что Люда хотя бы заинтересуется, ибо если "офигел" даже Костик, это должно быть "офигительно" интересно!

– Так вот, – не дождавшись реакции, продолжил он, – Я тут сравнил кое-какие карты... глянь сюда, пожалуйста!

"И этот туда же... Как вы мне надоели!" – подумала Люда, но глаза на монитор подняла.

– Вот это – карта мощностей титон-берриаса [прим. – пограничные яруса юрской и меловой систем мезозоя] того района, про который ты говорила...

С третьей попытки Люда вспомнила, что речь идёт про достопамятную пьянку, после которой её жизнь так круто изменилась... А теперь вообще кончилась!

– Вот это – ваш любимый барьерный риф, который тянется через весь регион... – бубнил своё Костя.

– Не "наш", а "ваш"... – буркнула Люда.

– Кто из нас геолог? – картинно поднял бровь Костик. – То-то! Так вот, обрати внимание на это сгущение изолиний – здесь у нас самый крутой рифовый массив в титоне. А теперь посмотрим на ярус ниже, в киммеридж. Тут барьерчик был поменьше, зато – ОП! – "блямба" на том же месте! Смотрим ниже, в оксфорд: рифчики, рифчики, рифчики... – ОП! – такая же "блямба"! Смотрим ещё ниже! Ну, тут фигня всякая... Переходим в палеозой, и сразу – в силур. Видишь линию биогермов [прим. – "рифов"]? Ориентация совсем другая... а "блямба" на том же месте. Да ещё какая – больше, чем в титоне! Но это ещё не всё...

Люда "внимательно" слушала, и если бы Костик хоть раз оглянулся, то выражение её унылого лица отбило бы ему всякий энтузиазм. Но он не оглядывался и поэтому увлечённо продолжал развивать идею.

– Сама понимаешь, такой перспективный участок не остался без внимания. И кроме бурения тут поставили хорошую геофизику. Вот данные сейсмики и – ОП! – всё на том же месте имеем могучий выступ фундамента. А вот тебе гравиметрия и – ОП! – там же имеем сурово отрицательную аномалию, считают, что это гранитный батолит. А вот ещё ко всему геохимия: марганец, ванадий, хром, никель, кобальт, медь и всякая другая хренотень. Микроэлементов – хоть ложкой черпай! Но и это ещё не всё...

Он, наконец, оглянулся и обнаружил у Люды такой несчастный вид, что сейчас же сбавил пафос, но излагать не перестал.

– В этом районе есть государственный заказник – ну, там, эндемики всякие, редкие виды. И где, ты думаешь, он расположен? Правильно, над нашими "блямбами" и "хренотенями". Но даже ЭТО ещё не всё...

Костик ещё раз оглянулся, нахмурился и потянулся за чайничком. Увидев заботливо протянутую пиалу, Люда поняла, что от неё ждут какой-то другой реакции, а не то мрачно-набыченое выражение, каковое она на себе обнаружила. Поэтому, она безропотно взяла чай и принялась его тихонько отхлёбывать. Возможно, стало легче.

– Ну вот, – продолжил Костик, убедившись, что "клиент" вменяем и способен воспринимать окружающую действительность, – а теперь самое интересное. Ты, наверное, слышала, когда училась, что ваш Пониженский университет – самый крутой в стране? И наверняка думала, что это просто трёп. А зря! Я сам проверил – из Понижена происходит чуть не треть нашей культурной и научной элиты, и среди них – десяток мировых знаменитостей, гораздо больше, чем из Столицы! И уж совсем интересно, что именно отсюда происходят воззрения о панбионике.

– Чего? – Люда, начавшая было слушать, болезненно скривилась.

– Ну, без поллитры тут не разберёшься, – признал Костик, – но если вкратце, то это теория, что понятия живой и мёртвой материи относительны.

– Угу: "Пациент скорее жив, чем мёртв" – "Пациент скорее мёртв, чем жив" – "Или пациент жив, или..."

– Не-не, не так радикально! – замахал руками Костик. – Всё гораздо элегантнее. Возьмём, например, камень...

– ...и кя-а-ак!.. – с надеждой продолжила Люда, но надежда её не оправдалась.

– Никаких "кя-ак"! – отрезал Костик строго. – А будешь шалить, надаю по попе!

– Ы-ы-ы... – скисла Люда.

– Так вот, сам по себе камень – мертвый, но составляющие его атомы – живые системы. И планета, состоящая из таких камней – тоже в определённом смысле живая...

– И гражданин от столкновения с камнем живой... в определённом смысле...

– Опять?!

– Бе-бе-бе!..

– Кстати, о птичках... в смысле – людях. Как раз очень интересно описано, послушай!.. Каждый атом нашего тела – живой, а вот молекулы – уже нет! В свою очередь неживые молекулы, соединяясь в клетки, образуют живую самоорганизованную систему. Сообщество клеток само по себе не является живой системой, а вот в виде нашего организма – сколько угодно. Ещё выше, организмы, в смысле люди, пока они не организованы, живую систему не представляют, а вот цивилизация – это уже живая система, способная к самоорганизации... Ты вообще слушаешь?!

Люда смотрела на него остекленелым взглядом и чувствовала, что смысл умных речей, словно кошка – не даваясь в руки и гордо подёргивая хвостом – проходит мимо.

– Попробуй представить, что Лес, – продолжил Костик, не вняв её мольбам, – на определённом этапе развития становится уже не скопищем деревьев, а такой вот живой самоорганизованной системой. А твоя Миклуха, в свою очередь, является квинтэссенцией развития этой системы, как бы её разумом, и сама представляет своего рода живую самоорганизованную...

– Костя-а-а!..

– Да-да?

– Понимаешь, Костя, – решилась она объясниться, – всё это о-о-очень интересно... но мне это уже...

ШАНДАРАХ!!! Дверь сисадминской коморки с грохотом распахнулась, заставив и гостью, и хозяина испуганно вздрогнуть, а на пороге возникла, светя безумно расширенными глазами, растрёпанная и захеканная Юлька.

– ЛЮСЬКИН! БЕГОМ! – выдавила она, тяжело дыша и упираясь руками в косяк. – Нас в "поле" посылают!

– К-как – в "поле"? Когда? – выдавила Люда, с перепугу уронив ноги с лежанки.

– Уже!!! – гаркнула та, не оставив возможности для сомнений. – Машина ждёт!

– Ой, так я сейчас... только сумку... – засуетилась Люда, но и тут её грубо прервали.

– Нафиг сумки – мы сегодня вернёмся! – Юлька, наконец, отдышалась и бросилась хватать Люду за руку. – Валим! Валим! Валим! – потянула она, безо всякого сожаления сдёрнув подругу с места.

И провожаемая восхищённым взглядом Костика, Люда с топотом вывалилась из сисадминской.

Внутрь деловито урчащего «бобика» Люда влетела как птичка, в том смысле, что свободного места там было, как у той ласточки в гнёздышке. Она вжалась Юльке в бок, втянула ноги поверх лежащего на полу мешка и упёрлась затылком в брезенты, нависавшие из багажного отделения. Но только она устроилась, как гора вещей, чуть не до потолка громоздившаяся сбоку от Юльки, зашевелилась и голосом Олежки сообщила: «Держите!», после чего на колени девушек лавиной сползло по увесистому баулу. «Все?» – нетерпеливо обернулся с переднего сидения завхоз и, убедившись, что даже если бы не все, то всё равно меж тюками больше не влезет, барским взмахом руки скомандовал: – «Поехали!» Лёха сдвинул один рычаг, передёрнул второй и, деловито ухватившись за руль, плавно тронул с места. Зажатая в уютной «норке» между дверцей, Юлькой и баулом, Люда начала успокаиваться, а успокоившись – уверенно проваливаться в хандру.

"Всё!.. – думала она, пока выезжали со двора и, как заведенная, повторяла: – Всё, всё, всё... Всё закончилось... Всё! Ни тебе – падать в обморок, ни – шарахаться от каждой тени... Ни драк, ни воплей в голове, ни дурдома в перспективе... Всё!"...

Люду тряхнуло и прижало к дверце. Следом, с громким "ай!", на неё навалилась Юлька вместе со своим тюком и принялась елозить и пытаться выпрямиться. Но пока она возилась, машина качнулась в обратную сторону и всех "усадило" на место. "Тут у вас на воротах такая яма..." – виновато сказал Лёха. "Рули!" – отмахнулся завхоз. Люда всего этого даже не заметила.

"Всё, гайка!.. – продолжила она, как только мысли перестали бултыхаться в голове, как вода во фляге. – Матвийко изменил, Миклуха сбежала... Жизнь налаживается! Или налажается – это с какой стороны смотреть... Теперь остаётся только – работа, работа, работа! Ну, ты же сюда работать пришла? Вот и не отвлекайся! Кстати, а чего это давно не едем?"

Люда "выглянула" во внешний мир и обнаружила, что "бобик" уже некоторое время стоит на месте перед главной улицей, не решаясь втиснуться в поток машин. "Та давай уже!" – не выдержал завхоз. "Та куда?!" – огрызнулся Лёха, нервно крутя головой. "Ты езжай – он пропустит, куда денется! Время, время!.." – с нетерпеливой убеждённостью рокотал завхоз. "Ну, тогда держитесь!" – вдруг проговорил Лёха и резко перевёл рычаг у себя под боком. "Бобик" дёрнулся вперёд, закачавшись на рессорах и заставив ближайший "жигуль" нервно взвизгнуть тормозами, после чего сорвался с места и лихим виражом втиснулся в образовавшийся просвет. "Уй-йо!" – восхитился Олежка. "Можешь, если хочешь", – удовлетворённо пророкотал завхоз. "Могу, но не хочу", – буркнул Лёха, приноравливаясь к неторопливо-нудному темпу дороги. Люда поняла, что ничего интересного больше не будет и вернулась к самокопанию.

"Итак, на чем мы остановились? А, на личной жизни... которой пока нет и не будет... Не, ну – подлость! Стоит найти симпатичного парня, а его уже какая-то лялька заарканила! Ва-аще!.. Так, стоп-стоп-стоп, мысли позитивно: она выцепила, пускай теперь сама мучается. А нам "нЕма цо мажить о небеских мигдалках" [прим. – "нечего мечтать про миндаль с неба"], работать надо. Как там сказал пан Ромцю? "Робота, то наше життя, або смерть«, о! Вот Миклуха бы меня поняла, Миклуха бы быстро нашла, чем... Мммать-перемать!!! РРРРРРРРР!»

– Эй! Ты чего?! – неожиданно получила она локтём в бок.

– Чего – "чего"? – содержательно удивилась Люда.

– Чего рычишь? – уточнила Юлька.

– Слышь, Рыжая, – встрял Олежка, – а прививки от бешенства ты делала? А то я с тобой в одном "поле" оставаться боюсь. Ещё покусаешь!

– Очень надо! – пробурчала Люда и въедливо добавила: – Пускай тебя Юлька кусает... и царапает.

– Лю-у-уськин! – возмутилась подруга и снова пихнулась локтём.

Люда зашипела от боли, но смолчала, решив, что на сегодня цирка достаточно. Тем более, что поймала в зеркальце заднего вида быстрый внимательный взгляд водителя. Но Лёха только глянул и отвернулся к дороге, а вот массивный затылок завхоза заинтересовано приподнялся и замер в предвкушении продолжения концерта. Люда набычилась и стала глядеть в окно. С минуту было тихо.

– Ну чего ты плетёшься! – не выдержал, наконец, завхоз. – Обгоняй, давай, обгоняй!

– Некуда же! – попытался возражать Лёха, но высокое начальство, раз уж взялось командовать, то попустить обратно не могло.

– Ты водитель или жаба парагвайская?! По встречной, давай!

– Мы там не вырулим!

– Вырулим-вырулим! Ты рули давай – понабирали тут шоферов...

Лёха нерешительно опустил руку на рычаг, и тут мимо них по той самой встречной промчалась, отчаянно сигналя, красная легковушка с обтекаемыми обводами. Завхоз только успел победно глянуть на водителя и открыть рот, как впереди раздался смачный "бздым!" и к сигналам машин прибавилась громкая ругань. Движение встало.

Лёха в сторону начальства даже не посмотрел и руку от рычагов убрал. Начальство в свою очередь сделало вид, что так оно и надо и до самого выезда на трассу терпеливо помалкивало. Вспухать оно начало, когда они набрали уверенные шестьдесят километров в час, и стрелка спидометра словно примёрзла к этой отметке.

– Чё плетёшься? Давай газуй! – не выдержал завхоз, когда их в очередной раз обогнал чёрный как ночь джип. Тот пронёсся мимо, будто они и вовсе стояли на месте, но всё же успел пренебрежительно помигать и даже что-то показать из окошка.

– Нормально... – отозвался Лёха, не поведя и глазом в сторону наглого обгонщика.

– Что нормально?! Что нормально?! – обиделось начальство. – Ты не разговаривай, ты газу давай!

– Я никому ничего не даю... – словно сам себе проговорил Лёха.

Тихо любезничавшие друг с другом Юлька с Олежкой, удивлённо примолкли, а Люда, которая всю дорогу уныло глядела в окошко, вздрогнула и уставилась в Лёшин затылок. Никакой дополнительной информации затылок ей не сообщил.

– Ты не умничай! Сидит тут, как республика Гондурас на своих островах! – раскипятился завхоз.

– Вы не правы, Данила Петрович, – стоически выслушав всю тираду, вежливо заметил Лёха, – Республика Гондурас сидит не на островах... – И не прибавил при этом ни метра скорости.

"Галёрка" сейчас же прониклась к нему немым уважением, а в "ложе" побурчали немного про, типа, умных, но смирились. Какое-то время Люда ещё прислушивалась, но продолжения не дождалась и снова уткнулась в окно.

За стеклом проплывали леса, которые чем дальше, тем круче взбирались на придорожные склоны. Рощи однообразно стройных стволов, перемежающиеся с домиками и пастбищами, могли бы вызвать умиление своей пасторальностью, если бы Люда не знала подноготную этой идиллии. Даже сейчас она ощутила атмосферу тотального выживания, драки без правил, угнетения каждого, кто хоть немного отстал и не сумел выжить остальных. Бррр!.. Её аж передёрнуло, настолько сильным оказалось нахлынувшее чувство всепожирающего эгоизма. Нет, граждане, в лес по грибы – увольте! Даже в городском скверике и то приятнее... Хотя было за этим и что-то ещё, смутно ощутимое, огромное, словно основа всего сущего, как бы высокопарно не звучало такое определение. Почему-то вспомнились Костиковы "бредни", которые словно приобретали глубинный смысл при виде всё заметнее выпирающих сквозь корни деревьев каменных "корней" гор. Люда сама не заметила, как "с головой" окунулась в новые ощущения.

"Лю, а куда мы едем?"

"А чёрт его знает... Так и забыла спросить".

"Ну, так спроси, я что ль за тебя должна всё делать?"

"Ладно, сейчас спро... Миклуха!!! Ты?!!"

"Ой, шо случилось – шо так орать?"

"Шо случилось?! ТЫ ГДЕ БЫЛА, ЗАРАЗА МАЛАЯ?!!"

– Ай!!! Люськин, ты чего дёргаешься?! – прорезался возмущённый Юлькин голос.

– А?! Ой, прости... – Люда обнаружила, что в порыве "радости" её ступня съехала со своего мешка и агрессором "ворвалась" на подружкин, придавив той ногу.

– Рыжая, ты что – привидение увидела? – выглянул из-за Юлькиного плеча Олежка.

В зеркальце над лобовым стеклом мелькнули озабоченные Лёхины глаза. Мало того, даже дремавший последние полчаса завхоз проснулся и закряхтел, с трудом поворачивая "бычью" шею.

– Что тут ещё такое?! – грозно вопросил он, сверля Люду "начальственным" взором.

Люда поняла, что надо спасать положение.

– Но-о-о...ногу свело, – пожаловалась она, не найдя ничего умнее. – Засиделась что-то.

– Может остановить? – бросил Лёха не оборачиваясь.

– Не-не, не надо! Юж помалу, не беж до пыска...

– Чё?.. – вытаращился в зеркало Лёха, а в голове у Люды "бултыхнулось" от приступа Миклухиного веселья.

– А-э-э... В смысле, уже нормально, не обращай внимания.

– Ой, да у этой инвалидки вечно что-то схватит – то ногу, то голову... – неожиданно поддержала Юлька.

Люда одарила подругу многообещающим взглядом, но та в ответ только понимающе поджала губы. Завхоз попытался с подозрением следить за их переглядками, но из состояния задом наперёд ему это быстро надоело и он, кряхтя, вернулся в нормальное положение. Порядок восстановился, и поездка продолжилась своим чередом. Теперь можно было и поговорить.

"Ну, так я повторяю свой вопрос – где ты шлялась?"

"Ой, ну мам!.. И вообще, я первая спросила!"

"А два пункта семейного кодекса знаешь?" – как бы невзначай "закинула" Люда.

"Никакого "пукта котекса" не знаю!" – отмахнулась Миклуха, собираясь продолжить возмущаться.

"Пункт первый – мама всегда права!" – перебила её порывы Люда.

"А если не права?!" – немедленно уцепилась деточка и... попалась.

"А на это существует пункт второй..."

"Ну вот, я же говорила!" – обрадовалась Миклуха и Люда с чувством припечатала:

"...Если мама не права – смотри, пункт первый!"

"В смысле – "смотри"?.. А! Обманщица!"

"Почему сразу – обманщица? Закон джунглей!"

"Ну, Лю-у-у!.."

"Не лю-у-у... Знаешь, как мне было плохо, да?" – сменила Люда тон.

В этом и было преимущество их положения – когда не надо ничего объяснять, достаточно вспомнить или представить. Люда только чуть-чуть приоткрыла свою недавнюю пучину отчаяния и Миклуха немедленно воспылала сочувствием:

"Ма-а-а-а!.. Ну не надо так переживать! Я же больша-а-ая!.."

"Глупость ты моя – большая-пребольша-а-ая... Ладно уж, расскажи хоть, что видела".

"Ой, Лю! Мама! Я могу ТАКОЕ!.. Такое!.." – малАя аж захлебнулась от восторга, видно только искала повод, чтобы поделиться. – "Я могу быть... быть там..."

"Да где?!" – не выдержала Люда.

"ВЕЗДЕ!" – восторженно выпалила Миклуха и от неожиданности Люда непроизвольно "хрюкнула" в нос. Быстро глянув, не видел ли кто её "позора" (никто не видел: Юлька занималась Олежкой, Лёха рулил, завхоз дремал), Люда старательно придала лицу твердокаменное выражение и снова прислушалась. Малую несло!

"Вот я – тут, а могу – раз! – и не тут! А могу вообще сразу – и тут, и там! Это как... как...

"...Как – едет Вася на машине весь размазанный по шине?" – не удержалась Люда.

"Ну, Лю! Я же объясняю!" – обиделась Миклуха.

"Ладно, ладно... И как ощущения, когда – и тут, и там?"

Миклуха призадумалась и вполне серьёзно ответила:

"Хреново. Точно, как – размазанный по шине!"

Люда не "хрюкнула", не "прыснула" и не совершила ничего столь же неприличного только потому, что вовремя закрыла рот ладонью.

"Ну, Лю! Шо ты всё смеёшься!.."

"Прости, малЕнька! Я не смеюсь, я просто радуюсь... Ты рассказывай, мне очень интересно".

"Ага... Мам!.. А знаешь, а ещё я была... дома".

От этого заявления Людыно сознание зависло, в надежде, что скоро всё само собой разрешится, и только подсознание продолжало задавать глупые вопросы:

"У меня?"

"Не!!! – возмутилась Миклуха. – У меня! Я же тебе говорю – я была ДОМА!"

"В лесу?" – продолжала тупить Люда.

"Ну Лю!.. Каком лесу?! В лесу я БЫЛА, а там была Я!"

Если чего Миклуха и добилась своим объяснением, так только того, что теперь зависло и подсознание.

"Ну малЕнька, я же совсем-совсем не знаю, как там у тебя – ДОМА", – осторожно заметила Люда, вероятно уже спинным мозгом.

"Уйффф!.." – в сердцах фыркнула малАя. Люды ощутила её отчаянную решимость, но не успела испугаться, как перед глазами у неё всё поплыло...

...Это был город. А может не город, но как только Люда пыталась всмотреться в расплывчатые туманные силуэты, они тут же превращались в привычные ей здания, аллеи, улицы. А ещё был воздух, весь пропитанный Солнцем и простором. И ощущение близкого моря, как оно запомнилось из далёкого детства, когда она с родителями единственный раз отдыхала в санатории. И вообще, весь город был какой-то картинно-приморский, какие Люда видела только в кино, словно созданный воображением, восторженно влюблённым в свой "город у моря". А ещё было ощущение спокойного счастья – здесь был её дом, здесь была ОНА.

И с этим чувством Люда очнулась...

"Уххх-хо... – процесс возвращения сознания из спинного мозга занял какое-то время. – Страна моя Гваделупа! Где это?!"

"В Гвадылубе?.." – нерешительно переспросила малАя, неожиданно спущенная с "горних высей" своих воспоминаний.

"Ка-а-акой Гвадылубе?.. А, Гваделупе!.. Нет-нет, это я так, пошутила..."

"Жаль! – искренне огорчилась Миклуха. – Я думала, ты знаешь..."

"Я знаю?!"

Люда, которая сама уже мысленно воспарила к "южным морям", вдруг поняла, что не всё так просто, и этот Миклухин "дом" может оказать чем угодно, вплоть до банальной свалки. Всё ведь зависит от восприятия! Это мы умиляемся на цветочную клумбу, а любая собака потянется не к ней, а к совершенно неэстетично благоухающему мусорнику. И бог его знает, какая "эстетика" заложена в сознание у малОй.

Но ещё больше Люду поразила мысль, которую она тут же Миклухе и "озвучила":

"Слушай, мацёнька, а почему ты вообще вернулась?"

Эффект превзошёл все ожидания – Миклуха молчала целую минуту. Потом ещё полминуты сопела, а потом почему-то ударилась в гонор:

"Могу и уйти!"

"Ага..." – облегчённо вздохнула Люда, отлично почувствовав, что стоит за этой внешней ершистостью. Она бы сама так ответила. Да и отвечала сплошь и рядом, когда нужно было просто и ясно выразить свои чувства. А потом сама же страдала, злилась на себя и грубила дальше. Поэтому, Миклухины подростковые комплексы нежданным бальзамом пролились на её исстрадавшуюся душу. Зато малАя, почувствовав, что её раскусили, напыжилась ещё больше:

"Не веришь, да?! Не веришь?!"

"Верю, верю..." – уголки губ сами собой начали растягиваться в глупой счастливой улыбке.

"Нет, ну она не верит!.." – продолжала кипятиться деточка, но как-то совсем не страшно.

...Люда смотрела на проносящиеся за окошком крутые склоны первых ущелий, слушала деловито-ровное урчание двигателя, поддакивала время от времени Миклухе, которая всё порывалась что-то кому-то доказывать... И улыбалась. И побоку ей было, что опять начнутся сюрпризы и нервотрёпка, что отдалившаяся было перспектива дурдома опять начала приобретать реальные очертания, и что снова ей грозит на ровном месте попасть, встрять, влететь в историю любой степени потрясения, вплоть до мировой катастрофы. Даже любовные страдания отошли на второй план.

"Скажете, дура? Ну, дура..." – ответила она Лёхиным глазам в зеркальце, заинтересованно за нею наблюдавшим. – "Побыть хоть какое-то время дурой – неотъемлемое право любого культурного индивида", – постановила Люда и показала язык. Глаза в зеркальце дрогнули и исчезли из поля зрения.

Воодушевлённая лёгкой победой, Люда решилась побезумствовать и таки спросить, куда они едут. Она обернулась к Юльке, но обнаружила, что та уже сладко прикорнула на надёжном мужском плече. Тогда Люда обнаглела окончательно и пристала к хозяину этого плеча.

– Олежка, слышь?.. Эй!.. – ненавязчиво обратила она внимание, переклонившись через сопящую Юльку и укоризненно промолчавший баул. – Ты не в курсе, куда нас везут?

– А? – не дослышал тот, но быстро сориентировался: – А! Данило Петрович на буровую "ключ" везёт, а по дороге нас на Юс...

ГРРРРРР – что-то чёрное и страшное с рёвом обогнало их "бобик", заглушив название.

– ...карьер. Наши решили, что нам будет интересно посмотреть рифовые из...

ГРРРРРР – повторно нагнало и обогнало их чёрное страшилище, оказавшееся крутым байком. И тут же сзади надвинулся рёв моторов и целая кавалькада черных "кожаных" байкеров с длинноволосыми и такими же чёрными и "кожаными" девицами на задних сидениях стала обгонять "бобик", упорно выжимающий свои "шестьдесят". Юлька проснулась и ошалело уставилась в окно. Завхоз тоже проснулся и сопроводил неформалов неслышным за шумом, но явно нецензурным эпитетом. Лёха продолжал невозмутимо выдерживать скорость, удостоив крутых хлопчиков и девчат лишь мимолётного оценивающего взгляда. В свою очередь, не удостоив служебный УАЗ даже взглядом, кавалькада "прорычала" мимо и начала удаляться. И так бы всё наверное и обошлось, но тут Олежку потянуло на подвиги. Воодушевлённый близостью подруги, он быстро приспустил стекло и высунул руку в щель, продемонстрировав своё отношение ко всяким понтовым наворотам. После чего, довольный как слон, повернулся к Юльке. "Герой" не учёл лишь одного – на байках тоже есть зеркала заднего вида.

Лёха вдруг дал по тормозам, и всех качнуло вперёд. А когда вернуло обратно, то оказалось, что перед ними, в отдалении каких-нибудь два десятка метров стоят поперёк дороги мотоциклы и с них весьма недвусмысленно слазят, поигрывая цепурами, суровые ребята.

– Кажись, бить будут... – дрогнувшим голосом вякнул Олежка, хватая подругу за руку.

– Так газу, газу давай! – взял командование завхоз, показывая самое героическое из направлений – в обратную сторону.

– Так не оторвёмся. Пусть хоть от мотоциклов отойдут, – мрачно прикинул Лёха, не выпуская руля, и весь как-то подобрался, словно готовясь к драке.

...Драка... Кому это надо! Драка – это состояние души, как сказал бы классик, если бы такой в природе был. Чтобы любить подраться, нужно чтобы "чесались" кулаки, и чтобы фингал под глазом был предметом гордости, навроде медали или почётной грамоты. Ничего подобного в Людыной душе не было и, вопреки мнению друзей, всем видам боевых единоборств она предпочитала лёгкую атлетику. А чтобы заставить её лезть в драку, нужна была очень, очень веская причина. Например, такая:

"Гляди, жлоб!"

"Опа-на! Ой, шо щас будет!.."

Среди черно-кожанных мускулистых парней, с неторопливой ленцой приближающихся к машине, явственно выделялась долговязая фигура. И такой наглой уверенностью от неё веяло, что никаких душевных сил не хватило бы удержаться. Люда закусила губу и водрузила свой баул вторым этажом на Юлькин.

– Э-э-э!.. – возмущённо начала та, но Люда была уже вне досягаемости доводов разума. Освободившись от "мешков безопасности" она энергично полезла из машины.

– Бить будет... – заклинило на "любимой" теме Олежка.

– Люськин, ты куда?! – забеспокоилась Юлька, сунувшись следом, и едва не получила по носу дверцей.

С грюком поставив жирную точку на их ближайшем будущем, Люда вразвалочку, с руками в карманах, обошла машину, облокотилась на радиатор и в позе "загораю-где-хочу" принялась ожидать последствий.

Те, от кого собственно и зависели последствия, удивились и начали переглядываться, не торопясь понимать "тонкие" намёки.

Люда зажевала губу до половины и для убедительности перебросила "хвост" на плечо – А ТАК?

А так оказалось совсем другое дело! Жлоб матерно охнул и принялся хвататься за куртки и цепуры, что-то горячо втолковывая. Парни сгрудились вокруг, поглядывая то на Люду, то на перепуганного товарища и только растерянно почёсывали шипастыми браслетами бритые и патлатые затылки.

Люда терпеливо ждала. "Бобик" за нею нервно порыкивал мотором, ощутимо давя в спину напряжёнными взглядами своих пассажиров.

Тем временем жлоб, видя сомнение на лицах, принялся громко и так же матерно божиться. Его отчаяние убедило – ребята пожали клёпанными плечами, решили видимо, что они и так банда, и потянулись к оставленным подругам и мотоциклам. Взревели моторы, и чёрные тени быстро исчезли в клубах выхлопов. И вовремя – вслед за ними, деловито обогнув "бобик", пронеслась дорогой фура.

"И всё-о-о?!" – разочаровано протянула Миклуха.

"Не поняла, а ты шо хотела?"

"Ну, как бы..." – замялась малАя, но за её словами отчётливо маячил удалой размах киношного мордобоя.

"Ка-а-анешна! – возмутилась Люда. – Тебе-то ничего не грозит!"

И так, кипя благородным негодованием, она повернулась, чтобы идти к своим...

...Из "бобика", почти прилипнув к лобовому стеклу, на неё смотрело три пары очумело вытаращенных глаз, являя собою ненаписанный шедевр сакральной живописи. Четвёртая пара отсутствовала – Лёха, опустив голову, глядел куда-то в руль, но тоже был, наверное, злой как чёрт на Люду за её выходку.

"Ммм-ма дорогая! Это же они из-за меня и уехать не могли... – запоздало сообразила она. – Ой, как стыдно!"

"А шо такого!" – влезла малАя, у которой ответственность перед обществом на авантюры не распространялась в принципе.