Текст книги "Рыжик (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Мачальский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)
Annotation
Мачальский Дмитрий Викторович
Мачальский Дмитрий Викторович
Рыжик (одним файлом)
НЕОБХОДИМЫЕ ПОЯСНЕНИЯ. Автор попытался передать речь героев, как она есть, во всей её колоритности. Поэтому она не слишком литературна и изредка содержит выражения на украинском и польском языках (точнее, на их диалектах). Украинский текст подан курсивом и украинскими буквами, так как иначе получается нечитаемо. Разница в произношении только на две буквы: "е" – читается "э", "и" – читается "ы" (как в иностранных словах типа «цинк» и «мерседес»). Есть ещё обратное "╓", читаемое как русское "е", "╖" – которое «йи», апостроф – который "ъ", но это совсем мелочи. Польский язык гораздо сложнее и передаётся русским написанием без выделения (к сожалению, редактор сайта его не воспринимает). Слова и выражения, которые не могут быть поняты ни по аналогии, ни из контекста, пояснены примечаниями: [прим. – «....»]. Немного сложно, но мне кажется, что «одесский» язык не менее далёк от литературного русского, а я ни разу не видел, чтоб хоть один «шлимазл» мне его переводил.
И ещё одно... Не верьте тому, что тут будет дальше написано. Никогда, слышите, НИКОГДА ни один самый кабинетный геолог не отзовётся пренебрежительно о труде полевиков, потому что "поле" в геологии – это святое. А так, как здесь изображено – это отзывались о полевиках "большое панство" бухгалтеры. Вот! Ну а в остальном, всё правда... почти.
___ _______
"Начнём простенько... с извержения вулкана.
Ну а дальше – по полной!"
("Моя прекрасная няня", сценарий детского спектакля)
___
– Свобода!!!
Тимоха так орал, что с вековых буков, серыми громадами обступивших поляну, сыпались не то что листва с ветками – белки! Не сыпались только вороны. Их ворОнье "Не умеешь летать, не выпендривайся!" злорадно кружило над кронами, оповещая на пару с Тимохой весь лес, что здесь студенты празднуют выпускной.
– Тимоха уймись! – заткнула уши Надька. – Бо рожУ прямо тут, и виноватый ты будешь!
Ноль внимания!
– Живём!!! – И салют из конспектов посыпался на траву и головы однокурсников.
– Вщухни [прим. – «заткнись»], Т╕моха, – поднялся ему навстречу Назар и попытался, расставив руки, его перехватить.
– Назарку... – споткнулся тот о препятствие и уставился на товарища влюблённым взглядом: – Назарку!.. – И вдруг подпрыгнул и повис на нём. – Диплом!!!
Назар гепнулся на спину, Тимоха – на него, но под дружное "слезь, дуролом!", вскочил и погнал опять вокруг костра:
– Уррра-а-а!!!
Серёга отвлёкся от шашлыков и протянул руку навроде шлагбаума поперёк дороги – Тимоха её перепрыгнул, и Серёга философски вернулся к приготовлению закуси. Эдик понимающе хмыкнул и коварно подставил ногу – Тимоха со всей дури на неё наступил, и Эдик запрыгал, ругаясь нехорошими словами. А Тимоха продолжил концерт:
– Диплом!!! Диплом!!! Свобода!!!
– Заткнись придурок!!! – заорала Юлька и кинулась вдогон. К ней присоединился Эдик, жаждущий отмщения. Втроём они проломили росший рядом куст, растоптали рюкзак с остатками припасов и уже нацелились на святая-святых – кулёк с пляшками [прим. – "бутылками"], но опытный Серёга и тут оказался навысоте, моментально выхватив "смысл праздника" из-под ног вандалов. В общем, весь народ веселился. И только Людка тихо и задумчиво сидела "по-турецки" у остатков костра.
– Хандрит? – кивнула на неё Юля, тормознувшись на секунду, чтобы отдышаться.
– Угу... – буркнула Надька и, придержав живот, присела рядом. – Люд! А, Люд! Ты шо там шаманишь?
– А?.. – та очнулась и непонимающе заморгала. Надька посмотрела на "убогую" долгим сочувственным взглядом и только рукой махнула:
– Ойхх... Горе рыжее... Сыграла бы что ли?
– Не-ха-чу, – набурмосилась Люда, украдкой зыркнув в сторону гитары... И словно поймала ответный укоризненный "взгляд" из травы – такой одинокий, покинутый... Сердце моментально сдавило щемящим чувством вины.
"Нет! Нет! Нет!" – Люда замотала головой, не позволяя сочувствию растравить душу. – "Она не смотрит... она на меня не смотрит... Она вообще не может смотреть! Гитара – предмет неодушевлённый... она меня поймёт и простит".
Люда поспешно отвернулась и уставилась куда-то в пространство. Но скоро поняла, что в пространстве этом мимо Серёги не пройдёшь...
Тот занимался доводкой шашлыка на жаровне. Серьёзно занимался, можно сказать, вдумчиво, с неспешной элегантностью мастера. Люда понаблюдала за уверенными движениями его рук... Отметила, как мужественно смотрятся рукава рубашки, подвёрнутые с размашистой небрежностью... Позавидовала шампурам, которые Серёга время от времени с нежной заботой оборачивал... И с ощущением полной безысходности поняла – это судьба! "Что ж ты у меня такая тютя! – возмутился внутренний голос. – Другая бы на твоём месте хватала и тащила. Вот Надька, гляди – ррраз! – и выцепила своего единственного. Учись! Даже Юлька, дурэпа, каждые полгода – по "единственному"... А ты?! Э-эх!" Люда тяжко вздохнула. Щемящее до слёз чувство снова украдкой вползло в душу. На этот раз – под предлогом неразделённой любви. Гррррррр...
– ...Да брось ты мучиться из-за этой геофизики! – пробился сквозь переживания Надькин голос. – Кто её учил вообще!
"Я учила!" – обиделась Люда, но Надьке ничего объяснять не стала. Пусть думает, что из-за геофизики.
...Когда на последнем экзамене ей попалась "Гравиразведка", она думала, что упадёт прямо там, перед столом преподавателя. И полчаса подготовки ничего не изменили, ибо нельзя вспомнить то, чего не знаешь. У других на этот случай были шпаргалки, но у неё с этим был суровый напряг. И вот за это теперь страдала...
– Ну?.. – сказал преподаватель.
– Мнэ-э-э... – многообещающе начала Люда. – Гравитация является силой... В Космосе гравитация...
– Так, – прервали её, – давайте опустим происхождение Вселенной.
– Давайте, – уныло согласилась Люда, собиравшаяся как раз с этого начать.
– Скажите мне лучше, какая сила характерна для земной поверхности?
– Ссс...сила притяжения? – выдавила Люда, внимательно следя за глазами преподавателя.
– Хорошо. Чем характеризуется сила тяжести?
– У-у-у...ускорением свободного падения? – с надеждой выдала она и по скучающе-благожелательному выражению поняла, что угадала. – А! "Жэ" равно девять и восемь метра в секунду за секунду.
– Отлично. Всегда ли ускорение равно "жэ"?
– Нннет... А! На экваторе меньше... И на полюсах... – глаза препода начали расширяться, и Люда поспешно исправилась: – ...в смысле – больше!
– Ну, да... А ещё где?
– Г'где железа много... например. В смысле – руды... А! Где нефть – там меньше.
– Правильно! Так что изучает гравиразведка?
– А-а-а...
– Ну-у-у?..
– А-а-а...номалии силы тяжести!
– Ну вот, а вы боялись! Давайте зачётку...
Даже не глянув на оценку, Люда устало поплелась на выход. За дверью она, как положено, тут же попала под перекрёстный допрос: "Как?!" "Что?!" "Сколько?!"
– Не знаю, – только и буркнула расстроено.
– Э-э-э?! – не поверили ей и отобрали зачётку. – Так – "добре"!
– Ну вот!.. – неизвестно с чего Люда расстроилась ещё больше. То ли от незаслуженности, то ли от того, что единственная четвёрка по спецпредметам... Но сокурсники её не поняли.
– Ты чё, дура?! – объявили ей, и с благородным осуждением отвернулись от "зажравшейся" зубрилы. Только Надька посочувствовала. И как тогда начала, так до сих пор не могла остановиться...
– Да ты ещё нормально ответила! Спроси любого, эти их геофизические "матюки" никто ва-а-аще...
– Центростремительная редукция с ПО-О-ОЛНОЙ поправкой Буге... – задумчиво вставила Люда.
– Шо? – не поняла Надька.
– ...имела ВОЗ-МУ-ТИТЕЛЬНО гравитирующую потенцию, – серьёзно закончила Люда.
– А, ну да... Ты ж у нас поэт!
Люда собралась обидеться на "поэта", но тут бандитствующие элементы бросили петлять меж стволов и с криками-воплями вынеслись на поляну.
– С дороги!
– Куда лезешь, идиот?!!
Люда даже удивиться не успела, как со своевременным "по-о-оберегись!" ей шибанули кроссовкой по затылку, едва не оторвав её "лисий хвост".
– Э! Полегче! – взвыли они с Надькой напару, но виновники опять скрылись в лесу.
– Эй люди, сделайте шо-нибудь! – возмутилась Надька. И тут Людке пришла в голову Дикая Идея... Дикая, но сымпатышная.
– ЩАС, – сказала она с выражением, схватила ведро и метнулась к роднику.
А когда банда придурков вернулась, их ждал небольшой сюрприз.
– Т'ты чего? – стопорнулся Тимоха об Людкину худосочную фигуру, выросшую поперёк дороги с подозрительно тяжёлым ведром в руках.
– ...Эть! ...Йеть! – врезались Юлька с Эдиком в Тимохину спину, но, узрев композицию "Девушка с ведром", моментально забыли про погоню. – Лю...уськин! Рыжая, ты это брось! – забеспокоились они, выглядывая из-за Тимохиных плеч.
– Сей-час... – сразу согласилась Люда и начала раскачивать ведро. – Раз! Два! Три!!! – Хлобысь! – и окатила всю троицу холодненькой ключевой водицей.
– Ёть!!! Дура!!! – рванулись в стороны Эдик с Тимохой, но Юлька замешкалась, и большая часть удовольствия досталась ей.
– ЫЫЫЫЫ... – натужно втянула она чуть не весь запас воздуха лесной поляны, дала немного "взбродить" внутри... и выдала обратно в удесятерённом количестве: – ИИИИИИИИ!!!
Юлька обтекала, растопырив руки, и визжала так, что у всех позакладывало уши нафиг. А когда капель с ультразвуком пошли на убыль, она опустила на Людку взгляд, которому позавидовала бы и сама Богиня Мести:
– НУ-У-У ВСЁ!
"Рятуймося, бо ми того варт╕! [прим. – «спасаемся, бо мы этого стоим»]" – поняла Люда и, с лихим разворотом – аж собственный «хвост» хлястнул по носу – кинулась тикать.
Остановилась она, когда поняла, что за нею никто не гонится. Остановилась, перевела дыхание и огляделась вокруг. Да так и замерла с приоткрытым ртом в попытке то ли вдохнуть, то ли выдохнуть, то ли сказать что-то эпическое. Ибо потомственному обитателю городских закоулков было тут чему удивиться.
Вокруг был лес. Даже больше – Царство Леса, накрытое где-то в вышине пеленою развесистых крон. Среди этих деревьев, наверное, ещё предки прятались от татарских набегов. Огромные стволы-колонны, покрытые надписями, как байкеры татуировками, своей серостью создавали ощущение туманной дымки. Под ними даже не росло ничего крупнее чахлой травки. И только в одном месте...
– Бе-е-едненький... – невольно вырвалось у Люды, когда её взгляд нашёл единственный тонкий ствол в округе, да и то повреждённый. Деревце, словно в родительских объятиях, притулилось между мощных корней одного из патриархов, но это его не спасло. Стволик был сломан в нижней трети и жиденькая крона бессильно провисла до земли.
– Мммать-перемать... – не удержалась Люда. – И каким варьятам [тут – "придуркам"] нечего было делать!
Она подошла и присела рядом на корточки. Попробовала, не удастся ли поднять обратно, подпереть чем-нибудь... Но всё было напрасно. Оно ещё жило, ещё зеленели листья, ещё гладкой была тонкая молодая кора и гибкой древесина в месте скола, но деревце было обречено.
– Бе-е-едненький. Как же ты так... – погладила его Люда.
Под порывом неслышного внизу ветра грозно загудели далёкие кроны. Возникло явное чувство, что на неё смотрят, причём со всех сторон. Люда непроизвольно огляделась, но сумерки векового леса оставались такими же серыми и пустыми.
– Тьфу ты, напугал! – шуганула она неизвестного "глядуна" и вернулась к своему нещастику. – И что ж с тобой делать? – Словно в ответ стволик доверчиво прикорнул на её ладони и одновременно стих угрожающий гул леса. Теперь налетавший порывами ветер вызывал лишь волны спокойного и какого-то даже ласкового шелеста. – Забрать бы тебя с собой... – задумалась Люда. – Только как?..
"Только как?"
"КАК?"
Не успев понять, чья это мысль бьётся набатным колоколом в её голове, Люда вдруг ощутила, что висит в пространстве – цветном, словно калейдоскоп, струящемся пространстве. И непонятно куда подевался окружающий лес со всей, так и не выученной ею силой притяжения.
ДА ТВОЮ ЖЕ!..
...Чья-то ладонь хляснуло её по щеке... потом по другой, и снова – бамц, бамц! Несильно, но голова обидно замоталась из стороны в сторону. Люда возмущённо встряхнулась и открыла глаза – прямо на неё, чуть не нос к носу, смотрело безумно вытаращенными глазами чьё-то страшное лицо в чёрных разводах.
– А-а-а! – дёрнулась было Люда, но тут же узнала знакомые черты. – Ой, блин, Юлька... ты меня в гроб сведёшь.
Юлька облегченно заулыбалась всеми своими "чертами" и отодвинулась.
За нею маячили озабоченные лица парней. Люда ещё прислушалась к ощущениям и поняла, что сидит прямо на земле, прислонённая к дереву. А где сидит?.. Почему сидит?.. Наконец, в голове всплыло воспоминание о шашлыках. Она зашевелилась, но под рукой сейчас же что-то хрустнуло. Люда испуганно дернулась и обнаружила рядом стволик сломанного, давно засохшего деревца.
"Фуххх! Хорошо, хоть не я сломала", – успокоилась Люда и взялась подыматься на ноги.
– В чём это ты, такая красивая? – взгляд опять наткнулся на Юлькину раскраску лица. Помнится ещё недавно там был макияж, но сейчас это больше походило на стиль "а-ля армейская разведка".
– Та ця дурепа через костьор навернулась, як за тобою б╕гла, – наябедничал Назарко.
– Чё-о-о?! – вспухла Юлька, разворачиваясь к обидчику.
– Ничё! – достал её с другой стороны Эдик. – А потом Серёгиной рубашкой всё размазала.
– Как он теперь домой вернётся, а?! – добил Тимоха.
Юлька закрутилась, не зная кого первого бить, но Назар уже потерял к ней интерес.
– Людочка, ти як? ╤ти зможеш?
– Э-э-э...
– Да, Люськин! – Юлька тоже опомнилась и заботливо потянула чёрные от копоти руки к Людыной голове. – Ты не ударилась? Дай посмотрю...
– Эй! Руки пом-ОЙ!.. – шарахнулась Люда и таки врезалась затылком об ствол. – Уйфх! Убийца... – потёрла она ушибленное от чрезмерного милосердия место. – Тимоха, держи эту ненормальную!
Тимофей злорадно заухмылялся.
– Юлька в╕дчепись! – прикрикнул Назар. – ╤ п╕шли вже, бо там Надька зараз шось вродить...
Юлька обиженно насупилась, и они, наконец, двинулись помаленьку в сторону поляны.
А там их ожидала Надька, которая метушилась, как всполошенная наседка – только что крыльями не хлопала, и Серёга, который в мятой незаправленной рубашке цвета "робЫ грязь" с достоинством потомственного пролетария накрывал "поляну".
– Ну, шо вы так долго! – сразу накинулась Надька.
– Да! Скоро же наши приедут, – веско добавил Серёга.
– Отстань! – мимоходом вызверилась Надька и тут же повернулась к Люде. – Ну?!
– Та под деревом нашли, – встрял неугомонный Тимоха. – Спать она там примостилась! Мы тут зовём, зовём...
Надька недоумённо уставилась на Люду, но та только плечами пожала, мол, сама не знаю, как получилось. Память до сих пор наотрез отказывалась объяснять, чего она в лесу вообще делала. И это было неприятно.
– Кушать подано! Садитесь жрать пожалуйста, – "изобразил" Серёга, широким жестом приглашая всех к "столу". – Ждём всех или сразу... по маленькой? – и выражение его грубоватого простецкого лица стало тонким и загадочным.
– Э! Ку...ку...куда?! – от возмущения Надьку заклинило. – Тимка! Эдик! – она обернулась за поддержкой... но на лицах парней узрела такое же загадочное выражение. Только Назарко под её грозным взглядом смущенно опустил очи долу, впрочем, тоже весьма загадочные. И неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы из леса не долетело тарахтение моторов, которое стало быстро нарастать.
– На-а-аши... – вырвался одновременный вздох, у кого – облегчённый, а у кого – разочарованный, и мопедно-мотоциклетная кавалькада ввалилась на поляну.
– О-о-о! – народ восхитился накрытой "поляной" и начал шумно располагаться и моститься...
Уже закусывая второй тост сочным кусманом шашлыка, Люда вдруг заинтересовалась проблемой:
– Стойте, люди! А чего вы все за мной побежали? Тут же вроде Юлька больше нуждалась...
Серёга только хмыкнул, а вот Тимоха, со свойственным ему энтузиазмом, попытался ответить:
– Ну, пока мы кой-кого вынимали и вытирали... А тут, слышим, ты в лесу – кя-а-ак скажешь!..
– В смысле – "скажешь"? – не поняла Люда.
– Тебе коротко или в развёрнутой форме? – встряла Надька.
– Ну, коротко.
– Ой!
– А-а-а?..
– А развернуто я сказать не могу, здесь женщины и дети.
– Это кто – дети?! – немедленно вспухла Юлька.
– А вот! – Надька удовлетворённо погладила округлость живота и все заржали.
"И шо ж я ТАКОЕ сказанула?" – металась в непонятках Люда, догрызая шашлык, но, сколько не напрягала голову, так ничего и не вспомнила.
___
На следующее утро по поляне в самой глубине заповедного лесного массива бродил молодой человек ничего не значащего вида и занимался ничего не значащим делом – раздавал пендели.
– Кон – бздынь! – серва... Кор – хряпсь! – робка... Бум – пэу! – мажка... Бут – апц! – тылка... О, "Горилочка"! Ийех! Ой, блин!!! – схватился он за ушибленную ногу и заскакал по поляне. – Полная, зараза... Кто же так пьёт?! Ссс-студенты!..
Неожиданно взгляд его привлекли рассеянные по траве бумажки. Он перестал прыгать и нагнулся. Потом присел и начал тщательно собирать, разглядывая каждую. Одна особенно ему понравилась.
– "Геолог╕чна будова та ознаки нафтогазоносност╕..." – прочитал он. Поднял другую и произнёс по слогам: «...Ан-ти-кли-наль-ные складки...». – Потом начал внимательно оглядывать всю площадь поражения пока не нашёл более плотный обрывок: – Пятый курс. Эдуард Бази....
Молодой человек хмыкнул, сунул бумажку в карман и продолжил развлечение:
– Мине – фьють! – ралка... Заку – пымц! – сончик...
___ _______
– Итак, дивчата, тут вы будэтэ ТРУДЫТЫСЬ, – громогласно объявил начальник и остановился в конце коридора (начальник был крут и выражался соответственно). Девчата – блондинистый «ангелочек» с причёской облачком и «лисичка» с рыжим хвостиком – подняли головы и благоговейно уставились на оббитую пошарпаным дерматином дверь. Потом глянули выше и глаза их чуть расширились – наддверная табличка гласила: «ОТ...ЯД N...0». На лицах девочек явно отобразилось «мы слишком молоды чтобы...»
– А... ой, то не смотрите, – смутился начальник, мягко но основательно налегая на "о". – То одын балбес уже полгода поправыть не может. В общем, не пугайтесь, коллектив у нас хороший, мОлодежи багато, быстро освоитесь.
"Да-а, Юлька освоится..." – Люда заметила краем зрения, как блондиночка кокетливо "стрельнула" своими голубенькими глазками по сторонам, будто выглядывая эту самую "молодёжь". А та уже скромно опустила взгляд и таким ангельским голосочком:
– Спасибо, Михайло Михайлович!
"Ты ещё книксен изобрази..." – скривилась Люда.
– Кхм, – поддержал её мнение начальник и таки открыл "заветную" дверь...
...в которую, как птица в форточку, тут же вылетело:
– ...ВИДЕЛИ ПЕСТРОЦВЕТЫ В ЛОПУШАНКЕ?!!
– Видели-видели... – буркнул входя Михайло Михайлович. – Здрастуйтэ товарыщи! Прошу знакомиться – наши новые сотрудницы. – И рукою пригласил войти совсем оробевших девочек.
Люда даже не поняла, как переступила порог – сознание будто отключилось, и она с размаху влетела в ослепительный, проникающий в самую душу свет. Мгновенная паника резанула сердце и... всё прошло. Она уже стояла на пороге большой комнаты, светлой от бившего в окна Солнца.
"О, господи, чего это я?!"
Люда перевела дыхание и украдкой огляделась. Вся комната была заставлена по периметру столами. За ними сидели сотрудники различной степени древности и внимательно разглядывали новичков. Стены над их головами под потолок были увешаны огромными картами жутко значительной расцветки... Нормальный коллектив. Люда прислушалась к себе, но мимолётная паника больше не возникала. Меж тем, представление продолжалось.
– Юлия Каминская и Людмила Затынко! – торжественно объявил Михайло Михайлович и неожиданно перешёл на "кавказский": – Камсамолкы, спартсмэнкы, и – вах! – просто красавицы!
Повисла такая тишина, что казалось, даже Людыны мысленные метания стали слышны окружающим. Под перекрёстными взглядами она почувствовала себя как-то неловко.
– О-о-о, пан Ромцю! – раздалось сбоку ворчливо-тягучее. – Бачте, як-то тепер вигляда... комсомольське п╕дп╕лля, – поднял там указующий перст растрёпанного вида дедок.
– Не-е-ет, шановный [прим. – "уважаемый"], они не подпольщицы, – успокоил его пожилой мужчина, во внешности которого превалировал высокий ленинский лоб. – Они марксистки-террористки! – И с серьёзной миной обратился к виновницам "торжества": – Девушки, мы никому не скажем, но признайтесь, вы читаете под одеялом труды Маркса и Энгельса?
Ни слова не говоря, "подпольщицы и террористки" зарделись алым цветом, с головой выдавая и себя, и всё революционное подполье, которое после развала Союза поднялось за честь страны вредить буржуям – резать факсы, взрывать бигборды...
– Да оставьте детей в покое! – подошла к ним интеллигентного вида женщина и обняла сразу обоих – ("Будто птица крыльями прикрыла", – мелькнуло ощущение). – Не обращайте внимания, девочки, – улыбнулась женщина. – Пойдёмте, мы вам столы выделим. И кстати, – она значительно посмотрела в сторону ленинообразного "пана Ромця". – Кое-кто обещал убрать свой мотлох.
– Ради Вас, дамы... – тот кряхтя поднялся и боком протиснулся в промежутке между столами. Стоя он оказался вообще – вылитый Ленин в Октябре. И как тот вождь на субботнике, прям не дожидаясь пролетариата, собственноручно взялся собирать какие-то огромные бумажные плахты, наваленные в углу комнаты. И быть ему погребённым там заживо, если бы не пришли на помощь сначала добрая женщина, а потом и Михайло Михайлович. В шесть рук они скатали рулонами всю кипу, под которой оказалось даже не один, а целых два стола!
– Прошу!
– Ну, от и ладно, – обрадовался начальник поводу смыться.
Но не тут-то было! Женщина оказалась не только доброй, но и хозяйственной:
– Не поняла, Михал Михалыч, а принадлежности?
– Може вы як-то сами? – безнадёжно заканючил грозный руководитель.
– Так! Начальство!
– Уфф, грабижныки... – сдался тот, и Люда прониклась к женщине страшенным уважением.
– Нечего-нечего...
– Ладно, сейчас Олежку зловлю и нагружу, – проворчал Михайло Михайлович. – Должна же и от него быть якаясь-то польза.
При слове "Олежка" Юлька напряглась, затерявшись смущённым взглядом где-то в полу. Но Люда не успела оценить значение этого жеста, потому что тут её взяли под руку... её подвели... её усадили на личное РАБОЧЕЕ МЕСТО. За её собственный РАБОЧИЙ СТОЛ! Наверное, это был обычный однотумбовый стол, уже старенький, давно отработавший своё, с царапинами и дырками от кнопок, но Люда так прониклась уважением к этому заслуженному ветерану, что легонько погладила дерматиновую столешницу: "Привет давай знакомиться..."
...и будто в зеркале увидела... – себя?
Целый ворох едва уловимых ощущений сквозняком пронёсся в голове. Но едва она попыталась хоть одно из них "уловить", как снова оказалась за столом. Люда вдруг поняла, что, как заведенная, гладит ладонями столешницу, а в душе кристаллизуется, невесть откуда взявшееся чувство благожелательного спокойствия.
"Не поняла? Шо за "выжуты суменя""?
[прим. – "угрызения совести", но по созвучию – "выбрыки сознания"]
– Гхым... – выдала она на пробу и, убедившись, что это её собственный голос, подняла растерянный взгляд. – Кажется, я ему понравилась...
Коллектив на это заявление слегка опешил, а Юлька драматично закатила глаза. Не растерялся только растрёпанный дедок.
– Вчиться, молодьож, – назидательным тоном обратился он к портрету Карпинского на стене, - як то треба шанувати оруд╕я труда, – и добавил строго: – Це вам не голим пупком св╕тити!
Юлька увяла и непроизвольно одёрнула модно коротковатую кофточку. "То-то..." – позлорадствовала Люда, но тут женщина вспомнила об обязанностях хозяйки:
– Ну что ж, – она вернулась за свой стол и представилась: – Меня зовут Екатерина Львовна. А это, – она обвела рукой едва не всю комнату, – наши корифеи и даже, не побоюсь этого слова – "зубры": Роман Николаевич (дедок снизошёл до кивка) и Владимир Иваныч ("пан Ромцю" приветственно покрутил ладонью).
И предваряя поползшие было вверх Людыны брови, тут же пояснила:
– Не удивляйтесь, наш пан Ромцю любит поговорить, так сказать, с умным человеком.
"Дурдом..." – закатились Юлькины глазки и в кои-то веки Люда с нею согласилась.
– И кстати, не старайтесь называть его "Мыколаевыч".
– Почему? – уже не слишком, чтоб удивиться, поинтересовалась Люда.
– Потому что отец его был ещё Николай, а "Мыколаи" у здешнего народа появились гораздо позже.
Их знакомство, пополам с экскурсом в историю родного края прервала дверь. Хотя и не по своей воле. Она грохнула. Да так, будто её, несчастную, открыли пинком ноги. Собственно, так оно и было, потому что обе руки появившегося молодого человека были заняты.
– Тёть Кать, принимайте товар! – бодро сообщил он с порога и "поскакал" к ней через всю комнату, гремя канцелярскими принадлежностями в картонных коробках.
На полдороги Олежка вдруг заметил, что Екатерина Львовна "делает" ему глазами куда-то в сторону. На ходу оглянувшись, он обнаружил в пустовавшем ранее углу некое блондинистое "облачко", сверкнувшее хорошенькими глазками из-под скромно запахнутых ресниц. Люду, с её бледным ликом и "лисьим хвостом", как всегда не заметили. "Ну и как это называется..." – только начала она закипать от зависти, но тут случилась катастрофа – у Олежки закончилась комната...
– Осторож... – охнули в один голос Владимир Иваныч и Екатерина Львовна, но не успели. Молодой человек и стол встретились и душевно обнялись, гремя коробками.
"Й-есть контакт!" – мстительно отметила Люда.
Но Олежка отлепил вполне неповреждённую морду лица от столешницы и радостно поздоровался, глядя естественно на Юленьку:
– Привет! А я карандашики принёс...
"Ты ещё хвостиком повиляй", – ушпилила Люда из чистой вредности, а коллектив облегчённо вздохнул.
– Только, слышьте, – Олежка, оставив коробки, на локтях подполз по столу к Екатерине Львовне и на всю комнату прошептал ей почти на ухо: – А это кто?!
– Олежка, ты балбес, – констатировала та. – Хватай всё обратно и иди, одаривай наших новых сотрудниц средствами производства. – Корифеи и зубры подтвердили её слова вескими кивками.
– Привет девчонки! Меня Олегом звать. А вас?
– А нас – Юля.
– Что, всех?
– Хи-хи... Нет, это Людмила. Люся-а-о-о! Ау-у! Не слышит...
– Да ладно, задумалась... Что будем брать? Только для Вас, эксклюзивное предложение: самая пишущая ручка – тры штук, самый рисующий карандаш – два коробка, самый точащий точилка – пол штук (ну, одна на двоих). И – подарок фирмы – самая круглая ПО-О-ОДСТАВКА!
– Люсь... Эй! Брать будешь? Люськин!!!
– А?! – она вынырнула из нирваны и отпустила закушенную губу. Олежка с Юлькой в унисон выразительно посмотрели на "убогую", но Люда была занята слишком важным делом, чтобы обращать внимание на такие мелочи.
– А как будет рифма на "снег"? – огорошила она всех.
– ..."Олег", – фыркнула Юлька.
Люда только рукой махнула.
– ..."Калек", – ехидно подсказала Екатерина Львовна.
Люда сморщилась, прикидывая, и отрицательно покачала головой.
– ..."Коллег", – укоризненно добавил своё пан Ромцю.
Люда покрутила рукой – "уже лучше, но..."
– ..."Навек"! – пафосно вставил Владимир Иваныч.
Люда задумалась и вдруг с громким хрюком упала носом в стол. Потом поднялась и с видимым усилием привела лицо в серьёзный вид.
– Ну... в общем... – промямлила она вступительное слово и безбожно фальшивя запела:
"Осенью в холодный первый сне-ег
Проскакал по городу Оле-ег.
Он летел по гулкой мостово-ой,
Спотыка-аясь левою ного-о-ой!
Бежал работать о-он, сшибая всех прохо-ожи-и-их,
Ведь он не бобик та-ам, а ценный кадр всё-о же-е!
Там ждут его-о занятья,
дядь Вова, тётя Катя,
А на обед – любимый чебурек"...
Секунд пять все обалдело переваривали Людыно выступление, так что она уже успела раскаяться в своей смелости. Но тут тишину порвали бурные аплодисменты и Люда, покраснев, попыталась сползти под стол. Оттуда её вынул Олежка и предъявил восторженной публике. При этом, к Людыному удивлению, сам был довольный, как слон.
– Молодец, Рыжая! – веселился он и хлопал по плечу так, что едва не вбил её под стол обратно. – Ну ты даёшь!
Люда вдруг нахмурилась и вывернулась у него из-под руки:
– Я. Никому. Ничего. Не даю, – отчеканила она суровым тоном, дождалась удивлённой тишины и... закончила легкомысленным взмахом руки: – А! Просто "стиха ваяю".
Народ расслабился, но Люда ещё заметила, как Екатерина Львовна встретилась взглядом с Владимиром Иванычем и многозначительно наклонила голову. В ответ тот поджал губы и так же важно кивнул.
Не успели они с Юлькой осмотреться глазами и усидеться задами, как Владимиру Иванычу пришла в голову «дикая идея».
– Надо бы дать девчатам работу... – задумчиво проговорил он.
Люда напряглась, а Юлька с тоской посмотрела на компьютер, украшавший Олежкин стол.
– Дидашенко! – возмутилась Екатерина Львовна. – Дай детям привыкнуть, первый день только.
– Вот пусть и привыкают... к геологии, – заупрямился тот.
– Ото, пан Ромцю, ж╕нки, – т╕ки балували би! – прокомментировал пан Ромцю.
– О, чолов╕ки! Т╕льки керували би [прим. – «руководили»]... – не осталась в долгу Екатерина Львовна.
– Ничего, полезно... – Владимир Иваныч огляделся и решительно приподнял стопку большущих квадратных планшетов, громоздившихся на углу стола. Глаза у Люды непроизвольно расширились, но он брякнул всю пачку перед собой и начал пересматривать с таким серьёзным видом, с каким, наверное, маршал Жуков не выбирал направление главного удара. Девочки заворожено следили, как решается их судьба. Наконец две карты были оценены строгим взглядом из-под сурово сдвинутых бровей и, прямо не отрывая глаз, в этом положении пронесены через комнату.
– Вот! – Владимир Иваныч торжественно возложил их на столы – каждой персонально. – Будет вам и работа, и тренировка.
Девчата дружно уткнулись носами в хитросплетение геологических границ и, как пишут в романах, "безотчётный страх закрался в их трепетные сердца".
– Выберите линию профиля и попробуйте самостоятельно его построить...
..."Животный ужас овладел ими, чёрной волной подкатывая к самому горлу".
– Если что неясно, сразу спрашивайте...
..."Внезапно, луч надежды осветил их отчаявшиеся души".
– Не надо бояться, мы всё объясним и покажем...
– ...и даже за вас нарисуем, – хмыкнула Екатерина Львовна.
..."Гроза миновала и снова Солнце согревало землю своим ласковым теплом".
– Люсь... Люськин... – зашипело змеем-искусителем сбоку. – А куда вести: направо или налево?
– Вглыб! – буркнула Люда, тяжко вздохнула и подвинула к себе карту соседки...
Но, видать, такой это был день, что и нарисовать они (ага, "они" – ха!) толком ничего не успели. Люда только вынесла границы на свой профиль и поправила (ага, "поправила", три раза – ха!) выходы на Юлькином, пока подруга через всю комнату строила глазки Олежке, как начался обед.
