Текст книги "Рыжик (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Мачальский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)
"Юлька... ыф... ыф... зла-ая!"
"Почему? Она не злая, она хорошая..."
"Зла-а-ая... Плохая! Плохая!.. Я ви-идела-а-а!"
"Что видела?.. Ах это! О, господи... – до Люды дошло, что ребёнок всё это время наблюдал в её сознании полнометражный фильм ужасов на тему изгнания демонов. – Не плачь, нет... она не хотела... Она ничего тебе не сделает, не бойся... Да я не позволю!"
"Прафда? – прозвучало с робкой надеждой и... словно лохматый тёплый щенок доверчиво прильнул к рукам. – Ты меня не отдас этим страфным дядькам?"
Такого Люда уже стерпеть не могла.
"НИ-ЗА-ЧТО!" – решительно объявила она и повернулась к Юльке, обалдело наблюдавшей её немой диалог: – Прекрати! Пугать! Ребёнка!
– К'какого ребёнка?.. – хрипло выдавила та и начала настороженно приподыматься. – Ты что?!!
– Ну, не ребёнка... Какая разница! Он тебя боится...
– Бои-и-ится?.. – выразительно протянула Юлька, пятясь к двери. – Люсюньчик, ты только не волнуйся. Я ненадолго... Я сейчас приду... Мы что-нибудь придумаем...
Вот тогда Люда разозлилась. А когда она злилась, то запросто могла "убить-зарезать" любого... И масштабы резни её не смущали.
– Куда намылилась? – мрачно поинтересовалась она, сдвинув для убедительности на бок челюсть.
– Я... тут... На минуточку... – замялась подруга, но Люда пресекла её метания на корню.
– Даже не думай... – медленно проговорила она чужим загробным голосом и уставилась отрешённым взглядом куда-то мимо подруги. Юлька замерла у двери. Только широко распахнутые глаза слегка подёргивались от лихорадочной работы мысли. Люде стало даже немного стыдно.
– ...Никто не должен узнать. Ни одна живая душа... Собаки... Они почуяли меня. Они могли привести хозяина. Их пришлось убрать... – как бы сама себе продолжала бубнить Люда. – Олежка... Он что-то подозревает, он опасен, он может привести других... – и она перевела тяжелый, как приговор суда, взгляд на побледневшую Юлечку.
– Не... не... не... Он ничего не знает! – пискнула та.
– Пока не знает, – пригвоздила, словно крышку гроба, Люда. – Он догадается, он расскажет другим... Их тоже придётся убрать... Потом тех, кому рассказали они... И других, которые успели узнать дальше... Жаль, вы не умеете хранить тайны. Вас всех придётся убрать... И останешься ты одна. И выйдешь тогда, и глянешь на опустевшую Землю, и взовёшь к людям... Но одинок будет твой призыв... Ибо будет он – глас вопиющего в пустыне... И только на небе огненными буквами будет светиться надпись... – Люда драматически возвысила голос, сделала эффектную паузу и, выразительно глядя на Юльку, повертела пальцем у виска: – НЕ НАДО БЫЛО ЯЗЫКОМ ПАТЯКАТЬ, ДУРА!
Юлечка, так же глядя на Люду застывшими в ужасе глазами, пошатнулась, опёрлась о стенку и медленно по ней сползла.
– Юль! Юль! Ты шо?! – забеспокоилась Люда, хватая подругу за руку. – Кажись перебор...
"Нада доктара! – авторитетно поддакнула Миклуха. – Нада лецить!"
– Ты ещё – умница! Лечить она будет, видите ли... – вызверилась Люда. – Из-за тебя, между прочим, человеку плохо!
"Плохо... Не хоцю – плохо... За-а-алко!" – тут же захныкала сердобольная Миклуха.
– Да! Жалко! – подтвердила Люда. – Так что замкнийсе [прим. – "заткнись"] пока... – И она присела рядом с подругой, на лицо которой потихоньку возвращался румянец. – Юль, прости, я пошутила. Никто никому ничего не собирался...
– Ну ты и ду-у-ура... – вернулся к той дар речи.
– Ну, дура, – тяжко вздохнула Люда.
– И я дура... – печально констатировала Юленька.
"И я – дура! – обрадовалась Миклуха. – И я хоцю!"
Люда от неожиданности неприлично хрюкнула.
– Ты чего? – не поняла Юлька.
– Она... хм... тоже хочет с нами... за компанию.
– Компанию?! – кто "она" Юлька уже не переспрашивала.
– Ага! Ну, я – дура, ты – дура и она... туда же... – давясь словами, выговорила Люда.
Юлька недоверчиво глянула на неё, но от этого взгляда Люду скорчило окончательно и это оказалось заразным. Через минуту они обе изнемогали со смеху, сидя на корточках под дверью.
– ...за компанию!!! Ой, не могу!..
И только Миклуха, чувствуя в их веселье подвох, возмущенно требовала справедливости: "Хоцю как вы! Хоцю – дура!" А Люда, едва переведя дух и начав приподыматься, снова падала и хваталась за что попало:
– Ну мы и ду-у-уры!...
Надо ли говорить, что закончился день колыбельной? Ой, не надо... Потому что этот вой соседи запомнят надолго. Люда росла в семье одна, своих колыбельных не помнила, чужих нажить не успела. Но «Спят усталые игрушки...», робко предложенное Юлькой, отвергла с негодованием. Что за формализм! Кто сказал, что для «замучивания» детей до состояния утери сознания нужны всякие «глазки закрывай, баю-бай»? Главное – принцип! Длинно, нудно, бескомпромиссно...
"Чёрный во-о-о-о-орон, чёрный вора-а-а-а-ан,
Что ты вьё-о-о-о-ошься надо мно-о-О-О-О-ОЙ?
Ты добычи-и-и-и-и не дождёшься-а-а-а-а,
Чёрный во-о-о-о-орон, я не тво-о-О-О-О-ОЙ.
Ты добычи-и-и-и-и-и-и-и..."
Миклуха всё подвякивала – то подпевала, то прямо поперёк песни начинала трындеть о чем-то своём, – но и она на третьем куплете оставила попытки вмешаться в процесс и притаилась где-то на задворках сознания. Заглянувших на "шо за дурдом" девчонок, выпроводила Юлька. Потом вернулась, потынялась по комнате и, наконец, присела на кровати.
..."Расскажу-у-у-у-у я, чёрный вора-а-а-а-ан,
Не тая-а-а-а-ась перед тобо-о-О-О-О-ОЙ -
За рекой си-и-и-и-инеют горы-ы-ы-ы-ы,
Где кипе-е-е-е-ел кровавый бо-о-О-О-О-ОЙ.
За рекой си-и-и-и-и-и-и..."
К пятому куплету "пала" даже Юлька. Она прикорнула "на минутку" и уже не поднялась – только смачно сопела и пофыркивала в подушку. Сложнее было определить, угомонилась ли Миклуха. Поэтому Люда сделала напоследок контрольный "круг", один тягучее другого:
..."И опять забьётся поле-е-е-е
Под копы-ы-ы-ы-ытами коне-е-е-Е-Е-Е-ЕЙ.
Ой ты воля-а-а-а-а, злая доля-а-а-а-а-а,
Чёрных во-о-о-о-оронов темне-е-е-Е-Е-ЕЙ.
Ой ты воля-а-а-а-а..."
...и только тогда умолкла.
Тишина... Как же хорошо, когда дети спят!
Суббота. Одиннадцать утра. Сонэчко в виконэчко... Юлечка едва продрала глазки, потянулась... и вдруг настороженно повела ухом. За дверью кому-то было о-о-очень весело! Задорно-кокетливые голоса соседок усиленно заигрывали там с кем-то очень знакомым...
– Олежка? – удивилась, обрадовалась и взревновала Юлька одновременно. Она бодро откинула одеяло и уже рванула было к нему, любимому, благо с одеванием после вчерашнего можно было не заморачиваться, но её романтическое стремление было грубо срезано на самом взлёте.
– СССТО-О-ОЙ! – страшным шёпотом прохрипело сзади.
Юлька удивлённо оглянулась... и оторопела. Оказывается, Люда встала раньше. И уже успела разобрать Олежкин подарок – маленький настольный телевизор. То есть, совсем разобрать! Несчастный продукт японской техники лежал прямо на полу и, вероятно, морально готовился к тому, что масса его деталей окажутся лишними. Над ним с видом натурального маньяка-расчленителя стояла на коленях Люда, занеся словно для последнего удара отвёртку. И вот из такого положения она таращилась на Юльку круглыми от напряжения глазами.
– НЕ ОТ-КРЫ-ВАЙ! – почти одними губами прокричала она.
Юлечка пару раз растерянно хлопнула ресницами, потом посерьёзнела, решительно нахмурилась и, с видом спасителя Отечества, выскользнула за дверь. Люда выдохнула "фухххх!" и опустила руку.
Объяснялось всё просто. Суббота, семь утра, сонэчко в виконэчко... а тут тебе как комар над ухом:
"...ать...ее...ать, ...ать...пее...ать..."
Люда завозилась и попыталась заткнуть подушкой ухо. Не помогло.
"...мать...ее...ать, ...ать...ере...мать..."
Отчаявшись уснуть, Люда брыкнулась на спину и приготовилась слушать Мииклухин бред.
"Мать-перемать, мать-перемать, мать-перемать..."
"Шо?!! – Люду как пружиной подкинуло. – Миклуха-а-а! Ты чего материшься?!"
"А шо, низя?!" – ("О, мать! Пора завязывать...")
"Нет!!!"
"Ну мне ску-у-учно!"
"Займись чем-нибудь..."
"Я маленькая. Со мной нузно играться!" – с непробиваемой убежденностью заявило чудо.
"Господи-и-и! Не думала, не гадала – и забеременела... непорочно... Аж противно! Ни те любви, ни те секса, ни те удовольствия... Сразу ОНО – воспитывай!"
"А со такое "забе...не...мела"?"
"Ой, блин! Оно же подслушивает..."
"А со такое "лювисекся"?"
"Ну... словом... – смутилась Люда. – У нас, у взрослых, свои занятия... Как бы только для двоих... И не хотелось бы... чтобы кто-то посторонний... Оно как бы так случается..." Но пока Людыно сознание "как бы телилось", воображение услужливо подсунуло нужную картинку.
"А-а-а... Так это вот – твоя "лювисекся"! – серьёзно заявила Миклуха под "акомпанимент" сцены из индийского фильма, где, вся такая стеснительная, красавица ловко выворачивается из объятий возлюбленного и упархивает за дверь. – Па-анятна... Па-анятна... – удовлетворилась было деточка, но тут настырный жених таки догнал возлюбленную и активно возлюбил её. – А-а... цё вы кусаетесь? – тут же уцепилась малолетняя вымогательница. – А-а... цё вы боретесь?.. А-а... цё вы стонете?"
Каждое "а-а" словно выбивало из воображения очередную сцену. Люда ёрзала, краснела, но ничего с этим поделать не могла. Страсти-мордасти из многочисленных фильмов так и лезли перед очи.
"А-а... цё у неё зывотик? – добралась до закономерного финала Миклуха, выжала у Люды картинку из учебника анатомии и очень солидно подытожила: – Так воть, как появляются де-ети!"
– Фффу-у-ух... – выдохнула Люда, чувствуя себя закипевшим чайником. – "Зато провела беседу о половом воспитании дошкольнят... Господи, как же мне мама всё это объясняла? Вроде как-то иначе... ИЛИ ТАК ЖЕ?!"
"Ну, я теперь всё знаю, – тем же серьёзным тоном продолжила Миклуха, – и ты мозес рассказать мне всё про своего Матвийчыка..."
"ТАК! МалА ещё. Вот вырастешь... – начала по старинке Люда, но сейчас же поняла бредовость самой идеи. – Господи-и, шо я несу!"
"А как я вырасту?" – немедленно воспользовалась её оплошностью Миклуха.
"Откуда ж я знаю! Ну как-то так... как там в фильмах всяких показыва..."
"А-А-А-А-А!!!"
– ...ють! – дёрнулась от неожиданности Люда и врезалась затылком в стенку. – Уййй...
"...А-А-А-А-А-А-А!!!"
"Шо ты орёшь?!"
"С...с...страфно! Ссстрафное меня съест... Боюсь, боюсь! Лю! Спаси меня-а-а!"
"Да шо случилось?!!"
И не успела Люда так подумать, как, словно прямо из её груди, на свет божий вырвалось мерзкое существо, злобно клацающее зубастой пастью... и резко стало расти.
"А!!! Ой, господи, напугала... Где ты взяла эту гадость?!"
"Т'ты д'дала..." – испуганно прозаикалась Миклуха.
"Я?! Ах да... – смутилась Люда. – Короче – фу, брось каку... То есть – не бери до писка... Ну, в смысле – не бойся, это не про тебя. Это плохие дяди сочиняют, чтобы пугать непослушных детей, типа – не съешь каши, монстром станешь..."
"А со это – "мостра"? А как есть кафы? А ты будес..."
"Слушай, Миклуха, а у меня идея – давай посмотрим телевизор, а?" – пришла ей в голову универсальная отмазка. И Миклуха купилась.
Чтобы не разбудить Юльку, бодро посапывающую в две дырки, Люда забралась к себе на кровать и поставила телик прямо перед собой. И – надо же! – сразу попала на мультики. Дурнуватые, конечно, но что поделать, ребёнок и таких-то вжизни не видел. На минут десять воцарилось блаженное спокойствие, и Люда незаметно расслабилась.
"Как же быстро растут дети! – предавалась она праздным мыслям под Миклухино восторженное повизгивание. – Ведь, казалось бы, только вчера прошли курс "Пи-пи для чайников"... гхм... с демонстрацией... И вот уже вопросами секса интересуемся. Не успеешь оглянуться, как приведёт моё чудо какого-нибудь барабашку, и будешь ты, мать, иметь целый выводок..."
"Быдыщь!"
"Что – "быдыщь"?.. Э! Где мультик?.. Почему телик не включается?! Опять?!!"
"Ну я не хоте-е-ела..."
"Тьфу ты, штру?дель пампухастий! Сгинь с глаз моих, чтоб тебя не ви... слышать!" – гаркнула Люда, дождалась смущённого "ой" и деловито огляделась: – Так, и где у нас валялась отвёртка?
...И вот в самый неподходящий момент припёрся Олежка.
Не смотря на героический поступок Юльки, вставшей грудью (не исключено, что буквально) на защиту их тайны, телевизор чиниться не торопился. Люда потыкала во все контакты, пошевелила все проводки, два раза собрала-разобрала, а включила – не работает! И как жить дальше? Других способов починки сложной электронной аппаратуры она не знала, поэтому почухала затылок отвёрткой и принялась налаживать отношения.
– Эй, малАя! Ну, так нечестно. Это же ты сломала.
– ...
– Ну правда, посмотри, а?
– ...
– Ну лапочка, рыбочка, кисочка, тумбочка...
"Я не тумбоцька!"
"Не тумбочка? – искренне удивилась Люда и, как бы до глубины души пораженная самой мыслью, воскликнула: – А ХТО?!"
"Я не тумбоцька! Я девоцька!"
"Ну хорошо, ты – девочка Нетумбочка".
"Я – не девоцька Нетумбоцька! Я – не тумбоцька!"
"А! Так ты не девочка, ты просто – Нетумбочка..."
"Я – не Не-тум-боць-ка!"
"Я поняла – Ненетумбочка..."
"Я! не! не! не! не!.."
"...мультики ещё хочешь?"
"...не! не!.."
"Не хочешь? Ну, как хочешь..."
"Хоцю!"
"Ну, так давай телик починим. Ты куда влезла, когда вырубилось?"
"Не зна-а-а-аю..."
"Давай разберёмся. Так, смотри, здесь идет сильный ток – питание называется..."
"Быдыщь!"
"...Ну, где-то так... А отсюда идут мультики – сигнал..."
"Ля-ля-ля!"
"...Примерно... Питание "быдыщь" служит, чтобы направить "ля-ля-ля". Поняла?"
"Бзззззз... бззззз... бзззззз... Оп-ля!" – и телик неожиданно включился.
"Ну вот, молодец!" – успела подумать Люда, прежде чем разглядела, что показывают на экране. А показывали там тяжкий труд негров на плантациях и смуглянку в пышном белом платье с трагическим лицом. Тут смугляночка вбежала в дом и была внезапно атакована довольно настырным кабальеро. Между ними произошла бурная сцена и... Люда ничегошеньки не поняла. На каком языке они говорят? И где дубляж?
– И нафига у нас это транслируют? – удивилась она, непроизвольно глянув на "усы" комнатной антенны. Но додумать что-либо ей не дали.
"Ой, тут много!" – обрадовалась чему-то своему Миклуха, и началось...
Через час, Люда поняла, как мало она знает о мире. Фильмы, разговоры в студии, новости, репортажи... Стрельба, взрывы, любовные страсти, семейные драмы... Из жизни людей, зверей, Вселенной... Из всего мелькнувшего она узнала только "Четыре танкиста и собака", да и то по фразе на "чистом" русском: "Шагык, ищы Янэка!" Так что, пока Миклуха, наконец, зависла на приключениях неугомонных бурундуков (на неопознанном языке, вероятно – "суахили"), Люда уже чувствовала себя телебашней, и "Останкино" – стало состоянием её сознания. Где-то снаружи болталась здравая мысль, что приём по комнатной антенне "на два штыря" никак не может давать такое количество программ, но как ни билась, проникнуть в гудящую до колокольного звона голову не смогла. Еле домучившись до конца серии, Люда запросила "пардону".
– Быдыщь! – хлопнула она по кнопке и поднялась, отставляя телевизор. – На-а-афиг, пойду пройдусь...
"Ай! Эй! Вернись сейцас зе!"
"Долго. Смотреть. Телевизор. Вре-едно", – спокойно, но твердо постановила Люда.
"Ы-ы-ы-ы-ы..."
"Хва-атит..."
"Не хватит! Не хватит!"
"Хва-атит! Иной раз так хватит, что и головы-ы не останется..."
Миклуха испуганно умолкла, видимо поражённая глубиной мысли. Люда, которая уже потихоньку начала различать её поползновения, ощутила "себя" как в детстве, словно пытаешься достать красивую и такую заманчивую книгу, естественно на самой верхней полке, и никак не можешь решиться, потому что едва начинаешь тянуть, как за нею вылазят другие, и всё это богатство грозит сверзиться тебе на голову... А потом родители заругают...
"Бедный ребёнок, – неожиданно для самой себя пожалела она, – всюду опасности, всюду запреты, всюду кары господни... Боже, какой дурак придумал счастливое детство!"
– Ладно, мы немного погуляем, – смягчилась Люда и хмыкнула: – Заодно покажу, хи-хи... твоих любимых "какашек". Ты вчера хотела...
Люда думала, что удачно пошутила, оказалось – глупо. Едва она вдохнула свежий воздух, напоённый ароматами садов и мусорников, как Миклуха потребовала своё:
"А где какафек?"
– Тьфу ты, господи... – споткнулась от неожиданности Люда, уже забывшая про дурное обещание, и попыталась отбрехаться:
"Оно тебе надо? Смотри, какая красота кругом! Воздух... птички поют... мусорники воняют... Ой, смотри-смотри – придурок на роликах! Это по нашему-то кривому асфальту, да? Во даёт!"
"Ты обессяла!" – малАя проявила твёрдость и на провокацию не поддалась.
"Ой, ну ладно. Если это для тебя так прынцыпово..."
Перед общагой найти ничего не удалось. Был тут кулёк мусора, недонесенный до баков. Был поток грязи, который излился из места прорыва водопроводной трубы, да так и застыл эстетично выдержанным стремительно-текучим узором по всей обочине. Были островки буйной травки там, где их не перекопали комунальщики и не раскатали автолюбильщики. Даже клумбы с цветочками были. Но вот следов посещения этих мест собаками не было.
"Ку-у-урдупель твою холеру! Убирают их что-ли?! Кто бы подумал... – возмутилась Люда и решительно объявила: – Ну, не смогла!.. Идем в парк, а? Там птички поют..."
"Не хоцю "птицьки"! Ты обессяла!"
"Обессяла, обессяла, – передразнила Люда, чувствуя себя последней идиоткой. – Ну где я тебе возьму? Сама что ль наделаю?"
"Да-а-а?.." – немедленно заинтересовалась Миклуха.
"Нет! – твёрдо отмела саму возможность Люда. – Как гласит народная мудрость, хорошо быть кисою, хорошо собакою..."
"Хоцю быть кисою! – загорелась новыми возможностями малАя.
"...Или собакою?"
"...Собакою!"
"Так кисою или собакою. Ты уж опреде..."
"Хоцю тако-ой!" – восторженный возглас дёрнул Люду, будто всамделишний ребёнок за рукав.
...Пинчерочек на трясущихся ножках сделал "пи-пи" на пучок травки, бОльший его раза в два, и подребезжал дальше. Хозяйка, такая же манерно-аристократичная, как и её собака, последовала за ним, поддерживая поводок на отлёте, словно сигару.
– Леопольд, домой, – подбодрила она питомца, когда тот завис у столбика, не зная с какой лапки к нему подойти. Пёсик оставил тяжкий выбор и бодро засеменил через дорогу.
"Ой, какая мацёпка! – умилилась Люда и авторитетно проинформировала: – Ну вот, теперь осталось дождаться, когда оно сделает... это самое".
В это время пинчерок додребезжал до края дороги и замер перед бортиком, высотой ему по холку. Он даже присел немного, озадаченно глядя на препятствие, преградившее ему путь к заветной подушке в уютной квартире. Не замечая трудностей питомца, дама сначала нагнала его, а затем вышла вперёд. Поводок слегка натянулся, подталкивая бедное животное к непреодолимому барьеру. Пинчерок упёрся...
Люда с Миклухой в четыре глаза заворожено следили за разворачивающейся драмой.
...Поводок натянулся сильней. В глазах пёсика, и без того вылупленных на весь белый свет, обозначился ужас. Лапки его заскользили... и тут...
"Бздым! Оп-ля!"
Зад несчастного собАчека подскочил вверх, пинчерок сделал сальто и, приземлившись на все четыре ноги, как ни в чём не бывало, засеменил дальше.
"Ничего себе – цирк на дроти [прим. – "проволоке"]! – восхитилась Люда, двинувшись следом. – Никогда бы не подумала, шо они так могут".
"Бздым! Хи-хи..." – пинчерочек взбрыкнул задом так, что даже пробежал немного на передних лапках. Но едва он выровнялся и начал семенить дальше, как опять раздалось: – "Пэу-у! Тыгдым!"...
Пёсика снова пронесло немного в несвойственном собакам положении и он начал обиженно оглядываться и недовольно ворчать.
"Э! – вдруг дошло до Люды. – Ты шо делаешь?!"
"Пымц!" – пёсик получил очередной подзад-тыльник, проехался по асфальту и обиженно затявкал. Хозяйка оглянулась.
"Прекрати немедл... О, господи... – Люда встретилась взглядом с подозрительным прищуром дамы и поспешила свернуть в сторону. – Ты сдурела?!!"
"А цьо такого? Ницего такого..."
"Ничего себе такого – пендели собакам раздавать!.. Слышь, как ты это делаешь?!"
"Захотела, сделала..."
"А ещё кому-то? Вон, дядьке тому, видишь – толстый?"
"Неа!"
"Почему?"
"Не хоцю..."
"Хм... логично. А что хочешь?"
Миклуха мгновение подумала и мечтательно выдохнула:
"Какафек..."
"Тьфу, малэ – дурнэ! И дались тебе эти..."
"Ты обесся-а-ала!"
– Ррррррррр...
Просто чудо какое-то, но и во дворе никаких таких "какафек" не оказалось. Люда уже начинала тихо звереть от интеллектуальности задачи, когда отвлеклась на секунду от прочёсывания газона и неожиданно увидела Маринку. Единственная мамаша, знакомая ей по общаге, волокла через двор двух своих малолетних чад. Чада тормозили, висели на руках, подпрыгивали и дёргали в стороны, болтая безумолку о чём-то своём. Их родительница, не поднимая головы, упрямо и сосредоточенно двигалась к какой-то, известной ей цели. Наверное, если бы эту картину увидел Репин, то бурлаки на Волге его бы уже не вдохновили – он написал бы "Мать"...
– Какие люди! Гуляем? – жизнерадостно поприветствовала Люда.
– О! Здрасьте... А ты чё тут делаешь? – подняла голову Маринка и затормозила всем составом (не хватало только скрипа колёс и усталого облака пара): – Уффф...
Детишки – мальчик и девочка – немедленно закачались на материных руках, мечтательно склонив на бок головы и с интересом разглядывая "тётю". С другой стороны Миклуха с не меньшим интересом таращилась Людыными глазами на свои прототипы: "Так вот ты какое – детство беззаботное..."
– Э-э-э... – зависла Люда, не решаясь вот так сразу сказать, что она тут делает. – Да так, шпацеруем [прим. – "гуляем"] помаленьку... – обтекаемо пояснила она и вдруг испуганно поняла, что сказала о себе во множественном числе.
Но, видимо, подобная "мания величия" свойственна всем родителям, потому что Маринка приняла форму как должное.
– А мы – на площадку... Щас дойдём и – ка-а-ак! – засядем... пока весь песок не пересыпем в карманы и сандали. А?! Щастья мои?
Она оглянулась на детей и те, как по команде, сразу потеряли интерес ко всяким встречным и переключились на своё – жизненно важное:
–...А он сказал плохое слово, а я не слушала...
– ...А у Вовки новая машинка!..
"Ва-а-айххх... – не нашла слов от восхищения Миклуха. – Лю... Лю!.. Лю!!!"
"Да поняла, поняла..."
– В общем, нам... э-э-э... – пристроилась сбоку Люда, – мне тоже как-то нефиг делать. Можно с вами?
– Можно, конечно... – сразу согласилась Маринка, снова с раскачки набирая ход, но немного подумала и вдруг заинтересовалась: – А ты надолго с нами?
– Да хоть насколько... – беспечно пожала плечами Люда, не чувствуя подвоха... и попалась.
– Слу-у-ушай!.. Посиди с ними, пока я в магазин сгоняю, а?
– С'с ними? Ладно... – Люда едва не споткнулась на ровном месте.
– Не боишься? – с ехидной подозрительностью глянула на неё Маринка.
– ЭТИХ?.. Пффф... – Люда перелила весь страх в презрение и беспечно бросила: – Справимся!
– Ну, тогда – на! – не стала откладывать мамаша своей удачи и передала маленькие детские ручки в надёжные, но чуть дрогнувшие Людыны ладони. – Дети! Слушаться тётю Люду. Приду, проверю... Тётя Люда! Вот тебе – Митя, вот тебе – Саша... Я скоро! – пообещала она напоследок и смылась быстрее, чем её спасительница успела одуматься.
И Люда осталась одна. И уже на ЕЁ руках болтались, выжидательно помалкивая, два малолетних бедствия. Которых только и не хватало в её положении.
"Ммма... -амочки..."
Но всё оказалось не так страшно. На поверку дети оказались существами самонаводящимися и самопрограммирующимися. Едва Люда их довела до песочницы и отпустила, как они перелезли через бортик и тут же, где присели, начали деловито копать. Нормально! Люда примостилась с краю на родительскую скамейку и оглядела искоса соседей на предмет – чем тут занимаются опытные родители. Оказалось, в принципе, ничем. Бабка "а-ля Фрекен Бок" строго смотрела куда-то в пространство неподвижным взглядом и, видимо, спала, а две современного вида блондинки болтали между собой. Детьми никто не интересовался. На душе у Люды полегчало и она, устроившись удобнее, стала помаленьку развлекаться.
..."Вот скажите, ЧТО можно такое интересное делать на шести квадратных метрах песка?!" – выкристаллизовалась у неё через четверть часа проблема мирозданческого масштаба.
"О, сколько нам открытий чудных
Песочница преподнесёт!
А пыль и грязь ошибок трудных
Потом нам мама ототрёт..."
И вроде не так давно сама этим занималась, а вот уже – хоть трисны! – не понимаю. Можно, конечно, выкладывать пасочки на бортик, как те две «мальвины» у дальней стенки. Но ведь озвереешь в двадцатый раз лепить те же формы! А им вот нра-а-авится... Выстраивают так аккуратненько, стараются, мурлычут что-то...
Или вон тот "плохиш" с машинкой. Он уже при мне десяток кругов нарезал. Как только голова не закружится...
"Мои" тоже... Сначала каждый копал свою ямку. Потом скомпоновались, и теперь вместе копают ГЛУБОКУЮ ЯМУ и насыпают ВЫСОКУЮ ГОРУ. Строители! А-фи-геть...
"А-фи-геть! – восхищенно подтвердила Миклуха. – Полный курдупель!"
"Шо ты ска... Э! Банда! – опешила Люда от такой откровенности. – Ты шо тут выражаешься?!"
"А со, нельзя?! Ты зе выразаесся?"
"Я – большая уже, – ("О-о-о, мать, фильтруй базар..."), – а ты ещё маленькая! Мелким выражаться не положено. Вот вырастешь... кхм... станешь самостоятельной... как бы..."
Но тут в однообразной до этого жизни песочницы стали разворачиваться драматические события. Плохиш вдруг обнаружил, что его пластиковое чудо, сколько не жужжи, никого не интересует, и решил привлечь внимание к своей персоне оригинальным способом – повалял мальвинам все пасочки. Девочки посмотрели на него, как на идиота, и переместились со своей кухней на другой бортик. Малолетний бандюга скис было, но увидел сооружение Маринкиных детей и снова воспрял духом. "Вззззы-ы-ы...." – с комфортом доехал он до цели, оставил машинку и, сначала, тупо завис над песочной пирамидой... а потом решительно вознёс ногу и злорадно припечатал всё сооружение. Саша с Митей шлёпнулись на попы и оторопели, не в силах поверить в такую наглость. Люда тоже растерялась... А плохиш полюбовался картиной и для полного удовлетворения решил всё дотоптать основательно:
– Ха! Ха! Ха! – злобно долбил он. – "Хрясь!" – что-то смачно хрустнуло под его ногой. – Э-э-э... – он ошалело уставился на куски пластика, бывшие до этого дорогой красивой игрушкой, невесть как оказавшейся на пути.
Девочки захихикали. Маринкины чада, перевалившись на корточки, с интересом стали разглядывать вдавленные в песок останки. Даже у Люды губы непроизвольно поползли в кривой усмешке. Но тут раздалось знакомое:
"Хи-хи!.. Тыдым-быдыщь!"
"Тыдым-бы... – насторожилась Люда. – Э, малАя, это часом не твоя работа?"
"Хи-хи... Прикольно, правда?"
"Ну, как бы, да..." – согласилась Люда, не найдя в себе жалости даже в педагогических целях.
Но тут Плохиш очнулся... и взревел дурным голосом:
– БААА-БААА!
– Ой, ой! ╤горку! – немедленно закудахтало с родительской лавки. – Що сталося?!
– Ба-ба! Во-ни ма-шин-ку полама-ли-и-и! – доложил малолетний провокатор и с рёвом потянулся руками навстречу: – Бха-бха-а-а!
– Ой, як зараз когось налуплю! – вызверилась бабка на безответных детей и оглянулась в поисках ответственных родителей: – Що ви тут розс╕лися?! – нашла она Люду. – Хто за д╕тьми дивиться?!
– Не поняла, це ж ваш... – Люда с перепугу отскочила, едва не грохнувшись со скамейки.
– А платити за ╕грашку хто буде?! – развоевалась бабка. – Я зараз м╕л╕ц╕ю викличу!
– Та ваш сам поламав!..
– ...Ото понаприходять з тих гуртожитк╕в! [прим. – «общежитий»]
"Грррр..." – Людыно настроение начало стремительно падать на бурю.
– ...Нашим п╕ском граються!
"РРРРРРРРРРР!.." – окончательно потемнели её "небеса"... и вдруг, навстречу бушующей бабке, потянулись словно призрачные, едва заметные трепетания алых сполохов.
– ...Неможливо дитину у дв╕р випустити!.. тхы... тхы-бхы... – поперхнулась та кашлем, но через мгновение натужно замычала, пытаясь вдохнуть: – Ы-ы-ы-ы-ы-ы...
– Пан╕, пан╕, що з вами? – блондинки, до этого помалкивавшие, кинулись на помощь.
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы... – ответила им бабка, размахивая руками и на глазах багровея... и тогда Люда испугалась.
"МИКЛУХА, СТОЙ!!! НАЗАД!!!"
"Бззззззз..." – и призрачное пламя нехотя втянулся обратно.
Бабка перевела дыхание.
– Може Швидку [прим. – «Скорую»]?.. Може таблетку?.. – Но та заёрзала и тяжело поднялась со скамейки.
– Ой, лишенько... Та дитина мене в могилу зведе... ╤горку! Ану йди сюди, зараза мала. – «Зараза» приблизился и насуплено замер, стараясь держаться вне досягаемости карающей руки. – Всьо, досить з мене. Най батьки з тобою говорять. ╤дем додому!
Люда, которую всё ещё трясло от переживаний, проводила их взглядом и осторожно вернулась на лавку.
"Надо же, какая опасная, всё-таки, у родителей работа!"
– Та ви не нервуйтеся, – успокоила её одна из блондинок. – Та пан╕ в╕чно з ус╕ма свариться [прим. – «ругается»]. Слава богу, що п╕шли.
Люда ей улыбнулась – слабо, но признательно. Потому что её проблемы были куда как сложнее...
"Мммиклуха, – прорычала она мысленно, – что это было?!"
"Она... она... плохая!"
"Я те дам – плохая! Ещё ррраз такое вытворрришь..." – Люда понятия не имела, что она тогда сделает, но подействовала не угроза, подействовала экспрессия.
"Я... я больсе не бу-у-у..." – и по волосам прошлось словно лёгкое тёплое дуновение.
"Ты уж, пожалуйста, не бу! Убивица малолетняя... Ладно, ладно, успокоились, подлизка... Чем терроризмом заниматься, иди, вон, играть с другими детишками".
"А мозна?"
"Нужно!" – уверенно выдала Люда и только тогда подумала: – "Ой, а как она будет играть? И чем?! Вот я дура!.. Хотя... хм... пошла же..."
В песочнице меж тем назревали очередные перемены. Сашеньке надоела пирамида, она оглянулась на мальвинок, подумала... и решила что там интересней.
– А я – к вам в гости! – объявила она, подползая на корточках.
– За-а-аходьте, – пропели в унисон юные хозяки.
Тут Сашенька вынула из кармана пупсика и присоседила к шедеврам песочной кулинарии.
– У вас есть тортики?
– МалЕньким солодкого не можна. Бо буде кар╕ес, – объявили со знанием дела девочки.
– Тогда мне, пожалста, сто грамм кашки.
– Зараз приготую...
Еле сдержав хихиканье, Люда вернулась к Митьке. У того строительство было в самом разгаре. Урча что-то воинственное и елозя прямо на голых коленках, он сооружал вокруг пирамиды крепостной вал. И уже почти закончил, когда неожиданно протянул руку и обвалил часть только что сделанной стены.
– Э! – прикрикнул он на кого-то воображаемого и вернулся, чтобы заделать пробоину. Но едва взялся заканчивать стену, как неловко двинул ногой и опять сам себе повалял работу.
– Э!!! – возмутился Митька и... оглянулся на Люду. – Ну не мешай!
"Чего это он? Чего это все сегодня ко мне с претензией?" – осталась Люда метаться в непонятках.
