Текст книги "Рыжик (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Мачальский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)
"Хи-хи..."
"Не поняла! Миклуха, это опять ты?!"
"Я-а-а-а-а..." – скромно призналось Людыно чудо.
"Не, ну нормально?! Второй раз уже из-за тебя втык получаю... Ты что, не знаешь, как играть?"
"Неа"
"Ой, горэ-горэ! Ну вот смотри – это крепость. Она должна быть такая, – и Люда вызвала в уме картинку некоего среднекового замка. – Посерёдке должна быть цитадель, вокруг – стена с башнями и, обязательно, ворота. В эти ворота всякие рыцари въезжают, на стенах стражники стоят, в подземелье сокровища валяются, в башне принцесса томится... Вишь, как интересно! Вот и помоги Митьке построить".
"Ва-а-айхф..." – впечатлилась Миклуха новыми возможностями. И поспешила приложить свои бурные, но несколько неупорядоченные силы на поприще исторических реконструкций.
Что тут началось! Как истинная, хоть и начинающая, женщина, Миклуха встряла в чужое дело, рьяно взялась руководить и... в пять минут задёргала "мужика" своими советами до невменяемости. Как всякий мужчина, хоть и маленький, Митька при этом топал ножкой, орал, плевался, брался было за дело, моментально запутывался под чутким женским руководством, бросал всё и ругался последними детсадовскими словами. Люда всё порывалась вмешаться, ловя на себе озабоченные взгляды соседок по скамейке, но её даже не слышали – ни вголос, никак! Наконец Митька не выдержал, своротил одним отчаянным махом всё сооружение и завис над его руинами в позе "мышь на крупу", возмущенно зыркая почему-то на Люду. Видимо она, как тоже женщина, была виновата по определению. И что тут скажешь?
Пока Люда решала, что для истерики педагогичнее – дать по шее или пожалеть убогого, под ногами Митьки песок слабо зашевелился. Миклуха, кряхтя и постанывая, пыталась своими силами продолжить строительство! Она с трудом нагребла небольшой комочек на порушенный участок вала, но едва его отпустила, как тот рассыпался и струйкой съехал вниз. Миклуха потерянно зашуршала песком и попыталась снова. Митька наблюдал её возню скрестив руки и продолжая дуться, как того требовало оскорблённое мужское самолюбие, однако женских слёз не выдержало и оно. После трёх тяжких и безнадёжных попыток слепить хоть маленькую горку, Миклуха совсем пала духом и горько захныкала. То ли это стало слышно, то ли заметно по унылому перекатыванию песчинок, но Митька энергично засопел и сказал слова не мальчика, но мужа:
– Дай сюда! Сам сделаю...
Удивительно, но теперь работа пошла. Под Митькино бурчание они "в три руки" выровняли вал, соорудили на нём башни, вылепили воротную арку. А напоследок, с Людыной подачи, оборудовали на цитадели площадку со шпилем, в который Митька торжественно воткнул сухую ветку, оказавшуюся весьма кстати под рукой. Люда следила за работой и время от времени подкидывала картинки или помогала идеями. Она так увлеклась, что неожиданный голос сбоку заставил её вздрогнуть.
– Ка-а-акие вы молодцы!
– Мама пришла! – кинулась детвора обниматься.
– Ну, как вы здесь без меня? – поинтересовалась Маринка, пытаясь и детей обнять, и пакеты из рук не выронить, но водопад впечатлений тут же накрыл её с головой.
– А мы кукол накормили! Я с девочками кашку готовила.
– Подумаешь, а мы зАмок сделали! Настоящий!
– ...Только сначала нам мальчик всё повалял!
– ...Он сам приставал!
– ...А потом он свою машинку – хрясь! – и поламал!
– ...А тётя Люда с бабушкой подралась!
– ...Да! Она хотела нас в милицию забрать!
– ...А тётя Люда её набила и они сбежали. Вот!
– Ого! – Маринка с уважением посмотрела на Люду и та, неизвестно с чего, покраснела. – У вас что тут, целая война была?
– Да-а-а... было дело под Полтавой, – скромно подтвердила временная воспитательница.
– Удачно я задержалась, – пошутила Маринка, помахав значительно пакунками. – Ну что, пора домой? И тебе уже отдохнуть от нас...
– Да, как раз от вас, я как-то... – скривилась Люда и мысленно показала Миклухе язык. – Пошли... – Однако не успела двинуться, как оба бывшие подопечные повисли на её руках. – Эй, малЕньства! – удивилась Люда. – Мама же есть!
– А сегодня мы тебя провожаем, – заявила Сашенька и глянула за поддержкой на брата. – Правда?
– Точно! – воодушевился тот. – Тебя охранять надо, а то бабка как выскочит!..
Люда растерянно посмотрела на Маринку, но та только головой покивала – вот так! Пришлось смириться с участью и... всю дорогу выслушивать:
– ...А у одной девочки есть такая кукла...
– ...А Вовка сказал, что закинет на небо! А правда, на небо нельзя закинуть?!..
..."Хоцю ессё строи-и-ить!.."
С непривычки у Люды голова уже гудела. Поэтому, когда перед самой общагой её бессмысленно блуждающий взгляд уткнулся на газоне в что-то смутно знакомое, она даже не сразу осознала, что бы это могло быть и зачем оно ей нужно.
– Кака-а-ашки! Надо же... – обрадовалась она, словно конфетке и мысленно продолжила: – "Слышь, Миклуха, вот они – твои любимые! Довольна?"
"Вуэ... пффф..." – ёмко выразила та свои чувства по-поводу долгожданной находки, но Маринка услышала только первую половину.
– О-о-о, – жалостливо оглядела она Люду, которая глупо лыбилась на собачью кучку, – да ты, мать, совсем ухайдакалась... Слышь, давай-ка с нами ужинать. Правда, дети? Накормим тётю Люду и баиньки отправим, да?
– Да! – дружно поддержали малЫе и решительно потащили "тётю Люду" за обе руки.
Пришлось идти...
В свою комнату Люда попала уже совсем никакая. "Чего ж я так устаю? Может это всё Миклуха с меня энергию тянет? А может я и в обмороки падала не через больную голову?.." Но додумать умную мысль она не смогла – как добралась до кровати, так упала и мгновенно отрубилась.
___ _______
Юлька явилась только утром – весёлая и расхрыстаная.
"Вот она – любовь!" – поняла Люда, глядя как соседка – вся такая мечтательная – вешает мимо крючка чужую мужскую куртку.
"Лювисекса!" – авторитетно заявила Миклуха.
"Не ис-клю-че-но..." – с завистью вздохнула Люда.
– Ну, как продвигается воспитательный процесс? – Юлечка, сбросив сандалии посреди комнаты, дошлёпала до кровати и бодро на неё плюхнулась.
– Ну, если по порядку... Мы починили телевизор – раз, попинали собачек – два, построили замок – три, подрались с бабкой – четыре... Ах да – самое главное! Наконец-то посмотрели собачьи какашки! Ну, как тебе наши приключения?
– ...А у нас есть чё пожрать? Я такая голо-о-одная!.. – перебила Юлька, даже не слушая.
Люда хотела было обидеться, но самой стало интересно, не сохранилось ли что в холодильнике. Тем более, кто первый нашел... Она в три шага подскочила к их старому заслуженному "Днепру" и распахнула дверцу.
– Батон - прекрасний продукт харчування, його вистачить на об╕д ╕ вечерю! – радостно процитировала она рекламу, глядя на единственную, сиротски засохшую и только поэтому сохранившуюся, горбушку.
Быстренько цапнув продукт питания, Люда попыталась надкусить его и с уважением отметила следы зубов на коричневой корке.
– Надо бы в магазин смотаться, – тонко намекнула она и подняла на подругу многозначительный взгляд. – И постирать... надо... бы...
Юленька, счастливо посапывая носиком, уже спала.
– Ну, я так не играю! – обиделась Люда. – Я тоже так хочу – ни детей, ни забот... – она помокала корочку в кружку с вчерашним (а может и позавчерашним) чаем, зажевала слегка своё горе и тяжко вздохнула: – Э-эх! Всё сама... Пошли, Миклуха, будем делом заниматься.
"А мутики?!" – забеспокоилась та.
"Какие "мутики"?! Работы – непочатый край!"
"Мутики! Мутики! Хоцю мутики!"
"Ребёнок! Веди себя прилично! Маме (оййй, само как-то...) работать надо!"
"Мутики хоцю! Э-э-э-э-э!!"
"Не наглей, а?! Хотя... Ну и ладно. Значит, страшную-престрашную тайну, про чудища подвальные беззаконные ты не узнаешь".
"Э-э-э, хоцю мути!.. Со?" – этот переход от самозабвенных капризов к благоговейному вниманию Люда просто обожала!
"Что слышала! Иди, смотри свои мультики... Рано тебе ещё, малявке, до оборудования с программным управлением. Чудо-юдо Вятка-автомат – это, я вам скажу, не для слабонервных!"
"А-а-а... со такое "цюговядкамат"?"
"Хм, так я тебе и сказала... Это, Миклуха, кибернетика с электроникой! Высо-о-окие технологии..."
"Вайххх!.. – впечатлилась та и заканючила: – Лю-у-у-у!.."
"Не ну можно, конечно, но ты же себя ведёшь как поросятина. Как я могу доверить тебе секреты государственной важности?"
"А-а-а... А я буду не поросятина!"
"Не поросятина? – "очень" удивилась Люда – А хто-о?!!"
"Девоцька..."
"Девочки хорошие..."
"Я буду хоросая-прехоросая!"
"Ты ж чоколядка моя мурмулядова, – умилилась Люда. – Ну ладно! Щас стирку соберу и по дороге расскажу. Так вот, слушай... Жил-был в стародавние времена великий волшебник Тяжмаш. И какие только чудеса он не делал. Взмахнёт рукой – турбиной реку перегородит, взмахнёт другой – космический корабль на орбиту выведет. Смотрели-смотрели люди на его чудеса и однажды решили попросить и для себя чего-нибудь. Дай нам, говорят, такое чудо, чтоб легче жить стало. Некогда было волшебнику возиться, мимоходом подмахнул он заклинание на министерском бланке, и появились у людей стиральные машины – кинул одежду, и стирает сама. Хорошо! Да только снова пришли люди к волшебнику: стирать стирает, говорят, а отжимать-то, самим приходится, ручки устают. Нахмурился волшебник – вот ведь пристали! – дунул-плюнул, послал запрос в НИИ Центрифугирования, и появились у людей центрифуги. Теперь, кинул бельё в машину – стирает, кинул в центрифугу – отжимает. Хорошо! Но опять люди остались недовольны и пришли к волшебнику в третий раз. Замачивай, говорят, перекладывай... вынимай-закидывай... пол дня возишься – ни сесть, ни встать! Как бы так, говорят, чтоб всё само делалось? "Да что ж такое! – разозлился волшебник. – Я тут атомное ядро осваиваю, а они мне голову морочат... Ну, так вот вам чудо техники "Вятка-автомат": сама стирает, сама полощет, сама отжимает – только успевай закладывать. А кто не успел, того это чудище самого съест – чтоб знал, как чародеям надоедать!" Испугались люди, да поздно было. Набежали на них Вятища-автоматища, поселились в их квартирах и – крутят, крутят, крутят... Вот с тех пор, хошь-нехошь, а приходится стирать каждую неделю, а нето проснётся чудо-юдо, не найдёт чего пожевать и почнёт харчить всё, что ни попадя... Во-о-от!"
По причине воскреснего утра, в прачечной было свободно. Люда выбрала первую попавшуюся машину и шмякнула перед нею мешок одёжки.
"О-о, какой глазиссе!"
"Где?! Тьфу ты, мантэлэпа карловна – это же рот!"
"А-а-а! А он не прогло-о-отит?"
"Так ещё не включено!.. В смысле, оно ещё спит. Вот пока спит, нужно грузить. Смотри – раз! – и открылось. А потом: раз, два, три, четыре (блин, Юлька, зараза, опять красное сунула!)... пять, шесть, семь... Фуххх! Готово".
"И цё-о-о-о?"
"Не "цё", а самое главное! Теперь надо нажать кнопочки: тык, тык, тык... и сказать волшебные слова..." – Люда картинно взмахнула руками и торжественно объявила:
– КУРРРДЫ БАЛЬОНЦЫ!
– Пффф-шл-фффл, – отозвалась машина, брызнула водой на окошко и тихо заурчала насосом.
"О-о-о-о..." – напряжённо подвыла Миклуха, юркнув в известные одной ей закоулки.
В предвкушении "цирка на дроти" Люда закусила губу.
Под негромкое гудение Миклуха немного пришла в себя и потянулась глянуть поближе.
– Грррррр! – басовито вступила машина.
– А-а-а! – шарахнулась малАя.
Машина, сделав несколько оборотов, затихла, будто подманивая и усыпляя бдительность. Миклуха осмелела и опять нетерпеливо заёрзала, сгорая от любопытства. И Люда его удовлетворила. Она присела и сунула голову чуть не в самое вогнутое окошко, к которому изнутри жалобно прильнули сожмяканые и перепутанные вещи, терпеливо ожидающие стирки.
"Смотри... смотри... сейчас..."
"ГР-Р-Р-Р-Р-Р-Р!" – взрыкнула вдруг машина страшным голосом, задребезжала, затряслась и злобно звертела одёжным комом.
"А-А-А-А-А-А!!!" – словно шквал пронёсся сквозь Люду и она, потеряв равновесие, врезалась в переднюю стенку машины.
"А-А-А-А-А!!! Спасите! Помогите! Рятуйте!.. Лю-у, спаси-и-и!!!"
– Ты б-пф... Да стой!.. Миклуха!.. – забарахталась Люда, хватаясь за углы.
"А-а!!! Страфно!!! Лю! Оно съест меня-а-а-а!!! – металась Миклуха в ужасе, создавая в голове невыносимый кавардак.
Люде всё же удалось встать на ноги, держась за трясущуюся в стиральном экстазе машину. Не удалось ей прийти в себя... Едва она приподнялась, как тут же снова рухнула локтями на крышку, рыдая от хохота.
"Со ты рзосс?! Мне страссно, а она рзот!.. Лю-у!-да!-да! Спа-си!-си!-си!"
– Ща... щас... Ой, сдохну!.. Ой, насмешила!.. – с трудом продышалась Люда. – "Тихо ты! Хочешь, шоб меня тут кондрашка хватила, да? Не съест тебя никто! Оно вообще никого не ест... кроме носков... Всё! Вщухны, дытыно! В Багдаде всё спокойно!"
"Ы... ы... ы..." – продолжала подвывать Миклуха, но заметно тише, опасливо косясь на страшный ящик, который удовлетворённо гудел и нахально крутил барабаном.
– Фух! Ой, кошмар с вами... – стала Люда на слегка подогнувшиеся ноги, всё ещё дергаясь от одного воспоминания. – Так, теперь имеем часик-полтора...
– Шайтан-машину увидела или так – смешинка в глаз попала? – прозвучало сбоку.
У самого входа в зал девчонка в домашнем халате загружала своё бельё. И с интересом наблюдала за Людыной пантомимой. По идее нужно было испугаться, но Люде уже было всё равно.
– Ага, анекдот вспомнила, – махнула она рукой. – Представляешь, вчера рассказали, а сегодня только дошло.
– Быва-а-ает... – хмыкнула девчонка.
– О! Слу-у-ушай... У тебя постель до белого выстирывается? А то чего-то у меня, как была серая, так и осталась?
– А ты на каком режиме стираешь?
– Да я как-то не меняла.
– Ну-у-у, чего ж ты хочешь...
Из прачечной Люда вышла тщательно проинструктированная и совершенно спокойная за свою репутацию. Она помнила заветы великого Штирлица – запоминается последняя фраза...
Бедная Люда! Она думала, что ребёнок на сегодня достаточно напуган... Она даже до комнаты дойти не успела, как малАя уже снова начала наглеть.
"Лю! Теперь хоцю мутики", – заявила она приказным тоном, едва Люда вошла в комнату.
"Куда?! У нас ещё дел по горло!"
"Я узе наработалась!"
"А я – ещё нет! – съязвила Люда. – Жрать мы шо будем?"
"Ты как хоцесс, а я иду смотреть телик!"
"А-а-а!.. – понимающе протянула Люда... и согласилась: – Да... Действительно... Хорошо... Иди смотреть свои мультики... а я пока схожу в магазин", – и она с непрошибаемым спокойствием принялась одеваться-собираться. Миклуха даже не сразу сообразила, как именно её надурили, а когда дошло, Люда уже выскользнула за дверь.
"А?.. Ап?.. З-з-з..." – опешила Миклуха и, пока она расчухивалась, Люда уже и по лестнице спустилась.
"Так нецесно!" – опомнилась "деточка" в вестибюле.
"Что – нечестно?" – Люда была само спокойствие.
"Всё нецесно! Я зе не могу остаться!"
"А я чё? Я – ничё... Я же не запрещаю..." – бубнила Люда, выходя на улицу.
"Всё равно нецесно! – Миклуха ещё попыталась качать права, но тут обнаружила, что уже и возвращаться поздно: – А! Куда?! Обманьсьцица!"
– Хи-хи... хм... – чтобы не пугать прохожих, Люда прикрылась рукой. – "Ну-у-у... моё дело предложить..."
"Мы-мы-мы..." – набурмосилась малая и обиженно замолкла.
"Ну и ладно!" – решила Люда и направилась в магазин.
Долгожданная тишина в мозгу радовала, солнышко грело, воробьи чирикали, а вся воскресная природа навевала благодушие и пофигизм. Даже перспектива угодить в ближайшее время в дурдом, уже не казалась такой реальной. Довольная своей маленькой победой, Люда "летящей походкой" вырулила на главную улицу и... едва не поплатилась за потерю бдительности. Потому что по всему тротуару стройными рядами – колоннами, семьями и в одиночку – шагали и ковыляли по дороге в церковь воскресные молельщики.
– Ой-йо! – тормознула Люда. – "Грешников-то сколько! Так ╕ сунуть, так ╕ сунуть..." [прим. – «так и валят»] Она дождалась промежутка, пропустила трёх решительных женщин, которые строевым шагом с отмашкой промаршировали вдогонку удаляющейся колонне, хмыкнула им вслед и ввинтилась в следующий поток, пристроившись за каким-то благообразным семейством.
Миклуха помалкивала.
Толпа жила своей жизнью, и каждый, кто в неё попадал, немедленно становился частью этой жизни. Люда попыталась было сопротивляться, но была пхнута сзади, наступила на ногу спереди и, наконец, смирилась с тем, что быстрее богомольцев она в магазин не попадёт. "Та жебысь вы впукли! – кипела она вынужденным негодованием. – В законный выходной культурные люди дома сидят, телевизор смотрят. А этих, видать, совесть нечистая мучит"...
"Совесть мучит, жадность пучит -
Ничему нас жизнь не учит!"
..."Понагрешили, видать. Всю неделю воровали, ругались, пакости ближнему делали. А теперь, вот, в церкву бегут, заботятся об очищении души. Отстоят обязательную программу... и дальше можно всю неделю грешить".
Как наглядный пример, прямо перед нею благообразные баба з д╕дом волокли в церковь двух оболтусов-внуков. Внучки, «прикованные» за руки, нудно развлекались, дёргая друг дружку. Их уныло опущенные стриженные затылки выдавали крайнюю «набожность» юных бандюганов и даже выходные костюмчики смотрелись на обоих, как на людоедах галстуки.
Вот оно детишкам надо? Им бы сейчас качельку во дворе доламывать (железную!) или, там, малышню в песочнице лупасить (руки же чешутся!), на крайняк – "дурака" раскинуть на отжатые в подворотне деньги... А их – в церкву! Бе-е-едненькие!.. Вот интересно, как Боженька...
Додумать впечатления Люда не успела.
– А шо ти довбеш?! А шо ти гатиш?! А ти!.. А ти!.. – неожиданно сцепились начинающие бандюки, на ходу мутузя друг друга локтями.
Люда не удержалась и понимающе "хрюкнула" в кулак: как говорит Костик, примерно это я и имел в виду! Она ещё успела удивиться мелькнувшему где-то на задворках сознания мелкопакостному чувству, но тут ей ненавязчиво намекнули за пошевеливаться, и Люда двинула дальше, оглядываясь на предмет кого бы ещё облаять.
"Предмет" нашелся почти сразу: справа от Люды куколка-дочка тащила за руку пригнобленного вида маму. И целеустремлённости в девочке было столько, что Мальвине хватило бы заставить вымыть руки десятерым Буратино.
...Парадно-выходное платьице, рюшечки-оборочки, надменный взгляд будущей красавицы... девочке явно не терпелось узнать, как она будет выглядеть на фоне золотого амвона. Если бы не мама, она уже была бы там! Ох, эта мама, которая, всё утро те рюшечки подшивала и складочки разглаживала, а теперь мыслями не то что в церкви, а уже на обратном пути – в магазине!
Последняя мысль Люду насторожила: "Успеть бы, пока все обратно из церкви не попрут..." В это время девочка оглянулась на пацанов, состроила презрительный взгляд по поводу всяких придурков и энергично потянула маму, всем видом демонстрируя желание побыстрее миновать этот рассадник "мирского зла". Она решительно шагнула вперёд и...
– Мя-ам! – Бздынь!
Её платьице, её новое беленькое платьице со всеми рюшечками и оборочками оказалось "размазанным" по грязному асфальту вместе с его хозяйкой, да так внезапно, что Люда едва через неё не навернулась!
– Мааа-мааа!!! – "падшая" красавица подняла рёв, достойный будущей эстрадной карьеры.
"Хи-хи..." – снова мелькнула подленькая радость.
"Хи-хи?.. Что – "хи-хи"?" – мерзкое предчувствие колючками впилось в нервы. – Миклуха?! Опять?!! А ну прекрати хулиганить!" – Но грозность окрика была сильно подпорчена быстро нараставшей паникой: "Ой, шо щас бу-удет?!!"
"Будет" не заставило себя ждать. Какая-то тётка попыталась прошмыгнуть перед носом у Люды, но запуталась в собственных ногах и схватилась за впереди идущего поважного пана. Тот не устоял и начал заваливаться, хватаясь руками за воздух. В воздухе нечаянно оказалась чья-то сумочка, которая с негодующим "Пане-е-е!" была выдернута из лап «охальника» и тут же въехала кому-то в голову. Народ обступил пострадавших, горячо обсуждая происшествие, и Люда поспешила обойти затор. Но не успела и шагу сделать, как толпу, в которой она завязла, догнала следующая колонна. И тогда началось самое страшное...
"Гы-гы... Пи-и-индыкс!" – веселилась Миклуха, раздавая тумаки налево и направо. И народу это страшно не нравилось. Снежным комом вспухли взаимные претензии. Призывы "поб╕йтеся Бога!" потонули в возмущённом гомоне. Вот уже и баба нашлась, которая взяла на себя руководство «восстанием». Дело уверенно шло к драке. Отчаянным рывком Люда протолкалась через разошедшихся богомольцев и вывалилась прямо на проезжую часть:
– Фу-ухххх!..
Но только ей вздохнулось свободнее (все машины сейчас двигались по другой стороне в город), как обнаружила, что не одна она такая умная. Некий мужичок "страждущей" наружности ковылял тем же краем дороги навстречу потоку богомольцев, опасливо косясь на бушующую толпу. Этот архаичный тип, чуждый демократическим веяниям, явно приобрёл уже свою порцию "воскресного блаженства" и бережно придерживал пляшечку [прим. – "бутылочку"] под полой потёртого пиджака.
Люда замерла, предчувствуя неизбежное. Мужичок "споткнулся" об её взгляд и, напряженно косясь, попытался обойти.
Он двинулся влево.
Люда, не успев подумать, шагнула туда же.
Мужичок испуганно дернулся вправо.
Люда исправилась... и снова оказалась у него на пути.
Мужичок набычился и неожиданно, плечом вперёд, ломанулся прямо на Люду, отбрасывая её с дороги.
Не ожидавшая такой прыти Люда отшатнулась и потеряла равновесие.
"Хи-хи... Бздым!"
Как в замедленном кино, Люда увидел мужичка, птичкой вспорхнувшего над асфальтом, его судорожно вытянутые руки, вылетающую из пиджака пляшку, провожающий её взгляд, полный тоскливого ужаса...
"АЙ, ДЕРЖИ-И-И!" – не думая, на одном душевном порыве потянулась Люда и... ощутила в ладони холодное округлое стекло.
Подхваченная невесть как бутылка тихо звякнула об асфальт.
Никем не подхваченная Люда со всей дури шлёпнулась об него же задом.
Так и не научившийся летать гражданин приземлился на неё сверху.
"И как я это сделала?" – Люда обалдело уставилась на целёхонькая пляшку.
Но тут мужичок заворочался и с грозным рычанием начал приподыматься, и Люда поняла, что не смотря на все подвиги, её сейчас будут бить... возможно ногами... Как она ухитрилась вывентиться из-под мужика и вскочить на ноги, осталось загадкой.
Люда уже полчаса сидела в каком-то дворе, на какой-то скамейке и бурчанием голодного желудка пыталась заглушить Миклуху. А малАя выходила из берегов! Она вовсю хулиганила, то подлавливая неосторожных прохожих, то распевая песенки не совсем приличествующего содержания. И спрашивать, откуда «деточка» это взяла, не было смысла – Люда слишком хорошо знала произведения одного, как она обычно представлялась, «малоизвестного поэта».
"Утром кра-асит, ноцью ква-асит!
Замецятельно-о-о-о зывёт!
Всю неделю так колба-асит
Наф трудя-а-ассийся народ!"...
Маститый котяра пристроился было отметить заборчик, но получил под хвост "заряд бодрости" и с обиженным мявом скрылся в подвальном окне. Голуби уже давно оставили попытки нахально прохаживаться под ногами, особенно после того, как один из них освоил с подачи Миклухи новую фигуру пилотажа – "бочку-оверкиль". Воробьи были умнее, один раз шуганутые, они следили теперь за голубями издалека... Люда не вмешивалась. Она уже совершенно отупела от Миклухиных воплей и просто сидела, обречённо ожидая чуда. В конце концов, все мы когда-то были такие!
Люда мало что помнила из столь раннего детства, но одно событие посредством тяжёлой материнской длани навечно врезалось в память. Случилось так, что её на месяц отдали бабушке. А когда, рассюсюканое до потери "наглости" дитятко, наконец передали на руки родителям, то единственной их заботой стало выслушивание истерики с валянием по полу и молочением руками и ногами. "Хочу игрушку!" – от души ревела доця. Мама ребёнку не мешала. Минут двадцать она занималась своими делами, делая вид, что не слышит свою деточку, уже охрипшую от самозабвенного ора. А потом, мимоходом, ка-а-а-ак...
"ШВАРК!" – от всей души вообразила Люда давешний мамин подзатыльник.
"Ай!!! Цего дерёсся! – вдруг обиженно взвыла Миклуха. Теперешняя...
"Я дерусь? – удивилась Люда. Она ещё пребывала в оцепенении, но мозг уже складывал "дважды два": больная голова, "пендели", бутылка... Миклуха может через неё, она может через Миклуху... Ошеломляющее чувство возникло в сознании и медленно заполнило всю душу. И была это не какая-то там – "радость открытия", нет! Это было чистое всепоглощающее, как ядерная вспышка, счастье от обладания педагогическим средством массового поражения. Мысль, что она теперь сама чуть-чуть экстрасенс и волшебник, возникла позже и уже не имела такого успеха.
"Детей бить низзя!" – нахально заявила Миклуха, ещё не видя опасности.
"Зззя-а-а!" – злорадно улыбнулась Люда.
"Не, низзя-а-а!" – забеспокоилась деточка.
"Бить нельзя, – спокойно согласилась Люда и, мысленно изобразив карающую длань над розовенькой беззащитной детской попкой, с удовлетворением закончила: – а воспитывать можно... и даже нужно!"
"О-о-о-о..." – испуганно протянула малАя и надолго замолкла.
А Люда встала со скамейки и со спокойной душой направилась в долгожданный магазин. Теперь она знала, что Миклуха, она – "о двух концах".
Естественно, пока малАя развлекалась, богомольцы отстояли своё и обратились к мирским утехам. Едва войдя в магазин и узрев три лихо закрученные очереди ко всем прилавкам, Люда сказала им: «Нафиг!», и вернулась на свежий воздух. Мысленно «благословив» всех искренне верующих, так невовремя вернувшихся из церкви, она надолго задумалась.
Но жрать-то хочется!
Оставался последний, сильно нелюбимый вариант – базар. Люда очень не любила базар. Она терпеть не могла торговаться и всегда торопливо покупала всё, что на неё "смотрит"... Но жрать-то хочется?!
Как раз дальше по улице между церковью и магазином расположился стихийный рынок – бабки с электрички обсели с обеих сторон тротуар. Они старательно ловили духовно облегчившихся граждан и пытались облегчить их материально. Граждане степенно прохаживались перед товаром, приглядывались, пробовали и... крутили носами, вовсю пользуясь избытком предложения. Люда собрала всю волю в кулак, глубоко вдохнула, набираясь храбрости, словно для прыжка в воду и... ПОШЛА!
"Лю! Я хоцю!.."
"Мммама зззанята!"
...Тётки, дядьки... бабки, дедки... внучки, репки... Базар кончился раньше, чем Люда решилась подступиться хоть к одному торговцу. Всюду находились более шустрые граждане, которые загораживали спинами товар, выхватывали продукты у неё из-под носа, пробовали, рассчитывались, встревали с глупыми вопросами типа "свежее?!", имея в виду молоко, и при этом зачем-то щупали картошку, мешая продавцам не то что ответить, а хотя бы отсчитать сдачи предыдущему покупателю... Люда опомнилась, когда с удивлением обнаружила перед собой почти пустую улицу.
Но жрать-то хочется!
"Лю-у-у, а цё эта?.."
– Грррррр...
"А?! О-о-о!.."
Проходивший мимо дядька шарахнулся и обошел Люду десятой дорогой. Ещё бы! Стоит посреди тротуара девушка, напряжённо смотрит перед собой и рычит, как вурдалак на анализ крови... Люда развернулась и с ужасом уставилась на клубящийся рынок. Храбрости на новую попытку явно не хватало.
Но... жрать-то хочется!!!
И тут, её отчаявшийся взгляд "набрёл" на стоящего с самого краю пацанчика. И это был шанс!
Пацанчик грустил. Товар его был ничуть не хуже, чем на всём остальном базаре, но покупатели лишь скользнув по нему остекленелым бездумным взглядом, проходили мимо, стремясь туда, где бушевало торговое изобилие. И цену даже не спрашивали, считая что там – в глубине – обязательно будет дешевле. От такой несправедливости Люду немедленно пробило на жалость. Ещё не подойдя, не спросив ни цены, ни качества, она уже внутренне решила купить, сколько бы оно ни стоило. Но для проформы, всё же, поинтересовалась:
– ╤ по ск╕льки творог?
– По два рубл╕, – встрепенулся пацанёнок и тут же заучено затараторил: – Бер╕ть, пан╕, сьогодн╕шн╕й, несепарований... – Люда всего-то попыталась сообразить, много это или мало, но пока открывала рот, пацан испугался и тут же «скостил»: – В╕ддам за п╕втора!
– Ага! – обрадовалась Люда, и только потом подумала, не стоило ли ещё подождать, глядишь и по одному досталось бы.
Но тут пацан решил "была не была" и предложил:
– А сметанки до сиру не хочете?
– Та хОчу... – честно призналась Люда и уже гораздо грустнее переспросила: – А за ск╕льки?
– За три... ну-у-у... за два п'ятдесят! – вошёл во вкус начинающий продавец.
"Ой, а цё это такое круглое-е-е?" – не выдержала Миклуха... и немедленно получила по "рукам".
"Хлясь! Куда тянешься?! Положь на место! Вот куплю сначала..."
– А яйка по чому?.. А картопля?..
Довольная – без копейки денег, но затаренная по уши – Люда покидала базар, так и не решив, кто кого больше нажулил. Не менее довольный пацан уже сворачивал сумку – видимо его интересовала не столько выручка, сколько поскорее смыться. Обделённой осталась только Миклуха – ни потрогать чего, ни даже рта раскрыть ей так и не дали, и она просто обиженно "сопела" Люде в мозг. Но Люду это не особо беспокоило.
Добравшись домой, она, наконец, смогла поесть и заняться хозяйством. Бодро смолотив творог со сметаной, и даже без сахара, Люда сначала выгребла и развесила стирку, затем почистила картошку... Всё это время Миклуха продолжала молчать. Сначала обиженно, потом – растерянно, что на её обиду никто не обращает внимания, а потом скисла окончательно. И даже попытка повторно напугать её стиральной машиной позорно провалилась – малАя уныло дулась на весь мир, и потихоньку распространяла своё угрюмое настроение на Люду... И, наконец, распространила... Теперь угрюмо молчали обе, и мириться первым никто не собирался.
Но всё же, первой не выдержала деточка.
"А цё ты делаешь?" – бесцветным тоном поинтересовалась она, когда Люда, будучи на кухне, заглянула в кастрюлю с кипящей картошкой.
"Варю", – буркнула Люда, не снизойдя до объяснений.
"А цё вя-а-арис?" – уныло, будто по обязанности, уточнила Миклуха.
"А бю-у-ульбу", – передразнила Люда.
"А ссяс цё де-елаес?" – продолжала нудить Миклуха, глядя как Люда тыкает в картошку вилкой.
"Проверяю..."
"А заце-ем?"
"Хавать!" – отрезала Люда.
Миклухины приставания её уже начинали бесить. Как это мило, сначала испортить настроение, а потом лезть с дурными разговорами!.. Люда раздражённо сняла с плиты картошку, поставила на её место кастрюльку с водой и принялась складывать туда яйца.
"А сся-а-ас цё делаес?" – заладила деточка как автомат.
"Готовлю..." – рыкнула Люда.
"А цё-о-о?"
– ...
"...А цё-о?.. А цё-о-о?.." – заело Миклуху.
– МАРЦИПАНЫ ЖАРЕНЫЕ! Поняла?!! – взорвалась Люда не подумав, и хорошо ещё, что в кухне случайно никого не было...
