Текст книги "Рыжик (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Мачальский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)
– Фух! Ну ты даёшь...
– Я никому, ничего...
– Ладно-ладно!.. Так я не понял, чего грустим-то? – удивлённо воззрился на неё Костик сквозь очки.
И тогда Люду прорвало...
– ...Не хочу!.. Не могу!.. Этого просто не может быть!.. Я НЕ-ПО-НИ-МА-Ю! – она уже не кричала – рыдала Костику в плечо (когда только успела уткнуться), избавляясь от жгучей боли в душе. Костя сидел рядом на кушетке, молча терпел и гладил ей спину.
И тут зазвонил телефон.
Костя всё так же продолжал придерживать Люду, не реагируя на вызов.
Телефон продолжал звонить.
Душевно реветь под такой трезвон было решительно невозможно.
– Может возьмёшь? – всё ещё всхлипывая повернула она голову набок.
– А!.. – кратко отмахнулся Костик.
– Шо – а? А вдруг – начальство? – проснулась у Люды ответственность и она окончательно отстранилась. – Ко-о-ость!..
– Да какое начальство... – начал тот, но под её укоризненным взглядом всё же поднялся и взял трубку: – У аппарата!
– Сколько тебя ещё ждать! – потребовал слышный за два метра женский голос. – Чтоб через пять минут был наверху!
– Яволь! – сообщил трубке Костя, положил её на место и обратил строгий взор на Люду. – Значит так, ребёнок! Хорош рёвы разводить. На, вытрись, – нашарил он в кармане и протянул носовой платок. – Сейчас идём на пятый этаж пьянствовать.
– Ой, взрослый мне нашёлся... – обиделась Люда. Она ему тут самое сокровенное, а он, типа – сопли утри, деточка!
– Конечно ребёнок, – нимало не смутился Великий Сисадмин. – У меня дочка – такая, как ты...
– Да-а-а?!
– ...Скоро будет... лет через десять-двадцать.
– А-а-а! Ну, тогда понятно, – Люда последний раз судорожно втянула воздух и принялась возвращать себе рабочий вид.
– Людок!!! Сто лет тебя не видела! – «сшибла» её темпераментом большеглазая Ритка, едва они с Костиком показались в дверях. – Давай, давай, сколько можно уже! – «пригласила» она к столу и, усаживаясь сама, дала отмашку: – Наливай!
Бородатый Евгений с готовностью потянулся за бутылкой.
Вся компания была в сборе, даже Юлька, которая успела уже пнуть Олежку, чтобы принёс ещё стул, и махнуть Люде, чтобы шла к ним. С дальнего конца стола маячили над головами людей зелёные "красавицы", и даже показалось, что листья розы, словно маленькие ладошки, приветственно покачиваются навстречу. Душа немедленно встрепенулась, захлебнулась надеждой... но это был всего лишь сквозняк. Настроение, из препоганого, стало препоганейшим, и Люда бухнулась задом в подставленный стул сильнее, чем было у неё того зада.
– Уйййй...
– Не ломай мебель, – сделал замечание Олежка. – Она и так еле живая.
– Я тоже... – буркнула Люда.
Но тут народ закончил интенсивную, едва не с рукоприкладством, дискуссию – кому что наливать и кто из чего будет пить, и столь же интенсивно взялся за наполнение избранной посуды. Потом те, кому налили не спросясь, поменялись с теми, кого спросили не налив, и все задумались, наконец, над проблемой первого тоста.
– За геологию!..
– Угу... только не чокаясь, – мрачно поддержал чей-то голос.
Народ согласно покривился и выдал новый вариант:
– За нас! Точно, за нас!
– И, да покоимся мы с миром...
– Валерка, прекрати, а то сейчас получишь!
– А что, неправда?
– Если такой умный, сам говори!
– Пожалуйста... За дам!
– Так это же третий!
– Гусары рюмок не считают! Ну что, пьём – не пьём?
– А давай! Ну, за вас, дамы!..
– Правильно – за нас, дамы!.. Да сиди уже, гусар нашёлся, ещё третий будет...
Дело пошло. Вот уже и третий тост миновал. За четвёртым начали вспоминать своих паразитских детей – радость жизни и утеху старости, за пятым – их несчастных замученных тяжкой неволей родителей... Помянули "тех, кто в поле" и, наконец, плавно въехали в тему дня. Через полчаса уши у Люды опухли от "исков", "юридических консультаций", "зажиленных денег" и "стыренных договоров". Единственное, что она уразумела, так это масштабы катастрофы – просто так, ни за понюх табаку ликвидировали мощную научную организацию, с лабораториями и наработками, а людей просто выкинули на улицу. Как?! Зачем?!
– Костя-а-а, – повернулась она к всезнающему сисадмину, вальяжно развалившемуся в кресле с первой и единственной стопкой "красненького". – Слушай, я не пойму, им там... – Люда повела глазами к потолку, – деньги шо ли не нужны? Работали же люди!..
– Ну, как тебе сказать... – задумался "великий", вертя стопку в пальцах. – Наше отделение когда-то было главным, потому тут так много всего. А потом главным сделали столичное отделение. Но кадры и работы остались-то здесь! Вот боссы и решили под шумок убрать конкурентов.
– Так, а-а-а!.. – едва не подскочила Люда от распиравшего сомнения, но Костя её вполне понял.
– Всё просто. Раньше, хош-не хош, требовали качество, поэтому ТАМ скрипели, но терпели. А теперь проверять стало некому, и специалисты уже не нужны. Договора отобрали, пару старпёров, чтобы передирать старые отчёты, оставили и будут только деньги грести.
– Мама дорогая! – обалдела Люда.
– Не то слово... – согласился Костя.
Вот тебе и геологи, вот тебе и "всегда нужны". Прав был Роман Николаевич – пенсия ему пухом – надо было идти в юристы... или в дантисты. "Да, холера ясна, каково же им сейчас?!" – глянула она на людей, которые через пару дней будут уже безработными. Однако, такой уж трагедии не увидела.
Народ переживал достойно: не плакал, не истерил, не впадал в депрессию. Только ругался очень... нехорошими словами.
– ...А в суде даже заявление не принимают – за два месяца, говорят, надо было! У этих ... всё схвачено!
– ...Ещё подгоняли, чтобы работы завершить – ... такие!
– ...Комиссар столичный, ...! И всё так тихо, тихо, чтоб никто не знал, ...!
– ...Приходить той ... ╕ мен╕, ..., з претенз╕╓ю - щоб вс╕ зв╕ти [прим. – «отчёты»] здала! Уявля╓ш, яка ...?! Спалю, ..., а не здам!
– ...Мама в Италию зовёт. Теперь, ..., только в Италию и ехать к ... матери, прости господи...
"Мммать-перемать! Ма-а-амочки-и!.. Мама родная!.. Мамочка, мама..." – качала головой Люда, ужасаясь на все лады, и в памяти, сначала смутно, но постепенно всё более проясняясь, вырисовывался знакомый мотив: – "Мамочка-мама, прости дорогая... что дочку воровку..." – нет! – "дочку такую на свет родила. С вором..." – нет-нет! – "в поле ходила, в поле любила..."
– Люськин, что ты там бормочешь? – дружески въехала локтём в бок Юлька.
– Песню сочиняю. Про УНГРИ. Отстань! – огрызнулась Люда, но было поздно.
– О-О-О! Народ!!! Люська про вас песню сочинила!
– Песню?.. Да ну!.. Людмила, давай! – народ, чем толочь юридическую воду в ступе, с энтузиазмом воспринял идею концерта.
– Да я ещё...
– Ничего, потерпим!
– Ну ладно.
Люда собралась с духом, прокрутила ещё раз текст, всё перепутала, разозлилась... потом, махнула рукой и завыла с трагическим надрывом, спотыкаясь о так и лезущие на язык нецензурные рифмы:
"Мамочка-мама, прости дорогая,
Что дочку-геолога ты родила!
В поле ходи-ила, в поле люби-ила -
Были когда-то такие "поля"!
В поле ходи-ила, в поле люби-ила -
Нету ни поля теперь, ни...чего!
Пытал комиссар меня, крыса столичная,
Требовал, сука, чтоб звиты сдала,
А я отвеча-ала гордо и сме-ело:
"Это научная тайна моя!"
А я отвеча-ала гордо и сме-ело:
"Лучше спалю, но не сдам ни...чего!"
Мамочка-мама, будешь в Италии,
Ты бы и дочку с собой забрала!
В поле ходи-ила, в поле люби-ила -
Есть и в Италии тоже поля!
В поле ходи-ила, в поле люби-ила -
Больше не будет у нас ни...чего!"
– НИФИГА СЕБЕ! – резюмировал народ её выступление. – А подходит-то как!.. Слушай, давай ещё – я записываю...
Люда подумала было, что "ох, пробирает-то... ох, не надо бы больше", но уважила просьбу и спела на-бис, добавив от души куплет. Народ опять восхитился и потребовал по третьему разу. Она сгоряча начала, но дойдя до такого близкого её сердцу "лучше спалю", вдруг ощутила нехватку воздуха, а в глазах зарябило, как в плохом телевизоре. Словно сквозь вату послышалось заполошное "Люськин!"... Потом её придерживали и сажали удобнее... Потом отпаивали коньяком из чьего-то загашника. Она молча принимала заботу и только грустно думала: "Вот, оно как... Сердечко-то не железное".
Вечером у Люды было плохое настроение. Она сидела на кровати – босая и расхристанная – подбрынькивала себе на гитаре и с мрачной безнадёгой нудела песни... одна другой страшнее! Чем приводила в отчаяние Юлечку.
"Как о тихий берег, о скалистый берег
Грянули ракеты в сотни тысяч мегатонн.
Больше не увидишь обеих Америк,
А Китай с Японией остались...
...на-по-том. ЭХ!
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С ядерной триадой
Не приходится тужить"...
...У Люды было О-О-О-ОЧЕНЬ плохое настроение.
– Люськи-и-и-ин!.. – заныла наконец подруга. – Ну, сколько можно-о!-о! Ну, спела бы что-то приятное, тебе же волноваться нельзя.
Люда задумалась, а после с многозначительной ухмылкой изобразила на гитаре вступление.
– Нет, нет, нет! – спохватилась Юлечка. – Твой "Голубой вагон" петь не надо!
Люда понимающе качнула головой и забренчала вполне лирический, на первый взгляд, перебор.
– Мы на ло-о-одочке ката-а-ались... – проникновенно начала она.
– Ну вот, другое дело, – успокоилась подруга.
– ...стратегической такой, – продолжила Люда.
"Прямо в рубке целовались
И нажали что-то... ОЙ!
В ле-е-есу, говорят, в бору, говорят,
Росла, говорят, сосёнка.
Угробила планету всю
Бедовая девчонка!"
Юлька вскочила, схватившись за голову, и бросилась к двери. Неожиданно в эту самую дверь постучали. Подруга удивлённо остановилась. В общаге если и стучали, то только ногой, а самые "интеллигентные" орали на весь коридор: "Девки, вы там?!", после чего вламывались, не дожидаясь ответа. Люде тоже стало интересно, кого это принесло. Она отложила гитару и забралась с ногами на постель для удобства обозрения.
В дверь снова постучали. Рукой... Хозяйки переглянулись.
– Это ещё кто? – громко, чтоб ТАМ услышали, поинтересовалась Юля недовольным тоном.
Стук назойливо повторился.
– Блин! Да кому ещё не спиться?! – сорвалась Юлька и с грозным видом распахнула дверь. – Что, делать нечего – шляться только-о-О-О!.. – и замерла, таращась в проём. После чего ошалело оглянулась на подругу и выскочила наружу. Люда услышала, как она там перешёптывается с кем-то, а после нарочито громко и раздельно сообщает:
– Я – к девочкам! Буду не скоро!
Хлопнула дверь соседок, а ещё через долгое мгновение в проёме показался... Лёша.
– Привет, Люд, – нерешительно поздоровался он, стовбыча при входе, словно боясь отойти от двери.
Сердце трепыхнулось, подскочило и застряло в районе горла.
– Я тут... к тебе, – продолжал мяться он.
"А?.. Что?.. Ко мне?.." – заметались в голове панические мысли. – "А, ну да, к кому же ещё", – осадил их рассудок и тут же сам принялся ворчливо хлопотать: – "Ну вот, припёрся: в комнате бардак, посуда не мыта, я не одета... не причёсана... Не причёсана?!!"
– Можно войти?
"НЕТ!" – мысленно взвыла Люда, затылком ощущая холодок в горячо "любимой" проплешине на месте травмы. Брошенный на столе беретик находился теперь далеко-далеко – не дотянешься. Ещё оставалась надежда успеть туда доскакать, но тут Лёшка, приняв её молчание за знак согласия, решился переступить порог и положение стало безнадёжным. Она застыла в "деревянной" позе посреди кровати, отчаянно жалея, что отложила гитару.
Лёшка был всё тот же, будто только что с выезда: штаны на все случаи жизни, свободная рубашка с закатанными рукавами... Только лицо осунувшееся. Людын взгляд непроизвольно зашарил в поисках кровавых пятен и заштопанных дырок, но ничего такого, естественно, не обнаружил. Она молча проследила, как неожиданный гость, прикрыв дверь, задумчиво, словно собираясь с мыслями, прошёл до середины комнаты и остановился напротив. Её голова, чтобы не дай бог, не показаться затылком, как намагниченная повернулась за ним.
– Послушай, Люд. У меня... у нас к тебе будет одно важное дело... – начал он довольно бодро, но поднял голову, встретился с нею глазами и... растерянно замолк.
"Шо это мы – ручки затряслись, глазки забегали!.. Неужели я такая страшная... или может красивая?" – закрутились в голове кокетливые мысли. – "Ой, мамочки! Я же смотрю на него, как удав на новые ворота!" – опомнилась она и попыталась изобразить хоть какую-то благожелательность. Учитывая обстоятельства, получилось плохо. Лёшка ни на грош в её добрую волю не поверил, попятился и скромно примостился на краешек Юлькиной койки. Там он, упёршись локтями в колени, сцепил пальцы в замок и принялся их старательно то ли разминать, то ли ломать. Молчание затягивалось. Надо было что-то говорить. И она, конечно, не удержалась...
– Зачем ты убил мою подругу? – вырвалось неожиданно внятно.
– Чего?! – опешил он от такого поворота.
– Я послала её сказать, чтобы ты не ходил на работу – там нет Джавдета! – серьёзно процитировала Люда.
– Почему? – тупо, будто думая о своём, переспросил Лёшка.
– Потому шо всех басмачей сократили, – раздражённо буркнула она. – Лично товарищ Сухов приехал и уволил. Именным наганом.
– Да-а-а... я, как бы, не за этим, – даже не поддержав темы, он прекратил надругательство над пальцами и растерянно развёл руками.
– О! А зачем же ты, таким важным, явился? – въедливо прищурилась Люда и, не успев подумать, брякнула: – Наверное, делать мне предложение!
Лёшка вздрогнул, метнув к ней быстрый испуганный взгляд, и опять уткнулся в свои колени. У Люды в душе возникло и стало стремительно вспухать очень подозрительное подозрение.
– Шо, правда что ли?
– Угу... – буркнул он мрачно, не поднимая головы, и Люда вдруг с ужасом поняла, что попала. Причём, во всех смыслах. Даже если бы Лёшка самым серьёзным тоном подтвердил её случайные слова, она бы не поверила. Но это безнадёжное "угу" убедило её сразу. И что теперь делать? Как-то всё это неожиданно, неправильно как-то. В фильмах, вроде, иначе показывали...
– Ну, так чё?.. – с пугливой надеждой глянул он снова.
– Шо – чё? – внезапно охрипнув, отозвалась она.
– Пойдёшь?
– Куда?!
– Ну, туда... – показал он глазами.
Люда хмуро посмотрела в потолок.
Щассс, разбежалась! Она ещё в прошлый раз не до конца поняла, чего Лёшке от неё нужно. Да – приятно было, да – влюбилась. Больше такой дурой не будет. И вообще, Лёшка человек подневольный, должен приказы выполнять. Может ему и сейчас приказали жениться... в целях проведения оперативных мероприятий. Может она ему всю жизнь поломает своими глупостями! А сам ведь, зараза, не признается, будет страдать и молчать, как партизан. РРРРРР!
– Мы знакомы всего неделю... – уцепилась Люда за первое, что взбрело на ум.
– А сколько надо? – удивился Лёша.
– Две, – щедро отвалила она.
– Издеваешься?
– Кхм... Нет, ну правда! В смысле, сначала бы познакомиться по-человечески...
– Ну, так знакомься! – На Лёшку уже больно было смотреть.
– А-а-э-э-э... – многообещающе начала Люда. – А как тебя на самом деле зовут?
– Алексеем и зовут, – пожал он плечами.
– А фамилия какая? – не спешила упускать она благодатную тему.
– Выйдешь замуж, узнаешь, – проворчал он.
– Так не честно!
– Тебя только это интересует?
– Не только, – уступила, но не сдалась Люда. – Ещё интересует... интересует... А генетический паспорт у тебя есть?
– Чё?!!
– Ну... как бы... ты вообще – наш? Или...
– Наш, наш я. С Урала, – устало ответил Лёшка.
– Где Чапая топили?!.. – вскинулась она.
– ...Где малахитовую шкатулку делали! – укоризненно посмотрел он.
– А это разве не там же? – сморщила личико Люда, пытаясь с ходу вспомнить основы географии.
– Н-нет, – выдавил Лёшка и весьма многозначительно не стал вдаваться в подробности.
– Поду-у-умаешь!.. – обиделась Люда. – Я шо, все ваши реки знать должна!
– Урал могла бы знать – чать, не мелочь какА. Я ж не спрашиваю, там, про Сосьву...
– Кого?!
– ...или Какву...
– Чего?!!
– ...И вообще, у вас у самих река Стырь есть, – обиженно буркнул Лёшка, – только воды в ней нет.
– Почему это – нет? – удивилась сбитая с толку Люда и, конечно, попалась.
– Потому что стыряли, – припечатал он.
– Ну ты!.. – вспухла Люда, но не выдержала и хрюкнула в нос.
Она дёрнулась было стыдливо отвернуться, однако вовремя вспомнила про плешь, поелозила, покрутилась туда-сюда, пытаясь найти приличное положение – так и не нашла и опять "одеревенела". Бе-ре-тик!..
Обиженно глянув исподлобья, что на это думает провокатор Лёшка, она вдруг встретила его странный взгляд. Тот, конечно, сразу отвёл глаза, но чувство осталось, такое чувство, будто Лёшка не смотрел – впитывал её всю, какая есть: глупую, растрёпанную, не в меру развоевавшуюся. Будто именно такая она ему очень-очень нравится. Как раньше. И всё опять стало, как раньше, и можно болтать в своё удовольствие о чём попало, забыв о проблемах и просто радуясь близкому человеку...
Однако голос рассудка жёстко оборвал полёт фантазии, напомнив, что ничего "какраньшего" уже нет и быть не может. Потому что с тех пор появились обстоятельства, которые – ни проехать, ни обойти. В конце концов, может это опять какая-то их великомудрая комбинация! И вообще, запросто так срываться не то что на край Земли – на край Вселенной, не очень-то умно. "Что ни говори, а тут всё же родители, работа, Юлька..." – настойчиво увещевал здравый смысл. И всё вроде бы логично, всё правильно... Но как же паскудно становилось от этой правильности на душе!
Падение с высоты воспарившей было надежды оказалось таким сильным, что напрочь отшибло желание продолжать беседу. Зачем? Всё равно ведь закончится тем, чем обычно заканчиваются все её мечты, которые приходят и уходят, так и не сбываясь. Она уже и внимание-то перестала обращать, никогда не плакала, не делала трагедии. Но почему-то именно сейчас, когда собиралась рассыпаться прахом всего лишь очередная мечта – пусть самая сказочная, но не первая и, видать, не последняя – было особенно больно. Настолько больно, что пробивалась даже шальная мысль отбросить все сомнения и – будь что будет – отправиться с Лёшкой в его инопланетный мир. Но все волны авантюризма разбивались о твёрдую, как скала, констатацию факта – а кому ты там нужна. Она слишком хорошо помнила, зачем её туда притащили и как скоропостижно выперли. А ещё Элька... И это уж совсем грустно.
Лёшка терпеливо ждал окончания её размышлений, но заметил неожиданно резкую перемену настроения и даже испугался.
– Ты чего?! Эй, чё случилось?
Лёшка испугался настолько, что осмелел и бросился к ней обнимать-утешать. Но она так от него шарахнулась, что протянутая было рука повисла в воздухе, затем опустилась, и Лёшка, настороженно глядя, отступил к дальней спинке кровати, где и присел растерянно. Люда, чтоб не светить плешью, быстренько отползла к противоположной спинке. Чувствовала себя при этом последней дурой, но что она могла поделать! БЕ-РЕ-ТИК!!! Теперь её спаситель остался окончательно отрезанным от возможности спасения. Лёшка молчал, угрюмо поглядывая в её сторону. Тишина становилась невыносимой.
– А как вы меня нашли? – вполне нейтрально проговорила Люда, желая всего лишь загладить невольную грубость. Но эффект получился прямо противоположный – Лёшка сник и теперь уже не поднимал глаз.
– Мы и не теряли, – тихо признался он.
"Ага! Значит всё-таки комбинация!" – восторжествовал голос рассудка. Люда сложила "дважды два" и посмотрела на руку – плетёный браслетик плотно, не снимешь, обнимал запястье. – "Мать подарила... Ну-ну! А мать у нас, видимо, инженер по микротехнологиям".
– Предупредить нельзя было? – уже менее нейтрально проворчала она.
– Нельзя, – Лёшка совсем пригорюнился.
– А я, значит, мучайся...
– Костя нам сразу сообщил...
"Ах, ещё и Костя!? Ну, банда межпланетная!" – почти весело подумала Люда. Теперь, когда терять стало нечего, она даже успокоилась, задвинув душевные переживания куда подальше. Если уж не получается любовь, то общаться с товарищем инопланетянином никто не запрещает.
И тут Лёшка глубоко вздохнул и начал подыматься.
– Ладно, Люд, я пожалуй, пойду. Может, как-нибудь в другой раз...
"Как – пойду? Куда – пойду? А поговорить?!" – спохватилась она. – "Как комбинации-шмондинации свои крутить – так является, а просто человека утешить – так "уже пойду"! Вроде не чужие люди – не укушу, не выгоню. Можно бы и повежливее". Но Лёшка всерьёз намылился уйти, и Люда обиделась.
– Иди-иди... – буркнула она, – к своей Эльке. И привет передавай... с пацалуем!
Лёшка словно на стену налетел. Потом медленно повернулся к Люде и посмотрел так, что ей очень захотелось опять отползти от него под самую спинку кровати и даже спрятаться за неё, потому что показалось, что её сейчас будут бить... возможно, ногами.
– Что. Ты. Этим. Хотела сказать? – раздельно произнёс он.
"Вот так, прям, сразу и сказала – что! Вот, прям, разбежалась! И не надо на меня так смотреть..."
Лёшка действительно смотрел странно – в упор, вынимающим душу прищуренным взглядом и уходить уже явно не собирался.
– ...И откуда ты знаешь мою сестру Эльку? – безжалостно закончил он.
"Ой, ду-у-у-ура!.." – мысленно схватилась за голову Люда и отчаянно покраснела.
Лёшка сделал вид, что ничего не заметил, вернулся и присел рядом с нею, нарочито глядя в сторону. Люда опять, словно магнитная стрелка, провела его носом и, совершенно не зная, что говорить, продолжила безмолвно страдать. Наконец, он глубоко вздохнул и посмотрел на неё.
– Так откуда ты знаешь Эльку?
– Виделись... – буркнула Люда.
– Когда это? – удивился Лёшка, но тут же спохватился: – Ах, да! Она же была там.
– Угу. И я ей сильно не понравилась.
– Во как! – покачал он головой, будто не веря в такую невероятную возможность. – Но послушай человека, который мучается с нею всю жизнь. Во-первых, у нашей Элечки смена настроения – три эмоции в секунду, и все – сильно. А во-вторых, кто ж тогда меня поедом ест: привези да привези, познакомь да познакомь!..
– Ну, прям-таки... – засмущалась Люда.
– Да она уже и Орхану Селимовичу надоела, и своего Ирката задёргала, хорошо хоть выше не успела добраться...
– ...СВОЕГО?!
Сбитый с мысли Лёшка тупо заморгал.
– Чего?
– ...Своего, ты сказал, Ирката?
– А! Ну да – своего. И чё?
– То есть, она с ним?..
– Ну-у-у, в процессе...
– Мать моя – генетика! А я-то думаю...
– О чём это?
– А? А, неважно...
– То есть – не важно?
– Ну-у-у... просто не важно, – поторопилась отбрехаться от своих дурацких фантазий Люда и срочно сменила тему: – Слушай, а хорошая из них пара получается, главное – как подходят друг другу!
– Чё это? – заладил он, явно не успевая за виражами её умозаключений. – Нет, подходят, наверное, но...
– ...Да так – пока до одного дойдёт, другая успеет понять, шо собственно хотела.
Лёшка вдруг задумался и взгляд у него стал такой мечтательный-мечтательный!..
– Э! Э! Жених! Ты только не вздумай им это ляпнуть! – забеспокоилась Люда.
– Ну-у-у, как получится... – с многозначительной ухмылкой пообещал он, явно прикидывая какую-то пакость, потом обернулся к ней и уставился подозрительно нахальным прищуром: – Слушай, будущая супруга, а чегой-то ты вообще к Эльке прицепилась? Ты, часом, не ревнуешь?
– Я ещё не согласилась, – прохрипела Люда, чувствуя, как бросается жар на щёки, причём во второй раз за пять минут – хоть светофором записывайся!
– Ну, так соглашайся! – то ли подогнал, то ли взмолился Лёшка.
Но в преддверии решительного ответа Людой вдруг завладели ужасные сомнения.
– А познакомиться? – вспомнила она.
– Ну, так знакомься! – Вид у него снова стал усталый и задёрганный.
– Ну... тогда такой дурацкий вопрос...
...Через полчаса "дурацких" вопросов Лёша запросил "пардону".
– Короче! Не был, не участвовал, не привлекался, не состоял, порочащих связей не имел...
– Шо, совсем-совсем?.. – имея ввиду что-то своё, поинтересовалась Люда.
– В смысле? – удивился он, но под этим искренним взглядом Люда не рискнула озвучить, что она такого имела ввиду. – Слушай, может хватит уже, а?
– А-а-а... как у вас с этим... браком?
– Ну как... – обречённо вздохнул Лёша и принялся уныло объяснять: – У меня уже есть четыре жены, у них – ещё шесть мужей. Живём большой дружной семьёй. Имеем семеро общих детей...
– Врёшь, – уверенно констатировала Люда.
– Вру, – не стал отпираться он.
– Зачем?
– От страха, что ты, не приведи господи, согласишься, и придётся всю жизнь так мучиться.
– Па-а-нятно...
– Ещё вопросы будут?
Люда ещё подумала, что предложение было скорее риторическим и что пора бы уже заткнуться, но отключившийся разум уже ничего не контролировал и язык, как помело, молотил дальше, совершенно не сообразуясь с обстановкой.
– А вот ещё такой глупый вопрос...
– ЛЮ-ДА! – крик души заглушил, наконец, брандспойт её любознательности. – Людочка... пожалуйста... послушай... Мне уже всё равно – соглашайся ты, не соглашайся – давай, ты просто подумаешь и сама решишь, стоит ли к нам ехать. Если надумаешь, скажешь Косте... Если не надумаешь – скажешь Косте... И пусть за тобой приезжает, кто хочет – хоть Орхан Селимович, хоть вся Академия с профессорами. Они объяснят, уговорят, покажут... А я уже не могу, – Лёшка замученно покачал головой и поднялся с кровати, продолжая говорить, как бы себе самому: – Мне вообще, вставать ещё нельзя... и ходить нельзя... Меня вообще, силком вытолкали эти два проходимца и одна проходимица... Я, видишь ли, должен... у меня, видишь ли, есть что сказать... А я уже никому ничего не должен. И, пропади оно всё пропадом, терпеть такие издевательства...
Люда слушала Лёшкино бурчание и её не покидало странное чувство, будто слышит она его уже много-много лет. И не то, чтобы ей это сильно нравится, но совершенно не раздражает, больше того – заставляет улыбаться, как на что-то привычное, родное, без чего и жить было бы неинтересно. А ещё присутствовала во всём этом какая-то непоколебимая уверенность, что никуда он от неё не денется. И когда Лёшка, изображая руками пучину отчаянья и бурча под нос нерушимые клятвы "больше никогда и ни в жисть", почти дошёл до двери, она, уже едва сдерживая хихиканье, позвала:
– Лёш, стой! Ну, стой же!
– Чё тебе ещё надо? – вымученно раздражённо бросил он через плечо. – Опять чё-т придумала поизмываться?.. Надоело всё, домой хочу...
– Обними меня... – едва выговорила Люда под аккомпанемент зашедшегося сердца и опять отчаянно покраснела.
Она даже не заметила, как Лёша оказался рядом. В одно мгновение её ухватили под мышки и, как куклу, сдёрнули с кровати. "Беретик-беретик-бере!.. А ла-а-адно, чего уж там..." – всполошился было здравый смысл, но поздно – она уже вся очутилась в Лёшкиных руках, прижата и охвачена.
– Ну вот, совсем другое дело, – вздохнула Люда, пригревшись на его плече, а он ласково гладил её распущенные золотые волосы и приговаривал:
– Ры-ы-ыжик... Рыжуля... Солнышко моё... Золотце... Ррры-ы-Ы-Ы... – и неожиданно Люда, не успев даже вякнуть, вознеслась в воздух: – ...ЖИ-И-И-ИК! – закружило её по комнате, аж дух захватило. – РЫЖОНОЧЕК МОЙ!
И это наконец-то был не сон...
Хотя Юлька клятвенно обещала не показываться – на крики прибежала моментально, будто под дверью подслушивала (а может и подслушивала, с неё станется). Но увидела Люду на руках и всё поняла... на этот раз правильно, аж прослезилась от умиления.
– Собирай Людкины вещи, мы сматываемся! – скомандовал ей Лёшка, прервав на взлёте бурю восторга.
– А?! Уже?!! Щас! – заметалась Юлька, быстро превращая комнату в "мамаево побоище". – Вот!.. А!.. О!.. Где сумка?!
– Да под кроватью, шо ты мечешься! – подсказала Люда, порываясь спуститься на пол и самой всё сделать. – Лёш, пусти... Лёш, тебе же нельзя!..
– НИ-ЗА-ЧТО, – наклонился он ей к самому лицу и чмокнул в нос. Люде стало смешно и щекотно.
– Так и будешь по улице носить? – съехидничала она.
– Так и буду! – торжественно пообещал он. – Пока дверь не разлучит нас.
– Эх, как обычно... – притворно вздохнула она и поспешила пользоваться моментом, пристроив голову на Лёшкино плечо. В конце концов, ей и самой слазить не хотелось.
Тем временем Юлька вывалила на кровать такую гору вещей, что Люде даже страшно стало – откуда столько всего набралось.
– Слушай, а оно всё нам надо? – поинтересовалась она у Лёшки.
– Не-а! – совершенно разгильдяйским тоном проговорил он ей на ухо.
– Ну так чего ж ты голову морочишь?!
Но он только хмыкнул в ответ ей в шею, и Люда поняла, что надо брать руководство в свои руки, а то эти два дурачка до завтра её собирать будут. – Всё, Лёш, пусти! – потребовала она, и на этот раз он послушался, хоть и с заметным сожалением. – Значит так! Берём эту сумку... деньги-кошелёк оставляем... О, беретик! Подай пожалуйста... И гитару ещё возьми!.. Всё! – пожала она плечами и выпрямилась. – Можно идти.
И тут она увидела Юлькины глаза – большие голубые глаза с непрошенной слезинкой на ресницах – и всё началось по новой. Были тут и слёзы, и объятия, и прощальные поцелуи – Лёшка еле оторвал её от подруги.
– Ладно, Юль! – наконец выбралась она на финишную прямую. – Не провожай, передавай всем привет, поливай Аполлинария... НУ-У-У!.. – так и не выговорив последнего слова, Люда решительно развернулась и выскочила наружу. Юлька осталась за дверью. И. прежняя жизнь осталась за дверью. А новая жизнь ещё только-только начиналась.
В коридоре Люда сразу взяла приличный темп, и всё прибавляла и прибавляла, затылком ощущая укоризненные взгляды Лёшки, который пытался угнаться за нею с сумкой и гитарой в руках. Но что она могла поделать! На душе было такое чувство, что если ещё хоть кто-нибудь по дороге встретится, то она вообще отсюда не выйдет. Однако, несмотря на спешку, просто так уйти не удалось, потому что в вестибюле они напоролись на Маринку с детьми. Шальная идея прикинуться фикусами не прокатила с ходу – едва завидев Люду, оба чада бросили маму и рванули наперехват:
– Тётя Люда!!!
– Ой, ребятки... – только и смогла вымолвить она.
Тут её ухватили за обе руки и с энтузиазмом потянули в разные стороны, придав, согласно законам физики, вращательный момент, который с каждой секундой всё больше грозился перейти в головокружительный.
– А у меня новая кукла!..
– А мы будем ессё крепость строить?..
– А бабайка придёт к нам?..
– А у нас один парень говорит, со бабаек не бывает! А они бывают!..
– А я сам могу крепость строить! Ты будешь смотреть?..
– Не бойся, та бабка не приходила, мы видели!..
– Пусть только придёт, я как стукну!..
– И бабайка пусть не боится!..
Перед Людыным взором поочерёдно проплывали то Лёшка с весело расширенными глазами, то озабоченно качающая головой Маринка. Оставалось только смириться и даже не пытаться вставить хоть слово. Впрочем, детворе вполне хватало присутствия и сочувствия – было бы кого потягать.
– СТОП, МАШИНА! – вдруг гаркнул Лёшка, да так уверенно и властно, что вращение сейчас же прекратилось, а "вращатели" повисли у Люды на руках, снизу вверх разглядывая нового дядю. – Всё, банда, отпускайте тётю Люду, она со мной едет. Далеко-далеко, – важно заявил он. И думал, что этого достаточно. Наивный!
