Текст книги "Рыжик (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Мачальский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)
– Ну, Вера Кирилловна-а-а!.. Оно само! – включила "дурочку" Юлька. Но на этот раз её "щенячье" обаяние не помогло.
– Значит так, нарушение режима – ррраз!
– Ну, Вера Кирилловна-а-а! Они на чай зашли!
– Распитие спиртных напитков – два! – злорадно подхватила мысль комендантша.
– Ну, мы не знали, что они принесут... и вообще, мы же ничего не ломали!
– Нанесение материального ущерба – три! – тут же продолжила комендантша. – А это уже – в десятикратном размере. И... будем выселять!
– ЗА ЧТО!!! – пискнула Юлька.
До этого момента Люда только оторопело наблюдала, как их вышвыривают из дому, но тут не выдержала:
– А за то, подруга, что мы магнитофон включили, а их гнилая проводка нас чуть не убила! – гаркнула она, потом повернулась к комендантше и, глядя той прямо в глаза, с гробовым спокойствием процедила: – Интересно, что на это скажет пожарная инспекция, а?
Несколько мгновений продолжался поединок глаз: быстро темнеющих Людыных и так же быстро теряющих былую уверенность – комендантши. И тут что-то произошло. Будто Людын отчаянный вызов намагнитил, сгустил между ними воздух. Комендантша смотрела, смотрела, и вдруг, захрипев, начала краснеть лицом.
– О-о-ой, о-о-ой, о-о-ой, – заклинило её, под ошарашенными взглядами девочек. – О-о-ой, умираю-у-у...
Надо отдать должное Юленьке, она нашлась первая:
– Вера Кирилловна, вам плохо?!
...А Люда в полнейшем ступоре наблюдала, как комендантша собирается отдать концы и ей даже в голову не приходило, что можно что-то сделать. А даже если и приходило, то всё равно никого не заставало дома. Голова была пуста, словно выключена и Люда только таращилась широко открытые глаза, отмечая как Юля метнулась к телефону и вызвала Скорую, и как суетилась вокруг комендантши в ожидании доктора. Как потом появился доктор – симпатичная женщина в белом халате. Как вслед за нею в комендантскую набилось любопытных и всех погнал бородатый дядька санитар. Люду вынесло потоком в коридор и тут, среди суеты и галдежа, она начала потихоньку приходить в себя. А "придя" вспомнила, что их с Юлькой выгоняют из общежития...
– Юлька, я тебя убью, – пообещала она паркету.
В это время дверь открылась и на пороге показалась докторша.
– Не хвилюйтесь, це т╕льки дАвлення, – объявила она притихшей, в ожидании диагноза толпе.
"ДАвлення? – удивилась Люда. – А може "тИснення"? Тьфу, а как же правильно?.."
Но докторша не дала ей доудивляться.
– Хто тут Затинко ╕ Кам╕нська? – поискала она глазами.
– Я! Мы! – прозвучало одновременно, и из задних рядов робко выбралась Юлька.
– Пройд╕ть, будь ласка, – пригласила докторша и посторонилась.
Юлька сунулась было вперёд, но натолкнулась на мрачный Людын взгляд и резко поскромнела. Поэтому Люда шагнула первой. "А! Правильно будет – "тыск"!" – вдруг дошло до неё, но удовлетворение от собственной грамотности тут же испуганной мышкой юркнуло в ближайшую норку.
– Та-а-ак... – многозначительно встретила их появление комендантша.
Она со страждущим видом полулежала на диванчике под стеной. Картину дополняли стакан воды и упаковка таблеток рядом на табурете. Девочки промолчали, чувствуя себя крайне неловко. Комендантша тоже не торопилась продолжать. Люду это нервное напряжение начало потихоньку злить, но первой не выдержала Юлька.
– Вера Кирилловна! – отчаянно пискнула она. – Мы же не хо...
– Так! – резко оборвала её комендантша, но продолжила на удивление миролюбиво: – Я тут подумала... В общем, если ничего не сгорело, то давайте на том закончим. – А пока до Люды доходил смысл, добавила совсем уж виновато: – У нас и танцы были, и даже выборы, и никогда ничего... – Она помолчала, но вдруг опомнилась и снова перешла на строгий тон: – Но смотрите у меня, за режимом буду следить! Добрэ, идите уже, – махнула комендантша рукой и отвернулась.
Когда Юлька вывалилась в коридор, первое, что она сказала было:
– Фух! Вот повезло, правда?
– Правда – ложь, но в ней – намёк... – буркнула Люда, даже не глядя на подругу, "скачущую" рядом с раздражающей беззаботностью. Да та и не услышала. Юльку "попустило" и она трещала без остановки.
– ...А Дэн такой прикольный!.. Я сама офигела, сколько народу!.. А ты входишь – вся такая!.. А оно как дрыснет!.. Я думала, умру со страху...
– Че-е-ем? – вдруг вклинилась Люда. Желание пришибить этот "фонтан жизнелюбия" нарастало с каждой секундой. С этим надо было что-то делать.
– Что – "чем"? – споткнулась Юлька.
– Думала чем? – серьёзно уточнила Люда, останавливаясь.
– Головой...
– Да-а-а?!
– Да ну тебя! – обиделась Юлька. – Знаешь, как я испугалась?!
"Гррррр..." – Люда мысленно закатила глаза и пошла дальше.
– Ой, Люськин! А как мы будем спать, у нас же – лампочка?!
"ДОШЛО до меня, о Великий Калиф..." – Люда уже не знала – или плакать, или смеяться. Но определённо, обижаться на "злую долю" по имени "Юля" уже надоело.
– Электрика вызовем...
– Какого?! – у Юльки неожиданно проснулась житейская мудрость. – Ты его видела?
– Ну, парней попросим, – беззаботно отмахнулась Люда. – Парни, они же того – мужики! Должны уметь... – И запнулась, увидев выражение Юлькино лица. – Что-о, всё так плохо?! Ну, тебе виднее... О! Олежку пригласи, – попыталась отшутиться Люда. – Он тоже у нас – мужик! – Но личико подружки приняло совсем уж тоскливое выражение и даже стало её жаль. "Эх, Серёга..." – подкатила и Люде забытая было тоска по надёжному плечу. А это было уж совсем – никуда.
"Бли-и-ин, кто тебя, дуру, за язык тянул... Нет! Нет! Нет! Не хандрить!", – одёрнула она себя и решительно хлопнула подругу по плечу:
– Не боись, сами исправим! Что я – не дочь слесаря по нестандартному оборудованию?
В общем, вечер получился насыщенный.
___ _______
Следующее утро выдалось ещё паскуднее, чем прошлое.
– Люсяо-о-о, вставай!
"А кто спит! Ты бы ещё громче шуршала, "слОню загальмувАный". И вообще, я вчера была герой, так что сегодня могу и поваляться..."
– Ну Люськи...и...ин...
"Блин, не одчЕпытся, придётся вставать".
– Н-ну, и шо? – поднялась Люда на кровати, укоризненно глядя на соседку.
– Мне ску-у-учно! – сообщило это блондинистое чудо и для убедительности по-детски хлопнула ресницами.
"У-у-у...бейте меня три раза!" – мысленно схватилась за голову Люда и начала сползать с кровати. – Я лучше на работу...
– Ой, не-не!.. – сразу испугалась Юленька выражения Людкиного лица, – Я не то хотела!.. Я подумала... Ой, ну ты па-анима-а-аешь!.. – значительно намекнула она.
– Пани-маю... – перебила Люда и вдруг вдохновенно продекламировала в стенку: – Проше пани, моя пани проси пани, жебы пани моей пани, проше пани, пожичыла пепш! [прим. – "...одолжила перец!"]
– А?.. – зависла сбитая влёт Юлька.
– Рот закрой – ворона влетит! – хмыкнула Люда и попыталась нырнуть обратно под одеяло. Не тут-то было...
– Ну Люсюньчи-и-ик... – "проснулась" Юлька и сделала щенячьи глазки, не забывая нагло стягивать с Люды одеяло. – Ты же для меня вчера – да? Я тоже для тебя хочу. Ну, пожалуйста!
Просить Юлька умела. Однажды Люда была свидетелем, когда эта проходимица за красивые глазки выпросила у препода тройку на зачёте, хотя о знаниях там вообще разговора не было. И добро бы какой молодой ассистент попался, а то ведь старый матёрый волк – гроза "пупков" и "стрейча". Этот смертельный номер пытались потом повторить... с неизменным "вы-летальным" исходом.
– Ну шо ты хочешь? – умоляюще скривилась Люда, мысленно уже сдавшись. – Нет чтоб завтрак приготовить...
– Давай я тебе приччу заделаю? – про завтрак Юлька старательно "не услышала". – А то ходишь, как лахудра...
– Чего?!
– Ой, прости-прости, я не то хотела сказать! Ну ты же не станешь утверждать, что твой "хвост" – сильно красиво, да? А тебе хорошо с распу-у-ущенными... И бро-ови чуть подвести... И глаза-а... Ну согласись! Ну Люсь-усь-усь! Ну, да!.. ва!.. ай!
Юлька аж подпрыгивала от нетерпения и уже тянула руки к Людыной голове. Та попыталась тоже состроить "смилуйся Боже", но сила убеждения была явно не на её стороне. Поэтому, по прошествии часа из зеркала на неё глянуло незнакомое лицо большеглазой красавицы, загадочно обрамлённое в золотую волну длинных прямых волос.
– Вот! – удовлетворёно отступила Юлька. – Ну как?!
Тушь казалась мрачной, помада – кровожадной, волосы лезли на глаза и даже в рот, но Юлька с таким восхищением оглядывала дело своих рук, что ворчать Люда не решилась.
– Ну, неплохо...
– Да классно! – взорвалась фейерверком авторских чувств "визажистка-парикмахер". – Все парни будут твои! И деды – хи-хи! – тоже.
– Не поняла, какие парни, какие деды? – начала приподыматься Люда, с очень нехорошим предчувствием. – Ты чего, в этом меня на работу потащишь?!
– Ну Люськи-и-ин, зря что ли старались? – заныла Юлька. – Пойдём покажемся, а?!
"Бли-и-ин!"...
На работу они опоздали и, чтоб не попасться на глаза начальству, решили просочиться «задами». Зря.
– Привет девчонки! – раздалось из тамбура под лестницей и в воздухе потянуло табачным дымом. Утренние курильщики, угнездившись на импровизированных тумбо-табуретах и просто на перилах, вовсю готовили организмы к напряжённому трудовому дню – аж дым коромыслом. Компания там собралась скорее моложавая, чем молодёжная, причём, к Людиному удивлению, по большей части дамская.
– Ой, здрасьте! – застыли пойманные с поличным девчонки.
– Вау, девки! Какие вы красотки! – с тумбочки приподнялся Эдик, собственной персоной. Он как раз заигрывал с красивой брюнеткой, сидевшей рядом с ним на стуле (единственном на всю курилку), но ради ТАКОГО дела...
"Ну-у-у Юлька, держись", – привычно решила Люда, и уже собралась смыться, пожертвовав подругой, но пригляделась и обмерла – все "вау" были как раз её!
– Эдуард!.. – возмущённо оглянулась брюнетка, отставив тонкую дамскую сигарету.
– Э-э-эдик! Как ты мог... – поддакнул высокий мужчина в аккуратной бородке, сбил пепел в консервную банку и сам уставился "прожорливым" взглядом на Люду.
– Не, ну вы гляньте! – возмутилась с ехидной улыбочкой медно-рыжая соседка бородатого и затянулась с понимающей ухмылкой. – А какие слова говорили...
– Та – кобел╕! – рубанула шикарная блондинка, затушила одну сигарету и потянулась за второй.
Эдик смутился, Юлька хихикнула и пхнула Люду локтём. Та покраснела и поспешила смыться.
Слабая надежда, что это была шутка, развеялась перед самой дверью в их комнату. Из неё, двери, вышел Мыкола Яковыч.
– Прив╕т, начальниц╕! – провозгласил он, глядя орлом с высоты своего роста. – Як жж... тя... – последнее слово подозрительно смазалось и девушки быстренько проскочили мимо него в комнату.
– Опаздываем, девочки, опаздываем... – встретила их Екатерина Львовна, но пригляделась и не сдержала удивления: – Лю-у-удочка! Постойте-постойте, дайте на вас посмотреть... – Она подошла и немного повертела Людой перед глазами. – По-моему, чудесно! – констатировала она наконец.
– А я что говорила! – немедленно вспухла от гордости Юля.
– А ну, поворотысь-ка, доню! – тоном Тараса Бульбы озвався Владимир Иваныч. – Ну вот, совсем другое дело!
– Якудза-мать! – прорезался вдруг голос Олежки. – Что вы с Рыжей сделали?!
– Мы чуть-чуть причесали, – ревниво буркнула Юлька. Но Олежка тут же исправился и поведал всё, что думает о её талантах. Юленька растаяла и простила.
Даже пан Ромцю, и тот, глядя на дизайнерскую суету, одобрительно хмыкал и покашливал. Они ещё поразглядывали Люду со всех сторон, потом всем коллективом постановили "так держать" и отпустили страдалицу на место. Люда села на рабочий стол... и расцепила сжатые до хруста челюсти. Как оказалось, рано.
Едва она попыталась расслабиться, и даже удивиться теплой волне, которой её "поприветствовала" собственная мебель, как в двери без приглашения ввалился едва не весь отряд геофизиков. Парни в двух словах выразили восхищение, пригласили заходить покурить и смылись прежде, чем их успели выгнать.
Потом зашли "на чай" гидрогеологи... Потом...
– Олежка, повесь ещё что-нибудь на дверь, – попросила Екатерина Львовна.
– Что?!
– Расстрел на месте, – подсказал Владимир Иваныч.
– Не, дядь Володя, дважды эта хохма не пройдёт.
– А давайте швыряться! – Люда ухватила с полки булыжник керна, весом килограмма на два.
Дверь, как по заказу, скрипнула и Люда со зверской ухмылкой уже начала отводить руку для броска, но тут проём загородила широкая фигура в строгом пиджаке:
– ПРИВЕТ ГВАРДИИ! – раздалось громогласное и Люда с сожалением вернула керн на полку – безвременная гибель завхоза в её планы не входила.
"Вот видишь!" – показала глазами Екатерина Львовна, когда важный "керОвник" ушёл, и Люда поняла, что это безнадёжно. Теперь ей сочувствовали все, даже Юлька. Какими глазами она сама посматривала на Юльку, лучше не говорить.
А ещё через час Люда вскочила и молча вылетела за дверь.
В Костину каморку она ворвалась злющая-презлющая. Тот секунду разглядывал её облагороженный «фас», и вдруг, загородившись локтём, взревел поповским басом:
– Изыди сатана! Не вводи во искушение девой златокудрой, ибо женат еси!
– Укушу, – пообещала Люда и влезла с ногами на диван.
– Низззя!
– Мне можно, у меня "дАвлэння".
Костик снова, уже внимательней оглядел её мрачную нахохлившуюся фигуру.
– Давлэння – это серьёзно. И за что тебя так жестоко?
– За что, за что... Доброе дело сделала! Нечаянно...
– Ну-у, это нормально, – успокоился он и повернулся к монитору.
Минут пять каждый молчал о своём. Потом Люда без всякого предисловия продекламировала задумчиво и вдохновенно:
"Снег прилёг и неслышно дышит,
Словно белый пушистый кот.
В такт синицам чуть свищут лыжи
И деревья стоят вразлёт.
Хорошо зимою в лесу!
Здесь меня не ругают, не бесят...
Леший, друг, покажи мне сук,
На котором меня повесят..."
– Суицидная лирика? – хмыкнул Костя, не отрываясь от монитора – Уважаю. А снег причём?
– Аллегория, – буркнула Люда.
– Кстати, а знаешь, откуда это слово – "аллегория"?
– Ой та зв╕дк╕ля нам знати! – начала закипать Люда, – Та я ж така стара – дурна! Та я ж така зацофана [прим. – «отсталая»]! Та де ж бим-то я знала!..
Но Костя перебил:
– Вот и не знаешь. Между прочим, появилось оно благодаря нашим запорожским казакам.
Неожиданно! Люда зависла и прислушалась.
– Так вот, когда казаки наведывались в Рим, – тоном экскурсовода продолжил Костя, – то местные им всегда хвастались, что Рим стоит на горах. Казаки смотрели на эти горы и только в усы хмыкали: "Але гори!". С тех пор в латыни появилось выражение «аллегория», как что-то, не соответствующее своему названию.
– Шо правда, казаки?
– Конечно, а что удивительного? "БистрО" же назвали, почему "аллегорию" не могли?
– Ну да... ну да... – подозрительно задумчиво пробормотала Люда. Она потянулась зубками за собственной нижней губой, "надкусила", очнулась и на секунду её "рыжая" мордашка стала как нельзя более лисьей.
– А я, вот, другое знаю, – сообщила она. – Когда грозные легионы могучего Рима шагали по дорогам Северной Европы, то солдатам приходилось постоянно распинывать стада местных гусей. Гуси шипели, кусались, но дорогу не уступали. Легионеры раздавали пендели налево и направо и очень ругались... С тех пор это место называют "Копенгаген".
– Да-а-а... – посочувствовал римлянам Костя. – Думаю, после завоевания этих мест, они воздвигли, как водится, крепость. И в честь изгнания варваров назвали "Копендупен", по-местному – "Амстердам". Но с уходом Рима, латинское название не сохранилось...
– Н-не сохранилось, – понимающе поджала губки Люда.
– Чаю будешь?
– Будешь...
Пока Костя с грацией ленивца священнодействовал с чайниками, личико Люды опять передернула лисья ухмылка.
– А вот ещё в Испании было дело...
– Да-да? – Костик откинулся в кресле и приготовился со вниманием слушать.
– Когда мавры завоевали весь полуостров, на севере осталось только маленькое королевство. Правила им королева, поэтому со всей Европы съезжались рыцари, горя желанием якобы защитить бедную женщину от посягательств нечестивых магометан. Но она была женщиной ещё и умной, поэтому всем отказывала. Мужское самолюбие не в силах было снести такого пренебрежения...
– Оскорблённая рыцарская честь! – вставил свои "пять копеек" Костя.
– Во-от! – горячо поддержала Люда. – И по дороге домой они всем встречным-поперечным рассказывали, мол, дура эта королева, каких свет не видывал. Так и запомнили это королевство, как "Эстремадура". Потом история как-то забылась...
– Ой, забы-ылась, – пожалел испанскую провинцию Костя, заливая в пиалы чай.
Они отхлебнули и задумались о превратностях истории.
– Мелко всё это, – изрёк наконец Костик, и его дерзновенный взор вперился в "глубины" и "выси". – Вот загадка Атлантиды – это круто! Уже две тыщи лет спорят, откуда взялось слово "Атлантида", а оказывается, оно происходит из кавказских языков!
– Да-а-а?!
– Да-а-а! Греки тогда были дикари-дикарями, а атланты – о! – культурные. Вот приплывали греки на своих кораблях и совали повсюду свои греческие носы...
– А можна, пане, пома-ацати [прим. – «потрогать»]? А що це, пане, таке-е? – включилась Люда.
– Ну да... Сама понимаешь, атлантов это сильно раздражало. Они брезгливо так отпихивали варваров от достижений цивилизации и только твердили одно и то же: "Атайды, да!" Так появилось название "Атлантида".
– Круто! – восхитилась Люда.
...Когда Юлька заглянула в "сетевую" с целью вернуть коллективу беглянку, картина истории человечества напоминала уже цирковой номер из анекдота: "...зрители – в дерьме, оркестр – в дерьме, а я один – в ослепительно белом фраке!". Люда приветливо улыбнулась, спокойно поднялась и, помахав Косте ручкой, выплыла наружу.
– Что вы с ней сделали? – ошарашено пробормотала Юлька, которая готовилась к драке, не меньше.
– Методы тантрической медицины... раскрытие чакр... корректировка ауры...
– Да, да, спасибо! – поняла та и поспешила следом.
Люду она догнала возле спуска в курилку, из которой, словно из Ада, галдели голоса.
– О, Рыжая! – тут же нарисовался знакомый "черт" и игриво добавил: – Ты это ради меня сегодня такая красивая? Ну скажи, скажи, что ради...
– Отвянь, нэвдаха! – встрял другой "нечистый". – Девушка, а что вы делаете вечером?
– Ну, хлопц╕, ви й ко-бе-л╕!
– Не, они не кобели, они – сучкИ!
– Хто?!! А это как?!
– Та бо з нами, сУчками, поведешся...
Люда мило улыбнулась импровизированной конференции молодых учёных и царицей прошествовала дальше, а Юльке осталось только плестись в хвосте её славы.
– А вот ты ИМ расскажи! – встретила их возгласом Екатерина Львовна, едва они вошли к себе в комнату. – А то всё нам, нам... мы и так уже десять раз слышали.
– Шо слышали? – закрутилась от одного к другому Люда.
– О-о-о, девчата! – значительно покивал головой Владимир Иваныч. – Это мы вспоминали разные мистические случаи. Хотите послушать?
Мог бы и не спрашивать! Люда, едва не на ощупь умостилась за своим "знаменитым" столом, не отрывая жаждущего взгляда от рассказчика. Более практичная Юлька, быстренько оценила обстановку (типа, работать всё равно никто не собирается) и с удобством пристроилась под боком у Олежки.
– Ну, так слушайте, – приступил Владимир Иваныч с хитрой ухмылкой. – Однажды отправились в маршрут парами: одни должны были пройти по хребту, другие – по долине. День был солнечный, жаркий. И вот те, что шли поверху, вышли на самый край склона и один задумчиво так говорит другому: "А ведь где-то там внизу должны быть наши". А другой, не долго думая, как заорёт в пространство: "То-о-олик! Пива хо-о-очешь?!". Ну, посмеялись и пошли дальше. А когда вернулись в лагерь, застают картину: геологи из другой пары с оквадратевшими глазами всем рассказывают, какая с ними случилась мистика. Оказывается, идут они маршрутом, устали, жажда мучит и тот самый Толик вздыхает: "Эх, сейчас бы чего-то холодненького"... И вдруг откуда-то с неба раздаётся буквально Глас Божий: "ТОЛИК! ПИВА ХОЧЕШЬ?" Они аж присели с перепугу. И потом ещё долго не верили, что это товарищи так пошутили.
– Ну, я так не играю, – сквозь хмыканье и фырканье почти искренне обиделась Люда. – Это же не настоящая мистика!
– А вам настоящую?!
– А как же!
– Ну, тогда слушайте. Был у нас один научный работник – любитель пения. И голос имел хороший, почти оперный. Пришел он как-то в гости и, прямо с порога вместо приветствия как взвоет: "НА ЗЕМЛЕ-Е-Е-Е-Е ВЕСЬ РО-О-О-О-ОД ЛЮДСКОЙ!.." А хозяин квартиры на него рукой машет: "Да кто же так поёт! Вот как надо!", и включает радио. И оттуда прямо с того же места: "...чтит один кумир свяще-е-е-е-еный, он царит над всей вселе-е-е-еной, тот кумир телец златой!.. САТАНА ТАМ ПРАВИТ БАЛ!" Хозяин сам перетрухнул и быстренько радио выключил. А наш певец остолбенел, задумчиво поглядел в потолок, пробормотал "мистика, мистика, мистика...", повернулся и вышел. Вот как бывало!
– Ничё се, хохмы! – выразилась Юлька. А Люда вообще не нашла слов, кроме тех, что уже были сказаны:
– Мистика, мистика, мистика...
– Ну что, теперь ваша душенька довольна?
– Да мало ли чудес было! – взялась рассеивать потусторонний туман Екатерина Львовна. – А ещё больше чудиков. Один вот до сих пор "с умным человеком" разговаривает...
– А не будьте, молодьож, так╕ розумн╕! – притворно загоношился пан Ромцю. – Дожийте мого в╕ку, то ╕ з лямпою гонорово розмовлятимете.
– Да что тут доживать! Тот же Горощенко вообще со столом общался. Да-да, с этим самым! Прямо с утра, как входил в комнату, так и здоровался: "Привет, мой деревянный друг! Ну и вам, товарищи, добрый день..." Что, не помните?
– Ну-у-у!.. Конечно, помним! Оды столу посвящал. Как там: "...дубовый мой братан... соратник мыслям постоянный... Не то что – во плоти чурбан с душой фанерно-деревянной". Скадынский до сих пор обижается.
Люда не выдержала и "хрюкнула" в рукав. После, с уважением глянула на столешницу и нежно провела кончиками пальцев по дерматину: "Так вот ты какой!" И снова, как тогда – в первый раз, сознание сделало кульбит и, будто из зеркала, на Люду глянуло незнакомое красивое лицо в мягко-золотой оправе струящихся прямых волос.
"Мммать-перемать, что за?!.. Кто это?!.. Это я?!!"
Ворох неразборчивых чувств сквозняком пронёсся по сознанию и оставил странное ощущение, словно дедок в старомодном кафтане расшаркался перед нею в церемонном приветствии. На какое-то время Люда "забыла" как дышать. А когда вспомнила и, наконец, втянула воздух в оголодавшие без кислорода лёгкие, то обнаружила, что беседа в коллективе идёт своим чередом.
– ...Да, конечно! Тебе смешно! – возмущалась Екатерина Львовна. – Ты их завёл и смылся себе, а нам потом хоть уши затыкай – орут друг на друга так, что во дворе слышно! – Владимир Иваныч на это только хитро жмурился и руками разводил, мол, искусство требует жертв.
Люда поняла, что пропустила довольно много, осталось только понять, где она была всё это время. "Цось мне грызе..." [прим. – "что-то меня беспокоит"] – подумала она обеспокоено. Но оторваться от геологических посиделок было выше её сил, и она решила подумать об это ещё раз, но позже.
А позже, когда Юлька бросила её дома одну и, «вильнув хвостом», умотала куда-то с Олежкой на весь вечер, Люде по-настоящему стало плохо. Одно дело страдать, когда вокруг копошится куча народу, не давая погрузиться в собственные «пучины», и совсем другое – сидеть одной в комнате, под закопченным с прошлого замыкания плафоном, глядя в безнадежную черноту за окном.
А растревоженная душа требовала ЧУДА! Она ныла и стонала в четырёх стенах, и даже весёленькие цветочки на обоях казались чуть не ржавыми колючками на проволоке. Ей хотелось вселенских загадок и отчаянных приключений... Ей хотелось открытий, походов, рассветов, песен у костра... Ей хотелось так много...
Люда судорожно вздохнула и полезла под кровать за гитарой. Как всегда, "подруга" прислушалась к её настроению и быстро уловила тон. Пальцы, бесцельно перебирающие струны, нащупали ритм и то, что теснило душу, вместе с ровным, словно утомленный но упрямый шаг походного коня, перебором, потянуло её к недосягаемой мечте:
"Гитара, гитара,
о чём ты поёшь?
Что было – пропало,
назад не вернёшь.
Только звуки, как струи,
дрожат на весу.
Заблудился я в струнах твоих,
как
в лесу.
Помоги, гитара,
мне пройти через леса,
Где дубы и скалы
закрывают небеса,
Где в болотных зарослях,
пропавший навсегда,
Город, словно в заводи
уснувшая звезда.
Там стекают мгновенья в бездонный провал!
Там со дня Сотворенья никто не бывал!
Там, как небо в колодце, висит тишина.
Там однажды забьётся
гитары
струна!
...Помоги гитара
мне вернуться в Черный Лес...
...Помоги гитара,
если сможешь, помоги..."
[прим. – стихи В.Г. Мачальского]
Люда упёрлась подбородком в локти, обхватившие гитару, и невидящими глазами уставилась в пространство.
Тоска.
Нудная домашняя тоска.
И хочется сдохнуть, потому что жизнь проходит, а чудес в этом мире нет и никогда не было...
Но вдруг, словно невидимая кошка легко потёрлась о её руку. Прошлась мягенькой шёрсткой по коже и исчезла, оставив чувство приятного тепла. Люда удивлённо прислушалась, но ощущение не повторилось. Зато и "суицидное" настроение куда-то улетучилось. Действительно! Чудес не хватает? "У вас чудеса в жизни были? Так будут..." И одному такому "чуду" давно не мешало бы вернуться домой...
___ _______
А утром стало совсем паршиво...
– Люськи-и-ин... Люсюньчик...ык...а, мне плох-ох-хо...
Люда молча сходила к соседским девчонкам, одолжила банку маринованных помидор, молча вскрыла и сунула под нос Юльке. Та ухватилась двумя руками, как крошка-енот за печенюжку, и так жадно – хлюп, хлюп, хлюп... Отпала, когда всё выхлюпала, и снова плюхнулась на кровать.
– А-а-а... спасибо, – выдохнула она почти счастливо, но счастье её длилось недолго. – Всё равно плохо...
– ПИТЬ НАДО МЕНЬШЕ! – вдруг рявкнула Люда и так резко крутанулась, что взлетевший "хвост" хлястнул её же по носу. Но пока отфыркивалась, сама же устыдилась собственной вспышки – ведь что пугать убогую, её и так бог наказал...
– Та я не пила... та сколько там... так, чуть-чуть, за компанию... – овечкой заблеяла Юлечка.
– Гр-р-р-р... – Люда, не оборачиваясь, выдала такой горловой звук, что Юлька всё поняла и кряхтя слезла с кровати.
На работе их встретили с неодобрением, но пониманием.
– Людочка, что ж вы сегодня без "парада"? Вам так шло... – начала Екатерина Львовна, но глянула на Юленьку и всё поняла. Тем более что Олежка уже был здесь – тихий и скромный.
– Ото, пане Ромцю, молодьож! – Роман Николаевич высокомерно оглядел помятую и бледную молодёжь. – Та х╕ба ж так п'ють! А було ж колись вм╕ли, пане Влодю, а?
– Та бУло, бУло! – подтвердил Владимир Иваныч.
– О, мужчины! – скривилась Екатерина Львовна. – Этим только про пьянку.
– Э-э, нет, не так! – взор Владимира Иваныча загорелся просветительским огнём. – У нашего народа выпивка всегда была священнодействием. Ещё скифы употребляли "божественный" напиток сому...
– ...чтоб нажраться! – безжалостно срезала Екатерина Львовна.
– Ну, и это тоже, – вынужден был признать Владимир Иваныч и его глаза укрылись за лукавыми морщинками. – Вот был у нас такой товарищ, так тот не пропуска-ал! Шел он как-то в маршруте с двумя молоденькими девочками-практикантками. И вдруг, повёл так носом, прислушался и ломанулся через кусты. Девочки решили, что настоящий геолог обнажение по запаху чует! А оказалось, сидит там местный дядька и на костерке хитрый аппаратик греет. Из которого некая мутная жидкость в бутыль капает. И рядом уже таких бутылей штук пять лежит. "А чем тут занимаемся?!" – грозно вопрошает геолог и сразу к бутылкам. "Ой, пане, то я ж трошки... То я ж – на вес╕лЭ [прим. – «свадьбу»]..." – растерялся дядька. А тот, со словами «щас посмотрим», хватает бутылку, нагло откупоривает и – «буль, буль... а-а-а!». Дядька только посмотрел грустно и смирился с потерей: "Ну, то – вам, пане-товаришу. Пийте на здоровля". Геолог сел поудобнее и девочкам махнул: «Вы тут обойдите вокруг, сами опишите, а я потом проверю».
Девочки были исполнительные: дошли до обнажения, описывают, стараются. Как вдруг слышат – топот по дороге. Оказалось, тот же дядька бежит: "Ой, д╕вчата, рятуйте! Ваш, той, вже присмоктався!" [прим. – «...спасайте! Ваш этот уже присосался»] Прибегают на место, а там... Геолог уже допил все пять бутылок и прилёг под змеевик – чтобы прямо в рот капало! Ещё и сопротивляется: «Нет! Я тут буду!» Всё-таки подняли, взяли под руки, повели. Дядька на прощание аж прослезился: "Господи поможи вам, д╕воньки!".
Ведут его, значит, "под белы ручки", а тот всё вырывается: "У меня маршрут! Мне работать!", и падает. А мужик здоровый, девчатам не поднять... Потом дорога пошла вниз, но только воспряли духом, как этот вдруг выскользнул из рук и вперед погнал. Девочки с криком – за ним. А там – резкий поворот... и обрыв! Этот не вписался и с обрыва – хлобысь! – только кусты затрещали. Девчонки в ужасе побежали вокруг, пока спустились, пока добрались... Смотрят, под обрывом река промыла глубокое место и геолог стоит там по грудь в ледяной воде – как памятник. Они с берега кричат ему, плачут: "Василий Петрович, миленький, вылазьте!" А он, так серьёзно: "Девочки, я не могу. У меня ноги не ходят". Но видно, холодная вода постепенно отрезвила, и мелкими шажками выбрался на берег. Посидел, очухался, обсох и – что б вы думали? – пошёл завершать маршрут! – закончил рассказ Владимир Иваныч, обведя присутствующих, гордым за всё своё поколение, взглядом – знай наших!
– Робота – то наше життя або смерть! – торжественно заключил пан Ромцю.
– Кстати о работе! – пришла Владимиру Иванычу идея. – А не пора ли юным дарованиям учиться работать с фондами, а? – И он оглядел молодёжь на предмет энтузиазма.
"Щас куда-то пошлют, – поняла Люда и прибегла к чёрной магии. – Работа, работа, перейди на Федота, на Юльку с Олежкой... чтоб воз им с тележкой..."
– Людочка!
"Послали..."
– Сходите-ка вы в фонды и подберите крупномасштабные съёмки по Истре. Во-он там, – он встал и потянулся рукой к карте на стене, – в районе Золотой Вербы. Запоминайте! Найдёте на схеме номер листа, затем по картотеке выберете съёмки пятидесятитысячного масштаба, затем из них выберете карты фактматериала и описание обнажений...
"...и пусть земля мне будет пухом", – закончила Люда, потерянно следя за рукой, указующей ей путь в светлое профессиональное будущее.
– Дидашенко, ты сдурел? – укорила Екатерина Львовна. – Куда столько ребёнку?
– А вот, пусть сама попробует, – заупрямился тот, – пускай учится. – И пафосно посмотрел в "горние выси". – Это ОСНОВЫ!
– Фонди, молодьож, це наше всьо! – подтвердил пан Ромцю.
«Учителя... мне... – ругалась Люда по дороге. – Этот тон! Эти лукавые морщинки! Ну прямо – старый мастер, окунающий ученика мордой в грязь, типа „меня кунали, и ты кунайся“. Нет чтобы привести, показать... Стоп, вот оно – „Геологические фонды“! Железная, надо же...», – Она хмуро оглядела оббитую железом дверь и без всякого почтения к «основам» дёрнула ручку на себя.
