Текст книги "Враг престола"

Автор книги: Дмитрий Гарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

– Вы спрашиваете меня про Древних, не так ли? – осторожно поинтересовался Ош.

За последние месяцы он узнал о прошлом королевства людей, пожалуй, даже больше, чем многие его обитатели. И знание это отнюдь не добавляло орку уверенности в завтрашнем дне.

– Именно.

– Мне известна истина. И о них, и о нас, – он помедлил, – и о вас, ваше величество.

По лицу старика орк понял: король знает. Всегда знал. Знал и молчал.

– И что ты собираешься с этим делать?

– Ничего, – ответил Ош. – Дела людей не интересуют нас. Мы просто хотим пожить спокойно. На западе много работы. Мы не знаем всего. Проклятие снято, но земли всё ещё опасны и строптивы. Не один год понадобится, чтобы укротить их. Не одно десятилетие.

Казалось, королю стало немного легче.

– Могу я просить ваше величество об ответной услуге?

– Если это в моей власти.

– Одарите своей милостью Адама Олдри. Я не знаю, много ли среди ваших подданных честных и благородных людей, но смею вас заверить, что он – один из них.

– Нет ничего проще. Скажу больше, мне доставит это удовольствие. Я не забыл, какую роль он сыграл в нашем успехе.

Вдруг лицо короля изменилось. Серебристые брови нахмурились, а глаза посмотрели куда–то за плечо Оша.

– Кто ты? – настороженно спросил Конрад, сохраняя спокойствие.

Даже острый слух Оша ничего не уловил. Должно быть, громкая музыка бального зала притупила его. Размеренный разговор усыпил бдительность. Орк мгновенно поднялся с кресла и обернулся, ощутив чужое присутствие.

Декоративная панель, точно повторяющая узор стены кабинета, была открыта. Из тени тайного прохода появился человек, облачённый в белый карнавальный костюм, украшенный чёрной вышивкой. Гладкое, фарфоровое лицо маски застыло в недвижимой гримасе безудержного смеха, но обладатель её сохранял мёртвое безмолвие, пристально глядя на короля.

Ош увидел в этих глазах смерть. Словно угадав его мысли, незнакомец рванулся вперёд, не давая глазу даже единожды моргнуть. Его силуэт превратился в призрак, порыв ураганного ветра, не знающего преград. Орк попытался преградить ему путь, но тут же рухнул, ощутив знакомую боль в плече, пронзённом однажды мечом Дюваля.

Ош быстро пришёл в себя, но увидел, как белая смерть настигла короля. В глазах того застыло удивление. Он не успел даже вскрикнуть. С глухим стуком на ковёр упали капли крови. Удерживая монарха в смертельных объятиях, призрак словно наблюдал, как во взгляде жертвы затухают трепетные огоньки жизни.

Они же находились в королевском дворце, в самом сердце мира людей! Как такое могло произойти здесь?

Утратившее нить реальности сознание орка тут же заполнил Безымянный. Вскочив, Ош решительно бросился на убийцу. Тот, уронив обмякшее тело короля, отпрянул прочь, метнув в сторону нападающего пару тонких ножей.

Один из них впился Ошу в бок, другой закончил свой полёт в руке орка. Молниеносным движением Безымянный перехватил клинок на лету.

Тонкие пальцы незнакомца сжали рукоятки кинжалов. Он не думал, что встретит серьёзное сопротивление со стороны раненого орка, но сразу понял, что ошибся. Встречаясь в воздухе, короткие клинки порождали искры, пока один из молниеносных выпадов Безымянного не расколол фальшивое лицо убийцы, оставив на его щеке длинный глубокий порез.

В дверях появилась фигура в сером мундире, завладев на мгновение вниманием орка. Убийца короля не преминул этим воспользоваться: метнув один из своих кинжалов в сторону пришельца, он бросился к окну. Ош попытался его остановить, но не успел. Тонкий узор резной деревянной рамы треснул, стёкла превратились в сверкающие брызги. Где–то внизу раздался далёкий всплеск упавшего в воду тела.

Ош повернулся к королю, пытаясь зажать глубокую рану на шее старика. Кровь не унималась. На бледном лице вспыхнули глаза: их прощальный взгляд, казалось, пытался передать какую–то мысль, но Ошу не суждено было узнать, какую именно. Обмякшие руки старика упали на стол. Король был мёртв.

Появившийся в самый разгар поединка секретарь едва успел заслониться от кинжала убийцы подносом. Упав на пол, графин с вином разбился, но сталь увязшего в серебре клинка так и не смогла дотянуться до груди королевского слуги.

Голубой огонь в глазах Оша угас. Он отступил на несколько шагов, не зная, что делать дальше. Потревоженные ветром, портьеры бесновались в зловещем танце, обвивая стол, у которого раскинулось тело короля. Орк посмотрел на руки. Они были в крови. Как во сне, он вытащил из своего тела тонкий метательный нож, уронив его на пол. Плечо сильно саднило.

– Тебе нужно уходить. – Голос главного королевского секретаря был поразительно твёрдым и спокойным.

Ош поднял на человека непонимающие глаза.

– Моё слово ничего не значит, – продолжил секретарь. – Обвинят во всём тебя.

Вновь посмотрев на безжизненное тело, на свои окровавленные руки, Ош понял, о чём говорит секретарь. Здесь никого не было. Никого, кроме него и короля. А теперь король был мёртв.

– Воспользуйся тайным ходом, – коротко велел секретарь. – Нижняя дверь ведёт в конюшни. Бери своих орков и беги на запад. Я попытаюсь выиграть время.

Как пьяный, Ош шатнулся в сторону тайного прохода. Он был слишком потрясён случившимся, чтобы возражать. Рядом с секретарём появился юноша в таком же сером костюме. Краска сбежала с его лица, когда он увидел тело короля.

– Тайри, немедленно отыщи всех орков и отправь их в конюшни, – велел секретарь.

Юноша совсем не изменился в лице, словно застыв во времени, – так иногда бывает с людьми, испытавшими глубокие душевные потрясения.

– Тайри! – позвал его секретарь, и тот вздрогнул. – Ты меня слышал?

– Что? Да, разумеется, мастер Тул.

– И найди Анастасию Ферро. Она, как можно скорее, должна быть в моём кабинете.

Кивнув, помощник поспешно удалился. В коридорах дворца уже раздавались топот стражников и их тревожная перекличка, но никто ещё не нарушил последнего уединения секретаря и его господина. Никто не видел, как человек в сером мундире подошёл к столу и провёл ладонью по мёртвому лицу, навсегда закрывая остекленевшие глаза. Никто не видел, как он опустился в кресло, сжимая всё ещё тёплую руку старика. Никто не видел, как бесстрастная маска треснула и, просочившись сквозь эту брешь, на ковёр упали солёные капли.

Шёл восемьсот тридцать четвёртый год эры человека. Год, в котором был убит король Конрад Молчаливый.

Глава двадцать шестая
Возмездие мертвеца

Он родится в сердце горы. Человек, которого нельзя убить. Безжалостный, но благородный. Наивный, но проницательный. Одинокий, но никогда не бывающий один. Чёрный и холодный, как ночь. Сияющий и спасительный, как рассвет. Он будет огнём и водой. Уже не живой, но ещё не мёртвый. Он – муаз'аммаль, бедствие и надежда.

Назим Кус'Рулах.

«Слово о муаз'аммале».

Перевод

Караван сильно растянулся. Неповоротливой и медлительной змеёй он двигался на юг, в сторону далёкой Петры. Этот город находился на стыке великой пустыни и великого моря. Когда–то он сумел сохранить свою независимость от Серого престола и теперь слыл свободным портом, где находили пристанище самые разные суда и самые разные люди. Было в нём место и для темнокожих купцов Восхода, и для татуированных моряков Побережья, и для грозных кораблей Островной империи, и для мореходов из совсем уж далёких, экзотических мест, которым и названия–то на карте не было.

Законы западного королевства в Петре не действовали, а потому более всего она славилась своими рынками невольников. Туда–то К’Зах Окам и вёл караван. Женщины, дети, связанные и закованные в цепи мужчины. Все, кого удалось захватить в оазисе.

Он намеревался продать их и на вырученные деньги собрать отряд наёмников. Вместе с воинами, которых обещал ему человек с запада, этого хватит, чтобы поставить обезглавленные племена на колени. Конечно, не все вожди присутствовали на хурале, но Окам был уверен, что уцелевшие не представляют для него ощутимой угрозы.

По лицу молодого наиба расплылась улыбка. Он был чрезвычайно доволен собой. Всё прошло так легко, так гладко. Почему раньше никто не додумался до этого? Он давно вынашивал свой план, ожидая лишь благоприятного момента, и тут появился этот глупец, называющий себя муаз’аммалем. Казалось, сама судьба была на стороне Окама.

Впереди показалась фигура всадника. Это был один из разведчиков, высланных на поиски подходящего места для ночной стоянки. Подгоняя верблюда длинным сухим прутом, он приближался к своему господину быстрее и суетливее, чем того требовал обычай.

– Окам–ша’ад… – выдохнул разведчик, рухнув на колени перед своим господином, – там… мертвецы.

На него было жалко смотреть. Смуглое лицо превратилось в серую маску ужаса. Расширенные от страха глаза замерли, будто уставившись в одну точку.

– Мертвецы? – переспросил наиб.

– Они на нашем пути, – подтвердил кочевник, нервно облизнув потрескавшиеся губы. – Сотни мёртвых. Больше, чем я могу сосчитать. Скверный знак.

– Вздор, – отрезал Окам, который уже начал раздражаться. – Должно быть, разбойники напали на какой–то караван.

– Мы не нашли следов боя. Мы вообще не нашли никаких следов.

– Мы? Кто был с тобой?

– Набун'Хаг. – Разведчик, словно вспомнив что–то, взволнованно огляделся. – Где же он? Ехал позади меня, клянусь!

– Великолепно, – заметил Окам, трагически закатив глаза. – Один тронулся, другой потерялся.

Окружение наиба разразилось презрительным хохотом. Лишь стражники–янычары мрачно вслушивались в разговор.

– Молю, Окам–ша’ад, – продолжил разведчик, теряя остатки самообладания. – Обогнём место скверны.

Внутренний голос наиба говорил, что этот человек прав, но гордыня не позволила услышать его.

«Наибу наибов бояться мертвецов? Но что, если это какая–то хворь? Вздор. Никакая болезнь не сможет убить разом столько человек в одном месте».

– Бояться нужно не мёртвых, а живых, – усмехнулся Окам, призывая к себе двух янычаров. – Дайте ему кнута. Бейте, пока не скажет, что случилось с его напарником.

Когда разведчика уводили прочь, он всё ещё что–то кричал, но его уже никто не слушал. Окам не мог позволить себе суеверного страха. Особенно сейчас, когда его воины пролили кровь на священной земле оазиса. Но это будет началом нового мира. Мира, которым Окам собирается править.

– Ну, поглядим, что так напугало этого глупца, – легкомысленно бросил наиб, пустив коня в неспешный аллюр.

Скоро они показались впереди. Тёмные пятна на жёлтом песке. Как и сказал разведчик, тел было много. Правда, никаких следов шатров, повозок, лошадей или верблюдов. Только люди. Недвижимые и безнадёжно мёртвые. Словно гигантская рука протянулась над пустыней, разбросав их, как горсть скорбных зёрен.

Тревожный колокольчик вновь прозвенел в голове Окама, и вновь молодой наиб не пожелал прислушаться к нему. У него много людей. Даже если это ловушка, они без труда справятся с любыми разбойниками, которые будут достаточно глупы, чтобы напасть на такой большой караван.

Вождь всегда сам ведёт племя через пески. Таков был закон пустыни. В окружении соратников и охраны Окам двинулся через побоище.

Колокольчик беспокойства надрывался всё громче и громче. Никогда ещё Окам не боялся мертвецов. Всякий раз, берясь за рукоятку меча, он смело смотрел смерти в глаза. Несколько лет назад, когда их племя повздорило с соседями и отец погиб, Окам с готовностью вступил в бой, увенчав себя воинской славой и титулом вождя. Отчего же сейчас ему так жутко?

Лучи солнца освещали бледные лица и запёкшуюся кровь на одежде. Окам и раньше видел такие картины, но на этот раз что–то было не так. Он уже начал думать, что разведчик был прав, что стоило послушать его совета, когда один из янычаров подал голос.

– Мухи, – тупо сказал он. – Где мухи?

И правда, не было здесь ни стервятников, ни шакалов, ни диких псов, ни мух, что так любят собираться на смрад смерти. Верблюды тревожно фыркали, норовя пуститься в бег.

– Клянусь, я знаю его, – ахнул один из наибов, указывая в сторону мертвеца. – Я где–то видел это лицо.

Окам хотел было что–то возразить, как–то подшутить над соратником, когда сам он зацепился взглядом за что–то знакомое. Спешившись, наиб обнажил меч, словно собирался с кем–то биться.

– Окам–ша'ар? – окликнул его кто–то из свиты, но тот не услышал.

Солнце садилось, и песок в тени дюн уже начал остывать. Окам словно почувствовал этот холод, исходящий от пустыни. Ноги ступали медленно и неуверенно, как во сне. Взгляд был прикован к фигуре лежащего ничком человека. Одежды его были смутно знакомы.

«Нет, этого не может быть, – твердил голос разума. – Это не он, это не может быть он».

Приблизившись, наиб поддел изогнутым лезвием плечо мертвеца, переворачивая того лицом к небу. В следующее мгновение Окам, побледнев как смерть, отшатнулся. Это был К’Халим. Бездыханное тело кочевника словно обвиняло его своей умиротворённостью.

Оглядевшись по сторонам более внимательно, Окам чуть не закричал от ужаса. Это были тела убитых в оазисе людей. Как они попали сюда? Какая злая сила оживила этот кошмар? Ноги хотели бежать. В горле вязким холодным комом застыл крик. Взгляд упёрся в бледное лицо К’Халим Сага, человека, погибшего от его руки.

Глаза мёртвого пустынника распахнулись. В них загорелся холодный голубой огонь.

Сзади раздались крики и звон стали. Тёмные фигуры, лежащие на песке, поднимались одна за другой. Что–то страшное, что–то неестественное было в их неспешных, безмолвных движениях.

Забыв обо всём на свете, Окам бросился бежать. На пути встретился один из янычаров. Воин что–то кричал ему, но наиб оттолкнул его прочь. Он пытался забыть мёртвые, пустые глаза К'Халима. Пытался, но не мог.

Янычары с готовностью встали на защиту каравана, но не могли отбиться от неведомого врага. Врага, которого нельзя было убить мечом. Врага, на которого Окам не осмеливался смотреть.

Заметавшиеся пленники что–то исступлённо кричали про кару, настигшую нарушителей священных обычаев. Проклятия смешивались с воплями ужаса.

– Окам!

Как гром, как порыв ураганного ветра, голос этот пронёсся над головами людей, заставляя их оцепенеть. Столько силы, столько гнева и власти было в нём. Шум боя прекратился как по мановению руки. Вокруг Окама сама собой сгустилась пустота. Словно подчиняясь приказу, люди отступили от него, как от прокажённого.

Бойцы застыли в нерешительности, глядя в мертвенно–бледные лица окруживших их страшных видений. Это были мертвецы. Их бездонные голубые глаза светились холодным разумом.

– Этот голос… – сдавленно произнёс наиб. – Этого не может быть! Покажись!

Мёртвые люди расступились, и впереди показался человек в угольно–чёрных доспехах. Покачиваясь из стороны в сторону, он шёл неуверенно, словно пьяный или калека. Тяжёлые сабатоны зачерпывали песок. Стальной крест меча–бастарда впивался в пустыню с каждым новым шагом хозяина. Металл доспехов скрежетал и позвякивал, словно живой.

Янычары не посмели остановить пришельца.

– К'Зах Окам, – сказал Эдуард Колдридж. – Тебе повезло. У тебя нет ни жены, ни детей, а потому я пришёл лишь за твоей жизнью.

Теперь голос его звучал устало и бесцветно, словно из него ушла вся жизнь. Жуткий шёпот человека, стоящего одной ногой в могиле. Окам не мог поверить своим глазам. Он жив? Как он вообще может стоять на ногах? Наиб сам видел, как его колесовали, как оставили подыхать на раскалённом камне. Нет, это просто сон, бредовый кошмар, который вот–вот развеется.

Синие глаза словно пронизывали насквозь. Они знали, что он сделал.

– Я вызываю тебя на шай'хир! – закричал Окам, вскинув меч.

– Ты утратил это право, – с ледяным спокойствием произнёс Эдуард, взглядом впиваясь в Окама, будто коршун. – Я не буду биться с тобой.

– Трус! – выкрикнул Окам и бросился на своего врага.

Клинок описал свистящую дугу. Латная перчатка с нечеловеческой ловкостью и силой поймала изогнутое лезвие ещё в полёте. Резким движением Эдуард вырвал оружие из руки наиба. Меч полетел в сторону. Стальная рука наотмашь ударила Окама по лицу, выбив половину передних зубов. Разорванные губы лопнули, превратившись в кровавое месиво.

Наиб рухнул на песок, но сознания не потерял. Рядом с Эдуардом возникла тонкая тёмная фигура. Даже смерти не удалось забрать её грацию.

– Га… Гайде… – прошепелявил Окам, сплёвывая красные сгустки.

– Нет, это лишь оболочка. – Железные пальцы Эдуарда аккуратно дотронулись до мраморно–холодного лица, на котором горели безучастные голубые глаза. – Я не в силах вернуть её. – Он мечтательно смотрел на мёртвую возлюбленную, и в его взгляде блеснуло безумие. – А ты? Ты можешь вернуть её мне? Можешь вернуть этим людям тех, кого украл?

– Это всё Дюваль! – выпалил Окам в отчаянной попытке спастись. – Я не хотел! Это он!

Эдуард не слушал его оправданий. Он был глух к мольбам.

– Мне не нравится, как этот человек смотрит на нас, Гайде… – только и сказал он.

Глава двадцать седьмая
На берегу

Острый ножик, острый глаз.

Он уже увидел нас.

Чёрный плащ, зубастый рот.

Точно знает, кто умрёт.

Слышишь тихие шаги?

Это Джек идёт – беги!

Считалочка детей Адаманта

Во дворце поднялась тревога, но на противоположном берегу этого никто не заметил. Жители Заречья, или Нового города, как часто называли западные предместья Адаманта, жили своей простой суетной жизнью, держась в стороне от знати и богатых кварталов. Для них праздник начинался лишь на следующий день.

Солнце утонуло за горизонтом, отдавая мир в объятия ночи, и многие горожане отошли ко сну, предвкушая грядущее веселье. Многие, но не все. Два одиноких рыбака брели по каменистому берегу. Тёмные фигуры выхватывало из сумерек тусклое мерцание свечного фонаря. Первый рыбак шагал энергично и легко, второй двигался неторопливой походкой старика.

Где–то впереди, у дощатых пирсов покачивалась их небольшая, но быстроходная лодка. На водной глади реки уже виднелись огни таких же ночных охотников. Привлекая рыбу тёплым светом факелов, люди увлекали её в сети, на погибель.

– Глянь–ка! Чего это там? – Молодой рыбак указал в сторону предмета, темнеющего у самой кромки воды.

– Хлам, – махнул рукой его старший товарищ, но любопытный юноша уже спешил к находке.

– Человек!

Удивлённый голос рыбака растворился в мерном шёпоте волн, накатывающих на песок. Здесь, в Новом городе, берег всё ещё оставался нетронутым, в отличие от каменных набережных старого Адаманта. Когда–то это была рыболовецкая деревня, но разросшаяся вширь столица почти поглотила её.

– Брешешь! – укорил юношу напарник, неуклюже пробираясь по скользким камням. Со скрипом раскачиваясь на тронутом ржавчиной кольце, фонарь бросал скупые отсветы то на воду, то на песок.

Это действительно оказался человек. Короткие тёмные волосы обрамляли бледное лицо рядами мокрых сосулек. Одежда покрыта грязью и водорослями. Глаза были закрыты. Лицо сохраняло выражение блаженной безмятежности.

Опустившись на колени, старик приник к груди незнакомца.

– Живой! – выпалил он, переворачивая утопленника на бок.

– Платье–то господское. Гляди, какое шитьё. – Молодой рыбак небрежно приподнял конец плаща. – Может, у него и золотишко завалялось?

– Дурень ты, Кова, как и папка твой. Почто грабёж чинить? Коли выручим господина, получим втридорога.

Однако юный рыбак уже принялся шарить под плащом в поисках кисета или кармана. Почему он должен отдавать свою удачу на откуп каким–то там господам? Он нашёл добро, а стало быть, это добро принадлежит ему.

– Оглох, окаянный? – Кустистые брови старика сдвинулись, придавая лицу суровое выражение. – Лапы свои…

Он не успел закончить. Слова застряли в горле вместе с длинным тонким лезвием, жадно впившимся в плоть.

Кова даже не понял, что произошло, Когда он поднял глаза, клинок уже покинул шею старика, и в лицо ошарашенного юноши брызнула тёплая кровь. Сдавленно пискнув, молодой рыбак отшатнулся, неуклюже грохнувшись на песок.

Хватая воздух ртом, старик осел на камни, прижимая руки к распоротому горлу: окровавленный рот издавал мерзкое бульканье. Рядом на ноги медленно поднималось то, что незадачливые рыбаки мгновение назад приняли за человека. Нет, они ошиблись: теперь Кова видел – истории об утопленниках, возвращающихся с того света, были правдой. Взъерошенные мокрые волосы, в которых застряли ошмётки водорослей, бледное лицо, освещённое луной. Чёрные глаза напоминали двери в иной мир. Бесстрастные, холодные и безжалостные.

– Простите, мы… я… не хотел… – мямлил юноша, отползая прочь.

Наконец, когда ужас ослабил свою ледяную хватку, сила вернулась в ноги Ковы, и юный рыбак бросился наутёк. Он успел сделать ровно четыре шага, прежде чем заточенная полоска стали вошла в его затылок с глухим вязким звуком. Когда Кова упал на холодный песок, он был уже мёртв.

Смертоносные движения дались утопленнику с непринуждённой лёгкостью лишь на первый взгляд. Когда последний свидетель был убит, Джек осел на колени и его вырвало. Одна рука была вывихнута. Ноги разбиты о камни. Глубокая рана на левой щеке горела огнём. Джек не знал, сколько яда попало в неё с клинка, но радовался тому, что с годами выработал в себе устойчивость ко всем смертоносным зельям, которые использовал. Пояс с ножами пришлось отстегнуть, и теперь его дорогие игрушки покоились где–то на дне реки. Впрочем, сейчас это было не важно.

Взгляд убийцы скользнул по Королевскому мосту крупнейшей и красивейшей из трёх переправ, соединяющих Адамант. До правления Конрада Завоевателя она называлась «мостом Древних». Сейчас же по нему спешили всадники и люди с факелами. Слишком много суеты для простых торговцев или загулявших допоздна горожан. Убийца не знал, станут ли искать его здесь, но не собирался искушать судьбу.

Поднявшись на ноги, Джек отряхнул карнавальное платье, превратившееся в грязные лохмотья. Прежний владелец этого одеяния, состоятельный столичный вельможа, гнил теперь на дне выгребной ямы одного из захолустных постоялых дворов. Джек приложил немало сил, чтобы исчезновение этого человека осталось незамеченным. Ещё больше усилий потребовалось, чтобы раздобыть планы дворцовых секретных ходов. Укрыться от всевидящего ока королевской секретной службы было совсем непросто. В отличие от многих Джек никогда не сомневался в её существовании. Незаметные вежливые люди… Убийца считал, что именно они станут его основной проблемой. Но он ошибался.

Синие глаза. Два лазурных сапфира, горящие обжигающим холодом. Джек никак не мог забыть их. Никогда ещё ему не доводилось иметь дело с орками, и всё равно убийца понимал: на этот раз что–то было сильно не так. Понял в тот самый момент, когда в королевском кабинете зажёгся ледяной взгляд, что не мог принадлежать никому из живущих. Как быстр он был, как смертоносен. Ещё мгновение, и Джек вполне мог бы распрощаться с жизнью. Он вспомнил тот вязкий, сладковатый ужас, овладевший им тогда. Ужас, вернувший убийцу в детство.

«Бойся первого короля…»

– Ты ошибся, старик, – просипел Джек сам себе с оттенком злорадства. – Я убил своего первого короля, и я всё ещё жив.

Он вновь попытался улыбнуться. И опять безрезультатно. Скинув промокшие насквозь тряпки, Джек облачился в одежду Ковы, столкнув после мертвецов в реку. Эти действия приободрили убийцу. Так или иначе, но задание он выполнил. Король был мёртв, а раненый орк станет козлом отпущения, на которого повесят всех собак. Конечно, был ещё и этот серый человек в дверях, случайный свидетель. Если он выжил.

Как мог Джек допустить такую небрежность? Почему никто не предупредил его о силе, таящейся в глубине этого странного существа? Не тот ли это орк, что уложил в грязь Мэтью Дюваля? Теперь басни красноносых пьяниц выглядели на удивление правдоподобными.

Джек поймал себя на мысли, что ищет успокоения и утешения в собственных рассуждениях. Что случилось с ним? Неужели он утратил контроль? Нет, всё было гораздо хуже. Он испугался.

Теперь обладатель ледяного взгляда не мог так просто умереть, не мог сгнить в королевских подземельях или расстаться с головой на плахе. Нет, он найдёт выход, он выживет. Выживет для того, чтобы Джек сам смог настигнуть его. Настигнуть и вонзить кинжал в его сердце.

И всё же убийцу не покидало навязчивое, зудящее чувство неудачи. В тот момент, когда они встретились в кабинете короля, орк словно забрал у Джека что–то. Нечто незримое, но невероятно важное. Теперь Джек должен был вернуть это. Вернуть любой ценой.

Закутавшись в пропахшую рыбой и дымом накидку, убийца растворился в ночи.