Текст книги "Враг престола"

Автор книги: Дмитрий Гарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Глава двадцать четвёртая
Всё потеряно

Письмом сим удостоверяю вашу свободу в выборе средств и полнейшую самостоятельность в делах. Враги пришли в движение. Никому не верьте. Действуйте на своё усмотрение. Корона превыше всего.

К. Т. Секретная депеша восточному агенту

Заполняющее ноздри зловоние было нестерпимым. Солнце померкло в преддверии надвигающейся песчаной бури. Гниющие тела, казалось, источали в воздух саму смерть. Тут и там виднелись тёмные силуэты стервятников, жадно пожирающих мёртвую плоть. Сквозь стену крепчающего ветра доносился жалобный вой гиен и пустынных псов, привлечённых запахом падали.

Обмотав лицо тряпичной маской, через каменистую равнину шёл человек. Привязанные к столбам, истыканные стрелами, изломанные люди. Некоторые из них были всё ещё живы, но жизнь эта напоминала пламя огарка свечи. Она могла угаснуть в любой момент.

Заглядывая в измученные, окровавленные маски, человек не испытывал сострадания. За свою недолгую жизнь он уже успел вдоволь насмотреться на ужасы, творимые людскими руками. Сердце его словно натёрло мозоль, огрубев, как сапожная подмётка.

Любой случайный свидетель без труда догадался бы, что гость долины смерти кого–то искал. Переходя от тела к телу, он методично вглядывался в лица казнённых людей. Иногда в его руках сверкало лезвие ножа, обрывающее жизни тех несчастных, что были ещё в сознании.

Искатель задержался у одного из тел. Исполосованный кнутом, окровавленный янычар отчаянно цеплялся за жизнь, судорожно сжимая древко стрелы, глубоко засевшей в животе. Его уродливо, выгнутые ноги были сломаны в нескольких местах.

Склонившись над умирающим воином, человек в маске произнёс несколько слов на языке пустыни. Янычар что–то пробормотал и, закашлявшись, указал в сторону высокого каменного столба, торчащего над песками. При этом он схватился за гостя так сильно, что бурнус на его плече треснул, обнажая покрытую татуировками смуглую кожу.

– Ты молодец, приятель, – сказал Ярви, глядя в искажённое страданием лицо янычара, – теперь ты можешь отдохнуть.

Ведомый твёрдой рукой, нож пронзил сердце несчастного, оборвав то подобие жизни, в котором он пребывал. Вытерев лезвие. Трёхпалый прикрыл глаза мертвеца и направился в сторону каменного столба, на вершине которого виднелся какой–то предмет. Ветер усиливался, и песчинки всё сильнее хлестали кожу, предвещая бурю.

Наверху Ярви ожидало ужасное зрелище.

Вместо одного глаза зияла неровная кровавая дыра. Тело напоминало одну сплошную рану. Раздробленные в суставах руки и ноги почернели и опухли. В воздухе вились жирные чёрные мухи, то и дело садящиеся на то, что ещё недавно было человеком.

Склонившись над изувеченным телом, Ярви приложил ухо к исцарапанной груди. Невероятно, но Эдуард всё ещё был жив.

– Ладно, парень, – вздохнул он, вновь доставая нож, – хорош отдыхать. Разлёгся тут…

Остро отточенное лезвие без труда разрезало верёвки, удерживающие тело на камнях под безжалостным солнцем. Связав путы воедино, Ярви воспользовался ими, чтобы спустить тело Эдуарда на землю.

В памяти всплыл образ тёмной пещеры, где один заключённый тянет другого из воды. Кандалы больно врезаются в руку, звенья натянутой цепи скрипят, нарушая уединённую тишину тайного грота. Долгий путь. Они прошли такой долгий путь.

Оказавшись внизу, Трёхпалый взвалил товарища на плечи и отнёс его к верблюду. Привязанное у пересохшего колодца животное безропотно приняло на себя ношу, подчиняясь человеку.

Когда песчаная буря вступила в свои права, овладев пустыней, Ярви остановил неспешного скакуна у одинокой чёрной юрты. Её хозяин нашёл пристанище в окрестностях оазиса. Откинув полог, Трёхпалый исчез внутри вместе с телом Эдуарда.

– Ты можешь что–нибудь сделать, старик? – спросил он с порога.

Встрепенувшись, как встревоженный ворон, Хазар помог уложить Эдуарда на циновку. В латунных подставках курились благовония, заполняя жилище терпкими ароматами дальних стран. Узловатые пальцы старика ощупали ноги и руки юноши. Крючковатый нос принюхался к ранам и затихающему, сбивчивому дыханию.

– Он уже почти перешагнул грань, – сказал тёмный, бренча склянками и какими–то инструментами.

– Он умрёт? – Голос Ярви был почти безразличным.

– Возможно, – ответил старик. – Я могу попытаться спасти его, но…

– Делай, – коротко велел Ярви.

Хазар вкратце описал, что ему придётся предпринять, чтобы у Эдуарда появился хоть какой–то шанс. В конце он спросил, не лучше ли позволить юноше умереть?

– Я сказал – делай, – холодно подтвердил Трёхпалый.

Раскрыв небольшой деревянный ящичек. Хазар достал оттуда крохотную склянку с мутной желтоватой жидкостью. Вылив её содержимое в рот Эдуарда, он взял в руку короткий блестящий нож и приступил к работе.

* * *

Знакомая юрта. На углях котелок с травяным отваром, заполняющий всё вокруг тёплым, душистым ароматом. Телом владела какая–то особая лёгкость, доступная человеку только в сладких снах. Мысли в голове путались, как от хорошего вина.

– Что с тобой, мухтади?

Напротив сидел К'Халим. Потягивая пряный отвар, он рассказывал о пророчестве, услышанном им в детстве.

– Ничего… – ответил Эдуард, помассировав переносицу, – всё нормально.

Его не покидало чувство, что он что–то забыл. Что–то невероятно важное.

– Так вот, – продолжал пустынник, – я не рассказал тебе ещё кое–что из услышанного в тот день. Говорящий сказал мне, что встреча с муаз'аммалем станет для меня знаком рока, моим концом.

– Концом? – удивился Эдуард.

– Да, он сказал, что вскоре после этого я найду свою смерть. Так что, как видишь, ты не можешь умереть. Не теперь.

– Я? Умереть? – Эдуард пытался понять, пытался вспомнить.

Стены юрты пошатнулись, словно её сотряс сильный ветер. Дыхание бури.

– Мне пора, – произнёс К'Халим, будто услышав, как его кто–то позвал, – но ты ещё побудь здесь. У тебя есть дело, не так ли?

Пустынник поднялся и, отряхнув песок с колен, направился к выходу.

– Постой! – встрепенулся Эдуард.

Юноша вскочил, хватая друга за рукав просторного одеяния.

– Куда ты идёшь? Какое дело? Я не понимаю. Я не помню.

На лице К’Халима появилась жемчужная улыбка жителя пустыни.

– Ты не можешь пойти со мной сейчас, Эдуард Колдридж, но однажды мы с тобой снова встретимся. Ты не можешь пойти со мной, потому что я мёртв.

Эдуард в панике отступил назад, увидев в груди пустынника окровавленный клинок. Подобно ночному разбойнику, память безжалостно накинулась на него.

– Ты? А как же Гайде? Где Гайде? – в ужасе закричал Эдуард, пытаясь дотянуться до пустынника, схватить его ускользающую фигуру. – Ответь мне! Ответь!

К’Халим молчал. Вместе с юртой он таял в воздухе, как обманчивый мираж.

* * *

Крик был ужасен. Даже ветер не спасал от него. Не в силах терпеть, Ярви вышел на улицу. Закутавшись в бурнус, он уселся рядом со своим верблюдом, укрывшись от ветра.

Как трудно, как опасно оказалось это задание. Сколько сил оно требовало. После того как они покинули каторгу, Трёхпалый надеялся, что мальчишка пожелает найти союзников среди восточных виконтов, но всё пошло совсем не так. Как ему не хотелось тащиться сюда! Но мальчишка оказался не на шутку упрям…

Теперь они застряли в этой пустыне. Слишком жарко. Слишком сухо. Слишком далеко от всего на свете. Здесь приходилось полагаться только на свои силы.

– Проклятый песок, – проворчал Ярви, сплюнув хрустящие на зубах песчинки.

Он опасался, что люди мятежных наибов могут выследить их. Если эти мерзавцы узнают, что здесь происходит, то не погнушаются даже убийством жреца. Особенно после того, что они сотворили в оазисе.

Из юрты вновь раздался жуткий вопль – вестник агонии. В нём оставалось всё меньше человеческого.

«Наследник должен выжить, – вспомнил он свои указания, – любой ценой».

Проклятье, насколько проще было устранение обычных врагов, заговорщиков, убийц и прочей нечисти. Похищения людей и документов, сбор секретной информации, подкуп и подлог – всё это не вызывало столько затруднений, сколько создавала эта игра в няньки.

Ярви вспомнил слова Хазара. Зачем им сдался такой наследник? Неужели от него будет какой–то прок? Конечно, пройдоха Дюваль умудряется держать в страхе половину королевства, сидя на кресле–каталке, но это…

Размышления вновь нарушил душераздирающий крик. На этот раз Ярви показалось, что он услышал имя. Имя пустынной подружки Эдуарда, Гайде.

«Не лучше ли отпустить его за грань?» – снова всплыл в памяти вопрос колдуна.

У него больше ничего не было. У него больше ничего не будет. Трёхпалый вновь задумался, стоит ли пытаться спасти этого несчастного? Девчонка, она умерла у него на глазах. Даже если он выживет, то потеряет всё. Он уже потерял всё.

«Ну уж нет, – подумал Ярви, вспоминая, как днями напролёт Эдуард тащил его через заснеженные леса северного Простора, – долг платежом красен, приятель».

Время тянулось мучительно долго. Минуты складывались в часы. Буря не утихала. В песчаных облаках, клубящихся над пустыней, появился тёмный силуэт человека. Рядом с ним вырос ещё один, и ещё. Вне всяких сомнений, они двигались к юрте.

Решив, что это люди Окама, Ярви вскочил. В руке появился нож. Когда первый из пришельцев приблизился настолько, что Трёхпалый мог различить его лицо, клинок упал в песок. Попятившись на негнущихся ногах, Ярви стремглав бросился в юрту, навстречу крику умирающего друга.

* * *

Буря. Она словно разрывала его на части. Гнев, боль, страх, тоска, разочарование, смятение. Сотнями, тысячами незримых стрел они пронзали его мечущуюся тень. Каждая из них попадала в сердце. Каждая лишала жизни.

Безжалостной чередой на Эдуарда навалились воспоминания. Пытаясь прогнать от себя эти мучительные образы, он хотел лишь вырваться из бури, положить конец мучительной агонии, перешагнув границу неведомого.

Тщетно. Что–то упрямое и цепкое неудержимо влекло его назад, на свет. Оно не пускало его, отказывало в вожделенном покое.

Он услышал их беззвучный крик. Незримое воинство, взывающее к нему из бури. Мечущиеся духи, неспособные умереть, лишённые права на забвение.

Сокрушённый, раздавленный и растерзанный, Эдуард внял их песне. Их страсть стала его страстью. Их мысли стали его мыслями. Оказавшись меж двумя мирами, они стали едины, умирающий юноша и растворившиеся в веках бессмертные солдаты, ждущие повеления своего проводника.

Почувствовав их силу, их поддержку, Эдуард понял, что может укротить бурю, терзающую его. Он понял, что может подчинить её своей воле, унять тоску.

Нет, уходить было рано. К'Халим прав. У него ещё осталось неоконченное дело.

– Пусти нас, – вкрадчиво нашёптывали духи.

Он просто хотел сделать мир немного светлее. Старался изо всех сил. Делал то, что мог, и вот чем люди отплатили ему.

Что может он теперь, когда всё потеряно? Как исправит он случившуюся трагедию? Как восстановит справедливость? Как отомстит?

– Ты должен… пустить нас.

Он увидел их. Так чётко, так ярко. Голубые глаза, горящие во тьме. Его боль была их болью. Его печаль стала их печалью. Они разделили гнев. Разделили отчаяние. У Эдуарда не было никого, кроме них. Их тень следовала за ним всю его жизнь, с самого рождения. Судьба вела Эдуарда к этому самому моменту. Он должен был решить, канет ли в бездну, проявив малодушие, или воспрянет безжалостным карающим бичом, несущим справедливое возмездие лживым, чёрным сердцам.

Видение бессмертного легиона, шагающего по земле живых, вновь посетило его. В этот раз над их головами развевался знакомый стяг. Белый жеребец, горделиво гарцующий на зелёном фоне. Герб дома Колдридж.

– Я согласен, – сказал Эдуард и почувствовал, как холодным приливом воля их хлынула через него в мир света и боли. Дверь отворилась. Пути назад не было.

* * *

Когда Ярви ворвался в юрту, Хазар вытирал руки. Он закончил. Белое полотно, скользящее между старыми пальцами, стало алым от крови. В воздухе аромат благовоний смешивался с удушливым запахом тлена.

При виде результатов работы колдуна Трёхпалый не мог не содрогнуться. Однако более сильное впечатление производило лицо Эдуарда. Единственный глаз был широко открыт. Остекленевший, как у мертвеца, взгляд слепо упирался в потолок, но Ярви не покидало чувство, что Эдуард смотрит именно на него.

– Они пришли, не так ли? – спросил Хазар, убирая пузырьки и лекарские инструменты обратно в сундук. – Я слышу их шёпот.

Трёхпалый перевёл на него полный смятения взгляд:

– Что?

– Они. – Хазар указал куда–то в сторону, за пределы юрты.

В памяти Ярви тут же всплыло вздутое, окровавленное лицо, явившееся ему из бури. Ноздри вновь наполнил смрад смерти, что донёс до него ветер. Он снова увидел перед собой горящие призрачным голубым сиянием глаза. Бессмысленные и холодные.

– Значит, он будет жить, – подытожил старик, как–то странно улыбаясь. – Он – муаз’аммаль, человек, которого нельзя убить.

Ярви перевёл взгляд на Эдуарда. То, что осталось от него. Вне всяких сомнений, юноша был жив, но теперь Трёхпалый впервые увидел в этом нечто зловещее.

– Где мои доспехи? – внезапно спросил Эдуард.

Голос его порождал мурашки. Это был голос человека, который заглянул за грань и вернулся. Человека, которому была известна какая–то страшная тайна. Единственный глаз его всё так же буравил потолок.

На языке Ярви крутилось очень много вопросов, но он не знал, как задать их. Он боялся облачить их в слова, вдохнуть в них жизнь. Первый раз за очень долгое время Трёхпалый понял, что чего–то боится.

– Я… не знаю, – признался Ярви, которому начинало казаться, что всё происходящее вокруг – просто какой–то бредовый сон. – Не думаю, что тебе теперь…

Полубезумный глаз искалеченного юноши наконец удостоил его взглядом. Ярви едва не содрогнулся от того, что увидел в тёмной глубине этого ока.

– Принеси мне мои доспехи.

Часть III

Глава двадцать пятая
Награда

Шёл 834 год эры человека. Воодушевлённый успехом западной кампании, господин мой, король Конрад, устроил пышное празднество, предваряющее ежегодный весенний турнир. Никто тогда не мог помыслить, чем обернётся этот праздник для Его Величества.

Пальтус Хилл. «Правление Конрада Молчаливого»

– Милорд Адам Олдри, виконт восточных земель!

Первый раз в жизни Адам услышал, как глашатай объявляет о его прибытии. Он даже почувствовал нечто вроде прилива гордости, но собравшиеся в зале люди давно привыкли к церемониям и не обращали внимания на громкие титулы.

Зима выдалась тёплой, и снег быстро сошёл, обнажая раскисшую землю. Как только дорожное сообщение наладилось, юноша получил письмо, скреплённое печатью королевского секретариата. Адам было решил, что послание связано с орками, за которых он отвечал головой, но речь в нём шла о другом. Это было приглашение на самый настоящий бал, роскошное празднество в королевском дворце.

Несмотря на высокую честь, дарованную ему в столь раннем возрасте, Адам не хотел ехать. Слишком много забот требовали участия. Сбросив с себя ледяные оковы, оживали поселения: крестьяне начинали первые полевые работы, подготавливая землю к раннему севу.

Отправиться в столицу Адама убедила мать, уверив, что справится с местными хлопотами сама. К тому же Уильям Ферро провёл всю зиму в их имении, продолжая быть гостем дома Олдри: он обеспечивал безопасность и помогал по хозяйству.

Адаму нравился этот благородный и суровый мужчина, чем–то напоминающий отца. В свободное время Снежный граф даже обучал молодого виконта ратному делу. Выпивал он всё реже и никогда не впадал в буйство под действием горячительного напитка. Напротив, обычно становился мрачен, молчалив и задумчив.

Вспоминал ли лорд Ферро дни былой воинской славы? Планировал ли возврат своих владений? Или переживал за судьбы своих подданных? Он не говорил с Адамом об этом.

Вверив поместье матери и высокому гостю, юноша пустился в путь. Ледоход в этом году был ранним, а потому, добравшись до Локриджа, Адам без особого труда нашёл торговое судно, направляющееся в Адамант. Несколько серебряных монет легко убедили капитана взять пассажира, не задавая лишних вопросов.

– А, лорд Олдри, а я‑то думаю: вы это или не вы?

Адам повернулся на знакомый голос и увидел перед собой Альбуса Пуля. На его лице была зелёная полумаска, но юноша сразу узнал тучного виконта по круглому животу и двойному подбородку.

– Мне удивительно видеть вас здесь, – несколько высокомерно продолжил толстяк. – Быть может, вам известна причина, по которой его величество любезно собрал нас в этот день? Признаться, я пребываю в неведении.

– Боюсь, мне известно не больше вашего, милорд Пуль, – сдержанно ответил Адам.

Поскольку бал был костюмированным, юноша выбрал полумаску в виде зелёных и золотистых дубовых листьев. Он чувствовал себя потерянным и одиноким. Глаза с надеждой искали в толпе приглашённых гостей хоть кого–то знакомого.

– Позвольте напомнить, что осенью прошлого года ваша досточтимая матушка ответила отказом моему брату, Джагеру, – продолжил виконт. – Могу ли я как–то повлиять на её мнение? Право, мне кажется, что этот союз будет выгоден обоим нашим домам.

Адам прекрасно помнил, как год назад ему предлагали за деньги предать семейную честь. Хотя Джагер Пуль в тех переговорах не участвовал и производил впечатление вполне достойного человека, юноша совсем не хотел возвращаться к этому вопросу.

Пёстрая толпа, затопившая приёмный зал дворца, мелькала перед глазами Адама обманчивым разноцветным калейдоскопом. Юноша терялся в море шёлка, кружев и фальшивых улыбок. Новичок при дворе, он искренне жалел, что старый наставник не мог сопровождать его сегодня.

Гости продолжали прибывать, но трон всё ещё пустовал. Король не спешил радовать подданных своим присутствием.

Альбус Пуль что–то говорил, но Адам не особенно его слушал.

– Извините меня, – сказал наконец юноша, коротко поклонившись виконту, – мне придётся покинуть вас.

Адам поспешил удалиться, пробираясь между гостями. Едва ли это было вежливо, но он чувствовал острое желание избавиться от компании скользкого вельможи.

Мать говорила Адаму, что он может воспользоваться балом, чтобы завести новые знакомства и упрочить своё положение, но юноше не особенно в это верилось. Кто пожелает иметь с ним дело после всего, что произошло в прошлом году? Да и от Оша давно не было никаких вестей. Вытащив Снежного графа из осаждённого замка, орки как в воду канули. Впрочем, зимой новости по королевству всегда шли долго.

Оказавшись у южной стены зала, Адам обнаружил ряд зашторенных окон и стрельчатый проход, ведущий на просторную летнюю террасу, за которой виднелся вечерний сад. Погода всё ещё стояла холодной, а потому гости предпочитали оставаться под крышей, не желая мёрзнуть снаружи. Адам решил вдохнуть свежего воздуха, но заметил, что терраса не была пуста.

На резных мраморных перилах сидела девочка в кружевном платье цвета морской волны и белой меховой накидке. На вид она была чуть младше самого Адама. Длинные золотистые волосы словно светились изнутри, впитывая лучи закатного солнца. Округлое лицо закрывала изящная серебристая полумаска в виде изогнутой в неистовом прыжке рыбы. Как прекрасна была эта незнакомка, как нежна и вместе с тем удивительно печальна…

– Лорд Олдри? – раздался рядом смутно знакомый голос.

Адам не обратил на него внимания. Мир словно перестал существовать. Не в силах отвернуться, юноша смотрел на большие серые глаза незнакомки, устремлённые куда–то вдаль. В глубине души он надеялся, что сейчас она поднимет взгляд и заметит его. В груди разливалось незнакомое тепло, а в коленях появилась предательская слабина.

– Лорд Олдри? – повторил голос более настойчиво, и на плечо юноши опустилась рука, затянутая в тёплую кожу перчатки.

Очнувшись от наваждения, Адам отвёл глаза от сказочной нимфы, завладевшей королевским садом, и обернулся. Его взору предстал человек в полной боевой выкладке. Кольчуга, шлем, плащ голубого сукна, длинный меч, покоящийся в ножнах, пристёгнутых к поясу. Кто–то мог бы принять его за одного из дворцовых стражников, но не Адам. Стальной нагрудник не был отмечен филином королевского дома. На нём вообще не было никакого герба.

– Мы знакомы? – спросил Адам, вглядываясь в смотровую прорезь шлема.

– Мы встречались с вами год назад, на турнире, – ответил рыцарь, отвесив короткий поклон. – Меня зовут Крейг Ван Дейк.

Это имя вдохнуло жизнь в поблёкшую память Адама. Как мог он не узнать своего спасителя, чья воля и честь даровали им всем справедливый королевский суд?

– Прошу простить мою забывчивость, сир Ван Дейк. – Адам поклонился, прижав к груди ладонь. – У меня нет оправданий. С момента нашей последней встречи я мечтал выразить вам свою благодарность. Я навек у вас в долгу.

– Именно об этом я и хотел поговорить с вами, милорд. – Адам понял, что под шлемом рыцарь улыбается. – О вашем долге.

– Всё, что в моих силах, – с готовностью ответил Адам, внимая внутреннему голосу – голосу чести.

– Скоро начнётся бал. Я хотел бы, чтобы вы пригласили на танец мою госпожу. Только не говорите ей, что это я попросил вас. Пусть это останется между нами.

Какая необычная просьба. Адам ожидал, что его попросят о чём–то более приземлённом или, на худой конец, о каких–то сведениях, но слова рыцаря смутили его. В голове пронеслись мысли, от которых юноше потом не раз становилось стыдно.

«Его госпожу? Зачем? Она так дурна собой, что никто не приглашает её? Возможно, она стара? Это какая–то шутка? Злая судьба пытается отстранить меня от прекрасного видения, которое я только что наблюдал за окном?»

– Я почту за честь исполнить вашу просьбу, – вслух произнёс он. – Но могу ли я смиренно просить вас о новой услуге?

– Что вам угодно, виконт Олдри? – с готовностью ответил Ван Дейк.

– Прежде чем мы отправимся на поиски вашей госпожи, я хотел спросить вас, не знаете ли вы чудесного существа, что купается в лучах солнечного света. – Адам поднял руку, указывая на девушку, устроившуюся на мраморе перил. – Скажите, она не привиделась мне? Право, я чувствую, что теряю рассудок, когда смотрю на неё.

– В таком случае бал грозит вам безумием, милорд, – Адаму показалось, что рыцарь готов был расхохотаться от его очевидной неловкости, – потому что это и есть моя госпожа, леди Каролина Тибальд.

– Каролина… – заворожённо повторил юноша.

Мгновение назад Адам сам хотел подойти к девушке, но теперь, когда его толкала к ней судьба, он испугался. Что сказать? Что сделать? Примет ли она его? Конечно, он заигрывал с деревенскими девчонками, но то были обычные шутки, ни к чему не обязывающие. Сейчас перед ним была юная леди, а не крестьянская дочь. В отличие от Адама она наверняка выросла в самом настоящем замке. Сможет ли мелкий провинциальный аристократ чем–то заинтересовать её?

Он собирался выйти на террасу, собирался заговорить с ней, но внезапно зал пронзили трубные звуки. Над головами высоких гостей полетели слова глашатаев:

– Его величество, король Конрад Второй Серокрыл! Хозяин Серого престола, правитель Адаманта, народов и земель!

Словно по велению невидимого кукольника, толпа склонилась в учтивом поклоне. На украшенном лентами из белого шёлка балконе появился король. Он был облачён в парадное платье серебряного шитья и лёгкий латный нагрудник, поверх которого красовалась украшенная серым пером мантия монарха. На груди покоилось изящное ожерелье из серебряных медальонов, изображающих венценосного филина. Седую голову венчала корона, напоминающая два изогнутых золотых крыла, обнимающие чело благородного правителя.

– Подданные мои, – в голосе короля была искренняя радость и теплота, – многие из вас наверняка гадают, к чему приурочено наше празднество. Я более не желаю держать вас в неведении, ибо радость моя велика. Сегодня, накануне ежегодного турнира, объявляю, что проклятие Мёртвых земель пало. Отныне и вовек Запределье будет новым владением престола, провинцией нашего славного государства!

Зал тут же наполнился аплодисментами и восторженными возгласами. Адам и сам не удержался от рукоплесканий. Мёртвые земли, страшная язва на теле мира, мучили людей на протяжении веков. Весь запад, казалось, находился в вечной осаде. Старое матёрое чудовище, что из года в год жадно поглощает сталь, золото, зерно и людей. Какие блестящие перспективы открывались для жителей королевства!

Монарх воздел руку, призывая к спокойствию. Зал послушно затих.

– Позвольте мне представить тех, кто избавил нас от этой порчи, заслужив благодарность и почёт. – Произнеся это, король спустился по одной из мраморных лестниц, окаймляющих ступенчатое возвышение, на котором стоял трон.

От толпы отделились три фигуры, безмолвно представшие перед монархом. Заинтригованно перешёптываясь, окружающие отступили на несколько шагов.

Облачённые в костюмы из стёганой кожи и звериных шкур, герои носили непроницаемые маски обитателей лесной чащи. Самый большой и рослый из них выглядел медведем. Тот, что поменьше, – волком. Третий скрывался под рыжей мордочкой лисицы.

– Повелеваю вам явить лица, мои подданные, мои друзья, – обратился к ним король.

В то же мгновение звериные личины упали на мраморный пол. Гости ахнули. Перед ними стояли орки. Сброшенные маски казались привлекательнее своих хозяев. Резкие, грубые черты, горящие глаза, серо–зелёная кожа, пестрящая шрамами… Их предводитель–медведь, столь же уродливый, сколь и огромный, смотрел на короля с вызовом. Волк, лысый как колено, потирал примятые маской остроконечные уши, торчащие в стороны, как листья белены. Рыжеволосая дикарка–лиса была, пожалуй, самой красивой из всей троицы. Она гордо подняла подбородок, сохраняя молчание.

Адам не мог поверить своим глазам.

– Ургаш, прозванный также Крушителем, – возвысил слово король, пресекая приглушённый ропот, пробежавший по толпе, – выйди вперёд.

Великан не выказал никакого подобострастия, но повиновался, хотя и нарочито небрежно.

– Властью, данной мне Древними, милостью судьбы и волею народа, я, Конрад Второй Серокрыл, прозванный также Молчаливым, за спасение нашей жизни и заслуги перед государством дарую тебе звание рыцаря и графский титул владыки Запределья. Да не опорочишь ты возложенной на тебя чести.

В толпе гостей снова поднялся многоголосый шёпот.

– Не преклонил колено…

– Почему он не преклонил колено?

– Крепость же, захваченную твоей рукой и сталью твоих соплеменников, нарекаю Ошгейт, – продолжил король. – Да принадлежат эти древние камни тебе и твоему роду отныне и до конца времён!

По сигналу короля к Ургашу подошли двое юных пажей. Они бережно несли свёрнутый толстый плащ, сработанный из шкуры огромного горного медведя. Ворот его украшали золотые застёжки, соединённые толстой цепью, а капюшон был выполнен в виде головы безжалостного хищника.

Королевские слуги остановились подле орка с явным намерением возложить медвежью мантию на мощные плечи, однако рост его оказался для них слишком велик. Две неудачные попытки вызвали сдавленные смешки среди собравшихся, и Ургаш сам спас пажей от дальнейшего конфуза. Одним движением вырвав плащ, он заставил их поспешно ретироваться под суровым взглядом медовых глаз.

Вслед за этим даром короля внесли никем доселе не виданный штандарт – вышитый золотой нитью на чёрном бархате глаз. Он был похож на солнце, горящее в ночи. Ош с достоинством принял знамя из рук человека.

– Пускай знамя это гордо реет над Ошгейтом, – торжественно произнёс король. – Да будет это началом мира между двумя нашими народами.

Зал напряжённо молчал. Вторая новость затмила первую. Отдать такие обширные владения – и в руки кого? Орков? Дикарей, с которыми люди враждовали многие века?

Что сказать? Как реагировать? Что будет дальше? Никто не смел выразить восторг или осуждение. Все словно замерли.

Тишину разрушили хлопки. Человеческое море расступилось, оставляя вокруг храбреца остров пустоты. Это был Адам Олдри. Улыбаясь, юный виконт восторженно рукоплескал своим необычным друзьям.

Спустя мгновение к нему присоединился весь зал.

– Музыку! – приказал король, и с лоджий грянули сладкоголосые инструменты менестрелей, вдыхающие радость в человеческие сердца.

Пары закружились в танце, а орков окружили аристократы. Страх уступил дорогу любопытству, и необычные гости стремительно становились главной изюминкой вечера. Большинство придворных никогда не видели представителей дикого народа вблизи, а уж тем более в бальной зале.

Ош стал свидетелем невозможного. Пёстрая компания игриво хихикающих придворных дам сделала то, что оказалось не под силу ордам свирепых врагов: Ургаш Крушитель был обращён в бегство.

Бормоча проклятия, новоиспечённый граф удалился из зала, сжимая под мышкой подаренный плащ. Зора же, напротив, преодолевая смущение, резко, но остроумно отвечала на сыплющиеся со всех сторон вопросы. Баронеты и рыцари выстраивались в очередь, чтобы пригласить её на танец.

К Ошу подошёл сир Гарен.

– Его величество хочет видеть тебя, – тихо сказал рыцарь.

Орк кивнул и покорно проследовал в кабинет короля.

– Оставь нас наедине, Джон, – сказал монарх, когда они вошли. Похоже, король не собирался принимать участие в празднике.

– Вы уверены? – спросил рыцарь.

– Вполне.

Поклонившись, капитан королевской гвардии вышел, затворив за собой дверь.

– У нас ещё не было возможности поговорить с глазу на глаз, – начал Конрад, знаком позволяя садиться.

Это было действительно так. Орки прибыли в столицу вместе с герцогиней в её карете. Хотя экипаж леди Редклиф по праву считался самым быстроходным в королевстве, им едва удалось успеть к началу торжественного события.

– Что вы хотели, милорд?

Ош опустился на кресло, внимательно глядя на короля.

– Давайте будем друг с другом откровенны. Ургаш – сильный предводитель и хороший воин, но он не политик.

– Что такое «политик»? – спросил Ош, услышав незнакомое слово.

– Тот, кто правит, – улыбнулся король, – кто заботится о своём народе и своей стране.

– Ургаш заботится.

– Ты – его первый советник. Он доверяет тебе. Могу я делать то же самое?

– Разумеется, ваше величество, – кивнул Ош, не совсем понимая, куда клонит монарх.

– Тогда расскажи мне, что вы нашли там?

Вопрос застал Оша врасплох. Действительно, они провели в древней крепости всю зиму. Пожиратели не сильно их беспокоили, но орка не покидало чувство, что главная опасность находится не снаружи. Она была внутри. Множество раз они думали о том, как избавиться от кристальной колонны, но всегда отступали перед её неведомой природой.

Провизии едва хватило, чтобы дождаться оттепели. Когда же снега сошли, орки получили подкрепление от герцога Редклифа, чьи солдаты наконец смогли войти в проклятые земли, не опасаясь гибели от тлетворного дыхания этих мест.

Впрочем, Ош догадался, что вопрос короля относится не к золоту, не к драгоценным камням и даже не к загадочной колонне, секреты которой всё ещё настойчиво пытался раскрыть Алим.