Текст книги "Та, которую я... (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Аверков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

Глава 46

Девицы недовольно фыркали и отплевывались, гневно поглядывая на меня, но так и не решились наброситься. Видимо, женская склонность к импульсивным и необдуманным поступкам после долгого пребывания в плену у них поутихла, а может, и совсем атрофировалась.

Я же покатывался со смеху – пусть меньше раскрывают рты!

Имперские грубиянки! Злословные безобразные стервозины!

Да! Всё, что хоть как-то было связано с Селеноградией, меня теперь бесило! А уж эти девицы и подавно! Да какие они к черту девицы?! Базарные тетки! Даже, скорее всего, продажные девки. Они очень смахивают на Виолетту…

Я подозревал, что так действует шаманское зелье, но мне какое теперь дело до этого?

Конечно, больше всего злило то, что кочевники и меня считают имперцем, а самое унизительное и обидное – центр моей Вселенной Марха-Изабелла тоже называет меня так.

Но как они могут?! Разве не видят, что я уже стал человеком ВЕТРА?!

Нужно скорее изменить отношение ко мне этих изумительных людей. И я буду стараться изо всех сил.

Знаю наверняка – я обязательно преуспею в этом!

Уже близился вечер, и пора устраивать бал для дочери великого вождя.

Гордясь своим «творением», я прогнал девиц через все стойбище, умышленно удлинив маршрут, чтобы кочевники заметили мои усердные старания.

Они заметили. Улюлюкали и посмеивались нам вслед. Доблестных воинов великого племени мне удалось порадовать.

А вот у той, для которой и затевался весь этот бал-маскарад, наше появление вызвало явное недовольство. Марха-Изабелла презрительно рассмотрела принаряженных девиц. Затем взяла в руки один из многих масляных светильников и, подойдя к «фрейлинам» вплотную, ощупала их пышные платья.

Смахнула с «белоснежной» щеки Ули чуточку мучной пыли, растерла ее пальцами, понюхала и лизнула.

Кривя губы, дочь вождя какое-то время поглазела на глубокие вырезы, из которых стремились вырваться наружу спелые груди девиц. Оценивающе, склонив голову набок, попялилась на их туго обтянутые талии, хмыкнула и с очевидным скепсисом уточнила у меня:

– Ты точно фрейлин видал?

– Разумеется! – соврал я, глупо улыбаясь. – И даже близко знал. Двух или трех.

Как только что выяснилось опытным путем, мое новое состояние и мой нынешний внутренний мир совершенно не мешали мне лгать. Однако делал я это лишь для того, чтобы угодить этой наипрекраснейшей девушке – дочери великого вождя.

– Ладно, – снисходительно сказала она и, уже обращаясь к «фрейлинам», велела: – Мне тоже пышное платье сшейте, но не из обносков. Через три ночи чтобы было.

Пленницы покорно склонились.

Марха уселась в кресло-качалку, поманила пальцем одну из своих служанок, находящихся подле, и что-то ей шепнула. Та быстро покинула шатер и вскоре вернулась с кожаным мешочком в руках. А подойдя к хозяйке, она занесла руку над головой Мархи и высыпала его содержимое.

Белое облако мельчайших частиц окутало дочь вождя. И лишь оно рассеялось, все увидели преобразившийся облик Изабеллы. Ее лицо и волосы покрывал густой слой муки.

Она тут же, не поворачиваясь, пошарила рукой за спиной, выудила оттуда большой сверкающий гребень и воткнула его в волосы, будто бы водрузила себе на голову корону.

«Фрейлины» благоразумно сумели подавить раздирающие и пучащие их смешки, а я бросился к ногам хозяйки бала и рассыпался в искренних комплиментах, воспевая ее красоту и «белоснежную» величественность…

Мархе понравилось. Она слушала и не перебивала меня, однако, видимо, не вытерпев неприятные ощущения, пару раз чихнула и вытерла мучную пыль со своих губ и вокруг глаз. Теперь казалось, что на ней надет головной убор грабителя с вырезами для необходимых отверстий лица.

– Начинай, – благосклонно велела она, как только я выдохся и прекратил изливаться в словесах.

– Да будет бал! – торжественно воскликнул я.

Фрейлины тотчас принялись вышагивать и выписывать руками и кистями приятные плавные движения, а ногами кренделя, правда, их не было видно под широкими подолами, волочащимися по полу. Я же метался от одной к другой – кружил их, нагибал и подбрасывал в воздух.

Тем временем служанки отстукивали незатейливые ритмы, ударяя ладонями по небольшим деревянным чурбакам, чтобы создать подобие музыкального сопровождения.

Однако минут через пять Изабелла дико вскрикнула и властным жестом прервала «бал». То ли моя хореографическая школа потерпела провал, так и не дождавшись зрительских оваций, то ли Мархе просто быстро наскучило такое представление.

Я и фрейлины замерли в ожидании.

– Давай дальше, – приказала дочь вождя.

– Что? – я уставился на нее непонятливыми глазами, но показывая свою готовность исполнить любой ее каприз.

– Как что? – переспросила Изабелла, буравя меня слегка удивленным взглядом. – Сношайтесь. Мне сказывали, что на балах всегда так делают. Называется… оргии, кажись. Ты же говорил, что близко знал фрейлин. Или обманул? Не был никогда на балах?!

– Конечно, всегда так и происходит… там… как же без этого… Я думал, позже… приступить… – промямлил я, немного опешив, и уставился на пленниц.

Уля и Эдита с фальшивым смущением немного помялись, а затем бесстыдно задрали подолы, игриво поглядывая на меня.

Им, видно, не привыкать.

Но как же быть?! Мне ведь они противны до одури!

Всё-таки перечить воле своей благодетельницы я не посмел. Наверное, она желала узнать, как занимаются ЭТИМ в империи.

Хоть и сам я имел не очень-то уж и большую практику в столь интимной сфере, причем на публику мне еще не приходилось работать в таком амплуа. Но благодаря Марфуше и Виолетте, всё-таки «роль» освоил и кое-чему научился…

Терзаться какими-либо моральными угрызениями ввиду пикантности ситуации мне, скорее всего, мешало воздействие зелья. Я подступил к фрейлинам и немедля взял их в оборот.

Чего только с ними не вытворял под тяжелое сопение Мархи. Раскладывал девиц попеременно и сразу вместе на всяких предметах мебели, находившихся в шатре, и на шкурах, устилавших пол.

Я даже не задумывался о том, откуда у меня взялось столько мужской силы и терпения. Мне важно было доставить удовольствие своей благодетельнице и, судя по всему, у меня это получалось.

В пылу азарта я даже подключил служанок, они не сопротивлялись и процесс мне стал намного приятнее, поскольку они родом были из кочевниц.

Служанки без уговоров молча опустились на четвереньки сразу же, как только я задействовал их в «представлении». Похоже, это была повседневная любовная поза кочевого народа.

Девицы повизгивали и постанывали, активно двигали телами на мне и подо мной, а Марха, не шевелясь, по-прежнему сидела в кресле-качалке, смотрела безотрывно и сопела всё тяжелее и тяжелее.

Ну что ж поделать. Ее пытливая натура желала знать все аспекты цивилизации, даже самые интимные ее стороны. Я и показывал…

Насколько я понял, довольны остались все.

Когда же мой боевой дух ослаб, а девицы всё еще продолжали томно постанывать, Марха вдруг вскочила, нервно рявкнула и выгнала всех прочь, включая и своих служанок.

«Фрейлины» оправили платья и как ни в чём ни бывало отправились к своему шатру, на ходу тихо посмеиваясь.

И только сейчас я понял, что мне некуда деваться. Небо уже сковала черная мгла, и я ощутил то чувство, которое настигает каждого путника на незнакомой безлюдной дороге при наступлении ночи.

Я хотел уже увязаться за пленницами, правда, осознавал, что находиться с ними всю ночь в одном шатре – стало бы для меня невыносимым испытанием.

Достаточно и того, что я вынужден был только что пережить, зажмуриваясь и стискивая зубы, когда у меня перед глазами маячили их голые груди и зады.

Ненавистные мне имперские груди и зады!

Хорошо, что служанки оказались сообразительными и заботливыми и завели меня в свой шатер, что стоял рядом. Правда, со мной они оставались попеременно, им ведь нужно было дежурить у входа в жилище дочки вождя, если той вдруг что-то понадобится среди ночи.

К моему удивлению, в отсутствии хозяйки и под покровом темноты кочевые девицы стали более разнузданными. Выходит, раньше они всё-таки старались себя сдерживать при пристальном внимании чужих глаз, несмотря на свою первобытную сущность.

И я до утра, прерываясь на короткие передышки, с упоением наслаждался пахучими телами и безудержной страстью кочевниц. Кстати, узнал еще кое-какие нюансы плотских утех от моих ночных подружек, наверное, подсказанных им ВЕТРОМ…

В минуты «затишья» я размышлял о своей благодетельнице.

Быть может, Марха вовсе не в исследовательских целях принудила меня к непотребствам? Вдруг она всё еще непорочная дева? И так, на примере других, она пытается постичь науку любви?

Я тотчас проникся состраданием и сочувствием к Изабелле, конечно же, для нее, как дочери великого вождя, сложно подыскать подходящего жениха. И она, бедняжка, мается от любовного томления…

Что ж, будь моя воля, я бы ей, писаной красавице, помог бы в этом, испытывая безумное счастье и неуемную радость, даже если бы мне тотчас пришлось принять смерть…

Но даже намекнуть на подобное я не решусь, так что буду с замиранием сердца ждать: не соизволит ли она сама обратиться ко мне с такой просьбой?

Промелькнули в моей голове и мысли иного толка.

Дело, возможно, совершенно в другом? Дочь вождя – просто вуайеристка? Испытывает наслаждение, наблюдая за кем-то? Возможно, ее интерес вполне бы могли удовлетворить порносайты, да где же ей отыскать их в этом дремучем мире. Вот и приходится смотреть вживую…

Но подумал об этом без всякого осуждения, да разве мог бы я хоть в чем-то обвинять такое милейшее создание? Очевидно же, что перед соблазном общечеловеческих страстей никому не устоять. Даже людям ВЕТРА.

Конечно, посещали меня и отвлеченные мысли. К примеру, я с благодарностью вспоминал доброго старикашку и рационально предположил, что на его зелье можно сколотить приличный капитал…

* * *

Наконец-то наступило утро. Это я понял лишь потому, что девицы оставили меня в покое. Измотавшись за ночь, я с облегчением проспал до полудня.

Выбравшись из шатра, принялся разыскивать Феофана, надо ведь решить вопрос о моем ночлеге. Если придется задержаться у служанок, то вряд ли моих силенок хватит надолго. Пусть они, кочевницы – очаровательны и желанны, но не до такой же степени.

Паузы полезно делать во всем.

– Это ты ей рассказал про балы… с «подробностями»? – уточнил я у нового друга, когда нашел его.

– Ну, надо же было ее как-то развлекать, – усмехнулся Феофан. – Теперь вот твоя очередь. Я дал ей то, чего она хотела. Похоже, что и ты вовремя сообразил – что к чему. Неужто тебе с Эдитой и Улей не понравилось? Они охочие до этого дела. Да и что я еще мог придумать? Мне откуда знать, какие они эти балы и чем на них занимаются аристократы?

– Выходит, что ты ей наврал, а я продолжил лгать, – с огорчением вздохнул я. – Мы ведь формируем у Мархи неправильное представление о жизни в ненавистной империи.

– Да разве ж там не так живут? – иронично улыбнулся он и махнул рукой: – Да ей без разницы как там на самом деле, главное, чтобы было интересно и весело. Да, кстати, вождь про обозы тебя спрашивает.

Я встрепенулся и навострился бежать к главному человеку ВЕТРА.

– Погоди! – Феофан быстро ухватил меня за рукав. – Он занят очень. Велел через меня передать.

– Четыре раза в год, – произнес я с унынием.

– Ну? И это всё?

– Всё. Накажет меня великий вождь за мои пустые обещания? – я мысленно завис на краю бездны отчаяния.

– Не горюй, – успокаивающе похлопал меня по плечу Феофан. – Его дочка тобою довольна. – И, прищурившись, как-то хитровато поинтересовался: – Ты ведь ее хорошо разглядел?

– Конечно! – с восхищением воскликнул я, подскочив от всплеска чувств. – Да от нее глаз невозможно оторвать! Она… само чудо! Небесное создание! Я никогда не встречал такой красоты!

– Ну, что чудо – это да… – как-то двусмысленно оборвал фразу Феофан и добавил чуть погодя: – Пойдем. Жилье тебе определим.

Я охотно пошагал рядом с ним. Про служанок Мархи-Изабеллы я ему ничего не рассказал. К ним я всегда заглянуть успею и лучше мне это делать одному. Не любительницы они массовых сцен. Могут, конечно, но ведут себя при этом слишком скованно.

Да и вдруг служанки лишь мне открыли радости и «просторы» конфиденциального общения с ними? Пусть тогда так и будет. Надо признаться, это ТО еще удовольствие! И делить его с кем бы то ни было абсолютно не хочется. И я решил сразу же перевести этот секрет под защиту моей привычки – скрывать то, что можно скрывать…

Жаль, что место в общем шатре меня не впечатлило, но деваться некуда. По крайней мере я буду жить среди этих славных и достойных людей. Тут обитают Феофан и его безмолвные соратники, так что я быстро пропитаюсь духом кочевников и в прямом и в переносном смысле.

И надышусь и пропахну сполна.

Не успел я как следует осмотреться и расположиться – хотя чего там высматривать в двух грязных шкурах, выделенных мне в личное пользование, – как меня призвала к себе дочь вождя.

Марха помнит обо мне! Изабелла нуждается во мне!

Переполненный восторгом я устремился к ней.

Она играла во что-то у своего шатра. В руках ее была палка, вроде бы обломок копья, им она старательно ударяла по камешку, куда-то его нацеливая.

Ее прекрасное лицо всецело захватила сосредоточенность, Изабелла даже не сразу отреагировала на мое появление.

– Можешь загнать его в лунку? – после двух неудачных попыток наконец-то обратилась она ко мне.

– О! Я с удовольствием загоню его в любую твою лунку! – с жаром воскликнул я. – Только скажи!

Марха взглянула как-то странно и передала мне свое игровое орудие. Но вела себя так, словно ничего вечером и не происходило. Ни словом не напомнила.

С десяток раз я ударил по камешку, однако вовремя сообразил, что побеждать свою благодетельницу мне однозначно не следует. Потому я каждый раз успешно промазывал и подкреплял свои поражения возгласами негодования.

Моя слабость, как противника, вполне устроила Изабеллу. Ей понравились результаты игры. Правда, вскоре она как любой человек, нетерпящий проигрыша, схватила камешек, подошла к цели и впихнула его в неглубокую лунку прямо рукой, еще и крепко вдавив его в землю. А в довершении, подчеркивая свое превосходство, она наступила на лунку и, покрутив сапогом, сравняла края углубления с поверхностью.

Отряхнув руку, она скучающе зевнула и сказала:

– Правду говорили – это легкомысленное занятие, а мне хочется скорее стать полностью цивилизованной. Пойдем, я знаю, что надо.

Мы вошли в шатер, Марха подвела меня к шкафчику из темного дерева, спрятавшегося в дальнем углу. Проведя столько времени в будуаре дочери вождя, я впервые увидел его. Ничего удивительного для меня в том не было, раньше мое внимание было занято совершенно другим. И этого «другого» хватало с головой.

Она распахнула дверцы шкафчика, в нем на полках теснилось множество книг с бледными и пестрыми корешками.

Марха выхватила одну из них и сунула мне в руки. Дочь вождя устроилась в кресле-качалке, указала мне на место рядом и велела:

– Читай!

Я уселся на шкуры и с неприязнью открыл имперскую книгу.

Это были мемуары какого-то графа, в которых он поведал миру о своих славных делах. Она слушала, затаив дыхание. Служанки тоже не издавали ни звука.

Что же привлекало Марху? Приукрашенные рассказы о деяниях графа или плавная тягучесть повествования?

Всё же места, где описывались стычки с кочевниками, по гневному окрику Мархи, я пропускал. Но в основном ее окаменевшее лицо во время чтения ничуточку не изменялось. Шла ли речь о строительстве усадьбы или то были откровения графа о своих чувствах к какой-то даме, имя которой он не упоминал. Видимо, чтобы не скомпрометировать ее. Однако он не удержался от того, чтобы хотя бы на бумаге признаться в запретном вожделении к ней, потому что, как в итоге выяснилось, она была замужем.

По-моему, мемуары не имели никакой полезной ценности – ни художественной и даже ни развлекательной – и больше походили на банальный бульварный романчик. Дух не захватывало, и желания узнать – что же там будет дальше – не возникало.

Лишь только я дошел до конца этой, к моей радости, довольно тонкой книженции, Марха выгнала меня вон, а за мной следом из шатра выскочили и служанки…

Глава 47

Чем занималась Марха в уединении – одному ВЕТРУ известно.

Я возвратился в шатер, где теперь обитал, повалился на шкуры и погрузился в размышления.

Что же в понимании дочери вождя означает эта самая «цивилизованность», к которой она так стремится? И какой она выбрала для себя путь? Прикоснуться к сокровищницам чужой культуры?

Однако при такой ненависти к империи тянуться к чему-то, связанному с ней, – разумно только, если желаешь лучше узнать своих врагов, чтобы понять, как их скорее уничтожить.

Правда, иных цивилизаций в здешнем мире, насколько мне известно, не существует, так что и выбора нет.

Конечно, с первого взгляда кажется, что жители империи взгромоздились на эволюционную ступень, что находится повыше кочевников. Потому и смотрят на дикарей свысока.

Хотя, если копнуть глубже, что там обнаружится в основе? Жизнь по вымышленным нормам и правилам, установленным для удобства меньшинства? Благополучие для избранных, которое зиждется на магии?

Если Марха горит мечтою вместо загнивающей империи построить в будущем новое справедливое общество, объединив всех обитателей планеты, то для своих исследований выбирает источники явно сомнительного происхождения.

А быть может, она просто повелась на внешний лоск Селеноградии и слепо пытается впитывать в себя всякую чужеродную хрень?

Зачем ей это? Люди ВЕТРА и так уже достигли совершенства. У кочевников есть ВСЁ необходимое! Ветер и простор, да еще две шкуры – на одну лечь, а другой укрыться.

Что еще нужно?!

Дикости и кровожадности у жителей империи тоже не занимать, просто они тщательно их скрывают под забралом напускной морали.

А люди ВЕТРА при своей дикости и естественности не перебили же до сих пор друг друга. Живут дружно и стали такими великими и достойными без всяких масок и фальшивой мишуры.

Уж лучше пусть Марха тянется к знаниям различного содержания просто для саморазвития. Это никому еще не помешало. Или делает это, чтобы утолить желание – хоть как-то заполнить свободное время.

Лишь бы не решила втайне слепо поклоняться «идолам» империи!

Мои тягостные думы прервал внезапно возникший Феофан:

– Читал уже графскую книжку?

Я утвердительно кивнул и спросил:

– А сама Марха умеет читать?

– Сколько ее учили-учили, она до сих пор только по слогам бекает-мекает, – усмехнулся он. – Так что будешь читать снова и снова, да еще и одну и ту же книжку. Эту графскую. Ты свободен? Она тебя уже отпустила?

– Марха сейчас в уединении, наверное, предается ощущениям, как цивилизация неумолимо проникает в нее, – ответил я, пытаясь проанализировать слова друга.

– Ну да, может, цивилизация, а может, еще что-то другое в нее проникает, – иронично хохотнул Феофан и предложил: – Пойдем поработаем?

Конечно же, я с энтузиазмом согласился.

Я увлеченно хватался за любую работу на стойбище – от колки дров до ухода за лошадьми – и старался выполнить ее быстро, качественно и до конца.

Пусть племя видит, что приношу ощутимую пользу, и меня можно, если не прямо сейчас, то в ближайшем будущем уж точно – не называть унизительно «имперцем», а заслуженно считать – человеком ВЕТРА…

* * *

Феофан не врал. Действительно, когда я дочитывал осточертевшие мемуары того графа, Марха не доставала из шкафчика другую книгу, а требовала, чтобы я перечитывал эту же самую снова.

Мои попытки улучшить ее навыки в чтении не увенчались успехом. Прилежной ученицей ее никак нельзя было назвать. Любые занятия быстро наскучивали ей, особенно те, что требовали от нее хоть маломальских усилий.

Теперь я был уверен, что стремление Мархи к «цивилизации» основано лишь на ее эмоциональных потребностях. Но такое мнение нисколько не умаляло степени величия и уникальности дочери вождя в моих глазах.

Каждодневные чтения занимали непродолжительное время. Изабелле этого было явно недостаточно, и она требовал показывать по вечерам сценки из «дворцовой» жизни.

Вот только сплошь и рядом они носили исключительно интимный характер.

Так желала Изабелла.

Я придумывал что попало, щедро приправляя вечерние «представления» скабрезными шуточками. «Фрейлины», разохотившись, тоже вносили свою посильную лепту. А Марха либо каменела лицом, либо с упоением ковырялась в носу, либо хохотала так, что сотрясался шатер.

Что подтверждало мои предположения о ее болезненной зависимости к эмоциональным развлечениям, правда, в столь извращенной форме.

Что ж, зов плоти, получается, часто звучит посильнее зова разума даже у идеальных людей – людей ВЕТРА…

Надо отдать должное Мархе – весь день она не изменяла принципам и жизненному укладу своего великого племени и только вечером – всё переворачивалось с ног на голову.

Она перевоплощалась в королеву своей вымышленной империи, а я и Уля с Эдитой, иногда и служанки дочери вождя изображали придворных, становились ее «королевским двором».

– Ваше сиятельство, какое из отверстий вы предоставите в мое распоряжение после этого чудесного бала? – прикидываясь князем, спрашивал я у «графини» Ули.

– Да как вы смеете ставить меня перед таким выбором?! – негодующе восклицала она и тотчас добавляла уже игривым тоном: – Решайте сами…

Мы чинно раскланивались и, естественно, переходили к практической части…

– Баронесса, вы любите сосательные конфеты? – интересовался я у Эдиты.

– Безмерно! – отвечала она, закатывая глаза. – Сплю и вижу «Петушки на палочке»!

– Вам несказанно повезло! Есть у меня один «Петушок». Специально для вас! – подмигивал я ей, и мы приступали к делу…

Меня уже стало мутить от всего этого, а Марха всё никак не могла унять свое любопытство. И я не в силах был сказать ей хоть слово против, не смел даже попытаться перенаправить ее неуемное стремление к «цивилизованности» в другое русло.

Этим бы я наверняка обидел ее, эту славную девушку! Допустить даже намека на подобное, я бы никогда не решился. Она ведь такая милая!

Она – ТА, КОТОРУЮ Я боготворю!

Потому и безоговорочно выполнял все ее прихоти и потворствовал ей во всём, безустанно изобретая пошлые ролевые игры и складывая потешные фразы.

Правда, от меня много сообразительности и не требовалось.

В том, что неугасимо интересовало Марху, было лишь ботаническое – на уровне пестиков и тычинок…

* * *

Только через пару недель эйфория, вызванная зельем, заметно утихла, но в моем восприятии почти ничего не изменилось, просто я стал вести себя немного сдержаннее.

Ну не сказать что прямо уж во всём…

Однако отныне не настолько бурно, как это было вначале, я восторгался измененной реальностью, правда, желание сбежать отсюда – у меня будто никогда и не возникало.

Но при этом осознавал, что мой разум порабощен, и я стал абсолютно безвольным человеком и с удовольствием выполняю любые просьбы и даже приказы кочевников – чувствуя себя частью этого великого народа!

В один из обычных дней после традиционного чтения дочь вождя отпустила меня до вечера, может, у нее возникли девичьи хлопоты, а может, она желала провести время в уединении и самостоятельно побыть Изабеллой.

Я бродил по стойбищу, подыскивая для себя достойное занятие, – такое, чтобы непременно тяжелое и обязательно на глазах у кочевников. Мне ведь всё еще нужно доказывать, что я уже стал человеком ВЕТРА. До сих пор я никак не мог понять: приняли меня наконец-то в племя официально или всё еще нет? А спросить об этом отчего-то стеснялся.

Из шатра вождя выскользнул Феофан и подошел ко мне, улыбаясь во всё лицо, заросшее буйной щетиной.

– Как у тебя с Мархой? – лукаво подмигнув, тихо спросил он. – Не совокупился еще с ней?

– Да как ты смеешь о таком даже заикаться! – вспыхнул я возмущенно. – Она ведь сама непорочность! Есть, конечно, странности… Но они крайне очаровательны!

– Ты еще не оклемался или такой и есть дурачок по жизни? – участливо посмотрел на меня кочевой друг. – Она страсть как этого хочет, но боится. Вождь ее насильно замуж отдать не может, так здесь не принято. Он ждет, когда дочка сама «созреет» и решится. А Марха – всё никак. Так что если у тебя получится, то прямо сразу станешь важным человеком в племени. Но коли не угодишь ей, и она пожалуется, ее отец тебе мигом голову оторвет. Так что прежде хорошенько подумай…

– Выходит, я уже стал человеком племени? – с волнением уточнил я о том, что меня мучило постоянно.

– В такой-то одежде? Вряд ли, – окинув меня взглядом, усмехнулся Феофан.

«Действительно! – мысленно спохватился я. – Как я могу считаться человеком ВЕТРА, если до сих пор хожу в имперском тряпье?!»

– Мне можно переодеться? – с надеждой спросил я у друга.

– Конечно, – отозвался он, даже как-то до обиды буднично, и отвел меня к местным портнихам.

В одном из шатров, куда я еще не захаживал, две женщины по просьбе Феофана быстро принарядили меня в «кочевое», наспех стянув между собой разномастные куски шкур тонкими жилами. Бесцеремонно раздели меня до исподнего, набросили мне на плечи новой наряд и внесли последние штрихи – подтянули и приладили по фигуре болтающиеся и топорщащиеся сикось-накось детали моего обновленного гардероба.

– Ну вот, – одобрительно сказал Феофан, осмотрев меня со всех сторон. – Выглядишь, как заправский кочевник.

Я был безмерно счастлив и горд!

Теперь никто не усомнится в том, что я настоящий человек ВЕТРА!

– Скорее всего, я и был кочевником изначально, – предположил я (Ведь и вправду такое могло бы и быть, я же не знаю, в чьем теле нахожусь, если это так). – Не помню просто. А здесь меня не признали, потому что я из другого племени. Их же много еще на тутошнем белом свете?

– Хватает, – ухмыльнулся друг и спросил: – Пойдешь с нами в горы, поохотиться на обозы?

– Разумеется, пойду! – обрадовался я. – Пощиплем проклятых имперцев!

Во мне кипела злость к империи не только из-за воздействия зелья, а еще из-за того, что эта пресловутая «цивилизация» сбила с толку мою ненаглядную благодетельницу! Одурманила ее своей кажущейся привлекательностью.

– Да поглотит их МЕРТВЫЙ ВЕТЕР! – воодушевленно воскликнул я.

Честно говоря, до сих пор не понимал, что это означает на самом деле: мистический дух ВЕТРА или все-таки неуправляемая природная стихия? Но уже охотно использовал это недоброе пожелание кочевников в своем лексиконе.

– Куда подует ВЕТЕР, туда нам и дорога! – похоже, слегка кривляясь, гаркнул Феофан, когда мы подошли к его безмолвным соратникам, поджидающим нас на краю стойбища.

Они покосились на меня не очень-то дружелюбно и демонстративно поправили луки и колчаны со стрелами за своими спинами. Я тотчас сообразил: у меня-то нет никакого оружия! Метнул глаза на Феофана – у него есть и лук, и сабля какая-то на боку болтается. Только сейчас я это заметил.

А я совсем пустой, так куда прусь?!

Феофан перехватил мой взгляд, хмыкнул и указал пальцем на копье, прислоненное к шатру, стоящему неподалеку.

Я понятливо кивнул, сбегал туда и вернулся уже при оружии.

Двинулись в путь пешком. Я шагал рядом с Феофаном, внимательно вслушиваясь в его россказни. Он говорил о том, что племя недавно перебралось в эти края – ВЕТЕР привел. Может, это и не вольная земля, а к империи относится, но хозяева пока не объявлялись.

А о тракте, ведущему к божественному храму и петляющему среди глухих гор, на котором можно недурно поживиться, он слышал давно, когда сам еще жил в империи. Вот только кем он был, какому роду служил и почему сбежал в дикие края, Феофан так и не упомянул, а я и не интересовался.

Ведь прошлая жизнь и для меня тоже потеряла всякое значение.

Почему не взяли лошадей и больше людей, Феофан мне не объяснял, а я лишних вопросов не задавал. Позвали меня с собой – и на том спасибо!

Уже много времени прошло с тех пор, как мы покинули стойбище. В конце концов, добрались до Зубчатых гор. Усталости я не чувствовал и даже слегка расстроился, когда мои спутники устроили привал у подножия белоголовой горы.

Я нетерпеливо ерзал, сидя на черном валуне, и беспокойно вертелся во все стороны, будто в этой глуши мог кто-то появиться.

Конечно же, никто не появился, а Феофан нашел в моем поведении повод для нескольких беззлобных шуток и оценок. Правда, в половине из них смысл его слов до меня так и не дошел. Вроде бы он не поскупился на похвалу, оценивая мое ревностное бдение, но в тоже время сквозили в его словах намеки на спорную природу моей истовости, напоминающую порой обыкновенную трусость.

Впрочем, я не обращал особого внимания на его издевки и колкости, а впитывал лишь ту информацию, что могла бы мне пригодиться в будущем.

Кочевникам был уже знаком этот путь. Они прежде успели разведать ближайшие к стойбищу горные участки. Мы довольно быстро преодолели несложный перевал и, к моему удивлению, выбрались прямиком к «божественному» тракту.

Мне раньше казалось, что дорога проходит гораздо глубже в горах, а на деле вышло иначе.

Огляделись. Для засады место – отличное. Узкое. Тракт тут по ущелью идет, к склонам прилипает.

Это тебе не долина – здесь имперцам не сбежать от звенящих стрел.

Одно плохо – в сторону храма дорога быстро скрывается за поворотом, а вот откуда и будут двигаться груженые подводы – далеко видать. Это хорошо. Есть время загодя оценить мощь приближающегося врага и решить – стоит ли нападать.

Ну а если удастся когда-нибудь захватить солидный обоз, то вывести его к стойбищу можно в другом месте. Как сообщил Феофан, есть подходящий проход среди гор левее от нас, но далече.

Сначала нашли удобное укрытие на склоне. Мои соратники приладились – выпустили по паре-тройке стрел.

В горах особенность такая – глаз всегда обманется. Расстояние точно не определишь. А вот рука запомнит.

Выбрали два больших камня из тех, что от укрытия поблизости. Подкопали осторожно, подпорки воткнули, едва их удерживающие. Готово. Навались плечом – и покатятся валуны на тракт грозным оружием.

Осталось лишь дождаться хоть кого-нибудь. Я ведь помнил, что охотников просто так таскаться по этой дороге – мало.

Как оказалось, мои спутники на этот раз много и не загадывали. Собирались лишь подыскать хорошее место для нападения. Так что дело сделано. А дальше как повезет.

Потому и провизии взяли с собой – всего ничего.

Решили посидеть еще немного и уходить до наступления сумерек. Меня, конечно, весьма беспокоило то, как отреагирует Марха на мое столь позднее возвращение – я ведь в ее спектаклях единственный мужской персонаж. Без меня там никак.

Однако желание скорее получить боевое крещение в статусе кочевника было настолько сильным, до того оно меня прельщало, что я готов был вынести любое наказание от своей благодетельницы.

Чу! Появилось движение на пустынном тракте!