Текст книги "Акт войны (ЛП)"

Автор книги: Дейл Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

«Сэр, если вы позволите мне…»

«Я сказал, заткни свой гребаный рот, майор!» Джефферсон снова закричал. «Вы не имеете права быть услышанным, сэр. У вас нет объяснений ничему из этого, и я не собираюсь тратить свое время и энергию, слушая любую чушь, которую вы выдумали.

«Я собираюсь оказать вам любезность и рассказать, что с вами сейчас произойдет, майор», – продолжил Джефферсон. «Вы будете взяты под стражу армейским управлением уголовного розыска. Они доставят вас в форт Бельвуар, где вам будет предъявлено официальное обвинение. Вы, несомненно, будете допрошены ФБР и ЦРУ, а также Разведывательным управлением министерства обороны. В конечном итоге вас будут судить и, без сомнения, признают виновным в неисполнении служебных обязанностей, шпионаже, заговоре, оставлении своего поста, самовольной отлучке, незаконном обороте секретной государственной собственности, неподобающем поведении и любых других обвинениях, которые мы сможем придумать. Доктор Вега, как военный служащий, занимающий крайне ответственную должность в Армейской исследовательской лаборатории, и, следовательно, подпадающий под действие Единого Кодекса военной юстиции, вы столкнетесь с теми же обвинениями и спецификациями и, вероятно, столкнетесь с той же судьбой».

«Старший сержант, просто послушайте майора Рихтера, чтобы…» Ариадна начала.

«Сейчас ты заткнешься, Вега!» Джефферсон кричал.

«Это неуместно, сержант!» Вмешался Джейсон.

«Для начала, сэр, это «старший сержант» – я заработал эти нашивки на поле боя, и, черт возьми, лучше бы ко мне обращались должным образом», – сердито сказал Джефферсон, и теперь у него на лбу выразительно проступила вена. «Итак, ты только что оговорил меня… ?»

«Я сказал, так разговаривать с доктором Вегой неуместно, сержант-майор», – сказал Джейсон. «Как ее непосредственный начальник, она следовала моим указаниям. Я единственный, кто несет за это ответственность».

«Ты думаешь, это что-то изменит, Рихтер?» – Недоверчиво спросил Джефферсон. «Вас обоих посадят на очень, очень долгое время. Не ожидайте, что я буду сердечен или вежлив с кем-либо из вас. Вы преступники, воры – ни больше, ни меньше. Больше нет никаких объяснений, оправданий или защиты друг друга. Наслаждайтесь своей последней ночью свободы здесь, потому что, как только мы прибудем в Вирджинию, вы окажетесь в федеральной тюрьме, вероятно, на следующие двадцать лет или дольше. Веселье окончено. Джефферсон посмотрел на Кристен Скай и добавил: «Мисс Скай, ваш самолет и все ваше оборудование будут конфискованы CIC, а вы будете взяты под стражу агентами ФБР и…»

«Черта с два я это сделаю, бастер. Один телефонный звонок, и тяжесть мира обрушится на тебя так быстро, что у тебя закружится голова».

«Вот почему вам не разрешат сделать телефонный звонок, мисс Скай», – сказал Джефферсон как ни в чем не бывало. «Вы и ваша команда будете содержаться под федеральной стражей в качестве важных свидетелей, что означает отделение от всех других лиц и запрет на контакты с кем-либо, пока вам не будет предъявлено официальное обвинение. Когда это произойдет, будет зависеть от вашего сотрудничества в нашем расследовании. Как вы знаете, в нынешних условиях безопасности мы имеем право задерживать вас как важного свидетеля на неопределенный срок».

«Я надеюсь, вам нравится много освещения в СМИ, сержант-майор», – сердито сказала Кристен, «потому что вы испытаете на себе кучу дерьма, если попробуете что-нибудь из этого, я гарантирую это. Моя сеть знает, что я здесь; они ожидают, что я буду регистрироваться ежедневно, и если я этого не сделаю, они спустят на меня собак – и первое, куда они обратятся, это к вашим боссам в Пентагоне и Белом доме. Когда они узнают, что ты похитил меня, ты окажешься по уши в дерьме. Твоей карьере придет конец».

«Здесь мы находимся далеко за пределами угроз, мисс Скай – мы занимаемся военным шпионажем высокого уровня и незаконной передачей военных секретов», – сказал Джефферсон. «Разве вы не читали газеты или не смотрели телевизор? Первая, четвертая, пятая, седьмая и Восьмая поправки не защищают шпионов, террористов или заговорщиков. После 11 сентября и Кингман-Сити американский народ с радостью отправит таких людей, как вы, за решетку навсегда». Зазвонил сотовый телефон Джефферсона; он взглянул на идентификационный номер вызывающего абонента, бросил на Джейсона хмурый взгляд и отошел, чтобы ответить.

Джейсон видел, как двое сотрудников службы безопасности ВВС сфотографировали устройство CID внутри Learjet, затем вынесли его и установили на рампе. Он посмотрел на Ариадну и похлопал себя по запястью, а она посмотрела на него с выражением «Ты чертовски уверен, что хочешь это сделать?». «Кристен, насколько ты уверена в своей информации?» – Спросил Джейсон.

«В любом случае, сейчас это не имеет значения…»

«Кристен, мне нужно знать, насколько хороша твоя информация», – серьезно сказал Джейсон. «Мы рискуем из-за этого нашими карьерами – возможно, нашими жизнями, если эти парни из Службы безопасности сейчас станут слишком буйными».

Глаза Кристен испуганно сузились при этом замечании, она с опаской металась взад-вперед между охранниками и Джейсоном. «Лейтенант Альдерико Квинтао – один из моих лучших источников в Южной Америке», – настаивала Кристен. «Я знал и использовал его около трех лет, когда освещал террористическую деятельность в Бразилии, еще до создания GAMMA; у него есть связи в каждой стране, которая граничит с Бразилией; его семья политически связана и богата. Если он сказал, что знает местонахождение ГАММЫ, я ему верю. Какое это имеет значение сейчас?»

«Я надеюсь, что ты права, Кристен». Он задрал рукав, обнажив большие квадратные наручные часы, и нажал несколько кнопок. «Мы собираемся поднять шум».

Внезапно они услышали возбужденные голоса, кричащие возле отдела уголовного розыска. Они оглянулись – и увидели, что подразделение уголовного розыска разворачивается само. Джейсон посмотрел на Джефферсона, но тот все еще разговаривал по своему мобильному телефону, глядя в сторону взлетно-посадочной полосы с отсутствующим выражением лица, засунув пальцы в каждое ухо, чтобы заглушить неопознанный шум позади него. Большинство офицеров службы безопасности ВВС были вооружены, но они были слишком ошеломлены, чтобы вытащить оружие, и просто старались держаться подальше от машины.

«Снова загрузи самолет и подготовь его к полету», – сказал Джейсон Кристен. Отдел уголовного розыска направился прямо к нему. «CID Один, пилотируйте», – сказал он, и машина приняла положение посадки. Через несколько мгновений Джейсон оказался внутри, и робот действительно ожил.

«Что, черт возьми, здесь происходит?» Джефферсон прогремел. В мгновение ока Джейсон шагнул к нему, и, прежде чем Джефферсон смог отреагировать, он оказался в ловушке сильных механических рук робота. Одна роботизированная рука была обернута вокруг каждой руки Джефферсона, и Джейсон держал его достаточно высоко, чтобы он болтался в воздухе и не мог освободиться. Силы безопасности приготовили свое оружие, но не направили его на робота, опасаясь попасть в Рейнджера. «Опустите эти проклятые пушки!» Джефферсон крикнул им. Обращаясь к роботу, он крикнул: «Это ты там, Рихтер? Ты в большой долбаной беде, мудак! Отпустите меня немедленно, или я надеру вам задницу на всем пути до Антарктиды и обратно!»

«Сержант-майор, как я пытался вам сказать, у меня есть убедительные доказательства местонахождения террористической группы, которая спланировала и осуществила теракт в Кингман-Сити», – сказал Джейсон, его синтезированный электроникой голос был твердым и непоколебимым. «Они в Бразилии. Кристен Скай знает, где они находятся, и ее уверенность в своем источнике высока».

«Неужели? И поскольку вы провели несколько отличных часов с мисс Скай в Кловисе, ваше доверие к ней также очень велико, не так ли?»

Джейсон сказал себе, что он не должен был так удивляться, узнав, что Джефферсон знал о его вечере с Кристен. Он тяжело сглотнул в своей композитной броне, но сумел ответить: «Да, сэр, это так», – его смущение было заметно даже через электронные схемы CID.

«Ты уверен, что не думаешь своим членом, а не мозгами, Рихтер?»

«Я полагаю, что информация Кристен точна, сэр».

«Отпусти меня, черт возьми!»

«Мы собираемся уехать со съемочной группой Кристен», – сказал Джейсон. «Вы скажете силам безопасности не вмешиваться и санкционируете наш отъезд».

«Не ты отдаешь здесь приказы, Рихтер… !»

«Но я могу быть, Джефферсон», – сказал Джейсон. «Я уничтожу эти машины сил безопасности, если вы не дадите мне другого выбора».

Джефферсон знал, что он тоже может это сделать – лучше попытаться отговорить его от этого, подумал он. «Я сказал, опустите меня, майор», – сказал Джефферсон, на этот раз немного мягче. «Это приказ. Я не буду повторяться.» Джейсон сделал паузу на мгновение, затем опустил Джефферсона на пол ангара и отпустил его. «У вас есть хоть какое-нибудь гребаное представление о том, что вы делаете, майор? Или это ваше представление о том, как должен вести себя офицер армии США?»

«Сэр, если вы скажете мне, что верите, что Оперативная группа «ТЭЛОН» – это то, чем она кажется, и что все, кто в ней участвует, управляют и поддерживают ее наилучшим из возможных способов, тогда я с радостью уйду в отставку, передам всю технологию уголовного розыска вам и специальному агенту Дилейн и приму любое наказание, которое вы мне назначите, без лишних слов», – сказал Джейсон. Это было действительно довольно шокирующее и потустороннее зрелище – огромный трехметровый киборг, говорящий, жестикулирующий и выражающий себя так искренне и эмоционально, напоминающий какое-то странное инопланетное существо с очень похожими на человеческие манерами.

«Рихтер, мне насрать на твои страхи, озабоченности или разочарования,» сказал Джефферсон,» и на меня ни капельки не произвели впечатления твои предостережения или предложения о капитуляции, искуплении или сотрудничестве. Меня волнует только одно: обеспечить функционирование оперативной группы «КОГОТЬ» как можно быстрее и эффективнее. Ваша работа, ваш долг – выполнять приказы и поддерживать усилия ваших командиров и вышестоящих офицеров в меру своих способностей или убираться с дороги к чертовой матери. Итак, что это будет?»

«Сэр, просто скажите мне, что вы верите, что нас не держат за дураков, и я буду выполнять ваши приказы до конца».

«Я не собираюсь вам ничего говорить, кроме как подчиняться моим приказам, сейчас же, или вы будете отстранены от службы и понесете судебное наказание», – сказал Джефферсон. «Вам лучше усвоить прямо здесь и сейчас, мистер, что в моем командовании нет никаких заверений, поручительств, рукопожатий, поцелуев в лицо или групповых объятий – есть только я и все остальные. Я отдаю приказы, а вы им подчиняетесь. Это так просто. Что это будет, майор?»

Киборг мгновение стоял молча, и Джефферсону показалось, что он увидел, как его плечи опустились, а руки обмякли, как будто сдаваясь…  и затем внезапно эти огромные механические руки протянулись и снова схватили руки Джефферсона стальной хваткой. Джефферсон был так удивлен быстрым движением ловушки, что громко ахнул.

«Опустите его, сейчас же!» – крикнул офицер сил безопасности, подняв винтовку М-16.

Джейсон развернулся и с невероятной скоростью подошел к Джефферсону, все еще держа его в руках, поднял один из хаммеров сил безопасности правой ногой и перевернул его. Еще одним размытым движением он бросился ко второму офицеру сил безопасности и просто ударил его, отчего тот отлетел на спину, весь в синяках, но невредимый. Как только Джейсон повернулся ко второму офицеру, готовый уложить его, Джефферсон крикнул: «Хорошо, хорошо, остановитесь». Другим офицерам он сказал: «Опустите оружие». Они сделали то, что им было приказано. «Теперь доволен, майор? Вы думаете, что сможете отбиться от всех сил безопасности ВВС? Вот как ты хочешь это разыграть?»

«Вот как мы собираемся это разыграть, сержант-майор», – сказал Джейсон, его электронный голос был таким же твердым, как композитная структура подразделения уголовного розыска. «Мы собираемся следовать разведданным Кристен Скай и использовать имеющиеся у нас зацепки. Если мы ничего не найдем, мы вылетим обратно в Вашингтон или Форт Ливенворт, или куда вы пожелаете, и сдадимся властям. Но я зашел так далеко, потому что верю, что поступаю правильно, и я не собираюсь останавливаться сейчас».

«Что, по-твоему, ты собираешься со мной сделать, придурок: убить меня?» Джефферсон кричал. Он был рад видеть, как Рихтер морщился при одной мысли об убийстве кого бы то ни было – это было настолько очевидно, даже внутри отдела уголовного розыска. «Или, может быть, ты собираешься носить меня повсюду, как куклу, пока будешь гоняться по джунглям?»

«Если мне придется, сэр, я сделаю это», – ответил Джейсон. Он повернулся к самолету. «Кристен?»

«Бензовоз в пути, и пилот заполняет наш план полета, пока мы разговариваем», – ответила она. «Мы получаем разрешение на вылет прямо сейчас – мы будем готовы отправиться, как только заправимся. А как насчет сержант-майора Джефферсона?»

«Он идет с нами», – сказал Джейсон. «Принесите какие-нибудь нейлоновые галстуки, чтобы закрепить его».

«В этом не будет необходимости, майор», – сказал Джефферсон.

«Извините, сэр, но я не верю, что вы будете сотрудничать с нами».

«Ваша миссия была санкционирована», – сказал Джефферсон. «Очевидно, имя Кристен Скай в наши дни мгновенно завоевывает доверие. Советник по национальной безопасности уполномочивает нас отправиться в Сан-Паулу только для наблюдения и оказания помощи в ее расследовании. Нас всегда должна сопровождать местная полиция или военизированные формирования, и мы не уполномочены применять силу».

Джейсон немедленно поставил Джефферсона обратно на землю, затем вышел из подразделения уголовного розыска…  и как только он это сделал, Джефферсон схватил его за воротник и притянул молодого армейского офицера нос к носу с собой. «Теперь ты послушай меня, ты, сопливый трусливый червяк», – огрызнулся Джефферсон. «Если ты еще когда-нибудь прикоснешься ко мне, в этой машине или вне ее, я сломаю твою тощую шейку, как прутик. Я не буду выдвигать обвинения; я не буду доносить на вас; я не напишу ни одного письма с выговором или рекомендательного письма – я просто убью вас голыми руками. Вы слышите меня, майор Рихтер?»

«Да, сержант-майор».

«Ты думаешь, что ты большой крутой крестоносец, отправляющийся со своей возлюбленной, чтобы помешать злодеям и спасти мир? Вы офицер армии Соединенных Штатов, так что начинайте думать и действовать как офицер! Вы будете выполнять мои приказы и вести себя как офицер, или вы окажетесь охлаждать свои реактивные двигатели в частоколе – после того, как я закончу надирать вашу чертову задницу». Он отшвырнул его от себя, затем повернулся к остальным. «Народ, давайте отправим это шоу в турне. Садись в седло».

ГЛАВА ПЯТАЯ

Порту-ду-Сантуш, штат Сан-Паулу, Бразилия. Позже тем же вечером

Хорхе Руис был парнем с фермы, но Мануэль Перейра был портовой крысой. Родившийся и выросший в шумном портовом городе Сантос, на побережье Южной Атлантики к юго-востоку от Сан-Паулу, Перейра любил море и любил трудолюбивую, азартную, деловую жизнь в доках. Правила были просты: ты работал, ты поддерживал свою семью, и ты благодарил Иисуса в конце недели…  Остальное зависело от тебя. Пьянство, курение, распутство, драки, что угодно – пока вы сначала заботились о первых трех, почти все остальное было boa vida – хорошей жизнью.

Хотя он вступил в армию и ему нравилось быть сухопутным солдатом, его всегда тянуло к жизни в доках. Ему нравился запах гор джутовых пакетов с кофе или коробок с бананами на причале, ожидающих погрузки на ряды судов со всего мира, запах, заглушающий даже большие дизельные и масляные двигатели; ему нравилась мощь и звериная эффективность кранов, тендеров, буксиров и барж, которые сражались за положение и внимание, как пчелы в улье; и ему особенно нравилась мрачная решимость мужчин и женщин, работавших в доках. Погрузка сотен тонн продукции на борт судна всего за пару часов может показаться невозможной для большинства мужчин, но рабочие делали это изо дня в день, в любую погоду, за смехотворно низкую зарплату. Они ворчали, ругались, дрались, угрожали и жаловались каждую минуту, но они выполняли свою работу, потому что это был их образ жизни, и им это нравилось.

Иногда Перейре хотелось вернуться к тяжелой, но полноценной жизни своего детства. Жители доков научили его, как быть мужчиной. Это была нелегкая опека, ничего из того, что он когда-либо хотел бы испытать снова, но он мог оглянуться назад и гордиться тем, как он прошел через это, гордиться тем, как хорошо он учился и адаптировался, и стремился передать свои знания и опыт своим детям.

«Мануэль?» Перейра обернулся. Его жена, с которой он прожил два года, Лидия, вошла в комнату, кормя грудью его сына Франциско. «Ты должен вот так сидеть у окна?»

«Ты прав», – сказал он и отодвинул свой стул обратно в тень. Они жили в маленькой двухкомнатной лачуге из жести и дерева на четвертом этаже над юго-восточным пирсом на линии Онассиса, в одном из самых оживленных и старых районов Порту-ду-Сантуш. Почти пять тысяч семей жили в этом трущобном городке площадью примерно в один квадратный километр, самодельные коттеджи из дерева и жести были сложены друг на друга, как тысячи тараканов в коробке. Он знал, что ему следует быть более осторожным – Военной полиции было бы до смешного легко просканировать сотни окон всего за несколько секунд из гавани, самолета или близлежащего причала.

Но Перейра чувствовал себя в полной безопасности здесь, среди других лачуг и тысяч людей вокруг него. Не было никаких сомнений в том, что треть его соседей с радостью выдала бы его за вознаграждение, которое, как он знал, было назначено за его голову, но он также знал, что две трети других его соседей отомстили бы за него на месте, и на следующее утро тело информатора было бы найдено плавающим в гавани, за вычетом языка и ягодиц. Людям здесь было позволено уничтожить себя, а не помогать правительству уничтожать других; все выжили, помогая своим соседям, а не сдавая их. Правосудие здесь, в доках, было быстрым и надежным – и правосудие принадлежало народу, а не правительству, как и должно было быть.

Лидия села на подлокотник его кресла, наклонилась и крепко поцеловала своего мужа. «Мой сексуальный маленький начальник службы безопасности», – сказал он ей после того, как их губы оторвались.

«Я ничего подобного», – сказала она. «Но я буду твоей ворчливой женой, если это то, что потребуется, чтобы сохранить тебе жизнь».

Мануэль жадно улыбнулся. Стрелять друг в друга – так обычно начиналась их любовная игра, и это приводило его в восторг. Лидия была всего на одно поколение отдалена от своих родственников-индейцев Бороро из внутренних районов страны, людей, которые жили за счет земли и поклонялись ей, людей, которые были духовно настроены на лес, дикую природу и сами вибрации внутренних регионов. Бороро, особенно женщины, были вспыльчивыми, дерзкими и эмоциональными – три качества, которые Перейра больше всего желал видеть в женщинах. Они жили ради одного: привлечь пару и завести как можно больше детей до достижения тридцатилетнего возраста. Большинство женщин бороро были бабушками и дедушками к сорока пяти годам.

Мануэль встретил ее, когда служил в армии, в штате Мату-Гросу. Девятнадцатилетний муж Лидии был контрабандистом наркотиков; ей только что исполнилось двадцать, она мать семилетнего сына и трехлетней дочери. Мануэль никогда не встречался с дочерью…  потому что он случайно убил ее, когда муж использовал ее как щит во время преследования, когда они пытались выдать ордер на арест мужа.

Мануэль был опустошен смертью дочери. Он, конечно, видел много мертвых детей за свою военную карьеру – дети были недорогим и одноразовым товаром на большей части территории Бразилии, особенно во внутренних районах. Несмотря на это, Мануэль никогда бы сознательно не поднял оружие против ребенка. Но он также был поражен тем, как Лидия справилась со своим горем. Она не обвинила военных, как он ожидал – она возложила вину прямо туда, где ей и полагалось быть, на своего мужа и на себя за то, что позволила своему мужу-бастарду вообще иметь какие-либо контакты с детьми, особенно с наркотиками, большими суммами наличных и находящимися в розыске преступниками. Она была жесткой, сильной, принципиальной женщиной, и все же она разрывалась на части от горя.

Она также знала, что ни один другой мужчина в ее племени не получил бы ее сейчас: она потеряла ребенка, и, следовательно, как единственный выживший член семьи, была ответственна за смерть своего мужа и ребенка и за появление чужаков в их деревне. Мануэль уже мог видеть ненависть, зарождающуюся на лицах жителей деревни. Если бы она не покончила с собой вскоре после похорон, она была бы либо подвергнута групповому изнасилованию и превращена в проститутку или служанку низшей касты, либо изгнана из деревни. Скоро она станет всего лишь ходячим призраком.

Мануэль присутствовал на похоронах ребенка, наполовину католическом, наполовину анимистическом ритуале кремации, затем остался, чтобы допросить вдову. Индейцы бороро обычно не сотрудничают с посторонними, а тем более с властями, но Лидия была готова нарушить этот кодекс молчания, чтобы избавить свою деревню от контрабандистов наркотиков. Она стала его тайным свидетелем, затем конфиденциальным информатором, а затем, довольно неожиданно, его любовницей. Они тайно родили своего первого ребенка – рождение внебрачного ребенка от кого-то за пределами их племени было строго запрещено и привело бы к смерти ребенка и изгнанию нее – и затем он послал за ней вскоре после того, как покинул PME. Они обвенчались в Римско-католической церкви всего через несколько дней после того, как она получила свое первое причастие.

Хотя евроиндийцы смешанной расы современной Бразилии обычно презирали местных женщин, Лидия мудро приспособилась: она стала католичкой, выучила современный португальский и даже немного английский и научилась маскировать свой родной акцент. Но что более важно, она обнаружила, как не принижать себя в глазах других бразильцев. Жизнь в доках Порту-де-Сантос стала для нее просто еще одними джунглями, и она быстро сделала их своим домом.

Пока его сын жадно сосал ее правую грудь, Мануэль расстегнул белую хлопчатобумажную рубашку Лидии и начал сосать ее набухшую от молока левую грудь. «Может быть, теперь я буду твоим ребенком, мама», – сказал он. «Продолжай пилить – я больше не слушаю».

«Оставь немного своему сыну, ты, жадная свинья», – сказала она с притворной суровостью, но не отодвинулась от его голодной хватки. Ощущение того, что ее сын и ее муж кормят ее грудью, было одним из самых чувственных переживаний, которые она когда-либо испытывала, и она почти сразу почувствовала влажность между ног. Она протянула руку и почувствовала его под обрезанными парусиновыми брюками, уже напряженный и пульсирующий, и она ахнула, когда его левая рука медленно приподняла подол ее платья и медленно двинулась вверх по бедру. «Ай, ай, боже мой», – простонала она, призывно раздвигая ноги. «Позволь мне уложить Франциско, и тогда ты можешь получить все, что пожелаешь, ты, большой ребенок».

«Я думаю, мы оба счастливы там, где мы есть, любовь моя», – сказал он, поднимаясь выше и находя ее влажный холмик.

«Если я упаду с этого стула, это будет твоя вина, ублюдок».

«Если ты упадешь со стула, я ожидаю, что ты упадешь на меня, любимая, – сказал он, – и тогда я гарантирую, что ты не соскользнешь».

«Ты грязная похотливая свинья, ты отвратителен», – задыхаясь, сказала она, крепче сжимая его через брюки. Он усмехнулся, посасывая грудь – они оба знали, что индианки в сто раз более возбуждены, чем любой нормальный бразильский мужчина, что многое говорило в пользу бразильских мужчин. «Как ты смеешь прикасаться ко мне там, когда знаешь, что твой сын может застать нас в любой момент?»

«Я всегда думал, что Мануэло должен учиться у лучших», – сказал Мануэль.

«Карахо», – выдохнула она, подавшись бедрами вперед, нетерпеливо подталкивая его пальцы к себе и плотно прижимаясь грудью к его лицу. «Грязный похотливый ублюдок. Вы бы бесстыдно запустили пальцы в чумино вашей жены и продолжали сосать ее грудь, в то время как ваш сын наблюдал? Ты монстр».

«Я бы делал со своей женой все, что захочу, и получал бы огромное удовольствие, доставляя ей удовольствие любым способом, который я выберу», – сказал он, грубо царапая бородой ее сосок.

«Свинья. Чертова распутная свинья». Было еще только одно место, где его борода чувствовалась на ее теле лучше, чем на груди, и она не могла дождаться, когда он погладит ее там. К счастью, она знала, что Мануэло, вероятно, не будет дома до ужина – у них был по крайней мере час уединения, прежде чем ребенок проснется и ее старший сын вернется домой. Ее пальцы начали нащупывать пряжку на его ремне. «Давай посмотрим, действительно ли это твое или все это время у тебя в кармане был банан, ты, грязный блудник».

Он снова застонал, пока она возилась с его ремнем…  Но затем он услышал шаги на деревянной лестнице снаружи, быстрые бегущие шаги, и его тело застыло. Лидия немедленно заметила перемену, поднялась на ноги и безмолвно отступила с ребенком в отгороженную шторами зону второй комнаты. Мануэль был на ногах, в его руке был автоматический пистолет, который был спрятан в подушке стула за его головой. Он быстро подошел к окну и выглянул наружу. Это был его сын, Мануэло, взбегающий по лестнице мимо его лачуги. Мануэль опустил пистолет и собирался окликнуть своего сына, чтобы спросить его, куда он направляется, но что – то – напряженность в молодом теле его девятилетнего сына – заставило его остановиться. Что-то было не так. Что-то…

«Я сказал, остановись!» – услышал он. Мануэль низко пригнулся. Офицер PME взбежал по лестнице и схватил Мануэло сзади за шею. «Не смей убегать, когда я говорю тебе остановиться, придурок!»

«Извините, сэр, я не знал, что вы обращаетесь ко мне, сэр», – сказал Мануэло. Перейра гордился тем, что его сын оставался хладнокровным и вежливым – нет ничего лучше, чем избивать маленьких сирот и уличных мальчишек, чтобы держать их в узде. Вежливость и проявление уважения имели большое значение для выживания в Бразилии, особенно если вы были ребенком.

«С кем еще я мог бы разговаривать, с проклятой рыбой?» – заорал офицер. Перейра не узнал его – должно быть, он не из штата Сан-Паулу. «Как тебя зовут, мальчик?»

«Карлос, сэр». Карлос было его католическим именем для конфирмации, ложь, которую он мог легко выдать за честную ошибку, если бы его спросили позже. В трущобах было неписаным кодовым словом, что при допросе полицией вы использовали свое второе или подтверждающее имя, чтобы ваши соседи могли поддержать вашу ложь за вас. «Карлос Сервада». «Сервада» было «португальским» именем Бороро его матери – опять же, только наполовину ложь.

«Ты лжешь. Твое индийское имя Диаи. Тебя зовут Мануэло, в честь нового мужа твоей матери-шлюхи».

«Я не лгу, сэр. Меня учили никогда не лгать полиции».

«Заткнись, ублюдок! Ты лжешь, я говорю. Где ты живешь?»

«Прямо там, сэр», – сказал Мануэло, указывая.

«Где?»

«Прямо там, наверху, сэр. Я покажу тебе. Моя мать там – ты видишь ее?»

«Я вижу там сотню женщин, парень», – сказал офицер. «Твой отец дома?»

«Мой отец работает, сэр».

«Где он работает?»

«В доках, сэр, для линии Maersk. «Постоянная забота». Это то, что они говорят все время. Я не знаю, что это значит, но…»

«Ты лжешь, мальчик. Твой отец – дезертир и террорист».

«Я не лгу, сэр. Меня учили никогда не лгать офицеру. PME здесь, чтобы помочь нам. Мы все должны поступать так, как говорят нам офицеры PME. PME – наш друг. Не так ли, сэр?»

«Где твоя мать? Укажи мне на нее».

«Direita lá, senhor. Прямо здесь, сэр», – сказал Мануэло. «Мамай! Это я!» Как и ожидалось, по меньшей мере шесть или семь женщин помахали в ответ. «Видишь? Вот она!»

«Тебе лучше не лгать мне, мальчик, или я изобью тебя так сильно, что ты пожалеешь, что не умер. Теперь отведи меня к ней, немедленно!»

«Да, сэр, сию минуту, сэр». Мануэло вскарабкался по крутым ступенькам, и офицеру PME пришлось поторопиться, чтобы не отстать от него. «Не намного дальше, сэр». Он уводил его от отца, давая ему драгоценные секунды, в которых тот нуждался, чтобы сбежать. «Мы почти на месте…»

«Притормози, ублюдок!» – сказал офицер. Но это был сигнал Мануэло к бегству. Он действительно ускорил последний лестничный пролет, сбежал по мосткам и достиг лестницы, ведущей на крышу нижнего яруса лачуг. «Остановитесь! Я приказываю вам остановиться!» – крикнул офицер. Перейра гордился тем, что его мальчик так быстро отреагировал…  Но из ниоткуда другой офицер PME схватил Мануэло, когда он начал подниматься по лестнице.

«Нао!» – Крикнул Перейра и помчался вверх по лестнице к своему сыну. Первый офицер PME повернулся и достал портативную рацию, чтобы сообщить о вступлении в контакт со своей добычей. Второй офицер PME схватил Мануэло за лодыжку, стащил его с лестницы и удерживал его, заломив руки за спину, заставляя мальчика кричать от боли. Как разъяренный лев, Перейра поднялся по лестнице вслед за ним.

«Остановись, Перейра!» – крикнул первый офицер PME. Он вытащил свой пистолет и направил его на него. Второй офицер PME начал тащить Мануэло к первому офицеру, заставляя Перейру замереть. «Мы просто хотим, чтобы вы были допрошены, вот и все», – крикнул первый офицер. «Нет необходимости в…»

В этот момент снизу раздалось громкое «БУМ!». Лидия Перейра появилась в дверях своей хижины с обрезом и направила его на второго офицера PME, державшего ее сына. Второй офицер вскрикнул и отпустил Мануэло, который немедленно побежал к своему отцу.

«Пута!» – крикнул первый офицер, повернулся, прицелился и произвел четыре выстрела. Лидия Перейра нырнула за стену, но хрупкая и полусгнившая фанера не смогла остановить пулю. Она закричала и упала на пол.

Прижимая к себе сына и на мгновение забыв обо всех офицерах PME, приближающихся со всех сторон, Мануэль Перейра направился обратно, чтобы проверить свою жену. Она была ранена в левое бедро и задела левую грудную клетку. «Лидия!» – крикнул он. «Держись. Я собираюсь вытащить тебя отсюда».

«Я в порядке, Мануэль», – выдохнула она. В ее ноге была большая кровавая дыра, но, к счастью, пуля, попавшая ей в грудь, не пробила легкое. «Забирай Мануэло и уходи».

«Сержант Перейра идет с нами, миссис Перейра», – сказал первый офицер PME. Двое других сотрудников PME схватили Мануэля и надели на него наручники за спиной. «Я думаю, мы заберем и его сына, чтобы обеспечить его сотрудничество».