Текст книги "Сочинения в двух томах. Том 2 "

Автор книги: Дэвид Юм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 60 страниц)

Сенат имеет право изгнать из своих рядов любого члена или нескольких членов, которые не подлежат переизбранию в данном году. Сенат не может изгонять дважды в течение одного и того же года сенатора от одного и того же графства.

Полномочия старого сената остаются в силе в течение трех недель после ежегодных выборов представителей графств. Затем все новые сенаторы, собравшись, уединяются подобно конклаву кардиналов и при помощи сложной системы голосования вроде той, что применялась в Венеции или на Мальте, избирают следующих должностных лиц: протектора, который представляет достоинство республики и председательствует в сенате, 2 государственных секретарей, 6 следующих советов: государственный совет, совет по вопросам религии и науки, совет по вопросам торговли, юридический совет, военный совет и совет адмиралтейства, причем каждый из этих советов состоит из 5 человек, а также 6 комиссаров казначейства и одного первого комиссара. Все они должны быть сенаторами. Сенат также назначает всех послов при иностранных дворах, которые не обязательно должны быть сенаторами.

Сенат может продлить полномочия кому-либо из них или всем им, но должен переизбирать их каждый год.

Протектор и 2 секретаря имеют право заседать и голосовать в государственном совете. В компетенцию этого совета входят все вопросы высшей политики. Члены государственного совета имеют право заседать и голосовать во всех других советах.

Совет по вопросам религии и науки надзирает за университетами и духовенством. Совет по вопросам торговли опекает все то, что может влиять на торговлю. Юридический совет рассматривает все случаи злоупотреблений законами со стороны судебных чиновников, а также изучает вопрос о том, какие усовершенствования можно внести в гражданское право. Военный совет осуществляет надзор за милицией и ее дисциплиной, складами, запасами и т. п., а когда республика находится в состоянии войны, обсуждает соответствующие приказы генералам. Совет адмиралтейства имеет те же полномочия в отношении военно-морского флота, а также назначает всех офицеров флота от капитанов и ниже.

Ни один из указанных советов не имеет права издавать приказы от своего имени, за исключением тех случаев, когда они получают полномочия на это от сената. В других случаях они должны все передавать сенату.

Когда у сената каникулы, то любой из указанных советов может созвать его раньше того дня, на который была назначена его сессия.

Кроме этих советов или судов существует еще один, который называется судом претендентов и формируется следующим образом. Если какие-либо кандидаты на должность сенатора получают более одной трети голосов представителей графства, то тот кандидат, который получил голосов больше, чем другие, но меньше, чем избранный сенатор, лишается права в течение года занимать какую-либо общественную должность, включая даже должности магистрата и представителя, однако занимает свое место в суде претендентов. Таким образом создается суд, который может иногда насчитывать 100 членов, а иногда не иметь их вообще и тем самым оказываться ликвидированным на год.

Суд претендентов не обладает властью в республике. В его компетенцию входит только ревизия государственных финансов и обвинение кого-либо перед сенатом. Если сенат оправдывает соответствующее лицо, суд претендентов может по своему усмотрению апеллировать к народу, магистратам либо представителям. Получив эту апелляцию, магистраты или представители собираются в день, назначенный судом претендентов, и избирают в каждом графстве 3 человек, в число которых не может входить сенатор графства. Эти люди в количестве 300 собираются в столице и еще раз судят обвиняемого.

Суд претендентов может внести в сенат любой закон; если таковой будет отвергнут, суд претендентов может апеллировать к народу, т. е. к магистратам или представителям, которые рассматривают его в своих графствах. Каждый сенатор, выведенный из состава сената по решению суда, занимает свое место в суде претендентов.

Сенат обладает всеми судебными полномочиями палаты лордов, т. е. рассматривает все апелляции на решения низших судов. Он также назначает лорда-канцлера и всех судебных чиновников.

Каждое графство само по себе является своего рода республикой, и его представители могут издавать местные законы, которые вступают в силу лишь спустя 3 месяца после их одобрения. Экземпляр закона посылается сенату и всем остальным графствам. Сенат или любое из графств может в любое время аннулировать любой местный закон другого графства.

Представители обладают всеми полномочиями английских мировых судей во время судебных процессов, исполнения поручений и т. п.

Магистраты назначают всех налоговых инспекторов в каждом графстве. Все вопросы, касающиеся налогов, решаются окончательно апелляцией к магистратам. Они утверждают финансовые отчеты всех чиновников, но их собственные финансовые отчеты должны рассматриваться и утверждаться в конце года представителями.

Магистраты назначают приходских пасторов или священников во все приходы.

Устанавливается пресвитерианская система правления, и высшим церковным судом является собрание всех пресвитеров графства, или синод. Магистраты могут изъять любое дело из этого суда и решить его сами.

Магистраты могут судить, смещать или отстранять от должности любого пресвитера.

Учреждается милиция в подражание швейцарской, которая широко известна, и мы не будем о ней говорить. Целесообразно сделать только одно добавление, а именно что ежегодно будет набираться армия численностью в 20000 человек с периодически меняющимся составом, которая будет оплачиваться и содержаться в лагерях в течение 6 недель каждое лето, с тем чтобы не получилось так, что солдаты окажутся совершенно незнакомыми с лагерной жизнью.

Магистраты назначают всех офицеров от полковника и ниже, сенат—всех офицеров выше полковника. Во время войны генерал назначает офицеров от полковника и ниже, и его назначение сохраняет силу в течение 12 месяцев. Но после этого оно должно быть утверждено магистратами того графства, к которому принадлежит полк. Магистраты могут уволить любого офицера из полка графства, а сенат может сделать то же самое в отношении любого офицера, состоящего на службе. Если магистраты полагают, что нецелесообразно утверждать назначение, сделанное генералом, они могут назначить другого офицера вместо того, кого они отвергли.

Все преступления рассматриваются внутри графства магистратами и присяжными. Но сенат может прервать любой процесс и сам рассмотреть соответствующее дело.

Любое графство имеет право обвинить любого человека перед сенатом в любом преступлении.

Протектор, 2 секретаря, государственный совет вместе с 5 или более лицами, которых назначит сенат, обладают в случае чрезвычайных обстоятельств диктаторской властью на срок до 6 месяцев.

Протектор может помиловать любое лицо, осужденное низшим судом.

Во время войны ни один офицер, служащий в армии, которая находится на поле боя, не может занимать какой-либо гражданской должности в республике.

Столице, которую мы будем называть Лондон, можно предоставить 4 места в сенате. Поэтому она может быть разделена на 4 графства. Представители каждого из этих графств избирают 1 сенатора и 10 магистратов. Поэтому в городе имеются 4 сенатора, 44 магистрата и 400 представителей. Магистраты обладают теми же полномочиями, что и в графствах. Представители имеют такие же точно полномочия, но они никогда не встречаются в одном общем собрании: они отдают свои голоса в своих отдельных графствах, или секциях ста.

Когда вводится в действие какой-либо местный закон, вопрос решается большинством графств, или секций ста. Если же они разделились поровну, магистраты имеют право решающего голоса.

Магистраты избирают мэра, шерифа, главного уголовного судью и других должностных лиц города.

Представители, магистраты и сенаторы, как таковые, жалованья от республики не получают. Жалованье получают протектор, секретари, члены советов и послы.

Первый год каждого столетия отводится для исправлений всякого рода неравенства, которое могло со временем образоваться в представительстве. Это исправление должно быть осуществлено законодательным путем.

Следующие краткие тезисы политического характера могут объяснить основания указанного распорядка.

Люди низкого звания и мелкие собственники достаточно хорошо судят о тех, кто не очень удален от них по рангу или условиям жизни; поэтому во время своих окружных собраний они, вероятно, изберут лучших или почти лучших представителей. Но они совершенно непригодны для собраний в графствах и для проведения выборов в высшие органы республики. Их невежество дает сановникам возможность их обманывать.

10000 человек, даже если их не переизбирать ежегодно, составляют достаточно широкую основу для любого свободного государства. Правда, в Польше больше 10000 шляхтичей, и все же они угнетают народ. Но поскольку власть всегда сохраняется у одних и тех же лиц и в одних и тех же семьях, это делает их своего рода отличающейся от народа нацией. Кроме того, шляхтичи там объединяются под руководством нескольких глав семей.

Все свободные системы правления должны состоять из двух советов, малого и большого, или, другими словами, из сената и народа. Народу, как замечает Гаррингтон, без сената не хватает мудрости, а сенату без народа– честности.

Если большому собранию представителей народа, например в 1000 человек, разрешить вести обсуждение, то оно выльется в беспорядок. Если же обсуждения не разрешить, то сенат будет иметь по отношению к такому собранию право вето, причем вето наихудшего вида, т. е. еще до принятия решения.

В этом заключается один из недостатков, который еще ни одна система полностью не устранила, но который легче всего в мире устранить. Если народ занимается обсуждением вопроса, то все приходит в хаос, если же он этим не занимается, то он может только принимать постановления, сенат же решает за него. Разделите народ на множество отдельных групп, тогда они смогут спокойно вести обсуждение и все недостатки, по-видимому, будут предотвращены.

Кардинал де Ретц говорит, что все многолюдные собрания, из кого бы они ни состояли, представляют собой просто толпу и в своих дебатах подчиняются влиянию самых незначительных доводов. Подтверждение этого мы получаем каждый день на практике. Когда какая-нибудь нелепость приходит в голову одному члену собрания, он передает ее своему соседу и т. д., пока ею не заражается все собрание. Разделите это огромное целое, и пусть даже каждый представитель будет самого дюжинного ума, однако маловероятно, чтобы что-либо иное, кроме разума, смогло овладеть всеми. Когда влияние и пример устранены, здравый смысл всегда одержит верх над неразумием среди некоторого числа людей¹⁴³.

В каждом сенате нужно остерегаться двух вещей: его заговора и раскола внутри него. Его заговор наиболее опасен. И против этого зла мы предусмотрели следующие средства: 1. Огромную зависимость сенаторов от народа благодаря ежегодным выборам, осуществляемым не таким серым стадом, как английские избиратели, а людьми, обладающими состоянием и образованием. 2. Незначительность их власти. Они распоряжаются очень немногими должностями. Почти все должности раздаются магистратами в графствах. 3. Суд претендентов, состоящий из людей, которые являются ближайшими соперниками сенаторов, обладают почти теми же интересами, занимают неустойчивое положение; эти люди, безусловно, воспользуются всеми возможными средствами против сенаторов.

Раскол сената предотвращается вот чем: 1. Незначительностью его численного состава. 2. Тем, что поскольку фракция предполагает заговор или сепаратные интересы, то ее образованию препятствует зависимость сенаторов от народа. 3. Тем, что сенат обладает властью исключить из своего состава любого фракционера. Правда, когда из графства приходит другой сенатор с таким же настроением, то сенаторы не имеют права его исключить, и было бы неправильно, если бы они могли сделать это, ибо данный факт показывает настроение народа и может иметь место в результате какого-либо неправильного ведения общественных дел. 4. Тем, что, как можно предполагать, почти каждый член сената, столь регулярно избираемого народом, годен для любой государственной службы. Поэтому было бы целесообразно, чтобы сенат принял некоторые общие решения относительно распределения должностей среди своих членов. Эти решения не свяжут их в критические моменты, когда в ком-либо из сенаторов могут обнаружиться необыкновенные способности, с одной стороны, или же из ряда вон выходящая глупость—с другой; но их будет достаточно, чтобы предотвратить интриги и раздоры, сделав распределение должностей вполне регламентированным. Например, пусть будет решено, что ни один человек не получит должности, пока не пробудет четыре года в сенате, что, за исключением послов, ни один человек не может занимать должность два года подряд, что ни один человек не получит высшей должности, если он не занимал до этого низшей, что ни один человек не может быть дважды протектором и т. п. Сенат Венеции руководствовался подобными решениями.

В вопросах внешней политики интересы сената вряд ли можно вообще отделить от интересов народа, поэтому целесообразно дать сенату полную власть при решении данных вопросов. В противном случае не может быть секретности или тонкой политики. Кроме того, без денег нельзя заключить ни одного союза; так что сенат все же находится в достаточно зависимом положении. Я не говорю уже о том, что, поскольку законодательная власть всегда выше исполнительной, магистраты или представители могут вмешаться, как только они сочтут это нужным.

Главной опорой английской системы правления является противопоставление интересов; но, хотя такое противопоставление в основном неплохо служит делу, оно порождает бесконечные фракции. В вышеизложенном же плане оно приносит лишь добро, не причиняя никакого зла. Претенденты не имеют полномочий контролировать сенат, они имеют только право обвинять и апеллировать к народу.

Необходимо подобным же образом предотвратить заговоры и раскол среди 1000 магистратов. Это в достаточной мере обеспечивается разделением мест и интересов.

Но если и этого окажется недостаточно, то зависимость их от 10000 избирателей служит той же цели.

И это еще не все. Ибо эти 10000 могут взять власть, когда захотят; и не только когда они все захотят, а когда захотят любые пять из сотни, что произойдет при первом же подозрении о наличии сепаратных интересов.

Эти 10000 представляют собой слишком большую корпорацию (body), чтобы ее можно было объединить или расколоть, если исключить те случаи, когда они собираются в одном месте и подпадают под руководство честолюбивых вождей. Мы не говорим уже о том, что они ежегодно выбираются всеми людьми, имеющими хоть какое-то влияние¹⁴⁴.

Небольшая республика сама по себе является самым счастливым государством в мире, потому что все в ней находится перед глазами правителей, но ее можно покорить извне превосходящими силами. Нам кажется, что наша схема имеет все преимущества как большой, так и небольшой республики.

Каждый закон графства может быть аннулирован либо сенатом, либо другим графством, поскольку тут обнаруживается противоположность интересов. В данном случае ни одна часть не должна решать что-либо сама по себе. Вопрос должен быть передан на усмотрение целого, которое лучше определит, что соответствует общим интересам.

Что касается духовенства и милиции, то по отношению к ним основания указанных распоряжений очевидны. Без зависимости духовенства от гражданских магистратов и без милиции напрасно рассчитывать, что какое-либо свободное государство будет когда-либо обладать безопасностью или устойчивостью.

Во многих государствах низшие должностные лица не получают никакого вознаграждения, за исключением того, что удовлетворяются их честолюбие, тщеславие или патриотизм. Жалованье французских судей не достигает размера процентов на те суммы, которые они платят за свои конторы. Голландские бургомистры имеют немного больше прямого дохода, чем тот, которым обладают английские мировые судьи и которым раньше обладали члены палаты общин. Но чтобы никто не опасался, что это породит небрежность в управлении (чего вряд ли следует опасаться, принимая во внимание врожденное честолюбие людей), пусть магистраты получают достаточное жалованье. Сенаторы имеют доступ к столь многим почетным и доходным должностям, что их присутствие в сенате оплачивать не нужно. От представителей же требуется лишь кратковременное присутствие на службе.

Что вышеизложенный план системы правления практически осуществим, никто не может подвергнуть сомнению, принимая во внимание его сходство с республикой Соединенных провинций¹⁴⁵, этой мудрой и прославленной системой правления. Изменения в данном плане как будто произведены явно в сторону улучшения: 1. Представительство сделано более равным. 2. Неограниченная власть бургомистров в городах, которая образовывает настоящую аристократию в Голландской республике, исправлена посредством хорошо отрегулированной демократии, заключающейся в предоставлении народу права ежегодных выборов представителей графства. 3. Вето, которое каждая провинция и город имеют по отношению ко всей Голландской республике по вопросам, касающимся заключения союзов, мира и войны, а также введения налогов, здесь устранено. 4. Графства в данном плане не настолько независимы друг от друга и не настолько самостоятельны, как семь провинций, в которых ревность и зависть более мелких провинций и городов к более крупным, особенно к Голландии и Амстердаму, часто волновали государство. 5. Сенату даны более обширные полномочия, хотя и более безопасного характера, чем те, которыми обладают Генеральные штаты; при помощи этого средства первый может быстрее принимать решения и успешнее сохранять их в тайне, чем последние.

Главными изменениями, которые могут быть сделаны в английской системе правления с целью приблизить ее к наиболее совершенному образцу ограниченной монархии, как я полагаю, являются следующие. Во-первых, надо восстановить план кромвелевского парламента¹⁴⁶, сделав представительство равным и разрешив голосовать на выборах в графствах только тем, кто владеет собственностью на сумму не менее 200 фунтов¹⁴⁷. Во-вторых, поскольку такая палата общин была бы слишком тяжеловесной для хрупкой палаты лордов, подобной ныне существующей, то епископы и шотландские пэры должны быть удалены¹⁴⁸; число членов верхней палаты должно быть увеличено до 300 или 400, их места должны быть не наследственными, но пожизненными; они должны проводить выборы членов своей палаты; и ни один член палаты общин не должен располагать правом отказаться от места, которое [они] ему предложат. В результате палата лордов будет состоять полностью из людей очень влиятельных, способных и заинтересованных в развитии нации; любой беспокойный лидер палаты общин может быть изъят оттуда и связан узами интереса с палатой пэров. Такая аристократия будет отличной защитой как для монархии, так и от нее. В настоящее же время равновесие нашей системы до некоторой степени зависит от способностей и поведения монарха, которые являются изменчивыми и неустойчивыми факторами.

Этот план ограниченной монархии, как бы он ни был исправлен, все же обладает, по-видимому, тремя очень серьезными недостатками. Во-первых, он не устраняет полностью, хотя и может смягчить, партии двора и нации. Во-вторых, личный характер короля все же должен оказывать большое влияние на правление. В-третьих, меч находится в руках одного человека, который всегда будет пренебрегать обучением милиции, дабы иметь предлог для содержания постоянной армии¹⁴⁹.

Мы закончим рассмотрение данного вопроса замечанием о неправильности распространенного мнения о том, что ни одно крупное государство наподобие Франции или Великобритании вообще не может быть преобразовано в республику, но что такая форма правления может иметь место только в рамках города или небольшой территории. Представляется вероятным противоположное. Хотя образовать республиканскую систему правления в обширной стране и труднее, чем в городе, зато, когда она уже образована, есть больше возможностей сохранять ее постоянно и неколебимо без каких-либо мятежей и раздоров. Отдаленным частям большого государства нелегко объединиться при осуществлении плана свободной системы правления, но они легко объединяются на основе уважения и веры в авторитет какого-либо одного лица, которое, используя это расположение народа, может захватить власть и, заставив более упрямых покориться, установить монархическую систему правления. С другой стороны, город легко вырабатывает одни и те же понятия о системе правления, естественное равенство собственности благоприятствует здесь свободе, а близкое соседство позволяет горожанам помогать друг другу. Даже при абсолютных монархах подчиненное им городское управление обычно бывает республиканским, в то время как в графствах и провинциях оно носит монархический характер. Но те же обстоятельства, которые облегчают создание республик в городах, делают их строй более хрупким и неустойчивым. Демократии приводят к волнениям. Ибо, как бы ни были разделены на небольшие партии или отделены друг от друга люди во время голосования или выборов, их близкое соседство в городе всегда будет делать весьма ощутимой силу народных приливов и отливов. Аристократии лучше приспособлены к миру и порядку, и соответственно ими больше всего восхищались античные писатели; однако они ревнивы и деспотичны. В системе правления большого государства, которая построена с мастерским умением, есть достаточно простора для того, чтобы совершенствовать демократию от людей низшего звания, которых можно допустить к первым выборам или к первому формированию республики, до высших правителей, которые направляют весь процесс. В то же время части настолько удалены и отделены друг от друга, что их очень трудно, используя интриги, предубеждения или страсти, побудить к осуществлению каких-либо мер, направленных против интересов общества в целом.

Нет 'нужды спрашивать, будет ли такая система правления бессмертной. Я допускаю справедливость восклицания поэта о бесконечных перспективах человеческого рода: человек и вечность! Но сам мир, вероятно, не бессмертен. Могут нагрянуть такие всеразрушающие бедствия, что даже совершенное государство после них станет легкой добычей своих соседей. Мы не знаем, до чего [религиозное] исступление или какие-либо другие из ряда вон выходящие движения человеческого духа могут довести людей, заставляя пренебрегать всяким порядком и общественным благом. Там, где устраняется различие интересов, часто возникают причудливые и необъяснимые фракции на основе личной симпатии или антипатии. Возможно, что на пружинах самой точной политической машины появится ржавчина и расстроит ее движение. Наконец, если будут осуществляться обширные завоевания, то они явятся причиной гибели любой свободной системы правления; и более совершенные системы правления погибнут скорее, чем несовершенные, в силу тех самых преимуществ, которые первые имеют перед последними. И хотя такое государство должно издать суровый закон против ведения захватнических войн, все же у республик, как и у людей, есть свое честолюбие, и интерес теперешнего дня заставляет людей забывать о своих потомках. Достаточным стимулом усилий людей явится то, что такая система правления будет процветать в течение многих веков, не претендуя на то, чтобы даровать какому-либо продукту человеческой деятельности то бессмертие, в котором всемогущий, кажется, отказал своим собственным созданиям.

О БЕССМЕРТИИ ДУШИ ¹⁵⁰

Трудно, по-видимому, доказать бессмертие души с помощью одного лишь света разума; аргументы для этого обычно заимствуют из положений метафизики, морали или физики. Но на деле Евангелие, и только оно одно, проливает свет на жизнь и бессмертие.

I. Метафизические доводы предполагают, что душа нематериальна и невозможно, чтобы мышление принадлежало материальной субстанции.

Но истинная метафизика учит нас, что представление о субстанции полностью смутно и несовершенно и что мы не имеем другой идеи субстанции, кроме идеи агрегата отдельных свойств, присущих неведомому нечто. Поэтому материя и дух в сущности своей равно неизвестны, и мы не можем определить, какие свойства присущи той или другому.

Указанная метафизика равным образом учит нас тому, что нельзя ничего решить a priori относительно какой-либо причины или действия; и поскольку опыт есть единственный источник наших суждений такого рода, то мы не в состоянии узнать из какого-либо другого принципа, может ли материя в силу своей структуры или устройства быть причиной мышления. Абстрактное рассуждение не в состоянии решить какого-либо вопроса, касающегося факта или существования.

Но, допуская, что духовная субстанция рассеяна по вселенной наподобие эфирного огня стоиков и что она есть единственный субстрат мышления, мы имеем основание заключить по аналогии, что природа пользуется ею таким же образом, как и другой субстанцией, материей. Она пользуется ею как своего рода тестом или глиной; видоизменяет ее в разнообразные формы и предметы; спустя некоторое время разрушает то, что образовала, и той же субстанции придает новую форму. Подобно тому как одна и та же материальная субстанция может последовательно образовывать тела всех животных, так духовная субстанция может составлять их души. Их сознание, или та система мыслей, которую они образовали в течение жизни, может быть каждый раз разрушена смертью; и им безразлично, каким будет новое видоизменение. Самые решительные сторонники смертности души никогда не отрицали бессмертия ее субстанции; а что нематериальная субстанция, равно как и материальная, может лишиться памяти или сознания—это отчасти явствует из опыта, если душа нематериальна.

Если рассуждать, следуя обычному ходу природы, и не предполагать нового вмешательства Верховной Причины (которая раз навсегда должна быть исключена из философии), то то, что неуничтожимо, не должно также и иметь начала. Поэтому душа, если она бессмертна, существовала до нашего рождения; и если до прежнего существования нам нет никакого дела, то не будет и до последующего.

Несомненно, что животные чувствуют, мыслят, любят, ненавидят, хотят и даже рассуждают, хотя и менее совершенным образом, чем люди. Значит, их души тоже нематериальны и бессмертны?

II. Рассмотрим теперь моральные аргументы, главным образом те, которые выводятся из справедливости Бога, который, как предполагается, заинтересован в будущем наказании тех, кто порочен, и вознаграждении тех, кто добродетелен.

Но данные аргументы основаны на предположении, что Бог обладает иными атрибутами кроме тех, что он проявил в этой вселенной, единственной, с которой мы знакомы. Из чего же заключаем мы о существовании таких атрибутов?

Мы можем без всякого риска утверждать, что, насколько нам известно, все действительно совершенное Богом есть наилучшее; но весьма рискованно утверждать, будто Бог всегда должен делать то, что нам кажется наилучшим. Как часто обманывало бы нас подобное рассуждение относительно этого мира!

Но если вообще какое-нибудь намерение природы поддается выяснению, то мы можем утверждать, что цели и намерения, связанные с созданием человека—насколько мы в силах судить об этом посредством естественного разума,—ограничиваются посюсторонней жизнью. Как мало интересуется человек будущей жизнью в силу изначально присущего ему строения духа и аффектов! Можно ли сравнить по устойчивости или силе действия столь колеблющуюся идею с самым недостоверным убеждением относительно чего-либо из области фактов, встречающимся в повседневной жизни?

Правда, в некоторых душах возникают смутные страхи относительно будущей жизни, но они быстро исчезли бы, если бы их искусственно не поощряли предписания и воспитание. А каково побуждение тех, кто поощряет их? Исключительно желание снискать средства к жизни, приобрести власть и богатство в этом мире. Само их усердие и рвение являются поэтому аргументами против них.

Какой жестокостью, неправедностью, несправедливостью со стороны природы было бы ограничить все наши интересы и все наше знание настоящей жизнью, если нас ждет другая область деятельности, несравненно более важная по значению! Следует ли приписывать этот варварский обман благодетельному и мудрому Существу?

Заметьте, с какой точной соразмерностью согласованы повсюду в природе задачи, которые надлежит выполнить, и выполняющие их силы. Если разум человека дает ему значительное превосходство над другими животными, то соответственно умножились и его потребности; все его время, все способности, энергия, мужество и страстность полностью заняты борьбой против зол, связанных с его нынешним положением, и часто—более того, почти всегда—оказываются слишком слабы для предназначенного им дела.

Быть может, еще ни одна пара башмаков не доведена до высочайшей степени совершенства, которой эта часть одежды способна достигнуть, и, однако, необходимо или по крайней мере очень полезно, чтобы между людьми были и политики, и моралисты, и даже некоторое количество геометров, поэтов и философов.

Силы человека не более превышают его нужды, принимая в расчет только нынешнюю жизнь, чем силы лисиц и зайцев превышают их нужды применительно к продолжительности жизни. Заключение при равенстве оснований ясно само собой.

С точки зрения теории смертности души более низкий уровень способностей у женщин легко объясним. Их ограниченная домом жизнь не требует более высоких способностей духа или тела. Это обстоятельство отпадает и теряет всякое значение при религиозной теории: и тому и другому полу предстоит выполнить равную задачу; силы их разума и воли также должны быть равными, и притом бесконечно большими, чем теперь. Так как каждое действие предполагает причину, а эта причина– другую до тех пор, пока мы не достигнем первой причины всего, т. е. Божества, то все происходящее установлено им и ничто не может быть предметом его кары или мести.

По какому правилу распределяются кары и вознаграждения? В чем Божественное мерило заслуг и провинностей? Должны ли мы предполагать, что человеческие чувства свойственны Божеству? Как ни смела эта гипотеза, но мы не имеем никакого представления о каких-либо иных чувствах.

В соответствии с человеческими чувствами ум, мужество, хорошие манеры, прилежание, благоразумие, одаренность и т. д. суть существенные части личных достоинств. Должны ли мы поэтому создать Елисейские поля для поэтов и героев по примеру древней мифологии? Зачем приурочивать все награды только к одному виду добродетели?