Текст книги "Факел свободы"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

Соавторы: Эрик Флинт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 47 страниц)

Веб и Джереми посмотрели друг на друга.

– Как скажешь, Руфь. Ты эксперт в этом.

– Тогда ладно. – Руфь поджала губы. – А теперь… Я должна выяснить, что будет работать лучше. Слезящиеся-глаза или неумолимая-настойчивость-просто-ограниченная-сыновьей-непочтительностью. Является ли «сыновье» правильным словом, когда ты дочь?

* * *

– Почему ты так уверен, что Мантикора может оказать достаточное влияние, чтобы направиться на Беовульф? – спросил позже Джереми.

– Есть по крайней мере четыре причины, которые я могу придумать, – ответил Веб. – Самой простой из которых является то, что даже если вы провели много времени около беовульфцев, я не думаю, что вы действительно поняли глубину и непримиримость вражды, имеющейся у элиты Беовульфа к «Рабсиле». Для них, в некотором смысле даже больше, чем для бывших рабов, таких как и мы, эта война носит глубоко личный характер. Недоброжелательное соперничество, можно сказать.

– Это все случилось много веков назад, Веб. Более половины тысячелетия. Кто может держать личную неприязнь так долго? Я не думаю, что даже я мог сделать это, а я известный фанатик.

Веб усмехнулся.

– Есть по крайней мере восемь проектов на Беовульфе, что мне известны, которые изучают эволюционные эффекты, каждый из которых был начат в течение пяти лет с возникновения первого поселения на планете – почти тысячу восемьсот лет назад. На определенном уровне самоотверженности, биологи не особо в своем уме.

Он покачал головой.

– Но оставим это в стороне. Одной из других причин является то, что Мантикора может очень надавить на Беовульф. Назовите это влиянием. И наоборот, конечно. Отношения между этими двумя звездными нациями намного ближе, чем большинство людей представляют себе.

Джереми все еще выглядел немного сомневающимся. Но он не стал развивать эту тему дальше. Это, в конце концов, была область знаний Дю Гавела.

Глава 32

Военный корабль, который вышел из терминала Звезда Тревора Мантикорского Туннельного Узла не показывал код мантикорского транспондера. Он также не показывал грейсонского или андерманского кода. Тем не менее, ему был разрешен переход, поскольку действительным кодом, высвечивающимся на дисплее, был Королевство Факел.

Назвать это судно «военным кораблем», было, пожалуй, слишком щедро. Это был, по сути, фрегат – крошечный класс, который никакие серьезные военно-морские силы не строили более пятидесяти стандартных лет. Но это был очень современный корабль, менее трех стандартных лет, и он был мантикорской постройки, картелем Гауптмана, для Антирабовладельческой Лиги.

Каковое, как все прекрасно понимали, на самом деле означало, что он был построен для Одюбон Баллрум, прежде чем он истечет в респектабельности. А этот конкретный фрегат – КФФ «Ручей Поттаватоми» – был довольно известным, можно даже сказать общеизвестным, как личный транспорт Антона Зилвицкого, прежде служившего во Флоте Ее Мантикорского Величества.

Все в Звездном Королевстве знали о попытке убийства дочери Зилвицкого, а учитывая нынешнее жаждущее крови настроение Мантикоры, никто не был склонен представлять какие-либо проблемы, когда «Ручей Поттаватоми» попросил разрешения подойти к КЕВ «Император» и переправить пару посетителей.

* * *

– Ваша светлость, капитан Зилвицкий и… гость, – объявил коммандер Джордж Рейнольдс.

Хонор отвернулась от своего созерцания ближайших дрейфующих членов ее команды, одна бровь поднялась, когда она испытала своеобразную грань в эмоциях Рейнольдса. Она решила встретиться с Зилвицким так неофициально как это возможно, и именно поэтому она отправила Рейнольдса поприветствовать его и сопроводить его к относительно небольшому куполу наблюдения на передних молотообразных оконечностях «Императора». Панорамный вид был захватывающим, но это было символически вне ее собственных апартаментов или официальных стен флагманского мостика.

Теперь, однако, эта нечеткая рябь в мыслесвете Рейнольдса заставила ее заинтересоваться, что, если Зилвицкий не был бы столь же рад, как была она, представить этот визит как «неофициальный». Рейнольдс, сын освобожденного генетического раба, был активным сторонником великого эксперимента в Конго, не упоминая уж о том, что являлся личным поклонником Антона Зилвицкого и Кэтрин Монтень. Он на удивление хорошо работал с Зилвицким непосредственно перед развертыванием Хонор в системе Марш, и он был рад, когда она попросила его встретить катер Зилвицкого. Теперь, однако, он, казалось, почти… опасался. Это было не совсем правильное слово, но оно было близко, и она поймала соответствующую вспышку интереса Нимица, когда кот сел во весь рост на спинке кресла, где она устроила его.

– Капитан, – сказала она, протягивая руку.

– Ваша светлость. – Голос Зилвицкого был глубок, как никогда, но он был также немного более резким. Отрывистым. И как только она обратила свое внимание полностью на него, она испытала бурлящий гнев, замаскированный его очевидно внешним спокойствием.

– Мне было очень жаль слышать о том, что произошло на Факеле, – сказала Хонор тихо. – Но я очень рада, что Берри и Руфь вышли невредимы.

– «Невредимы» представляет собой интересное слово, ваша светлость, – прогрохотал Зилвицкий голосом, похожим на обваливающийся грифонский гранит. – Берри было не больно, не физически, но я не думаю, что «невредима» на самом деле описывает то, что произошло. Она винит себя. Она знает, что не должна, и она одна из самых здравомыслящих людей, которых я знаю, но она винит себя. Не слишком из-за смерти Лары, или всех других людей, которые умерли, но за то, что выбралась сама. И, я думаю, может быть, за то, как умерла Лара.

– Мне очень жаль это слышать, – повторила Хонор. Она поморщилась. – Чувство вины выжившего, это с чем я сама имела дело раз или два.

– Она пробьется через него, ваша светлость, – сказал сердитый отец. – Как я уже сказал, она одна из самых здравомыслящих людей, существующих в природе. Но этот раз оставит шрамы, и я надеюсь, что она извлечет правильные уроки из него, а не неправильные.

– Я тоже, капитан, – сказала Хонор искренне.

– И если говорить об извлечении правильных уроков – или, может быть, я должен сказать выводов, – сказал он, – мне нужно поговорить с вами о том, что произошло.

– Я была бы благодарна за любое понимание, что вы можете дать мне. Но разве вы не должны поговорить с адмиралом Гивенс, или, возможно, СРС?

– Я не уверен, что любой из официальных органов разведки готов услышать то, что я должен сказать. И я знаю, что они не готовы выслушать… моего коллегу-следователя в этом.

Хонор обратила свое внимание полностью и открыто на компаньона Зилвицкого, когда капитан указал на него. Он был очень молодым человеком, поняла она. Не особенно отличавшимся в любом случае, физически. Среднего роста – возможно, даже немного ниже – с телосложением, которое было не более, чем жилистым, почти незрелым на вид рядом с массивно-впечатляющей мускулатурой Зилвицкого. Волосы темные, цвет лица также на смуглой стороне, а глаза были просто карими.

Но когда она посмотрела на него и протянула руку, чтобы попробовать его эмоции, она поняла, что этот молодой человек был совсем не «непримечательный».

В свое время, Хонор Александер-Харрингтон знала довольно много опасных людей. Зилвицкий был таким случаем, так же как, по-своему смертоносным кстати, был молодой Спенсер Хаук, напряженно стоящий за ее спиной даже здесь. Но этот молодой человек был ясным, чистым лаконичным вкусом меча. На самом деле, его мыслесвет был близок к древесному коту, который Хонор когда-либо пробовала в человеческом существе. Конечно, не зловещий, но… прямой. Очень прямой. Для древесных котов враги делились на две категории: те, кто уже не был соответствующе рассматриваемым, и те, кто еще был жив. Мыслесвет этого обыкновенного на вид молодого человека был точно таким же, в этом отношении. Не было ни единого следа злобы в нем. Во многом, он был ясен и прохладен, как глубокий пруд неподвижной воды. Но где-то в глубине этого бассейна скрывался Левиафан.

На протяжении десятилетий, Хонор познала себя. Не идеально, но лучше, чем большинство людей когда-либо сделали. Она столкнулась с волком внутри себя, склонностью к насилию, сковав нрав дисциплиной и направив на защиту слабых, а не на охоту на них. Она видела этот аспект своего отражения в зеркальной поверхности стоячей воды этого молодого человека, и поняла, с внутренней дрожью, что он был даже более склонен к насилию, чем она. Не потому, что он жаждал его хоть чуточку больше, чем она, но из-за его сфокусированности. Его цели.

Он был не просто Левиафаном; это был Джаггернаут. Посвятивший себя точно так же, как она, защите людей и вещей, о которых он заботился, и был гораздо более безжалостным. Она могла легко пожертвовать собой ради вещей, в которые она верила; этот человек может пожертвовать чем угодно от их имени. Не для личной власти. Не для получения прибыли. Но из-за своих убеждений, и целостность, с которой он держал их, была слишком сильна для чего-либо еще.

Но хотя он был чистой целеустремленностью, как мясницкий топор, он не был калекой-психопатом или фанатиком. Он будет истекать кровью за то, что он принес в жертву. Он просто сделает это в любом случае, потому что он заглянул в глаза себя и своей души и принял то, что он нашел там.

– Могу ли я считать, капитан, – спокойно сказала она, – что политические связи этого молодого человека, скажем так, могут сделать его чуть-чуть персоной нон грата с этими официальными разведывательными органами?

– О, я думаю, что вы могли бы сказать это, ваша светлость. – Зилвицкий улыбнулся с очень небольшим количеством юмора. – Герцогиня Харрингтон, позвольте мне представить вам специального офицера Виктора Каша из хевенитской Федеральной Разведывательной Службы.

Каша спокойно смотрел на нее, но она чувствовала напряжение за его невыразительным фасадом. Эти «просто карие» глаза были гораздо глубже и темнее, чем она впервые подумала, заметила она, и они образовали замечательную маску для всего происходящего за ними.

– Офицер Каша, – повторила она почти напевным голосом. – Я слышала, некоторые довольно удивительные вещи о вас. Включая ту часть, что вы сыграли в недавней… смене лояльности Эревона.

– Я надеюсь, вы не ожидаете, что я скажу, что сожалею об этом, герцогиня Харрингтон. – Голос Каша был внешне таким же спокойным, как его глаза, несмотря на несколько повышенное покалывание опасения.

– Нет, конечно, я не ожидаю.

Она улыбнулась и отступила на полшага, чувствуя, что Хаук внутренне напрягся позади нее при объявлении идентичности Каша, прежде чем она махнула на удобные кресла в куполе.

– Садитесь, джентльмены. А потом, капитан Зилвицкий, возможно, вы сможете объяснить мне, что именно вы делаете здесь, в компании одного из самых известных секретных агентов – если это не оксюморон – на службе у зловещей Республики Хевен. Я уверена, что это будет интересно.

Зилвицкий и Каша взглянули друг на друга. Это был краткий обмен, более чувство, нежели взгляд, а потом они уселись в унисон. Хонор заняла кресло перед ними, а Нимиц стек к ней на колени, когда Хаук отошел чуть в сторону. Она почувствовала осведомленность Каша о том, каким образом передвижение Хаука освободило его оружие и убрало саму Хонор с линии огня. Хевенит не подал внешних признаков того, что он заметил, но он был на самом деле довольно забавлявшимся этим, отметила она.

– Кто из вас, джентльмены, хотел бы начать? – спокойно спросила она.

– Я полагаю, должен я, – сказал Зилвицкий. Он посмотрел на нее, потом пожал плечами.

– Во-первых, ваша светлость, я прошу прощения за то, что не обговорил визит Виктора с вашими охранниками заранее. Я подозревал, что они подняли бы несколько возражений. Не говоря уже о том, что он является хевенитским оперативником.

– Да, он является, – согласилась Хонор. – И, капитан, боюсь, что я должна заметить, что вы привели этого вышеуказанного хевенитского агента в охраняемую зону. Вся эта звездная система является якорной стоянкой флота, подчиняющейся законам военного времени и закрытой для всего несанкционированного судоходства. Здесь большое количество строго конфиденциальной информации, плавающей вокруг, в том числе той, что может быть собрана простым визуальным наблюдением. Надеюсь никто из вас не поймет это неправильно, но я действительно не могу позволить «хевенитскому оперативнику» отправиться домой и доложить Октагону, что он увидел здесь.

– Мы учли этот момент, ваша светлость, – сказал Зилвицкий, гораздо более спокойно, чем он на самом деле чувствовал, заметила Хонор. – Я даю вам свое личное слово, что Виктору не был разрешен доступ к любому из наших сенсорных данных, или даже к мостику «Ручья Поттаватоми», после ухода с Факела. У него не был никакой возможности делать визуальные наблюдения во время перехода с «Поттаватоми» на ваш корабль. Это, – он поднял руку, махнув ею в панорамный вид смотрового купола, – первый раз, когда он на самом деле глядит на что-то, что может быть истолковано как удаленно конфиденциальная информация.

– Что касается этого, герцогиня, – сказал Каша, твердо встречаясь глазами, его правая рука легко лежала в коленях, – капитан Зилвицкий говорит вам правду. И хотя, признаюсь, мне очень хотелось попытаться взломать информационные системы «Ручья Поттаватоми» и украсть информацию, я обещал ему, что не буду этого делать, и я был в состоянии подавить искушение довольно легко. Он и принцесса Руфь оба опытные хакеры; я нет. Я должен полагаться на других людей, чтобы сделать это для меня, а ни один из этих других людей не оказался рядом к этому времени. Если бы я попытался, я бы ошибся и меня бы поймали. В этом случае я не получил бы никакой информации и уничтожил ценные профессиональные отношения. Впрочем, мои знания о флотских материях вообще… ограничены. Я знаю много больше среднего обывателя, но не достаточно, чтобы сделать любые стоящие наблюдения. Конечно, не полагаясь на то, что я вижу со стороны.

Хонор откинулась немного, задумчиво глядя на него. Было очевидно, из его эмоций, что он понятия не имел, что она могла на самом деле пробовать его. И было одинаково очевидно, что он говорит правду. Так же было очевидно, что он на самом деле ожидал, что будет задержан, вероятно, заключен в тюрьму. И…

– Офицер Каша, – сказала она, – я действительно хотела бы, чтобы вы отключили устройство для самоубийства, находящееся у вас в правом бедренном кармане.

Каша напрягся, глаза расширились от первых признаков настоящего шока, показанных им, а Хонор быстро подняла правую руку, когда услышала резкий шорох, вынимаемого Спенсером Хауком пульсера из кобуры.

– Спокойно, Спенсер, – сказала она молодому человеку, который заменил Эндрю ЛаФолле, сама не смотря в сторону Каша. – Спокойно! Офицер Каша не хочет обидеть кого-либо еще. Но я бы чувствовала себя гораздо более комфортно, если бы вы не были так готовы убить себя, офицер Каша. Довольно трудно сосредоточиться на том, что кто-то говорит вам, когда вы интересуетесь, действительно ли он собирается отравиться или взорвать вас обоих в конце следующего предложения.

Каша сидел очень, очень тихо. Затем он фыркнул – жесткий, резкий звук, тем не менее, с краями подлинного юмора – и посмотрел на Зилвицкого.

– Я должен тебе ящик пива, Антон.

– Говорил же тебе. – Зилвицкий пожал плечами. – А теперь, мистер Супер Секретный Агент, вы не могли, пожалуйста, выключить эту проклятую штуку? Руфь и Берри убили бы меня, если бы я позволил тебе убить себя. И я не хочу даже думать о том, что бы со мной сделала Танди!

– Трус.

Каша оглянулся на Хонор, слегка наклонил голову в одну сторону, потом немного криво улыбнулся.

– Я много слышал о вас, герцогиня Харрингтон. Мы имеем обширные досье на вас, и я знаю, что адмирал Тейсман и адмирал Форейкер очень высокого мнения о вас. Если вы готовы дать мне слово – ваше слово, не слово мантикорского аристократа или офицера Флота Мантикоры, но слово Хонор Харрингтон – что вы не будете меня задерживать или пытаться выбить информацию из меня, я обезврежу мое устройство.

– Я предполагаю, что я действительно должна указать вам, что даже если я дам вам мое слово, это не гарантирует того, что никто другой не будет захватывать вас, если они выяснят, кто вы.

– Вы правы. – Он задумался на мгновение, а затем пожал плечами. – Хорошо, дайте мне слово Землевладельца Харрингтон.

– О, очень хорошо, офицер Каша! – Хонор усмехнулась, когда Хаук застыл в негодовании. – Вы изучили мое дело, не так ли?

– И природу политической структуры Грейсона, – согласился Каша. – Это должно быть самый устаревший, несправедливый, элитарный, теократический, аристократический пережиток свалки истории на этой стороне изученной галактики. Но слово грейсонцев нерушимо, а Землевладелец Грейсона имеет право предоставлять защиту любому, в любом месте, при любых обстоятельствах.

– И если я сделаю это, я обязана – традицией и честью и законом – проследить за тем, чтобы вы ее получили.

– Точно… Землевладелец Харрингтон.

– Очень хорошо, офицер Каша. У вас есть гарантии Землевладельца Харрингтон вашей личной безопасности и возвращения на «Ручей Поттаватоми». И, пока я веду себя так свободно с моим гарантиями, я также гарантирую, что Восьмой Флот не распылит «Ручей Поттаватоми» в космосе, как только вы вернетесь в «безопасности» на борт.

– Спасибо, – сказал Каша, и полез в карман. Он осторожно извлек небольшое устройство и активировал виртуальную клавиатуру. Его пальцы поигрались мгновение, вводя сложный код, а затем он бросил устройство Зилвицкому.

– Я уверен, что каждый будет чувствовать себя счастливым, если ты придержишь это, Антон.

– Танди, безусловно, будет, – ответил Зилвицкий, и положил обезвреженное устройство в свой карман.

– А теперь, капитан Зилвицкий, – сказала Хонор, – я полагаю, вы готовы объяснить, что привело вас и офицера Каша ко мне в гости?

– Ваша светлость, – тело Зилвицкого, казалось, могло наклониться к Хонор без перемещения, – мы знаем, что королева Елизавета и ее правительство полагает Республику Хевен ответственной за покушение на жизнь моей дочери. И я надеюсь, вы помните, как моя жена была убита, и что у меня не больше причин любить Хевен, чем у ближайшего человека. Гораздо меньше, на самом деле.

Сказав это, однако, я должен сказать вам, что я, лично, полностью убежден, что у Хевена не было вообще ничего общего с покушением на Факеле.

Хонор молча смотрела на Зилвицкого несколько секунд. Выражение ее лица было просто задумчивым, а затем она откинулась назад и скрестила длинные ноги.

– Это очень интересное утверждение, капитан. И, могу сказать, то, которое вы считаете точным. Уж если на то пошло, интересно то, что офицер Каша считает его точным. Это, конечно, не обязательно, делает его правдой.

– Нет, ваша светлость, не делает, – медленно сказал Зилвицкий, и Хонор попробовала вкус жгучего любопытства обоих ее посетителей относительно того, как она могла быть настолько уверенной – и точной – в том во что они верили.

– Хорошо, – сказала она. – Предположим, что вы начнете, капитан, с того, что скажете мне, почему вы считаете, что это не была хевенитская операция?

– Во-первых, потому что это было бы исключительно глупо делать для Республики, – сказал Зилвицкий быстро. – Оставляя в стороне детали, что будучи пойманными, это бы имело катастрофические последствия для межзвездной репутации Хевена, к тому же единственной вещью, которая гарантированно срывает саммит, предложенный ими. А в сочетании с убийством посла Вебстера, это было бы равносильно появляющемуся изображению с рекламой в каждом СМИ в галактике, которая говорит: «Смотрите, мы сделали это! Разве мы не мерзкие люди?»

Массивный грифонский горец засопел, как особенно разгневанный вепрь и покачал головой.

– У меня был некоторый опыт работы с хевенитским разведывательным ведомством, особенно в последние пару лет. Его текущее управление намного умнее, чем это. Уж если на то пошло, даже Оскар Сен-Жюст не был бы достаточно высокомерен – и глуп, – чтобы попробовать что-то вроде этого!

– Возможно, нет. Но, если вы простите меня, все это основано исключительно на вашей реконструкции того, что люди должны были быть достаточно умны, чтобы это признать. Это логично, я признаю. Но логика, особенно когда участвуют человеческие существа, часто не более чем способ ошибиться с уверенностью. Я уверена, что вы знакомы с советом «Никогда не приписывай злому умыслу то, что можно списать на некомпетентность». Или, в данном случае, возможно, глупость.

– Согласен, – сказал Зилвицкий. – Тем не менее, есть также то, что я достаточно глубоко проник в хевенитские разведывательные операции в и вокруг Факела. – Он склонил голову к Каша. – Представители разведки, действующие там и в Эревоне, полностью сознают то, что они не хотят ссориться с Одюбон Баллрум. Или, если на то пошло, при всей моей скромности, со мной. И Республика Хевен в полной мере осознает, как Факел и Баллрум будут реагировать, если окажется, что Хевен на самом деле был ответственен за убийство Берри, Руфи и Танди Палэйн. Поверьте мне. Если бы они хотели избежать встречи с Елизаветой, они бы просто отозвали предложение о саммите. Они не пытались бы саботировать его таким образом. А если бы они попытались саботировать это таким образом, Руфь, Джереми, Танди и я знали бы об этом заранее.

– Итак, вы хотите сказать, что в дополнение к вашему анализу всех логических причин, почему они не делали этого, ваши собственные меры безопасности предупредили бы вас о любой попытке со стороны Хевена?

– Я не могу абсолютно гарантировать этого, очевидно. Однако, я считаю, что это было бы верно.

– Понятно.

Хонор задумчиво потерла кончик носа, потом пожала плечами.

– Я приму вероятность того, что вы правы. В то же время, не забывайте, что кто-то – по-видимому, Хевен – ухитрился добраться до моего собственного флаг-лейтенанта. РУФ до сих пор не смогло предложить как это, возможно, было достигнуто, и в то время как у меня есть самое высокое уважение к вам и вашим возможностям, адмирал Гивенс сама точно не неумелый работник.

– Точка зрения принята, ваша светлость. Тем не менее, у меня есть еще основания полагать, что Хевен не имел к этому никакого отношения. А с учетом… необычной ясности, с которой вы, кажется, оценили Виктора и меня, вы можете быть более готовы признать эту причину, чем я боялся, что вы были бы.

– Понятно, – повторила Хонор, и перевела взгляд на Каша. – Очень хорошо, офицер Каша. Поскольку вы, очевидно, являетесь еще одной причиной капитана Зилвицкого, полагаю, вы убедите меня, вдобавок.

– Адмирал, – сказал Каша, отказавшись от аристократических титулов, которые, как она знала, были его собственным тонким заявлением плебейского недоверия, – я нахожу, что ваше присутствие гораздо более обескураживающее, чем я ожидал. Возникала ли у вас мысль о карьере в разведке?

– Нет. А что касается убеждения?

Каша резко усмехнулся и пожал плечами.

– Ладно, адмирал. Наиболее убедительное доказательство Антона состоит в том, что если бы Республика приказала провести любую такую операцию на Факеле, это было бы моей работой ее выполнить. Я являюсь начальником станции ФРС для Эревона, Факела и сектора Майя.

Он сделал признание спокойно, хотя Хонор знала, что он был очень недоволен, делая это. С отличной причиной, подумала она. Точное знание того, кто является главным шпионом противоположной стороны, должно было сделать работу ваших собственных шпионов намного проще.

– Есть причины – причины личного характера – почему мое начальство, возможно, попыталось бы вырезать меня из петли для этой конкретной операции, – продолжил Каша, и она попробовала его тщательную решимость быть честным. Не потому что он не был бы вполне готов солгать, если бы считал, что это его обязанность, а потому, что он пришел к выводу, что он просто не мог успешно лгать ей.

– Хотя это правда, что эти причины существуют, – продолжал он, – также верно то, что у меня есть личные контакты на очень высоком уровне, которые предупредили бы меня в любом случае. И со всей скромностью скажу, что моя собственная сеть предупредила бы меня, если бы кто-то с Хевена вторгся на мою территорию.

Потому что все это правда, я могу сказать вам, что шанс на любое республиканское участие в покушении на королеву Берри является эффективно не существующим. Итог, адмирал, в том, что мы не делали этого.

– Тогда кто? – оспорила Хонор.

– Очевидно, что если это не был Хевен, наши подозрения естественно собирают свет на Мезе, – сказал Зилвицкий. – У Мезы и «Рабсилы» есть много собственных причин, чтобы желать дестабилизации Факела и смерти Берри. Тот факт, что нейротоксин, используемый при попытке, имеет происхождение от солли также указывает на вероятность мезанского участия. В то же время, мне мучительно хорошо известно, что каждый человек в официальном разведывательном ведомстве встанет в очередь, чтобы указать мне, что мы естественно предвзяты в пользу предубеждения, что Меза ответственна за любое нападение на нас. И, честно говоря, они были бы правы.

– Каковое не меняет того факта, что вы действительно верите, что это Меза, – заметила Хонор.

– Нет, не меняет.

– А у вас есть какие-либо доказательства кроме того, что нейротоксин, вероятно, пришел из Лиги?

– Нет, – признался Зилвицкий. – Не в этот раз. Мы занимаемся парой направлений расследования, которые, как мы надеемся, дадут нам эти доказательства, но у нас их еще нет.

– Что, конечно, является причиной для этого довольно драматического визита ко мне.

– Адмирал, – сказал Каша с первой улыбкой, что она видела от него, – я действительно думаю, что вы должны рассмотреть возможность второй карьеры в разведке.

– Спасибо, офицер Каша, но я верю, что смогу осуществлять разведку, не становясь шпионом.

Она улыбнулась ему в ответ, потом пожала плечами.

– Ладно, джентльмены. Я склонна верить вам. И согласна с вами, если на то пошло. Я никогда не видела смысла для Хевена в нападении на Берри и Руфь. Но, в то время как я могу поверить вам, я не знаю, как много пользы это принесет. Я, конечно, готова представить то, что вы мне рассказали адмиралу Гивенс, РУФ и Дому Адмиралтейства. Однако, я не думаю, что они собираются купиться на это. Не без каких-то подтверждающих доказательств, кроме обещания – каким бы искренним оно ни было – старшего хевенитского шпиона в регионе, что он на самом деле, на самом деле не имел ничего общего с этим. Назовите меня глупой, но так или иначе я не думаю, что они собираются принять вас беспристрастным, бескорыстным свидетелем, офицер Каша.

– Я знаю это, – ответил Каша. – И я не беспристрастный или бескорыстный. На самом деле, у меня есть два очень сильных мотива говорить вам это. Во-первых, потому что я убежден, что то, что произошло на Факеле не представляет политику или желания моей звездной нации, и что это явно не в интересах Республики. Поскольку это не так, у меня есть ответственность сделать все, что я могу сделать для смягчения последствий того, что произошло. Это включает в себя инъекцию любого голоса здравого смысла и разума, которую я могу сделать в процесс принятие решения Звездным Королевством на самом высоком уровне, что я могу достичь. Каковым, в данный момент, оказываетесь вы, адмирал Харрингтон.

Во-вторых, Антон и я, как он сказал, проводим собственное расследование этого. Его мотивы, думаю, должны быть совершенно понятны и ясны. Мои собственные отражают тот факт, что Республика в настоящее время обвиняется в преступлении, которое она не совершала. Мой долг выяснить, кто же совершил его, и определить, почему он – или они – хотел, чтобы казалось, что это сделали мы. Кроме того, у меня есть некоторые личные мотивы, связанные с тем, кто, возможно, был бы убит в процессе, которые также дают мне очень сильное основание хотеть найти людей, стоящих за этим. Тем не менее, если наше расследование окажется успешным, нам будет нужен кто-то – на самом высоком уровне процесса принятия решений Звездного Королевства, которого мы можем достичь – кто готов выслушать все, что мы найдем. Нам нужен, за неимением лучшего термина, влиятельный друг.

– Таким образом, это действительно сводится к корысти, – заметила Хонор.

– Да, это так, – откровенно сказал Каша. – В вопросах разведки, не так ли всегда?

– Думаю, да.

Хонор рассмотрела их обоих снова, потом кивнула.

– Очень хорошо, офицер Каша. Что бы ни случилось, у вас есть ваш влиятельный друг. И только между нами тремя, я надеюсь, вы сможете найти нужные нам улики до того, как несколько миллионов человек будут убиты.