Текст книги "Факел свободы"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

Соавторы: Эрик Флинт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 47 страниц)

Глава 18

– Арсе?н, мой друг! – Сантери Лаукконен наполовину кричал (что было необходимо для того, чтобы его услышали на фоне шума бара), и протянул руку, чтобы хлопнуть светловолосого, сероглазого человека по плечу. – Давно с вами не виделись! Дела хороши?

Арсе?н Боттеро, недавний – очень недавний, в его случае – гражданин коммандер на службе Бюро Государственной Безопасности Народной Республики Хевен, старался не поморщиться. Он не особо преуспел. Во-первых, потому что Лаукконен был физически сильным человеком, который не почувствует удар и в малейшей степени. Во-вторых, потому что сейчас Боттеро был сосредоточен на сохранении желания оставаться в тени в течение длительного времени. И, в-третьих, потому, что он был должен Лаукконену деньги… а их не было, чтобы заплатить. Что было одной из причин, по которым он договорился встретиться со скупщиком краденого и торговцем оружия в общественном баре, а не в тихом, неприметном маленьком офисе где-нибудь. Теперь он направился к другому человеку в угловую кабину – своего рода угловую кабину, которую единственной оставили официанты только потому, что они работали в своего рода баре, где деловые переговоры, скорее всего, потребуют дополнительной степени… конфиденциальности.

Телохранители Лаукконена были так же привычны, как и обслуживающий персонал бара к держанию своих носов от дел своего работодателя как можно дальше, и они заняли фланговые позиции, достаточно близко, чтобы находиться поблизости от подзащитного, но достаточно далеко, чтобы избежать подслушать все, что не было делом ни одного из них.

– Не так хорошо, Сантери, отвечая на ваш вопрос. – Сказал ему Боттеро с легкой улыбкой, как только они сели. – Теперь, когда люди стреляют друг в друга вновь, добычи становится мало.

– Мне очень жаль это слышать. – Тон Лаукконена был все еще сердечным, но его карие глаза заметно ожесточились.

– Да, и это одна из причин, почему я хотел поговорить с вами, – сказал Боттеро.

– Да? – Лаукконен ободрил так приятно, что несомненная дрожь пробежала по спине Боттеро.

– Я знаю, что все еще должен вам за тот последний груз поставок. – Экс-народник решил, что откровенность и честность были единственным способом уйти. – И я уверен, что вы выяснили, что причина, по которой я не отзывался на ваши предложения, скорее в том, что у меня нет денег для оплаты.

– Такое подозрение приходило мне в голову, – допустил Лаукконен. Его губы улыбнулись. – Все же я был уверен, что вы не будете думать кинуть старого друга.

– Конечно, нет, – сказал Боттеро, с абсолютной честностью.

– Я рад это слышать, – сказал Лаукконен, по-прежнему любезно. – С другой стороны, я задаюсь вопросом, почему именно вы хотели меня видеть, если не можете заплатить мне?

– Главным образом, потому что я хочу избежать… недоразумений, – ответил Боттеро.

– Какого вида «недоразумений»?

– Дело в том, что я не могу заплатить вам прямо сейчас, и, честно говоря, поскольку манти и Тейсман – и Эревон, если на то пошло – эскортируют свои конвои в этом районе, обстоятельства становятся слишком жаркими для «Пролески». Она всего лишь легкий крейсер, а мы начинаем видеть тяжелые крейсера сопровождения – даже пару линейных крейсеров от Тейсмана. – Боттеро покачал головой. – Чтобы получить ваши деньги я не собираюсь пробивать головой такое противодействие, и к тому же за хламовые рейсы независимо от того, что прямо здесь и сейчас принесет низкую прибыль. Это по любому не оплатит счетов.

– И это важно для меня, потому что…? – Выражение лица Лаукконена не было обнадеживающим.

– Потому что у меня есть… возможность в другом месте. С большей зарплатой, Сантери. Достаточной, чтобы мне, наконец, отправиться на пенсию на самом деле, а также выплатить вам все, что я должен.

– Конечно, так и есть.

Лаукконен тонко улыбнулся, но Боттеро покачал головой.

– Я знаю. Каждый в моей работе всегда ищет большой куш.

Настала его очередь улыбнуться, и в этой улыбке не было абсолютно никакого юмора. Он не видел много вариантов, когда Народная Республика рухнула с Оскаром Сен-Жюстом, но если бы он понял во что влезал…

– Я не буду вам врать, – продолжал он, глядя Лаукконену прямо в глаза. – Там нет ничего, что я хотел бы больше, чем быть в состоянии убраться из этого ада, и это может быть мой шанс сделать это.

– Если, конечно, что-то… несчастное не произойдет, прежде чем вы доберетесь до этого пенсионного чека, – указал Лаукконен.

– Что является одной из причин, по которой я говорю об этом с вами, – сказал Боттеро. – Я знаю, у этих людей есть хорошие деньги. Я работал с ними раньше, хотя, должен признать, на этот раз они обещают много большую зарплату, нежели прежде. – Он поморщился. – С другой стороны, то, о чем они говорят звучит как простая наемническая операция, а не коммерческое рейдерство. – Что интересно, отметил уголок его собственного разума, даже сейчас он не мог заставить себя использовать слово «пиратство» в сочетании с его собственными действиями. С другой стороны, это также не приходило ему в голову при любом упоминании Народного Флота в Изгнании Лаукконену. Главным образом, потому что он был уверен, что это наверняка убедит торговца оружием, что он просто лжет ему. – Это единая доскональная операция, а сумма, о которой они говорят, вдобавок дополняется тем, что мы могли бы… подобрать по пути, что оплатит все, что я вам должен – и в довершение – по-прежнему оставит мне достаточно, чтобы легально осесть где-нибудь еще.

– И?

– И я хочу, чтобы вы поняли, что для того, чтобы я получил из того, где я сейчас, этот зарплатный чек – из которого я планирую заплатить вам – я нуждаюсь в некотором времени.

– Сколько времени? – сдержанно спросил Лаукконен.

– Я не совсем уверен, – признался Боттеро. – Наверное, по крайней мере, три или четыре месяца… может быть, даже немного больше.

– И как именно вы планируете работать все это время? – скептицизм Лаукконена был очевиден.

– Мы не собираемся действовать «в это время», – ответил Боттеро. – Это что-то большое, Сантери. Чтобы быть честным, я не уверен, насколько большое, но большое. Тем не менее, я знаю, что они собираются втянуть много больше, чем просто «Пролеску» для этого, и чтобы все собрались займет некоторое время. Именно поэтому я не могу сказать вам точно, как долго это продлится. Но они займутся нашим регулярным техническим обслуживанием и эксплуатационными расходами, пока мы ждем сбора всей ударной силы.

Лаукконен откинулся на другой стороне стола, задумчиво смотря на него, а Боттеро смотрел так ровно, как мог. Без мелочей почти все, что он только что сказал другому человеку, было правдой. Очевидно, что он не стал объяснять каждую особенность, которая подразумевалась, но все, что он сказал, было голой, абсолютной истиной. Он надеялся, что необычное состояние дел было очевидно Лаукконену.

– Вы же не просто пытаетесь получить хороший старт, Арсе?н? – спросил наконец скупщик краденого / торговец оружием.

– Эта мысль приходила мне в голову до этой встречи, – признался Боттеро. – С другой стороны, я знаю все о ваших контактах. Я полагаю, что нет более равных шансов – если что – что я могу надуть вас, а затем исчезнуть так, чтобы абсолютно никто не догнал меня. Честно говоря, я не очень рассчитывал на эти шансы, и даже если бы я мог осуществить это, думаю, провести следующие несколько десятилетий интересуясь, действительно ли я буду потом, не особенно приятно к тому же. – Он пожал плечами. – Так что, вместо этого, я говорю вам загодя, почему вы не увидите меня некоторое время. Я не хочу подталкивать вас к слову, чтобы я получил себя убитым, когда на самом деле я буду на обратном пути к Аяксу для расплаты с вами.

Лаукконен все еще выглядел скептическим, но он сложил руки на груди, чуть-чуть нахмурился, просчитывая то, что сказал Боттеро. Затем пожал плечами.

– Ладно, – сказал он. – Ладно, я дам вам ваши три-четыре месяца – черт, я дам вам шесть! Но процентная ставка идет вверх. Вы понимаете это, не так ли?

– Да, – вздохнул Боттеро. – Сколько вы имеете в виду?

– Двойная, – решительно сказал Лаукконен и Боттеро поморщился. Однако, это было не так плохо, как он боялся, что может быть, а того, что «Рабсила» обещала ему, все равно будет достаточно.

– Согласен, – сказал он.

– Хорошо. – Лаукконен встал. – И помните, Арсе?н – шесть месяцев. Не семь, и точно не восемь. Если вам понадобится больше, черт побери, вам лучше отправить мне сообщение – и первоначальный взнос – на это время. Нам обоим это ясно?

– Ясно, – ответил Боттеро.

Лаукконен больше ничего не сказал. Он просто один раз кивнул, и вышел из бара, подбирая своих телохранителей на пути.

* * *

– Присаживайтесь, доктор Симоэнс, – пригласил МакБрайд, когда светловолосый человек с безумными карими глазами вошел в его кабинет.

Херландер Симоэнс молча сел в указанное кресло. Его лицо было похоже на окно за ставнями, за исключением боли в этих глазах, и язык его тела свидетельствовал о натянутости, осторожности. Не удивительно, допустил МакБрайд. «Приглашение» на беседу с человеком, ответственным за все силы безопасности Гамма-Центра точно не было рассчитано, чтобы держать кого-то в покое даже в лучшие времена. Каковые определенно были не у Симоэнса.

– Я не предполагаю, что вас особенно обрадовало, что я хочу вас видеть, – сказал он вслух, обдумывая ситуацию встречи в голове, и мягко фыркнул. – Я знаю, это не сделало бы меня счастливым на вашем месте.

Тем не менее, Симоэнс ничего не сказал, и МакБрайд подался вперед за своим столом.

– Я также знаю, что вы прошли через многое в эти последние несколько месяцев. – Он был достаточно осторожен, чтобы держать свой тон мягким и в то же время профессионально бесстрастным. – Я читал ваше дело, и вашей жены. И я видел сообщения от Совета по Долгосрочному Планированию. – Он чуть-чуть пожал плечами. – У меня нет никаких собственных детей, так что в этом смысле я знаю, что я не смогу понять, как невероятно болезненно все это было для вас. И я не собираюсь делать вид, что мы разговаривали бы сейчас, если бы у меня не было профессиональных причин для разговора с вами. Надеюсь, вы понимаете это.

Симоэнс смотрел на него несколько секунд, затем отрывисто кивнул.

МакБрайд кивнул в ответ, сохраняя профессиональное выражение лица, но это было тяжело. На протяжении десятилетий он видел больше, чем его часть хотела бы, людей, которые испытывали боль или испуг – даже ужас. Некоторые из них имели чертовски веские основания ужасаться, к тому же. Специалисты по безопасности, как и полицейские всей галактики, имели тенденцию не встречать людей при самых благоприятных или наименее стрессовых условиях. Но он не мог вспомнить, когда видел человека так наполненного болью, как этот мужчина. Это было еще хуже, чем он думал, когда говорил о нем с Бардасано.

– Могу ли я называть вас Херландер, доктор Симоэнс? – спросил он через мгновение, и другой человек удивил его краткой, натянутой улыбкой.

– Вы начальник службы безопасности Центра, – указал он голосом, который звучал менее мучительно, чем должен был, исходя из человека с его глазами. – Я думаю, вы можете звать любого из нас как вам угодно!

– Правда. – МакБрайд улыбнулся в ответ, осторожно растягивая возможное маленькое отверстие. – С другой стороны, моя мама всегда учила меня, что вежливо только если сначала спросить разрешения.

Краткий спазм боли, казалось, достиг своего пика в глазах Симоэнса при упоминании матери МакБрайдом. Оно, очевидно, напомнило ему о семье, которую он потерял. Но МакБрайд предвидел это и спокойно продолжил.

– Что ж, Херландер, причина, по которой я хотел видеть вас, очевидно, состоит в том, что есть некоторое беспокойство о том, что то через что вы прошли – то, что вы до сих пор переживаете, вероятно – повлияет на вашу работу. Вы должны знать, что проекты, в которых вы участвуете, являются критическими. На самом деле, они, вероятно, еще более важны, чем вы уже понимаете, и это только станет еще более выраженным. Так что, правда в том, что я должен знать – и мои начальники должны знать – что вы будете иметь возможность продолжать работать.

Лицо Симоэнса напряглось, и МакБрайд поднял руку и аккуратно помахал ею в полууспокаивающем, полупримирительном жесте.

– Я сожалею, если это звучит черство, – сказал он ровно. – Это не должно. С другой стороны, я пытаюсь быть честным с вами.

Симоэнс смотрел на него, потом пожал плечами.

– На самом деле, я ценю это, – сказал он, и поморщился. – У меня было достаточно полу-вежливой лжи и предлогов от всех тех людей, которые так хотели «спасти» Фрэнки от того ужаса, которым стала ее жизнь.

Тихая, невыразимая горечь в его голосе была страшнее, чем любой крик.

– Я также сожалею об этом, – сказал ему МакБрайд, со столь же тихой искренностью. – Однако, я ничего не могу отменить. Вы знаете это так же как и я. Все, что я могу сделать, Херландер, это видеть, где вы и я – и Гамма-Центр – находимся в данный момент. Я не могу сделать так, чтобы ваша боль ушла, и я не собираюсь делать вид, что я думаю, что могу. Но, чтобы быть безжалостно откровенным, причина, по которой я говорю вам, что это моя работа, помочь сохранить центр целым. А это значит, сохранить вас целым… и признать, если когда-нибудь наступит время, что мы не можем этого делать.

– Если когда-нибудь наступит время? – повторил Симоэнс с душераздирающей улыбкой, и, несмотря на свою подготовку и опыт, МакБрайд поморщился.

– Я все же не готов принять просто так, что это неизбежно, – сказал он, удивляясь, как это он сделал, если сам искренне верил… и сомневался в этом. – С другой стороны, я не собираюсь лгать вам и говорить вам, что я не собираюсь составлять планы на случай, если оно придет. Это моя работа.

– Я понимаю это. – В первый раз, было мерцание чего-то большего, чем боль в этих карих глазах. – На самом деле, это облегчение. Знание где вы и откуда, и почему, я имею в виду.

– Я буду честен с вами, – сказал МакБрайд. – Последнее, что я действительно хочу сделать, это быть рядом на личном уровне с тем, у кого так много боли, как я думаю есть у вас. И я не какой-либо квалифицированный консультант или терапевт. О, я проходил несколько основных психологических курсов, как часть моей подготовки по вопросам безопасности, конечно, но я был бы совершенно неквалифицирован, чтобы попытаться справиться с вашим горем на какой-либо терапевтической основе. Но правда в том, Херландер, что если я собираюсь чувствовать себя уверенно, я должен начать понимать вас, и последствия для безопасности, которые вы представляете, когда вы будете говорить со мной. И это означает, что я должен говорить с вами.

Он сделал паузу и Симоэнс кивнул.

– Я не ожидаю, что вы сможете забыть то, что я отвечаю за безопасность Центра, – продолжил МакБрайд. – И я не собираюсь обещать вам вид конфиденциальности, которую терапевт должен уважать. Я хочу, чтобы вы поняли, что происходит. Но я также хочу, чтобы вы поняли, что моя конечная цель, однако, это попытаться помочь вам остаться вместе. Вы можете не завершить работу, которую мы будем считать завершенной, если вы развалитесь, и это моя работа – получить работу завершенной. Это очень просто. С другой стороны, это также означает, что вы получили по крайней мере одного человека во вселенной – меня – с кем можно поговорить и который сделает все возможное, чтобы помочь вам справиться со всем дерьмом, свалившимся на вас.

Он снова помолчал, глядя в глаза Симоэнса, затем откашлялся.

– Исходя из этого, Херландер, давайте поговорим.

Глава 19

Контр-адмирал Розак поднял взгляд, когда кто-то слегка постучал по дверной раме его кабинета.

«Я думаю, что, возможно, у меня есть нечто интересное, Луис,» сказал ему, Иржи Ватанапонгсе. «Найдётся минута?»

«Почти», ответил Розак??с явным чувством облегчения отвлекаясь от бумаг, которые, очевидно, плодились сотнями. Он откинулся на спинку командирского кресла и поманил Ватанапонгсе в офис, позволив дверям закрыться за ним.

«Какой же новый интересный лакомый кусочек мои любимый верный шпион принёс посмотреть мне сегодня?» спросил он после того как коммандер автоматически повиновался приказу.

«Я ещё не имел возможности подтвердить это», сказал Ватанапонгсе. "Я знаю, как вы любите слышать то, что «пока что не может быть подтверждено», но я думаю, что подтверждения, вероятно, потребуется некоторое время. При таких обстоятельствах, я подумал, что вы захотите услышать это в любом случае. "

«И что это за обстоятельства?»

«Вы помните Лаукконена?»

«Как я могу забыть?» кисло отозвался Розак??.

Сантери Лаукконен был одним из тех отвратительных типов, которые слишком часто были вовлечены в сомнительные виды бизнеса, с которыми иногда приходилось иметь дело Управлению Пограничной Безопасности. Даже Розак не??был уверен, откуда Лаукконен появился изначально, хотя, как он догадывался, Лаукконен крутил деньги, происходившие откуда-то из недр Управления закупок флота Солнечной Лиги. Для Пограничья этот человек был чрезвычайно хорош, во всяком случае, когда дело дошло до «излишков» соларианского оружия. И не все, что побывало в его руках, появилось в форме юридически лицензированных «экспортных вариантов», разрешённых для продажи вне Лиги. Отнюдь нет.

Последние несколько лет он действовал из системы Аякс, чья близость к сектору Майя привлекли к нему более чем мимолетный интерес людей, отвечающих за безопасность Майи. За эти годы он и Луис Розак нашли себя вовлеченными в ряд чрезвычайно осторожных – на расстоянии вытянутой руки – операций. Самая окольная из всех была связана с поставкой боеприпасов «освободительному движению» в системе Окада. Приказ на неё пришёл из самого Старого Чикаго, и упомянутое освободительное движение обеспечило Пограничной безопасности предлог для насущной необходимости расширить ее доброжелательную защиту на невезучих граждан Окады.

И я все еще не понимаю, какого черта они хотели сделать, со злостью размышлял он теперь. Это не первый раз, когда были убиты люди – в относительно больших количествах – для реализации своего рода полусырой стратегии, но они даже не пытались удержать за систему позже! Прав Орвил – мне действительно очень не нравятся черные операции, но если я должен был выполнить их для группы придурков со Старой Земли, то, так или иначе, я, по крайней мере, хотел бы потом понимать для чего. В этом здравого смысла не было.

Фактически, он пришел к выводу, что сама Пограничная безопасность была использована в этом случае втемную. «Правительство реформ» созданное УПБ, как оказалось, появилось лишь для того, чтобы позволить адмиралу Тильдену Сантане обменять свой мундир на президентский дворец. А пожизненный президент Сантана, похоже, сделал некие существенные вклады на личные счета двух старших бюрократов из штаб-квартиры Пограничной безопасности.

«Так, что насчёт Лауконнена?» спросил он, отвлекаясь от своих мыслей.

«Ну, он любит торговать информацией, и знает, как нам нравится отслеживать тех, чьи… оперативные интересы могут вторгаться в сектор. На самом деле, я должен признать, что мы не стояли на месте и кое о чём намекнули ему».

«И насколько много мы инвестировали этими твоими „намёками“?»??сухо спросил Розак.

– Для предварительного гонорара, это не так уж и много, – ответил Ватанапонгсе. – На самом деле, это мелочь для него, как и для нас. Что он на самом деле получает после этого – поддержание доступа к базе данных, укрепление нашей благосклонности, в случае другого требования будет взаимовыгодный обмен.

«Все в порядке.»??кивнул Розак. «Я могу понять, это. Так что за лакомый кусочек он нам бросил?»

– Один из пунктов, о котором я намекнул ему, относится к тому, что мы хотели бы быть особенно хорошо информированы об операции любого отказника Госбезопасности в нашем районе.

Розак вновь кивнул. Все корабли ренегатов из Госбезопасности были достаточно умны, чтобы держаться подальше от сектора Майя, но он знал, что, по крайней мере, некоторые из них работали в непосредственной близости границ Сектора.

– Ну, я бы сказал, что довольно очевидно то, что Лаукконен стал одним из их поставщиков. Во всяком случае, для меня кажется очевидным, что он имеет даже лучшее чутье на то где они были и что они делали, нежели он хочет признаться даже сейчас. Но по его словам, «очень надежный источник» – каковым я считаю некоего его клиента из Госбезопасности – сообщил ему, что несколько бывших судов Госбезопасности, которые работают вокруг этого района Пограничья были отдернуты от активных операций. Видимо, они будут сосредоточены на какой-то особой операции – приблизительно описанной его «надежным источником», как большая торговая операция, нежели заурядное пиратство.

– В самом деле? – Глаза Розака сузились. – Я не думаю, что наш хороший друг Лаукконен смог сказать нам точно, что может являться объектом этой гипотетической «особой операции»?

– Нет. – Ватанапонгсе покачал головой. – С другой стороны, мне пришло в голову, что признаки того, что «Рабсила» нанимает на работу бывшие подразделения Госбезопасности могут навести на мысль кто за этим стоит. А если у «Рабсилы» есть цель в данном районе, где, как вы думаете, это могло бы быть?

– Именно то, что я думал, – сказал Розак немного мрачно. – Лаукконен ничего не говорил относительно предположений, как скоро операция вероятно должна начаться?

– Ничего окончательного. Наверное, не раньше, чем, по крайней мере, еще через три-четыре месяца; это была лучшая наметка, которую он мог нам дать.

– Если они отзывают их из отдельных областей деятельности, это, наверное, недооценка того, как долго они собираются ждать, чтобы получить их концентрацию, – подумал вслух Розак. – А после такой долгой работы соло, даже представители Госбезопасности увидят необходимость хотя бы минимальной подготовки и тренировки, прежде чем они подвергнут себя испытанию операциями уровня эскадр. Имея это в виду, я бы сказал, что у пяти месяцев, может быть, даже шести, было бы больше шансов.

– Я пришел к тому же мнению, – согласился Ватанапонгсе.

– Ладно, – решил Розак. – Я думаю, мы должны принять возможность того, что Лаукконен сообщил что-то по-настоящему серьезное. С другой стороны, мы не можем начать передислокацию наших наличных единиц на основе чистой воды предположения. Посмотри, что ты можешь с этим сделать, чтобы подтвердить его. Я не ожидаю, что ты сможешь «накрыть» его безусловно, конечно, но расчистишь кусты. Посмотри, сможем ли мы вытряхнуть что-нибудь еще для поддержки версии Лаукконена о деле. И сделай все возможное, чтобы получить какую-то реалистичную оценку времени, если действительно что-то затевается.

«Да, сэр.»

Ватанапонгсе кивнул и повернулся к двери офиса, затем остановился и поднял бровь, когда Розак поднял указательный палец.

– Я думал, – сказал адмирал.

– О..? – спросил Ватанапонгсе, когда Розак сделал паузу.

– О Мэнсоне, – сказал начальник, и разведчик поморщился.

Лейтенант Джерри Мэнсон был довольно способным офицером разведки, который, к сожалению, думал, что он гораздо умнее, чем на самом деле был и обладал показателем лояльности пираньи со Старой Земли. Любой из этих недостатков, возможно, был бы приемлем сам по себе; в комбинации же совсем нет.

Мэнсон был введен к ним изначально Ингемаром Кассетти – факт, о котором, как он несомненно считал, Розак и Ватанапонгсе не знают. Они держали его на месте, потому что всегда легче и безопаснее управлять шпионом, о котором вы знаете, а не вдохновлять своих противников подсаживать шпионов, о которых вы не знаете, но они никогда не развлекались какими-либо иллюзиями относительно его верности или недостатком таковой. Он был весьма полезен в ряде случаев к тому же, но эта полезность всегда должна была быть соотнесена с необходимостью держания его в полном неведении там, где затрагивались истинные планы сектора Майя.

Это еще было выполнимо, хотя и все труднее и труднее, но теперь Кассетти был удален из уравнения, так что не было никакой необходимости «управлять» выбранным им шпионом. И даже если бы была…

– Вы читали мою записку, как я понимаю? – сказал вслух Ватанапонгсе и Розак фыркнул.

– Конечно, читал! И я согласен. Пока он был просто маленьким мошенником-сиротой, с незамененным хозяином, которого можно было бы назвать своим, ситуация была работоспособной. Однако, теперь? – Адмирал покачал головой. – Если он разнюхивает щель какого-то скрытого канала, чтобы вернуться на Старую Земли, настало время сокращать наши потери.

Ватанапонгсе кивнул. Он был совершенно уверен, что Мэнсон даже не начинал подозревать, насколько тесно и плотно все его коммуникации контролировались с тех пор как он присоединился к штабу Розака. Если лейтенант когда-либо и подозревал правду, он никогда не рисковал отправлять свои сообщения обратно в штаб-квартиру Пограничного Флота на Старой Земле. Хотя, казалось очевидным, что он, наконец, завладел по крайней мере несколькими фрагментарными подсказками о варианте «Сипай».

Он был осторожен, держа их при себе, когда подготавливал свое послание коммандеру Флоренс Джастроу (кто, так уж случилось, сама была одной из наиболее отвратительных людей, которых Ватанапонгсе когда-либо встречал, что, несомненно, объясняло, почему Мэнсон подумал о ней), но также давал ей понять, что он подозревал, что его начальство в секторе Майя делало что-то, чего оно не должно было делать.

К сожалению для лейтенанта Мэнсона, его послание было не только перехвачено, но и по-тихому удалено из очередности. С другой стороны, он обязательно начнет задаваться вопросом о том, что будет в ближайшие несколько недель. На данный момент, он, несомненно, ожидал ответа от Джастроу; зато когда тот не придет…

– Как вы хотите справиться с этим? – спросил сейчас Ватанапонгсе.

– Мы уверены, что оборвали все его попытки выловить рыбку?

– Так же точно, как вы когда-либо можете быть в такой игре. Каковое должен сказать, почти наверняка.

– Теперь это нужно сделать. – Розак на мгновение задумался, потом пожал плечами. – Авария, Иржи. Что-то далекое от нас или, что связано с его должностными обязанностями, как вы можете управиться.

– Он планирует кататься на грави-лыжах в пятницу, – заметил Ватанапонгсе.

– В самом деле? – Розак откинулся на спинку стула, с задумчивым выражением лица, потом кивнул. – Я надеюсь, что он будет осторожен, – сказал он.

Настала очередь Ватанапонгсе фыркнуть, затем он кивнул и направился к выходу из кабинета. Розак смотрел ему вслед, поджав губы в молчаливом раздумье в течение нескольких минут, затем пожал плечами и вернулся к своей бесконечной бумажной волоките.

* * *

– Хочешь еще картошки, Джек?

– Гм? Ах, прости, мама. Что ты сказала?

– Я спросила, хотел бы ты еще немного картошки. – Кристина МакБрайд улыбнулась и покачала головой. – Конечно, твой отец и я рады, что твое тело смогло присоединиться к нам за обедом сегодня вечером, дорогой, но было бы отчасти хорошо, если бы твой мозг смог поддержать его компанию в следующий раз.

Джек фыркнул и поднял обе руки в шутливой капитуляции.

– Сожалею, мама – простите! – Он вытянул руки перед собой, сведя запястья вместе. – Виновен по всем пунктам, офицер. И я не могу даже утверждать, что мои родители не учили меня как следует, когда я рос.

– Я слышала, что у тебя было правильное воспитание, – сказала ему мать, темные глаза сверкали. – Я должна признать, однако, что только секунду или две назад, я нашла бы трудным поверить в этот слух.

– Полегче немного, Крис, – вмешался Томас МакБрайд с собственным смешком. – Обвиняемый признал свою вину и отдался на милость суда. Я думаю, немного снисходительности может быть предписано.

– Ерунда! – постановил Захария со своего конца стола. – Применить дисциплинарные права в полном объеме, мама! Спать, без десерта!

– О, я не могу так поступить с ним, – ответила Кристина. – У нас морковный пирог, глазированный сливочным кремом.

– О, боже. Твой морковный пирог? – Захария покачал головой. – Это представляло бы собой жестокое и замечательное наказание.

– Да, это было бы, – решительно согласился Джек.

– Ну, спасибо, – сказала мать с ямочками улыбки. Затем выражение ее лица стало чуть-чуть сдержанным. – Серьезно, Джек, ты всю ночь напролет был встревожен. Это как-то связано с твоей работой или ты можешь говорить об этом?

Голубые глаза Джека потеплели, когда он взглянул на нее через стол. Кристина МакБрайд была скульптором и художником, чьи световые скульптуры, в частности, задавали высокие цены не только здесь, на Мезе, но и на рынках искусства Солнечной Лиги также. Она никогда в действительности не хотела, чтобы он шел в правоохранительные органы, и гораздо меньше, в Безопасность Согласования. Это была работа, которую, она знала, кто-то должен был делать, но она боялась, что карьерный путь в БС может стоить души ее старшему сыну. Она не стояла на его дороге, особенно, когда все тесты пригодности СДСП подтвердили, насколько хорош он был бы в ней, но ей никогда это не нравилось.

Его отец был более лоялен, хотя у него было больше, чем несколько собственных оговорок. Сам он был старшим администратором в Департаменте Образования, и никогда не делал секрета из того, какими для него были облегчение и радость, когда его и Кристины старший ребенок, Джоанна, решила заняться детским образованием. Их вторая дочь – и их младший ребенок – Арианна оказалась (не удивительно) разделяющей научные способности Захарии.

Она была химиком и, несмотря на относительную молодость (ей было всего сорок девять стандартных лет) недавно стала научным советником главного исполнительного директора правительства системы Меза. Семья МакБрайд могла ощущать твердую, тихую гордость своим вкладом в Согласование и родной мир (каковые были не всегда одним и тем же), но не было никаких сомнений, что оба родителя Джека беспокоились за него.

«И не без оснований», – подумал он. Он сумел сохранить собственное выражение лица просветленным и полувеселым, но это было трудно. Так же, как было трудно понять, что прошел едва стандартный месяц с момента его первого разговора с Симоэнсом. Он, казалось, не исключал, что мог оказаться лицом к лицу со знанием – и угнетением – болью другого человека и ее неизбежным конечным результатом за такой короткий период. Тем не менее, он оказался… и с этим становлением, в первый раз за долгое время, он понял, почему его мать хотела, чтобы он делал что-то еще в жизни.

– В некотором смысле, мама, – сказал он ей, – я действительно хотел бы поговорить об этом с тобой. Я думаю, ты, вероятно, была бы в состоянии помочь. К сожалению, у этого есть общее с работой, поэтому я не могу его обсуждать.