Текст книги "Факел свободы"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

Соавторы: Эрик Флинт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 47 страниц)

Глава 26

– Я думаю, что вот-вот получится, Джорден, – заметил Ричард Викс. Он явно старался, чтобы его голос был должным образом пресыщенным – или, по крайней мере, профессионально бесстрастным – но он не сделал особенно хорошую работу для этого, и Джорден Кар усмехнулся.

– Вы получите, не так ли? – спросил он.

– У нас есть схваченный центральный фокус локуса, у нас есть приливное напряжение, и у нас есть входной вектор, – ответил Викс.

– Все это правильно и хорошо, доктор, – оценила капитан Захари, – за исключением другой маленькой проблемы.

– Мы вновь и вновь находили это, – сказал Викс так терпеливо, как только мог (что, по правде сказать, вовсе не было терпеливо). – Я не вижу, в любом случае, того, что слабый гравитационный удар будет иметь существенное влияние на напряжение по прохождению. Мы компенсируем такие удары, как этот, каждый день, капитан.

– Нет, Ти-Джей, мы не делаем этого, на самом деле, – сказал Кар. Викс сердито посмотрел на него, но Кар только пожал плечами. – Я допускаю, что мы регулярно компенсируем удары такой величины. Уж если на то пошло, мы получили удары несколько раз такой силы при переходе Мантикора-Василиск, и они никогда не были проблемой. Но ты знаешь, также, как и я, что мы никогда не видели такой, как этот – чья сила и частота следования меняются столь резко и непредсказуемо. – Он покачал головой. – Если ты можешь показать мне, чем это вызвано – модель, которая объясняет это, ту, которая позволяет предсказать, что оно собирается сделать, скажем, в следующие двадцать четыре часа – то я с тобой соглашусь, что это дело рутинной компенсации. Но ты не сможешь сделать это, не так ли?

– Нет, – признался после паузы Викс. – Я не думаю все же, что оно достаточно мощное, даже при сильнейших показаниях, которые мы записали, чтобы серьезно угрожать судну, проходящему терминал.

– Я согласен с тобой. – Кар кивнул. – Хотя, это не совсем моя точка зрения. Я считаю, что мы смотрим на то, что мы никогда не видели раньше: удар – и давай не будем забывать, Ти-Джей, что то, что мы называем «удар» можно так же точно назвать «всплеск» – который, кажется, не был связан каким-либо образом с рутинными стрессовыми моделями локуса.

– Как именно это значительно? – спросила Захари. Кар приподнял бровь на нее, и она пожала плечами. – Я никто рядом с теоретиками вроде вас двоих, конечно, но это выглядит для меня как и для доктора Викса, так что есть смысл в относительной силе удара, или «всплеске», или как там мы хотим называть это. Там нет ничего, что такое слабое будет представлять какую-либо угрозу для гипергенератора или альфа-узлов «Радости жатвы», так что я также не вижу чего-то, существенно влияющего на наше прохождение. Очевидно, что, все же что-то беспокоит вас намного больше, чем это.

– Меня беспокоит, что нет другого подобного примера где-нибудь в литературе по гравитационному всплеску, как этот, который не был бы каким-то образом связан с наблюдаемой моделью локуса, ассоциированного с ним, – сказал Кар, выражение его лица было задумчивым. – Люди склонны считать, что туннельные терминалы вроде больших, фиксированных дверных проемов в пространстве, и в грубом выражении, я не думаю, что есть что-то не так с этим зрительным образом. Но на самом деле они являются неподвижными точками в пространстве, где интенсивные гравитационные волны сталкиваются друг с другом. На гравитационные уровне, они являются областями с чрезвычайно высокой нагрузкой. Это очень четко сфокусированная нагрузка, в которой огромные силы сосредоточены и уравновешены так тонко, что стабильность их проявляется на макроуровне. Но эта стабильность является результатом только сохранения огромного количества нестабильностей, идеально сбалансированных друг против друга.

Это всегда был действительно сложный пункт в обследованиях и картографировании туннелей, конечно же. Никто не мог построить корабль достаточно прочным, чтобы выжить даже мгновение, если он попытается пройти через это взаимодействие сбалансированных нестабильностей путем грубой силы. Вместо этого мы намечаем их, как я полагаю, океанографы наносили на карту течения и ветра? чтобы определять точное направление, которое позволит судам… ну, «отстрелять пороги», как мой друг любит выражаться.

Он сделал паузу, пока Захари не кивнула, и к чести капитана, как он заметил, в ее кивке не было никакого очевидного нетерпения. Он одарил ее быстрой улыбкой.

– Я знаю, что ничего из этого не было большим сюрпризом для вас, капитан, – сказал он ей. – Но, заново сформулированное, это может помочь мне поставить мои текущие проблемы в контекст. Видите ли, любой другой «удар» или «всплеск», с которым мы когда-либо сталкивались, был связан непосредственно с нагрузкой, или турбулентностью, в тех моделях, где сосредотачивались нестабильности. На самом деле, чаще всего, когда мы находим удар, это приводит нас к модели нагрузки, которую мы не могли заметить в противном случае. В данном же случае, однако, это, кажется, совершенно не связано с какими-либо моделируемыми нагрузками в терминале. Оно приходит и уходит по собственной периодичности и по собственным сдвигам частоты, совершенно независимо от всего, что мы были в состоянии наблюдать или измерять с этого локуса. Я не говорю, что оно не имеет регулярной периодичности; я просто говорю, что мы не смогли определить какова эта периодичность может быть, и мы не смогли найти какой-либо аспект терминала, который связан с ней. Это почти… почти как если бы то, что мы наблюдаем здесь, в действительно не имело ничего общего со всеми терминалами.

Викс фыркнул. Кар посмотрел на него, и младший гипер-физик покачал головой.

– О, я не могу не согласиться с тем, что ты только что сказал, Джорден. Но все остальное может быть явным ударом гиперстены, и есть только две вещи, которые мы когда-либо видели, что производят взаимодействие ударов стены с гипердвигателем при альфа-переходе и туннельном терминалом. Так или иначе, это связано с терминалом!

– Может быть. – Сказал Кар. Викс скептически приподнял бровь, и Кар поморщился. – Ладно, это определенно связано с терминалом. К сожалению, мы не смогли установить, как это связано с данным терминалом, не так ли?

– Ну, нет. – Викс нахмурился, сделав это допущение, затем пожал плечами. – Это почти так, словно оно приходит откуда-то еще, – сказал он.

– Но то, что я, кажется, услышала от вас обоих, говорит о том, что даже в худшем случае, основанном на том, что мы знаем на данный момент, «Радость жатвы» может благополучно совершить переход? – спросила Захари.

– В значительной степени, – признал Кар спустя секунду.

– Тогда я думаю, что самое время нам поговорить с королевой Берри и премьер-министром, – сказала она.

* * *

– Итак, позвольте мне выяснить, поняла ли я правильно, – сказала Берри Зилвицкая. – Мы знаем достаточно, на наш взгляд, чтобы отправить «Радость жатвы» через туннель – простите, через терминал – но у нас есть эта штуковина «удар», и мы не знаем, чем он вызван. И мы не делаем, потому что доктор Кар, – она вежливо кивнула мантикорцу, – обеспокоен тем, что мы, возможно, имеем дело с чем-то, что никто никогда не видел прежде.

– Это в значительной степени так, Ваше Величество, – согласился Кар. – Меня беспокоит не сила удара; то, что меня беспокоит, это то, что мы не можем объяснить, чем это вызвано. Гипер-физик во мне чертовски заинтригован в связи с открытием нового феномена. Это такая вещь, которую мы ищем все время, вы же понимаете. Но топограф во мне больше, чем немного несчастен из-за неспособности гипер-физика во мне объяснить, что происходит, прежде чем я пойду, углубляясь в неизвестность.

– Но вы не видите любой физической опасности кораблю при совершении перехода? – спросил Дю Гавел.

– Наверное, нет, – сказал Кар. – Почти наверняка нет, на самом деле. Но учитывая то, с чем мы имеем дело с чем-то, что я должен быть в состоянии объяснить и не могу, я не могу дать какой-либо категорической гарантии. Я вполне готов сделать переход на борту, вы понимаете, и я точно не имею привычку вытягивать шею, если я не уверен, что буду в состоянии благополучно вывести его обратно позже. Но суть в том, что мы имеем дело с фактором неопределенности, с которым никто никогда не имел дело раньше.

– А что насчет возвращения? – спросила Танди Палэйн. Все посмотрели на нее, и она пожала плечами, карие глаза были внимательны. – Если есть кто-нибудь в галактике, кто знает меньше о топографической съемке туннелей, чем я, то я никогда не встречалась с ним, – сказала она. – С другой стороны, я делаю все возможное, чтобы усовершенствоваться в этом вопросе, и я наблюдала за теми из вас, кто знал, что делает, в течение последних трех стандартных месяцев. Мне приходит в голову, что вы уделили большое внимание моделирующим прокладкам курса, и то, что мне интересно, так это то, действительно ли вы думаете, что этот «удар» достаточен для того, чтобы мы должны были беспокоиться о том, как хорошо мы сможем наметить модели с другой стороны для обратного пути.

– Я не вижу никакой причины, почему это должно значительно усложнить задачу прокладки курса с другого конца, – ответил Кар. – Несмотря на мою собственную озабоченность по поводу непредсказуемости удара, это не помешало нам получить удивительно быстро точное местоположение на основных закономерностях терминала. Я не вижу в это ничего, что обещает перемешать модели на другом конце моста, и после первого перехода датчики «Радости жатвы» дадут нам огромную фору для их анализа, так или иначе. Я предполагаю, теоретически возможно, что у нас была бы проблема, но мне кажется, это чрезвычайно маловероятно.

– Простите меня, доктор, – сказала Палэйн с одной из ее ослепительных улыбок, – но «чрезвычайно маловероятно» точно не звучит как «чертовски исключено» для меня. И я не могу не думать, что Звездное Королевство может быть просто немного сорвется с катушек на нас, если мы по неуместной рассеянности скормим его лучших гипер-физиков какому-то жуликоватому терминалу.

– Это, наверное, правда, – согласился с усмешкой Дю Гавел. – И это даже не рассматривая того, какой пиар-эффект это может оказать на саммит между Мантикорой и Хевеном.

Остальные, сидящие вокруг стола переговоров, кивнули, хотя в случае Викса было очевидно, что это был кивок подтверждения, не согласия. Одобрение Элоизы Причарт Факела в качестве места для ее встречи на высшем уровне с Елизаветой Винтон достигли системы Факела два дня назад, и никтов этой комнате не был не осведомлен о том, какие огромные возможности грядут, к чему переговоры лицом к лицу между двумя главами воюющими государств могут привести. Викс, однако, явно не понимал к чему клонил Дю Гавел, и премьер-министр пожал плечами.

– Я никогда не говорил, что это будет логическим эффектом, доктор Викс, – сказал он. – Люди, однако, не всегда действуют на основе логики. Уж если на то пошло, я думаю, что они почти никогда не действуют на основе логики, когда вы доходите до этого. Если не случится ничего того, что мы бы назвали «неуместным», выражаясь словами Танди, со всей исследовательской командой всего за три месяца до начала саммита, вероятно, окажется чем-то вроде демпфера в веселье. Я думаю, некоторые люди могли бы даже использовать его как предзнаменование для окончательных шансов на успех саммита, и последнее, что кому-то нужно в этот момент – любое самоисполняющееся пророчество беды и пессимизма.

– Я могу жить с этим, Веб, – сказала Палэйн сухо. – Я только не хочу, чтобы королева Елизавета разозлилась на нас, однако.

– Худшим случаем, Ваше Величество, – сказала капитан Захари, – является тот, что мы не сможем обследовать другой конец вообще. Или то, что мы не сможем составить его карту достаточно хорошо, чтобы вернуться через него, так или иначе. В этом случае, мы рассмотрим возвращение домой длинным кружным путем, через обычный гиперпространственный маршрут.

– Это, вероятно, представляет серьезные проблемы и риски? – спросил Дю Гавел.

– Мистер премьер-министр, нет никакого способа, которым кто-либо сможет сделать этот процесс безрисковым, что бы вы ни делали, – указал Викс. – Мы могли бы пропустить десятичную точку в нашем анализе терминала. За последние пару сотен лет, мы фактически оказывались перед одним терминалом, через который никто никогда не делал успешный транзит. Только одним. Это абсурдно небольшой процент от общего числа, но это произошло. Честно говоря, хотя возможность того, что что-то такое может случиться вряд ли намного больше, чем вероятность того, что «Радость жатвы» не сможет возвратиться домой вновь – со временем – с другого конца моста, где бы он ни был.

– Это правда, мистер премьер-министр, – согласилась Захари. – Самый длинный туннельный этап, который кто-либо когда-либо наносил на карту в действительности, это девятьсот световых лет в условиях нормального пространства. В среднем, они намного короче, чем этот, а переходы в более три или четыре сотни световых лет редки. «Радость жатвы», с другой стороны, имеет выносливость в четыре месяца без дозаправки. Это дает нам крейсерский радиус в восемь сотен световых лет прежде, чем мы должны будем заправиться, и эта цифра основана на том, что мы проделаем весь путь под импеллерным двигателем. Как только мы сможем войти в гравитационную волну, наша выносливость поднимется чрезвычайно, так что мы должны будем оказаться непосредственно чертовски много дальше от любой населенной области галактики, прежде чем мы не будем в состоянии вернуться домой со временем.

– Ну, это облегчение, – сказал Дю Гавел.

– Так готовы ли нам разрешить транзит? – спросил Кар.

– Я думаю, что… да, – ответил премьер-министр после момента тщательного обдумывания, и взглянул на королеву. – Поиск выхода куда ведет этот терминал будет иметь слишком много экономических и стратегических последствий для нас, чтобы даже думать о задержке из-за чего-то такого… эзотерического, вроде этого «удара», я думаю.

– Я согласна. – Королева Берри кивнула, но она также нахмурилась. – Прежде чем мы это сделаем, тем не менее, есть ли у вас причина, по которой вам нужно идти вместе, доктор Кар?

– Прошу прощения, Ваше Величество?

– Я спросила, есть ли какая-либо причина, по которой вы лично должны участвовать, – повторила королева.

– Ну, нет… не очень, я полагаю, – медленно произнес Кар. – Хотя это мой проект, Ваше Величество. Если мы собираемся отправить кого-либо, то я должен идти вперед также. Вроде как капитан идет на дно вместе со своим кораблем.

– При всем уважении, Джорден, – сказала с усмешкой Захари, – это на самом деле не лучший пример, который вы могли бы придумать Это не было бы как капитан собирается вместе с остальным своим кораблем; это будет походить на адмирала, идущего на дно вместе с одним из кораблей под своим командованием. Вы можете принять во внимание то, кто из нас будет на самом деле командовать.

– Ну, вы, конечно, Хосефа! – быстро сказал Кар.

– И это моя точка зрения, – сказала Берри. – Из того, что вы говорите, для меня это звучит так, словно прокладывание курса на возвращение должно быть довольно простым. Не нужно, чтобы вы или доктор Викс делали это, во всяком случае, не так ли?

– Верно, – признал Кар с явным нежеланием. – Но…

– Но я боюсь, это означает, что вы остаетесь дома, доктор. – Было понимание, и больше, чем немного сострадания, в голосе подростка-монарха, но этот голос был также непоколебим. – Я знаю, мы почти наверняка беспокоимся ни о чем. И я знаю, насколько я всегда ненавидела, когда папа говорил, что я не могу сделать то, что я действительно хотела сделать. Особенно, когда я знала, что он знал, что я на самом деле не собиралась попасть в беду, если я сделаю это. И я знаю, что вы собираетесь быть действительно раздраженным, если я не позволю вам уйти вместе с капитаном Захари. Несмотря на каковое, я не собираюсь этого позволить.

– Ваше Величество… – начал Кар, но Берри покачала головой.

– Доктор, – сказала она с очень небольшой, но все же несомненной, озорной улыбкой, – вы отстранены от полета.

Глава 27

«Готов действовать, мэм,» четко доложил коммандер Сэмюэл Лим, старший офицер КЕВ «Радость жатвы».

«Спасибо, Сэм,» подтвердила капитан Жозефа Захари, и в последний раз оглядела свой мостик.

Хотя ей удалось сохранить «Радость жатвы» за собой, офицерский состав был полностью новый по сравнению с разведкой Терминала Рыси. Они были так же хороши все вместе, подумала она, но на этот раз было некоторое отличие. Тогда все они были новичками, в том, что касалось тоннельной разведки, теперь она была опытной «Старой Синьорой», чьё спокойное, уверенное поведение все остальные пытаются копировать.

Эта идея слегка позабавила её, и она обратила внимание на одного из полудюжины других ветеранов экспедиции Терминалу Рыси, присутствовавших на борт «Радости жатвы» сегодня. Д-р Майкл Уильям Холл был третьим высокопоставленным членом команды доктора Карра, с точки зрения стажа, что сделало его самым старшим из научных сотрудников, в соответствии с указом королевы Берри. Побритый скальп Холла мерцал, как будто он был натерт воском, и, с его смуглым цветом лица, широкими плечами и мускулистой фигурой, он больше походил на стереотип регбиста (которым он был), чем на великолепно квалифицированного гиперфизика (которым он также был).

Она подозревала, что в данный момент Холл с трудом сдерживал полуторжественно-полусочувствующую улыбку, поскольку должен был размышлять над тем, о чём сейчас думают Джордин Кэйр и Ричард Викс. Было действительно удивительно, что упрямая Берри Зилвицкая решила выбрать его, размышляла Закари.

Или возможно не столь удивительно вообще, учитывая истории о том, что она пережила в Старом Чикаго, прежде чем появился Зилвицкий, подумала она намного мрачнее, но затем отбросила эту мысль в сторону.

«Если вы готовы, доктор?» спросила она вслух, выгибая бровь.

«Мы готовы, капитан,» подтвердил Холл от имени остальной части своей команды. На самом деле он был единственным на мостике, а остальные были собраны под руководством доктора Линды Хронек, четвертой по рейтингу ученого экспедиции, каюта которой была временно превращена в командный пункт команды учёных.

Лейтенант Гордон Келлер, тактический офицер «Радости жатвы», сделал много больше, чем обычная полезная помощь в настройке их оборудования. Что было преуменьшением, лейтенант Келлер был всегда полезен рядом. Он был определенно молод для тактического офицера крейсера, но боевые дни «Радости жатвы» остались далеко в прошлом. Захари и Келлер поддерживали должный уровень обучения и тренировок экипажа – это был корабль Королевы, однако старый, он мог быть модернизирован и всегда существовала возможность быть возвращённым в строй, однако небольшая, поскольку он пожертвовал четвертью своего вооружения, при переоборудовании для обслуживания Агентства Астрофизических Исследований.

В данный момент, Келлер находился на капитанском мостике, а его оружейная секция была деактивирована, но его внимание, как и всех было сосредоточено на навигационном экране, и Закари не сомневалась, что его дополнительные усилия по поддержке усилий команды были его собственным способом приложить свои руки к общему делу. Ракеты и энергетическое оружие не могли помочь в изучении тоннеля, но, по крайней мере, он честно мог сказать себе, что он помогал.

«Ну, если все готово, я полагаю, нам следует приступить к работе», спокойно сказала Захари, и взглянула на лейтенанта Карен Эванс, своего астрогатора.

«Вектор перехода определён?» Захари, разумеется, уже знала ответ на этот вопрос, но следовала определенным правилам, для которых существовали весьма веские причины.

«Да, мэм». Даже если Эванс почувствовала раздражение услышав вопрос командира, в её ответе не было никаких следов этого.

«Очень хорошо.» Захари повернулась к своему рулевому. «Ускорение десять g, старшина.»

– Ускорение десять g по курсу, заданному астрогацией, есть, мэм, – подтвердил рулевой главный старшина Коксвайн Хартнеди, и Захари увидела на дисплее, расположенном у её левого колена, как «Радость жатвы» медленно двинулась в сторону терминала.

«Готовьте носовой парус к переходу, мистер Хаммарберг,» сказала она лицу, глядевшему на нее с экрана.

«Так точно, мэм,» в соответствии с уставом ответил лейтенант-коммандер Йонас Хаммарберг. «Ставим носовой парус по Вашему приказу».

«До перехода два-ноль секунд», доложила Эванс.

«Мы в ваших руках, старшина» – промурлыкала Захари.

«Да, мэм», ответил Хартнеди, не отрывая глаз от собственных дисплеев, так как «Радость жатвы» была уже на пороге тоннеля. Корабль следовал точно по пути, запрограммированному Эванс. Если все пойдёт так, как должно идти, корабль сделает всё сам. Однако, если что-нибудь пойдет не так, как должно, Джеймс Хартнеди будет чрезвычайно занят в течение ближайших нескольких секунд.

«Переход!» резко сказала Эванс.

«Поставить носовой парус» – приказала Захари.

«Ставим носовой, так точно» мгновенно отозвался Хаммарберг.

Мощность импеллерного клина «Радости жатвы» уменьшилась вдвое когда её передние бета-узлы были отключены. Одновременно, ее передние альфа-узлы были перенастроены, сфокусировав гравитационную энергию для создания паруса Варшавской. Парус был перпендикулярен продольной оси «Радости жатвы», и имел более трёхсот километров в диаметре.

«Подождите с кормовым», сказала Захари, наблюдая скачущие цифры во вспомогательном окне, открытом в углу её маневренного дисплея, пока крейсер продолжал ползти вперед только под кормовыми импеллерами.

«Подождать с кормовым, принято», отозвался Хаммарберг, и она знала, что он наблюдает, за теми же самыми числами, значения которых постоянно изменялись на её собственном дисплее, по мере того как носовой парус втягивался в тоннель. Они не увеличивались так быстро, как они, возможно, могли бы, давая нелепо низкую скорость, с которой любой, кроме, разумеется сумасшедшего, начинал бы первый прыжок через неизведанный тоннель, но -

Числа внезапно прекратили мерцать. Они продолжали возрастать, но их устойчивость сказала Захари, что парус тянет достаточно гравитационной волны тоннеля, чтобы обеспечить движение.

«Ставим кормовой парус» решительно сказала она.

«Ставим кормовой, так точно» решительно отозвался Хаммарберг, и «Радость жатвы» вздрогнула, ее импеллерный клин полностью исчез, а кормовой парус расправил крылья в дальнем конце её корпуса.

Руки главстаршины Хартнеди плавно выполнили хитрое движение, и Захари почувствовала, что ее желудок пытается перевернуться когда крейсер плавно скользнул в терминал.

Неизбежная тошнота при пересечении гиперстены была краткой, но существенно усиливалась при проходе через тоннель, и она проигнорировала его с практикой опыта нескольких десятилетий, ни на секунду не отвлекаясь от маневренного дисплея. Она пристально смотрела на него и вот он включился снова.

Никто и никогда не был в состоянии измерить продолжительность прохода через тоннель. Не изнутри тоннеля, во всяком случае, и ни одному хронометру на борту «Радости жатвы» не удалось измерить на этот раз. Тем не менее, мимолётный интервал, когда крейсер просто перестал существовать, закончился. Одно мгновение назад он была в шестидесяти четырех световых минутах от звезды по имени Факел, а на следующий – оказался где-то в другом месте, и Захари, сглотнув с облегчением, почувствовала когда ее тошнота исчезла..

Паруса Варшавской «Радости жатвы» выдали ярко-синюю вспышку энергии перехода, она продолжала скользить вперед на дальней стороне тоннеля только под действием импульса, и Захари удовлетворенно кивнула.

«Переход завершён,» доложил Хартнеди.

«Спасибо, старшина,» подтвердила Захари. Ее взгляд снова вернулся к интерфейсу управления парусами, отслеживая стремительно уменьшающиеся цифры, по мере того, как ее корабль двигался вперед.

«Инженерный, переходим на…»

С шокирующей внезапностью заверещала сигнализация, и голова Захари повернулась к тактическому дисплею.

«Неизвестные корабли!» Профессионализм беспощадного обучения сгладил ошеломленную растерянность в голосе лейтенанта Келлера, не делая его доклад менее резким. «Два неизвестных корабля, направление ноль-ноль-пять на ноль-семь-девять, дистанция один-ноль-три тыс…»

Двенадцать крупнокалиберных гразеров, выстрелили с расстояния чуть более трети световой секунды, прежде чем он смог закончить свой последний доклад, и корабль Её Величества «Радость жатвы», Жозефа Захари, и каждый мужчина и женщина на борту ее судна исчезли в одном катастрофическом шаре раскаленной ярости.